Колесникова НаташаТ В Б Л (Так Всем Будет Лучше)

НАТАША КОЛЕСНИКОВА

Т. В. Б. Л. (Так Всем Будет Лучше)

роман

Аннотация

Бывает такое - у одного мужчины, солидного московского чиновника рождаются два сына. С интервалом в два месяца и в разных городах. А поскольку чиновник предпочитал красивых блондинок, сыновья рождаются как две капли воды похожие друг на друга, причем о втором папаша не догадывается. Один, законный сын, чересчур серьезный, правильный, после университета преподает историю в школе, занимается йогой, противник насилия, вечетарианец, не пьет, не курит. И даже со своей невестой до брака - ни-ни. Другой, тюменец, поттерял в детстве мать, воспитывался в детдоме, отсидел срок за мошенничество и приехал в Москву заниматься бизнесом. Баламут невероятный (кличка "Историк"), кутила, бабник, весь в долгах, но не унывает. Волею обстоятельств они поменялись местами. Баламут и бабник идет преподавать старшеклассникам историю (которые привыкли издеваться над невозмутимым учителем), а учитель вынужден заниматься серьезным бизнесом. Что из этого получится - понятно из названия.

История эта случилась в наше время, в столице нашей родины, славном городе Москве. Однако, по сути, началась она давно и далеко от Москвы.

Иван Владимирович Барвихин Дон-Жуаном не был, и даже обычным бабником его никто не мог назвать. Но двадцать семь лет назад, будучи молодым, перспективным сотрудником Министерства нефтяной и газовой промышленности, он не очень удачно отправился в командировку в далекий город Тюмень. Собственно, сама командировка была вполне успешной, а вот уезжал он из Москвы со скандалом. Жена Лиля была на третьем месяце беременности, чувствовала себя неважно и считала, что ни о какой командировке не может быть и речи. Ни уговоры потерпеть, ни объяснения исключительной важнойсти этой командировки для его роста по службе не подействовали. Три дня Лиля злилась, а на четвертый он с тяжелым сердцем улетел в Тюмень.

И там случилось то, что и представить невозможно было. В обкомовской столовой он встретил свою Лилю, которая работала там официанткой. Разумеется, это была не Лиля Барвихина, а Нина Топчанова, но похожа как две капли воды на его супругу зеленоглазая шатенка с волнистыми каштановыми волосами, и даже прическая такая же. А как приветливо смотрела на московского гостя - высокого, симпатичного блондина с голдбыми глазами! Тогда-то Иван Владимирович первый и последний раз в своей жизни на целых три дня забыл о жене. О служебных обязанностях помнил, а о жене... Так уж получилось.

Потом вспомнил, почувствовал себя виноватым и навсегда вычеркнул из памяти трехдневное любовное приключение почти что с собственной женой, только в лучшем варианте. Правда, Лиля встретила его поцелуями, но лучше б она так проводила его! Через шесть месяцев у Барвихина родился сын, назвали Сашей, в честь деда. Парень был просто красавцем - с каштановыми волосами матери и голубыми глазами отца. А ещё через три месяца в Тюмени родила и Нина Топчанова, красивого парня с материнскоми локонами и голубыми глазами отца, но тут же умерла при родах Парня назвали Борисом Петровичем и отправилии в приют. Иван Владимирович, общаясь с тюменцами по телефону, узнал о рождении второго сына и даже пытался найти его, дабы тайком от жены помогать ребенку, но не нашел. Борис воспитывался в детдоме, потом в колонии для малолетних преступников, побывал и во взрослой тюрьме, но был отпущен условно-досрочно за примерное поведение. Об отце он ничего не знал, и, выйдя на свободу, рванул в Москву, потому как - а где ещё заниматься бизнесом? Ничем другим он не умел заниматься, и не хотел, да и воровской авторитет Маркон, с которым подружился "на зоне" приглашал, обещал помочь с устройством.

А Саша Барвихин учился в престижной "английской" школе, потом с "красным" дипломом закончил истфак МГУ и к превеликому удивлению родителей, пошел работать преподавателем в самую обычную школу. Он с детства привык делать то, что считал нужным.

В полутемном зале ресторана звучала громкая музыка, ребята из модной группы не жалели глоток, хотя пели намного хуже, чем когда их голоса звучали с лазерного диска. Борис Топчанов сидел за богато сервированным столом, обнимая то блондинку Алису, то брюнетку Лялю. Высокий шатен с голубыми глазами нравился обеим девушкам, но, похоже, не очень нравился собственному водителю и телохранителю Игнату, который сидел напротив и с мрачным видом цедил минералку.

Топчанов наполнил бокалы девушек шампанском, себе плеснул виски, поднял бокал.

- Ну так вот, значит, подходит она и спрашивает на чисто русском, такие, в натуре, дела, имеется экскурсию в Памуккале. А мне так хорошо, море, солнышко, песочек... Какая там, на хрен, экскурсия? Но зацепило другое - на русском спрашивает! У меня что, на роже написано, что я русский?

- А то нет? - мрачно сказал Игнат.

- У тебя - да, а у меня нет. Могу быть запросто каким-то там...

- Эфиопом? - захихикала Алиса.

- Нет, зачем эфиопом? Хотя бы немцем, их там до хрена и больше.

- Боря, я не понял, почему у меня написано, а у тебя нет? возмутился Игнат.

- Потому что я начальник.

- Бедный Игнат, ему просто хочется вмазать, я же вижу,посочувствовала Ляля.

- Он при исполнении, - строго сказал Топчанов.

- А ты? - спросил Игнат, давясь минералкой.

- Тоже, но у меня работа такая.

Игнат презрительно хмыкнул, но ничего не сказал.

- Ну и что дальше было, Боря? - спросила Алиса.

- Я разозлился и говорю ей на чистейшем немецком: майне либе фрау! Их лебе ин Уругвай, ин штадт Монтевидео. Зер гросс штадт, зер гут. Ферштеен?

- Ну ты даешь! А она?

- Представь себе, усмехнулась и говорит: не надо мне лапшу на уши вешать, уругвайцы не вставляют золотые зубы. А у меня видишь - золотые, три штуки.

- И ты ей на чистейшем немецком... - предположила Ляля.

- Не, кончился мой чистейший, - усмехнулся Топчанов. - Но наше знакомство на этом не кончилось, а только началось.

- Ух ты какой у нас бабник! - сказала Ляля, щекоча его.

- Почему у вас, Ляля?! - захохотал Топчанов.

Офис фирмы "ТПЧ" располагался в сером здании НИИ, на втором этаже. За окнами давно стемнело, а в кабинете генерального директора с табличкой "Топчанов Б.П." сидел заместитель Моторный с трубкой телефона в руке. В "предбаннике" грустила секретарша Топчанова Шура - невысокая симпатичная блондинка.

- Але, Але?! Да отзовись же ты, придурок! Ну что ты будешь делать, а! - кричал в трубку Моторный, потом шваркнул её на аппарат, выскочил из кабинета. - Шура, будут звонить венгры - меня нет!

- Меня тоже нет, Геннадий Семенович. Поздно уже, пойду домой, сказала Шура.

- Что поздно, что поздно?! - ещё более возмутился Моторный. - Никто работать не хочет! А как иначе, если босс - дурак? Заводу электроэнергию отключили, стали нет, покупатели достали, а он где-то с бабами балдеет, мобильник свой отключил! Второй час звоню - нету!

- У вас одни бабы на уме, Геннадий Семенович. Может, у Бориса Петровича важное дело? Он как раз и занимается этими проблемами?

- Эх, Шура, Шура!.. - тяжело вздохнул Моторный. - Да он их, как перчатки меняет! А у меня сплошная головная боль тут...он склонился над ней, обнял за плечи. - Может и мы с тобой что-нибудь придумаем, а?

Шура решительно сбросила его руку.

- Постыдились бы, Геннадий Семенович! У вас жена и дети уже почти взрослые, а все туда же!

- Ты на себя-то посмотри! - закричал Моторный. - Смотришь на этого придурка, как лягушка на удава, ждешь, когда проглотит... Как проглотит, так и выплюнет! Все, я поехал домой. К чертовой бабушке эту фирму!

Когда Моторный выскочил за дверь, Шура надела плащ, взяла сумочку, проверила все ли выключено в кабинете босса, и тоже пошла к двери. Ей очень хотелось, чтобы у Топчанова случилась выгодная сделка, все получилили зарплату за два месяца, но... видно не судьба. Она шла по осенней улице и думала о боссе. Он хороший человек и очень красивый мужчина, только базалаберный и совсем не обращает на неё внимания...

Модная группа устала петь, минут десять назад объявила перерыв, и в ресторане наступила тишина.

- Борь, может, пора домой? - спросил Игнат. - А то у меня терпение уже кончается. Я что. железный, да? Ты почти весь кредит на себя ухайдакал, а мне зарплату все обещаешь.

- Завтра будет много бабок, и кредит вернем, и всем зарплату дадим, уверенно сказал Топчанов.

- А что случится завтра? - спросила Ляля.

- Продам тыщу тонн высоколегированной стали венграм. Они деловые, эти негры... в смысле, венгры, только стали у них нет, кастрюли не из чего делать. Пришли ко мне - выручай, Боря, ты гендиректор фирмы...

- С чего ты взял, что у них нет стали? - мрачно спросил Игнат.

- Может и есть, но не такая. Я ж им космическую сталь предлагаю. Прикинь, Ляля - для венгерских кастрюль!

- А может, и такая есть. Откуда ты знаешь? - упрямо гнул свое Игнат.

- Ну, значит, дорогая, а у меня - дешевая, - быстро нашелся Топчанов. - Завтра приходит состав, я его отдаю чехам, они мне - бабки. Все довольны, все смеются.

- Чехам или венграм? - спросила Алиса.

- А какая между ними разница? Кончаем базар и уходим плясать! Лялька - приглашаю!

На помосте появились музыканты, Топчанов направился к ним, протянул пятидесятидоллароую купюру солисту, заказал песню "Ой мороз, мороз". Алиса с завистью поглядывала на танцующих, ей тоже хотелось быть рядом с Топчановым.

