"Две пары" - читать интересную книгу автора (Валенти Джастин)

Глава 21

Надин ожидала, что вернется домой из больницы в гораздо лучшем состоянии. Однако ее ожидания не оправдались. Она хорошо ощущала разницу между тем, как чувствовала себя прежде, и тем, что было теперь. Ее энергия, жизненные силы куда-то подевались; слабость, казавшаяся естественной в больнице, теперь была ей особенно в тягость. Надин с трудом справлялась с депрессией.

Кейт и Джефф, чрезвычайно обрадованные долгожданным возвращением матери, вели себя как обычно. Но вскоре и они почувствовали какие-то изменения, к каковым отнеслись со свойственной детям бессознательной жестокостью. Они целыми днями носились по дому как оглашенные, повсюду разбрасывали игрушки и не желали внимать мольбам матери о порядке и тишине.

С каждым днем Надин все сильнее ощущала усталость. Вне зависимости от того, чем она занималась, ей приходилось по нескольку часов в день проводить в постели.

Джоанна, обеспокоенная физическим и моральным состоянием сестры, выяснила, что можно приобрести аппарат для гемодиализа и установить его на дому.

Надин небрежно отнеслась к подарку Джоанны, который, как ей казалось, был средством загладить вину. Аппарат тем не менее сильно облегчил ей существование, хотя и не избавил от необходимости строго придерживаться диеты и выполнять курс медикаментозного лечения.

По нескольку раз в день Надин подходила к окну своей квартиры и смотрела на улицу. Неужели жизнь кончена и больше ничего не будет? Она неудачно вышла замуж, не испытывала особого восторга от материнства, а едва перед ней открылась возможность актерской карьеры, все пошло прахом.

Надин понимала, что работа на съемочной площадке требует наличия не только таланта, но и физических сил. Репетиции и съемки способны отнять все силы и у совершенно здорового человека. А она…

Джоанна каждый день звонила ей, но Надин казалось, что сестра лишь выполняла свой долг. Джоанна никогда не делилась с ней впечатлениями о съемках, и Надин, в свою очередь, не проявляла интереса к ее работе с Людом. Никто из съемочной группы не звонил ей… ни Рик, ни Меган, ни даже Ферн, так предательски поступившая по отношению к ней. Это могло означать лишь одно: у Джоанны все получалось.

Подозрения Надин окрепли, когда ей позвонил Джим Суини и случайно обмолвился о том, что Джоанна прекрасно справляется. В этот момент Надин почувствовала, как волны злобной зависти захлестнули сердце.

Стоило ей положить трубку после разговора с Джимом, как телефон зазвонил снова. Надин схватила трубку в надежде, что это Люд, и она сможет выплеснуть на него хоть каплю душившего ее гнева. Но это оказался Доминик.

– Я великолепно себя чувствую, – сказала она, будучи не в силах отказаться от того, чтобы на кого-то излить свою досаду. – Ты разве не слышал? Я теперь, как наркоманка, жить не могу без аппарата для гемодиализа.

– Я слышал. Мне очень жаль, что так случилось. Но доктор Мак говорил мне, что шансы найти донора для тебя высоки, а значит, все наладится.

– Конечно. Я ощущаю себя узником, приговоренным к смертной казни, которому сообщают, что повешение заменяется пожизненным заключением.

– Я могу чем-нибудь помочь тебе? – спросил Доминик, услышав в ее голосе сострадание к самой себе. – Хочешь, я возьму как-нибудь детей на прогулку?

– Да, это было бы здорово!

Доминик смог зайти в тот же вечер. Надин накормила его ужином, приготовленным миссис Уилсон.

С Домиником ей было легко и приятно, как всегда. Джефф и Кейт пришли в восторг от того, что он, усевшись вместе с ними на пол, включился в игру.

– Тебе пора завести собственных, – сказала Надин, наблюдая за тем, как трогательно он обращается с детьми.

– В ближайшее время непременно, – с улыбкой отозвался Доминик.

– Почему у вас с Алексис не было детей?

Доминик удивился, услышав от Надин такой личный вопрос, на который он и сам себе не смог бы ответить.

– Следуй рекомендациям докторов и не падай духом, – сказал он, уходя. – Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся и звони.

Доминик внимательно взглянул в лицо Надин и поспешил уйти. У него была масса трудных пациенток: женщин, больных раком; матерей, родивших неполноценных детей, – и к каждой он готов был проникнуться всем сердцем. Доктор Мак не преувеличивал – она действительно была в ужасном состоянии. Ей был необходим трансплантат. Тогда ее жизнь в корне изменилась бы.

