"Звезды на крыльях" - читать интересную книгу автора (Бабак Иван Ильич)

Крепче бить врага

В начале осени сорок второго года, когда вражеское наступление на Кавказ захлебнулось, изменились задачи нашей истребительной авиации. Теперь отпала необходимость в штурмовке наземных войск противника слабо защищенными от зенитного огня истребителями. С ней в полной мере справлялись великолепные штурмовики Ил-2 — «летающие танки», как их любовно называла пехота. К тому же над линией фронта все чаще появлялись большими группами «мессершмитты», активизировала действия бомбардировочная авиация. Нашим летчикам-истребителям предстояло теперь в большей мере заниматься ведением воздушных боев, быть блюстителями порядка в кавказском небе, прикрывать наземные войска от ударов немецкой бомбардировочной авиации и помогать своим бомбардировщикам и штурмовикам наносить удары по скоплениям вражеских войск.

Как и раньше, вылетали отдельные группы на штурмовку наземных войск, только ставилась перед истребителями и вторая задача — сбрасывание листовок во фронтовой полосе и в тылу врага.

Перед вылетом на закрылки самолетов, которые в выпущенном положении служат воздушными тормозами при посадке, техники укладывали по две тысячи листовок под каждым крылом. Во время полета в указанном районе летчик, убавив скорость до минимальной, ставил рукоятку щитков-закрылков в положение на «выпущено», и четыре тысячи листовок с каждого самолета разлетались в воздухе, вертясь, спускались на землю.

Это были обращения к немецким солдатам, служившие заодно пропуском к нашим войскам, но чаще — воззвания к нашим советским людям, что в силу тех или иных причин остались на временно оккупированной фашистами территории.

После сбрасывания листовок истребители приступали к штурмовке объектов, указанных в боевом задании. Если же листовки сбрасывали в тылу немцев, далеко за линией фронта, то выбор цели для штурмовки производили сами летчики-истребители.

Противник имел не только численное, но и качественное превосходство. Очень тяжело было на изношенных, с ослабевшими моторами «яках» вести бои с только что прибывшими на фронт немецкими «мессершмиттами».

Особенно трудно стало выполнять задание по прикрытию бомбардировщиков и штурмовиков за линией фронта. Во время выполнения таких заданий немецкие истребители нападали на наши небольшие группы, имея, как правило, значительное численное превосходство. При этом самолеты противника делились на две группы: одна из них завязывала бои с истребителями, другая, находившаяся недалеко в стороне, набрасывалась на штурмовиков, которые оставались без прикрытия или с небольшой группой непосредственного прикрытия.

Истребители врага нападали на наши группы, когда им это было выгодно. Если же они оказывались в тяжелом положении, то сразу выходили из боя. Наши же летчики, связанные прикрытием других самолетов, вели, как правило, оборонительные бои и уже поэтому находились в более невыгодном положении. Как часто в таких боях несли они потери!

24 августа сорок второго года группа из четырех наших Як-1 под командованием лейтенанта Свинаренко вылетела с группой штурмовиков в район Пятигорска. С этого задания не вернулся ни один самолет… Только позже, уже в сорок третьем, когда враг был изгнан с Кавказа, вернулись в полк сбитые и скрывавшиеся у местного населения лейтенант Свинаренко и сержант Зюзин. Они рассказали о трагедии, разыгравшейся в воздухе.

…На их группу набросилось двенадцать «мессеров», которые связали боем нашу четверку, прикрывавшую штурмовиков. В неравном бою все наши самолеты были сбиты: вначале истребители, а потом и штурмовики Ил-2.

Из четверки летчиков в живых остались лейтенант Свинаренко и сержант Зюзин. Оба они опустились на парашютах. Сержант Зюзин был тяжело ранен — у него была перебита нога. У лейтенанта Свинаренко — сквозные пулевые ранения обеих ног. Раненых летчиков подобрали наши советские патриоты: оказали им первую медицинскую помощь, надежно укрыли от фашистов.

Иван Лукич Свинаренко воевал до последних дней войны, командуя эскадрильей истребителей. На его боевом счету свыше десятка сбитых фашистских самолетов.

