Влад Ключевский Да здравствует экология!

* * *

Жизнь у Лешки стала совсем ни к черту. За пивом сходить в ближайший ларек и то стало трудно. Выйдешь — а старушки у подъезда поймают и ну выспрашивать, как это он в Думе с речью выступал и науку спасал. А что им скажешь? Что по заданию чертей все это делал? Что спасать — спасал, но не спас?

А тут еще участковый стал смотреть как-то подозрительно. То поздоровается, то пройдет мимо и вроде бы не заметит. Но Лешка-то спиной чувствует, что участковый наблюдает за ним. А тут еще друзья — как соберутся у Лешки на квартире и давай приставать с глупостями — расскажи да расскажи им, как науку спасал.

От всего этого Лешка нервным стал. Икнет, бывало, громче обычного — тут же покраснеет и назад обернется. А вдруг кто сейчас его спросит что это с ним и какое отношение это имеет к спасению науки?

И в тот вечер — уже и друзья собирались по домам идти — Лешка вдруг стал так громко и отчаянно икать, что Кунька, лучший лешкин друган, головой начал качать из стороны в сторону и причитать, как на похоронах:

— Точно, Лексей, тебя кто-то щас шибко вспоминает. Может, в Думу тебя опять призовут? — а тут вдруг грохот, шум, лампочка под потолком как припадочная стала мотаться и мигать. Наконец, вся квартира наполнилась едким дымом и запахом серы. Лешка вдруг перестал икать, зато за столом оказалось сразу несколько чертей. И среди них — старый знакомый черт, который бывал у Лешки и раньше. Лешка как-то сразу припомнил, что зовут его не то Ватрон, не то Ватруш. А, может, и по-другому, но что-то похожее все-таки там есть.

Тут Кунька, который раньше никогда с чертями не знался, вдруг сильно оробел:

— Петрович, это что — твои новые друганы? — дрожащим голосом спросил Кунька. Лешка молча кивнул, — А что ж ты тогда роги не носишь?

— Дурак ты, Кунька, — подала голос с дивана Люська, лешкина сожительница. — Это ты роги носишь! У тебя все бабы такие. А Леша у меня талантливый! — Кунька в ответ только обиженно всхлипнул. Правда она завсегда обиднее голого вранья.

— Петрович, — черт доверительно наклонился к Лешке, — Понимаешь, тут у нас проблема возникла, — Лешка в знак согласия наклонил голову, что ж, понимаем, мол, понимаем, и там сейчас трудности с затруднениями, — Времечко такое, везде трудности. Вот и у нас некоторые, понимаешь ли, чертовски несознательные элементы серу за бесценок за границу продают. Котлы, бывшие в употреблении, тоже… Не поверишь, вместе с грешниками так и продают! — Лешка опять склонил голову, мол, совсем обнаглели новые черти.

— А, пинжаки красные оне носют? — встрял в разговор Кунька. Ехидный стал какой-то Кунька — то ли постарел, то ли на него так перестройка подействовала. Черт его поймет.

— Нет, не носят. — пропищал молоденький черт и тяжело вздохнул, — Жарковато у нас там в пиджаках. Вот цепи золотые носят. И рога золотят.

— Так, понимаешь, — Ватруш поскреб голову между рогами, — Раньше мы серы столько добывали, что и себе хватало, и пол-заграницы снабжали. А теперь, эх! И себе не хватает, и в заграницу как в пропасть…

— М-да, — Лешка словно нехотя разжал губы, — И у нас с серой напряг. Ну, я спрошу. Тут у меня один знакомый новый русский есть, в красной фуфайке ходит, — мы тут у пивной бочки частенько встречаемся по утрам, — может, у него сера есть? Тогда бы можно было свести нового черта с новым русским и посреднические взять. Хоть серой, хоть пивом…

— Да, нет, Петрович, — Ватруш мотнул головой, — Другая у нас проблема. Понимаешь, котлы, бывшие в употреблении, продали. А те, которые остались, оказались хуже проданных. Удивительно! — Лешка понимающе кивнул, мол, и у нас с рельсами такое же, — Так вот, все котлы старые, худые, из них все течет да в костер. Сам понимаешь, копоть, дым и все прочее, прочее… Экология стала совсем ни к черту.

