"Звезды на крыльях" - читать интересную книгу автора (Бабак Иван Ильич)

Охота за «кукушкой»

Весна сорок третьего все больше вводила в свои права. Черно-серый фон земли, привычный для глаза с высоты полета, как-то незаметно превратился в светло-зеленый. К этому ковру растительности прибавились нежные светло-розовые тона — повсюду зацвели сады.

Небо, казалось, стало выше. В нем легче дышалось. Оно не давило, не гнуло к земле, оно звало к мщению. Летчики не радовались туману, слякоти и низкой облачности, а мечтали о летной погоде.

Как правило, летчики по три раза вылетали ежедневно на задания, но были дни, когда поднимались в день по пять раз.

Частые боевые вылеты, особенно высотные, да к тому же с жестокими схватками в воздушных боях с врагом, истощали силы наших летчиков. У многих из них появился и другой, не менее жесткий и коварный враг — малярия. Начали болеть ею в Закавказье от укусов комаров. Встречать новый, сорок третий год многим летчикам, в том числе и Бельскому, пришлось в больнице. Поздно вечером, когда часы отстукивали последние минуты уходящего старого года, к нему на кровать подсел врач:

— Ослабли вы основательно. Рекомендуемое лечение не дает результатов. Боюсь, не выдержите следующего приступа. Может, согласитесь на народное лечение? Как врач я не имею права так поступать, а как человек не могу не предложить его. Местное население применяет это средство с лечебной целью широко. Только неприятное оно…

Бельский согласился и с трудом осилил стакан отвратительной на вкус мутной жидкости. Приступов малярии у него больше не было. Но часто он стал ощущать боли в печени, начались тошнота и рвота.

В полете, во время боя, нередко подкатывал к горлу комок, тело сводили судороги… В таких случаях он передавал ведущему группы Дмитрию Глинке (Бельский теперь уже был командиром звена) по радио:

— ДБ, начинается…

Все летчики знали этот условный шифр, знали, что в это время его глаза заплывали слезами, он ничего не видел, не мог ориентироваться в воздухе, поэтому очень тщательно его оберегали.

Дошло до того, что Бельский не мог ничего есть. Пришлешь лечиться в госпитале…

Прошел месяц. Бельский заметно окреп и вновь начал летать на боевые задания. Но временами приступы болезни давали себя знать, а главное обессиливали его. «Это конец. Разве много стоит летчик, у которого нет сил вести самолет?» — так размышлял он о себе и поэтому добровольно решился на выполнение очень опасного, особенного задания, которое было поставлено перед летчиками в станице Славянской, где базировался полк.

Это были дни, когда враг упрямо цеплялся за Тамань. Фашисты крепко окопались на полуострове, создав там сильно укрепленную полосу, которую они называли «Голубой линией». Боеприпасы и все необходимое подвозили к ней из порта косы Чушка по специально проложенной узкоколейке. Здесь сновала «кукушка» — маленький паровоз с тремя вагончиками. Наши бомбардировщики и штурмовики неоднократно пытались уничтожить «кукушку», но их всегда встречали истребители противника и сильный зенитный огонь.

Тогда командование решило поручить это задание истребителям, рассчитывая на их маневренность, позволявшую скрытно подойти к цели. Летали уже своими парами Дмитрий Глинка, за ним Николай Лавицкий. Им тоже что-то помешало выполнить это задание.

Вот и сейчас командир полка Барий Сайфутдинов (Ибрагим Дзусов стал командиром дивизии) выстроил полк и еще раз объяснил сущность важного задания. Он выражал уверенность, что летчики полка его выполнят.

На Бельского, конечно, командир полка не рассчитывал. Он же мыслил по-своему: «Сражу огнем — хорошо, не удастся — врежусь самолетом. Для полка другие опытные летчики более ценны, более работоспособны по состоянию здоровья». Этими мыслями он поделился в кругу летчиков-сержантов, среди которых был и Витя Островский.

Шагнув из шеренги в сторону командира, Бельский обратился к нему:

— Товарищ майор! Разрешите это задание выполнить мне.

— Вы, товарищ Бельский, нездоровы. Вам не к чему летать.

— Прошу вас, товарищ командир! Я выполню задание…

— Хорошо. С кем в паре вы хотели бы пойти на задание?

Бельский глянул на строй летчиков и встретился со взглядом Виктора Островского. Ему даже показалось, что он с надеждой смотрит на него.

— Разрешите выполнять задание в паре с сержантом Островским?

Островский шагнул из шеренги и, не ожидая вопроса, четко доложил:

— Сержант Островский согласен идти на выполнение поставленного задания!

…Когда они вдвоем обсуждали ход выполнения задания, вблизи собралось несколько летчиков. Им слышно было, как кто-то с беспокойством сказал, что нелепо отдавать жизнь за какую-то «кукушку». А перед посадкой в самолеты подошел Петров и, как бы между прочим, заметил:

— А нам предстоит еще много работы, дорога к Берлину длинная…

Бельский понял, что высказанное им в кругу молодых летчиков уже стало известно другим, понял и то, что хотел сказать его комэск, поэтому ответил:

— Не беспокойчесь, товарищ командир! Задание выполним и вернемся.

Время было обеденное, небо безоблачное, поэтому Бельский решил выходить к цели с вражеского тыла. Сразу же после взлета они ушли, набирая высоту, в сторону Азовского моря, а затем с запада приближались к Темрюку на высоте 6 тысяч метров. Земля просматривалась хорошо, отчетливо была видна узкоколейка.

Вскоре недалеко от станции Старо-Титаровской он заметил «кукушку» и начал снижаться по нисходящей спирали. Зенитки противника открыли огонь, когда летчики были еще на высоте 5 тысяч метров. Их это особенно не взволновало: попасть в маневрирующий истребитель трудно. Обычно зенитчики не вели огонь по одиночным истребителям при такой высоте полета.

Пройдя высоту 3 тысячи, полупереворотом через крыло Бельский ввел самолет в крутое пикирование. Островский повторил его маневр и следовал за ним сзади на небольшой дистанции в правом пеленге. Высота приблизительно тысяча метров. Бельский открыл огонь вначале по паровозу, а когда от него вырвались в разные стороны струи пара — перенес удар по вагонам. И вот — ослепительная вспышка взрыва!.. Видно, взорвались боеприпасы. Летчик продолжал удерживать самолет в пикировании, чтобы опуститься еще ниже и, прижавшись к земле, бреющим полетом возвращаться на свой аэродром.

Островский, не поняв маневра своего ведущего, начал кричать по радио:

— Бельский, сдохла «кукушка»! Выводи, выводи, Иван!

…На аэродроме их встречали так, будто они давно уже не виделись: жали им руки, обнимали.

Конечно, за время полета пришлось порядочно поволноваться, но теперь они были «на высоте»: задание выполнили и вернулись.