"Книга дракона" - читать интересную книгу автора (Кнаак Ричард)Глава 19Черный король в молчании смотрел на прибывшего. Уэллен замер там, где материализовался, не зная, позволено ли ему шевелиться. Ждал он, затаив дыхание, довольно долго, но фигура, словно бы выточенная из эбенового дерева, не двигалась. Ученый уже начал думать, не ошибся ли он в оценке ситуации. Глядя на закрывавшее лицо короля забрало, он спросил: — Ты — тот, кто спас меня? Ничего. Однако учитывая, какая мерзость должна скрываться под забралом, отсутствие реакции еще не означало, что ему, Уэллену Бедламу, не угрожает опасность. — Я бы хотел встать, если только ты не возражаешь. Решившись принять молчание за знак согласия, Уэллен медленно поднялся с пола, не сводя глаз с владыки ночи. Доспехи принадлежали поистине исполинскому существу — пожалуй, оно превосходило даже Короля-Дракона в человеческом облике. Вообще-то подобные гиганты были неизвестны человечеству, но может быть, доспехи помогали своему хозяину казаться больше, чем на самом деле. Все равно. Если этому созданию вздумается нанести удар, он, Уэллен Бедлам, никак не сможет защититься. Он встал перед королем. Тот не реагировал. Тогда ученый шагнул вперед. И снова ничего. Он продолжал двигаться, пока не приблизился к гиганту на расстояние вытянутой руки. Скипетр не взметнулся вверх и не размозжил ему череп. Рука в железной перчатке не стиснула горло. Тогда Уэллен легонько коснулся груди короля. Тот не шелохнулся, словно был вырезан из мрамора. — Слава богу… — выдохнул Бедлам. Подумав об оружии, он попробовал забрать у короля скипетр, но тот был зажат так крепко, что, продолжая тянуть, Уэллен наверняка сломал бы фигуру. В раздражении он отошел от чудовищной куклы и начал изучать комнату. Только тут он заметил, что в помещении было полно Он был один. Ни Забены, ни Серкадиона Мани… они пропали неизвестно куда. И, что было еще хуже, сам он тоже оказался неизвестно где. Но какой, оказывается, огромной была цитадель! Бесконечные библиотеки, бесчисленные коридоры и комнаты… Ничего не оставалось, кроме как искать выход из этой комнаты и надеяться, что удастся найти Забену. А вдвоем они как-нибудь выберутся из этого средоточия парадоксов. Что произошло между карликом и драконом, Уэллена не интересовало — он желал лишь выйти на свободу. Ученый двинулся в ту сторону, где было поменьше омерзительных воинов. Голова опять гудела, хотя он не заметил, когда именно это началось. Впрочем, толку в этом не было ровно никакого. Поблизости находилось слишком много возможных опасностей. Волшебный дар не сообщал ничего нового. Если бы одна из фигур подняла на него оружие, Уэллен бы не удивился. Если это — предел его способностям, ему, пожалуй, никогда не бывать компетентным волшебником. Уэллен уже начал сомневаться, компетентен ли он хоть в чем-нибудь. К своему облегчению он обнаружил, что светящийся голубой шар следует за ним. По крайней мере, можно не опасаться наткнуться на что-нибудь в темноте. Освещение, правда, все так же оставляло желать лучшего, однако путь впереди был ясно виден ярда на два, а поначалу он не надеялся и на это. Пугающая мысль о том, что в это помещение можно попасть лишь с помощью телепортации, уже посещала его, но Бедлам старался не думать о подобном исходе. Если так — он обречен на заточение, а возможно и смерть, после чего в комнате станет одной мумией больше… Уэллен ускорил шаг. Прошло минуты три-четыре. И только тут ученого озадачило видимое отсутствие стен. Ни одной стены не попалось ему на глаза с тех пор, как он очутился среди шахматных фигур. Подняв взгляд, он обнаружил, что не видит и Он резко остановился и прислушался, надеясь вновь услышать