- Классный мужик, - с тоской сказала она.

- Историк! - презрительно усмехнулся Игнат.

- В каком смысле?

- Кликуха у него такая. Любит истории всякие рассказывать. А надо дело делать... Баламут.

- А мне нравится, - сказала Алиса.

- Ну и дура, - брякнул Игнат.

Алиса обиделась, отвернулась от него. Подумаешь, какой-то жалкий водила! Еще и гадости про босса говорит. Сам дурак!

Александр Барвихин, высокий, короткостриженный шатен с голубыми глазами, сидел на паласе в своей однокомнатной квартире в позе "лотоса", руки соединены в мудре Сосрелдоточения. Квартира была весьма скромной - два простеньких кресла, гардероб, деревянная кровать и письменный стол с настольной лампой. На стене, перед столом, висели в рамках две грамоты "Лучшему педагогу школы" и "Лучшему историку ЗАО". Телевизора и радиоаппаратуры в комнате не было. Барвихин принципиально вел скромный образ жизни и не брал деньги у богатого отца, который ныне служил в Администрации самого президента России. Отец регулярно приносил их единственному сыну, но Александр просто складывал доллары в ящик стола, а жил на зарплату учителя. И только на нее. А ещё фотография красивой брюнетки, внизу которой красным фломастером был написан номер телефона, а ещё "Помни всегда, звони в любое время, твоя Ольга".

Барвихин звонить не собирался, он сидел на паласе и говорил сам себе:

- Желая обрести сиддхи в этом рождении, действуй в соответствии со своей изначальной природой, непрестанно занимайся самосозерцанием!

Закрыл глаза и углубился в самосозерцание. Минут пять созерцал себя, в потом зазвонил телефон, пришлось прервать сие приятное занятие и взять трубку.

- Саня, ты уже два дня мне не звонил! - возмущенно закричала в трубку Ольга. - У тебя что, другие бабы?

- Оля, как ты можешь говорить такое? - возмутился Барвихин. Воспитанная девушка не может допускать подобные выражения. Я занимаюсь самосовершенствованием.

- Хорошо, не буду допускать... А вместе мы не можем совершенствоваться?

- Извини, но это сугубо индивидуальное действие. Ты можешь совершенствоваться сама, если хочешь.

- Саня, дурак, я соскучилась по тебе. В конце-концов, я твоя невеста, или кто?

- Разумеется, невеста. Почему ты об этом спрашиваешь?

- Потому что... потому! Мы могли бы...

- Непременно. Но только после свадьбы.

- Ладно, я завтра к тебе прибегу вечером, но вообще-то... Дурак ты, Саня! - крикнула Ольга и бросила трубку.

Барвихин пожал плечами, встал с паласа и пошел на кухню. Там вскипятил чайник, залил кипятком овсяные хлопья, медленно размешивая их, положил перед собой листок бумаги и аккуратно написал сверху "План урока по начальному периоду царствования Александра 1". Подчеркнул заголовок и задумался. Звонок Ольги вывел его из душевного равновесия. Ну, невеста она, он любит её, а звонить бестолку зачем? Ясно же было сказано - сексуальные отношенря - только после официального оформления их отнрошений. Театры и прочие увеселительные заведения, вроде ресторанов и всяких там концертов, он презирает. Тогда почему она звонит? Барвихин задумчиво ел кашу и напряженно думал о плане завтрашнего урока. Он педагог и должен относиться к своей работе со всей серьезностью, потому что от неё зависит будущее России. И это не пустые слова! Насколько молодые люди поймут её историю, проникнутся уважением к ней, настолько будут работать на благо своей страны.

Синяя "Тойота" плавно катилась по улицам Москвы в сторону Крылатского, где Топчанов снимал квартиру. Алиса сидела на переднем сидении, а Ляля сзади с Топчановым, который с веселой яростью тискал девушку. Он уже обследовал её груди пальцами и языком, и теперь пытался приспустить её джинсы. Ляля хихикала и упиралась, как могла. Эта игра обоим доставляла удовольствие, и злила тех, кто сидел впереди. Игнат с мрачным видом вел машину, Алиса то и дело оборачивалась, отслеживая развитие событий на заднем сидении. Она все ещё надеялась, что ночь проведет именно с Топчановым, Ляля надоест ему своим жеманством, и он обратит внимание на нее. Но что-то не спешил обращать.

- Я тоже хочу на заднее сидение, - капризно сказала Алиса, решив, что нужно брать ситуация в свои руки. - Остановись, Игнат, я пересяду

- Не положено, - сурово ответил Игнат.

- Почему?

- Не отвлекай моего телохранителя, Алиска, - сказал Топчанов, отрываясь от Ляли. - А то, если нарушит правила движения все нас посадят.

- Почему - всех? - испуганно спросила Ляля.

- Потому что у меня есть враг, майор Сараев, следователь. Хочет, чтобы я ему бабки отстегивал. Я бы рад, но у меня все финансы - в деле, в работе. Так ему и говорю - извини, Сарай, расходы на тебя не предусмотрены. А он - посажу, говорит. За малейшее нарушение. Ты прикинь, какая наглость!

- Но он же... не имеет права! - возмутилась Алиса.

- Имеет, - сказал Игнат. - Борьку досрочно освободили год назад. Если нарушит - получит два, что не досидел и ещё кое-что.

- За разглашение конфиденциальной информации лишаешься очередной премии, Игнат. А ты, Алиска, не переживай. Начнем просто - я с Лялей, ты с Игнатом, все нормалек. Виски есть, Игнат, когда выпьет, добрым становится. А потом поменяемся.

- Я не хочу меняться! - решительно заявила Ляля.

- Это почему же? - нахмурилась Алиса.

- Потому что!

- Ну ты и зараза!

- Кончайте базар, - сказал Игнат. - Борь, ты бы звякнул Моторному, а если какие проблемы случились?

- Какие там могут быть проблемы? Моторный для того и торчит в офисе, чтобы все отслеживать и корректировать. Все на мази. Завтра пьянствуем по полной программе.

- Я согласна. А Моторный - это кто? - спросила Ляля.

- Мой первый зам. Фирма "ТПЧ" веников не вяжет.

- А что такое "ТПЧ"?

- Топчан, - мрачно усмехнулся Игнат.

- Ты за дорогой смотри, философ хренов, - строго сказал Топчанов и повернулся к Ляле. - "ТПЧ" означает - Топчанов Против Человечества. В смысле, против того, человечества, которое жадное, злобное и подлое. Ну ты понимаешь, у нас таких до хрена и больше. Я могу тебе рассказать...

Синяя "Тойота" мчалась по улицам Москвы, водитель с лдосадой кусал губы, но помалкивал. В отличие от пассажирова на заднем сидении.

Топчанов проснулся непривычно рано - в восемь утра. Обычно он вставал не раньше десяти, в офис приезжал к двенадцати - нормальное дело, он же босс. Но в это утро поспать не удалось, ибо Ляля проснулась раньше и принялась целовать его, и где, и как! Тут уж и не захочешь, а проснешься.

- Лялька, перестань, - сказал Топчанов. - Мне это не нравится утром.

- Ты такой мужчина, Борик! - простонала Ляля. - Просто отпад! Полный, причем,

- Я и сам это знаю. Давай покемарим ещё пару часиков, а?

- Можно, только сперва скажи, это правда?

- Все правда, - заверил её Топчанов. - А что конкретно ты имеешь в виду?

- Борик, ты обещал на мне жениться.

- Я? - изумился Топчанов. - Минуты две лежал молча, а потом спросил. - А мы что, не поменялись?

В другой комнате спали на диване Игнат и Алиса. Впрочем, спал Игнат, Алиса же проснудась и, подняв голову, прислушивалсь к разговорам за стенкой. Надо сказать, что слышимость тым была неплохая, и Алиса громко крикнула:

- Нет, не поменялись! Но можем сейчас поменяться!

Ляля была категорически против этого. Приподнявшись на локте, она громко крикнула:

- Перебьешься! Он обещал на мне жениться, Все, никаких перемен!

- Я вот так прямо и сказал - женюсь? - изумленно пробормотал Топчанов. - Не могу поверить. Нет, нужны свидетели. Игнат! Игнат, кончай дрыхнуть! Ты слышал, что я обещал жениться?

Игнат с трудом разлепил глаза. Выполнив вчера свои обязанности водителя и телохранителя, он потом с лихвой наверстал упущенное, благо виски было много, и хотел ещё поспать.

- Ни хрена я не слышал, - сказал он.

- А я слышала - ничего такого он тебе не обещал! - крикнула Алиса. Ты все придумала, Лялька!

- Я придумала?! - возмутилась Ляля.

Но тут же её возмущение сменилось изумлением, ибо в комнате возникла совсем голая Алиса.

- Чего выставилась, дура? - спросила Ляля.

- Того! - с вызовом ответила Алиса.

- Спокойствие, дамы! - провозгласил Топчанов. - Все вопросы решаем вечером. А сейчас - на кухню. Тест. Кто лучше приготовит кофе, бутерброды и все такое, у той больше шансов.

- На кухню? - разочарованно пробормотала Алиса. - А я думала... Ну ладно... - с тяжелым вздохом она направилась на кухню.

- Вот зараза такая, все испортила! - с тоской сказала Ляля, нехотя вставая с кровати.

- Ты можешь опоздать, Лялька, - сказал Топчанов, поворачиваясь набок и закрывая глаза.

Он намеревался поспать ещё хотя бы полчаса, пока девушки разберутся с кухонной утварью.

Александр Барвихин позавтракал сваренным вкрутую яйцом, выпил стакан минеральной воды, потом положил в пластиковый "жипломат" план предстоящего урока и пошел в школу. До неё было с полкилометра от его дома, и это расстояние Барвихин преодолевал с чувством удовлетворения. Он шел учить молодежь истории России. Он шел внушать им любовь к Родине, способоствовать тому, чтобы молодежь не бежала в Америку за дегкими деньгами, а работала на благо России.

