"Не прячьте ваши денежки" - читать интересную книгу автора (Клюева Варвара)

Глава 11

По дороге к Марку я, чтобы не уснуть за рулем, изобретала способы уклониться от ожидающей меня экзекуции. Воображение услужливо рисовало мне, как Марк и Прошка гипнотизируют взглядом дверь, облизываясь, точно голодные тигры. Время от времени они поглядывают на обманутого мной Генриха, который с понурым видом бродит по квартире, и жажда крови вспыхивает в них с новой силой. Леша, предчувствуя приближение бури, благоразумно забился в угол; остановить стихию все равно не в его силах — легче остановить неуправляемую ядерную реакцию.

Может, повернуть домой? Утречком Петровский меня арестует, а лет через десять, когда я отмотаю срок, праведный гнев Марка и Прошки, возможно, поостынет. Нет, пожалуй, в данном случае тюремные стены — не слишком надежная защита. Кроме того, я не могу бросить на произвол судьбы троюродную сестру.

Может, напиться до поросячьего визга? Говорят, пьяные исключительно невосприимчивы к побоям. Или упасть в обморок? Способны ли мои друзья цинично пинать ногами бесчувственное тело? Я еще раз бросила мысленный взор на их оскаленные физиономии и поняла: эти — способны.

Самое неприятное, что правда на их стороне. Никуда не денешься: возьми я к Роману Генриха, у меня сейчас был бы свидетель. Петровский мог бы сколько угодно сомневаться в нашей правдивости, но арестовать меня ему никто бы не позволил. Кроме того, будь рядом со мной Генрих, я бы быстрее оправилась от потрясения и сообразила, что убийца в доме и его можно задержать. А не задержать, так хотя бы увидеть. Для этого достаточно было выбежать на улицу и держать под наблюдением обе двери.

Каюсь, к Марку я была несправедлива. Открыв дверь, он с первого взгляда оценил мое состояние, а вторым заткнул рот Прошке, только и успевшему произнести: «Докатилась, Варвара…»

— Налей ей большую рюмку, живо! — Прошка побежал к бару, а Марк встряхнул меня за плечи. — Не раскисай, Варвара, слышишь?

Из комнаты пришел Генрих со стулом.

— Посиди, сейчас все пройдет. Может, пососешь валидол?

— Вы что? — запротестовала я. — Со мной все в порядке. Просто немного устала.

— Генрих, принеси зеркало, — попросил Марк, обернувшись. — Пусть полюбуется, в каком она порядке.

— Смерти ее хочешь? — сунув мне в руки бокал, полюбопытствовал Прошка. От вида этой рожи и чемпиона по здоровью штопором скрутит. Пей, зомби!

Я выпила водку, как воду, даже не почувствовав вкуса. Сначала ничего не произошло, потом в мозгу заклубился приятный туман и все тело как-то сразу расслабилось. Я только теперь осознала, в каком напряжении провела последние двенадцать часов. Сначала — волнующая встреча с Петровским, потом нервное ожидание невесть куда запропастившейся троицы доморощенных детективов, долгожданный, но странный звонок Вероники, минута в объятиях трупа (вернее, труп побывал в моих объятиях) и, наконец, изнурительный разговор с Полевичеком. Я была уже на пределе, когда приехала к нему, и только необходимость во что бы то ни стало перетянуть его на свою сторону питала мои силы. Не знаю, догадался ли он, чего стоил мне тот легкий, почти легкомысленной тон, в котором я вела беседу. Но мне по опыту известно: если хочешь чего-то добиться от человека, на него нельзя давить. Слезы, мольбы, угрозы, демонстрация отчаяния — все, что может создать впечатление, будто тебя загоняют в угол, — вызывает только инстинктивное желание защититься и, как следствие, неприятие или равнодушие.

— Ну что, слегка оклемалась? — спросил Марк, наблюдавший за моей реакцией на алкоголь. — Можешь в двух словах рассказать, что случилось, или сразу ляжешь в постель?

