"Код Вечности" - читать интересную книгу автора (Колфер Йон)

Глава 3 ИГРЫ СО ЛЬДОМ

Звуковая волна от взрыва гранаты Дворецки вынесла дверь на кухню и разбросала кухонную утварь из нержавеющей стали, как палую листву. Аквариум разбился, каменные плиты пола залило водой, засыпало битым стеклом и удивленными омарами, которые сейчас копошились среди мусора, высоко подняв клешни.

Связанные и промокшие, но тем не менее живые служащие ресторана лежали на полу. Дворецки не стал их развязывать. В данный момент ему только истерик не хватало. Ничего страшного, пусть полежат, пока он не устранит все возможные источники опасности.

Зашевелилась застрявшая в тонкой перегородке старушка. Телохранитель внимательно посмотрел на нее, однако, судя по упершимся в кончик носа глазам, старушку сейчас ничего не интересовало. И все же на всякий случай Дворецки вытащил из ее безвольной руки пистолет и опустил себе в карман. Осторожность никогда не помешает – он не раз убеждался в справедливости этой поговорки. Если бы мадам Ко, наставница Дворецки, увидела сегодня своего любимого ученика, прости-прощай его выпускная татуировка.

На кухне все было чисто, но что-то по-прежнему беспокоило верного слугу. Внутри Дворецки как будто скрежетали друг о друга два сломанных конца кости – это давал знать о себе инстинкт настоящего солдата, о чем-то предостерегающий. И снова Дворецки вспомнил мадам Ко, своего сэнсэя: «Основной функцией телохранителя является защита патрона. Патрона нельзя застрелить, когда вы заслоняете его своим телом». Мадам Ко всегда называла работодателей патронами. Он – патрон, вы – телохранитель, и этим сказано все.

Дворецки задумался, почему именно сейчас ему в голову пришла эта мысль. Почему именно она – из сотен других, вбитых в его голову мадам Ко? Ответ был очевиден. Он нарушил главное правило телохранителя, оставив своего патрона без защиты. Второе правило всех телохранителей («нельзя допускать развития эмоциональной привязанности к патрону») тоже не очень-то им соблюдалось. Дворецки слишком сильно привязался к Артемису, и это начинало сказываться на его способности правильно оценивать ситуацию.

Он представил перед собой мадам Ко, так похожую (если не считать комбинезона цвета хаки) на миллионы других японских домохозяек. Но сколько из этих домохозяек могли нанести удар ребром ладони столь стремительно, что воздух аж свистел? «Стыдись, Дворецки. Ты позоришь свою профессию, свое имя. С твоими талантами тебе лучше было пойти в сапожники. Твой патрон уже нейтрализован».

Дворецки двигался как во сне. Воздух словно сковывал его движения, мешал бежать. Выбитая дверь, ведущая в зал, была так далеко… Слишком поздно он понял, что именно не давало ему покоя. Арно Олван был профессионалом. Возможно, тщеславным, что в среде телохранителей считалось одним из главных грехов, но тем не менее профессионалом. А профессионалы, если существует хоть малейшая опасность перестрелки, всегда вставляют в уши затычки.

Ноги скользили по каменным плитам, и Дворецки, наклонившись вперед, что было сил вжимал в пол резиновые подошвы ботинок. Его уши уловили доносившиеся из зала колебания воздуха. Разговор. Артемис с кем-то говорит. Наверняка с Арно Олваном. А значит, он, Дворецки, уже опоздал.

Телохранитель вылетел из кухни со скоростью, которой не постыдился бы и олимпийский чемпион. Мозг, сияв изображение с сетчатки глаза, сразу начал подсчитывать шансы. Олван уже нажимал на курок. Этому невозможно было помешать. Оставался только один выход. И Дворецки, не колеблясь ни доли секунды, прыгнул.

В правой руке Олван держал пистолет с глушителем.

– Сначала ты, – сказал он. – Потом громила.

Арно Олван взвел пистолет, прицелился и выстрелил.

Дворецки появился словно ниоткуда, казалось, он заполнил собой весь зал, встав на пути пули. Если бы выстрел был произведен с большего расстояния, пуленепробиваемый жилет из кевлара выдержал бы удар, однако при выстреле в упор покрытая тефлоном пуля прошла сквозь жилет, как раскаленная кочерга сквозь снег, и вонзилась в тело Дворецки ровно на сантиметр ниже сердца. Тем не менее рана была смертельной. И на этот раз не было рядом капитана Малой, которая могла бы спасти Дворецки своей целительной магией.

Инерция, усиленная ударом пули, бросила Дворецки на Артемиса и прижала мальчика к тележке для десерта. Из-под громадного телохранителя торчал только мокасин «Армани», принадлежавший Артемису.

Дыхание Дворецки стало прерывистым, зрение затуманилось, однако верный слуга еще жил. Его мозговые функции быстро угасали, и только одна-единственная мысль преследовала умирающего Дворецки: во что бы то ни стало защитить патрона.

Арно Олван удивленно вздохнул, и Дворецки, ориентируясь на звук, вскинул свой пистолет и шесть раз подряд нажал на курок. Ствол задергался, посылая пули во все стороны, – если бы Дворецки мог видеть, то сгорел бы на месте от стыда за такой непрофессионализм. Впрочем, одна из пуль почти попала в цель – чиркнула по виску Олвана. Олван покачнулся, словно его ударили громадным молотом, и, потеряв сознание, присоединился к остальным членам своей команды, то есть рухнул на пол.

Стараясь не обращать внимания на страшную боль, что пульсировала в груди и разрывала все внутренности, Дворецки прислушался. Вроде бы тихо, лишь омары продолжали копошиться на каменных плитах, постукивая своими клешнями. И если бы одному из омаров взбрело в голову напасть, Артемису пришлось бы обороняться самостоятельно.

Ну а он, Дворецки, больше ничего сделать не мог, так что либо Артемис сейчас в безопасности, либо… Так или иначе, Дворецки был не в состоянии и дальше выполнять условия своего контракта. Как ни странно, осознав это, он сразу успокоился. Груз ответственности свалился с его плеч. Теперь Дворецки принадлежал себе, и только себе, пусть даже жить ему оставалось всего несколько секунд. В любом случае Артемис приходился ему не просто патроном, он был частью его жизни. Его единственным настоящим другом. Мадам Ко вряд ли одобрила бы эти мысли Дворецки, но сейчас даже она не в силах была что-либо изменить. Приближалась смерть.

Артемис ненавидел десерт. А сейчас он оказался погребенным под слоем эклеров, творожных тортов и пирожных со взбитыми сливками. Костюм был безвозвратно испорчен. Конечно, такие мысли приходили в голову Артемиса только потому, что он старался не думать о том, что произошло. Впрочем, трудно было не замечать лежащего на тебе двухсотфунтового тела.

К счастью для Артемиса, удар бросил его на вторую полку тележки, тогда как Дворецки обрушился на верхнюю полку, где было выставлено мороженое. Падение Артемиса существенно смягчило шварцвальдское печенье, однако врачу показаться все же стоило. Кстати, и Дворецки тоже не помешало бы обследоваться, хотя слуга обладал телосложением тролля.

Артемис попробовал выбраться из-под тяжеленного тела Дворецки, с отвращением ощущая, как под руками лопаются пирожные, стреляя во все стороны мерзкими кремовыми струйками.

– Честное слово, Дворецки, – проворчал Артемис. – Отныне я буду более осторожен в выборе деловых партнеров. Не проходит и дня, чтобы мы не стали жертвами чьего-нибудь заговора.

Увидев на полу ресторана бесчувственного Арно Олвана, Артемис немного успокоился.

– Ну что ж, еще один злодей наказан, – усмехнулся он. – Отличный выстрел, Дворецки, как всегда впрочем. Кстати, вот еще что: я решил на все будущие деловые встречи надевать пуленепробиваемый жилет. Это несколько облегчит твою работу, верно?

И тут Артемис увидел рубашку Дворецки. Это зрелище выбило весь воздух из груди мальчика, как будто его ударили здоровенной невидимой кувалдой. Из дыры в рубашке телохранителя сочилась густая кровь

– Дворецки, ты ранен! В тебя попала пуля. А как же кевлар?

Телохранитель не ответил. Впрочем, этого и не требовалось. Артемис разбирался в науке не хуже большинства ядерных физиков. Честно говоря, под псевдонимом Эмц Квадратт он частенько выступал в Интернете с лекциями. Очевидно, скорость пули была столь велика, что жилет не выдержал. А может, пуля вдобавок была покрыта тефлоном, что увеличивало ее убойную силу.

Какая-то часть Артемиса хотела броситься к Дворецки, обнять его и разрыдаться, как над умирающим братом. Однако Артемис подавил в себе этот порыв. Слезами горю не поможешь, сейчас нужно было что-то придумать, причем как можно быстрее.

Ход его мыслей был нарушен голосом Дворецки.

– Сэр, Артемис… это вы? – задыхаясь, прошептал верный телохранитель.

– Да, это я, – дрожащим голосом откликнулся Артемис.

– Не волнуйтесь, сэр, Джульетта защитит вас. Все будет в порядке.

– Ничего не говори, Дворецки. И не шевелись. Рана не из тяжелых, я…

Дворецки издал некий полусмешок-полувсхлип. На большее он сейчас был не способен.

– Ну хорошо, рана тяжелая, но я что-нибудь придумаю. Только лежи и не шевелись.

Из последних сил Дворецки поднял руку.

– Прощайте, сэр, Артемис.. – промолвил он. – Мой друг.

Артемис взял Дворецки за руку. Слезы текли по его щекам, он уже не мог сдерживаться.

– Прощай, Дворецки.

Взгляд ничего не видящих глаз евразийца был почти умиротворенным.

– Сэр, на самом деле меня зовут… Домовой.

Дворецки – это была только фамилия телохранителя, а вот свое имя он никогда никому не открывал. «Никогда не говорите свои имена патронам» – это было еще одно непреложное правило телохранителей, которых готовили в академии мадам Ко. Таким образом между хозяином и слугой поддерживались беспристрастные отношения. И вот теперь оказалось, что Дворецки в детстве получил очень символическое имя. Домовой – так славяне называли духа, охраняющего дом и очаг.

– Прощай, мой верный Домовой, – проговорил Артемис сквозь слезы. – Прощай, мой друг.

Рука слуги обмякла. Дворецки умер.

– Нет! – выкрикнул Артемис и попятился назад.

Какая несправедливость! Их дружба не должна была закончиться вот так. Почему-то Артемису всегда представлялось, что они умрут одновременно, оказавшись перед лицом непреодолимых препятствий, в каком-нибудь экзотическом месте. У жерла вновь проснувшегося Везувия, например, или на берегу великого Ганга. Но рядом друг с другом, как настоящие друзья. После всего того, через что им пришлось пройти, Дворецки не мог погибнуть вот так, от руки жалкого гангстеришки.