— Ни к кому? — опять встрял ехидный Кунька. Ох, неймется Куньке, — Лешка это давно заметил. Его ведь то друганы отлупят, то опять же друганы. Опять же и отлупят. За ехидство и полное непонимание каждого текущего момента.

— Так, понимаешь, — Ватруш даже не удостоил Куньку ответом, — Главный-то нам и говорит, чтобы притащили к нам туда хоть кандидата наук. Чтобы, значит, экологию исправить…— черти как по команде стали дружно кивать головами и горестно вздыхать, — Дела-то у нас теперь совсем никудышние. Вон у молодого хвост облез, у других — шерсть клочьями слазит. — черти дружно, хором стали подвывать. — А где взять нам кандидата наук, который бы в экологии разбирался? Эх… Мы пошли на разведку по разным университетам — зря только время угробили. Понимаешь, что ни завкафедрой по экологии, так то бывший комсомольский работник, то партийный историк, то еще кто-нибудь. В общем, мыкали мы горе, мыкали, да так ничего и не вымыкали. — Ватруш замолчал и с минуту лишь горестно вздыхал и чесал лысеющий хвост. Лешка тоже не отвечал и поглаживал щетину на щеках, словно желал убедиться, что хоть это у него на месте и никуда не денется.

— М-да, — Лешка всей пятерней залез к себе в шевелюру. К его внутренней глубокой радости все волосы были на месте, — У нас с экологией получше, у нас заводы стоят…

— А мы-то не можем остановить производство, — с отчаянием в голосе вскрикнул Ватруш, — У нас же все новые и новые прибывают! Мы же их не можем складировать до лучших времен. Леша! — Ватруш наклонился над столом, — Мы же друг друга давно знаем. На тебя вся надежда. Выручай!

— Дык, — Лешка удивленно развел руками, — Я, вроде, тоже с экологией не шибко знаком…

— Леша, соглашайся, — Люська подскочила с дивана, подошла к Лешке и нежно погладила его по голове, — Все равно хуже не будет. Хуже ж и так некуда! Вон ты у меня какой умненький да кучерявенький!

— Дык, я ж и не кандидат…

— Вот-вот! — Ватруш радостно замахал в воздухе руками, — Потому мы к тебе все и пришли. Мы из тебя кандидата наук делать будем. — Лешка с сомнением покачал головой и скривил губы. — Да, и нужно-то всего ничего. Сдашь три экзамена, пройдешь предзащиту, а потом и сама защита…Тебе потом диплом выдадут, а мы тебя к себе заберем.

— Дык, — Лешка от удивления захлопал ресницами, — Я, вроде, еще и не должон туда-то? Как же так?

— Ты не бойся! Совсем не бойся! — радостно заверещал молоденький черт, — Мы ж тебя как специалиста к нам приглашаем. Это, вроде, как за границу поедешь, на заработки, а не как…— молоденький черт замялся, подыскивая нужное слово, — Не как наш постоянный клиент!

— Будешь как грешник на сковородке шкворчать… Э… Прости, оговорился, — Ватруш смущенно откашлялся, — Как сыр в масле кататься. Пиво приглашенным специалистам без очереди…

При слове «пиво» Лешка сломался. Хорошее пиво, да еще и без очереди?! Такое Лешке только во сне и снилось, правда, редко и до перестройки.

— Ладно, — Лешка махнул рукой, — Годится. Вот только как с этими экзаменами-то быть, а? Да, и с самой диссертацией как-то надо было бы сладить…

— Эта проблема решаемая! — радостно запрыгал на стуле Ватруш, — Еще как решаемая! Ты только кивай головой, когда нужно, или по бумажке читай. А мы уж все сладим!

