"Сыщик и вор – братья навек" - читать интересную книгу автора (Колычев Владимир)Глава 4Георгий Валентинович Ипатьев уже две недели пребывал в бессменно мрачном расположении духа. Еще бы, погореть на полмиллиона рублей. А долларов сколько ушло!… Кроме него, мошенники в милицейской форме обчистили Воронина, Лобухина, Верещагина, Толмыгина. Первые двое шли по торговому делу, третий и четвертый – «цеховики», у них крупный подпольный бизнес, так же как и у него. Как же мошенники вышли на них? Он долго думал над этим. А сегодня неожиданно пришел ответ. Притон Колодина. Вот что связывало его со всеми потерпевшими. Он вспомнил свои пьяные откровения перед Геной. Что он ему говорил, не помнил. Но что-то говорил. Возможно, о том, где хранит свои сбережения. Идиот! Колодин же и сдал его мошенникам. А может, и сам был в их числе. Нужно будет сообщить об этом Петровичу. Он живо с этим козлом разберется… Он ехал по загородной дороге прямиком к себе на дачу. Ни встречного транспорта, ни попутного. И тут машину повело в сторону. Блин, колесо пробили! Водитель выбрался из «Волги» и пошел открывать багажник. Запаска у него вроде бы в наличии. Георгий Валентинович остался в машине. Дальше все происходило как в кино. Рядом остановилась «шестерка» цвета детской неожиданности, из нее выскочили трое, открыли дверь, вытащили его из машины и приставили к голове ствол пистолета. Через несколько мгновений он оказался в их машине… Часа через три Ипатьев уже разговаривал с вожаком своих похитителей. Хмурый мужчина лет сорока пяти с квадратным подбородком. Крепко сбитый, в плечах косая сажень. Колючий, исподлобья смотрящий взгляд. В глазах лед. – Ты не менжуйся, – сказал он, обращаясь к нему. – Жить будешь… Георгию Валентиновичу развязали руки и усадили на кожаный диван. Даже кофе подали, правда, уже давно остывший. – Что вам от меня нужно? Ипатьев пытался собраться с мыслями. Но они все куда-то разбегались. Зато собрались в кучу, когда он услышал, что от него ждут денег. – Сколько? – выдавил он из себя. – А сколько можете дать? – Пять тысяч… – Не смешите!… Вы заведуете кожевенной фабрикой? Так или не так? – Ну и что с этого? – Нелегальный оборот составляет два миллиона в год… «Два с половиной…» – автоматически вспыхнуло в голове у Георгия Валентиновича… А этот крепыш хорошо осведомлен о его «левых» делах. – У вас неверные сведения… Я честный гражданин… – А никто и не говорит, что вы преступник. Но государство вы обкрадываете… Сколько вы отстегиваете в воровской общак? Он и это знает… – Нисколько… – Не выводите меня из терпения… Вы отстегиваете десять процентов… Но больше этого не будет. Вы будете отстегивать мне… Двадцать процентов от прибыли… – Да вы что? – Слушай сюда, урод! – Незнакомец перешел на грубость. – Будешь дергаться, я тебя за яйца подвешу. И жену твою порешу. И детей не пожалею. Устрою вам встречу на том свете… – Только их не трогай! – задрожал Ипатьев. – Уже тронул… Крепыш взял со стола пульт дистанционного управления и навел на японский телевизор в углу комнаты. Вспыхнул экран. Включился и видеомагнитофон. Он увидел свою жену. Она сидела на кресле в какой-то незнакомой комнате. Руки ее были связаны. Рядом, спиной к камере, стояли два здоровяка. – А хочешь, они ее трахнут? – рассмеялся крепыш. – Не надо… – похолодел Ипатьев. – А дети твои в соседней комнате… Учти, у нас длинные руки. Где угодно достанем… Платить будешь?… – Да! – Вот и хорошо, Георгий Валентинович, вот и договорились… – Но я не могу отдавать процент в «общак»… – жалобно промямлил он. – Хотите, чтобы мы наехали на воров? Мы можем… – Нет, нет, не надо… Еще и от блатных унижения терпеть не хотелось… – Тогда отстегивайте и им, и нам… – Но у меня сейчас нет денег… – Это своей бабушке расскажите… – Нет, я говорю серьезно… Меня обокрали… – Да ну? – Взгляд мужчины вдруг стал серьезным. – А ну-ка, обо всем и по порядку… Ипатьева как прорвало. Он стал рассказывать о мошенниках с таким энтузиазмом, как потерпевший перед следователем из милиции. Мужчина ему верил. – Мы накажем этих козлов. И бабки заберем… Знайте, мы вас в обиду не дадим… Где– то под утро Ипатьева отвезли на дачу. Жена и дети ждали его уже там. А ведь, если бы он не согласился платить, встретиться они могли бы только на том свете. О чем его и предупреждали… Самое странное, он так и не узнал, кому будет платить… …Сегодня Сонька показала все, на что она способна. Даже сверх того. Обслужила по высшему уровню. Было ей от чего стараться. Вчера в «Большом Урале», где она паслась постоянно, она увидела Жеку. Он многозначительно подмигнул ей. И этой же ночью она оказалась в его постели. А утром он передал ей кожаную сумку, набитую дензнаками. Полмиллиона рублей! Подумать страшно! И вот эти бабки у него, у Гены. Сонечке за работу он отстегнул пять тысяч. Она и этому рада. Она собиралась уходить, но он ее не отпустил. Уж очень у нее аппетитная попка. Пусть поработает. И она работала… Ух, как хорошо!… А потом выгнал прочь: – Пошла вон! С женщинами он всегда был груб. А иного они и не заслуживали. Быдло млятское! И с Танюхой был груб. А ведь она нравилась ему. И правильно сделал, что заехал ей тогда в морду. Она предала его, перекинулась к Жеке, живет с ним как любовница. Гена ненавидел ее. И Жеку уже тоже ненавидел. Он увел у него бабу. Он увел у него деньги… Да, он обокрал его. Пятьсот тысяч рублей – это много, базара нет. Но это меньше четверти от куша, который он сорвал. В этом он был уверен… Хватит, больше подпольных миллионеров трусить не надо. Не ровен час, еще вычислят его. Жеке пора остановиться. Но остановится ли он сам? Вряд ли… Они же воры, пока все не сожрут, не успокоятся. А остановить его надо. И он знает, как это сделать. Нужно всего лишь приложить тысячу рублей к его долгу Соловью. А еще координаты Скрипача не забыть дать. И тогда к нему придет писец. От Колоды и от Соловья… Заодно избавится от своего бывшего дружка как от ненужного свидетеля. Никто не должен знать, что это он давал наводки на «карасей»… Гена не испытывал никаких угрызений совести, когда закладывал в конверт заказ на Жеку. Хотя он отдал ему должное. Он заплатил за него не одну, а пять тысяч рублей. Долго Соловей готовил наезды на «цеховиков». Наводил справки о состоянии теневого бизнеса выбранных в жертвы. Интересовался составом семьи, прощупывал подходы к ним. А потом уже брал в оборот. Шестерых всего за одну неделю раскрутил. Все они ломались под его силой. Он умел убеждать. Но, странное дело, двое из них пожаловались ему на беспредел каких-то мошенников в ментовской форме. Заявлялись с обыском и изымали все ценности в доме. Но на все это ему наплевать. Каждый гребет под себя бабки как может. Но Ипатьев выдал ему одно интересное наблюдение. Судя по всему, на фатеры «цеховиков» мошенников наводит Колода, главный организатор подпольного «банно-развратного» комбината. Что ж, от него всего можно ожидать. Надо бы побалакать с ним… Когда Ипатьева увели, к Соловью подкатился Дрозд. – Чего у тебя? – Колода бабки за месяц подогнал… – Ну и чо? – А то, что менты у нас на хвосте сидели… – Так это и должно было быть. Они же врубают, кто кого кормит. Поэтому наружку на Колоду кинули… – Давить этого Колоду надо… – С каких это хренов? – Мутный он какой-то… Да, он заказ сделал! – Кого-то убрать надо? – Вора, падла, в расход пустить хочет… Дрозд был из блатарей. Жил по понятиям. Он был одним из тех, кого Соловей втайне побаивался. Узнай Дрозд, кто он есть после встречи с «суками», он проклянет его. И это в лучшем случае. – Кого? – лениво спросил Соловей. – Скрипача… – Не знаю такого… – А я знаю. На зоне с ним чалился. На пять лет раньше его откинулся. В авторитете он был. К «петушне» его Хозяин на поживу бросил. Так он им не дался… А ведь «дырявым» сделали бы в пять секунд… Этот Скрипач избежал той участи, которой не смог избежать он, Соловей. А потому этот Скрипач особенно не понравился ему. – Сколько Колода отстегнул за Скрипача? – Пять «кусков»… Только я скорее Колоду разменяю, чем Скрипача… – И Скрипача разменяешь, если понадобится… – Значит, не будешь его мочить? – Дрозд даже обрадовался. – Пока нет… А надо бы. Но Дрозда обижать не хотелось. – А вот Колоду прижучить надо, – добавил он. – Давай я его и шмальну… – Не-а, он мне тута нужен… В мешок его и сюда… – Заметано… Клест не собирался оставлять безнаказанной смерть своего кента. Он искал ублюдка, замочившего Стрижа. А найти его казалось делом плевым. Достаточно найти эту суку Таньку, от которой Дятел трипак подхватил и с которой они хотели содрать маленькую компенсацию за ущерб. Нет, это ж надо, из-за какой-то мляти Стрижа замочили. А мочить тот козел умеет. Но ничего, он его из-под земли достанет. На следующий день после того случая Танька на панель не вышла. Она вообще, говорят, завязала. Но дали ее адресок. Через день он ее навестил. Но, бляха, она уже с хаты съехала. Куда, неизвестно. Ладно, узнаем, с кем она кентовалась. Узнал. Ее хахалем был Скрипач, известная в уголовном мире личность. Ну, так он и думал, что он из блатарей. Слишком уж круто «пером» машет. Но какая разница, кто он? Хоть сам Генеральный секретарь ЦК КПСС. Ничто не остановит Клеста. Соловью о Скрипаче ничего не сказал. Скажет, когда найдет его. Для этого ментовской ксивой вооружился. Под «следака» косил. А вот найти его он не мог. Как сквозь землю провалился Скрипач. И никто о нем ничего не знал. Даже баба, с которой он еще со школы кентовался, ничего не знала. Да, был совсем недавно. Но куда-то пропал. Я, мол, привыкла. И предки его ничего не знали. Мол, в филармонии он на скрипке играет. Может, куда-то на гастроли выехал. Вот кто сказал ему правду. Точно, Скрипач на гастролях. Только, конечно же, не на музыкальных. Клест по себе знал: когда ты в деле, светиться нельзя нигде. Вот и не светился Скрипач. А вот у Таньки найти его можно. Ведь он вместе с ней скрывается. Только саму бы Таньку, в рот ее, найти. Каждый вечер Клест сидел в «Большом Урале». Крутой кабак, ему здесь нравилось. Да и Скрипача здесь в последний раз видели. Сюда он в первую очередь и заявится. Как в воду смотрел он. Заявился-таки Скрипач. Посидел за столиком и телку подснял. Вместе с ней и укатил. Клест мог пустить его в расход в тот же вечер. Но Соловей не велел его пока трогать. Поэтому ему пришлось зацепиться за его хвост. Куда он выведет? На какую-то «малину» телку он свою приволок. Всю ночь драл. А утром выпустил. И «дипломат» ей какой-то с собой дал. То ли бабками он набит, то ли презервативами. Клесту даже смешно. Но кто же этой курве полный «дипломат» «капусты» даст?