— В двух словах могу. Позвонила Вероника, попросила меня приехать к Роману — не на Первомайскую, а в Новокосино, где он снимает квартиру. Специально предупредила, что я должна приехать одна. Там Роман поговорил со мной по домофону, нажал кнопку, открывающую дверь подъезда, но что-то не сработало, и он сказал, что идет меня встречать. Но буквально через несколько секунд раздался писк, дверь все-таки открылась. Я вошла в подъезд, сверху спускался лифт. Двери открылись, и на меня упал Роман. С ножом в груди. Я положила его на спину, вызвала через диспетчера «скорую» и милицию, а сама поехала наверх.

— Поздороваться с убийцей? — не выдержал Прошка.

— Я испугалась за Веронику.

— С ума сошла.

— В квартире никого не было. Дверь нараспашку, и никого, я всюду посмотрела. Потом спустилась по лестнице на улицу и удрала. Теперь Петровский меня точно посадит.

— Не посадит, — пообещал Марк, помогая мне подняться.

— Конечно, не посадит! — поддержал его Прошка. — Тебя ж когда-нибудь выпустят, а он не самоубийца.

Наутро (хотя правильнее было бы сказать — днем), когда я проснулась, меня насильно накормили завтраком и заставили пересказать в подробностях похождения прошлой ночи. Я в красках описала сцену с трупом, шагнувшим мне навстречу из кабины лифта, перечислила действия, которые предприняла для его спасения, если оно было возможно, рассказала, как поднялась в квартиру и как сбежала под носом у милиции, а потом перешла к изложению разговора с Полевичеком. Но стоило мне произнести вступительную фразу: «По-моему, мне удалось завоевать его доверие», — как Прошка всколыхнулся, округлил глаза и вскричал:

— О господи! Еще один! — Прежде чем я успела отреагировать на его выходку, он придвинул ко мне стул, склонился поближе и зашипел в ухо:

— Варька, честное слово, я никому не скажу, но признайся, как у тебя это получается?

— Что — это? — холодно осведомилась я.

— Ну — это, сама понимаешь.

— Ничего я не понимаю! Я не обязана читать твои грязные мыслишки.

— Вот-вот, я и говорю — понимаешь.

— Прошка, прекрати! — возмутился Генрих.

— Тебя вывести, или сам уйдешь? — сказал свое веское слово Марк.

— Нет, пусть он объяснит, на что намекает! — завелась я. — Между прочим, даже в ханжеском девятнадцатом веке, когда невозможно было шагу ступить, чтобы не нарушить приличий, а слово «ножка» считалось абсолютно нецензурным, хотя бы речь шла о курице, женщину не порицали за визит к мужчине, если в доме находилась его жена.

— Господи, помилуй! — Прошка перекрестился. — Значит, вы при жене… Нет, это уму непостижимо! Я понимаю, будь ты видной девкой, а то — ни кожи, ни рожи, без слез не взглянешь. И поди ж ты! Раз, два — и они валяются у тебя в ногах, умоляя, чтобы ты позволила им спасти себя от тюряги. Неужто у всех фараонов мозги до такой степени набекрень?

Генрих:

— Прошка!!!

Марк:

— Уймись, фигляр бездарный!

— Насчет мозгов ничего не скажу, не знаю. Ты сам уверял, будто у милиционеров мозгов не бывает. А вот вкус у некоторых из них, в отличие от тебя, извращенца, имеется.

— Брэк! — подал голос Леша из своего угла. — Рассказывай дальше, Варька. Таскать друг друга за вихры будете после.

— Было бы за что таскать! — пнула я Прошку напоследок и, не дожидаясь сдачи, продолжила рассказ.

— Значит, по-твоему, вариантов больше нет? — сказал Марк, когда я закончила. — Либо убийца — Роман с его неизвестным сообщником, либо Сурен?