Как Лешка сдал экзамен по английскому — черт его знает. Правда, готовился тщательно: даже майку свою единственную постирал и даже прогладил. Конечно, Лешка понимал, что все это мало поможет. Ведь он по-русски-то начинал внятно говорить только после банки «жигулевского». А тут на тебе — лопочет по-английски как зарубежный премьер-министр и улыбается. Учительницы тают от лешкиного английского и в ответ только «йес, йес!» и «вери гуд». Лешка даже это понимал без переводчика. Короче, черти все сладили как надо и зря Лешка майку свою стирал.

Правда, с философией вышла маленькая заминка. Что-то там сломалось у чертей, а сдавать экзамены без их помощи Лешка не обещал. Хорошо еще, что природная смекалка выручила. Спрашивают Лешку об основных задачах философии текущего момента. А Лешка им в ответ:

— Главное, — говорит, — Дорогу найти и всем указать.

— Чего-чего? — спрашивают въедливые профессора.

— Дорогу найти, — невозмутимо отвечает Лешка, — Раньше-то все дороги вели к коммунизму. Так? Сейчас, вроде бы, к капитализму. А куда на самом деле — неизвестно. Так? Вот и надо ее найти, определить, так сказать, и всем разобъяснить. — переглянулись профессора, пожевали губами — да, мало ли что? Хоть сейчас, вроде, и не те времена, а вдруг что? Да, и старенькие они уже, так что не переживут ежели что. И поставили на всякий случай четверку.

К самой же защите Лешка готовился еще более тщательно — он не только помыл шею и побрился, но и — это больше всего поразило Куньку, — проснулся ни свет ни заря. Лешка так рано вставал только раз в жизни — когда шел первый раз в первый класс.

— Леша, ты не заболел ли часом? — спросонья забеспокоилась Люська.

— Да, что ты говоришь!? — беззлобно огрызнулся Лешка, — Ты, чай, не забыла, что у меня сегодня защита? — Люську как ветром сдуло с дивана. Она метнулась на кухню, загремела кастрюлями и скоро до Лешкиного тонкого с утра обоняния долетел нежный аромат яичницы. Войдя в кухню, Лешка не без глубокой внутренней радости увидал рядом со сковородкой граненый стопарик с холодной водочкой — сразу стало ясно, что защита кандидатской диссертации действительно близка:

— Леша, прими, не ради пьянства, а чтобы волнение побороть. — Люська умоляюще посмотрела на мужа, — Я ить специально узнавала — ну, многие так делают перед защитою. Прими, не томи душу.

После завтрака появились Ватруш с Кунькой. Правда, они вошли в квартиру разными путями, но почти одновременно. Лешка даже как-то не сразу сообразил

— новый какой-то запах. А откуда ему было взяться-то? Серой воняет — так Лешка знает как. Не первый раз черти у него в гостях. А тут как на грех еще более душистое, от чего лешкины внутренности наружу выворачивает. Лешка даже думать начал, что это все у него от волнения — защита все-таки. Но Ватруш успокоил: увидел, как Лешка носом из стороны в сторону водит, так сразу за плечи обнял:

— Ты, Петрович, пойми нас правильно. Мы узнали, что многие ученые — люди несознательные. Во время защиты уходят из зала, не слушают, голосуют черти как! Так вот мы и решили у дверей Куньку поставить. Это от него так круто пахнет.

— А-а-а…— удивленно протянул Лешка и на всякий случай закрыл нос.

Когда пришли в зал заседаний, Ватруш сразу же послал Куньку на самый верхний этаж института. И список членов совета дал, чтобы, значит, Кунька обошел их всех и на заседание пригласил. Кунька хоть и ехидный, но исполнительный. Заходит к одному, другому и говорит:

— Здравствуйте, я Кунька! Приглашаю, — говорит, — Вас на защиту.

А профессор и слова в ответ вымолвить не может. Вылетает из кабинета, зажавши нос, и бегом по коридору. А Кунька-злодей сзади топает и все смотрит, чтобы нигде не задержался. Не прошло и получаса, а Кунька уже всех собрал и сам встал на часах, у двери. Хорошо догадался дверь поплотнее закрыть, а то вместо защиты пришлось бы скорую вызывать.