… Впрочем, шлюха его не волновала. Не для того он всю ночь в засаде как мент поганый просидел, чтобы идти по ее следу. Ему Скрипач нужен. За ним Клест и увязался. А вывел он его к своей фатере. Где он с Танькой и жил. И Таньку он саму видел. На балкон выходила, сука, покурить. Ну все, голубчики, попались вы в силки! Передачу Соловью Колодин положил в камеру хранения ровно в полдень. А уже в десять минут первого Никита был на месте. Оперативно сработал Денис. – Был гонец? – Нет… – Вскрывайте камеру… Он хотел посмотреть, что передает Соловью Колода. Хотя чего уж там смотреть? Деньги он ему передает. Но все же… Денис исчез. Вернулся через пару минут с дежурной, у которой в руке был специальный ключ, которым можно было открыть любую ячейку. Еще через пару минут Никита рассматривал толстый полиэтиленовый пакет с деньгами. Тысяч сто, не меньше. Ох и круто же развернулся Колода. А еще в пакете лежал незапечатанный конверт. В нем лежало пять тысяч и фотография Жени Лагунина в молодости. А на обратной стороне – его координаты: фамилия, имя, отчество, кличка, социальный статус, адрес, места возможного появления… Еханый бабай, да это же наводка на Жеку. Неужели эта мразь Колода сделал на него заказ для наемного убийцы?… Никита вспомнил серию заказных убийств. И результаты расследования. Все, кого убили, так или иначе были связаны с той публикой, которая собиралась под крылышком Гены в загородном лечебно-оздоровительном центре для избранных. Надо бы уже давно закрыть эту лавочку. Но начальство почему-то так не считало. Фотографию эту Никита помнил. Лешка Головин большой любитель был фотографировать. Всю команду уличную их перещелкал. И Жеку щелкнул, на память его фотографию Колоде сунул. А тот, падаль, вот как ее решил использовать… Глядя на эту фотографию, Никита уже знал, кто наводил наемных убийц на цель. – Товарищ капитан, там кто-то идет… Никита быстро положил все обратно и закрыл камеру. Занял место для наблюдения. И на этот раз ячейку вскрыл представительного вида мужчина. Интересно, сколько ему предложили? На этот раз к слежке подготовились не в пример лучше. Три машины были задействованы. Все повторилось. Перекресток, автомобиль, руки, вырывающие пакет. «Жигули» рванули с места в карьер, а за ними устремилась «Волга» с гражданскими номерами. Никита и Денис впрыгнули в «семерку». Погоня началась. Только тут же и закончилась. Преследуемый не знал, что его преследуют. Но со счетов подобную возможность наверняка не сбрасывал. Он вел себя так, как будто за ним гналась вся милиция Советского Союза. Маршрут движения у него был продуман до мелочей. И даже прикрытие, оказывается, имелось. Бандитская машина въехала в какой-то двор, но «Волга» туда въехать уже не могла. Дорогу перегородил «КамАЗ». Соляра у него вдруг закончилась. Потом оказалось, что на это его толкнули сами бандиты. Заплатили стольник и сказали, как действовать. Но Никита с Денисом не расстроились. В таких двориках, в каком скрылась машина, нет выезда. Так и оказалось, дворик был замкнутым. Машина стояла на виду. Но в ней, увы, никого не было. А искать бандитов уже не имело смысла. Выезда со двора не было, но был выход, через который они и ушли. Наверняка на улице их ждала другая машина. Ну и конспирация у Соловья. Любая разведка мира позавидует… А вечером он велел брать Колодина. Будет крутить его на Соловья. Вдруг он что-нибудь да знает?… Сегодня Гена занимался любовью с Оленькой. Восемнадцать ей этим летом стукнуло. И комсомол доблестный выдал ей путевку на панель. Ну, насчет комсомола доблестного он это так, к слову. А про панель в самый раз. Сегодня утром она к Мишане наведалась, предложила свои услуги. Девка она справная. Все, как говорится, при ней. На таких клиенты клюют. Но все равно сначала она должна была пройти испытание. Традиция есть традиция. Мишаня сам хотел право первой ночи с ней использовать. Да только хрен ему в грызло. Гена своего никогда не упустит. В постели Оленька умела если не все, то многое. Можно под самых крутых клиентов сразу подкладывать. – Давай, давай, – подбадривала она его, энергично подмахивая задом. Он ей и дал. Оторвавшись от разомлевшей Оленьки, Гена накинул на себя халат, направился в ванную. В последнее время у него появилась недурственная, как ему казалось, привычка подмываться после каждой «палки». Дом у него свой собственный. Одноэтажный. Но огромный. Четыреста квадратов. И ванная комната просторная. Как гостиная в обыкновенной квартире. И вся кафелем обложенная. И сантехника импортная. Впрочем, ничего удивительного здесь нет. Он мог достать все. И денег у него полно. Что, зря он уголовно наказуемыми делами занимается? Он встал под душ, задвинул шторки, пустил воду. А-а, хорошо… И тут послышались легкие шаги. – Оленька, это ты? – спросил он. Было бы неплохо заняться с ней сексом под душем. Где-то он в кино такую сцену видел… – Ага, Оленька! – услышал он грубый мужской голос. И тут же шторки раздвинулись. Он увидел двух мордоворотов. У одного был пистолет. – Как вы вошли? – бледнея, спросил Гена. Нашел что спросить. Ну какая ему разница, как они вошли? Это же бандиты. Отмычка для них, как для тебя ключ. Даже его английские замки для них не помеха… – Как вошли, так и выйдем… С тобой выйдем… Давай собирайся, тебя Соловей кличет… – Только быстро! – подхлестнул второй. Гена не заставил себя долго упрашивать. Он быстро оделся и последовал за бандитами. Сопротивляться было бесполезно. Он это знал. Его посадили в «Волгу» на заднее сиденье. Зажали с двух сторон как опасного преступника. Да он и не думал никуда бежать. «Волга» плавно тронулась с места, проехала метров сто, когда ей навстречу пронеслись две ментовские машины с выключенными мигалками. Они проехали мимо и остановились возле его дома. – Вот, блин, по твою душу, сутик, приехали, – то ли радуясь, то ли, напротив, сожалея, сказал один из бандитов. – Но ты не радуйся, что не попадешь им в руки, – предостерег второй. – У нас тебе будет не лучше… Гена похолодел. Никиту как обухом по голове хватили. Генку Колодина похитили. Увели прямо из-под носа. Девка в его доме какая-то была. Шлюха, ясное дело, больше некому. Вот она и рассказала, что его забрали два каких-то подозрительных типа. Уж больно не хотел ее милый идти с ними. А они торопились. Один хотел ее, Оленьку, прямо в спальне Гениной без трусов поиметь, забесплатно. Но другой не позволил. Некогда, мол. Увели они его дружка, а через несколько минут милиция нагрянула. Вот какая нестыковка вышла. Это были бандиты. От Соловья. Поняли, что милиция сегодня на хвосте сидела. На Колоду грешным делом вину всю и сбросили. Теперь ему одна дорога… И не узнает мать родная, где могилка его… Жаль, конечно, Гену. Но он сам выбрал свой путь. Через Колоду теперь на Соловья не выйти. Но можно выйти через сутенеров, которых он держал под своим контролем. У Никиты уже созрел план в голове. Крупное и мутное дело предстоит ему. Нужно будет сблатовать местных воров, чтобы они на сутенеров этих наехали. Пусть от Соловья их к себе перебьют. Вот тогда Соловей и всполошится. Вонять начнет, а по запаху на него и выйти можно будет. А может, и нельзя. Но хоть какой-то, а шанс… – Ну что, голуба, приплыли? Гена впервые видел Соловья. Ему было страшно. Он даже боялся посмотреть в глаза этому монстру. И молчал. – Я что-то не слышу твоего радостного повизгивания, когда к тебе обращаются, – с издевкой посмотрел на него Соловей. – Да я ничего… Он даже не знал, что сказать ему в ответ. – Ты чего это, жлоб, «карасей» «терпилами» быть заставляешь? – Не понял… – Кому, падла, давал адреса «цеховиков», которые твоих баб харят? Теперь Гена понял все. Каким-то образом Соловей узнал о том, что он наводил Скрипача на квартиры подпольных миллионеров. Только ему какое до этого дело?… Ах да… – Я отдам, я все отдам… – Что ты отдашь? – заинтересованно посмотрел на него Соловей. – Со Скрипачом я работал. В доле с ним. Он мне пол-"лимона" на карман накинул… – Со Скрипачом, значит, работал… Пол-"лимона" он тебе за наводку отстегнул. Хорошо хоть, луну мне тут не втираешь. Смотри, если горбатого лепить будешь, долго не проживешь… Кстати, о горбатом. Мне тут шепнули, что ты с ментом Горбуновым по малолетке кентовался… Так? – Был грех… – Ну почему грех?… Он хоть и мент, а не такая гнида, как ты. Хотя и его придавить надо… Значит, Гену придавить собираются. А это значит, удавку на шею… Его тело налилось свинцовой тяжестью. – Ты Горбунова на меня, падла, навел? – Да ты что, Соловей, гадом буду… – А ты и есть гад… Ладно, не кипишуй, не сучишь ты на Горбунова… Ты мне вот скажи, гниль, чем тебе Скрипач мешает? Чего ты в расход пустить его хочешь?… – Да все из-за «карасей» этих драных… – А-а, палева, значит, ржавый, боишься?