— А нам, значит, всего-то и нужно, что взять Сурена в оборот? обрадовался Прошка. — Это нам раз плюнуть! Сейчас попьем чайку и поедем. Он у нас живо заговорит!

— Как, интересно, ты заставишь его говорить, если у нас против него ничего нет? — спросил Марк недовольно. — Не можем же мы предъявить ему в качестве улики Варькины рассуждения! Дескать, убил ты, больше некому, потому как Варвара не убивала, Вероника тоже, Тамара лежит в больнице, а у остальных есть алиби. Да он над нами просто посмеется!

— Между прочим, я тоже не понимаю, почему ты исключила Веронику, заявил Прошка. — Твой новый опер совершенно прав: она в этой истории выглядит подозрительнее всех. Что тебе о ней известно? Да ничего! Ангельская мордашка еще не гарантия чистоты помыслов. Нет ничего проще, чем притвориться наивной дурочкой — для этого даже актерских способностей не нужно. Смотри себе невинно большими глазами, хлопай ресницами да говори время от времени глупости — вот и весь фокус!

— У тебя совсем крыша съехала? — зашипела я. — Подумай своей дурацкой башкой: зачем Веронике это нужно? Если она притворялась, то притворялась с самого начала, когда никакой Людмилы и никакого Романа еще знать не знала! По-твоему, у нее дар предвидения? Или она просто решила: прикинусь-ка я на всякий случай дурочкой, вдруг захочется кого-нибудь убить — глядишь, на меня и не подумают?

— А что? Не исключено, что у твоей Вероники мания убийства. И из Америки она смылась не потому, что папочка велел, а потому что ихние копы в ейный затылок дышали. У них в Америке, кстати, на каждом шагу маньяки, не протолкнуться. Видала, небось, ихние фильмы? Какой ни возьми, в каждом по маньяку, а то и парочка.

— Уф, а я-то думаю, почему у тебя в голове такая свалка! А оказывается, ты просто насмотрелся американских фильмов. Тебе, часом, черепашки-ниндзя на улицах не встречаются?

— Ладно, версию Вероники-маньячки оставим милиции, — сказал Марк, прекращая нашу полемику. — Других подозреваемых, кроме Сурена, ни у кого нет?

— Мне кажется, мы поторопились снять подозрения с Тамары, — пробормотал Леша.

— Как так — поторопились? — не поняла я. — Вы же выяснили, что ее вчера днем увезли на «скорой» в больницу! Не думаешь же ты, что она сбежала оттуда, чтобы зарезать Романа?

— Нет, не думаю. Но что, если они с мужем действуют заодно? Александр обеспечил себе алиби в случае с Людмилой, а Тамара — в случае с Романом.

— Как она его обеспечила? Симулировала сердечный приступ? Но врач «неотложки» без крайней необходимости не отправил бы ее в больницу. Больницы у нас переполнены, сам знаешь.

— А я не говорю, что она симулировала. У нее врожденный порок сердца, так нам сказал Александр. Если убила она, то неудивительно, что у нее на следующий день случился сердечный приступ. Чтобы убивать, нужно иметь железное здоровье.

— Что за чушь ты несешь, Леша! — Марк раздраженно пожал плечами. — Ты видел вчера Сашу. По-твоему, он похож на убийцу?

— Я не знаю характерных признаков убийц, — признался Леша. — Те, с кем мы до сих пор сталкивались, ничем от нормальных людей не отличались. А на Сашу я подумал не просто так. Варька сказала, что он разбирается в электронике. Помните, по словам ее соседа, тормоза «Запорожца» были не просто сломаны? Они должны были отказать, когда стрелка спидометра дойдет до пятидесяти. Не знаю, как именно это было сделано, но, скорее всего, стрелка замыкала контакт какого-то устройства, которое блокировало привод тормоза. А еще эпизод с электронным замком, который сначала не открылся, а потом вдруг сработал. Что, если это не случайность?