Разумеется, Дворецки мог погибнуть и раньше. В позапрошлом году он вступил в неравную битву с троллем, и только вмешательство целебной магии Элфи Малой помогло сохранить ему жизнь. Но сейчас рядом не было никого, кто мог бы спасти его. А самым главным врагом было время. Будь времени побольше, Артемис связался бы с Подземной полицией и убедил Элфи еще раз применить ее магию. Однако секунды неумолимо утекали. До того как мозг Дворецки умрет, оставалось не более четырех минут. Даже такой могучий интеллект, каковым обладал Артемис Фаул, не мог за столь короткое время найти выход из создавшегося положения. Нужно было как-то купить время. Или украсть его.

Думай, мальчик, думай! Используй то, что есть в наличии. Усилием воли Артемис перекрыл источник слез. Итак, он в ресторане, в рыбном ресторане. Бесполезно! Будь они в больнице, он бы смог что-нибудь предпринять, но здесь? Что вообще здесь есть? Плита, раковины, кухонная утварь. Кроме того, он владел только основами медицины, и пока что сложные операции были ему не под силу. Возможно, в скором будущем, но не сейчас. И операция здесь уже не поможет. За четыре минуты трансплантировать сердце? Ни один врач на это не способен.

Драгоценные секунды уходили. Артемис начинал сердиться на себя. Время работало против них. Время стало врагом. Время нужно было остановить. И тут в ослепительной вспышке нейронов родилась мысль. Остановить время Артемис не мог, зато мог замедлить его бег для Дворецки. Спору нет, план очень рискованный, но другого выхода у них не было.

Артемис ударил ногой по тележке, снимая тормоз, и быстро покатил ее в сторону кухни. Впрочем, несколько раз ему все же пришлось остановиться, чтобы убрать с дороги стонущих наемных убийц.

Машины «скорой помощи» и полиция наверняка уже едут сюда, петляя по узким улицам Найтсбриджа. Взрыв звуковой гранаты не мог не привлечь внимания людей. У Артемиса оставались считанные секунды, чтобы придумать правдоподобную версию происшедших здесь событий. Хотя лучше будет убраться отсюда до прибытия властей. Отпечатки пальцев особой проблемы не представляют: ресторан пользовался популярностью, и в нем всегда было много посетителей…

Кухонные полки, плиты и столы для разделки были засыпаны обломками камней и осколками посуды. Рыба билась в раковине, ракообразные ползали по каменным плиткам пола, а с потолка капала черкая икра.

Вот! У задней стены стояли большие холодильники, без которых не обходится ни один рыбный ресторан. Артемис с новыми силами приналег на тележку.

Самым огромным был изготовленный на заказ холодильник с выдвижными ящиками. Такие частенько используют в крупных ресторанах. Артемис выдвинул нижний ящик и быстро выселил оттуда лежавших на ледяной крошке лососей, морских окуней и парочку хеков.

Криогеника. Их единственный шанс. Тело неизлечимо больного человека можно заморозить, и в таком виде, пребывая между жизнью и смертью, человек будет ждать времени, когда медицина разовьется настолько, что сможет его оживить. Обычно отвергаемая медицинским сообществом, криогеника тем не менее вполне неплохо существовала на деньги эксцентричных богачей, которым и нескольких жизней не хватило бы, чтобы потратить свои миллиарды долларов. Криогенные камеры, как правило, изготавливались в строгом соответствии с техническими условиями, но сейчас Артемису было не до соблюдения стандартов. Холодильник хотя бы на время решит проблему. Главное – заморозить мозг Дворецки, чтобы предотвратить разрушение мозговых клеток. Пока в мозге протекают какие-то процессы, теоретически человека можно оживить, даже если сердце его остановилось.

Артемис подкатил тележку к открытому ящику холодильника, после чего, используя в качестве рычага большое серебряное блюдо, перевалил тело Дворецки на исходящий паром лед. Поскольку в ящике было тесно, Артемису пришлось немного согнуть ноги телохранителя. Затем Артемис забросал тело своего павшего товарища ледяной крошкой и настроил термостат на минус четыре градуса, чтобы предотвратить разрушение тканей. Сквозь слой льда на него невидящим взором смотрели глаза телохранителя.

– Я вернусь, – пообещал мальчик. – Спи спокойно.

Звук сирен приближался. Послышался яростный визг тормозов.

– Держись, Домовой, – прошептал Артемис и задвинул ящик холодильника.

Покинув ресторан через заднюю дверь, Артемис быстро смешался с толпой зевак и прохожих. Разумеется, полиция обязательно сфотографирует собравшийся народ, поэтому Артемис не стал задерживаться у полицейского кордона. Шагая прочь от ресторана, он даже ни разу не оглянулся. Добравшись до знаменитого универмага «Хэрродс», Артемис направился прямиком в кафе на галерее и сел там за один из столиков.

С трудом убедив официантку в том, что он вовсе не ищет маму, и продемонстрировав ей купюру, которой с лихвой хватило, чтобы оплатить чашку чая «Эрл грей», Артемис достал из кармана мобильный телефон и отыскал в записной книжке нужный номер.

После второго гудка он услышал ответ:

– Алле. Кем бы вы ни были, говорите быстрее. В данный момент я очень занят.

Артемис набрал номер инспектора детективного отдела Нового Скотленд-Ярда Джастина Барра. Голос инспектора до сих пор звучал хрипло – из-за раны в горле, нанесенной охотничьим ножом во время драки в баре еще в девяностые. Не окажись тогда рядом Дворецки, сумевшего остановить кровотечение, Барр так и остался бы сержантом, причем навсегда. Пришло время ответной услуги.

– Детектив Барр, говорит Артемис Фаул.

– Как поживаете, сэр? И как там мой старый приятель Дворецки?

Артемис потер лоб.

– Боюсь, не слишком хорошо. Он очень нуждается в ваших услугах.

– Ради этого здоровяка я готов на все. Чем могу помочь?

– Вы что-нибудь слышали о беспорядках в Найтсбридже?

После некоторой паузы до Артемиса донесся громкий треск отрываемой от факса бумаги.

– Да, только что получил сообщение. В каком-то ресторане вылетела пара окон. Ничего серьезного. Контузило нескольких туристов. Предварительный рапорт утверждает, что причиной всему – локальное землетрясение. Представляете, какие тупицы?! Мы уже послали туда две машины. Только не говорите, что за всем этим стоит Дворецки.

Артемис глубоко вздохнул.

– Мне очень нужно, чтобы ваши люди не подходили к холодильникам.

– Странная просьба, сэр. Но что такое лежит в этих холодильниках и что именно я должен там не заметить?

– Ничего незаконного в холодильниках нет, – совершенно искренне сказал Артемис. – Однако поверьте мне на слово, для Дворецки это вопрос жизни и смерти.

– Это не совсем в моей юрисдикции, но можете считать вопрос решенным, – ни секунды не колеблясь, ответил Барр. – Вам нужно будет достать из холодильника то, что я не должен видеть?

Детектив словно бы читал его мысли.

– И как можно скорее. Мне понадобится не больше двух минут.

Барр обдумал его просьбу.

– Хорошо. Тогда давайте согласуем график. Бригада криминалистов пробудет в ресторане пару часов. Тут я ничего не могу поделать. Но ровно в четыре тридцать в ресторане не останется ни одного полицейского, это я вам гарантирую. У вас будет пять минут.

– Этого более чем достаточно.

– Отлично. Передайте здоровяку, что мы в расчете.

– Конечно, детектив Барр, – ответил Артемис, пытаясь скрыть невольную дрожь в голосе. – Обязательно передам.

«Если только у меня будет такая возможность», – подумал он.

Честно говоря, к знаменитой Харлей-стрит криогенный институт «Ледниковый период» не имел никакого отношения. На самом деле он прятался в одном из многочисленных переулков, что отходили от южного окончания этого лондонского бульвара, славящегося по всему миру своими медицинскими учреждениями. Впрочем, сей факт вовсе не помешал некоему доктору медицины по имени Констанция Лейн указать Харлей-стрит в качестве адреса на всех институтских бланках. Завоевать доверие таким образом довольно трудно, но представители высшего класса, увидев на визитной карточке волшебные слова, из кожи вон лезли, лишь бы заморозить свои бренные тела именно в этом заведении.

Артемис Фаул, разумеется, никогда не купился бы на такую очевидную уловку – просто у него не оставалось выбора. «Ледниковый период» был одним из трех криогенных центров в городе и единственным, в котором наличествовали свободные камеры. Хотя неоновую уличную рекламу, гласящую, что именно тут «Сдаются в аренду криогенные камеры», Артемис счел некоторым перебором.

Да и само здание заставило Артемиса неодобрительно поморщиться. Фасад был отделан анодированным алюминием (видимо, тем самым проектировщик пытался сделать свое творение похожим на космический корабль), а двери раздвигались со свистом, как в известном фантастическом телесериале «Звездный путь». И это вкус? Это архитектура? И как только выдали разрешение на строительство подобного убожества в историческом центре Лондона?

Приемом посетителей ведала медсестра в белом халате и треугольном чепчике. Хотя Артемис сильно сомневался, что сидящая перед ним женщина была настоящей медсестрой – против этого свидетельствовала зажатая между накладными ногтями дымящаяся сигарета.

– Мисс, прошу прощения… Медсестра с заметным усилием оторвала взгляд от журнала, открытого на разделе светской хроники.

– Да, малыш? Ты кого-то ищешь? Артемис сжал кулаки за спиной.

– Я хотел бы увидеть доктора Лейн, – как можно спокойнее произнес он. – Она работает тут хирургом, не так ли?

Медсестра потушила сигарету в переполненной окурками пепельнице.

– Тебе поручили в школе написать сочинение о нашем институте? Доктор Лейн строго-настрого запретила беспокоить ее по подобным пустякам.

– Обещаю, подобными пустяками я ее не побеспокою.

– А ты случаем не адвокат? – подозрительно осведомилась медсестра. – Ну, один из тех гениев, что получают ученую степень еще в пеленках?

Артемис устало вздохнул.

– Гений – да, адвокат – определенно нет. Я – клиент, мадемуазель.

Медсестра мгновенно преобразилась.

– А, клиент, что ж вы сразу-то не сказали? Немедленно вас представлю. Не желаете чая, кофе или чего покрепче?

– Мне тринадцать лет, мадемуазель.

– Тогда, может, сок?

– Подойдет чай. «Эрл грей», если у вас таковой имеется. Естественно, без сахара. К вашему сведению, быть может, вам эта информация когда-нибудь пригодится, сахар не слишком полезен для здоровья.

Медсестра безропотно проглотила насмешку – ведь перед ней стоял клиент, готовый выложить живые деньги, – и быстренько проводила Артемиса в приемную, обставленную все в том же космическом стиле: огромное количество разноцветного велюра и направленных в вечность зеркал.