Надин закрыла за ним дверь и почувствовала себя одинокой, всеми забытой и обессилевшей. Внезапно ее стало тошнить. Надин попросила миссис Уилсон уложить детей спать, и сама отправилась в постель.

После двух недель, проведенных дома под присмотром приходящей медсестры, подключавшей ее к ненавистному аппарату, Надин готова была лезть на стену от отчаяния. Когда в субботу Джоанна пришла, чтобы забрать племянников на прогулку, она поняла: терпение и силы сестры на исходе. Это привело ее саму в тягостное расположение духа.

Джоанна знала, что в ее власти избавить Надин от мучений уже теперь – но какой ценой! Она не была похожа на сестру в том, что касалось беременности и отношения к этому состоянию, никогда не представлявшему для Надин проблемы. Угораздило же Джоанну забеременеть в такой неподходящий момент, да к тому же от мужчины, к которому Надин была неравнодушна. Надин видела, что сестра исполнена решимости защитить себя и своего ребенка, отчего проникалась к ней все большей неприязнью. Если бы только Мак нашел донора!

В то же время Надин страдала от одиночества и нуждалась в поддержке Джоанны.

– Что происходит на студии? – заставила себя вымолвить Надин.

– Трудно, но я делаю, что могу. Бесконечные репетиции и дубли. Люд и его команда проявляют ко мне терпение. У меня часто все вылетает из головы, так что я подолгу не могу вспомнить свою реплику. И еще не могу избавиться от привычки смотреть на Люда или в камеру. Бывает, что не укладываюсь в нужное время.

– Сколько эпизодов вы уже отсняли?

– Точно не знаю. Кажется, три.

Надин ощутила, как болезненно сжалось сердце. Оказывается, съемки проходят теми же темпами, как и с ее участием. Это означает, что Джоанна показала себя талантливой актрисой, может быть, даже более талантливой, чем она сама. К счастью, Надин вспомнила о том, что Джоанну с режиссером связывают особые отношения. Это спасло ее от полного упадка духа. Она устало поднялась и пошла одевать детей на прогулку.

Джоанна осталась ждать в коридоре, нервно теребя ремешок сумки и моля Бога о том, чтобы доктор Мак поскорее нашел донора для Надин. У нее не было душевных сил видеть сестру в таком состоянии. А что, если это продлится еще несколько месяцев?

Доктор Мак осматривал одного из своих прооперированных пациентов в частном кабинете.

– Все в порядке, Гарольд, но вы почему-то выглядите обеспокоенным.

Тучный сорокалетний мужчина тяжело вздохнул, перегнулся через стол и доверительно сообщил:

– Вы не поверите, доктор. Помните мамашу того парня, чью почку мне пересадили? Она повсюду преследует меня, просто проходу не дает. Леди явно не в себе, у нее что-то с головой. Она считает меня перевоплощением своего сына или чем-то в этом роде. Звонит днем и ночью, расспрашивает о здоровье, умоляет о встрече. – Мак сокрушенно покачал головой. – Сначала мне было жаль ее, сами понимаете. Моя жена даже пригласила ее в гости. Мы вместе провели вечер, рассматривая фотографии ее сына. Она не замужем. В тот день, когда погиб ее сын, она сама вела машину, и теперь, понятное дело, не может избавиться от чувства вины. Она совсем не богата, но продолжает заваливать меня подарками. Например, на день рождения она подарила мне золотые часы. Я попробовал объяснить ей, почему не могу принять их, но она закатила такую истерику, что пришлось согласиться. Не знаю, что делать, доктор. Мы с женой в полной растерянности.

Телефонный звонок помешал Маку ответить. Это был Стэн Марсден, координатор компьютерного центра больницы Святой Анны. Во Франкфурте в результате аварии погиб человек, иммунная система которого оказалась полностью совместимой с Надин Баррет. Группа крови и тканевые антигены потенциального донора уже поступили в компьютерный банк данных Нью-Йорка.

– Увидимся через месяц, Гарольд. – Мак повесил трубку, сияя счастливой улыбкой.

– Хорошие новости, доктор?

– Возможно. Нашелся потенциальный донор в Германии.

– Повезло же кому-то. Хотелось бы мне, чтобы моя почка тоже была оттуда, – печально усмехнулся пациент, направляясь к двери.

Мак тут же позвонил Надин домой.

– Не хочу так уж сильно обнадеживать вас, потому что возможны всякие накладки. Просто я должен предупредить, чтобы вы были готовы в любой момент лечь на операцию.