… Да ты бы лучше узнал сначала, кто такой Скрипач. Я вот узнал. Он вор, «черная масть». Его каленым железом будут жечь, но он подельника своего не сдаст… Это о нем молва такая среди блатных ходит. А это тебе не туфта. Он в авторитете. За него сходняк меня к высадке на луну приговорит. А ты мне за него пять «косарей» подгоняешь. Не маловато? – Не знаю… На Гену жалко было смотреть. Но Соловей наслаждался его беспомощностью. – Если я надумаю Скрипача в Сочи двинуть, то ты мне все пол-"лимона" за него и отстегнешь… Вкурил? – Куда денешься… Уж лучше с полмиллионом расстаться, чем с жизнью. Гена лелеял надежду на помилование. Надежда, как говорится, умирает последней. – Короче, жить будешь, – заключил Соловей. – Но лучше бы ты сдох. В подвале у меня будешь париться. Пока не узнаю, чего менты от тебя хотят. Если закопать, тогда тебе писец. Ты уж извини… Ну и мурло же этот Колода. Уж насколько он, Соловей, ненавидит воров типа Скрипача, и то уважает его. Навел он кое-какие справки об этом бродяге. А этот гнида замочить его хочет. Подельник ему мешает… Впрочем, в его действиях есть логика. – Соловей, базар есть, – к нему подошел Клест. – Валяй. Не прогонять же его. – Нашел я козла, который Стрижа вальнул… – Ну? Кто такой? – Скрипач… Снова Скрипач… Надо бы накинуть ему стрелку. Перетереть давно уже пора. На бабки его расколоть надо, которые он у «карасей» увел. Если Колоде целых пол-"лимона" обломилось, то сколько же у Скрипача осталось?… А потом грохнуть его надо. Как-никак он Стрижа завалил. Этого простить нельзя. За таких, как Скрипач, воровская сходка может и приговор смертный вынести. Об этом он, кстати, и говорил Колоде. Только никакого сходняка он не боялся. Срать он на воров хотел! На «стрелку» с ним Скрипач, может быть, и явится. Но и на хвосте блатарей тригорских привести может. А этого Соловью не нужно. Не тот разговор склеится. Поэтому Скрипача нужно к нему тем же манером привести, что и Колоду. Пацаны уже давно наловчились мешки на голову накидывать. И Скрипача связанного сюда без проблем приволокут. – Короче, Клест, бери с собой Дятла и вперед, за Скрипачом. Мешок на голову и сюда. Без него не вертайтесь… Такая жизнь уже в печенках у нее сидела. Ну сколько можно от кого-то прятаться? Да, на Женю жаловаться было грех. Он заботился о ней, в постели удовлетворял ее. И с деньгами у него никаких проблем не было. Все подарки дорогие ей покупал. Но вечно его где-то целыми днями носило. Сколько можно прятаться? Невмоготу уже… А еще ее к мужикам тянет. Как– то не задумывалась она над тем, что панель -это ее призвание. Теперь вот задумалась. Да, она прирожденная проститутка, и никуда от этого не деться. А еще думала завязать с этим делом, когда за Женей шла… Надоел он ей уже, если честно. С кем бы другим передок почесать… Таня шла к магазину, незаметно озираясь по сторонам. Как будто за ней следили. А может, и следили, кто его знает? Может, ее менты пасут, чтобы срок навесить за козла того, который ее ударил… Ну сколько уже можно бояться, от всего шарахаться?… – Привет, крошка! – услышала она шепот над ухом, когда заняла место в длинной очереди за колбасой. Она повернула голову и увидела мужика, который был тогда у «Большого Урала» с мужиком, которого Женя заколол. – Это ты! – вскрикнула она. – Тихо, цацка, мышей разбудишь… Пойдем, перетереть надо… Он отвел ее к витринному стеклу универмага, где никто не мог помешать их разговору. – Чего тебе? – настороженно спросила она. – Жить хочешь? – Чего? – возмущенно протянула она. – Ты о Соловье слышала? Кто же о нем не слышал? – Ну… – Привет он тебе шлет… Злой он на твоего Скрипача. Человека нашего он кончил… – А я при чем? – Скрипача мы кончим. И тебя кончим… Заметь, не в тебя, а тебя кончим… – Да пошел ты! – Слушай, коза, на меня буром переть не надо. Я ведь тебя и здесь шмальнуть могу… Тане стало тошно. Она знала, кто такой Соловей. Его бандиты с легкостью шли на мокрое дело. Грохнуть человека для них все одно, что в туалет поссать сходить. И этот ублюдок из них. Не зря поверх рубашки на него пиджак наброшен. А под ним – «пушка». Достанет ее и прямо здесь пристрелит… – Я слушаю… – жалобно протянула она. – Так вот я спрашиваю, ты жить хочешь? – Ну да… – Тогда сделаешь, что скажу. Дам я тебе порошок один. Когда Скрипач будет дома, всыпешь ему в вино. Когда он заснет, дашь нам знать… Мы будем неподалеку… – Вы его убьете? – Нет, с собой заберем… А потом грохнем… – И ты хочешь, чтобы я его, своими руками?… Да как ты… Еще немного, и с ней случится приступ истерики. – Заткни пасть, шлюха!… Или на нары захотелось?… Скрипача мы твоего с тобой или без тебя, но заметем. Но если без тебя, менты заяву от меня получат. Мол, я видел, кто убил моего друга. На тебя, сука, покажу… А Скрипач тебя отмазать уже не сможет, не будет его уже на этом свете… А еще Женя нож где-то прячет с отпечатками ее пальцев. Если менты его при обыске найдут, тогда ей крышка… У Тани закружилась голова. Она с трудом нашла в себе силы, чтобы не отключиться, не упасть в обморок. Но и говорить почти не могла. – Ну так чо, сдашь Скрипача? Она утвердительно кивнула. Большего от нее пока и не требовалось. Абрикос пришел к капитану Горбунову через своего участкового, по повестке. Три ходки на зону за ним, и все три – за кражу. Косяков на зоне не порол, всегда в «отрицаловке» – он имел авторитет в уголовной среде. Но никто из воров не знал, что он стучит на ментов. Был грех, попался на крючок к капитану Горбунову, до сих пор он его за жабры держит. Может, прирезать его? Беседы с Горбуновым проходили под видом допроса. Абрикос – вор, и поводов для привода в участок можно найти сколько угодно. Никто из братвы не мог заподозрить, что он козлит на мусоров. Но все одно, он шел к Горбунову как на пытку. Уж лучше бы и в самом деле допросы чинил, а то все на кентов крутит… – Короче, Абрикос, ты мне больше не нужен, – сказал ему «гражданин начальник», закуривая сигарету и пристально глядя ему в глаза. – Больше сучить на меня не будешь… – Ты чо, начальник, бодягу тут разводишь?… Как это не нужен? – Абрикос подозрительно покосился на него. Где это видано, чтобы менты своих агентов просто так, за здорово живешь, от себя отпускали. Они же крепче пиявок в тело впиваются. Клещами не отцепишь… Тут явно какой-то подвох… – А так… Поможешь мне в последний раз, и все, расстанемся… Ну, до тех пор, пока тебя снова не закоцают… Так бы сразу и сказал. Сначала дело, а потом уже гуляй, да не смело. А дело крутое, если за него такая большая цена назначена. – Давай, начальник, втирай, чо задело? Абрикос вальяжно развалился на казенном стуле с высокой спинкой, достал сигарету, сунул в уголок губ, закурил. – Про Соловья что-нибудь слышал? – А-а, вон оно чо… Дохлый номер, начальник. О нем я ничего не знаю… Гадом буду, не могу зарядить… – Да ты не дергайся… Блатные на него зуб точат, я это знаю. Сами бы вы его замочили, если бы достали… – В натуре, начальник… – Вот я и помогу его вам достать… – Порожняк гонишь… Щас вся ментовка на ушах стоит, Соловья выпасаете. «Важняков» со златоглавой понагнали. Только он в руки не дается, скользкая гнида… – То-то и оно… Короче, ты поможешь мне достать Соловья… – Я? – Ты!… Ты там шестеренками в голове поскрипи, сообрази, как твоих кентов на Соловья натравить. «Тригорье» и «Урал» от него отбейте… – Э-э, начальник, – забеспокоился Абрикос. – Это не ко мне, к Цирюльнику надо… – Но Цирюльник на меня не сучит, – жестко отрезал Горбунов. – Ну чо ты буром прешь?… Ладно, уболтал, перетру я с Цирюльником… А ты, в натуре, отцепишься от меня? – Честное офицерское… Ага, знает он, сколько стоит ментовское слово. Грош цена ему… Хотя Горбунов не из ржавых. Он крутой мент, его братва боится, но и уважает. Он словами не бросается. Это известно всем. – Когда на Соловья наехать? – Чем раньше, тем лучше… И сразу мне знать дашь… – Без проблем, начальник… «Капусту» и драгоценности Женя спрятал в надежном месте. Никакой обыск им не страшен. А после этого решил немного отдохнуть. Да не телом, а душой. К Вале его потянуло, под ее крылом отогреться захотелось. Хотя бы пару-тройку деньков. Больше бы он не вытерпел. Перед тем как вернуться к ней после долгого отсутствия, он зашел в ювелирный магазин и купил ей шикарный гарнитур из трех вещей: золотое колье, перстень и сережки с камешками. Он мог бы подарить ей что-нибудь из экспроприированного. Но он же не глупый. Кто знает, может, те драгоценности уже в описи у ментов. А это стопудовое палево, если к ней вдруг с обыском нагрянут. – Спасибо, – тихо сказала Валя, принимая подарок. Она даже не взглянула на него. Она смотрела только на Женю. Ей нужен был он сам, а не золото. Она не спрашивала, где он был. Он сам ей об этом сказал. Дела, мол, дела, дела… Она все понимала. Вечером они занимались любовью. Но секс с Валей пресен и скучен. Поэтому ночью он спокойно спал. Просыпаясь, чувствовал у себя на спине тепло ее руки. На следующий день он связался с одним своим кентом, который имел выход на фарцовщиков. Через него достал приличный телевизор и японский видик. А также набор видеокассет с американскими боевиками и гнусавым переводчиком. Каждая кассета – двести «рваных», с ума сойти. Это был еще один подарок Вале. Но она ему тоже не особенно обрадовалась. Гораздо больше она хотела смотреть на него, а не видики. Даже отпуск без содержания умудрилась на работе взять, чтобы побыть с ним, пока он снова не исчезнет. Она уже свыклась с его исчезновениями, воспринимала их как нечто естественное и даже необходимое. Святая женщина! Женя отдыхал. Целыми днями лежал на диване и смотрел «ящик». Валя носилась с ним как с малым дитем. Угождала каждому его желанию, готовила его любимые блюда. Хотел побыть у нее пару деньков, но вот уже шел пятый день, а ему не хотелось от нее уходить. Но пришлось. – Когда приду, не знаю, – сказал он ей на прощание. – Но ты меня жди… – Буду, – по-собачьи преданно глядя ему в глаза, сказала она. Он поцеловал ее в нос и ушел. А во дворе ее дома его уже поджидал Коготь. Вот уж кого не чаял он здесь увидеть. – Что такое? – спросил он, отвечая на рукопожатие. – Второй день тебя пасу… – Так чего не зашел? – Он кивнул на дом. – Дак у крали ты своей оттягивался. Козырная краля, она тебе как жена, я знаю… А ведь, в сущности, Коготь прав, Валя ему как жена. Только брошенная жена… – Не хотел тебя дергать… Но еще пару часов, и я бы тебя сдернул. Цирюльник кличет тебя. Хрюкнуть надо: дело сурьезное. На «малине» тебя вечерком ждет… Воздух в просторном, старинной постройки доме дышал прохладой. Простой деревенский стол, заставленный нехитрой закусью и бутылками с водкой. Магнитофон орал блатные песни. Слышались возбужденные голоса, беззлобный мат, «феня». За столом сидело восемь братков, во главе их – Цирюльник. Женя сидел по правую от него руку. Блатари выпивали, закусывали, ждали серьезного разговора. – Соловья давить будем, – Цирюльник с ходу взял быка за рога. К чему предисловия? – Оборзел он до беспредела… На «цеховиков» наехал. Ему, мол, падле, теперь отстегивать. А хрен ему в грызло!