Артемис не успел сделать и пары глотков из чашки с мутной жидкостью, которая даже отдаленно не походила на «Эрл грей», когда дверь кабинета доктора Лейн гостеприимно распахнулась.

– Э-э, прошу… – неуверенно произнесла выглянувшая из кабинета высокая женщина.

– Мне идти пешком? – саркастически уточнил Артемис. – Или вы меня телепортируете?

Стены кабинета были сплошь увешаны рамками. На одной стене сосредоточились всяческие сертификаты и докторские дипломы, большинство из которых, как подозревал Артемис, легко можно было получить за пару выходных, а на другой висели несколько больших фотографий-портретов, под которыми красовалась большая витиеватая подпись: «Тут спит любовь». Если бы не отчаянное положение, Артемис тут же развернулся бы и хлопнул дверью.

Доктор Лейн села за стол. Она была очень привлекательной женщиной с пышными рыжеватыми волосами и тонкими пальцами художника. Рабочий халат от Диора лишь подчеркивал красивую фигуру. Даже улыбка Констанции Лейн была идеальной, слишком идеальной. Присмотревшись повнимательнее, Артемис понял, что своей красотой доктор Лейн целиком и полностью обязана пластической хирургии. Очевидно, эта женщина всю жизнь положила на борьбу со временем. Значит, он попал по адресу.

– Итак, молодой человек, Трейси сказала, что вы хотели бы стать нашим клиентом? – Доктор Лейн попыталась улыбнуться, отчего кожа на ее лице растянулась и заблестела, будто резиновая.

– Это не совсем точная информация, – ответил Артемис– Но я хотел бы взять в аренду одну из ваших камер.

Констанция Лейн достала из ящика рекламный проспект и обвела красным фломастером некоторые цифры.

– Наши расценки достаточно высоки. Артемис даже не взглянул на буклет.

– Деньги не имеют значения. Я немедленно переведу их вам со своего счета в швейцарском банке. Через каких-нибудь пять минут сто тысяч фунтов будут ваши, и только ваши. А мне нужна криогенная камера. На одну ночь.

Названная Артемисом сумма произвела должное впечатление. Констанция быстро прикинула, сколько морщин можно будет удалить с помощью таких деньжищ. И все же она сомневалась.

– Ну, вообще-то лицам, не достигшим совершеннолетия, не разрешается помещать в камеры своих родственников… Видите ли, это запрещено законом…

Артемис наклонился к ней.

– Доктор Лейн. Констанция. Моя просьба и в самом деле не совсем законна, но можете мне поверить, ничего преступного я не замышляю. Всего одна ночь – и вы богатая женщина. А завтра в это же время ваша камера снова будет свободна. Никаких тел, никаких претензий.

Доктор Лейн задумчиво провела пальцем по подбородку.

– Стало быть, одна ночь?

– Да. Всего одна. Вы даже не заметите нашего присутствия.

Констанция достала из ящика стола зеркальце и внимательно осмотрела лицо.

– Звоните в свой банк, – решительно сказала она.

На юге Англии выходили на поверхность две шахты. Одна располагалась в самом центре Лондона, но, к сожалению, совсем недавно ее пришлось закрыть, поскольку футбольный клуб «Челси» обустроил свои поля прямо над терминалом, куда причаливали шаттлы.

Второй терминал находился в Уилтшире, совсем неподалеку от местечка, называемого вершками Стоунхенджем. У вершков существовало несколько теорий происхождения данного сооружения: кто-то говорил, что это бывшее место посадки космических кораблей, кто-то настаивал, что раньше здесь поклонились языческим богам. Действительность была куда менее романтической. На самом деле Стоунхендж некогда являлся продуктовой лавкой, которая специализировалась на продаже разнообразной пищи, аккуратно уложенной на плоских лепешках из теста. Или, говоря человеческим языком, тут некогда торговали пиццей.

Гном по имени Топ первым подметил, что туристы очень любят покушать и очень не любят возить с собой всякого рода еду. Поэтому Топ и открыл свою лавку прямо рядом с терминалом. Дело оказалось весьма доходным. Подходишь к одному из окошек, называешь начинку – и через десять минут можно набивать брюхо.

Конечно, как только вершки научились говорить связными предложениями, Топу пришлось перенести свою лавку под землю. Впрочем, об этом он не сильно горевал. Земля вокруг пиццерии к тому времени настолько пропиталась сыром, что пара стен с раздаточными окошками даже обрушилась.

Обычным гражданам подземной страны было трудно получить визы на посещение Стоунхенджа из-за того, что вокруг этого «памятника» всегда крутилось множество вершков. (Хотя, допустим, те же хиппи видели волшебный народец практически ежедневно, и сообщения об этом никогда не попадали на первые страницы газет. ) Но у Элфи, как у офицера специального подразделения Подземной полиции, проблем с визой не возникло. Стоило только показать значок Корпуса – и путь на поверхность был открыт.

Однако если не намечается выброса магмы, тут никакой значок не поможет, а шахта Стоунхенджа «молчала» на протяжении вот уже трех столетий. Ни единой искры, не говоря о каких-либо выбросах. В связи с отсутствием «экспресса» Элфи пришлось подниматься на поверхность на борту обычного пассажирского шаттла.

Билеты на ближайший рейс были проданы, но в самый последний момент одно место освободилось, и Элфи не пришлось прибегать к своим полномочиям и выселять какого-нибудь беднягу-туриста.

Шаттл представлял собой пятидесятиместный комфортабельный лайнер, подавляющее большинство пассажиров которого были членами так называемого Топового братства, совершающими паломничество к основанному их святым покровителем заведению. Эти жители подземной страны, в основном гномы, целиком и полностью посвятили свои жизни пицце и каждый год в день открытия знаменитой лавки фрахтовали шаттл, чтобы устроить на поверхности небольшую пирушку. Основными блюдами в меню были: пицца, пиво из пиццы и мороженое, политое расплавленным сыром. А ходить на ежегодном праздновании полагалось в специальном берете, сделанном под большую пиццу.

Таким образом, Элфи целых шестьдесят семь минут пришлось просидеть между двумя гномами, поглощающими в огромных количествах пиво и распевающими гимн пицце:

В гимне было целых сто четырнадцать куплетов, и особой оригинальностью ни один из них не отличался. Элфи никогда и не предполагала, что испытает такую радость, увидев посадочные огни Стоунхенджа.

Сам терминал был достаточно обширным и включал в себя три полосы визового контроля, центр развлечений и магазин беспошлинной торговли. Самым модным из сувениров считалась кукла-хиппи, которая, если нажать ей на живот, вскидывала вверх два пальца и говорила: «Мир, мужик».

Элфи пробилась сквозь очередь на таможенный контроль и поднялась в лифте для персонала наверх. Последнее время выход на поверхность Стоунхенджа был значительно облегчен тем, что вершки возвели вокруг огромных камней специальную ограду, думая, что охраняют свое наследие. В этом все вершки: их больше беспокоит прошлое, чем настоящее.

Элфи пристегнула крылья и, как только система контроля разрешила выход, покинула воздушный шлюз, стремительно взмыв на высоту семи тысяч футов. Облачность была плотной, и тем не менее Элфи прибегла к защитному экрану. Теперь ее точно никто и ничто не засечет. Она стала невидимой не только для человеческих, но и для механических глаз. Лишь крысы да обезьяны всего двух видов способны были видеть сквозь защитные экраны волшебного народца.

Переключив вмонтированный в крылья компьютер на автопилот, Элфи расслабилась. И все-таки приятно было снова оказаться на поверхности, тем более на закате. Ее любимое время суток. Элфи улыбнулась. Несмотря на всю серьезность ситуации, она была абсолютно уверена в собственных силах. Это ее судьба, ее жизнь. Чтобы ветер бил в забрало шлема, а миссия была практически невыполнима.

Четыре часа пятнадцать минут пополудни. Прошло почти два часа после того, как застрелили Дворецки. Обычно момент остановки сердца от момента смерти мозга отделяет около четырех минут, однако это время могло быть увеличено за счет понижения температуры тела умирающего. К примеру, утонувшего человека возможно спасти даже в том случае, если с момента его мнимой смерти прошел целый час. Артемису оставалось только молиться о том, чтобы его самодельная криогенная камера справилась со своей задачей. Главное – побыстрее переместить Дворецки в одну из специально оборудованных палат «Ледникового периода». Криогенный институт имел в своем распоряжении специальную передвижную установку для транспортировки усопших в частных клиниках пациентов, оборудованную автономным генератором и полностью укомплектованной операционной. Пусть даже почти все врачи считали криогенику чистым безумием, этот фургон отвечал самым жестким требованиям современной медицины. Оборудование было на высшем уровне, а гигиена поддерживалась идеальная.

– Каждый из таких фургонов стоит почти миллион фунтов стерлингов, – похвасталась Артемису доктор Констанция Лейн, когда они расположились в белоснежной передвижной операционной.

На стоявших между ними носилках покоилась криогенная капсула.

– Машины изготавливаются по заказу в Мюнхене и защищены специальной броней.

Наш фургон может наехать на мину и даже не заметит этого.

Однако сейчас Артемис не был заинтересован в сборе информации.

– Приятно слышать, доктор. Кстати, ваша хваленая супермашина не может ехать быстрее? Время моего товарища истекает. Уже прошло сто двадцать семь минут.

Констанция попыталась было нахмуриться, но после стольких подтяжек кожа на ее лбу наотрез отказывалась натягиваться сколько-нибудь больше.

– Два часа? Еще никого не удалось реанимировать после такого срока. Впрочем, после пребывания в криогенной камере тоже никого не удавалось реанимировать…

Уличное движение в Найтсбридже было, как всегда, хаотичным. В «Хэрродсе» объявили однодневную распродажу, и весь квартал был осажден толпами покупателей, штурмующих шикарный универмаг. К служебному входу в «Ле Плавник» криогенный фургон подъехал лишь через семнадцать минут.

Было четыре тридцать пополудни, и, как было обещано Артемису, все полицейские уже ушли. За исключением одного: инспектор Барр лично охранял служебный вход. Джастин Барр был поистине гигантом – и потомком племени зулусов, согласно словам Дворецки. В какой-нибудь дикой африканской прерии он и Дворецки очень неплохо смотрелись бы вместе.

Фургон удалось припарковать на диво быстро, и Артемис стремительно выпрыгнул из салона.

– Криогеника… – протянул Барр, увидев эмблему на борту фургона. – Думаете, это ему поможет?

– Стало быть, вы все-таки заглянули в холодильник?

Детектив кивнул:

– Ну разве я мог удержаться? Любопытство – мое ремесло. Но сейчас очень жалею, что сунул туда свой нос. Он был хорошим человеком.

– Был и есть, – поправил его Артемис. – Я еще не готов прощаться с Дворецки.

Барр отошел в сторонку, пропуская в ресторан двоих санитаров «Ледникового периода».