прозвучавший в голове шепот. Или это — всего лишь его собственное воображение? Единственное слово, похожее скорее на шелест ветра, чем на человеческую речь, — и больше ничего. Шутки разгоряченного сознания? И снова — одно-единственное слово! — Есть здесь кто-нибудь? Ответом было гробовое молчание, но теперь Уэллен был уверен, что говорил кто-то другой. — Где ты? Он не услышал даже эха собственного голоса. Казалось, даже звук здесь умирал… На этот раз Уэллену показалось, что он определил направление. Трудно было сказать, не было ли — Прошу тебя, — прошептал ученый, проведя рукой по волосам — он пытался сосредоточиться. Несмотря на то, что шел он быстро, впереди не было видно никого. — Скажи, кто ты? Я не желаю тебе вреда. Все это могло оказаться новым трюком Серкадиона Мани или Короля-Дракона, но Уэллен сомневался в этом. Этим двоим хватало хлопот и друг с другом. Выбирать не приходилось. Он продолжал идти вперед. Возможно, это была самая нижняя секция цитадели. Вероятно, Серкадион Мани устроил здесь хранилище для того, что осталось от неудачных опытов, или для своих чудовищных игрушек, если можно так назвать шахматные фигуры. В любом случае, ученого интересовал только выход. — Нет выхода? Но… Он замолчал. Голос в голове явно имел в виду не его судьбу, а свою собственную. Только сейчас ученый почувствовал в голосе печаль и боль утраты. Мольба об освобождении… В голове его звучали не простые слова. Чувства. Смутные воспоминания. Предостережение. Если он, Уэллен Бедлам, не остережется, его тоже может постигнуть такая судьба. — Но где же ты? Нужно было отыскать источник голоса. Возможно, он сумеет избавить говорившего от мук. И неплохо бы выяснить, что это за судьба его ждет и можно ли ее избежать. Тускло-голубой свет выхватил из темноты впереди множество маленьких блестящих предметов. Они были расставлены на низком пьедестале, где для каждого из них имелось собственное небольшое углубление. Флаконы размером с указательный палец. Всего их оказалось десять, и каждый был наглухо запечатан воском. Что находилось внутри, ученый не мог понять, а когда попытался всмотреться, оно свернулось, словно не желая показываться на глаза. В Уэллене возобладал ученый. Присев на корточки — так, чтобы глаза оказались на одном уровне с флаконами, — он снова попытался рассмотреть их содержимое. Углубления прочно удерживали флаконы на месте — они не выпали бы из гнезд, даже если бы пьедестал перевернулся. Сам пьедестал, кстати, был изготовлен из того же камнеобразного вещества, что и вся цитадель. Он буквально вырастал из пола. Вряд ли кому-нибудь, за исключением разве что дракона, удастся потревожить эту махину… — Но что это? У него появилось почти неодолимое желание коснуться ближайшего флакона. Желание было отчаянным, неотвязным — и, казалось, принадлежало не ему. Оно было связано с голосом. Тот, кто мысленно разговаривал с ним, желал, чтобы Уэллен коснулся флакона. Он умолял его сделать это. Уэллен поднял руку, собираясь повиноваться, но тут флаконы перестроились на его глазах. Перед ним была пентаграмма. Почти такая же, как в замке Повелителей Мертвых. Судя по всему, он наблюдал за действием какого-то сложного заклинания, в котором ключевую роль играли запечатанные флаконы, расставленные по углам пентаграммы. А в центре, вместо одиннадцатого сосуда, помещался драгоценный камень чистейшей воды. Он был не похож на бриллиант, и потому ученый сначала не обратил на него внимания, но теперь видел, что камень нарочно огранили таким своеобразным способом. Если здесь все устроено так же, как у некромантов, камень в центре должен быть средоточием… Но что же во флаконах, использованных для заклинания? Какие силы карлик