Невозвращение с задания группы Свинаренко тогда угнетающе подействовало на летчиков полка, особенно на молодых. В связи с этим памятным было одно комсомольское собрание, состоявшееся в станице Новоселецкой. Накануне собрания подошел к Бельскому комиссар полка майор Кляпин. Началась беседа о состоянии боевых дел в полку. Он задавал вопросы, Бельский отвечал, объяснял, давал свою оценку, точно не зная пока, зачем это нужно комиссару. Потом тот сказал:

— Товарищ Бельский, вы должны выступить на сегодняшнем комсомольском собрании. Очень прошу вас хорошенько продумать свое выступление и откровенно, честно, по-комсомольски сказать о том, почему многие летчики, особенно молодые, часто возвращаются, не выполнив боевого задания.

Бельский до этого не выступал на собраниях. Просто не умел этого делать, стеснялся. Предложение комиссара привело его в замешательство. Поэтому он сказал, что не умеет красиво и убедительно говорить и боится, мол, что выступление не получится.

— Да вот скажите своим товарищам то, что мне сказали, в такой же форме, теми же словами — они поймут, уверяю вас…

Бельский согласился. Стал обдумывать, как и что говорить. У него не было никаких оснований упрекать кого-либо из обслуживающего персонала в плохой или несвоевременной подготовке самолетов к боевым вылетам, а летчиков — в трусости, нежелании выполнять трудные боевые задания. Тем не менее сложившаяся обстановка требовала откровенного и принципиального разговора. Некоторые молодые летчики из-за недостаточной дисциплинированности (невнимательности, неточности выполнения команд) и плохого владения тактикой воздушного боя чуть ли не после каждого вылета возвращались в часть с парашютами в руках. Все это ослабляло боевой дух полка.

…Когда началось собрание, где обсуждался один-единственный вопрос «Твое поведение, комсомолец, на фронте», некоторые из выступавших стали говорить о трудностях и тяготах войны, все беды валить на изношенную материальную часть самолетов…

Формально все выглядело как будто правильно, объективно, логично, но ведь товарищи говорили не всю правду. И тут Бельский почувствовал, что не сможет умолчать.

Слушали его внимательно. Наверно, потому, что говорил он волнуясь, искренне. Иногда речь его была не гладкой от излишнего волнения, но конкретная, с ярко нарисованными подробными картинами проведенных боев, с глубоким анализом их.

— Выступающие сетовали, что воевать нам приходится в трудных условиях, говорил Бельский, — что самолетов мало, да и те потрепаны в боях. Все это правильно. Ну а выход-то какой из положения? Почему никто не говорит о том, как лучше поддержать материальную часть самолетов? Как сделать, чтобы материальная часть реже выходила из строя? Не только можно, а нужно, обязаны мы это делать. И качество ремонтных работ надо повысить. Такое под силу нашему техническому составу. Это во многом бы способствовало лучшему выполнению боевых заданий летчиками. Что же касается нас, летчиков, то и здесь не все благополучно. Почему многие летчики плохо дерутся в воздушных боях? Как вылетели на задание, — того и жди, что вернутся с одним парашютом. А ведь наши старшие командиры-коммунисты дерутся не так. Они сбивают фашистов, а сами возвращаются невредимыми. Почему? Конечно, скажете: они более опытны. Но ведь опыт приобретается! Нам надо учиться у старших. Да и внутренне каждый себя должен дисциплинировать, чтобы как можно точнее и своевременней выполнять команды в воздушном бою.

Как и большинство присутствовавших на этом собрании комсомольцев летного состава, Бельский был рядовым летчиком. Перед ним сидели его товарищи. С некоторыми из них он окончил училище. Совместная боевая работа сроднила их. Внимательно прислушивались еще и потому, что каждый знал: группа, в которую входит Бельский, совершая ежедневно по нескольку вылетов, всегда успешно выполняет боевое задание.

…Группа Дмитрия Глинки выделялась особенной спаянностью. К этому времени командир звена подружился с младшим лейтенантом Николаем Лавицким, высоким и худым, горячим, а зачастую вспыльчивым, но исключительно храбрым в бою. В перерывах между вылетами Глинка и Лавицкий затевали жаркие споры по тактическим вопросам ведения боя. С какой, казалось, непримиримостью они «шли в атаку» друг на друга, доказывая каждый свою правоту! Но с какой яростью и искусством обрушивались они затем на врага во время воздушного боя, как отлично понимали друг друга в воздухе! Никакая трудная ситуация не могла нарушить единства их действий!