– Согласно докладу моих подчиненных, группа вооруженных бандитов пыталась ограбить ресторанчик, но им помешало внезапно случившееся землетрясение. Готов съесть собственный значок, если все было именно так. Может, вы прольете хоть какой-то свет на произошедшее?

– Мой конкурент не согласился с предложенной мною деловой стратегией и чересчур разозлился. Последствия вы можете наблюдать сами.

– Кто нажал на курок?

– Арно Олван. Новозеландец. Крашеный блондин, серьги в ушах, татуировки на шее и на теле. Не хватает большей части зубов.

Барр записал все услышанное в блокнот.

– Я разошлю это описание по аэропортам. Кто знает, быть может, нам удастся его поймать.

Артемис устало потер глаза.

– Значит, он все-таки выжил… Очень жаль. Знаете, детектив, Дворецки ведь спас мне жизнь. Эта пуля предназначалась мне.

– Ничего другого я от него и не ожидал, – одобрительно кивнул Барр. – Я могу вам чем-нибудь еще помочь?

– Я сразу же дам вам знать, если в этом возникнет необходимость. Ваши офицеры поймали преступников?

Барр снова заглянул в блокнот.

– Нет, в ресторане были только несколько посетителей и официанты. Всех проверили, после чего отпустили. Нападавшим удалось ускользнуть до нашего появления.

– Неважно. Думаю, я лучше сам займусь розысками этих негодяев.

Барр изо всех сил старался не замечать того, что происходило на кухне.

– Сэр, но вы можете гарантировать, что меня не будут мучить угрызения совести? В конце концов, речь идет об убийстве.

Артемис посмотрел Барру прямо в глаза, что, честно говоря, было весьма непросто.

– Инспектор Барр, как говорится, нет тела – нет дела. Я гарантирую, что к завтрашнему утру Дворецки будет жив и здоров. И попрошу его позвонить вам, если вам так будет спокойнее.

– Я с радостью снова услышу его голос.

Санитары выкатили лежащее на тележке тело Дворецки. Лицо телохранителя сплошь покрывал лед. Пальцы посинели – значит, ткани уже начали отмирать.

– Хирург, который воскресит его, должен быть настоящим волшебником.

– Отчасти вы правы, инспектор Барр, – пробормотал Артемис, отводя глаза. – Здесь действительно потребуется волшебство.

В фургоне доктор Лейн сделала Дворецки внутривенную инъекцию глюкозы.

– Это нужно для того, чтобы предотвратить разрушение клеток, – пояснила она, массируя грудь слуги Артемиса, чтобы лекарство распространилось по телу. – В противном случае вода в крови замерзнет и кристаллики льда повредят стенки клеток.

Дворецки лежал в открытой криогенной капсуле, слегка покачивающейся на гироскопах. Его уже успели облачить в специальный серебристый костюм для замораживания, а капсула была доверху заполнена пузырями со льдом.

– Но ведь вода в любом случае замерзнет, разве не так, доктор? – удивился Артемис– Никакая глюкоза не сможет этому помешать.

Констанция была приятно удивлена этим замечанием. Как правило, клиенты старались пропускать технические объяснения мимо ушей, однако этот странный юноша с бледной, словно у вампира, кожей схватывал все буквально на лету. Даже она за ним не поспевала.

– Разумеется, вода все равно замерзнет, но уже не кристаллами, а в виде микроскопических капель, которые смогут свободно проходить между клеток.

Артемис сразу ввел информацию в свой компьютер.

– Небольшими каплями, – кивнул он. – Понимаю.

– Глюкоза – это лишь временное средство, – продолжила доктор Лейн. – Следующим этапом станет операция. Необходимо промыть его вены и заменить кровь консервантом. После чего мы сможем понизить температуру тела пациента до минус тридцати градусов. Но все это можно проделать только в институте.

Артемис выключил компьютер.

– Операция не потребуется, доктор. Главное – поддерживать его тело в нынешнем состоянии до завтрашнего дня. А потом уже будет все равно.

– Молодой человек, похоже, вы не понимаете, – покачала головой доктор Лейн. – Медицина в ее нынешнем состоянии никак не сможет вернуть вашего друга к жизни. Рака смертельная. И если мы не введем в его вены консервант, замораживать тело будет бесполезно.

Фургон подпрыгнул на одном из многочисленных лондонских люков. Рука Дворецки дернулась, и Артемису на мгновение показалось, будто его верный слуга по-прежнему жив.

– Это уже мои проблемы, доктор.

– Но…

– Сто тысяч фунтов стерлингов, доктор. Просто повторяйте про себя эту цифру. Остановите фургон рядом с институтом и обо всем забудьте. Утром нас уже не будет. Обоих.

– Рядом с институтом? – удивилась доктор Лейн. – А как же камера?

– Этой капсулы более чем достаточно, – заверил ее Артемис– Мой… гм, врач не любит бывать в помещениях. Он работает либо у себя в кабинете, либо на свежем воздухе. И еще одна просьба. Вы не разрешите воспользоваться вашим телефоном?

Огни Лондона, над которым пролетала Элфи, очень походили на звезды какой-то беспокойной галактики. Как правило, офицерам Корпуса строго-настрого запрещалось летать над большими городами, тем более над Лондоном, который окружали целых четыре аэропорта. К примеру, капитана Трубу Келпа как-то раз едва не сбил аэробус, направлявшийся из Лондона в Нью-Йорк. После этого случая все летные маршруты над мегаполисами утверждал лично Жеребкинс.

– Жеребкинс, есть какие-нибудь рейсы, о которых мне следует знать? – произнесла Элфи в микрофон шлема.

– Сейчас настрою радар. Так, посмотрим. На твоем месте я спустился бы до пятисот футов. Через пару минут появится «Боинг-747», следующий из Малаги. Столкновения не произойдет, но компьютер твоего шлема может повлиять на работу навигационной системы самолета.

Элфи выдвинула закрылки, чтобы опуститься до нужной высоты. Над ее головой с ревом пронесся огромный реактивный лайнер. Элфи лишилась бы барабанных перепонок, если бы не сработали ушные фильтры.

– Отлично. Столкновения с набитым туристами лайнером удалось избежать. Что дальше?

– А дальше будем ждать. Как только получу важную информацию, сразу с тобой свяжусь.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как Жеребкинс нарушил радиомолчание.

– Элфи, нам удалось кое-что получить.

– Еще одно зондирование?

– Нет. Пришла информация от одной из наших охранных систем. Погоди, я пошлю файл на компьютер твоего шлема.

На забрале шлема прямо перед глазами Элфи возникло изображение звукового файла, очень напоминающее показания какого-нибудь сейсмографа.

– Это что, информация с подслушивающего устройства?

– Не совсем. Ты видишь один из миллиардов временных файлов, которые охранные системы посылают нам ежедневно.

Охранная система под кодовым названием «Страж» состояла из серии устройств контроля и слежения, которые Жеребкинс подключил к устаревшим спутникам США и России. В ее функции входил полный контроль за всей системой телекоммуникаций вершков. Естественно, невозможно было отследить каждый телефонный звонок. Таким образом, компьютер был запрограммирован на поиск определенных ключевых понятий. Если в разговоре встречались такие слова, как «волшебный народец», «Гавань» или «подземный мир», компьютер сразу помечал такой вызов. Чем больше связанных с подземными жителями фраз использовалось в разговоре, тем более высокий приоритет присваивался полученной информации.

– Звонок был сделан из Лондона всего несколько минут назад. Он буквально перегружен ключевыми словами. Никогда ничего подобного не слышал.

– Воспроизвести, – отчетливо произнесла Элфи, отдавая команду голосом.

Вертикальная линия курсора стремительно пробежала по изображению звуковых волн.

– Волшебный народец, – промолвил искаженный помехами голос. – Полиция Нижних Уровней, магия, Гавань, терминалы, шаттлы, эльфы, Б'ва Келл, тролли, временное поле, Корпус, Атлантида.

– И это все?

– А тебе мало? Такое впечатление, что сделавший звонок человек пишет новейшую историю волшебного народца.

– Но это же просто набор слов. Никакого смысла.

– Что ты со мной-то споришь? – возмутился кентавр. – Я просто собираю информацию. Но наверняка этот звонок как-то связан с тем зондирующим устройством, которое мы засекли. Такие события не происходят случайно, причем в один день.

– Хорошо, хорошо. Тебе удалось засечь источник?

– Вызов поступил из одного лондонского криогенного института. Качество сигнала не позволило сделать спектрограмму говорившего. Мы знаем только, что звонили из самого института.

– Но кому был адресован звонок?

– Вот тут совсем темный лес. Звонили по «горячей» линии отдела кроссвордов газеты «Таймс».

– Может быть, эти слова – ответы на сегодняшний кроссворд? – с надеждой спросила Элфи.

– Нет, эту версию я уже проверил. В кроссворде нет ни одного связанного с нами понятия.

Элфи перевела крылья в режим ручного управления.

– Что ж, уговорил. Проверим, что там задумал этот странный абонент. Передайка мне координаты института.

Элфи даже не сомневалась, что тревога окажется ложной. Каждый год поступали сотни подобных звонков, однако Жеребкинсу, страдающему острой формой паранойи, чудилось вторжение вершков при каждом упоминании слова «магия». Тогда как в связи с установившей в последнее время модой на фильмы и видеоигры в жанре фэнтези число упоминаний связанных с магией слов возросло многократно. Офицеры Подземной полиции тратили сотни часов на слежку за домом, откуда был сделан звонок, а потом вдруг выяснялось, что «коварный злоумышленник» – это какой-нибудь мальчишка, поигравший в компьютерную игру и решивший обсудить ее с друзьями.

Скорее всего, странный набор слов был результатом неисправности на линии. Или, допустим, это мог быть работающий под прикрытием агент Легиона, которому взбрело в голову позвонить домой. Но именно сегодня такую информацию нельзя было оставить без проверки.

Элфи согнула ноги в коленях и вошла в крутое пике. Кстати, уставом такой маневр был строжайше запрещен. Устав гласил: приближаться к цели надо незаметно и соблюдая максимальную осторожность. Но что за радость летать, если ты не можешь ощутить, как воздушный поток дергает тебя за пальцы ног?

Артемис присел на задний бампер криогенного фургона. Странно, как быстро меняются личностные приоритеты. Еще утром он долго ломал голову над тем, какие мокасины лучше подойдут к костюму, а спустя всего несколько часов мог думать лишь о том, что сейчас на весы положена жизнь его лучшего друга. И чем все закончится, не известно никому.

Артемис стер корочку льда со стекол очков, которые достал из кармана своего телохранителя. Очки эти были не совсем обычными. Дворецки обладал идеальным зрением и легко читал самую нижнюю строчку в офтальмологической таблице, которую вешали на противоположном конце большого зала. Эти же очки были специально переделаны под фильтры, снятые с шлема одного из представителей Легиона подземной полиции, и позволяли видеть сквозь защитные экраны волшебного народца. Дворецки постоянно носил очки с собой – с тех самых пор, как Элфи удалось захватить его врасплох, и не где-нибудь, а прямо рядом с родовым поместьем Фаулов.