заключил в каждый из них? И что теперь с ними делать? Побуждение коснуться ближайшего флакона возникло вновь, но ученый не поддался. Прикосновение к магической конструкции, созданной кем-нибудь наподобие Серкадиона Мани, может закончиться весьма и весьма плачевно. На карту была поставлена его собственная жизнь, не говоря уж о жизни Забены. Она тоже все еще была где-то в цитадели. Возможно, в плену у бессмертного карлика. Ученый ощутил леденящий холод. Возмущение и отчаяние потрясли его до глубины души. Пока он боролся с чувствами, в голове его снова зазвучала мольба. Много… душ?. , в плену… Нет, не душа. Сознание. Разум. Десять. — Защити меня лорд Дразери! — пробормотал он, сбиваясь на знакомые с детства слова. Вот, значит, на что намекал Сумрак! Вот что скрюченный карлик проделывал с теми, кого приглашал внутрь! У Как же ему это удалось? Забирал воспоминания, как забрал их у самого Уэллена, тела использовал для своих колдовских нужд… Нет, тела, должно быть, в последнюю очередь, иначе сознание будет повреждено — а возможно, и вовсе уничтожено. Когда предположения сделались чересчур абсурдными, Бедлам постарался — без особого успеха — отодвинуть их в сторону и сосредоточиться на сосудах. Внутри было что-то — не вполне белое, не вполне жидкое — прячущееся от его взора. Во всех флаконах — одно и то же. Глубоко вздохнув, Уэллен дотронулся до ближайшего. Вскрикнув от неожиданности, Уэллен отдернул руку. — Полегче! — прикрикнул он на разум, заключенный в сосуде. — Я же не могу так быстро… Воспоминания и слова продолжали путаться в голове. Пожалуй, разуму, запертому во флаконе, тоже нелегко было понимать ученого. Что разбить? Флакон? Но тогда сознание Он покачал головой. Нет, не погибнет. Все десятеро уже мертвы, им просто не дают упокоиться в мире. Сколько же времени терпят они такую муку? Конечно, со временем сгорит и разум, но вот сейчас, на его глазах, они бьются в агонии, Бедлам чувствовал это. И не только тот, которого он коснулся, но — все, до единого! Ученый хотел бы задать пленным множество вопросов, однако любое промедление только добавит им мук, которых, по милости Серкадиона Мани, они и без того натерпелись достаточно. Прикосновение к флакону показало, что его невозможно высвободить из гнезда в пьедестале. Значит, требуется что-то твердое, чтобы разбить их. Поблизости ничего подходящего не было. Как бы ни хотелось Уэллену поскорее избавить бессмертных пленников от дальнейших страданий, бить стекло голыми руками не стоило. В раздумье он опустил глаза и вспомнил о своих сапогах. Подошвы их были твердыми и тяжелыми — сапоги шились специально для опасного, долгого путешествия. Удобные, но увесистые, на невысоком каблуке, заказанном, надо признаться, в суетном стремлении прибавить себе немного росту. Отступив на шаг, Уэллен смерил взглядом пьедестал. Если только повыше поднять ногу… Стараясь не потерять равновесия, он изо всей силы ударил каблуком но флакону. Осколки брызнули во все стороны. Над остатками флакона поднялось что-то вроде струйки дыма. Она обвилась вокруг головы ученого, и уши его наполнил тонкий дрожащий звук. Перед взором Уэллена на миг возникло призрачное лицо женщины — больше он ничего не успел разглядеть. Впрочем, это могло просто почудиться… Потом дым свился в колечко и без лишних эффектов растаял. Ученого захлестнула волна чувств — целая буря мольбы и надежды тех, кто еще оставался в заточении. Легкость, с которой удалось освободить первого, немало удивила Уэллена. Впрочем, Серкадион Мани вряд ли предполагал, что кто-то чужой сможет пробраться сюда. Уэллен подозревал, что главной причиной его появления здесь были как раз те, кому он собирался помочь. Присутствие