Ведомым Лавицкого был сержант Владимир Канаев. Прибыл он в полк раньше группы, в которой был Бельский, считался уже опытным летчиком. Низкого роста, с миловидным лицом, всегда спокойный и уравновешенный во взаимоотношениях с другими, он умел своей добродушной улыбкой поднять настроение окружающих. Даже после тяжелых заданий, когда на лица летчиков ложилась печать усталости и чрезмерного нервного напряжения, он выходил из своего изрешеченного пулями самолета с той же ясной улыбкой:

— А я уж, грешным делом, подумал было, что не придется мне сегодня обедать… Ох, и напористые же фрицы попались!

Как Бельский в душе завидовал этому смельчаку, который никогда не унывал! Как хотелось ему хотя бы немного походить на этого серпуховского паренька Владимира Канаева!

…Заканчивая свое выступление, Бельский говорил:

— Может статься так, что на пополнение дадут нам устаревшие типы самолетов. Что же вы, товарищи летчики, откажетесь летать на них? Разве не ясно, что для нас самое главное сейчас — во что бы то ни стало выстоять, как можно больше обескровить врага. Мы с вами солдаты, священный долг наш защищать свою Родину. И мы обязаны выжать все из того оружия, которое нам вручено, обязаны драться там, куда направляет нас командование. Трудно, спору нет. Но разве первым комсомольцам, отстаивавшим Советскую власть в годы гражданской войны, легче было?

Володя Канаев, сидевший рядом с Бельским, молча сжал его руку своими и, когда тот сел, еще долго потом пожимал ее…

Где-то уже в конце собрания выступил и Канаев. Говорил он спокойно и легко. С его уст и теперь не сходила приятная улыбка, так хорошо гармонировавшая с красивыми чертами лица. Он во всем поддержал Бельского, назвал его выступление правильным, нужным. В заключение выступил комиссар. Говорил он толково, убедительно, мастерски. Только теперь Бельскому стало ясно, почему перед собранием комиссар с таким интересом слушал ответы на его вопросы, почему так настоятельно просил выступить. Как партийный руководитель он отчетливо понимал необходимость откровенного разговора на комсомольском собрании о состоянии дел в полку. Ему было важно не просто самому рассказать о них, а добиться того, чтобы летчики-комсомольцы разобрались в создавшемся положении. В своем заключительном слове на собрании он только подытожил выступления, повторил выводы, сделанные комсомольцами… Таким он и запомнился летчикам — ненавязчивым, очень внимательным, прислушивающимся к голосу их. Да, он был настоящим партийным руководителем.

Единогласно принятое решение комсомольского собрания гласило: «Крепче бить врага!»

…В последующие дни, как и раньше, с утра до вечера вылетали группы наших самолетов на боевые задания, как и раньше летчики радовались успехам, огорчались неудачами, тяжело переживали потери боевых друзей, но теперь прибавилось у них сил и уверенности. Куда и девалось прежнее уныние!

В тяжелых боях при отступлении в сорок втором от Кубани до Кавказа полк потерял только в воздушных боях восемь самолетов, а их боевая семья недосчиталась таких замечательных летчиков, как Александр Филатов, Василий Вазиян, Михаил Новиков, Виктор Мальков, Михаил Карпухин, Александр Никулин. Все они были смелыми воздушными бойцами и талантливыми летчиками, ежедневно совершающими подвиги. Их смерть — тоже подвиг. Погибая сами, они выручали других, своих товарищей.

Росла и ратная слава полка. Было совершено 1199 боевых самолето-вылетов, 322 раза летчики полка вступали в воздушные бои с врагом и сбили 34 самолета. Летчики полка могли гордиться своими боевыми делами.

В полку появились первые орденоносцы. Дмитрий Аленин был удостоен высшей награды Родины — ордена Ленина; Дмитрий Глинка, Николай Лавицкий, Василий Шаренко, Георгий Никитинский, Иван Шматко награждены орденом Красного Знамени; Владимир Канаев — орденом Красной Звезды.