Пятьсот метров до школы были приятной дорогой. Все, кто встречался по пути, учтиво здоровались с молодым педагоом. Наверное, половина, из-за того, что он был сыном всемогущего Ивана Барвихина, сотрудника Администрации Президента, но Барвихин не сомневался, что в скором будущем его будут уважать именно, как замечательного педагога. Будут, куда они, на хрен, денутся! Иногда такие мысли возникали в голове Барвихина, но он тут же гасил их.

Его урок был вторым, начинался в половине десятого, именно в это время Барвихин вошел в класс, сел за стол, достал из "дипломата" план урока. Шум в классе был изрядный, похоже, школьники не собирались проникнутьс историей России не не слишком уважали одного из лучших педагогов школы. Однако, Барвихин ьыл совершенно спокоен.

- Итак, сегодня мы рассмотрим первые годы царствования Александра 1, - сказал он. - Прошу отнестись к теме серьезно и внимательно. Мы будем говорить о намерении Александра реформировать систему власти и роли Сперанского в этом деле.

Барвихин встал со стула, прошелся до последних рядов, потом вернулся к доске. По пути заметил, что девушка, сидящая за вторым от начала столом, вытянула в проход длинные ноги, подернув короткую юбку чуть ли не до трусиков.

- Петрова, убери ноги и опусти юбку, здесь не цирк, а школа, спокойно сказал Барвихин.

Толстый, рыжий ученик с заднего стола гримасничает, передразнивая учителя, а потом кричит:

- Почему цирк, Александр Иванович? Может, Петрова хочет вам стриптиз устроить?

- Расдыкин, следи за своей речью, ты употребляешь не совсем приличные для учебного заведения термины, - сказал Барвихин.

- Да он просто дурак, Александр Иванович. Кретин самый настоящий! крикнула Петрова.

- Это может доказать только психиатрическая экспертиза. Не оскорбляй одноклассника, Петрова, - сказал Барвихин.

- Расдыкин козел, Александр Иванович! - крикнул другой ученик. - Он уже достал всех!

- Ты мне за это ответишь, Косин! - крикнул Расдыкин.

- Дети, перестаньте спорить. Итак, в первые годы царствования Александр был увлечен идеей реформирования государственной власти. Для этого он создал что-то вроде тайного совета, куда вошли...

Шум в классе не прекратился, ученики спорили, не стесняясь учителя, одни симпатизировали Петровой, другие - Расдыкину. Барвихин совершенно невозмутимо продолжил свой рассказ о начале царствования Александра 1-го.

- Сперанский входил в ближайшее окружение царя, поначалу пользовался его полным доверием, - говорил Барвихин, медленно шагая по проходу между классными столами.

- Корешом царя был, короче. - дополнил его рассказ Расдыкин.

- Заткнись, придурок! - сказала Петрова.

- Дети, пожвлуйста, не употребляйте грубых выражений,сказал Барвихин. - Будьте лояльны к чужому мнению, даже есши не разделяете его. Пожалуйста.

Шум в классе только усилился.

На сером административном здании НИИ покосилась табличка с названием фирмы "ТПЧ". Топчанов сурово взглянул на это безобразие, сторого сказал Игнату:

- Вывеску поправить. Что за хренотень - перекосилась! НЕсолидно для нашей фирмы.

- А два месяца зарплату не платить солидно? - мрачно сказал Игнат. Несмотря на жаркую ночь с Алисой, настроние у него было не из лучших. Да оно и понятно - девушки хорошие, а бабки тоже нужны, сколько можно терпеть пустые обещания?

Топчанов прошел в свой офис и тотчас же столкнулся в разъяренным Моторным. Судя по реакции первого зама, нетрудно было предположить, что сделка сорвалась, фрму ожидают крупные неприятности, но думать об этом не хотелоь.

- Что за дела, Гена? - спросил Топчанов, - У тебя какие-то проблемы возникли?

- Это у тебя они возникли! - завопил Моторный. - Боря! Ты почему отключил телефон? Весь вечер и всю ночь не мог тебе дозвониться!

- У меня была важная деловая встреча. А что случилось, Гена? Ты сидел тут на связи, контролироывал сделку.

- Стали нет! - со стоном сказал Моторный.

- Как это нет? А куда она подевалась, Гена? Может, ты её на сторону сплавил, а?

- Я сплавил, да? Я сплавил! - заорал Моторный. - Чтобы спалавить, нужно сперва выплавить эту чертову стасль!

Топчанов торопливо пошел в свой кабинет, мельком кивнул секретарше Шуре, которая с улыбкой вскочила со своего кресла. Сел за стол, уставился на Моторного, который уже стоял перед ним, опершись ладонями о столешницу.

- Ну и куда она подевалась, эта хренова сталь, Гена? Ты же мой зам, стоял... сидел, как говорится, на стреме. Должен все знать.

Шура с грустной улыбкой села в кресло, тяжело вздохнула. Правильно говорил Моторный - баламут он и есть. Почему она все время думает о нем?

- Боря! Я твой зам, но Чубайс ограничил подачу электроэнергии Верхнеозерскому комбинату! - воскликнул Моторный, отчаянно взмахнув руками. Забыл, что опирался на столешницу, чуть было не врезался головой в грудь босса. Отшатнулся. - Они не могут выполнить свои обязательства! По первой очереди ограничил, ты соображаешь, что это такое?

Топчанв призадумлся. Могли быть бабки и приличные, Маркон дал ему этот контракт, чтобы встал на ноги. ну и Маркону принес прибыль. Но что-то не получается. Да и хрен с ним, в худшем случае Маркон поугрожает малость и успокоится, другое дело найдет. С банком хуже, могут всерьез "наехать", или даже посадить. Но в принципе, тоже не страшно. Пойдет на вторую ходку в зону, так хоть все понятно, ясно кому чего, а здесь - хрена два про...

- Ладно, кончай орать, Гена. Сейчас разберемся с этим Чубайсом, сказал Топчанов. - Напомним ему, что к чему.

- Боря! - в ужасе завопил Моторный. - Нам пора возвращать кредит банку! Платить сотрудникам, погашать задолженность по арендной плате! А если венгры потребуют неустойку? Вчера Ласло Прюник меня доставал, сегодня Иштван Крандль звонит. Что им сказать?

Топчанов взял трубку телефона, махнул рукой.

- Ща все решим. Ты зам, Гена, вот и успокой этого... Кренделя хренова. Пообещай ему прюник... в смысле - пряник. А я звякну Чубайсу.

Моторный со страдальческим выражением лица вышел в "предбанник", неплотно прикрыв дверь. Ладно, придуривался, когда дела шли нормально, но теперь-то! Может он совсем ненормальный? Хоть бы за месяц зарплату получить - и к чертовой бабушке отсюда!

- Але, Толя? - послышался из-за двери жизнерадостный голос. - Привет, это Топчанов. Ну, как жизнь, все нормально? У меня тоже. Слушай, ты почему отключил электричество верхнеозерцам? Нехорошо, Толя, понимаешь, это же международный конфликт.

Шура осторожно включает громкую связь на паралельном аппарате, убавив громкость до минимума, но слышит лишь длинные гудки. Топчанов просто имитирует разговор. Моторный яротсно крутанул пальцем у виска, показывая свое отношение к такому хозяину фирмы.

- Он просто хочет вас отвлечь от грустных мыслей, Геннадий Семенович... - тихо сказала Шура.

- Он просто дурак, балабол, одно слово - Историк! - шромким шепотом сказал Моторный. - Я посмотрю, что он запоет, когда иски начнут приходить. Да его же посадят! И нас заодно!

Шура только что сама думала, что Топчанов балабол, но теперь, когда это снова сказал Моторный, ей не понравилось.

- Зря вы так, Геннадий Семенович, - укоризненно сказала она.

- Толя, венгры - это тебе не негры! Они в НАТО вступили, понял? бодро кричал Топчанов - Так что давай, включай. Ну а если тебе что понадобится - звони Топчанову, я помогу. Ну, бывай. - Выходит в "предбанник", с улыбкой смотрит на Моторного.Все нормально Гена! Толя включит, а ты пока успокой этих Крюнделей. Они хоть и в НАТО, а у нас ракет больше. Если что - как долбанем! Мало не покажется, - наклонился, поцеловал Шуру в щеку и скрылся у себя в кабинете.

- Бежать, бежать отсюда, и чем скорее, тем лучше! - простонал Моторный.

Когда он выскочил за дверь, Шура достала пудреницу и, глядя в зеркальце, со счастливой улыбкой на губах стала поправлять прическу.

После уроков в учительской было шумно. Коллектив в основном женский, всегда есть о чем посудачить, особенно, когда рабочий день окончен. Барвихин зашел за своим плащом, поставил "дипломат" на пол, принялся одеваться. Жензины тихонько завздыхали, глядя на импозантного молодого мужчину в строгом сером костюме. А какой папаша у него! Внезапно наступившее молчание прервала преподователь английского Караваева сероглазая блондинка тридцати лет.

- Александр Иванович, вы у нас самый завидный жених.

- Спасибо за комплимент, Инна Львовна, - бесстрастно ответил Барвихин. - У меня есть невеста, я намереваюсь в ближайшее время вступить с ней в законный брак.

- Это хорошо, Александр Иванович, мы очень рады за вас. Но вы могли бы оценить и наших красивых девушек. Нельзя же быть таким равнодушным? Мы, женщины, нуждаемся во внимании со стороны сильного пола.

Караваева была самой бойкой учительницей и чуть ли не каждый день говорила это Барвихину. А он чуть ли не каждый день отвечал ей:

- Я допускаю, что вы хотите произвести на меня впечатление, более того, весьма ценю это и благодарен вам. Но не стоит попусту тратить свою энергию.

Женщины уже не вздыхали, а грустно улыбались, и думали примерно одно и то же: такой мужик - и такой дурак!

- Экий вы прямолинейный, Александр Иванович, - не унималась Караваева. - Энергия дана мужчинам в том числе и для того, чтобы говорить дамам комплименты.