… Медведь, Рыло и Кнут уже перетерли с сушками из-под «Тригорья» и «Урала». Застращали их. Теперь они снова нам отстегивать будут. Соловей «стрелку» нам зарубил. Разборки чинить будем. Завтра в восемь перед сумерками на Ольгинской засеке… – У него автоматы, – на всякий случай сказал кто-то. – Знаю… Нам тоже пару-тройку скорострелок подкинут. Бабки уже отстегнули… «Шпалеры» у нас и без того есть. А еще каждому по «лимонке» будет. Короче, подкую вас крепко… Чо еще? – Кто на разбор покатит? – Я – нет. Соловей мне не ровня. Я законный вор, а он хрен с бугра… Скрипач, ты за меня будешь… – Базара нет… Жене не было дела до какого-то там Соловья. Он ему не мешал. Но отказаться от разборок он не мог. Это не сделало бы ему чести. Слово Цирюльника закон, здесь не важно, в каких ты с ним отношениях. Тем более ему доверяли большое дело. Он шел на разборки во главе братвы, это говорило о многом. – Медведь, Рыло, Кнут, Солидол, Штырь, Чабан и Левый, вы все под Скрипачом… Или мало тебе, Евгений? – Да нет, покатит… Хотя, я еще Когтя и Веретено с собой возьму… – Добре… Короче, завтра в восемь, Ольгинская засека… Танюха отдавалась ему с пылом и жаром. Как будто в последний раз. Он пришел к ней поздно, в третьем часу ночи. И вот уже девять утра, а она все не слезает с него. Надо бы заяву в ментовку на нее кинуть, за изнасилование напрячь… – Ох, хорошо, дорогой! Хорошо!… Еще хочу! Еще! Оседлала его как всадник коня и скачет куда-то Только она обычно в таких случаях в глаза смотрит. А сегодня что-то нет. Может, она там вдали на скаку кого-то другого увидела? Заснул он в начале одиннадцатого. Разборки с Соловьем – это круто. Забор городить надо на свежую голову. Проснулся он в четвертом часу. Скоро должен был появиться Коготь. Только вчера он ему адресок свой дал. Теперь он стопудово был уверен в нем. Должен был прийти и сообщить ему, что команда в сборе. Восемь стволов и его, Женин, девятый – это вам не халам-балам. – Ты куда-то собираешься? – с тоской спросила его Таня. Переживает, что он снова сматывается от нее. – Иногда я не волен над собой. – Он на виду у нее вскрыл тайник в полу и вынул «шпалер», который они конфисковали у мента в Челябинске. – Женечка, тебя могут убить? – страдальчески протянула она. Только в глаза не смотрит. Почему? – Могут… Так что давай, плесни мне сто грамм на дорожку. Может, в последний раз на грудь приму… – Ну зачем же ты так? – Она подошла к бару, взяла бутылку виски. – Ты мне эту туфту не подгоняй. Ты мне водочки плесни… – Водка на кухне, в холодильнике… – Пошли на кухню… – Я тебе ужин быстро соображу… Женя посмотрел на часы. Вот-вот должен был прийти Коготь. Что ж, вместе перекусим. Он направился в ванную, по-быстрому принял душ, надел чистое белье, облачился в выглаженный костюм-тройку. И прошел на кухню. Там его ждала яичница с беконом и бутылка «Столичной». Водка уже была разлита по рюмкам. Таня налила и себе. Она сидела на табуретке и улыбалась. Но глаза смотрели куда-то в сторону. Что с ней? Женя сел за стол, ковырнул вилкой в яичнице, бросил в рот малюсенький малосольный огурчик, потянулся к рюмке… Клест уже жалел, что связался с Танькой. Нет, она не должна была подвести. Уж больно крепко застращал он ее. Душа ее как на ладони. Эта тварь из продажных сучек. Чтобы спасти свою шкуру, она и мать родную продаст. Но вот беда, потерялся где-то Скрипач. Не идет к ней. Два дня прождал он с Дятлом в машине во дворе ее дома. Нет его и не было. Тогда он навострил лыжи к другой его бабе. Ну и уродина. Как с такой можно жить. А Скрипач жил? А ведь собой он хоть куда. Да, Скрипач был у нее. Но к этой тетке подъехать так просто, как к Таньке, он не мог. Эта лучше сама пулю примет, чем Скрипача сдаст. Предана ему как собака. А на фатере ее Скрипача он брать боялся. Ножом уж больно круто тот машет. Да и ствол у него есть. Почти неделю он пас Скрипача. И дождался. Вышел он из дому, а там его кент ждал. Вместе с ним куда-то замылились. Он хотел проследить за ними. Да Дятел подвел. Упустил их. Не зря же его Дятлом назвали. Но Клест не унывал. Он снова припарковал машину к дому, где Танька жила. И дождался Скрипача. Поздно ночью он пришел. Обратно он должен был выйти не на своих двоих. Усыпить его Танька должна была. А они его спящего с собой увезти. До утра он не сводил глаз с ее окна. Когда же она подаст условный сигнал? Но ожидания оказались его тщетными. Он продолжал ждать. Но к полудню уморился, откинулся на сиденье и заснул. Его сменил Дятел. – Иди открой, – Женя поставил рюмку на стол. Танюха сорвалась с места и подбежала к двери. Через минуту на кухне нарисовался Коготь. – Садись, перекуси, – пригласил его за стол Женя. – О, это в самый раз… Танюха быстро взяла чистую тарелку и наложила ему яичницу, которую она оставила в сковороде для себя. Потянулась к рюмке, которую она налила для себя. Взяла ее и хотела убрать. Передумала пить. – Да чего добро переводить… – остановил ее Коготь. – Выдохнется… Давай сюда… Он забрал у нее рюмку и поставил ее рядом с Жениной. – Братва уже в сборе. Тебя ждем… – Накатим по сто и пойдем. – Он взял рюмку, которую Коготь оставил для себя. Коготь взял его рюмку. Ну перепутали, чего в жизни не бывает… Только на это Женя обратил внимание, когда водка была выпита. Выпили, закусили. – А теперь дернули! – Женя решительно поднялся из-за стола. – Дернули… – вторил ему Коготь, поднимаясь из-за стола. Его качнуло. – Ты чо, окосел уже? – поддел его Женя. – Да вроде того… Спать хочу, не могу… Глаза его затуманились, начали слипаться. Он сделал шаг вперед и… упал. Женя нагнулся над ним. Нащупал пульс. Живой. И тут он краем глаза увидел Танюху. Она подошла к двери, суетливо принялась открывать замок. Она убегала от него. – Стоять, сука! Он все понял. Эта тварь подмешала в водку какую-то гадость. Сейчас на полу должен был лежать не Коготь, а он сам. Женя подскочил к ней и ухватил за ворот майки. Послышался треск раздираемой ткани. Второй рукой он ухватил ее за волосы, потащил за собой в комнату и швырнул на кровать. Достал пистолет и навел на нее. Она смотрела на него полными ужаса глазами. – Ну, падла, открывайся как священнику на исповеди… Кто заказал меня? – Я не знаю… Женя загнал патрон в патронник. Клацанье затвора возымело на нее магическое действие. – Тот козел, которому ты щеку под «Уралом» ножом изуродовал, помнишь его? – Так это он тебя подпряг? Он чо, трахнутый?… – Он от Соловья… – Да хоть от мамонта… Давно он тебя запряг? – Да уже неделю почти… Значит, это не связано с сегодняшними разборками. – Какое дерьмо ты в водяру подмешала? – Снотворное… – Я что, Соловью живым нужен? – Ну да… – А ведь я мог и копыта отбросить… Сука ты! Он подошел к ней и приставил ствол к ее лбу. – Молись! – Женя, не надо… – Когда козел соловьиный за мной придет? Колись, сука! – Когда я ему знак подам… – Какой? – Если ночью, то три световых сигнала… – Сейчас светло… – Тогда открыть окно, форточку оставить закрытой. А потом занавеску в окно высунуть… – Ну так делай это, живо! Абрикос сработал на пять баллов. Натравил блатных на Соловья. Уже отбили ливер двум сутенерам, которых держал под собой Колода. Отныне дань они должны были платить местному воровскому синклиту. Слух дошел до Соловья. Уже почти месяц в Тригорске работала комиссия «важняков» из Москвы. Вся местная милиция подключена была к их работе. Следователи по особо важным делам ребята ушлые и толковые. Как начали крутить… Накрыли осведомителя, который дал наводку Соловью на сберкассу. Бухгалтер Сбербанка, молодая симпатичная женщина. Купилась за десять тысяч рублей. Машину хотела купить, личную. Теперь у нее личная шконка в СИЗО. Только через нее на Соловья выйти не удалось. Не знала она, где он обитает. Впрочем, это неудивительно. Раскололи еще одного банковского работника, который на инкассаторов Соловья наводил. Прямых улик не было, но на чистосердечное признание его раскрутили. Эта простота ему лет в пятнадцать обойдется. Но и через него на Соловья выйти не получилось. Но зато теперь против его бандитов есть улики. Свидетельские показания – это очень серьезно. Только как же выловить этого ублюдка и его уродов? Крутили и тех, кому могли быть выгодны заказные убийства. Заведующего универмагом, который стал им после убийства предыдущего. Директора торговой базы, которого не устраивал финансовый инспектор, убитый в своем подъезде выстрелом в затылок. И многих других… Но тщетно. Экономическая элита Тригорска хорошо разбиралась в законах, знала свои права. На сраной козе к ним не подъедешь. И выдержки у торгашей не занимать. Вежливо, но уверенно они посылали следователей куда подальше… Но ничего, посмотрим, как заговорят они, когда с Геной Кол единым на очной ставке увидятся… Только увидятся ли? Скорее всего Гена лежит уже где-то в сырой земельке с проломленным черепом… В ответ на выступление местных блатарей Соловей назначил им встречу. Никита знал, в каком месте. Сегодня, в двадцать ноль-ноль по местному времени, на Ольгинской засеке. Дело пахло керосином. Без пальбы не обойдется. Но это только к лучшему. Сам Соловей в бандитских разборах участвовать не будет. Кого-нибудь из своих авторитетов вместо себя подошлет. Но это не меняет сути дела. Представился отличный случай повязать хотя бы нескольких его бандитов. И Никита этой возможности упускать не собирался. В одиночку на засеку он идти не думал. Такое только операм из дешевых детективов в голову может прийти. Он, как положено, сообщил обо всем полковнику Калугину. – Я всегда знал, что ты самый лучший у меня, – тот аж привстал на своем месте. В его глазах светился охотничий азарт. – Я не