— Да, непохоже на случайность, — согласился Марк. — Если бы замок сработал, Роман не вышел бы из квартиры и остался бы в живых… Постой! Ты предполагаешь, что убийца тоже был в квартире? Не поджидал Цыганкова где-нибудь у лифтов или на лестнице?

— По-моему, это было бы глупо. Как он мог предвидеть заранее, что Цыганков выйдет? И соседи наверняка бы заметили, если бы кто-то крутился на лестничной клетке.

— Но, если он был в квартире, его видела Вероника! — воскликнула я.

— Говорил я вам, что она — убийца! — оживился Прошка.

— Вероника так и так его видела, — напомнил мне Леша. — Ты сама предположила, что ее увел убийца.

— Да, но я не думала, что убийство произошло у нее на глазах.

— А это не обязательно. Для того и фокус с замком. Смотри: Роман, Вероника и, допустим, Александр сидят в квартире. Ты звонишь по домофону. Роман пытается тебе открыть, замок не срабатывает, он говорит, что идет тебя встретить, выходит из квартиры и вызывает лифт. Александр подходит к домофону, что-то там исправляет и выбегает за Романом — якобы сказать ему, что все в порядке. Приходит лифт, Роман встает в кабину, Александр всаживает в него нож, нажимает на кнопку первого этажа, возвращается к Веронике и говорит: «Не успел. Он уже поехал вниз».

— Ну, ты даешь, Леша! — восхитился Прошка. — Никогда бы не поверил, что ты — ты! — способен такого насочинять.

— При чем здесь сочинение? — вступилась я за Лешу. — Это образец безупречной логики.

— Не нравится мне этот образец, — проворчал Марк. — Саша — неловкий, застенчивый парень. Не могу представить его, орудующего ножом и удавкой — это раз… — Удавкой орудовала Тамара, — напомнила я.

— И два — как он вышел на Романа и почему его впустили в квартиру? Ты сама предположила, что Цыганков поначалу не позволял Веронике связаться с тобой, ибо не хотел допустить ее контактов с вероятным убийцей. Но в этом отношении у Александра не было перед тобой никаких преимуществ. Почему же Роман не только впустил его в дом, но и оставил наедине с Вероникой, когда пошел тебя встречать? И вообще, Саша с Романом практически не были знакомы. Откуда Седых мог знать его адрес? Под каким предлогом он туда заявился?

— Если хочешь, могу напридумывать тебе десяток объяснений, — сказала я. — Но это будет ничем не лучше гадания на кофейной гуще. Чтобы строить резонные предположения, нужна информация, а ее у нас не хватает. Я бы оставила в списке кандидатуры Саши и Тамары. Нужно поговорить с людьми, которые хорошо знают эту парочку, выяснить не возникло ли у них в последнее время серьезных финансовых проблем. В конце концов, деньги, даже очень большие, — не причина, чтобы нормальные законопослушные обыватели превращались в убийц. Для такой метаморфозы должна возникнуть крайне острая нужда в этих самых деньгах. Какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства: крупные долги вкупе с безжалостными кредиторами, болезнь, требующая дорогостоящей операции, — что-нибудь эдакое.

— Надо еще выяснить, насколько они законопослушные, — проворчал Прошка. — Вдруг под маской добропорядочных супругов скрываются наркоторговцы или содержатели притона?

— Кто ж нам об этом расскажет? — резонно заметил Леша. — И вообще: где мы найдем людей, хорошо знающих Александра с Тамарой?

— Поспрашиваем соседей, коллег… Кстати, вы вчера выяснили, где они работают?

— Тамара, вроде бы, внештатный гид-переводчик в туристической фирме, сказал Марк. — Водит иностранцев по Москве, показывает достопримечательности. А Саша ремонтирует компьютеры и офисную электронику. Но точным адресом и названием их фирм мы не интересовались. Неловко было лезть с такими вопросами человек за жену переживает, а мы к нему со всякой ерундой пристаем… — Ладно, это дело поправимое, — решила я. — Все равно я собиралась навестить Тамару в больнице, вот и спрошу.