Короля-Дракона, вероятно, позволило им обрести некоторую свободу и действовать но своему усмотрению. Встав поудобнее, Уэллен снова занес ногу. Теперь он прицелился так, чтобы разбить не один флакон. Чем скорее он покончит со всем этим, тем лучше. Еще три посудины разлетелись вдребезги под ударом каблука. Струйки дыма переплелись, а затем, подобно первой, свились колечками вокруг головы ученого. На этот раз он не увидел призрачных ликов, но ощутил невыразимую благодарность и облегчение. Когда три освобожденных сознания рассеялись, ученый осмотрел оставшихся пленников. Излучаемые ими эмоции усилили его желание поскорее покончить со всей этой мерзостью. Он посмотрел на руки. Сосуды на поверку оказались очень хрупкими — возможно, это требовалось для заклинания. Ладони его были ничем не защищены, но выше-то — рукав… Если хорошо размахнуться, можно одним ударом покончить со всем сразу. Обойдя пьедестал кругом, он примерился, размахнулся… Голова его взорвалась предупреждающим воплем. Бросившись на пол, Уэллен откатился в сторону. Голубой шар последовал за ним. Ученый привстал на корточки. Пьедестал смутно поблескивал на самой границе освещенного пространства. Никакой опасности видно не было. — Что… ты… натворил… — донесся голос откуда-то из-за пьедестала. Отчаяние нахлынуло на Уэллена — и не только источаемое пленниками. Его собственное было не меньшим. — Ты понимаешь, что ты натворил? Больше всего пугало то, что голос звучал отстраненно и спокойно, точно вопрошающий миновал точку гнева, перейдя к чему-то куда более холодному и убийственному. Ослепительное пламя, вспыхнувшее на миг, заставило зажмуриться. Когда ученый снова смог открыть глаза, какая-то крохотная часть его сознания отметила, что вокруг, кроме него самого, пьедестала и новоприбывшего, лишь пустота. Пустота — и Серкадион Мани. — Осталось шесть, — отметил карлик, взглянув на нарушенную пентаграмму. — И в отнюдь не жизнеспособной конфигурации. Значит, управления нет. Возможно, Уэллену просто показалось, однако он почувствовал удовлетворение, источаемое оставшимися в плену жертвами. — Он будет обходиться с вами не лучше, чем я, мои маленькие друзья, — зарычал карлик. — А ты наконец нашел для себя место в Царстве драконов. С этими словами Мани указал на опустевшее углубление в пьедестале. Уэллен понимал, что надеяться можно только на хитрость. Только она могла хоть на время отсрочить неизбежное. Если не произойдет чуда, ничто не помешает Мани пополнить им свою ужасную коллекцию. А что, если он уже успел проделать это с Забеной? Что, если одно из сознаний принадлежало ей? — Можно задать вопрос? В морщинистой руке карлика возник некий предмет, очень похожий на прежнее квадратное приспособление для чтения памяти. Нет у меня времени ни для вопросов, ни для мятежных созданий! Каждое мгновение этот треклятый ящер уничтожает мою драгоценную работу! Фигуры не подчиняются, коридоры начали прогибаться… а виной всему — ты! Система была тщательно настроена, чтобы поддерживать равновесие и без нее все это просто не может существовать! Библиотеки сожмутся, стараясь уместиться в ограниченном пространстве… и нашего присутствия при этом учитывать не станут' — Украв мое сознание, ты вряд ли восстановишь свою систему. Серкадион Мани взглянул на оставшиеся флаконы. — Я могу построить новую жизнеспособную комбинацию. Она будет работать, пока я не наберу достаточно материала для замены. Значит, еще женщина… и, может быть, дракон. Никогда не работал с сознанием дракона. — Несмотря на ограниченность во времени, колдун с головой ушел в размышления. — Как же ты собрался заставить Короля-Дракона выполнять такую задачу? — спросил Уэллен. Он решил, что лучше