знаю, сколько «пехоты» пошлет Цирюльник, – сказал Никита. – Но человек десять, вряд ли меньше… И у Соловья будет немало… – Да хоть пусть сотня их будет… Надо связаться с «гэбистами», у них крутые спецназовцы на подхвате… И наших оперов всех с собой прихватим… Только московским ни слова. Они и так посмеиваются над нами. Мол, сами ничего и не можем… Никита не возражал. Ему и самому хотелось утереть нос столичным «важнякам». Откровенно говоря, Дятлу уже надоела вся эта канитель со Скрипачом. Ну чего с ним Соловей возится? Шмальнуть этого козла из «шпалера» в подъезде, и все дела. А он хочет мешок ему на голову накинуть. Ну что ж, барская воля есть барская воля. Клест дрых на заднем сиденье «жигуля». Да ему и самому хотелось спать. Засада явно затянулась. Позевывая, он смотрел прямо перед собой и поглядывал на окно квартиры, где ждала эта долбаная сучка. Надо будет потом, после дела, отхарить ее во все щели. Хотя он ее уже один раз отхарил, потом с конца капало. А может, и не она ему трипак подсуетила… За подъездом он не следил. Глаза уже устали. Хорошо хоть на окно внимания хватает… А вот открылось и окно. Выпорхнула занавеска, заколыхалась на ветру как белый флаг. Есть! Заглотил наживку Скрипач… Дятел растолкал Клеста и вместе с ним вышел из машины. Неторопливым шагом они дошли до подъезда, в лифте поднялись на седьмой этаж. Дверь в Танькину квартиру уже была открыта. Все как положено. Первым в фатеру вошел Клест. Он – голова. За ним в дверь протиснулся Дятел. – А-а, – простонал вдруг Клест. Ноги его вдруг подогнулись. В падении он обернулся к Дятлу. Глаза широко раскрыты от удивления. Горло перерезано, из него фонтаном хлещет кровь. Как упал Клест, Дятел не увидел. Мелькнула чья-то тень, и он получил сокрушающий удар в шею. Свет померк перед глазами. Пятнадцать спецназовцев с автоматами и с десяток сотрудников Тригорского уголовного розыска заняли места в засаде. Из-за кустов, где притаились Никита и Денис, хорошо просматривалась поляна, на которую скоро должны были съехаться бандиты. До восьми вечера оставался час. Первого, кто вошел в квартиру по знаку Танюхи, Женя полоснул ножом по горлу. Второго рубанул ребром ладони по шее. Только уж больно крепко рубанул. Полчаса прошло, а он все очнуться не может. И с Когтем проблемы. Его не разбудишь и пушкой – крепко спит, бедняга. – Давай, сука, старайся! – грубо бросил он Танюхе, которая приводила в чувство соловьевского урода. Она предала его. Это свершившийся факт. Она должна умереть. Убей предателя – один из главных законов воровского мира. И Женя убивал. Но на Танюху не поднималась рука. Нет, у него не осталось к ней никаких теплых чувств. Все они словно испарились. Но она была женщиной. Он не мог убить ее. Не мог, и все тут… Он просто вышвырнет ее прочь. Но до этого она должна дрожать за свою шкуру. Пусть думает, что сегодняшний день последний в ее жизни. Он нарочно был груб с ней… Танюха старалась изо всех сил. Тормошила бандита, делала ему примочки. Если бы ему мог помочь минет, она бы, не задумываясь, взяла бы за щеку. Наконец он пришел в себя. С этой минуты Женя забыл о Танюхе. Она перестала для него существовать даже как враг. Все внимание он переключил на пленника, у которого были связаны руки и ноги. – О-о, – протянул тот, пытаясь подняться с пола. – Где это я? Ответом послужил удар ногой в печень, – А-а, козлы! – взвыл соловьевский посланник. – Кто козел? – Следующий удар пришелся по голове. – Кто ты? Отзовись? – хватая пленника за волосы и оттягивая голову на себя, спросил его Женя. – Дятел… Соловей тебя, суку, уроет… – Ты за себя, падла, отвечай… Третий удар пришелся в область селезенки. – Больно же… – застонал Дятел. – Где Соловей? Где его можно найти? Женя посмотрел на часы. Без десяти шесть. На «стрелку» с Соловьем он еще успевает. Но Соловья скорее всего не будет. Вместо него на разбор поедет кто-то другой. Соловей останется на «хазе». Вот там-то он его и достанет. Незачем ехать на «стрелку», если этого урода можно взять по-другому. Это будет стоить меньшей крови… – Не знаю… А-а! Женя хлопнул его по ушам. Дятел скорчился от боли. – Еще? – Не надо… – Где Соловей? В это время позвонили в дверь. – Это Соловей! – Дятел, похоже, начал бредить. – Он тебе сейчас яйца оторвет… Ах, яйца!… Женя с силой заехал ему ногой в пах и направился открывать дверь. На пороге стояли Веретено и Медведь. – Скрипач, какие-то проблемы? – подозрительно посмотрел на него Медведь. Не зря ему дали такую кликуху. Под два метра ростом, плечи как у Геракла, дьявольская сила в руках. Ходит медленно, вразвалку. Но в бою быстрый и верткий. Только взгляд у него не медвежий, а волчий. Холодный, злой. – Откуда адрес узнал? – вопросом на вопрос ответил Женя. – Я навел, – сказал Веретено. – Мне Коготь на ухо шепнул… Женя провел их в комнату, где корчился от боли Дятел. Тело убитого Танюха уже успела оттащить в ванную. – А это что за урод? – пробасил Медведь. – Соловьевский… – Соловьевский? – И, не спрашивая позволения, Медведь заехал Дятлу ногой в глаз. – Тише, не прибей… – Постараюсь… От удара Дятел отлетел к стене. Сознания он не потерял, но перед глазами все поплыло. – Так наведешь на Соловья, сука? – спросил его Женя. – Да… – выдавил он из себя. – С кем ты? – С тем, кому ты кровь пустил… – Больше никого? – Нет… Там во дворе тачка наша. Она пустая. Можешь проверить… – Смотри, если кинешь, писец тебе… Где остальная братва? – спросил Женя Веретено. – Там, во дворе, на двух тачках мы… – Лады… Так, под руки этого, – он кивнул на Дятла. – В тачку его… – Базара нет. – Медведь подхватил Дятла на руки, взвалил его на плечо и без помощи Веретена направился к выходу. – Ты останешься здесь, – сказал Веретену Женя. – Там Коготь в отключке. Дождись, когда он включится. А потом вместе с ним жмурика в лес завезите… – Какого жмурика? – Увидишь. В ванной он. Порезать пришлось… Избавьтесь от него, иначе палево… – Какой разговор… – Тачка у этих козлов во дворе стоит. На-ка вот, держи, – Женя протянул Веретену ключи от «Жигулей», которые нашел у Дятла в кармане. Перед тем как навсегда уйти из этой квартиры, Женя повернулся к Танюхе: – Живи пока, тварь, я разрешаю… – Женечка… – На нее жалко было смотреть. Бледная как смерть. Вся в комок сжалась. – Заткни пасть, сука… Порядок в хате наведи. Чтобы крови не было… – Я все сделаю… – И совет тебе мой, слиняй из Тригорска. Если я вдруг тебя случайно встречу, кишки выпущу… Уж очень не хотелось ему больше встречаться с ней. Она – как напоминание его слабости перед женщинами. А он презирал в себе любую слабость. Тригорские блатари вдруг ожили. На сутенеров под «Тригорском» и «Уралом» наехали. Дань перебили. Видно, ничему не научила их расправа над двумя местными братками. Снова разборок захотели. На этот раз Соловей собирался замочить всю кодлу Цирюльника. Накинул им «стрелку», послал туда его, Ястреба, а с ним десяток бойцов. Весь цвет свой. Все с автоматами – мощный арсенал. Пусть только явится местная блатота, всех Ястреб положит. На засеку Ястреб и его люди подъехали на двух «шестерках», без десяти восемь. Тригорских еще не было. Но скоро будут. А пока нужно приготовиться к пальбе. Тринадцать лет назад после целого ряда разборок с Васей-беспредельщиком и его кодлой Соловей стал «смотрящим» зоны. Все было шито-крыто. Никаких проблем не могло возникнуть: все его враги были уничтожены. И все же в ту ночь, чуть не ставшую для него роковой, он не спал. Волчье чутье на опасность не позволяло ему сомкнуть глаз. Он предчувствовал беду. А потому не стало для него неожиданностью появление в бараке двух мужиков с заточками. Они шли убить его. Кто и как пропустил их, как он с ними потом расправился, – это дело десятое. То, что он не спал в ту ночь, был наготове, вот это главное. Звериное чутье на опасность – вещь серьезная. А сегодня у Соловья как раз чутье это и обострилось. Нутром своим он ощущал приближение беды. Откуда она исходит? От тригорских воров? Вполне возможно. Ведь сегодня он отправил на разбор половину своих людей. Время без пяти восемь. Где-то далеко за городом они встречаются сейчас с кодлой Цирюльника. И кто знает, может, законный вор возьмет над ним верх, перебьет всех его людей, а затем выйдет на него самого. Но если это случится, то тригорские блатари запалят его фатеру не раньше десяти ночи. А опасность совсем близко. Может, его менты выпасли? Все может быть. А вдруг наследил где? За всем ведь не усмотришь… С ним в доме находилось пятеро. У всех только «волыны». Автоматы забрал с собой Ястреб. – Дрозд! Дрозд не заставил себя долго ждать. – Чего тебе, Соловей? – Там собаки на дворе гавкают… – На то они и псы… – Не к добру это… Хипиш будет. Всех давай на стреме держи. Если что, шухер подымай… Через минуту заклацали затворы «шпалеров». Братва готовилась дать отпор неведомому врагу. Приземистый дом с потемневшей от времени крышей стоял на обрыве реки, на самой окраине города. С двух сторон к нему примыкали соседние дома с высокими заборами. – Гадом буду, здесь Соловей… – скулил Дятел, показывая пальцем на дом. – А это мы сейчас увидим… К логову Соловья Женя и его подручные подъехали на двух машинах, встали в стороне от них. Три автомата и пять «волын» – вполне приличный арсенал. – Ты, Медведь, хватай Чабана, Штыря и Кнута. Заходите с этой фатеры, – Женя указал на дом, примыкавший к хате Соловья с левой стороны. – Я подпрягаю Рыло, Солидола и Левого. Мы зайдем с другой стороны… Валить всех! Брать Соловья нужно было быстро, без всяких задержек. Налетели, побили всех, и сваливать. Пока менты не нагрянули. А иначе повяжут всех – и левых, и правых. Рыло и Солидол выглядели как типичные уголовники, больше десяти лет оттоптавшие зону. Крепко сбитые, со звериными оскалами, морды кирпичом, зубы коричневые от чифиря. Самые настоящие волчары. Своим видом они наводили ужас на мирных обывателей. А с автоматами в руках они являли собой вообще жутчайшее зрелище. Левый ногой открыл калитку дома. И тут же навстречу ему устремился мужик, хозяин. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в его глотке, когда он рассмотрел, кто к нему пожаловал. – Эй, мужик, давай к той хате веди! – потребовал Солидол, ткнув ему в брюхо стволом «Калашникова». Мужик испуганно кивнул и повел их к забору. Как-то странно он шел. Как будто в штаны навалил… Да оно, похоже, так и было. В заборе была выбита доска. Как кстати. – Мужик, ты нас не видел никогда, – сказал ему на прощание Женя. – Иначе писец тебе, – добавил Левый. Он уходил вслед за ним. Первыми шли Рыло и Солидол, у них крутой «козырь» – автоматы. Им все карты в руки. Одновременно с другой стороны двора появился Медведь и его пацаны. И тут же загрохотали выстрелы. Стреляли из окон. Соловья врасплох застать не удалось. Первым, хватаясь за простреленный бок, упал Чабан. В фильмах-боевиках Женя видел, что в подобных случаях нападающие спешат найти укрытие. Но к нему данный вариант не подходил. Не было у него времени для перестрелки. Рыло и Солидол ударили по окнам длинными очередями. Стрелял Женя и Левый. С другой стороны лупил из автомата Кнут. Огрызались огнем «шпалеры» Медведя и Штыря. Никто из братков не залег. Они шли в полный рост – словно и не по ним шмаляли. Рыло и Солидол били по окнам, не давая вести оттуда ответный огонь. Они прекратили стрелять, когда к окну подобрался Женя. Стреляя на ходу, он вынул из кармана гранату, снял ее с предохранителя и швырнул в дом. И вовремя прижался спиной к стене. Сразу после взрыва он влетел в выбитое окно. За ним последовали Рыло и Солидол. Левый остался лежать во дворе: пуля пробила ему череп. В комнате было двое убитых и корчился от боли один раненый. – Помоги ему, – сказал Женя Солидолу. Короткая очередь в голову избавила беднягу от мучений. Чутье не обмануло Соловья. На него наехали тригорские блатари. Их встретили дружной пальбой. Да куда там. Эти уроды ничего не боялись. Грудью перли на пули. И палили из автоматов. В окно высунуться не давали. А потом кто-то швырнул гранату. Соловей вовремя успел выскочить из комнаты. Взрывная волна и осколки его не достали. Зато не повезло Дрозду. Он шел за ним. Уже был почти на выходе. Но, видно, не судьба. Осколки изрешетили ему спину. Ворон был убит еще раньше. В другой комнате еще стреляли. Но и там скоро всех задавят. Уж больно круто ведут себя тригорские. Да, недооценил он их. Соловей подбежал к люку в подвал, откинул его, спрыгнул вниз. Там ждал его спасительный подземный ход. Семьдесят метров под землей, и он окажется на берегу реки. А там дощатая пристань. И лодка моторная стоит. На ней он и уйдет. Оказавшись в подвале, он задвинул за собой люк. Это было необходимо. В дальнем углу подземелья он заметил подозрительное шевеление. Включил фонарь, навел его на шум. Блин, да это пленник его. Колода, мать его так. До лучших времен здесь этого ублюдка оставил. Ну что ж, лучшие времена настали. Соловей направил на него «наган». Нажал на спуск. Но выстрела не последовало. Барабан был пустой. Есть у него в кармане «семечки», можно забить ими барабан. Но нет на это времени. Нужно рвать когти, пока тригорские еще далеко. Он плюнул в сторону Колоды, откинул полог, закрывающий лаз. И забрался в него. Женя пронесся по логову Соловья словно ураган. Но, кроме трех убитых и двух раненых, обнаружить никого не удалось. Раненых добили. А зря. Нужно было узнать сначала, кто из убитых Соловей. А убит ли он вообще?… Стоп! А Дятел? – Медведь, живо за Дятлом… Солидол, Штырь, Кнут… Вы Чабана и Левого по тачкам фасуйте. Только шевелитесь. Рыло со мной… И тут он услышал чей-то голос, доносящийся из погреба. – Кто там? Вместе с Рылом они нашли люк. Забрались в подвал. Глубокий, просторный, хоть на велосипеде здесь катайся. – Кто тут хавальник раззявил? – грубо крикнул в темноту Рыло. – Я, Колода! – послышался знакомый голос. – А ты какого тут хрена? – Женя щелкнул зажигалкой, подошел к нему. – Жека? – удивленно протянул Колода. – Соловей тебя сюда запер?… Не ссы, наказали мы твоего Соловья… – Да нет, Соловей ушел. Вон ход. Своими глазами видел… Рыло ворон не ловил. Подскочил к лазу и уже начал втискивать в него свое тело. – Стой, – остановил его Женя. – Загребемся мы по темноте тут плутать… Он знал, куда примерно ведет ход. Под откос. Больше некуда. А туда можно добраться и поверху. – С нами давай, – Женя поманил Колоду за собой. Вместе с ним и с Рылом выбрались из подвала, вышли из дома. Солидол и Штырь тащили к машине тело Левого. Кнут поддерживал раненого Чабана. – Кнут! Запрягай этого! – Женя кивнул на Колоду. – Я за Соловьем… Вместе с Рылом он двинул к реке. С обрыва к ней вела круто срывающаяся вниз тропинка. Они бежали по ней со сноровкой опытных скалолазов. А внизу у пристани Соловей уже пытался завести моторную лодку. Но что-то не ладилось. Она так и не завелась к тому моменту, когда Женя и Рыло подошли к нему совсем близко. – Соловей, ты уже приплыл, – заходя к нему со спины, с усмешкой бросил Женя. Тот обернулся к нему. Его взгляд наткнулся на ствол пистолета. – Так это ж Рысь, – пробасил Рыло. – Рыло? – испуганно уставился на него Соловей. – Ты его знаешь? – спросил Женя. – Еще бы… При мне его опускали… – Опускали? – "Смотрящим" он был. Да к «петухам» его бросили, осквернили. А потом и мы его отпетушили. Зря, конечно. Но сам знаешь, понятия… – А он кодлу сколотил. Нас на уши поставил… Женя смотрел на Соловья-Рысь без всякой злости. Не злился он на него, хотя и было за что. Этот человек заслуживал уважения. Даже при том, что он «опущенный». – Срать я хотел на воров! – Во взгляде Соловья не было больше страха. В его голосе звучал вызов. – Обидели они тебя… – глумливо протянул Рыло. – Ненавижу! – Ты вроде как видеть меня хотел… Вот я и здесь… – Ты – Скрипач? – Собственной персоной. – Тьфу! – Кончай его… Нужно было спешить. Еще обратно вверх лезть, к тачкам бежать. А менты могут вот-вот нагрянуть. Грохот пальбы далеко разнесся. Хипиш уже поднялся. Рыло кивнул, соглашаясь, и вогнал Соловью в живот щедрую порцию свинца. – А сгинул не «петухом», – уважительно отозвался он об убитом, далеко зашвыривая в реку автомат. Больше оружие уже не нужно. А засвеченный ствол иметь при себе опасно. Женя последовал его примеру. Номерной пистолет старшего лейтенанта милиции Коробкова поступил на вооружение рыбам. Раненого Чабана усадили на переднее сиденье «шестерки». Труп Левого закинули в багажник. Прихватили с собой и Колоду. Дятла прикончили. Он был уже вроде как не нужен. Перед отъездом Медведь догадался облить хату бензином и подпалить ее. Когда Женя и Рыло садились в машины, дом уже пылал ярким факелом. Оружие все оставили в доме. Варит котелок у него. Тачки тронулись с места, когда послышался вой ментовской сирены и из-за поворота на дорогу выскочил «луноход». Этого и следовало ожидать. Кнут дал по газам, и его «шестерка», развивая бешеную скорость, понеслась вперед. Не зевал и Штырь. Его «семерка» тоже дала копоти. Женя привык к тому, что менты недаром едят свой хлеб. Он ожидал погони. Но «луноход» не рискнул идти за ними. Испугались менты автоматов. Знали уже, чем вооружены преступники, но не знали, что автоматов уже не было. – Шуганулись менты! – радостно растрезвонил Кнут. – Эти да, – согласился Рыло. – Но мусорни, окромя этих, в городе как собак… Он был прав. С минуты на минуту могла начаться ментовская операция «Перехват». Это похлеще любой облавы. Перекроют все дороги, железнодорожные магистрали… А номера их машин, кстати, уже засвечены. – Давай влево, – велел Кнуту Женя. Тот спорить не стал и свернул на дорогу, круто уходящую к реке. – Во, мля, если тормоза навернутся, писец нам… Женя видел, как вслед за ними с кручи скатывается тачка Штыря. Слава яйцам, ни у одной из машин тормоза не отказали. Машины остановились на берегу реки. – Выходим, – Женя выбрался первым. Машины опустели. Остался только Левый, в багажнике… – Извиняй, братан, – сказал Женя, обращаясь к покойному. И обернулся к Медведю: – Топи тачки! «Шестерку» и «семерку» скатили в воду. Смотреть, как уходят они на дно глубокой реки, Женя не стал. Было некогда. Нужно было уходить, скрываться в лесу, который был совсем близко. Среди бандитов, собравшихся на поляне, Никита не видел ни одного хоть мало-мальски знакомого. А тригорских блатарей он знал чуть ли не всех наперечет. Значит, это – бандиты Соловья. Его охватило ликование. Десять минут девятого. Тригорских воров и близко нет. Не явились на «стрелку». Их нет, и, наверное, тем лучше. Точно так, наверное, подумал и Калугин, руководивший операцией захвата. Взлетела вверх красная ракета. И тут же послышался грозный голос из громкоговорителя: – Внимание! Милиция! Всем бросить оружие и руки на затылок. Вы окружены. Сопротивление бесполезно… В рядах бандитов произошло смятение. Уж чего-чего, а засады они не ожидали. – Во, мля! Сдали нас! – взъярился Ястреб, услышав предупреждение ментов. Но сдаваться он не собирался. Одиннадцать «кала-шеи» – с таким арсеналом грех задирать лапки кверху. Тем более им терять нечего. Они окружены. Но любое окружение можно прорвать. Его отец, партизанивший в лесах Западной Украины, не раз прорывался через заслоны энкавэдэшников. И ни разу при этом его даже не ранило. – Мочи ментов! – с этим криком он первым рванулся вперед, поливая из автомата заросли кустов впереди себя. Все остальные рванули за ним. И тут со всех сторон на него обрушился свинцовый ураган. Где-то совсем рядом бухнула противопехотная граната. Затем вторая, третья. Менты не собирались отпускать их живыми. Несколько осколков впились Ястребу в спину. Падая, он послал длинную очередь в сторону, где увидел притаившегося за деревом мента. Две пули срезали кору с дерева, прячась за которым, Никита вел огонь из своей «мухобойки» – только так можно было назвать в данной ситуации табельный «ПМ». Еще несколько пуль просвистели над ухом. Но не все прошли стороной. Одна угодила в шею, вырвала из нее клок мяса. Но, обливаясь кровью, Никита продолжал стрелять. В азарте боя он как бы и не заметил ранения. Была боль, но