— А кто тебя туда пустит? — удивился Прошка. — Ей наверняка нельзя волноваться, а тут заявляешься ты — свеженькое напоминание о недавнем убийстве — и устраиваешь допрос с пристрастием. Да тебя оттуда поганой метлой погонят! Кстати, мы и не знаем, в какую больницу ее положили.

— Значит, узнаем, — заявила я категорично. — Все равно с Тамарой поговорить необходимо. Если убийства задумали и осуществили Седых, то Александр, видимо, крепкий орешек, его так просто не расколешь. А Тамара может оказаться слабым звеном. Если же они невинны, как младенцы, то нам нужны сведения об остальных участниках вечеринки, и тут никто не просветит нас лучше Тамары. Она была лучшей подругой Людмилы и в последнее время много общалась с Романом и Суреном на репетициях. Конечно, у нее есть о чем порассказать.

— Ладно, — сказал Марк. — Только Сашу будешь уламывать сама. Посмотрим, согласится ли он на твой визит к жене.

— Очень мне нужно его согласие! Лишь бы Тамаре было разрешено принимать посетителей. А номер больницы я узнаю по телефону. У меня где-то записано, куда звонить в таких случаях. Скажу, родственницу увезли в мое отсутствие на «скорой», а соседи не догадались спросить, в какую больницу.

— Ты же ее, бедняжку, до инфаркта доведешь! — лицемерно пожалел Тамару Прошка. — В твоем обществе и здоровый-то человек долго не протянет, что уж говорить о сердечнице!

— Чушь! Судя по твоей цветущей ряхе, мое общество действует на здоровье исключительно благотворно.

— Ты бы последила за своим лексиконом! Назвать ряхой мой благородный, утонченный лик способна только грубая деревенщина. Впрочем, чего ждать от особы, якшающейся с ментами!

— Говорить о благородстве и утонченности применительно к твоей ряхе способен только недоумок, — вмешался Марк. — Все, закрыли балаган! Леша, возьми ручку и бумагу. Нужно составить список дел и распределить их среди присутствующих. Первое: узнать, пускают ли к Тамаре посетителей, и, если пускают, съездить в больницу. Узнать у нее, где она и Саша работают, с кем общаются, и выведать все, что ей известно о Сурене. О Людмиле и Романе — по возможности. Не давить, если она разволнуется.

— Запиши это за мной, — сказала я Леше.

— Одна ты никуда не поедешь. Отныне, Варвара, ты находишься под постоянным присмотром. Поскольку одного надзирателя для тебя, как показывает опыт, недостаточно, придется выделить двоих.

— Опомнись, Марк! У нас каждая минута на счету, а ты собираешься выделить на одно плевое дело троих. Подумай о Веронике! О Петровском — охотнике за моим скальпом… — Ничего не попишешь, с одним сопровождающим я тебя не отпущу. С тебя станется обвести его вокруг пальца и обнаружить еще один труп — как всегда, без свидетелей. И потом, за твоим скальпом охотится не только Петровский. Не знаю даже, достаточно ли тебе двух телохранителей… — Достаточно, достаточно! — испугалась я. — Подумай сам: не можем же мы вызывать людей на откровенность, являясь к ним толпой из пяти человек! Нас наверняка заподозрят в дурных намерениях.

— Ладно, уговорила, берешь двоих, — смилостивился Марк. — Так и быть, можешь выбрать, кого именно.

— Генриха и Лешу, — ответила я, не раздумывая.

— А я останусь с Марком?! — вскричал Прошка. — Нет уж, спасибочки! Лучше уж сразу продайте меня в рабство к неверным.

— Ну-ну, не отчаивайся, — подбодрил его Генрих. — Марк не будет с тобой дурно обращаться, правда, Марк? Разве что пройдется разок-другой нагайкой.