Вышел Лешка к доске, стоит, опершись на толстую диссертацию — ее черти у кого-то стащили, — и улыбается. Секретарь совета документы лешкины вслух зачитывает, а Лешка слушает и ушам своим не верит: он, оказывается, и лауреат, и почетный член, и дипломант… Короче, черти что и кое-что с боку.

Все косятся на Лешку, на его толстую диссертацию — все-таки, весомый вклад в науку, — килограмма три-четыре, не меньше.

— Может, — председатель совета аж со своего места поднялся. То ли ему стало неудобно сидеть, когда рядом живой классик стоит, то ли ноги затекли, то ли, опять-таки, черти что подстроили, — Сразу голосовать будем? — а сам на дверь косится.

— Все ясно, — раздалось в зале, — Что ж мы, не понимаем, что ли? — тут же и проголосовали. Единогласно! Лешка в самом конце долго расшаркивался, кланялся, обещал у них же еще и докторскую диссертацию защитить. Всех приглашал на банкет, но профессора вдруг почуяли, что в коридоре Куньки-то нет, — а чего ж ему там просто так стоять, ежели и так проголосовали? — и тут же все потянулись к выходу.

Многие жали руки, поздравляли и говорили, что такой прекрасной защиты они не помнят. Но все как один отказались идти на банкет, и все косились на дверь и настороженно принюхивались.

Лешка не очень расстроился, что профессора не пришли к нему домой на банкет — итак места мало. Зато друганы все как один — кто с поллитрой, кто с закуской — повеселились от души. Даже новый русский в красной фуфайке пришел и весь вечер приставал к молоденькой чертовке.

Расходились почти что под утро, наплясавшись и напившись досыта. Ватруш все пытался затянуть «Эх, дубинушкой, ухнем!», но никто его не подтягивал. И уж когда все разошлись, Лешка счастливый и усталый уснул совсем рядом с диваном.

Лешка сидел за столом и радостно икал. После вчерашнего банкета в голове слегка шумело — черти постарались на славу. И угощение было что надо, и все другое не уступало. Даже Кунька, свалившийся под стол по старой привычке, и тот праздник не испортил.

— Послушай-ка, Ватруш, — Лешка наклонился над столом и хитро подмигнул, — Пока мы там все меня защищали, у меня мысль родилась. Очень даже длинная. Не поверишь! У меня вообще после защиты вроде как в голове просветлело!

— Ну, Петрович, не томи старого черта, — Ватруш тоже наклонился к Лешке поближе.

— А мысль такая — не поеду я к вам туда. За ненадобностью. — Морда у черта сразу же скисла, — А че ты киснешь? Мы же все можем обговорить здесь. На троих. — Ватруш удивленно оглянулся, — Ты не понял, — Лешка самодовольно хмыкнул, — На троих: ты, я и банка «жигулевского».

На столе сразу же появилась трехлитровая банка с пивом, небольшая горка сушеной воблы и сушки с солью. Лешка даже крякнул от удовольствия.

— Так вот, — Лешка сделал паузу, — У вас там котлы прохудились? Смола да вода стали на костер выливаться, да? — черт в ответ согласно кивнул головой, — И заменить их нечем? И наказание нельзя изменить? — черт испуганно охнул:

— Как же так, изменить? Как же можно? Положено кипеть в смоле — кипи. Положено тонуть — тони. А, ежели, гореть в огне — гори. А чтобы менять, такого у нас не предусмотрено…

— Нет, — Лешка горестно вздохнул, — Не коснулась вас еще по-настоящему перестройка. Ты посмотри как у нас: ежели инженер — иди торгуй в ларек; ежели ученый — иди разгружай баржи или вагоны; а ежели, скажем, новый русский — так носи свой красный пинжак. Правда, лучше бы некоторым из них сменить этот самый пинжак на серую фуфайку с номером, ну, так это можно и после…— Лешка в задумчивости стучал воблой по столу, — Так вот. Я так думаю, ежели наказание отменить нельзя, а нельзя и изменить его, так и не надо этого делать…

— Какая глубокая мысль! — подала голос с дивана Люська, — Нет, не даром тебя все друганы уважают. Ты у меня талантливый!