быстрая смерть под обломками цитадели, чем триста лет мук, и теперь от души надеялся, что разрушение неизбежно. — С тех пор как я сделал это открытие, у меня было время для обдумывания методик, — улыбнулся Мани. — Жаль, что нам не удастся обсудить все как следует. Ты — одаренный юноша. К несчастью для тебя, настала пора извлечь из этого пользу. Ноги внезапно изменили Уэллену, и он, упав на колени, услышал, как оставшиеся во флаконах разумы оплакивают свои утраченные надежды и его потерянную жизнь. — Скажи только одно! — Уэллен больше не пытался тянуть время, ему просто хотелось знать. — Где Забена? Что ты сделал с ней? Улыбка карлика сделалась несколько кислой. — Я не знаю, где твоя спутница. Но не тревожься, мой юный друг, — она вскоре присоединится к тебе. Без — А фигуры двигал не ты? — Под конец на разговоры потянуло… — Мани обогнул пьедестал. — Вначале — я. Но появление дракона все спутало. Я потерял контроль, и Ненависть к тюремщику, источаемая флаконами, чувствовалась до сих пор. Но Серкадион Мани лишь пожал плечами: — Их никак не избавить от мук. Как и тебя. Именно от них зависит вся моя нынешняя работа и все возможные будущие исследования. Это заклинание необходимо мне, чтобы поддерживать систему. Конечно, я мог бы применять диски памяти, но они крайне недолговечны. Воспоминания меркнут. Улыбка карлика снова сделалась шире. Он старался соблюдать вежливость — так, словно Уэллен имел свободу выбора. — Иначе, поверь, я ни за что не стал бы пользоваться этим заклинанием. Он направил серый квадратный предмет в сторону обездвиженного ученого. — Это будет немного болезненнее, чем в прошлый раз. Заставило ли отчаянное положение вновь пробудиться его скрытый дар, или какая-то небрежность со стороны бессмертного была тому причиной — но ученый почувствовал, что тело стало легким. Он обрел способность двигаться. И Уэллен сделал единственное, что пришло в его голову. Он бросился на Серкадиона Мани. Не успел карлик и рта раскрыть, а тела их уже столкнулись. Оба упали, и серый предмет выскользнул из пальцев колдуна. Уэллен не обратил на это внимания. Если Серкадион Мани опомнится, он тут же подберет зловещее приспособление. Надо справиться с противником. А тогда, может быть, дойдет дело и до опасного артефакта. Мани врезался во что-то твердое. Оба ощутили сильный толчок. Воспользовавшись тем, что карлик большей частью принял удар на себя, Уэллен подхватил почти невесомое тело и швырнул вниз. Раздался хруст стекла. Отступив назад, ученый с облегчением и благоговением наблюдал, как шесть оставшихся жертв вырвались на волю. Несколько мгновений струйки дыма плясали над недвижным телом своего убийцы и поработителя, затем устремились к Уэллену, окутали его волной благодарности и поплыли прочь, рассеиваясь налету. Едва они исчезли, раздался ужасающий стон. Уэллен почувствовал, как содрогнулся пол под ногами. Неужели начали разваливаться библиотеки Серкадиона Мани? Заклинание разрушено… — Нет! Скатившись с пьедестала, карлик поднял взгляд кверху. Наскоро осмотрев нечто, невидимое для Уэллена, Мани устремил взгляд на ученого. Тот обнаружил, что снова не может двинуться с места. — Надеюсь, тебе понравилось. Ты был великолепен, мой юный и пылкий друг. Хоть и недолго. Если ты ухитришься применить еще одно заклинание, учти, что выбраться из моих владений не так легко, как освободиться от магических пут! — Что ты собираешься делать? Ученый приготовился к самому худшему. Видимо, он уничтожил результат тысячелетних трудов. Как ученый, он искренне жалел коллегу, однако здравый смысл подсказывал, что он поступил правильно. Какая бы судьба ни ждала его, она, несомненно, будет лучше той, которую готовил ему