делу она не мешала. Он видел, как падают бандиты под автоматическим огнем спецназовцев. Их секли осколки «Ф-1», которых по этому случаю не жалели. Несколько бандитов все же сумели прорвать окружение. Но это им не помогло. Им били в спину. Уйти из огненного плена живым из них не смог никто. Они погибли все до одного. Раненых тут же добивали, хотя по закону делать этого было нельзя. Но слишком уж много зла сотворил Соловей, чтобы щадить его ублюдков. Спецназовцы зверствовали. – Придурки! – возмущался Калугин, обходя одно за одним тела бандитов. – Их же всех кончили. С кого же теперь показания снимать? Но спецназовцы только пожимали плечами. Мол, так уж вышло… Ругани своего начальника Никита уже не слышал. Его накрыло болью, когда прозвучал последний выстрел. Он потерял сознание… Гена долго не мог выйти из транса. Ну читал он детективы, знал, что бандиты иногда постреливают. Но такого не ожидал. Самый настоящий бой. Автоматы, гранаты. И гора трупов. Соловья пристрелили, всех его людей. А ведь этот знаменитый бандит казался ему непобедимым. И кто уложил его? Жека и другие блатари. Настоящие звери, не ведающие пощады. Он даже не представлял, что его бывший дружок может быть таким жестоким. Ему было страшно. Соловей хотел пристрелить Гену, но у него кончились патроны. Его мог бы пристрелить и Жека. Ему это ничего не стоило. Бах! И нет подельника, который может засвидетельствовать против тебя по делу о подпольных миллионерах… Однако Жека взял его с собой. По лесу они шли долго, путали за собой следы. Чабану нужна была медицинская помощь. Но о ней и думать было нечего. Менты уже, возможно, висят на хвосте. И любая оплошность может стать роковой. Но Гена не думал о каком-то там Чабане. Он думал только о себе. Как ему жить дальше… Соловья больше нет. Все, кто был с ним, отправились к праотцам. Но остались другие. И среди этих других, возможно, найдется кто-то, кто укажет на участие Гены в этих разборках. Его обвинят в убийствах. И, возможно, приговорят к высшей мере наказания. Если повяжут Жеку, может всплыть соучастие Гены в другом преступлении. Но сам Соловей сказал, что Скрипач, хоть железом каленым его жги, никого не сдаст. Даже под страхом смерти он не преступит воровской закон. Он железный. Гена даже жалел, что собирался его убить… Хотя нет, его смерть не помешала бы. Ведь он увел от него Танюху. Значит, он лучше, чем Гена? А с чужим превосходством смириться всегда трудно… Потом его могут обвинить в сводничестве. Но этого он не боялся. Обвинение в этом шаткое. Оно может строиться только на свидетельских показаниях. А его шлюхи будут молчать. Он был уверен в надежности команды, которую держал у себя под рукой. Витек, Лапоть, Мишаня, Бормоглот. Это те, с кем он начинал. К ним присоединился еще и Тольбас. Крепкие под ним пацаны, их путаны боятся как огня. Но будут ли молчать те, чьи заказы исполняли наемные убийцы Соловья? Если менты прижмут их к стенке, они начнут колоться, как орехи. И тогда Гене крышка… А если некого будет колоть? Гена даже остановился. Что, если пустить в расход заказчиков? У него команда, пять человек. Если каждый грохнет по одному, проблема сойдет на нет. Это будет как проверка каждому. Денег у него много, спрятаны они в надежном месте. Даже матерые кладоискатели до него не доберутся. А уж менты и подавно. Есть бабки – нет проблем со стволами. Из мусоров нужно будет кое-кого подкупить. Надо знать, что творится в ментовке. Кто из соловьевских колется, а кто нет. А может, легавые вообще никого из бандитов так и не прихватили… – Ну чего встал? – толкнул его в спину мордоворот со звериной физиономией. – Давай, шевели поршнями… Да, надо бы еще обзавестись крепкими связями среди блатных. Они тоже могут кое-чем помочь… Гена послушно зашагал дальше. Шли они долго, два дня. Без отдыха, без сна топали по лесам, по горам. Один из воров хорошо знал эти места, он вел их к какой-то охотничьей заимке. Там можно было и отдохнуть, и наесться до отвала. В лесном доме вроде как запасы провизии имелись. А есть хотелось невыносимо. – А может, этого заточим? – указывая на Гену, рассмеялся как-то мордоворот, который все время шел за ним. – В нем и мяса полно, и жиру… Все рассмеялись, кроме Жеки. Он вообще редко когда смеялся. Гене стало не по себе. Но есть его никто не собирался. А скоро вышли на охотничий домик. Там и в самом деле имелись запасы съестного. И даже десятилитровая бутыль самогона. Кто-то оставил… – Надо будет из «общака» харчей сюда подогнать, – сказал кто-то из воров, когда все словно голодные волки набросились на кашу с тушенкой. Ее готовил Гена. Будешь шнырем, фраер, сказали ему. Он не возражал. Хотя и не знал, кто такой шнырь. Но догадывался. Запасов хватило на неделю. Ровно настолько хватило и терпения. Пора было возвращаться в город. Надо было навести справки, кого ищут менты, а кого нет, какие и кому обвинения выдвигают. И принимать меры. Принимать кое-какие меры собирался и Гена. В тюрьму садиться он не намеревался. Едва оказавшись в Тригорске, Женя встретился с Цирюльником. – Лихо ты, Скрипач, дело провернул, – одобрительно посмотрел на него старый вор. – Сожрал Соловья… А на тебя и на его кодлу, чтоб ты знал, менты засаду на Ольгинской засеке поставили. Всех соловьевских положили наглушняк… – И мы всех замочили… – Я в курсах… – А что имеют мусора на Соловья? – Ни хрена они не имеют… Там вроде как осталось несколько его ублюдков, но все они как крысы ноги сделали. Все из Тригорска продернули… – А на нас? – Вот с этого и начинал бы… На тебя все шишки, Скрипач… – Короче… – Короче, ты соловьевского на фатере у своей крали вальнул… Был размен? – Да, разменял одного, глотку «пером» перекрыл… – Коготь и Веретено жмурика в лес везли. А их менты накрыли. Жмурика на опознанку, а Когтя и Веретено – колоть… – Ну? – Они тебя не сдали. Веретено на себя все взял… – На себя мазу потянул… На себя Веретено вину всю взял. Лихо!… Ну что ж, он еще молодой, из зоны «дворянином» выйдет… – Нет, не проканает эта канитель… Кралю твою раскололи, она тебя сдала вчистую… Вот это номер! Сдала его таки Танюха. Зря он ее пощадил… – Только на одного жмурика ее раскололи? Ведь она знала и еще кое-что. – На одного… А тебе мало? – Хватает… – Валить надо козу эту гребучую… – гневно сверкнул взглядом Цирюльник. – Только не подобраться к ней. Круто ее менты пасут… – Да, ладно, хрен с ней… К Хозяину так к Хозяину. Зона – дом родной. А большого срока не навесят – ведь я как-никак шкуру свою спасал… – Не меньше «пятилетки» накинут… – Да и хрен с ним… Женя остался у Цирюльника на «малине». А куда ему еще идти? У Вали – палево, у предков – палево. Везде палево. Но достали его и на «малине». Он лежал в объятиях податливой красотки с блатным выговором – пять лет мотала девка срок на зоне. Хорошо они с ней порезвились. И тут в дом ворвались менты… Всем стоять, руки за голову, вы арестованы… И все такое прочее. Женя встретил их как дорогих гостей. Спокойно протянул им руки для наручников. И со скупой улыбкой вышел из дому, сел в «луноход». Его повезли в отделение с музыкой ментовских сирен. Вот– вот должен был возвратиться из пионерского лагеря Дима. Но ему, увы, не застать в доме своего отца. Женя был мил с ней, обходителен. Подолгу гостил у нее. Но постоянно у нее не жил. Он воровал, она это знала. Этим и объяснялись его исчезновения. Но у него были любовницы, об этом Валя догадывалась. Женское чутье не обманешь. Но она прощала ему все. А теперь Женя исчез на годы. Доигрался, снова угодил за решетку. Сейчас в следственном изоляторе, ожидает суда. Бандита, как говорит, какого-то убил. И никому он, кроме нее, не нужен. Даже родители его почти не навещают. Крепко разочаровались они в своем сыне. О любовницах так и говорить нечего… Кстати, любовница его выступает главным свидетелем обвинения. Из-за нее он и пойдет по этапу. На свидания с Женей она шла как на праздник. Она была необходима ему, и, осознавая это, она испытывала радость. Она была счастлива. Сколько бы ему ни дали, она будет ждать его. Когда-нибудь он снова вернется к ней. И, может быть, навсегда… Три месяца провалялся Никита в госпитале. Ранение оказалось серьезным. Он потерял много крови, был задет какой-то нервный центр. Врачи долго боролись за его жизнь. Но спасли. Только в реанимации он находился целый месяц. Но все позади. Дела уже идут на поправку. Банда Соловья уничтожена. Никита выманил из глубин ада на свет божий одиннадцать бандитов. Все они были уничтожены. За это Калугин пошел на повышение, а Никите досрочно присвоили майора. Место Калугина занял подполковник Осипов. А Никита занял бы его кабинет. Но помешало ранение. Скрипач расправился с Соловьем. Отправил на тот свет его телохранителей. За это он пошел на понижение – за решетку. Его обвиняли в убийстве гражданина, чья принадлежность к банде Соловья не вызывала никаких сомнений. Он убил того, кто пришел, чтобы убить его. У него не было иного выхода. Труп пытались вывезти и спрятать. Но подручным Скрипача помешали. Те стали брать всю вину на себя. Вот, стало быть, как высок авторитет Жени в уголовных кругах. Но следователи раскрутили на признание сожительницу Скрипача. Она и рассказала, как было все на самом деле. И даже призналась, что сама пособляла бандитам. Потом она опомнилась, хотела включить заднюю, да было поздно. В обмен на свидетельские показания ее обещали не привлекать за пособничество бандитам Соловья. И она окончательно сдалась. Обо всем этом Никита узнал от Дениса Симонова, которого повысили в звании, должности и окладе. Никита помнил то загадочное убийство под «Большим Уралом», когда исчез труп. Гражданка Малахова – а ее крутил следователь, с которым работал Денис, – была в ту ночь с Евгением Лагуниным, или Скрипачом. Он же и убил бандита, пристававшего к ней. И дружка его порезал в тот вечер. Кстати, в его убийстве он обвинялся сейчас. Дорезал все-таки. Тот сам напросился. Итак, на Скрипаче висело два трупа. Но обвинение по первому убийству отпало само по себе. Да, есть свидетели, которые видели труп. Официант и Татьяна Малахова. Но нет ни самого трупа, ни даже врачебного заключения о смерти. Оснований для возбуждения уголовного дела об убийстве не имелось. Любой адвокат разобьет в суде это дело в пух и прах. Да, может, подзащитный кого-то и порезал. Но этот «кто-то» не был убит. Он поднялся на ноги и своим ходом направился домой… Или у вас есть заявление потерпевшего?