- Человек должен быть естественен, - строго сказал Барвихин. - Я понимаю. что вы можете выражать свои желания в той или иной форме, но и вы должны отдавать себе отчет, что получите простой и естественный ответ. Человек должен быть прост.

Ну и что тут могли подумать присутсвующие дамы, пожилые и молодые, энергичные и не очень, холостые и замужние? В учительскую вошла директор школы Лариса Ильинична, пятидесятитрехлетняя женщина, про которую хотелось сказать "матрона". Однако, несмотря на свои внушительные габариты и величественный вид, Лариса Ильинична была женщиной вполне компанейской, обожала розыгрыши и не прочь была выпить рюмочку-другую.

- Александр Иванович, хорошо, что застала вас. План урока я признаю лучшим. Думаю, в этом году мы выдвинем вас на звание лучшего педагога Москвы.

- Спасибо, Лариса Ильинична, - учтиво сказал Барвихин.

- Но только в том случае, если вы хотя бы иногда будете улыбаться нашим барышням.

- А зачем? Желаю всем всего самого доброго, - сказал Барвихин и вышел из учительской.

- Наверное, он педик, - сказала преподаватель физики Умоляева.

- Нина Ивановна! - укоризненно сказала директор. - Просто он йог, да к тому же - принципиальный человек.

- А может... - начала Караваева, но директор оборвала её.

- Нет, не дурак. И план урока его - действительно, лучший. Человек собирается жениться, поэтому... Поэтому.

- Не хотела бы я стать его женой, - сказала Умоляева.

Барвихин вышел со школьного двора, замедлил шаг, увидев неподалеку Петрову и Расдыкина. Он не хотел подслушивать их разговор, скромно свернул в кусты сирени, но голоса все равно были слышны.

- Ну чё я тебе говорил, Ирка? Тюфяк наш историк. А ты не верила.

- Он просто порядочный человек. И умный, не то, что ты. Я уж про внешность не вспоминаю.

- Ты в следующий раз попробуй совсем снять юбку, может и клюнет твой историк. И трусы тоже стащи.

- Отвали со своими советами, придурок.

- Ладно, кончай выпендриваться. Придешь сегодня вечером? Вся наша кодла будет. У меня новый фильм на ДиВиДи.

- Отвали, сказала, со своим ДиВиДи!

- Сама ты дура, Петрова, - хмыкнцл Расдыкин. - Пожалеешь еще. А Косин пожалеет, что возникал.

Когда они разошлись, Барвихин вышел из кустов и направился к дому. Мнение Расдыкина о нем нисколько не огорчило и не повлияет на отношение к этому ученику. Человек имеет право говорить то, что думает, нельзя его наказывать за это и, тем более, мстить. Дружить с ним или иметь общие дела, разумеется, не следует. Вот и все.

Шура хотел предупредить босса, что к нему посетитель, но крупный, короткостриженный брюнет властным жестом остановил девушку, ногой распахнул дверь, той же ногой сообзил ей обратный ход и уверенно сел в кресло напротив стола Топчанова. Это был Вагиз, один из телохранителей Маркона.

- Историк, пора бабки гнать, - мрачно сказал он, закуривая "Мальборо". - Маркон тебе дал этот кусок, надо отправдывать доверие. А то, знаешь, у Маркона терпение кончается.

- Какие дела, Вагиз! - уверенно сказал Топчанов. - Передай Маркону, все на мази. Тут у нас проблемка возникла, Толя Чубайс отключил энергию верхнеозерцам. Но я ему позвонил, все сказал. Скоро включит, сталь продадим, со всеми расплатимся.

- Ни хрена я не понимаю тебя, Историк. Чё ты несешь, в натуре? Какой Чубайс?

- А что, у нас много их? Толя один такой, классный чувак, мы с ним в бане познакомились. Не веришь? Позвони в Верхнеозерск, сам спроси. Нет у них электричества. Покупатели есть, Крендель и Пряник, венгры. Бабки готовы были перевести на наш счет прямо сегодня. А стали - нема. Но скоро будет, ты не волнуйся, Вагиз.

Вагиз бросил сигарету на пол, растер подошвой.

- Слушай, как тебя земля терпит, такого болтуна? Ты и банку ссуду не вернул...

- Так у меня банкир - кореш, - не моргнув глазом, соврал Топчанов. Даст, сколько надо, если попрошу. И подождет с возвратом.

- Своим людям зарплату два месяца не платишь. Нам бабки не отстегиваешь. Тачку себе взял, "Вольву", с телками балдеешь по ресторанам, - продолжал Вагиз, угрожающе сжимая кулаки. - Ты на чё надеешься, Историк?

- На себя, Вагиз, только на себя, - совершенно спокойно ответил Топчанов. - Понимаешь, вчера из Администрации президента поступило такое предложение, ты ахнешь, когда узнаешь. Пока не могу... Так Маркону и скажи - Топчанов сделает для него то, о чем он и не мечтает.

- Если я ему скажу такое - ты до утра не доживешь, козел! - свирепо заорал Вагиз, вскакивая с кресла. - Маркон тебя терпит, а ты его за кого держишь, Историк?!

Вагиз просто не знал, что делать. Маркон не позволил трогать Историка, но терпеть такой базар тоже нельзя было, он же просто издевается, козел! Выхватил новую сигарету, щелкнул зажигалкой, закурил и тут же швырнул её под ноги, яростно затоптал ногой. В следующий раз либо морду набьет козлу, либо пусть Маркон другого человека посылает!

- Держу за очень уважаемого человека, благодарен ему за помощь если что надо - всегда выручу. Так и передай - Топчанов уважает и скоро все долги вернет с процентом. Это я тебе, и ему обещаю, Вагиз.

Но тот уже не мог слушать Топчанова.

- Заткнись, придурок! Короче, так. Завтра не будет бабок - пойдет другой базар! И за этот ответишь!

Вагиз подбежал к двери, хотел ударить её ногой, но вовремя вспомнил, что не откроется. А вот закрыть ударом ноги можно, что он и сделал. Топчанов довольно усмехнулся и вышел в комнату секретарши, остановился у стола Шуры. Девушка с тревогой смотрела на него.

- У вас неприятности, Борис Петрович? Этот Вагиз... прямо самый настоящий бандит! Я уже хотела милицию вызвать.

- Да перестань, Шурик! Это он с виду такой крутой, потому что внутри гниловатый. У меня с такими нет проблем. Ты вот скажи мне, Шурик, могут быть такие иностранные партнеры Крендель и Пряник?

Шура не выдержала и засмеялась.

- Борис Петрович, но они...

- Вот я и говорю - правильно Толя Чубайс ограничил электричество верхнеозерцам. Он же подумал: а зачем Прянику наша сталь? Были б нормальные покупатели, не ограничил бы. И где только Гена находит таких?

- Вы все шутите, Борис Петрович...

- Я вполне серьезно. Нет бы найти какого-нибудь Боба Макдермота, тут все понятно, трогать опасно. А у него - пряники и крендели! Кстати, сделай мне кофе.

Девушка все ещё улыбалась, но глаза смотрели уже серьезно.

- Я сейчас, Борис Петрович, подождите минутку... Спрошу, может, в бухгалтерии есть...

- Какая, на хрен, бухгалтерия? Я же три дня назад целую банку растворимого тебе притаранил!

- Понимаете... Геннадий Семенович нервничал, особенно вчера... Все выпил.

Топчанов нахмурился, сурово посмотрел на дверь, словно за нею скрывался Моторный. Потом сказал Шуре не менее сурово:

- Так он кофе пил, вместо того, чтобы делами заниматься! Ну, работничек! Объявляю ему выговор за несоблюдение фирменной дисциплины и накладываю штраф в размере ста рублей. Отпечатай и доведи до сведения всех сотрудников.

- Вы... вы это серьезно, Борис Петрович?

- А без кофе меня оставлять - серьезно? Но сперва сбегай, купи кофе и пару хот-догов, - Топчанов достал из кармана стодолларовую купюру, протянул девушке. - Поменяй, купи а сдачу оставь себе.

- Но Борис Петрович... тут очень много...

- Премия за преданность руководителю фирмы, - важно сказал Топчанов. - Можешь и её оформить приказом. - на несколько мгновений задумался, потом махнул рукой. - Нет, приказом не надо. А то все начнут проявлять преданость и требовать за это сто баксов. А мне такая преданность и на хрен не нужна. Твоя - да, она честная, Все ясно? И - никаких разговоров.

Шура долго смотрела на дверь, за которой скрылся босс. Вот почему она, с высшим экономическим образованием, сидела в этой дохлой фирме обычной секретаршей. Из-за него. Он хороший, добрый, смешной... Только не очень везучий. Ну и что?

На обед у Барвихина был картофельный суп с восточными пряностями, на ужин - морковные котлеты. Он не пил, не курил, перед сном непременно совершал прогулку вокруг своего микрорайона в Крылатском. Остальное время посвящал чтению, составлению планов предстоящих уроков в разных классах и занятиям йогой, Однако, сегодня его распорядок дня нарушился, пришла Ольга, его невеста. Красивая шатенка с зелеными глазами, чем-то похожая на его мать в молодости. Ольга была аспиранткой, познакомились они год назад, на улице. Барвихин совершал свою прогулку перед сном, Ольга возвращалась домой, и к ней пристал какой-то недоносок. Барвихин попытался убедить его оставить девушку в покое, но когда тот выхватил нож, пришлось применить силу. Двух ударов хватило, чтобы свалить нахала с ног и лишить сознания. А когда тот пришел в себя, Барвихин извинился и попросил Ольгу вызвать "Скорую", чтобы помочь пострадавшему. Но пострадавший вскочил на ноги и убежал, а Ольга сильно удивилась поведению своего защитника. Так они и познакомились. И с того времени Барвихин готовился к свадьбе. Он категорически был против интимных отношений до нее, и даже целовал Ольгу только в щеку. Все должно быть правильно.