«Осторожность не помешает, – объяснял Дворецки. – Нас считают угрозой для безопасности Нижних Уровней, а майора Крута может сменить на посту какой-нибудь эльф, не питающий к нам неясных чувств».

Помнится, в ответ на это объяснение Артемис лишь пожал плечами. В общем и целом волшебный народец состоял из миролюбивых существ. И чтобы эти существа просто так причинили вред человеку? Пусть даже человек этот некогда лишил их приличного количества золота. Нет, такого не может быть. Ведь, в конце концов, они расстались друзьями. По крайней мере, не врагами.

Сейчас Артемис ждал реакции волшебного народца на его звонок. То, что реакция последует незамедлительно, он даже не сомневался. Многие правительственные учреждения использовали систему ключевых слов и записывали телефонные разговоры, которые могли представлять угрозу для национальной безопасности. А если этим занимаются люди, что уж тут говорить о Жеребкинсе, который всегда опережал вершков на добрый десяток шагов?

Артемис надел очки и сел в кабину фургона. Звонок он сделал десять минут назад. Даже если предположить, что Жеребкинс тут же перехватил послание, представителю Корпуса особого назначения потребуется не менее двух часов, чтобы добраться до поверхности. Еще целых два часа… Два плюс четыре – пройдет почти шесть часов с тех пор, как сердце Дворецки остановилось. Раньше рекордом считалась операция, которая спасла жизнь лыжнику, похороненному под лавиной и там замерзшему. С момента смерти лыжника прошло два часа пятьдесят минут. Но чтобы человек вернулся к жизни, целых шесть часов пробыв в состоянии клинической смерти? Такого еще не было. И возможно, не случится никогда.

Артемис бросил взгляд на присланный доктором Лейн поднос. В другое время он бы брезгливо отверг практически любое из доставленных ему блюд, но сейчас пища являлась лишь средством поддержания сил до прибытия кавалерии. Артемис взял пластмассовый стаканчик с чаем и сделал большой глоток. Жидкость громко забулькала в пустом желудке. За спиной Артемиса спокойно урчала, будто домашний холодильник, криогенная установка, хранящая тело Дворецки. Периодически попискивал и жужжал компьютер, включая диагностическую систему. Артемису эти звуки напоминали о финской больнице, где он провел долгие недели, ожидая, когда его отец наконец придет в сознание. Тогда Артемис точно так же не знал, поможет ли отцу магия волшебного народца или нет…

Данные зашифрованы

quot;… Сегодня отец заговорил со мной. Впервые больше чем за два года я услышал такой знакомый голос. Голос остался прежним, зато изменилось многое другое. Целых два месяца минуло с того момента, когда Элфи Малой использовала целительную магию, чтобы спасти жизнь моего отца, и он все еще пребывал на больничной койке одной из финских больниц. Неподвижный. Ни на что не реагирующий. Даже врачи не могли понять, в чем дело.

« Он давным-давно должен был очнуться, – говорили они мне. – Энцефалограмма показывает, что все функции мозга полностью восстановились. Его сердце работает как отбойный молоток. Просто поразительно: по идее этот человек должен находиться на пороге смерти, а мышцы у него как у двадцатилетнего юноши».

Разумеется, для меня во всем этом не было никакой загадки. Магия Элфи восстановила его организм – за исключением левой ноги, потерянной во время кораблекрушения неподалеку от Мурманска. В отца в буквальном смысле слова влили жизненные силы.

Да, целительная магия в высшей мере благотворно подействовала на моего отца, но меня все не оставляли мысли о том, как положительная энергия волшебного народца повлияла на его внутренний мир. Разум моего отца мог не выдержать такого испытания. Он был патриархом Фаулов, и вся его жизнь вращалась вокруг денег.

Много дней мы сидели в палате отца, пытаясь разглядеть хоть малейшие признаки того, что он возвращается к жизни.

К тому времени я уже научился понимать показания приборов и сразу же заметил острые пики на энцефалограмме. Мгновенно определив, что отец вот-вот придет в сознание, я вызвал медсестру.

Нас выгнали из палаты, в которую тут же набилось множество народу: два кардиолога, анестезиолог, нейрохирург, психолог и несколько медсестер.

На самом деле мой отец не нуждался в медицинском уходе. Он просто сел на койке, протер глаза и произнес одно-единственное слово: «Ангелина».

Мать попросили войти. Дворецки, Джульетта и я провели несколько мучительных минут, пока она не появилась в дверях палаты.

– Идите сюда, – сказала мама. – Он хочет видеть вас.

И тут я страшно испугался. Очнулся мой отец – человек, которого я пытался подменять в течение двух долгих лет. Оправдает ли он мои ожидания? Оправдаю ли я его надежды?

Нерешительным шагом я вошел в палату. Артемис Фаул Первый сидел на кровати, опираясь спиной на груду подушек. Я сразу же обратил внимание на его лицо. Не на шрамы, которые практически затянулись, вовсе нет. Мое внимание привлекло нечто другое. Лоб отца, обычно отражавший мучительные раздумья, абсолютно лишился морщин и разгладился.

Мы с отцом столько не виделись… Честно говоря, я даже не знал, что сказать.

Но, увидев меня, отец не колебался ни секунды.

– Арти! – воскликнул он, протягивая ко мне руки. – Ты уже совсем мужчина. Молодой мужчина!

Я бросился в его объятия и на мгновение забыл обо всех своих планах и схемах. Я вновь обрел отца… quot;

Воспоминания Артемиса были прерваны едва заметным движением на стене, которое он уловил краешком глаза. Выглянув из машины, Артемис навел очки на здание и сразу увидел, что на подоконнике окна третьего этажа сидит эльф. Причем не просто эльф, а, разумеется, офицер спецкорпуса в шлеме и с крылышками за спиной. И это всего через пятнадцать минут! Хитрость удалась. Жеребкинс перехватил его звонок и немедленно выслал на поверхность эльфийский спецназ. Теперь оставалось только надеяться, что этот эльф под завязку полон магией и желанием помочь широко известному в узких кругах волшебного народца Артемису Фаулу.

Действовать следовало крайне осторожно. Ни в коем случае нельзя было испугать эльфа. Одно неверное движение – и он, Артемис, очнется только через шесть часов, причем его память о событиях всего дня будет начисто стерта. А значит, Дворецки уже ничто не спасет.

Артемис медленно открыл дверь и вышел из фургона. Эльф, опустив голову, внимательно следил за каждым его движением. Артемис едва не растерялся, увидев, что подземный житель достает отливающий платиновым блеском бластер.

– Не стреляйте! – закричал Артемис, поднимая руки. – Я не вооружен и нуждаюсь в вашей помощи.

Эльф включил крылья и стал медленно спускаться, пока забрало его шлема не оказалось на уровне глаз Артемиса.

– Не бойтесь меня, – продолжал Артемис. – Я – друг волшебного народца. Я помог победить Б'ва Келл. Меня зовут…

Эльф снял защитный экран и поднял матовое забрало шлема.

– Я прекрасно знаю, как тебя зовут, Артемис, – сказала капитан Элфи Малой.

– Элфи! – воскликнул Артемис, хватая ее за плечи. – Это ты!

Резким движением Элфи сбросила с себя его руки.

– Ты – Артемис, я – Элфи. С этим мы все выяснили? А теперь будь добр, объясни, что здесь происходит. Полагаю, это ты звонил.

– Да, да, но сейчас нет времени. Я все объясню потом.

Крылышки за спиной Элфи затрепетали, и она поднялась на добрых четыре метра.

– Нет, Артемис. Ты объяснишь все немедленно. Если тебе так нужна была помощь, почему ты не воспользовался своим сотовым телефоном?

– Но ты же сама говорила, что Жеребкинс больше не прослушивает меня. К тому же я не был уверен, что ты откликнешься.

Элфи призадумалась.

– Ладно, допустим, – наконец признала она. – Может быть, я бы и не откликнулась. – Она огляделась. – А где Дворецки? Как всегда, прикрывает наши спины?

Артемис не ответил, но по выражению его лица Элфи сразу же догадалась, зачем Артемису понадобилась помощь волшебного народца.

Артемис нажал на кнопку, и пневматический насос поднял крышку криогенной капсулы. Тело Дворецки устилал сантиметровый слой льда.

– О нет, – простонала Элфи. – Что случилось?

– Он закрыл меня своим телом, – ответил Артемис.

– Когда ты наконец поймешь, что в результате твоих интриг страдают люди? – резко спросила эльфийка. – Причем люди, которые искренне заботятся о тебе.

Артемис не ответил. А что можно сказать в ответ на правду?

Элфи сняла пузырь со льдом с груди телохранителя.

– Когда это случилось?

Артемис посмотрел на часы на своем мобильном телефоне.

– Четыре с четвертью часа назад, плюс-минус несколько минут.

Капитан Малой убрала лед и прижала ладонь к груди Дворецки.

– Четыре с четвертью часа… Не знаю, Артемис. Я ничего не чувствую, ни малейшего признака жизни.

Артемис встал напротив нее у капсулы.

– Ты можешь ему помочь, Элфи? Можешь исцелить его?

Элфи сделала шаг назад.

– Я? Нет, я его исцелить не могу. Тут нужен профессиональный медик-кудесник. Он может хотя бы попытаться, и то результат непредсказуем.

– Но ты же исцелила моего отца!

– Это совсем другое дело. Твой отец был жив, просто очень истощен. Артемис, мне очень грустно говорить тебе это, но Дворецки умер. Причем давно.

Артемис расстегнул рубашку. На его груди на кожаном шнурке висел золотой диск с круглым отверстием точно в центре.

– Помнишь вот это? Ты прострелила эту монету, доказывая, что твой указательный палец полностью исцелился. И еще сказала, что она должна напоминать мне об искорке порядочности, горящей в каждом человеке. Сейчас я хочу использовать эту искру, капитан.

– Дело не в порядочности. Я просто не могу это сделать.

Артемис забарабанил пальцами по капсуле. Он думал.

– Свяжи меня с Жеребкинсом, – сказал он наконец.

– Я говорю от имени волшебного народца, – раздраженно произнесла Элфи. – Мы не выполняем приказы вершков.

– Пожалуйста, Элфи, – развел руками Артемис. – Я не могу позволить ему умереть. Это же Дворецки.

Тут Элфи было нечего возразить. В конце концов, Дворецки неоднократно спасал их жизни.

– Ну хорошо, – сказала она, снимая с ремня запасное устройство связи. – Но хороших новостей тебе лучше не ждать.

Артемис вставил в ухо наушник и отрегулировал микрофон, чтобы он находился у самых губ.

– Жеребкинс? Ты нас слушаешь?

– Шутишь? – раздался в наушнике насмешливый голос кентавра. – Да я весь внимание. Это гораздо интереснее ваших «мыльных опер».