бессмертный колдун. Но Серкадион Мани продолжал улыбаться, хотя теперь в его улыбке не было и тени веселья. С мрачным удовлетворением он ответил: — Разрушение не начнется немедленно. Хотя ты и нарушил равновесие. Все придет в движение, пытаясь удержать цитадель в целости… и от этого хаос лишь усилится. И, что самое худшее, теперь я не могу ничем управлять. — Карлик покачал головой в глумливом сожалении. — Но все же я не в столь уж пиковом положении. Я учел и такую возможность. Существует способ — хоть и весьма радикальный — восстановить контроль. Если бы только вспомнить, какие последствия он влечет за собой, я мог бы… — Восстановить контроль? Значит, ты больше не можешь управлять цитаделью? Мани не отвечал. Глядя в никуда, он продолжал: — Нет. Слишком давно это было. Ничего не помню, — он протянул руку к своему неподвижному пленнику. — Вставай, идем. Нам нужно прочесть одну книгу. И они вновь очутились в библиотеке. Коридор оказался другим — если только сами книги не изменили цвет переплетов. Корешки на полках были сплошь небесно-голубыми. Уэллен в который раз поразился размаху исследований Серкадиона Мани. — Сюда. Ученый следовал за карликом по коридору. Казалось, Мани был совершенно спокоен, несмотря на то что где-то поблизости рыскал Король-Дракон. Согбенный карлик остановился у одного из рядов. Он быстро проводил пальцем по корешкам, бормоча что-то себе под нос. Уэллену оставалось только наблюдать. — Вот! Мани выдернул из ряда том и раскрыл его. Страницы, словно живые, зашелестели, переворачиваясь под его взглядом. Мани внимательно просматривал их, но никак не мог найти того, что искал. Повинуясь его воле, книга продолжала перелистывать сама себя. — О! Стоп! Страницы замерли. Поводив пальцем но строчкам слева, Мани кивнул сам себе: — Ну конечно же! Как глупо с моей стороны… Я же именно из-за этого поначалу сделал… — Прищелкнув языком, он взглянул на своего пленника. Закрыв книгу, карлик отправил ее на место. Он хотел было сказать что-то еще, но вдруг сощурился и устремил взгляд куда-то за спину Уэллена. Ученый приготовился к худшему. — Странно. Раньше коридор был длиннее. Видимо, Пентагон меняет форму. А я надеялся, что все не так безнадежно… Уэллен молча вытаращил глаза. Проход, на который он смотрел, превратился в тупик. Когда они вошли, коридор был таким же бесконечным, как и прочие. И сейчас на полках сверкали Заметив его взгляд, Серкадион Мани оглянулся. Кровь Нимта! Дела еще хуже, чем я думал! Что ж, будет только справедливо, если ты, причина этого беспорядка, сам все исправишь. Уэллен ожидал, что за этим последует новое перемещение, но карлик лишь скрестил руки на груди. Несколько мгновений ученый раздумывал, что собирается предпринять Мани, а затем по ногам его пробежало ощутимое покалывание. Он хотел было опустить глаза, но чары Мани позволяли смотреть только прямо. — Что со мной происходит? — Мне и вправду очень жаль, мой чрезмерно любопытный друг. Это будет напрасной тратой доброго материала. Ты, будучи смертным, продержишься не больше трех-четырех лет, но ничего лучшего под рукою не имеется. Жаль, что ты не бессмертен, как я. Ты существовал бы вечно. Но это заклятие требует длительной подготовки. И для этого понадобилась бы жизнь враада, а кровь твоя сильно разбавлена долгим пребыванием в этом мире. — Карлик снова задумался. — Быть может, мне удастся снова заманить сюда этого, в капюшоне. Когда ты угаснешь, он, пожалуй, пригодится. Да, над этим стоит подумать. Внушающее тревогу ощущение подобралось к коленям. Скрипнув зубами, Уэллен снова спросил: — — Теперь, пожалуй, уже можно. Видимо, твоя сила на этот раз ничем не поможет тебе. Ты скорее носитель, чем маг. Я