Остаток дня Мак провел как на иголках, мучаясь неизвестностью. В половине седьмого Марсден перезвонил ему.

– Ребята во Франкфурте поторопились. Пациент находится в критическом состоянии, у него множество смертельных ранений, но хирурги пока за него борются. Под большим вопросом то, сохранится ли у него невралгическая функция организма. Знаю, тебе не терпится найти почку для Баррет, и этот вариант скорее всего подошел бы, но что я могу поделать? Родители этого парня не теряют надежды.

Мак перезвонил Надин и ночным рейсом улетел во Франкфурт.

Джоанна согласилась остаться в «Омеге» на должности консультанта и приходить на работу несколько раз в неделю на пару часов. Уинни был ей чрезвычайно за это благодарен. Когда Надин позвонила, Джоанна сидела у себя в кабинете, разбирая макет нового тома. Такой веселой и воодушевленной Джоанна не слышала сестру уже очень давно.

– У меня отличные новости!

– Это потрясающе! – воскликнула Джоанна, выслушав ее.

По дороге домой Джоанна задержалась у витрины детского магазина на Мэдисон-авеню, в которой было выставлено платьице. Люд хотел, чтобы у них родилась дочь, и Джоанна с некоторых пор стала думать о своем ребенке как о девочке. Подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, она вошла в магазин и попросила показать платьице. Оно было сшито из белого египетского хлопка, с ручной вышивкой и розовыми кружевами вокруг воротничка. Джоанна влюбилась в эту дорогую и нарядную вещицу, представив себе, как она будет смотреться на малышке.

Пока продавщица упаковывала покупку, Джоанна выбрала свитер ручной вязки в тон платью, шляпку и ботиночки. Покупать одежду для еще не родившегося ребенка считалось дурной приметой, но Джоанну это не беспокоило. Она никогда не была суеверной. К тому же раньше она никогда так не поступала, а результат всегда оказывался одинаково плачевным.

Джоанна чувствовала, что дела пошли на лад. Мак нашел донора для Надин и заверил ее, что их совместимость невероятная, прямо-таки фантастическая. А значит, успех операции обеспечен.

На этот раз она обязательно родит! Ничто не могло поколебать ее уверенности.

Всю пятницу доктор Мак вел переговоры с врачами во франкфуртской клинике.

– Мы не можем торопить события, – сказал ему заведующий неврологического отделения через переводчика.

– Но ведь вы считаете, что активность нулевая.

– Мы должны быть абсолютно в этом уверены. Мальчику всего двадцать два. Он разбился на мотоцикле. Родители в шоке, он у них единственный ребенок.

– Насколько мне известно, родители согласны на трансплантацию.

– Нет, – отрицательно покачал головой невролог. – У него была донорская карточка, как у большинства студентов-медиков.

После целого дня ни к чему не приведших переговоров с докторами, Мак вернулся в отель. Он надеялся, что быстро уладит формальности, однако столкнулся с непредвиденными трудностями и потерял сутки. Ему просто не везло! В долголетней практике доктора Мака это был первый случай, когда в банк данных поступила информация о доноре, который еще жив.

Мак позвонил в Нью-Йорк Стэну Марсдену и отчитался о проделанной работе, после чего поговорил с Надин и заверил, что терять надежду не стоит.

Рано утром его разбудил телефонный звонок. Юноша умер, и его отключили от аппаратов, поддерживающих жизнедеятельность организма.

Наскоро позавтракав и выпив кофе, Мак помчался в больницу. Убитые горем родители бились в истерике над телом сына, никого к нему не подпуская. Для того чтобы понять, что они категорически против трансплантации, не нужно было прибегать к услугам переводчика.

Отец впал в настоящую ярость, обвиняя врачей в том, что те слишком рано отключили аппаратуру только потому, что их сын имел глупость подписать донорскую карточку. Более того, он заявил, что Мак подкупил немецких коллег, чтобы те установили факт смерти преждевременно.

Пока отец бушевал, мать тихо плакала, повторяя, что это их единственный сын. Они владели небольшим магазинчиком и вынуждены были экономить каждый цент, чтобы оплатить учебу сына в медицинском колледже. А теперь, после того как мотоцикл перевернулся на скользкой дороге, все их труды и надежды пошли прахом.

Терпение доктора Мака было на исходе. Тем более что почки уже удалены и помещены в специальный аппарат, обеспечивающий постоянную циркуляцию консервирующего раствора через их сосуды. В таком состоянии почки могли существовать не более пятидесяти четырех часов.