Артемис собрался с мыслями. Он должен говорить убедительно, это последний шанс Дворецки.

– Я прошу у вас помощи. Вашей целительной магии. Понимаю, все может закончиться неудачей, но неужели нельзя хотя бы попробовать?!

– Все не так просто, вершок, – откликнулся кентавр. – Думаешь, каждый может пользоваться целительными чарами? Для этого требуются немалый талант и умение сосредоточиться. Я признаю способности Элфи, но для такой работы необходима целая команда квалифицированных кудесников.

– У нас нет времени, – оборвал его Артемис– Дворецки слишком долго находится в состоянии клинической смерти. Мы должны сделать это прямо сейчас, прежде чем глюкоза рассосется. Ткани пальцев уже поражены.

– Как и его мозг, наверное? – высказал предположение кентавр.

– Мозг не должен был пострадать. Я действовал очень быстро и сразу положил Дворецки на лед.

– Ты уверен? Но вдруг мы вернем только тело Дворецки, а его разум останется где-то бродить?

– Я абсолютно уверен. Мозг не пострадал.

Жеребкинс на несколько секунд замолчал.

– Артемис, далее если мы согласимся на твою просьбу, я не могу гарантировать результат. Неизвестно, что магия сотворит с телом Дворецки, не говоря уж о его разуме. Последствия могут быть самыми ужасными. Ничего подобного никто никогда не пробовал.

– Понимаю.

– Ты действительно это понимаешь? И готов ли ты смириться с последствиями, если дело закончится неудачей? Повторяю, возможно возникновение целого ряда непредсказуемых проблем. И именно ты будешь заботиться о существе, которое восстанет из этой капсулы. Ты правда готов принять на себя такую ответственность?

– Я готов на все, – не задумываясь ответил Артемис.

– Хорошо. Теперь решение за Элфи. Никто и ничто не может заставить ее пустить в ход чары, если она сама того не захочет.

Артемис опустил взгляд. Сейчас он не мог смотреть эльфийке в глаза.

– Ну, Элфи, ты сделаешь это? Попробуешь?

Элфи смахнула лед со лба Дворецки. Он был хорошим другом волшебному народцу.

– Я попробую, – наконец промолвила она. – Никаких гарантий, но я сделаю все, что в моих силах.

У Артемиса едва не подогнулись колени от облегчения, но он быстро собрался с силами. Расслабляться пока рано.

– Спасибо, капитан. Я понимаю, что принять такое решение было не просто. Чем я могу помочь?

Элфи указала на дверь.

– Для начала ты можешь покинуть фургон. Мне нужна абсолютно стерильная среда. Я позову тебя, когда закончу. Что бы ни случилось, что бы ты ни услышал, не входи, пока я не позову.

Элфи сняла камеру со шлема и установила ее на крышку криогенной капсулы, так чтобы Жеребкинсу было лучше видно пациента.

– Ну, что скажешь?

– Хорошо, – ответил Жеребкинс. – Вижу всю верхнюю часть тела. Криогеника… Этот Фаул – просто гений, по человеческим стандартам разумеется. У него ведь было меньше минуты, чтобы разработать план. Весьма смышленый паренек.

Элфи тщательно вымыла руки в раковине операционной.

– Только почему-то этот твой гений постоянно попадает во всякие неприятности! Поверить не могу в то, что сейчас делаю! Жеребкинс, мы ведь пытаемся вернуть к жизни существо через четыре с четвертью часа после его смерти! Это станет первым подобным воскрешением в истории, если, конечно, у нас все получится.

– Но с технической точки зрения, если верить Фаулу, после смерти Дворецки прошло только две минуты. Надеюсь, ему действительно удалось то, о чем он рассказывал. Главное было как можно быстрее понизить температуру тела Дворецки. Но…

– Что? – спросила Элфи, быстро вытирая пальцы полотенцем.

– Любое замораживание нарушает биоритмы и магнитные поля тела, а в этих вопросах даже медицина волшебного народца еще не до конца разобралась. На карту поставлены не просто кожа и кости. Мы понятия не имеем, что подобная травма могла сотворить с разумом Дворецки.

Элфи приблизила лицо к видеокамере.

– Жеребкинс, ты уверен, что мы поступаем правильно?

– Очень жаль, Элфи, но у нас нет времени для дискуссии. Каждая секунда стоит нашему другу пары мозговых клеток. Я буду давать тебе инструкции по ходу операции. Сначала следует тщательно осмотреть рану.

Элфи сдвинула в сторону несколько пузырей со льдом и расстегнула костюм из фольги, в который облачили Дворецки санитары. Входное отверстие было черного цвета и походило на засохший бутон цветка, скорчившийся в центре кровавого пятна.

– У него не было шансов. Пуля вошла прямо под сердце. Я увеличу картинку.

Элфи опустила забрало и при полощи фильтров шлема увеличила изображение пулевого отверстия.

– Вижу какие-то волокна в ране. Скорее всего, это кевлар.

Из динамиков послышался стон Жеребкинса:

– Только этого нам не хватало. Осложнения…

– Не понимаю, какие осложнения могут вызвать волокна? И хватит стонать. Выражайся нормально.

– Ладно, ладно. Краткий курс волшебной хирургии для чайников. Если ты попытаешься обработать целительными чарами рану, магия, конечно, восстановит клетки Дворецки, но добавит в них кевлар. К жизни Дворецки не вернется, зато станет абсолютно пуленепробиваемым.

Элфи почувствовала, как по спине ее поползли мурашки.

– Итак, что я должна сделать?

– Нужно нанести еще одну рану и действовать уже через нее.

«Великолепно, – подумала Элфи. – Новую рану… Кончится все тем, что мы его на кусочки порежем».

– У него тело твердое, как камень.

– Значит, тебе придется немного согреть его. Воспользуйся «Нейтрино-2000», но поставь самую малую мощность. Если мозг очнется раньше времени, нам не удастся спасти Дворецки.

Элфи достала свой «Нейтрино» и установила мощность на минимум.

– Как считаешь, в каком месте лучше нанести новую рану?

– На другой грудной мышце. И будь готова немедленно пустить в ход целительную магию – тепло будет распространяться очень быстро.

Элфи навела бластер на грудь телохранителя.

– Жду инструкций.

– Немного ближе. Чтобы до тела оставалось примерно пятнадцать сантиметров. И двухсекундный импульс.

Элфи подняла забрало и несколько раз глубоко вздохнула. Использовать «Нейтри-но-2000» в качестве хирургического инструмента? Это что-то новенькое…

Элфи плавно нажала на курок. Раздался едва слышный щелчок. Со вторым щелчком бластер извергнет импульс смертоносной энергии.

– Две секунды.

– Давай!

Щелчок. Из ствола лазера вырвался горячий оранжевый луч и распустился на груди Дворецки экзотической орхидеей. Будь телохранитель в сознании, он бы тут же грохнулся в обморок от жуткой боли. С небольшого участка тела идеально круглой формы лед испарился и осел каплями воды на металлическом потолке фургона.

– Отлично, – произнес Жеребкинс высоким от волнения голосом. – А теперь нужно сузить и сфокусировать луч.

Привычным движением большого пальца Элфи крутанула регулятор бластера. Итак, она увеличила мощность, но теперь главное правильно рассчитать расстояние, чтобы луч не прошил тело Дворецки насквозь.

– Предлагаю прежнюю дальность: пятнадцать сантиметров.

– Согласен, но поторопись, тепло распространяется быстро.

Кожа на груди Дворецки порозовела, лед уже таял на всем теле. Элфи снова нажала на курок и сделала на груди Дворецки надрез в форме полумесяца.

Из раны вытекла одна-единственная капелька крови.

– Кровотечения нет, – заметил Жеребкинс– Отлично.

Элфи убрала оружие в кобуру.

– Ну, что дальше?

– Опусти пальцы в рану и отдай всю магию до последней капли. И не позволяй ей течь, а выталкивай ее из себя.

Элфи поморщилась. Эта часть операции ей особенно не нравилась. Даже после стольких исцелений она так и не привыкла хладнокровно копошиться пальцами в чужих внутренностях. Глубоко вздохнув, она сложила большие пальцы вместе и вставила их в разрез.

– Исцеляй, – прошептала она, и магия тут же ринулась по ее рукам к телу Дворецки.

Синие искры на долю секунды зависли над раной, а потом исчезли в ней, как падающие звезды исчезают за горизонтом.

– Больше магии, Элфи, – настаивал Жеребкинс – Напрягись.

Элфи сосредоточилась. Сначала поток целительных чар был похож на непрерывный голубой ручеек, но очень быстро запас магии стал иссякать, и ручеек сразу ослабел

– Все, – задыхаясь, произнесла Элфи. – У меня не осталось магии даже для защитного экрана.

– Хорошо, – одобрительно сказал Жеребкинс. – А теперь отойди подальше и не приближайся, пока я не разрешу. Сейчас состоится маленькое светопреставление.

Элфи отступила назад и прижалась к стене фургона. Несколько секунд ничего не происходило, а потом спина Дворецки вдруг выгнулась, грудь поднялась. Элфи услышала, как затрещали позвонки.

– Запустилось сердце, – пояснил Жеребкинс. – Это было самое простое.

Тело Дворецки упало обратно в капсулу, из свежей раны хлынула кровь. Искры целительной магии образовали вибрирующую сетку, затянувшую всю верхнюю часть тела. Дворецки метался в капсуле, как шарик в погремушке, пока магия возвращала к жизни его клетки. Через поры кожи испарялись токсины. Сковавший его тело слой льда мгновенно растаял, превратился сначала в пар, а потом в дождь, хлынувший с потолка фургона. Пузыри со льдом лопнули, как воздушные шарики, кристаллики льда разлетелись по операционной. Элфи словно оказалась в центре многоцветной бури.

– Так, нам пора вмешаться! – услышала она вдруг голос Жеребкинса.

– Что?

– Нужно вмешаться. Магия сейчас распространяется по его позвоночнику, и нужно зафиксировать голову, чтобы все срослось как надо. Иначе потом уже ничего не исправишь.

«Великолепно… – подумала Элфи. – Мне предстоит держать Дворецки. Да нет проблем!»

Она двинулась вперед, обходя прорванные пузыри со льдом и уворачиваясь от разлетающихся во все стороны острых кристалликов.

В криогенной камере билось в судорогах окутанное клубами пара человеческое тело.

Элфи сжала голову Дворецки обеими руками. Дрожь пробежала по ее пальцам и распространилась по спине.

– Держи его, Элфи! Держи!

Склонившись над капсулой, Элфи навалилась на телохранителя всем своим весом. Она уже не отдавала себе отчета, что происходит и помогает ли она или только делает хуже.

– Начинается! – крикнул Жеребкинс. – Приготовься!