— Я вообще не намерен показываться на людях в компании с этим шутом! раздраженно сказал Марк. — Слава богу, ему телохранитель не нужен. Пусть едет на курсы, спрашивает там о Сурене. Нужно выяснить, что он за человек, с кем водит дружбу, как у него в последнее время с финансами, разбирается ли он в электронике. А я попробую разговорить соседей, а потом, возможно, наведаюсь и к самому Сурену.

— О чем ты собираешься с ним говорить?

— О Тамаре, о Людмиле, о Романе. И вообще присмотрюсь к нему хорошенько. Вечером собираемся здесь. Я ничего не упустил, Варвара?

— Вроде бы нет. Если цыганковского помощника мы оставили Полевичеку… Ох, я забыла позвонить тетке! Обещала Полевичеку, что буду держать с ним связь через нее. Марк, ты не мог бы стянуть у кого-нибудь на пару дней сотовый телефон?

— Стянуть! Что за выражение! Прошка прав, лексикон у тебя тот еще. Подождите, я скоро вернусь.

Он ушел и вернулся действительно скоро, причем с сотовым телефоном, а на вопросы о его происхождении отвечать отказался. Ну, ясное дело — где-то стянул.

Я позвонила Лиде, предупредила, что она будет моей связной, сообщила номер мобильника и велела ни при каких обстоятельствах никому его не сообщать.

— Если к тебе заявятся из милиции или прокуратуры, ты обо мне знать не знаешь, — сказала я напоследок. — Этот номер в телефонную книжку не заноси, запиши на листочке и спрячь куда-нибудь с глаз долой, только не потеряй, хорошо?

— Ох, Варвара, когда-нибудь ты допрыгаешься! — предрекла Лида, но нотки радостного возбуждения лишили ее предсказание должной мрачности. Моя тетушка (точнее, двоюродная бабушка) — королева авантюристок. Глядя на нее, невозможно не проникнуться тягой к приключениям. По-моему, на сегодняшний день авантюризм — самый эффективный эликсир молодости. Во всяком случае, Лида в свои семьдесят с хвостиком не выглядит и на пятьдесят. — Повтори еще раз фамилию молодого человека, с которым собираешься держать связь.

— Полевичек. Ему номер тоже не сообщай, звони мне сама, поняла?

— Да поняла, поняла! Скажи лучше, когда ты собираешься ввести меня в курс дела.

— На днях или раньше. Целую. Пока.

— Пока. Не сверни себе шею, тебе еще ухаживать за мной в старости!

Потом я на удивление быстро дозвонилась в общую справочную по московским больницам и узнала, где лежит Тамара.

— Ну что, поехали? — нетерпеливо спросил Леша.

— Поехали. Сначала — ко мне.

— Ты в своем уме? — холодно поинтересовался Марк. — Вчера рыдала, уверяя, что Петровский ввалится в твою квартиру среди ночи и вообще достанет тебя из-под земли, а сегодня сама бежишь на ловца?

— Я не рыдала! — обиделась я. — А сегодня, поразмыслив, пришла к выводу, что риск невелик. Сначала Петровский, наверное, все-таки пришлет повестку. А мне нужно прослушать автоответчик — вдруг какие-нибудь новости от Вероники? И забрать шмотки. Я привыкла менять белье ежедневно.

— Тебе совсем не обязательно идти туда самой… — Что?! По-твоему, я позволю кому-то рыться в своем белье?

— Тоже мне, скромница! — фыркнул Прошка. — Будто мы не видели своими глазами, как твое белье летает по всему городу и сыплется на головы прохожим!

— Это не считается! Его унесло ветром!

— Интересно, откуда его могло унести ветром, если у тебя нет балкона?

— Слушайте, вы когда-нибудь прекратите базарить? Варвара, и ты еще уверяла, будто у нас на счету каждая минута! Бери Лешу с Генрихом и отправляйтесь немедленно. Леша, на Генриха надежда слабая, поэтому за Варвару отвечаешь ты. Не спускай с нее глаз и не отходи от нее ни на шаг, что бы она ни измыслила, понятно?