"Голливудские жены" - читать интересную книгу автора (Коллинз Джеки)

Глава 6

Милли Розмонт забормотала во сне и беспокойно закинула левую руку на живот мужа.

Леон лежал на спине, глядя в потолок невидящим взглядом.

Он осторожно снял руку жены, повернулся и посмотрел на нее, мысленно будя ее, чтобы они могли поговорить. Она не шелохнулась. Он бесшумно встал с постели, прошлепал на кухню, открыл холодильник и тоскливо уставился на его содержимое. Шесть яиц, миска яблок, обезжиренное молоко и тарелка деревенского сыра. Просто слюнки текут! Но, с другой стороны, он же на диете, и Милли помогает ему ее соблюдать. За три месяца он набрал двадцать четыре фунта. По два фунта в неделю. Он чувствовал себя толстым и неуклюжим, не говоря уж о том, что пояс брюк пришлось три раза расставлять, а рубашки и куртки лопались по швам.

Но виновата Милли. Как она готовит!

Виноват он. Жрет как свинья. Особенно если его что-то гнетет.

Он вытащил сыр, достал ложку из ящика и сел за кухонный стол. А что-то его гнетет, от этого никуда не денешься. Убийства на Френдшип-стрит — трое изрубленных в куски без видимой причины. И одна из троих — бедняжка Джой Кравец.

В газетах она фигурировала как «красивая манекенщица-подросток». Если жертве нет тридцати и она женского пола, ее всегда объявляют красивой. Придает заманчивости заголовкам.

«Манекенщица, мать их», — подумал он. А кому знать, как не ему? Он ощущал гнев и бессилие, стоило ему вспомнить Джой, ее окровавленный изувеченный труп. Джой. Она же была совсем еще девочка…

Ему вспомнилась их первая встреча.

— Поиграть хотите, мистер?

Леон не мог поверить, что это было адресовано ему. Он огляделся по сторонам, не сомневаясь, что шлюшка с детским личиком в черном мини-платьице из искусственной кожи и туфлях на нелепо высоких каблуках заговорила с кем-то другим.

Но на улице не было ни души.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Сколько надо! — Она нахально подмигнула, и он заметил, что ее левый глаз сильно косит. Пятнадцать лет. От силы — шестнадцать.

— Так что скажешь, ковбой? — Она уперла руки в бока и ухмыльнулась ему. — Я могу показать тебе рай.

— А я могу показать тебе мое удостоверение. Я полицейский.

Ухмылка исчезла.

— Легавый? Это надо же! — Она наклонила голову набок. — Вы меня не заберете, верно? Мы же просто трепались. Я ведь вас не зазывала.

— Где ты живешь?

Она не могла решить, то ли он принял ее первое предложение, то ли намерен арестовать.

— Мне идти нужно! — прохныкала она.

— Ты живешь с родителями?

— Никаких, родителей у меня нет. И мне восемнадцать. Могу делать что хочу.

— А я могу отвести тебя в участок и привлечь за проституцию, если захочу.

Девчонка поглядела вдоль улицы, примериваясь, не дать ли деру.

Но он на вид сильный и наверняка ее догонит. Она сунула в рот большой палец и принялась грызть его.

— Знаешь что? Я тебя задарма обслужу, — сказала она немного погодя.

Может, все-таки забрать ее? Конечно, ловить малолетних проституток не его дело. Но, черт подери! Он же полицейский.

Есть же у человека долг, а она еще совсем ребенок.

— Думаю, тебе лучше пойти со мной, — сказал он устало и взял ее за костлявое плечико.

— Падло! — Она больно брыкнула его по голени, вырвалась и побежала.

Он потер голень, глядя, как она, стуча каблуками, мчится по улице, потом, прихрамывая, вернулся в машину и некоторое время сидел в задумчивости, положив руки на баранку. Надо сообщить в отдел несовершеннолетних. Они ее живо заберут.

Леон гневно сунул в рот ложку с пресным сыром. Джой! Такая жуткая, ненужная смерть… и нелепая жизнь.

Мысленно он перебирал все, что узнал об исчезнувшем Деке Эндрюсе. Столько людей опрошено! Сколько разных мнений!

Дек Эндрюс рисовался умным, тупым, грубым, вежливым, агрессивным, пакостником, замкнутым одиночкой.