Мак сделал последнюю отчаянную попытку урезонить отца, поклявшись, что никого не подкупал. Для него, как и для любого доктора, человеческая жизнь священна. Но их сын получил смертельные ранения, и медицина оказалась бессильна, хотя его коллеги сделали все, что могли. Более того, если бы каким-то чудом им удалось спасти их сына, то он на всю жизнь остался бы утратившим человеческий облик куском мяса, подключенным к медицинской аппаратуре. При этом его, Мака, пациент может хорошо заплатить за почки их сына.

Отец ничего не желал слышать и упорно отмахивался от Мака.

– Скажите ему, – кричал Мак переводчице, – я готов возместить им сумму, затраченную на обучение сына. Черт побери, мой пациент – миллионер!

Переводчица, молоденькая обворожительная девушка, испуганно вскинула на него глаза.

– Я не могу это перевести. Поверьте, это только ухудшит положение вещей.

К сожалению, отец владел английским в достаточной мере, чтобы разобрать слово «миллионер» и уловить суть предложения Мака.

– Никогда! – взвизгнул он. – К черту донорскую карточку! Я этого не допущу. Я обращусь в суд. Вы заплатите мне за убийство сына!

Мак, стараясь взять себя в руки, заметил, что разговор о деньгах заставил весь медперсонал клиники с презрением отвернуться от него. Черт побери, пожалуй, он действительно зашел слишком далеко!

– Могу я поговорить с матерью? – обратился он к переводчице.

– Не сейчас. Она прилегла, ей дали успокоительное.

Невролог подошел к Маку и сказал на плохом английском:

– Помимо почек, у людей есть еще и сердце.

Мак пробормотал в ответ, что просит прощения за свою неуместную горячность и хотел бы поговорить с матерью, когда та придет в себя. Невролог обещал постараться устроить ему встречу с ней. Нетерпение Мака можно было понять, но администрация клиники не хотела судебных разбирательств.

Окольными путями Мак попробовал выяснить, не испытывают ли родители мальчика особой неприязни к американцам, поскольку во время Второй мировой войны Франкфурт очень серьезно пострадал от американских бомбардировок.

Ситуация складывалась идиотская. Такая совместимость с донорским органом выпадала один раз на миллион.

Мак ни на шаг не отлучался из отеля. Спускаясь в ресторан пообедать, он просил портье тут же сообщить о телефонном звонке на пейджер. Большую часть времени он проводил у себя в номере, из окна любуясь Майном.

Наконец ему позвонили из госпиталя и сообщили, что адвокат, нанятый родителями мальчика, готов любыми средствами помешать ему завладеть трансплантатом.

С тех пор как почки подключили к аппарату, прошло девять часов.

Люд удобно устроился на диване в гостиной Надин и, потягивая виски, рассказывал ей о том, как продвигаются съемки.

– После операции мне придется пару недель пролежать дома, – сказала Надин. – Мы сможем потом переснять те эпизоды, которые вы сделали с Джоанной?

Люд не знал, что ответить. Он пришел к выводу, что Джоанна совсем неплохо справлялась с ролью, едва ли не лучше, чем Надин. В проведении повторных съемок, не было никакой необходимости.

– Вряд ли. Денег нет. Не забывай, что час готовой продукции обходится нам в полмиллиона долларов.

– А если я заплачу?

– Это очень сложно, Надин, – сказал он, отставляя бокал. – У Меган через месяц начинается другой контракт. Сценарист тоже получил новый заказ. Придется оставить все как есть. У нас нет другого выхода. Сроки поджимают.

– Ты можешь поклясться, что говоришь правду? – Надин пристально посмотрела ему в глаза и с удовольствием отметила, что он первым отвел взгляд.

Люд в сотый раз пожалел, что связался с Надин, а не пригласил на эту роль надежную, опытную профессиональную актрису. Трудности, которые могли бы возникнуть с ней, не шли ни в какое сравнение с теми проблемами, которыми изводила его Надин.

– Ты просматривал дубли? – спросила она.

– Да. На мой взгляд, между вами с Джоанной есть различия. Что касается остальных членов съемочной группы, то мнения разделились. Тогда я показал ленту посторонним людям, которые с вами незнакомы. Они даже не заподозрили, что в эпизодах сняты две разные актрисы. – После мгновенного колебания Люд добавил: – Впрочем, если у тебя действительно есть деньги, чтобы оплатить повторную съемку, можно попробовать устроить это. Главное, чтобы ты поскорее поправилась.