- Саня, у тебя кофе есть? - спросила Ольга. - Я сегодня весь день торчала в Ленинке, прочитала кучу статей, голова не соображает.

- Оля. сколько раз тебе повторять, что кофе вредно для человека. Выпей воды из графина, она очищена от вредных примесей.

- У тебя даже чая нет!

- Чай тоже вреден. Искусственные стимуляторы приводят к деградации организма. Человек должен использовать свои внутренние резервы в кризисных ситуациях. А в нормальных жить в ладу с природой.

- И как я только терплю тебя, такого зануду? - сказала Ольга. Подошла к Барвихину, обняла его.

- Если ты моя невеста, должна разделять мои убеждения,сказал Барвихин, вежливо отстраняя её.

- Слушай, Саня, я ещё не решила, стоит ли выходить за тебя, или нет. Понимаешь, я думала, эти твои странности, эта дурость пройдет. Ты хоть понимаешь, как выглядишь со стороны?

- Разумеется. Я в ладу со своей совестью, веду здоровый образ жизни.

- Идиот! Я не стану твоей женой, понял?

- Я не вправе принуждать тебя, Оля, Как решишь, так и будет, совершенно бесстрастно сказал Барвихин.

- Нет, ну я просто не могу! Саня, когда ты кончишь придуряться? Ты же нормальный мужик!

- Абсолютно нормальный.

- Но... ты даже не хочешь меня!

- Хочу. Я буду хотеть тебя всегда, но - после свадьбы.

- А сейчас? Вот прямо сейчас? Я разденусь...

- Не надо.

- Почему, Саня?!

- Потому что человек не должен идти на поводу соблазнов. Мы обязаны выдержать это испытание.

- Вот так, да? А кто-то утверждал, что человек должен быть естественным!

- Да, именно так. Но есть и законы, традиции, которые ограничивают наши поступки. Супер-эго по Фрейду. Если их игнорировать, мир может рухнуть.

- Да ну тебя к черту! Это ж надо было влюбиться в такого идиота! Пусть этот мир рухнет, когда мы будем в постели, и черт с ним! Какое нам дело до всего мира, где столько дерьма?

- Если все будут вести себя правильно, мир станет лучше. Люди будут счастливы. Во всяком случае, более счастливы, чем теперь.

- Дурак ты, Саня. Я бежала из библиотеки к тебе, жрать хочу жутко. У тебя есть хоть кусочек ветчины?

- Ты же знаешь...

- Да знаю я, знаю! Но - для меня!

- Это исключено. Я не могу себе позволить загрязнять холодильник трупами убитых животных.

Ольга села на диван, призадумалась. Она вдруг отчетливо поняла, что жить с этим человеком не сможет. Да, он красив, да, она любит его, но... Она же звонила из библиотеки, сказала, что едет к нему голодная. Мог бы хоть сто граммов колбасы купить для нее!

- Оля, у меня на ужин морковные котлеты, если хочешь, одну могу предложить тебе.

- Да пошел ты со своими морковными котлетами!

Она почти не сомневалась уже, что никакой свадьбы не будет. По крайней мере, с этим парнем.

Но в это самое время у подъезда дома остановился черный "Мерседес", с переднего сидения выскочил охранник, помчался в подъезд, с заднего вышел другой, услужливо придерживая дверцк раскрытой, пока невысокий, седовласый господин ни выйдет из машины. Был он в сером костюме "с отливом", белая рубашка, красный галстук от Кардюма, заметное брюшко. Маленькре глазки на округлом лице смотрели жестко.

Иван Владимирович Барвихин приехал навестить сына. Два раза в месяц он приезжал сюда, дабы поговорить и оставить сто долларов на мелкие расходы, поскольку, как сотрудник Администрации президента, лучше других знал, сколь мизерна зарплата школьных учителей.

Оставив телохранителей на лестничной площадке, Иван Владимирович вошел в квартиру, первым делом галантно поцеловал ручку Ольге.

- Как всегда - прекрасна, элегентна и неподрожаема! В какой-то степени завидую Сыше - такая дама! Что нового, Саша? Мама переживает, деньги велела передать.

- Все нормально, пап. Сегодня мой конспект занятия оказался лучшим. Директор сказала, что я могу претендовать на звание лучшего педагога Москвы. А денег мне не надо.

- Приятно слышать про твои успехи, Саша, приятно, так сказать. Но извини, не могу понять на кой черт тебе это нужно? Я подготовил для тебя должности, хочешь - в Министерстве просвещения, хочешь - в культуре. А ты завяз в этой дерьмовой школе... Ну и что дальше?

- Он даже кусок колбасы пожалел для меня! - с обидой сказала Ольга. Предупредила, что голодная мчусь к нему, а он...

- А что у тебя дальше, пап? - не обращая внимания на обиду Ольги, спросил Барвихин-младший. - Новые кресла, кабинеты, должности? А толку-то от всех вас, вместе взятых - никакого. Вы, коррумпированы, продажны, вы балласт на теле общества. Быть причастным к вам, возможно и престижно, но что такое престиж? Спасение для убогих, которым нечем больше прослпавиться.

Барвихин-старший судорожно облизнул пересохшие губы, посмотрел на Ольгу, ожидая поддержки. Но она была так расстроена, что не заметила взгляда возможного свекра.

- Саша, посмотри на вещи реально! - сказал Иван Владимирович. - Ты собираешься жениться, неужели твоя молодая семья может существовать на зарплату учителя? Ольга ведь аспирантка! Кроме того, она красивая девушка и должна, так сказать...

- Я знаю, что красота продается, пап, - невозмутимо ответил Барвихин. - Но такая меня не интересует. Если Ольга хочет стать моей женой, она должна разделять мои убеждения.

- Ну, это уж слишком! - сказала Ольга.

- Идиот, ну полный идиот! - сказал Иван Владимирович, хватаясь за голову. - И это - мой сын?! Кошмар! Ты что такое говоришо про Ольгу? Все, Саша, я больше не могу слушать тебя, просто не могу. Мама просила передать, как обычно, но я...отсчитывает десять стодолларовых купюр, бросает на диван. - Вот тысяча долларов, и живи дальше, как хочешь. Больше не дам.

- Мне эти деньги не нужны.

- Мне тоже все это надоело! - крикнула Ольга и побежала к двери.

- Думай, Саша, думай! Черт побери, и надо же - такой сын! Ты же потеряешь свою красавицу-невесту!

- Значит, она не красавица. Во всяком случае - для меня. Ты, папа, занимаешь высокую государственную должность напрасно. У Ольги диссертация, которая никому не нужна. А я учу детей, я всегда буду нужен людям.

Ольга уже была в прихожей, но открыла дверь, крикнула:

- Моя диссертация не нужна?! Ты что себе позволяешь?! Идиот!

Барвихин-старший вышел в прихожую, взял Ольгу под руку, увел её из квартиры. Барвихин-младший закрыл за ними дверь и пошел на кухню. разогревать морковные котлеты.

Иван Владимирович, держа Ольгу под руку, шагал по лестнице вниз, сопровождаемый бдительным телохранителем.

- Ты не обижайся на него, Оля. Эта школа - она кого хочешь до ручки доведет, - говорил Иван Владимирович. - А он упрямый, всегда был таким! Ничего, женится, поймет, что к чему. Возьмется за ум.

- Вы думаете? Я лично очень сомневаюсь в этом.

- Я ж тебе говорю - школа! Это ж нервы, постоянный напряг. Чего брякнул балбес - диссертация твоя никому не нужна! Додумался! А кстати, какая тема? Может, по нашему ведомству? Подскажу кое-что, так сказать, из практики?

- "Отрицательное влияние бюрократии на ход экономических реформ", сказала Ольга. - И правда, многое можете подсказать, Иван Владимирович.

- Бюрократии?

- Ну да. Поможете?

- Нужная, так сказать, тема... Но не по нашему ведомству. Я тебя подброшу домой?

- Если вам не трудно, спасибо, Иван Владимирович. А вы, наверное, считаете, что бюрократии у нас нет?

- Где её нет? Вот только бороться с ней никто не может. Хваленые американцы и те стонут...

- Так может, Саня был прав?

- Что он знает про это, Оленька? - тяжело вздохнул Иван Владимирович. - Жизнь - сложная штука...

Ольге вдруг показалось, что она поспешила с решением отменить свадьбу. Саня-то был прав. Они вышли из подъезда, услужливый телохранитель распахнул заднюю дверце "Мерседеса", Иван Владимирович под локоток направил девушку на заднее сидение. Да, от таких родственников трудно отказаться... Да и Саню она любила... И была бы счастлива с ним, если б не его идиотские убеждения.

Уже стемнело, все-таки, осень. Топчанов сидел в своем кабинете и думал, чем занять этот вечер. Хрен его знает, что будет дльше, значит, нужно отдыхать на полную катушку. С бабами, конечно, и лучше, если две будут рядом. За этими размыщлениями и застал его Игнат, он без стука вощел в кабинет.

- Я тебе говорил, Боря, что нужно контролировать сделку, а ты отключил телефон! - сказал он.

Топчанов почувствовал, как злость заполняет его душу. Да кто он такой, чтобы упрекать его? Обнаглели в доску! И как можно верить такому телохранителю? Подставит майору Сараеву в два счета - и все дела. Ну, это уж слишком!

- Ты мне ещё про внебалансовые счета расталдыкни, а то ни хрена не ботаю, Игнатик, - почти ласково сказал Топчанов.Кстати, ночью все было путем, тебе тоже понравилось. Или нет?

- А бабки где? Ты же всем должен! Как отдавать будешь? Все, Боря, я ухожу от тебя. Сам ездий на своей "Вольве".

- Ладно, - согласился Топчанов. - Найди себе лепшего босса Игнат, от души желаю.

- Найду, не переживай. Пока, Боря!

Когда Игнат ушел, Топчанов взял трубку телефона, набрал номер. Хоть и поздно было, деловые люди могли ьыть на месте. Своем, рабочем. Нужно хоть какие-то бабки раздобыть, людям раздать, а то все разбегутся, на хрен.