полагаю, твои дети… которых у тебя, конечно же, не будет… стали бы волшебниками исключительных способностей. — Серкадион Мани похлопал Уэллена по груди. — Что до удовлетворения твоего любопытства — это самое меньшее, что я могу сделать для коллеги. Говоря попросту, ты становишься частью моих владений. В настоящее время пол медленно поглощает тебя. Я упоминал о том, что он, в некотором смысле, живой? Нет, высшим разумом он не наделен — лишь основными инстинктами, но теперь кое-что изменится. Я никогда по-настоящему не оценивал его потенциала — все дела, дела… Решение радикальное; боюсь, ты будешь не так эффективен, как моя матрица, но выбирать не из чего. Уэллен рванулся, но та его часть, которую еще не поглотил пол, была обездвижена заклинанием карлика. Мани позволял ему только говорить. — Ради бога, не делай этого! — Здесь под определение бога больше всего, пожалуй, подхожу я, так что все это — именно ради С этими словами Серкадион Мани исчез. Моргнув, Уэллен обнаружил, что вновь может двигаться. К несчастью, свобода распространялась только на верхнюю часть тела — живой камень, из которого была выстроена цитадель, успел добраться до пояса и довольно быстро поднимался дальше. Первая мысль его была о Забене, но та, скорее всего, была так же беспомощна. Помочь ему мог один Сумрак, а он пропал — либо пав жертвой Серкадиона Мани, либо мудро рассудив, что из цитадели лучше убраться при первой возможности. Однако Уэллену очень хотелось, чтобы хоть кто-то из его спутников был с ним. Быть может, им известно какое-нибудь заклятие, способное освободить его, или… Прямо перед ним очутились и чародей, и бледнокожая волшебница. Сказать, что они были удивлены не меньше, чем сам Уэллен, значило бы не сказать ничего. Забена, похоже, ожидала, что ее телепортировал к себе Король-Дракон или проклятый карлик. Заметив Сумрака, она отодвинулась в сторону. Взгляд ее упал на Уэллена — Уэллен! Во имя Повелителей Мертвых… Схватив его за плечи, она потянула, не понимая, что произошло. — Стой! Если только не хочешь сделаться его частью навсегда… С этими словами Сумрак оттащил ее в сторону. Забена подняла руку, но вместо ожидаемого чародеем заклинания Сумрак, поджав губы, посмотрел на нее — и рассмеялся. — Пожалуй, ты мне нравишься, несмотря даже на то, что слишком уж напоминаешь о моей дражайшей неоплаканной семейке, женщина! — Мне плевать, нравлюсь я тебе или нет! Сделай же что-нибудь! — Я и делаю. — Блестящие глаза чародея уставились на ученого. — И незачем было так вопить, господин Бедлам. Простого зова было бы вполне достаточно. — Вопить? Чародей протянул ему руку в перчатке, и Уэллен тут же ухватился за нее. Наконец-то он снова мог двигать ногами! Ты ведь сам понимаешь, что именно ты перенес нас сюда. Твой дар чертовски непредсказуем! Взглянув вниз, ученый увидел, что пол опускается. Камень сделался почти жидким, и он мог полностью высвободить ноги. С помощью обоих спутников он выбрался из предательской трясины. Пол выровнялся и снова затвердел. — Эти враады… — пробормотал чародей. Уэллен обнял Забену. — Где ты была? Что случилось с тобой в том безумном коридоре? Она одарила Сумрака ледяным взглядом. — — Я собирался вытащить и тебя, — добавил чародей, — но не успел — ты исчез. Значит, тебя забрал Мани… — Нет. Уэллен рассказал обо всем, что случилось с ним, не умолчав и о своей ужасной находке. Когда он замолчал, Сумрак покачал головой. — Очень любезно со стороны леди Меленеи. — Заметив, что остальные непонимающе смотрят на него, он добавил: — Старая знакомая. Твой прародитель, господин Бедлам, видел ее последним, прежде чем она исчезла навсегда. Впрочем, невелика… — Он поморщился. — Вся эта бурная деятельность