— Ты лучше помолчи, Люсенька, не сбивай меня с мысли. — Лешка отхлебнул из стакана, — Так я что думаю, самые худые котлы можно было бы и остановить, как бы на капитальный ремонт. До лучших времен. А вот к остальным очереди организовать. А чтобы паника не возникала, у всех на руках номера написать. Народец-то у нас привычный в очередях стоять, а экология несомненно улучшиться. — Ватруш аж застонал в ответ.

— Какая мысль! — Ватруш махнул лапой и из воздуха вдруг появилась записная книжка. Он ловко подхватил ее и начал что-то лихорадочно в нее записывать. Похоже, лешкина мысль ему крайне понравилась. — Петрович, а есть ли еще мысли, а?

— Есть. — Лешка поскреб щетину, — У кандидата наук не может быть отсутствия мыслей. Если, правда, он настоящий. М-да. Так вот моя вторая мысль. Я бы даже сказал, серьезное рационализаторское предложение. Насколько я знаю, одним грешникам положено гореть, а другим кипеть в смоле или еще где. — Ватруш согласно кивнул головой — что положено, то положено. — Так вот, тех, кому положено гореть, нужно использовать как дрова. Тогда и древесину сохраните дефицитную, и еще часть огненных мест можно будет ликвидировать. — Ватруш быстро записывал мудрые лешкины мысли и только изредка согласно мычал и кивал головой.

— Но, самое главное, — Лешка выдержал небольшую паузу, — Прежде, чем переходить к решению этих важных задач, нужно провести тотальную вауч… тьфу! ваучеризацию всей, так сказать, страны…

— Чего? — испуганно спросил Ватруш.

— Ну, надо ж тебе, какой ты непонятливый! Всем там у вас раздать ва-у-че-ры!! Теперь понял? — Ватруш покачал удивленно рогами не то соглашаясь с мудрой лешкиной мыслью, не то нет, — Раздадите всем ваучеры и организуете народное чистилище, понятно? Будет что-то вроде народного капитализма, как у нас. Да, сначала будет трудно. Нам всем трудно. Начнется борьба за автономию костра от котла, рогов от копыт и так далее. Начнутся и взаимные неплатежи — энергетики, ну, те, что за кострами следят, будут ссориться с теми, кто носит дрова, и, конечно же, тушить эти самые костры. Те, которые носят дрова, будут требовать повышения довольствия и прочая! Короче, начнется такой бардак, что вы все там напрочь забудете о своей экологии — просто некогда будет! Понятно объясняю? — Ватруш громко икнул и испуганно глянул на Лешку:

— Все понятно. Непонятно только одно — а зачем ваучеры-то эти самые раздавать? — Лешка нарочито громко вздохнул и обиженно поджал губы:

— Ну, какой же ты непонятливый?! Они ж для того и нужны, чтобы весь этот бардак начался!! — Лешка шумно выдохнул, — Без них никак бардака не получится… Но, главное, запомни — ты должен первым организовать ЧИФ, что означает «чертовский инвестиционный фонд». «Рога и копыта». Скупишь все эти ваучеры потихоньку… Пусть потом грешники ругаются между собой, зато ты будешь щеголять золотыми рогами.

Ватруш охнул и тут же растворился в воздухе. Только лысый хвост долго не исчезал и непонятно откуда раздавались отчаянные вопли Ватруша.

Не успел Лешка и майку-то как следует одернуть, как комната вновь наполнилась дымом, пронзительно остро запахло вонючей серой, а лампочка под потолком начала метаться и мигать как припадочная. Дым рассеялся и Лешка не без удивления увидал за столом Ватруша, с которым только-только расстался. За его спиной стояли два огромных черта и внимательно следили за лешкиными движениями.

— Ты это как это так? — Лешка выпучил глаза и непонимающе замотал головой.