Магическая сеть заволокла лицо и шею лежащего в капсуле человека. Голубые искорки выбрали своей мишенью глаза Дворецки и по оптическим нервам проникли ему прямо в мозг. Веки Дворецки поднялись, глаза хаотически закружились в глазницах.

К телохранителю вернулась речь, и с губ его начали слетать длинные непонятные фразы на разных языках.

– В данный момент его мозг производит анализ, – объяснил Жеребкинс. – Удостоверяется, все ли работает.

Затем пришла очередь проверить мускулы и суставы. Все они начали сокращаться, изгибаться, поворачиваться… Вдруг у Дворецки стали с невероятной скоростью расти волосы, и буквально через пару секунд его обычно бритый череп покрыла роскошная шевелюра, а нижняя часть лица обзавелась клочковатой бородой. Ногти его также выросли, став похожими на тигриные когти.

Элфи держалась из последних сил. Наверное, именно так чувствует себя ковбой на родео, вспрыгнувший на спину жутко разозленного быка.

Наконец искры рассеялись, поднялись вверх, как крошечные угольки, уносимые ветром, и растаяли. Дворецки успокоился, громадное тело безвольно рухнуло в смесь воды и льдинок на дне капсулы. Дыхание стало размеренным и глубоким.

– У нас получилось, – сказала Элфи, устало опускаясь на колени. – Он жив.

– Рано радуешься, – возразил Жеребкинс. – Все еще впереди. В сознание он придет дня через два, не раньше, и никто не знает, вернется ли к нему разум. Кроме того, есть и другая проблема.

Элфи подняла забрало.

– Какая-такая проблема?

– Сама посмотри.

Капитану Малой очень не хотелось глядеть на то, что лежало в капсуле. Ужасные картины вставали перед ее глазами. Что за существо воскреснет вместо Дворецки?

Невероятным усилием воли она заставила себя подняться с колен и заглянуть в капсулу. Сначала она увидела грудь Дворецки. Пулевое отверстие затянулось, но кожа вокруг него потемнела, и на черном фоне проявился красный рисунок, похожий на большую букву quot;Рquot;.

– Кевлар, – объяснил Жеребкинс – Часть волокон все-таки была воссоздана. Случай не смертельный, но с дыхалкой у Дворецки, скорее всего, будут проблемы. В забегах на марафонские дистанции ему теперь точно не участвовать.

– А что это за красный рисунок?

– Насколько я могу судить, это краска. Видимо, на пуленепробиваемом жилете было что-то написано.

Элфи окинула взглядом операционную. Жилет Дворецки валялся в углу. На груди она увидела красную надпись «ФБР». В букве quot;Рquot; зияла небольшая дырочка.

– Опять-таки ничего страшного, – продолжал кентавр. – Не слишком высокая цена за жизнь. И кстати, этот рисунок очень похож на татуировку, которые у вершков снова вошли в моду.

Элфи надеялась, что, говоря о «другой проблеме», Жеребкинс имел в виду усиленную кевларом кожу. Но было что-то еще. И это что-то стало очевидным, когда ее взгляд упал на лицо телохранителя.

– О боги, – прошептала она. – Артемису это очень не понравится.

Пока его слуга проходил сеанс волшебной хирургии, Артемис нервно метался из угла в угол больничного двора. Да, план был блестящим и блестяще осуществлен, но сейчас червячки сомнения стремительно пожирали его уверенность в собственных действиях, как слизняки – капустный лист. Правильно ли он поступил? А что, если Дворецки никогда уже не будет прежним? Артемису опять вспомнилась финская больница. Он едва узнал своего отца, когда к Артемису Фаулу-старшему вернулось сознание, и он никогда не забудет их первый разговор…

Данные зашифрованы

quot;… Финские врачи были полны решимости накачать моего отца всевозможными витаминными добавками. Отец был полон решимости не допустить этого. А полный решимости Фаул обычно добивается своего.

– Я отлично себя чувствую, – настаивал отец. – Прошу вас, дайте мне время вновь познакомиться со своей семьей.

Наконец, обезоруженные его словами, врачи вынуждены были уступить. Честно говоря, я был поражен. Обаяние никогда не было любимым оружием моего отца. Обычно он достигал своей цели, проходя как каток по любому человеку, имевшему глупость встать на его пути.

Отец сидел в кресле, положив искалеченную ногу на специальную скамеечку. Мать, поистине обворожительная в своей белой шубке из искусственного меха, устроилась рядом на подлокотнике.

Заметив взгляды, что я бросал на культю, оставшуюся от его ноги, отец улыбнулся.

– Не волнуйся, Арти, – сказал он. – Завтра же я сделаю замеры для протеза. Из Дортмунда специально прилетает доктор Герман Грубер.

Я слышал о докторе Грубере. Он работал с олимпийской командой инвалидов Германии и считался лучшим специалистом в своей области.

– Попрошу его сделать что-нибудь спортивное, с модными полосками по бокам.

Отец шутил. Это было очень непохоже на него.

Мать ласково взъерошила его волосы.

– Перестань нас дразнить, любимый. Арти вряд ли понимает твои шутки. Он ведь был еще совсем ребенком, когда ты пропал.

– Ну, не таким уж и ребенком, мам, – возразил я. – Мне было одиннадцать.

Отец с любовью улыбнулся мне. Может, это и есть самый подходящий момент для откровенного разговора, пока его хорошее настроение не сменилось обычной неприветливостью?

– Пап, многое изменилось со дня твоего исчезновения. Я изменился.

Отец с важным видом кивнул:

– Ты абсолютно прав. Нам о многом нужно поговорить. Прежде всего о нашем бизнесе.

Вот так. Прямо к делу. Своего отца я помнил именно таким.

– Думаю, тебя порадует состояние семейных банковских счетов, и ты наверняка одобришь наши инвестиции. За последний финансовый год чистая прибыль составила восемнадцать процентов. Я старался не подвести тебя, отец.

– Зато я тебя подвел, сынок, – сказал Артемис-старший, – раз ты считаешь банковские счета и всякие инвестиции самым главным в нашей жизни. Видимо, ты заразился этим от меня. – Он прижал меня к своей груди. – Признаться, я не был идеальным отцом, Арти. О, я был очень далек от идеала. Занимался только семейным бизнесом и всегда думал, что мой долг – управлять империей Фаулов. Криминальной империей, как известно нам обоим. Если и есть какая-то польза от моего похищения, она заключается в том, что я взглянул на себя как бы со стороны. И я хочу, чтобы у всех нас началась новая жизнь.

Я не верил собственным ушам, поскольку помнил отца постоянно повторяющим семейный девиз: quot; Aurum potestas est quot;– «Золото – это власть». А сейчас он пытался отказаться от принципов Фаулов. Что сотворила с ним магия волшебного народца?

– Золото, деньги – это все неважно, Арти, – продолжал он. – Так же, как и власть. У нас уже есть все необходимое. У нас есть мы.

Я был поражен до глубины души, однако не могу сказать, что слова отца расстроили меня.

– Но, отец, ты же сам всегда говорил… Нет, ты – это не ты. Ты стал абсолютно другим человеком.

Тут в нашу беседу вмешалась мать:

– Не совсем, Арти. Наоборот, он превратился в прежнего Артемиса Фаула. В того самого человека, в которого я некогда влюбилась, за которого вышла замуж. И которого лишилась, когда империя Фаулов забрала его у меня. Но теперь он вернулся, и мы снова стали семьей.

Я посмотрел на родителей. Сейчас они были счастливы. Семья? Как необычно… Разве Фаулы способны стать нормальной семьей?.. quot;

К действительности Артемиса вернул громкий шум, донесшийся из криогенного фургона. Машина закачалась на осях, в щели под дверью вспыхнул яркий голубой свет.

Артемис не стал паниковать. Он уже присутствовал при волшебных исцелениях – в прошлом году, когда Элфи приращивала свой указательный палец, – и помнил, как магия растапливала льдины вокруг. И это был какой-то палец! А рана Дворецки куда тяжелее – можно было только представлять, каковы будут последствия.

Жуткий шум продолжался в течение нескольких минут. У фургона лопнули две шины, подвеска полностью пришла в негодность. К счастью, ночью в институте никого не было, иначе доктор Лейн обязательно включила бы в счет стоимость ремонта машины.

Некоторое время спустя магическая буря стихла, и фургон замер, будто тележка, спустившаяся с «американских горок», пришла наконец к финишу. Открыв задние двери, Элфи устало вылезла из машины и прислонилась к стене больницы. Судя по всему, капитан Малой была полностью изнурена, сил у нее совсем не осталось. На смуглых щеках проступила болезненная бледность.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Артемис. – Он жив?

Элфи не ответила. Применение целительных чар всегда заканчивалось тошнотой и усталостью. Капитан Малой несколько раз тяжело вздохнула и присела на задний бампер.

– Он жив? – еще раз спросил Артемис. Элфи кивнула.

– Жив. Да, он жив. Но…

– Но что, Элфи? Говори же!

Элфи сдернула с головы шлем. Он выпал из ее рук и покатился по двору.

– Извини, Артемис. Я сделала все, что могла.

Наверное, это были самые кошмарные слова из тех, что она когда-либо произносила.

Артемис поднялся в фургон. Пол был залит водой и засыпан переливающимися кристалликами льда. Дым струился из поврежденной решетки кондиционера, неоновая лампа на потолке искрилась, как запертая в бутылку молния.

Поврежденная капсула наклонилась, из гироскопов сочилась жидкость, одна рука Дворецки свесилась через край криогенного ложа, отбрасывая на стену уродливую тень.

Пульт управления капсулой еще как-то работал. Артемис с облегчением увидел отражающееся на экранчике биение сердца. Дворецки был жив! Элфи снова сделала это! Но почему она себя так вела? Видимо, возникли какие-то трудности.

И Артемис сразу понял, что это были за трудности, – стоило ему заглянуть в капсулу. Отросшие волосы его слуги были абсолютно седыми. Дворецки попал в капсулу сорокалетним мужчиной, а сейчас Артемис смотрел на человека, которому было не меньше пятидесяти. Возможно, далее шестьдесят. Всего за четыре часа Дворецки ужасно постарел.

Сзади Артемис услышал шаги Элфи.

– По крайней мере, он жив, – сказала эльфийка.

Артемис кивнул:

– Когда он очнется?

– Через пару дней. Может быть.

– Как это произошло? – спросил мальчик, убирая со лба Дворецки прядь волос.

Элфи пожала плечами:

– Я не совсем уверена. Лучше спроси у Жеребкинса.

Артемис достал из кармана устройство связи и вставил в ухо наушник.

– Жеребкинс, есть какие-то версии?

– Только самые приблизительные, – ответил кентавр. – Лично я полагаю, что магии Элфи оказалось недостаточно и для полного исцеления организм Дворецки задействовал собственные внутренние резервы. Судя по всему, эти усилия стоили ему как минимум пятнадцати лет жизни.

– Можно что-нибудь исправить?