слишком тревожит намять. Уж лучше видеть сны в моей пещере, потихоньку выживая из ума… — Пожалуйста, возвращайся в свое безумие, — рявкнула Забена, — но только после того, как мы отсюда выберемся! — Забена… Сумрак поднял руку, предотвращая спор. — Не бойся, что я приму ее слова за чистую монету. Я — дитя клана Тезерени, драколюдей. — Он сделал драматическую паузу, смысла которой Уэллен так и не понял, а затем его иссохшее лицо растянулось в гримасе, видимо, означавшей довольную улыбку. — Меня изводили и поносили гораздо более могущественные силы. — Как ты… — Это подождет, — вмешался Уэллен, к собственному удивлению снова взявший командование в свои руки. — Сейчас следует думать о том, как уйти отсюда. — У тебя есть идеи? — спросил Сумрак, вновь спрятав свой пергаментный лик в тени капюшона. — Нет. — Тогда вы, возможно, наконец выслушаете меня, продолжал чародей, роясь в складках своего плаща. Он вынул и показал спутникам книгу дракона у этой переплет был мертвенно-белым, что сразу напомнило Уэллену цвет разлагавшейся плоти ожившего трупа Яльзо. — И что здесь такого особенного? — поинтересовалась волшебница, откидывая за спину свои иссиня-черные волосы. Похоже, ее уже не привлекали сокровища карлика. Больше того — находившиеся рядом книги едва ли не внушали ей отвращение. Уэллен отметил, что при взгляде на полки в глазах женщины отражается не желание завладеть книгами, а нечто прямо противоположное. И он был рад этому. — Здесь, — объяснил Сумрак, — подробно описаны все слабые места цитадели. — Ты шутишь! Зачем ему было собирать подобные сведения? — Затем, — отвечал чародей, раскрывая книгу и демонстрируя спутникам, — что он, в конце концов, Серкадион Мани! Карлик материализовался в одном из соседних коридоров. Неудачливый смертный книжник уже должен был слиться с цитаделью, но, чтобы все улеглось, понадобится еще некоторое время. Процесс напоминал включение нового разума в пентаграмму. До того, как заклинание войдет в силу, бесполезно обучать то, что прежде было живым существом, повиноваться даже самым простым приказам. Это означало, что цитадель до сих пор отдана на разграбление Королю-Дракону. У Серкадиона Мани оставалась в запасе лишь одна уловка, достаточно хитрая, чтобы обезвредить захватчика в самом скором времени. Треск позади заставил его вздрогнуть и оглянуться, но ничего необычного карлик не увидел. Без связующих чар обширный интерьер цитадели просто менялся случайным образом. То, что он услышал, было далеко не первым из шумов, сопровождавших хаотический процесс, и, скорее всего, не последним. Ничего, скоро все образуется. Том в сером переплете прыгнул с полки прямо в его руки. Страницы зашелестели, переворачиваясь, пока он не отыскал то, что хотел. Мани погрузился в чтение, одновременно творя заклятие. Закончив и отослав том на место, карлик позволил себе хмыкнуть. Это будет хороший урок для захватчика. Пожалуй, стоит рискнуть и собственными глазами полюбоваться, как дракон откроет очередную книгу. Сгорбленный враад снова хмыкнул. Заклинание, когда он разработал его, было всего лишь шуткой, развлечением в перерыве между серьезными трудами. Теперь оно послужит достойным завершением контратаки. Тело его пронзил приступ жестокой, острой боли. Спина немедленно сделалась мокрой. Мир поплыл перед глазами. Это была его последняя отчетливая мысль. Карлик осел на пол, обливаясь кровью, струившейся из раскроенной шеи и спины. Пурпурный Дракон, возникший над корчащимся в предсмертной агонии карликом, сбросил чары невидимости и вытер окровавленные когти о балахон Серкадиона Мани. И лишь на краткое мгновение он задумался о том, что именно могло так позабавить бывшего бессмертного. |
||
|