— Понимаешь, Петрович, — Ватруш с видимым удовольствием поскреб свой длинный пушистый хвост, — У нас же там время немножко другое. Понимаешь, я ведь всю твою программу уже выполнил и вот результат, — Ватруш с важным видом погладил свои золоченые рога. — Ты не обращай внимания на моих пацанов, это — моя охрана… Сам понимаешь, время тревожное. Сейчас вот со своими ребятами на стрелку еду к этим… Ну, ты их должен знать, с Петром и Павлом… Крутые мены. В общем, по поводу недопоставок грешников… Я им по факсу, мол, шлите мракобесов. А они мне, что, мол, нету сейчас таких, все в церковь ходят. Короче, волынку тянут и полное непонимание. — Ватруш причмокнул губами.

Лешка с минуту непонимающе смотрел на Ватруша. Даже Люська вжалась вся в диван, словно ее в комнате и нет.

— А, как с экологией-то? — с трудом выдавил из себя Лешка, — Проблемы-то все решили?

— О! — Ватруш замахал лапами, — Тут все схвачено. Котлы стоят, грешники воют. Стоять-то в очереди у нас холодновато, так что все просятся в теплое место побыстрее. В результате, неучтенный навар всегда при нас! Малость подсуетились — теперь поставляем бульон от грешников. Уж и не знаю кто и зачем, но берут!

— Понял, — промямлил Лешка, — А когда подъем вашей э… промышленности ожидаете? Скоро ли?

— Петрович! — в голосе Ватруша проскользнули неприятные нотки. Уж, не насмехался ли рогатый? — Зачем нам все это, если и так хорошо? Неучтенка есть? Есть! Грешники поступают? Поступают! А мы их составами и за бугор! Мы ж теперь как сырьевой придаток! Живи и радуйся! Правда, всеподземная чертовская комиссия на хвост села, — Ватруш нежно погладил свой хвост и ухмыльнулся, — Все недоимки какие-то с меня трясут. Хе! Да, в моей бухгалтерии черт ногу сломит!

— Понял, — снова промямлил Лешка и сглотнул слюну, — А дальше-то что?

— Петрович! — Ватруш понимающе улыбнулся, — Сейчас мы ищем ученого-философа, чтобы, значит, определить куда ж мы идем? И идем ли куда? Сам понимаешь, проблемы… Но к тебе-то мы по совсем другому вопросу. — Ватруш махнул лапой и на столе тут же появилась бутылка финской водки, бразильские огурчики, гренландская селедка, жареные ножки стародавнего американского президента и мелко нарезанный лук из Японии.

— Мне бы кефирчика, нашего, отечественного, — жалобно попросил Лешка, — Душа требует…

— М-да, — Ватруш замахал обеими лапами, но кефирчик так на столе и не появился. — Крутой дефицит, — Ватруш недовольно поморщился, — Может, йогурта австрийского? Нет? — Лешка отрицательно мотнул головой. — Другой раз достану. А сейчас у меня к тебе вот какое дело Петрович. На стрелке нам нужен серьезный, думающий человек. Так сказать, бездельник в законе. Ты не думай, на стрелке все будет тип-топ, и одно твое желание будет исполнено. Давай, проси. Петр с Павлом с твоей кандидатурой уже согласились. Конечно, и командировочные выплатим, и за степень научную — как полагается. Ну, как?

Лешка глубоко вздохнул:

— Мне бы кефирчику… А, нет! Люське бы новые валенки справить, а? — Ватруш снова замахал лапами, но появлялись то итальянские сапоги, то африканские набедренные повязки. — Что, и валенки дефицит? — дрожжащим голосом спросил Лешка. Наконец, рядом с диваном показалась пара старых драных валенок:

— Прости, Петрович, но других не нашел. В магазинах нет. Вот и пришлось снять с одной старушки. Ты не думай, я не грабитель. Это ж бартер, понимать должен: она мне валенки — я ей летние туфельки на шпильках. Пусть старушка радуется… Ну, как, поехала?

Лешка долго скреб щетину, кряхтел, охал и загибал пальцы. Потом отхлебнул из стакана и махнул рукой:

— А поехали! Теперь только это одно и остается…