- Але, Гарик? Слушай, тут такие дела намечаются, полный привет... сказал он, услышав знакомый голос. - Если можешь... Не можешь? Ладно, извини.

Положил трубку, призадумался. И вправду, нужно было где-то достать бабки, чтобы люди не разбежались. Смоются - какая ж это будет компания? А без бухгалтеров - совсем кранты. Понаедут всякие деятели, чё им базарить?

Через минуту телефон сам зазвонил, Топчанов схватил трубку.

- Але? Гриша?! Ну, слушай, старик, всегда рад тебя слышать. Что - ну ещё бы? Ну да, должен, отдам. Скоро отдам. У меня все нормально, но Чубайс отключил верхнеозерцев, понимаешь? Я с ним говорил, скоро включит, и все будет абгемахт. Это я тебе на чистейшем немецком... Да ты не сомневайся, Гриша, я свое слово держу! - Топчанов положил трубку, сказал сам себе.Не верит. Ну и дурак.

В кабинет, деликатно постучавшись, вошла Шура.

- Борис Петрович, все сотрудники...

- Готовятся к новым свершениям? - бодро спросил Топчанов.Я рад, Шурик. Передай им, поддержка руководства обеспечена.

- Какая поддержка, Борис Петрович? - с недоумением спросила Шура. Все ушли, жутко злые...

- Потом придут жутко добрые. Все, я сдергиваю, ты тоже свободна, Шурик. Найди себе клевового мужика, ты классная баба. Торчи с ним и плюнь на всякие там фирмы.

- Вы так думаете?

- Я так уверен. Все, Шурик, свободна. Привет семье и детям.

- Какие дети? У меня нет детей... И семьи, то есть, мужа, нет, растерянно сказала Шура.

- Будут, обязательно будут! - заверил её Топчанов.

Шура хотела спросить, как же он домой поедет, ведь Игнат обиделся и ушел, но не решилась. Согласно кивнула, сама не понимая, по какому поводу, и вышла из кабинета.

Вечерняя прогулка была обязательной частью распорядка дня Барвихина, и никакие погодные условия не могли её отменить. И в дождь и в снег ровно в десять вечера он выходил из дому и полчаса бродил по Крылатскому и Рублевке, размышляя о природе миропорядка и странных закономерностях, царящих в человеческих отношениях. Бандитов он не боялся, а с хулиганами, если они не понимали умного и доброго слова, не церемонился. Возвращался домой в половине одиннадцатого, принимал теплый душ и ложился в постель, успевая почитать перед сном то Соловьева, то Ключевского.

К прогулке всегда готовился тщательно - неторопливо снимал тренировочный костюм, надевал джинсовый, обувал кроссовки (разумеется, все это было куплено на вещевом рынке и за свои деньги), сверху что-то потеплее, если погода требовала, непременно клал в карман паспорт (а вдруг остановят для проверки документов?) и лишь после этого выходил из квартиры.

На сей раз все было так, как всегда. Только вот на душе было тягостно. Ни регулярные занятия йогой: ни уверенность в своей правоте не могли отвлечь Барвихина от грустных мыслей об Ольге. Ведь если она не разделяет его убеждений, если говорит, что он идиот - значит, не любит. Хотела выйти замуж за сына богатого и влиятельного человека. Не исключено, что изменяла ему с другими, хотя и соглашалась, что с интимными отношениями необходимо подождать до свадьбы. Соглашалась, но все время упрекала в холодности. А почему? Разве человечество не пришло к убеждению, что отношения между мужчиной и женщиной должны быть оформлены законом, и лишь потом постель. Иначе - полный хаос. Да он и царит в мире...

Деньги, оставленные отцом, он сунул в ящик письменного стола, надеясь вернуть их. Там уже накопилась порядочная сумма, поскольку Барвихин принципиально жил только на свои, честно заработанные, а родители давали и давали, благо, имели такую возможность. Единственное, от чего Барвихин не смог отказаться - квартира. Сам купить не мог, заниматься разменом родительской - даже мысли такой не допускал, но и жить вместе с ними не собирался. Вот и пришлось согласиться с подарком отца.

Барвихин вышел из подъезда, надвинул на лоб шляпу, поднял воротник джинсовой куртки. Моросил мелкий дождь, следовало бы зонтик взять, ну да ладно.

А что случилось с Ольгой, почему именно сегодня она обиделась, что у него нет ни кофе, ни колбасы? Их давно уже в доме нет, и все было нормально. Сказала, что он идиот и свадьбы не будет... Что ж, значит, не будет.

Барвихин шел, погрузившись в свои невеселые мысли. Никакие тренировки не могли избавить от них. Целый год встречался с красивой девушкой, готовился стать её мужем, отцом по меньшей мере троих детей и вдруг... Она просто терпела его! Как все же несовершенен этот мир! И самое удивительное - не желает совершенствоваться. Дело не в техническом прогрессе, а в отношениях между людьми. Как были первобытными, так и остались, несмотря на внешние атрибуты добропорядочности. Уж ему-то, историку, это хорошо известно.

Топчанов не очень переживал по поводу сорвавшейся сделки. До этого было несколько удачных операций, он исправно платил Маркону, и тот доверял ему. А тут сорвалось. Маркон поймет, что он не виноват. Ну, был с телками в кабаке, а если б сидел в Верхнеозерске, что, электроэнергию не отключили б?

С Марконом они познакомились в Чистопольской крытой. Маркон был паханом, авторитетом, а он - шпаной. Но себя в обиду не давал. И однажды, когда с воли пришел очень крутой авторитет и стал давить пожилого пахана, помог Маркону. Случайно оказался рядом, когда тому уготована была пика в бок. Может, на воле тот и был крутым, но детдомовец Топчанов каратэ владел очень хорошо (а что ещё изучать детдомовцу, если защитить его некому?) В общем, "вырубил" крутого вмиг, а ночью тот неожиданно умер от передозировки героина, непонятно откуда у него взявшегося. Маркон даже в Чистопольской крытой мог практически все. Разок оплошал, но быстро сделал выводы. За помощь приблизил парня, и теперь, благодаря ему, Топчанов стал руководителем фирмы в Москве. Да нет, не обидится Маркон, что сделка сорвалась, Вагиза послал, чтобы попугать. Нормально все, нормально. Теперь главное - с кем провести этот вечер? И Алиса ждет звонка, и Лялька. А Игнат... да и хрен с ним. Сам доедет, машина оформлена на него, права честно куплены, какие дела? Дождь, правда, плохо видно...

- А я позвоню сейчас Ляле... - пел Топчанов на мотив песни "Летят перелетные птицы", но после небольшой паузы изменил текст своей песни. Нет, Ляльке не не буду звонить, а лучше я звякну Алиске, фигурка у ней ничего! Не нужен нам берег турецкий, и Лялька уже не нужна!

Дождь понемногу усиливается. Топчанов включил "дворники", достал из кармана мобильник, держа руль одной рукой, второй набирает номер Алисы.

- Алисочка, это я, Боря... - пропел он в трубку.

- Ой, Борик!.. Ты где? Хочешь меня?

- Спрашиваешь! Подваливай немедленно, бери тачку, я оплачу. Оторвемся по полной программе.

- А ты и правда хотел жениться на Ляльке?

- Алиса!.. - с возмущением сказал Топчанов.

Не сбавляя скорости сворачивает в переулок и неожиданно видит прямо перед машиной человека в джинсовой куртке и шляпе. Давит на тормоз, но человек уже взлетел вверх и грохнулся на тротуар. "Вольво" потеряла управление, врезалась правой частью в старую липу. Топчанова бросила на дверцу, ударило головой о стекло дверцы. Стекло выдержало, а вот голова не совсем. Липкие капли заструились по щеке Топчанова. Он машинально провел ладонью по щеке - ладонь стала красной от крови. Мобильник упал на пол машины.

- Козел, откуда же ты взялся? Какого хрена под колеса лезешь, сука? пробормотал Топчанов.

Он вышел из машины, подошел к лежащему на асфальте человек. Склонился над ним, тронул за плечо.

- Эй, мужик, ты чего? Вставай и вали отсюда на хрен!

Мимо торопливо шагает старушка, смотрит на них, но не останавливается, напротив, ускоряет шаг.

- Мужик, ты какого хрена разлегся тут? - Топчанов переворачивает пострадавшего на спину, всматривается в его лицо.Где-то я уже видел эту мерзкую рожу. Неужели встречались? Эй, мужик, ты чё, в натуре, разлегся? Вставай, падла! Тачку из-за тебя покорежил!

Барвихин не реагировал на эти страстные призывы, он просто был без сознания. Топчанов с трудом выпрямился, ещё и спина почему-то болела, подошел к машине, глянул в зеркало заднего вида и от изумления раскрыл рот. И вовсе не потому, что половина лица была залита кровью.

- Ни хрена себе... - пробормотал он. - Так это ж почти я... вернулся к Барвихину, толкнул его в плечо. - Эй, ты... Кто такой?

Барвихин застонал, попытался приподнять голову, но снова потерял сознание. Кровь заливала его лицо. Топчанов растерянно присел рядом, на мокрый асфальт.

- Все, хана котенку... - растерянно прробормотал он.То-то Сарай обрадуется... Аж подпрыгивать будет... И Маркон ни хрена не сделает... Два было, да за этого... за фальшивые права... Лет десять накрутят... Загнешься там...

Невдалеке послышался вой милицейской сирены, он неумолимо приближается.

- Вот сучья старушенция, звякнула ментам... - растерянно бормотал Топчанов. - Посадит, падла, Сарай, посадит...

Вой милицейской сирены все ближе и ближе. Топчанов вскакивает на ноги.

- Короче, так. Есть только один выход... Смыться. Так ведь поймают... А если он, козел, похож на меня - может, поменяемся местами, а? Хоть на время отмажусь, а потом рвану отсюдова!... Хоть на пару дней пыль в глаза пустить, на день, а потом - сорвусь! Пущай ищут!