… Короче, состава преступления нет, и точка!… И адвоката не сдвинешь ничем. Но второй труп крепко завис на Жене. Адвокат старается, но у него нет иной возможности, кроме как сбить срок до минимума. И при любом раскладе он бы его сбил. Но Женя – это не рядовой случай. Его пытаются обвинить в создании устойчивой вооруженной группы или в бандитизме. Все знают, что это он и другие бандиты покончили с Соловьем, перебили его пособников. Женя был во главе группы. Все шишки на него. Но доказательств по этому делу у следствия нет. Пытались крутить мужчину, который видел, как Скрипач и его люди проникли во двор дома, где было логово Соловья. Но на опознании он в упор не видел Женю. Показывал на кого угодно, только не на него. Да это и понятно. Бандиты продемонстрировали ему свою мощь и беспощадность. Он просто не может их не бояться. Или его уже заранее запугали. Но так или иначе, толку от него никакого. Были и другие свидетели, которые видели подручных Скрипача. Хотя его самого не видели. Они бы опознали других бандитов. Но дело в том, что никто не знал, кто из блатных был с ним. Для фотороботов у свидетелей в извилинах не хватало визуальной информации. А назвать своих сообщников Скрипач отказывался. На допросах он сидел каменным истуканом. Ничего из него не вытянешь. Силой из него признания не тянули. Да это было бы и бесполезно. Но прокурор пообещал ему, что на суде он не дождется никакой пощады. Вся надежда у Жени оставалась на адвоката. Но и тот оставался в полной изоляции. Вся правоохранительная система Тригорска была настроена на его уничтожение. И все же адвокат оказался на высоте положения. Он добился того, чтобы суд над гражданином Лагуниным освещался в местной и даже в союзной прессе. Процесс был громким. Прокурор и судьи оказались жертвами гласности, этого детища перестройки. Судебная машина вынуждена была работать без всякой предвзятости, строго в рамках закона. В этой обстановке адвокату со скрипом, но удалось протащить через суд версию об убийстве в целях самообороны. А сегодня суд вынес приговор. Женя получил четыре года лагерей. А мог бы получить и в два-три раза больше. – И все равно, много ему дали, – сказал Денис, сидя у койки Никиты в больничной палате. – Он же бандита пришил, а не человека… Для него бандиты Соловья как-то не вписывались в категорию людей. – Но он вор. В тюрьме ему самое место… – сказал Никита. – Как Калугин отреагировал? Никита знал, что начальник его не переваривает Скрипача. – А-а, – отмахнулся Денис. – Ему сейчас не до этого! – Не понял… – Ты разве не слышал?… Сегодня за ночь сразу пять трупов обнаружили… И все заказные… Никита похолодел. – Только «важняки» обратно в столицу укатили. А тут такое… – Денис обреченно вздохнул. – Результаты есть? – Да есть серьезные зацепки… Сработали явно не профессионалы. Хотя и косили под них… Впрочем, откуда у нас профессионалы? Соловей и его отморозки не в счет… Уже поступила команда объединить все эти убийства в одно производство… – И связать с другими пятью заказными убийствами… – добавил Никита. – А говорил, ничего не знаешь… – Я знаю, кто убийца… – Отлично! Нам меньше работы. – Но доказательств у меня, разумеется, нет… Но будут… Пусть Калугин подключает меня к делу… – сказал вдруг Никита. – Ты же болеешь… – Да уж как-нибудь… Никита хотел как можно скорее добраться до Гены Колодина. Вот у кого ключ к разгадке ночной трагедии. Гена ликовал. Еще бы, проделана такая работа. Он сумел закупить партию из пяти пистолетов «ТТ», уже давно снятых с вооружения. Большие деньги за них отвалил. Но нисколько не жалел об этом. Кроме того, прокрутился и достал «АКМ». Для задуманного это также было необходимо. Затем он начал обрабатывать своих пацанов. Мол, банду мы создаем. Покруче Соловья будем. Те вроде бы и не хотели. Мол, куда уж нам. Но глаза уже горели алчным огнем. А что, все не робкого десятка, в армии служили, с оружием обращаться умеют. И оружие есть. На каждого по пистолету. А там и автоматами обзаведутся… Об «АКМ» из них не знал никто. Короче говоря, в конце концов пришли к согласию. Банда так банда. По пути Соловья они не пойдут. Больно круто. Но будут продолжать заниматься девочками. Отстегивать никому за них уже не придется. Потом наладят доставку и сбыт в городе наркотиков. Черный бизнес принесет огромные деньги. А дальше, если почувствуют силу, начнут теснить воров, обкладывать данью «цеховиков». Словом, радужные перспективы открыл перед ними Гена. А потом предложил ввести в банде ритуал посвящения. Каждый должен обагрить свои руки чужой кровью. Только так можно прийти к полному единству, создать круговую поруку. И все согласились. А список жертв у Гены был уже готов. Он решил устранить всех, от кого он принимал заказы. Как раз по одному человеку на каждого члена банды, кроме него самого. Он знал по зарубежным детективам, как гангстеры исполняют заказы на убийства. Они подкарауливают жертву в темном месте, лучше всего в подъезде дома. Затем выходят из темноты, пускают пулю в затылок и оставляют оружие на месте преступления. Отпечатков пальцев, разумеется, не оставляют. Сам он всегда чувствовал готовность убить. Ему казалось, что он хладнокровно пустит пулю в затылок своей жертве. Но как быть с другими? Все ли настроены так решительно, как он? Не дрогнет ли рука у его сообщников в самый ответственный момент? Кроме того, не все живут в многоэтажных домах. Кое-кто обитает у себя на даче, а там подъездов нет. Да и приходят к себе домой в разное время, если вообще приходят. А убить всех нужно было в одну ночь. Без этого составленный им план никуда не годился. Но он не унывал. В ту ночь в загородном «притон-центре» до рассвета бушевала самая настоящая оргия. Десяток мужчин, на каждого по девочке. Шампанское, водка, коньяк. Присутствовали и двое из «заказчиков». Пришло время, и все стали разъезжаться по домам. Исчезли под утро и жертвы. Но по их следу уже шли двое из команды Гены. Гена остался в сауне, на виду у догуливавших клиентов. Он зарабатывал себе железное алиби. А к этому времени трое из заказчиков уже были мертвы. Одного пристрелил Тольбас. Он остановил свою жертву на пути из города на дачу, подошел к машине и вогнал в голову мужику всю обойму. Пистолет положил ему на колени. Второго прикончил Мишаня. Этот сумел пробраться прямо в дом. Зашел в спальню, когда «заказчик» занимался любовью с женой. Череп ему он прострелил на глазах у обезумевшей от страха супруги. Пистолет бросил на постель. Третьего Витек. Подкараулил его в подъезде дома. Грохнул и на месте же избавился от орудия преступления. За своей жертвой Лапоть следовал на машине. Он нагнал приговоренного к гибели на пустынной дороге к городу и, обгоняя, подрезал ему путь. И остановился. «Заказчика» возмутила подобная наглость, и он тоже остановился. Два водителя вышли друг другу навстречу. – Э-э, ты чего?… – пьяно возмутилась жертва. – Да ничего… Лапоть выхватил «пушку» и вогнал ему в живот пять пуль. Бормоглот тоже справился со своей работой. – Я его, урода, когда он из машины выходил, кончил, – бахвалился он. Все пацаны собрались в деревянном доме на берегу пустынного Царского озера. Об этом доме, кроме Гены, мало кто знал. Царское озеро – это глухомань. Здесь редко кто бывает. Из Тригорска на машине сюда полдня добирались. Здесь, в безлюдном месте, казалось бы, в самый раз обмыть рождение банды. Большое дело сделали – сразу пятерых кончили. Крутой зачин. Дальше еще круче дела пойдут. Пили водку, закусывали вареной картошкой и малосольной капустой. На столе дымился шашлык. Эта простота гармонировала с чисто деревенской обстановкой дома. Бревенчатые стены, грубо сколоченный стол, деревянные лавки по углам. Когда веселье было в самом разгаре, Гена вышел в сени. Достал из тайника заранее приготовленный автомат. – Эй, Колода! – позвал его кто-то, кажется, Лапоть. – Чего ты теряешься? Вали сюда, мы тут дело одно задумали… «Никаких больше с вами дел!» – подумал Гена и ворвался в комнату. Гена стрелял с широко открытыми от страха и удивления глазами. Как будто это не он взял в руки автомат. Он видел, как пули изрешетили грудь Тольбаса, как завалился на бок с пробитой головой Лапоть, как ткнулся лицом в миску с капустой Бормоглот. Мишаня успел встать. Но тут же отлетел к стене с развороченным животом… Но у Гены было ощущение, будто это не он убивал, а кто-то другой. Гена сменил магазин и продолжал стрелять даже тогда, когда в живых не осталось никого. Остановился, когда отлетела гильза последнего шестидесятого патрона. Все пятеро его братков лежали на полу, истекая кровью. А дальше началась каторжная работа. До трех ночи на дряхлой лодке он вывозил на середину озера трупы и с камнями на шеях отправлял их на дно. Затем он облил бензином дом и поджег его. И только после этого сел в «пятерку» и направил ее в сторону Тригорска. Он был вне себя от дьявольского возбуждения. Он – великий! Он – всемогущий! Он сумел сделать то, что не под силу обычному смертному. Теперь он неуязвим!… И он всегда будет неуязвимым. Он сильный, ему все по плечу. Даже Скрипачу до него еще расти и расти. Ему нет равных! Только что собственными руками он уничтожил свою банду. Стоящих, проверенных в деле пацанов уложил. Жаль! Они бы могли вершить большие дела. Но, видно, не судьба. Он не имел права оставлять их в живых. Он не хотел умирать от ментовской пули в мрачных коридорах расстрельной тюрьмы… «Пятерку» он уничтожил. Поэтому последние несколько километров до Тригорска ему пришлось преодолевать пешком. Но он шел легко, как будто летел на крыльях. Его окрыляла гордость за себя… |
|
|