Он понимал, что до этого никогда не дойдет, но счел нужным сказать Надин то, что она хотела услышать.

Единственное, чего бы ей услышать не хотелось, было подтверждение того, что Джоанна не уступает ей в актерском мастерстве.

Эйфория, связанная с перспективой операции, прошла, и Надин почувствовала, как ее сердце наполняется холодной ненавистью к Люду. Тому было множество причин. Однако демонстрировать это сейчас не следует. Сначала она должна полностью поправиться и крепко встать на ноги.

К концу третьего месяца беременности Джоанна стала быстро уставать и к вечеру буквально падала с ног в изнеможении. Ей стоило невероятных усилий проводить по нескольку часов в день перед камерой, даже при том, что в перерывах между дублями она лежала пластом у себя в гримерной. От работы в издательстве пришлось отказаться полностью. С Людом она виделась редко, считая несправедливым вынуждать его проводить с нею вечера, если все равно к девяти часам ее начинало непреодолимо клонить ко сну.

– Когда все это кончится, я просплю месяц подряд. А может быть, впаду в спячку на все лето, – сказала она Люду в тот вечер, когда чуть было не стала клевать носом в ресторане.

– Вот отснимем фильм и устроим себе роскошные каникулы. Сбежим в штат Мэн, снимем коттедж. Я буду исполнять все твои прихоти и капризы. А ты будешь нянчиться с Эсмеральдой.

Доктор Мак метался по гостиничному номеру, как запертый в клетке дикий зверь. Ему и раньше приходилось сталкиваться с разными трудностями, чтобы заполучить трансплантат, но он всегда имел дело с американскими донорскими центрами, где работали люди, говорящие на одном языке с ним и привыкшие точно так же, как он, решать возникающие проблемы.

Теперь, ожидая вскрытия, он страдал от собственной беспомощности и впадал в неописуемую ярость при мысли о том, что эти законопослушные немцы скорее дадут закопать в землю почки, которые могли бы спасти жизнь другому человеку, чем согласятся на то, чтобы упростить и ускорить такую элементарную процедуру, как вскрытие трупа.

А между тем драгоценное время шло, оно уходило безвозвратно не только для Надин Баррет, но и для англичанина из Бирмингема, который точно так же нуждался во второй почке. Двадцать четыре часа уже пропали. И только потому, что мать умершего юноши отказалась встретиться с доктором Маком.

Вскрытие показало, что аппаратура была отключена уже после того, как мозг пациента перестал функционировать в результате травмы.

Отто Беккер, глава Ассоциации медиков во Франкфурте, пошел навстречу просьбе Мака и устроил ему свидание с родителями юноши. Он не только выступил посредником между двумя сторонами, но и сыграл роль переводчика.

– Прошу принять мои извинения за недопустимую резкость тона и неприятные минуты, которые я заставил вас пережить, – начал Мак. – Я сожалею о вашей утрате, а также об утрате потенциального донора, который мог бы спасти жизнь моей пациентке, тридцатичетырехлетней женщине, матери двоих детей.

Он вложил в свои слова всю силу убеждения, на которую был способен. Перевод Беккера смягчил темпераментную речь Мака и сделал ее более трогательной. Мак вкратце рассказал о том, что такое почечная недостаточность и какая судьба ожидает его пациентку. Закончил он тем, что их сын, как будущий медик, понимал всю серьезность этой болезни и подписал донорскую карточку, осознавая, что может спасти кому-то жизнь. Так почему же его родители отказывают своему сыну в исполнении его последней воли?

В тот момент, когда Мак произносил эту фразу, он вдруг увидел и почувствовал горе, которое переживают родители погибшего студента. За два дня они изменились до неузнаваемости, постарели и осунулись. Теперь они сидели рядышком молча, без движения, глаза их были опущены в пол.

– Они должны обдумать ваши слова, – сказал Беккер, выводя Мака в соседнюю комнату.

– Черт побери, что тут думать! Поймите, ведь осталось всего тридцать девять часов!

Беккер посочувствовал ему, и только. Приходилось ждать. Мак делал это в отеле, заранее собрав чемодан, чтобы вылететь в тот же момент, как получит положительный ответ. Иногда он не выдерживал, бросался на постель и в ярости колотил кулаком по подушке.

В час дня ему позвонили и сообщили, что родители дали согласие на трансплантацию.

У доктора Мака оставалось совсем мало времени на то, чтобы вернуться в Нью-Йорк и провести операцию.