Топчанов обшаривает карманы Барвихина, достает паспорт, быстро пролистывает его, ключи от квартиры, сует себе в карман, Барвихину кладет свой паспорт и ключи от квартиры. Документы на машину - в машине, они на имя Топчанова. Потом поднимает Барвихина, заталкивает его в салон "Вольво" на водительское место, а сам ложится на тротуар. Холодно было там лежать, а что поделаешь? Если тебя освободили условно, права фальшивые, и ты сбил человека?

Через полчаса он все ещё сидел на мокром асфальте, чувствуя, что задница прямо-таки заледенела, болезненно морщился и настороженно поглядывал на милицейский наряд и работников "Скорой", которые погрузили Барвихина на носилки и уже сунуди в машину. Потом вернулись, намереваясь и его тоже запихнуть в машину. Топчанов слабо махнул рукой.

- Нет, мужики, я сам. Все нормально, мужики, только башка болит... пройдет. Мне главное - домой приканать, а там как-нибудь...

Милицейский лейтенант держал в руках паспорт Топчанова.

- Что с водилой? Топчанов Борис Петрович... Жить будет?

- Похоже, на сотрясение мозга, - ответил молодой врач. - И, кажется, перелом руки. Нужна срочная госпитализация и более полное обследование.

- А этот? - лейтенант ткнул пальцем в Топчанова.

- Жить точно будет, - усмехнулся врач. - Не хочет в больницу насильно не повезу.

- Ну так перевяжи ему башку и увози фирмача, - сказал лейтенант.

Врач забинтовал голову Топчанова, машина "Скорой! с Барвихиным уезжает с места происшествия. Лейтенант осматривает "Вольво", замечает на полу мобильник, поднимает его, прикладывает к уху.

- Але?

- Борик, я тут жду-жду... Что за грохот у тебя был? Ты никуда не врезался, дорогой? Мне выезжать?

- Это не Борик, а лейтенант милиции Пилипенко. А ты кто?

- Какой лейтенант? А Боря где?

Топчанов с напряжением смотрит на милиционера, опасаясь, что Алиса скажет что-то не то.

- На "Скорой" увезли твоего Борика! Ты кто?

- Увезли? Ну тогда ладно... - сказала Алиса.

В трубке послышались короткие гудки, лейтенант бросил мобильник на сидение машины. Топчанов с облегчением вздохнул.

- Ну что, Барвихин, Александр Иванович? Рассказывай, как было дело, сказал лейтенант.

- Башка раскалывается, начальник... Не могу. Да ладно, я не обижаюсь на чувака, он сам получил по шарабану.

- Нарушение есть нарушение, - строго сказал лейтенант.Будем разбираться, кто прав, кто виноват.

- А чё, не ясно, да? Ты прикинь, начальник, может, он "крутой"? Счет за тачку выставит, бандитов пришлет... На хрена мне это нужно? Короче, я к нему претензий не имею, ничего не знаю. Шел по улице, он вылетает... Не, никаких претензий.

- Ну и дурак ты, Барвихин. За такие слова он тебе большие бабки должен. А ты - не имею!

- Башка кружится... надо как-то домой добраться. Я пошел, а? Никаких претензий, в натуре.

- Ладно, подброшу, по дороге поговорим, - сурово сказал лейтенант. Такую тачку имеет - должен платить. А ты не будт ботаником, там разберемся, кому сколько.

Топчанову больше всего хотелось остаться одному и - бежать, бежать отсюда подальше! Но - как убежишь, если паспорт в руках мента?

Машина "Скорой" останавливается у районной больницы, Носилки с Барвихиным выкатывают из машины.

- Может, в Склиф надо было? - спросил врача санитар.

- Перебьется, - сказал врач. - В Склиф черт-те куда переться, оно тебе надо? Мне тоже - нет.

- Да вроде крутой чувак, заплатил бы... - сказал санитар.

- Если выживет. А если нет - какой хрен возиться с ним?

- Думаешь - не вытянет?

- Башка повреждена, но насколько серьезно - сразу не скажешь. Пусть местные потрудятся. Выкарабкается - напомним о себе. Может и перепадет что-то.

- Железным прутом в подъезде за то, что не отвезли в Склиф, - сказал санитар. - Тогда уж лучше молчи.

Носилки с Барвихиным вкатили в приемный покой окружной больницы.

Больше всего на свете Топчанову хотелось отделаться от назойливого лейтенанта. Но как это сделаешь? Не убегать же... Вот и пришлось шагать по лестнице, отыскивая номер квартиры, а потом дрожащей рукой отпирать замки. А вдруг там жена, дети? Вдруг скажут - не наш это человек? Ну достал он, этот лейтенант, а послать - нельзя.

- Спасибо, лейтенант, все в ажуре, - сказал Топчанов, входя в чужую квартиру. Никаких других людей там не было, уже хорошо. Теперь главное, избавиться от мента и сдернуть поскорее отсюда. Сразу - в Тюмень, там кенты, помогут.

- Значит, отказываешься сотрудничать? Прощаешь его? Учти, без твоих показаний я ни хрена с ним не сделаю. И никаких бабок слупить с этого козла не получится.

- И не надо... - слабым голосом сказал Топчанов.

Он шагнул в одну сторону, потом в другую, попытался нащупать выключатель на стене. Лейтенант уверенно включил свет, видимо, не впервые бывал в таких квартирах. Топчанов прошел в комнату, плюхнулся на диван, всем своим видом показывая, что хочет остаться один. Однако, мент не собирался уходить, остановился напротив, заложив руки за спину, уставился на Топчанова.

- Странно ведешь себя, Барвихин. Александр Иванович,сказал он после минутной паузы. - Случаем, не родственник того Барвихина, - ткнул пальцем в потолок.

- Какого - того? - хмуро спросил Топчанов.

- Из администрации президента, важный мужик, по телеку иногда выступает.

- Да ты чего, начальник?! - изумился Топчанов. - Я... сам посебе, понял? И все, извини, башка болит, как после трех пузырей. Да и умыться надо.

Он встал с дивана, лейтенант задумчиво кивнул и пошел в прихожую.

- Ты точно в порядке, Барвихин?

- Потерплю. Первый раз по башке получать, что ли?

Летенант снова кивнул и вышел. Топчанов торопливо запер дверь, наконец-то огляделся. Квартирка так себе, средней паршивости. Ванная даже плиткой не облицована, стены зеленые, как в больничке, смесители те, что строители установили, когда дом сдавали. Топчанов аккуратно, чтобы не намочить бинт, смыл кровь со щеки. вытерся старым полотенцем. Вспомнил слова мента, усмехнулся. Родственник в администрации! Где он видел такие квартиры у таких родственников?! Шутник!

В комнате он ещё сильнее удивился, разглядев её, наконец, внимательно. Ну ладно там, нет музыкального центра, комптютера, но чтобы телека не было?! Даже самого завалящего, корейского? Такого видеть не приходилось. Над столом висели две грамоты. Прочитав их, Топчанов в изнеможении плюхнулся в кресло на аккуратно сложенный спортивный костюм Барвихина. Так он педагог, козел! Историк, это ж надо такое!

А телка на фотке классная! Что и говорить, все при ней, куда там Алиске! И телефончик имеется... Топчанов вскочил с кресла, прочитал слова, выведенные красным фломастером "Помни всегда, звони в любое время, твоя Ольга". Звони, да? Нет, лапуля, этот номер не пройдет.

На кухне он уже не удивился, а пришел в ярость. В холодильнике не было даже куска вареной колбасы! Пакеты с овсяными хлопьями, какая-то бурда в кастрюльке, от которой не пахло даже бульонным кубиком. А жрать уже хотелось - сил не было терпеть. Вспомнилось, что почти весь день продержался на хот-догах, которые притащила Шура. Собирался дома перекусить, там всего навалом, устроить классный ужин с Алиской...

Ну и что теперь делать? Домой опасно, там менты могут быть, хотя, откуда узнают адрес? Алиска могла сказать, она болтала с ментом, фирму могут вычислить, в машине осталось удостоверение генерального директора и адрес, на сотрудников выйти... Здесь тоже нельзя оставаться, могут родственники набежать, может и сам этот долбанный Барвихин вернуться, хотя это вряд ли.

А голова прямо-таки раскалывалась от боли, хотелось выпить, закусить... И не было сил куда-то идти, тем более, ехать, тем более, в Тюмень. Он только теперь понял, что в Тюмени его будут искать не только менты, но и Маркон, и люди банкиров, которые под слово Маркона дали ссуду. А эти куда опаснее ментов. Маркон подумает, что его "кинули", такого он никому не прощает...

Позвонить Маркону, все объяснить? Пока объяснишь, Вагиз и его люди ребра сломают, а то и шею. Позвонить... А почему бы и нет? Сказать, что голосовые связки повреждены, разузнать, с кем он живет, этот педагог хренов, кто может нагрянуть, а может она приедет? Поймет, что он не Барвихин - ну значит, нужно когти рвать. А вдруг не поймет? Свет приглушить, укрыться...

Топчанов сбросил костюм, испачканный кровью, торопливо надел спортивный костюм Барвихина - впору оказался. Свой костюм и рубашку запихал в нижний ящик гардероба. Мобильник отправил туда же. Сел за стол, принялся медленно крутить диск допотопного телефона.

В коридоре больницы носилки с Барвихиным стояли на том же месте, где их оставила бригада "Скорой". Мимо проходили озабоченные врачи и санитары, у стен сидели травмированные граждане, терпеливо ожидая своей очереди на прием к врачу. Барвихин был без сознания, не стонал, никому не мешал, и его тоже никто не тревожил. Правда, короткостриженный, широкоплечий парень в кожаной куртке нервно поглядывал на носилки, зажимая ладонью кровоточащую рану на предплечье. Потом не выдержал, вскочил со стула, крикнул:

- Эй, начальство, какого хрена выставили этот труп? Убрали бы! Чего зря народ нервировать?

- Это не труп, а такой же больной. Ждет своей очереди,донесся из кабинета усталый голос.