Перечисление можно было продолжать и продолжать — ни единого совпадающего мнения.

Факт. Помешан на автомашинах.

Факт. Носит волосы по плечи. (Тоже мне примета. Он, конечно, первым делом подстригся!) Факт. Нездоровый цвет лица, рост шесть футов два дюйма, худой, но сильный.

Факт. Не нравился женщинам. Все четыре девушки, которые, как удалось установить, принимали его приглашение провести вечер вместе, наотрез отрицали, что спали с ним. И каждая отказывалась встретиться с ним во второй раз.

«Почему?»— спрашивал Леон.

«Да так… — Пожатие девичьих плечиков. — Он какой-то… ну… чокнутый».

И у каждой — своя вариация той же темы. Значит, добавить «чокнутый»к списку его редких качеств. Молодой, видимо, здоровый парень — и они не смогли найти ни единой девушки, с которой он спал бы. Логический вывод: он спал с проститутками или был голубым. Это объясняло бы Джой. Но почему он привел ее к себе домой? И почему превратил убийство в такую кровавую оргию?

Пока дни превращались в недели, а недели в месяцы, Леон пытался составить мысленный портрет Дека. Но множество противоречий не давали сложиться единой картине. Четкими были только факты. Семья Эндрюс поселилась в доме на Френдшип-стрит более двадцати лет назад. Их прошлое было окутано мраком неизвестности. Они словно бы возникли ниоткуда.

Дек поступил в школу, кончил ее, устроился механиком в гараж, где и работал вплоть до дня убийства. А тогда он исчез, унеся с собой только сумку с вещами и тайну: что толкнуло его на тройное убийство?

Естественно, возникли новые дела, и кровавая бойня на Френдшип-стрит отошла на задний план. Пресса перестала ее упоминать — она стала вчерашним днем.

Полицейское управление не закрыло дело, однако оно утратило первоочередность. Другие дела возникали и завершались.

Но Леон не собирался допускать, чтобы дело Френдшип-стрит сошло на нет и свелось к еще одной пылящейся папке. А главное, он не собирался забывать Джой.

В кухню вошла заспанная Милли. Она кинулась на тарелку с сыром, словно это была опасная контрабанда.

— Что ты, по-твоему, делаешь, Леон Розмонт? — спросила она сурово.

Милли спала голая. И для похода на кухню не сочла нужным прикрыть свою пленительную черную наготу. Леон в первый раз за долгие недели ощутил желание. Он ухмыльнулся и встал из-за стола.

Ее взгляд сразу же остановился на его эрекции.

— Ого! — сказала она. — Ого-го-го! Вот, значит, чем я могу тебя распалить? Брать в постельку немножко деревенского сыра?

Он засмеялся вместе с ней, проводил ее в спальню, и валик жира на животе перестал его смущать, когда они занялись любовью. С Милли все было просто и естественно. Она была удивительно теплой, других таких он не встречал. Он вспомнил их первую встречу. Она тогда была учительницей. И привела в участок на экскурсию группу учеников. Еще та экскурсия! Проститутки выкрикивали непристойности. Двум карманникам предъявлялось обвинение. Несколько членов уличной шайки с раскроенными головами. Сводники и торговцы наркотиками, сыщики в штатском, и уличные грабители, и автомобильные воры, и наркоманы, и жертвы изнасилований..

Самый обычный рабочий день.

Кожа у нее была темной, а голос чудесный. Карие добрые глаза, широкие чувственные губы. Ему было пятьдесят, и он развелся с первой женой, Элен, много лет назад, так что ничто не мешало ему узнать номер ее телефона и позвонить ей. Месяц спустя они поженились. И три года были очень, очень счастливы.

Милли глубоко вздохнула и перекатилась на бок.

— Это было хо-ро-ш-о-о!

— И быстро, — сказал он извиняющимся тоном.

— Не по моей вине!

Верно. Куда делся его контроль над собой? Милли не казалась разочарованной. Еще минута — ее дыхание стало ровным и глубоким. Она уснула.

Леон лежал с широко раскрытыми глазами и снова думал о Деке Эндрюсе. Он же где-то там. Где-то в черной ночи. Где-то…

И он, Леон Розмонт, должен его разыскать. В память Джой.