– Боюсь, что уже нет. Исцеление нельзя повернуть вспять. С другой стороны, у нас не было выхода, иначе бы он умер. А так будет жить. Понимаю, слабое утешение, но все же. Хотя нам пока неизвестно, в каком состоянии находится его рассудок. Целительные чары могли начисто стереть его память, как при форматировании диска.

Артемис тяжело вздохнул.

– Что же я с тобой сделал, старый друг?..

– На раскаяние у нас нет времени, – оборвала его Элфи. – Нужно немедленно убираться отсюда. Мы тут такой грохот устроили, наверняка кто-то уже поднял тревогу. У вас машина есть?

– Нет. Мы прилетели в Лондон на самолете, а из «Хитроу» взяли такси.

Элфи покачала головой:

– Я очень хотела бы вам помочь, но и так потеряла слишком много времени. А между тем я ведь на задании. И задание это чрезвычайной важности. У нас внизу такой переполох…

Артемис отступил от криогенной капсулы на пару шагов.

– Элфи, э-э, насчет переполоха…

Уже направившаяся к двери фургона капитан Малой медленно повернулась.

– И что насчет него?

– Вы, наверное, обнаружили, что вас кто-то зондирует, да? Какой-то прибор с легкостью проник сквозь все защитные барьеры Жеребкинса?

Элфи достала из ранца большой лист специальной маскировочной фольги.

– Мы должны поговорить. Там, где нам никто не будет мешать.

О следующих сорока пяти минутах у Артемиса сохранились лишь отрывочные воспоминания. Элфи завернула обоих людей в маскировочную фольгу и пристегнула к своему «Лунному поясу», который сократил их вес до одной пятой.

И даже после этого механическим крыльям с трудом удалось поднять всю троицу в ночное небо. Элфи пришлось помучиться, прежде чем они оторвались от земли. На высоте пятисот футов над уровнем моря Элфи зависла в воздухе.

– Сейчас я попробую возвести защитный экран. Очень надеюсь, что магии хватит, – сказала она в микрофон. – И попытайтесь там не дергаться. Мне очень не хочется сбрасывать вас в море.

А потом Элфи исчезла. На ее месте возникло едва заметное свечение, скопление звездочек, напоминавшее по форме саму Элфи. От вибрации, порождаемой защитным экраном и распространяющейся по тросу, у Артемиса застучали зубы. Завернутый в фольгу, он чувствовал себя как жук в коконе, только голова оставалась свободной. Сначала ощущения были даже приятными – лететь над ночным городом, любоваться огоньками машин на дорогах… Но затем Элфи поймала западный ветер и понеслась в воздушных течениях над морем.

Внезапно мир Артемиса превратился в водоворот, состоящий из хлещущих порывов ветра, резких толчков и испуганных птиц. Рядом в импровизированной люльке покачивалось тело Дворецки. Фольга хорошо копировала окружающие цвета; конечно, маскировка была не идеальной, но над морем и тем более ночью их вряд ли кто-либо мог заметить.

– А эта фольга невидима и для радаров тоже? – спросил Артемис. – Совсем не хочется, чтобы нас принял за НЛО какой-нибудь не в меру ретивый пилот английского истребителя. Элфи задумалась.

– Ты прав. Может, на всякий случай стоит спуститься пониже?

Через две секунды Артемис горько пожалел о том, что нарушил радиомолчание. Элфи послала крылья в глубокое пике, и они втроем понеслись к полуночным волнам. Она выровняла полет только в самый последний момент, когда Артемису уже начало казаться, что кожа вот-вот слезет с его лица.

– Так нормально, как считаешь? – спросила Элфи с легкой веселостью в голосе.

Они летели над самыми гребнями волн, и капли искрились на маскировочной фольге. В ту ночь волнение было сильным, и Элфи приходилось постоянно менять высоту, следуя движениям волн. Какой-то горбатый кит, почувствовав их присутствие, выпрыгнул из вспененной штормом воды и, пролетев не меньше сотни футов, снова скрылся в пучине. Дельфинов видно не было – наверное, спасались от разбушевавшейся стихии в заливах и бухтах, изрезавших побережье Ирландии.

Элфи облетела корпус пассажирского парома, скользнув так близко, что Артемис даже почувствовал мощное биение машин внутри судна. Один из пассажиров перегнулся через леера, и его стошнило. Трое невидимых путешественников едва-едва успели уклониться.

– Просто здорово… – пробормотал Артемис.

– Не волнуйся, – донесся из пустоты голос Элфи. – Почти долетели.

Они миновали паромный причал Рослэра и двинулись вдоль побережья над горами Уиклоу на север. Несмотря на все неудобства и качку, Артемис не мог не поразиться скорости полета. Эти крылья были фантастическим изобретением. Даже представить невозможно, сколько денег можно получить за подобный патент. Артемис одернул себя. Дворецки пострадал в первую очередь из-за того, что он, Артемис, попытался сделать деньги на технологии волшебного народца.

Скорость снизилась, и Артемис наконец разглядел кое-какие знакомые ориентиры. Дублин находился на востоке. Мистическое желтое свечение накрывало шапкой систему его автострад. Элфи облетела город и направилась в сторону менее населенной северной части страны. В центре большого темного пятна возвышалось отдельно стоящее, залитое ярким светом прожекторов здание – замок Артемиса, родовое поместье Фаулов.

– Ну что ж, а теперь выкладывай все начистоту, – сказала Элфи, когда они наконец перенесли Дворецки на кровать.

Она сидела на нижней ступеньке главной лестницы. Несколько поколений Фаулов взирали на нее с развешанных по стенам портретов. Капитан спецкорпуса Легиона подземной полиции включила микрофон шлема и перевела его в режим громкой связи.

– Жеребкинс, запиши наш разговор. Мне кажется, нам захочется еще раз его послушать.

– Все началось с деловой встречи сегодня днем, – начал Артемис.

– Отличное начало.

– Я встречался с неким Йоном Спиро, известным американским промышленником.

Из наушника Элфи донеслось щелканье клавиш – это Жеребкинс проверял, нет ли в его архивах какой-либо информации касательно Спиро.

– Йон Спиро, – почти мгновенно ответил кентавр. – Сомнительная личность, далее по стандартам вершков. Уже тридцать лет самые разные агентства и организации пытаются посадить его за решетку. Компании Спиро являются причиной многих экологических бедствий. И это только вершина айсберга. Промышленный шпионаж, похищение людей, шантаж, связи с мафией… Пока все это сходило ему с рук.

– Да, именно таков Йон Спиро, – кивнул Артемис– Итак, я назначил с ним встречу…

– Что ты хотел ему продать? – перебил Жеребкинс– Человек типа Спиро не полетит через всю Атлантику, чтобы попить чайку с горячими булочками.

Артемис нахмурился.

– На самом деле я ничего не хотел ему продавать. Я сделал предложение, заключавшееся в том, что я не буду выпускать на рынок некую революционную технологию.

За определенное вознаграждение, естественно.

Голос Жеребкинса разом похолодел:

– И какую же именно революционную технологию?

Артемис на мгновение замялся.

– Помнишь шлемы, которые Дворецки отобрал у Быстрого реагирования?

– О нет, – простонала Элфи.

– Мне удалось обойти механизмы саморазрушения шлемов, и я сконструировал из их датчиков и чипов прибор. Этакое Всевидящее Око. Мини-компьютер. Также я установил в него оптиковолоконное блокирующее устройство, чтобы вы не смогли управлять Оком, даже если бы засекли его.

– Ты передал волшебную технологию такому человеку, как Йон Спиро?

– Вы меня что, за дурака считаете? – резко возразил Артемис. – Никому я ничего не передавал. Он сам взял Око.

Элфи ткнула в него обвиняющим пальцем.

– Только не надо разыгрывать из себя жертву, Артемис Фаул! Честно говоря, у тебя это плохо получается. О чем ты вообще думал? Решил, что Йон Спиро добровольно откажется от технологии, которая может сделать его самым богатым человеком в мире?

– Значит, это твое Око зондировало нас? – спросил Жеребкинс.

– Да, – признался Артемис– Но это получилось случайно. Спиро попросил просканировать спутники наблюдения, и датчики Ока, естественно, засекли и ваши следящие приборы.

– Мы можем заблокировать дальнейшие попытки зондирования? – предложила Элфи.

– Охранная система Гавани не способна противостоять нашим собственным технологиям. Рано или поздно Спиро узнает о существовании волшебного народца. А от такого человека, как он, легко не отвяжешься. Прости-прощай наше мирное существование.

Элфи многозначительно посмотрела на Артемиса.

– Кстати, этот Спиро тебе никого не напоминает?

– Мы абсолютно разные, – возразил Артемис. – В отличие от меня он – хладнокровный убийца!

– Пройдет несколько лет, – хмыкнула Элфи, – и ты станешь таким же.

Жеребкинс тяжело вздохнул. Оказавшись в одной комнате, Элфи и Артемис не могли не поругаться.

– Ладно, Элфи, тише, тише, – вмешался кентавр. – Давайте вести себя как профессионалы. Во-первых, мы можем отменить чрезвычайное положение в Гавани. Во всяком случае, пока что нам ничто не угрожает. Но мы должны вернуть Око как можно быстрее – пока Спиро не добрался до его секретов.

– Это будет не так-то легко, – улыбнулся Артемис– Око надежно защищено.

– Каким образом?

– Я встроил в него Код Вечности.

– Код Вечности? – переспросил кентавр. – Звучит впечатляюще.

– Чтобы создать этот код, я разработал совершенно новый базовый язык, так что Спиро ждет большой сюрприз…

– И сколько времени потребуется на то, чтобы взломать этот твой Код Вечности? – вмешалась в разговор Элфи, которой показалось, что Жеребкинс и Артемис совсем забыли о ее присутствии.

Артемис не сдержался и удивленно поднял брови.

– Я же сказал, вечность, – улыбнулся он. – Теоретически. Но у Спиро уйдет на это чуть меньше времени – учитывая то, какими ресурсами он располагает.

Элфи решила не обращать внимания на насмешливый тон наглого вершка.

– Отлично, значит, мы в безопасности. Спиро заполучил бесполезную коробочку, ну так пусть оставит ее себе на память. Нам вовсе не обязательно за ним охотиться.

– Эта коробочка далеко не такая бесполезная, какой кажется, – возразил Артемис. – Сама конструкция Ока может очень многое открыть специалистам Спиро. Но ты права в одном: нам нет необходимости охотиться на этого американца. Узнав, что я остался жив, он сам начнет меня искать. В конце концов, только я знаю все секреты Ока.

Элфи устало провела рукой по лбу.

– Значит, в любой момент сюда может нагрянуть толпа наемных убийц в поисках ключа к твоему Коду Вечности? Честно говоря, нам сейчас не помешал бы кто-нибудь вроде Дворецки. Жаль, что его с нами нет.

Артемис вытащил из кармана мобильный телефон.

– Ну, он не единственный Дворецки в семье.