- По-моему, ему уже ни хрена не надо! - крикнул парень.Пусть укатят, на хрен!

Из кабинеты вышел пожилой доктор с черными усами, пощупал пульс на руке Барвихина.

- У него глубокий обморок, но состояние вполне стабильное. Успокойтесь, молодой человек, я тоже не железный. Потерпите немного.

И снова скрылся за белой дверью. Парень тяжело вздохнул, поморщился от боли и сел на свой стул. Снова стал думать, что все люди кругом - козлы. И босс, который мало платил в последнее время, и врачи, и "отморозок", ткнувший ножом... Найдет он его потом, сполна отдаст должок! Даже не за пику, рана пустяковая, а вот за эту мутотень!

Топчанов сильно нервничал. Он достал постельное белье, расстелил на диване, а больше и негде было, к тому же диван не раздвигался. Как он с бабой тут помещался, педагог? Потом выключил верхний свет, оставив только свет настольной лампы, залез под одеяло в тренировочном костюме и стал ждать. Ольга вначале не хотела с ним говорить, но когда узнала о случившемся, разволновалась, сказала, что немедленно берет такси и мчится к нему. Голос ей показался странным, ну так есть причина. И теперь, значит, наступает самый сложный момент. Ну, если поймет, что он не тот, за кого себя выдает, придется стукнуть и "делать ноги". Женщин Топчанов бил редко, разве что пощечину отпустит истеричке, но в этом случае иного выхода просто не было. А может, и не поймет? Ночь как-то удастся перекантоваться, а утром что-нибудь придумает.

Многие бы на его месте просто ушли бы из чужой квартиры, но Топчанов был по натуре авантюристом, и у него никогда не было свой квартиры. Только в детстве, но он её уже почти не помнил. И самое главное - даже если его здесь возьмут, это все же лучше, чем бегать от людей Маркона.

В прихожей щелкнул замок, открылась дверь. Ольга сказала, что у неё есть свой ключ... Вот и пришла. Топчанов натянул одеяло на голову, только глаза и нос были наружи.

- Саня? - испуганно сказала Ольга, подбегая к нему. Встала на колени, отдернула одеяло. Топчанов понял, что разоблачением неминуемо. - Что с тобой? У тебя такой вид...

- Что, сексуальный, да? Так я всегда такой, - развязно сказал он, уже не надеясь на благоприятный исход.

- Нет, но ты всегда был такой серьезный, а сейчас, после того, что случилось... Господи!.. Повязка в крови... Может, врача вызвать?

Топчанов и верил и не верил своим ушам. Она признала в нем своего мужика? Хотя... мент вон тоже держал два паспорта в руках, а ни хрена не заподозрил.

- Да был уже, со "Скорой", сказал, что не помру, так что - все нормалек. Ты, Оль, прости меня, что наговорил всякой лабуды... Чего я там нес?

- Саня, я совсем не узнаю тебя! - изумленно сказала Ольга. - Как будто это не ты, а кто-то другой.

- Ну и кто же?

- Да не знаю... я вижу, что это ты, но голос и манеры... совсем другие.

- Так это я? А манеры... Меня так долбануло об асфальт, поначалу не мог понять, кто я такой. А потом сообразил - придурок! У меня такая те... в смысле - дама, а я всякую гадость жрал и даже телик не купил. Ну как ты могла встречаться с таким дебилом?

- Саня, я тебя очень любила, потом терпела...

- Больше не терпи, все, хватит. Слушай, Оль, может сделаешь мне кофейку, а?

- Фантастика! - сказала Ольга. - У тебя, правда, все нормально с "крышей"?

- "Доехала нормально, с приветом - крыша", - процитировал Топчанов чей-то афоризм.

- Саня, я даже не знаю, что и думать...

- Почему не знаешь?

- С тобой приятно стало говорить.

- А в постели со мной ещё приятнее. Может займемся делом? Но сперва я бы чего-то перекусил.

- Ты хоть соображаешь, что несешь?

- Во-первых, Иван Владимирович должен скоро приехать, я звонила ему, но он занят, работает, как освободится...

- А зачем нам Иван Владимирович? - настороженно спросил Топчанов.

- Это отец твой!

- Да нет, я понимаю... Иван Владимирович? А-а... Слушай, тот самый, да? - Топчанов ткнул пальцем в потолок, как это делал лейтенант милиции..

- Перестань дурачиться. То слишком серьезный, то совсем какой-то... болтун! У него совещания, я попросила срочно приехать к тебе, как только освободится.

Топчанов почувствовал, как холодные капли пота ползут по спине. Выходит, мент был прав, папа - ещё та шишка! Но если Ольга его приняла его за учителя, может и папа ни хрена не поймет? Но ради такой те... девушки, стоило рискнуть. Хрен с ним, пусть приезжает, авось и пронесет.

- Оль, я жутко себя чувствую, а ты - папа... Мы что с ним, лучшие друзья?

- Вы виделись-то... раз в две недели в лучшем случае. Иван Владимирович очень переживал из-за этого. Но если бы не Лилия Георгиевна, он бы всеръез обюиделся на тебя.

Топчанов сказал про друзей лишь для того, чтобы объяснить свое желание выпить только с ней, без всяких пап, но её ответ воодушевил его.

- Оль, тем более... Давай сообразим чего-нть вмазать, перекусить, расслабимся... А то я хреново соображаю, прикнь, да?

- Может, тебе и колбасы предложить? И ветчины, и буженины? язвительно сказала Ольга.

- Да я бы не отказался, целый день не жрал... А что, они... нет? Не употребляют этого?

Ольга уставилась на него широко раскрытыми глазами.

- Саня! Ты нормально себя чувствуешь? Совсем недавно ты был вегетарианцем, не пил, не курил, чай-кофе отвергал. Ты даже меня не хотел... до свадьбы! Забыл?

- Ну, не хотел, а теперь хочу. Погоди, что ты сказала? Тебя тоже не хотел?!

- Хотел, но терпел, до свадьбы.

- Таких придурков поискать надо, как он... то есть, я... был. Слушай, оказывается, иногда полезно попадать под машину. Теперь все нормально, не надо папу беспокоить. Лучше сгоняй в магазин, возьми виски и всего побольше. Я точно жрать хочу.

- Ты хочешь, чтобы я потратила доллары, которые оставлял Иван Владимирович, и которые ты отказывался брать? - спросила Ольга, внимательно глядя на него.

Ну что тут можно было сказать?

- И бабки не брал? А куда ж... я их?

- В ящик стола складывал!

- И - ни кольца, ни шмотки тебе... ни в кабак... Так получается, что ли?

- Так.

Топчанов долго молчал, пытаясь понять, как такое возможно? В ящике стола лежат баксы, а он жрет какую-то дребедень, и такой красотке даже костюм от... Это просто в голове не укладывалось.

- Оль, я был идиотом. Возьми бабки, купи виски, икры, всего самого лучшего, а себе - французские духи. И вообще, все, что хочешь.

- Саня?!

- А на хрена они нужны, бабки? Только для того чтобы тратить на красивых женщин, бросать к ногам, твоим обалденным ногам. Слушай, бери все, купи себе, что понравится.

- И чего тебя раньше машиной не стукнуло? - изумленно пробормотала Ольга.

Носилки с Барвихиным все ещё стояли в коридоре больницы. Люди, ждущие врачебной помощи, старались не смотреть на них. Только "крутой" парень в кожаной куртке продолжал нервничать. Все по поводу окружающих его козлов и грядущей мести "отморозку" он уже продумал, и теперь не мог спокойно смотреть на носилки, которые никого не интересовали. А там же человек лежит! И когда из кабинеты вышел усатый доктор, парень решительно преградил ему путь.

- Слышь, доктор, у меня кровянка все хлещет.

- Терпи, - ответил доктор. - Видишь, у нас более серьезные больные, он кивнул на носилки, - и те спокойно ждут своей очереди. У меня силы тоже не беспредельны.

- Да он уже окочурился!

Доктор снова пощупал пульс, удовлетворенно хмыкнул.

- Нет, живой. Но в отличие от вас, молодой человек, не стонет, не капризничает. Терпит!

- Слышь, братан, на тебе две по пятьсот "деревянных", только зашей мне болячку, а? - застонал парень. - Больше нету, но завтра приволоку чисто столько, гарантирую. Ну?

- Заходи, - сказал доктор, возвращаясь в кабинет.

Через двадцать минут парень вышел из кабинета с забинтованным предплечьем под кожаной курткой и довольной ухмылкой на губах. Он остановился у носилок с Барвихиным, пожал пальцы, торчащией из-под простыни.

- Слышь, братан! Ты им чего-то подмигни, тогда, может и спасут. А то - ни хрена не выйдет. Окочуришься тута. Из кабинета вышел усатый врач, намереваясь перекурить. Парень подмигивает ему и уходит. Доктор остановился у носилок, задумчиво посмотрел на тело, накрытое простыней.

- Пока терпит, значит, можно...

Барвихин приподнялся на носилках, цепко схватил его за руку.

- Мое тело станет телом Алмазной мудрости, когда уподобится ваджре, оружию богов. и станет оно крепким, истинно непоколебимым... - пробормотал он. Глубоко вздохнул и продолжил.И я набью морду этому козлу, лекарю долбанному!

Доктор испуганно шарахнулся в сторону, вырвал свою руку из цепких пальцев Барвихина. Потом позвал медсестру.

- Этого больного - на осмотр, - приказал он и снова вернулся в ненавистный кабинет.

Носилки с Барвихиным медсестра закатила туда же.

Краткое изложение дальнейших событий.

Собственно, история только начинается. Топчанов влюбится в Ольгу и пойдет преподавать историю в школе, Барвихин же станет руководить фирмой и полюбит Шуру. Зная характеры обоих героев и их отношение к любви, нетрудно представить, сколько невероятных историй приключится с ними. Но оба добьются значительных успехов и оба женятся на любимых девушках. (Более подробно я пересказывал содержание Ольге Михайловне, но если нужно, могу представить более подробный синопсис).

С уважением

Ник Новиков