"Красные рельсы" - читать интересную книгу автора (Адамс Клифтон)

Глава пятая

На следующее утро Конкэннон отправился в конюшню на Саут-Бродвее, чтобы взять напрокат лошадь.

– Берите серого мерина! – сказал сержант Марвин Боун, вырастая будто из-под земли. – Я знаю его бывшего владельца.

– Боун, – устало сказал Конкэннон. – Вам больше нечем заняться, кроме как следить за мной?

Полисмен оскалил зубы в улыбке.

– Я просто хотел помочь вам выбрать доброго скакуна. Едете на территорию криков?

– Да. По милости полиции Оклахома-Сити и Джона Эверса.

– Если узнаете что-нибудь о взрывнике, то поездка окажется не напрасной.

– А если ничего не узнаю?

– Кто не рискует, тот, как говорится, не обретает.

Конкэннон взял серого коня и помог конюху оседлать его.

– Боун, не забудьте присмотреть за миссис Аллард, ладно?

– Не забуду. Речь идет о чем-то конкретном?

«О двух типах, которые, возможно, ограбили поезд», – подумал Конкэннон, но ничего не сказал.

– Вы что-то от меня скрываете, Конкэннон? – спросил Боун равнодушным тоном.

– Да нет…

Вопреки своей привычке сержант не стал допытываться и просто пожал плечами.

– Так что поговорите с Майером. Если кто-то и может дать сведения о Эйбе Миллере, то только он…

На Бродвее Конкэннон повернул на север, проехал мимо свежих газонов и красивых домов по зажиточному кварталу Оклахома-Сити. Вскоре он выехал из города и по диагонали пересек широкий северный склон долины Канадской реки. К концу дня он добрался до северной излучины реки и оказался на земле криков.

Осень окрасила невысокие холмы в рыжеватый цвет. Желтые листья платанов блестели на солнце. В оврагах ярко краснели каучуковые деревья. Конкэннон удивлялся чистоте воздуха и прозрачности воды, но мысли его занимало совсем другое…

В его памяти то и дело возникало грязное лицо мертвого сутенера и очертания тела Мэгги Слаттер под простыней. На ее месте могла оказаться Атена… Он вспотел, одежда начала прилипать к телу.

Здравый смысл подсказывал ему, что он поступает правильно, разыскивая Миллера. Мнения многих людей сходились в одном: взрывник мог дать разгадку ограбления. Однако Конкэннона это не очень радовало: ведь он оставил Атену Аллард в одном городе с двумя типами, на совести которых уже было два убийства…

Он прикинул, что до Дип-Форк остается еще полдня пути. Боун оценил расстояние слишком оптимистично… Перехвалил сержант и серого мерина: тот оказался не в меру худым, и от тряски у Конкэннона ломило спину.

Вдали он заметил ряд деревьев, указывавших на близость реки или ручья. Он направил мерина туда и поехал между двумя зеленеющими горбами, нарушавшими гармонию коричневой долины. Внезапно мерин как-то странно подпрыгнул и упал; только в это мгновение до Конкэннона донесся звук выстрела. Пока животное заваливалось набок, он отчаянно пытался высвободить ноги из стремян, горько сожалея о том, что не взял с собой ружья.

Мерин фыркнул, заржал, замолотил копытами по воздуху, роняя изо рта на траву кровавую пену. Конкэннон упал чуть дальше и покатился по камням, не замечая боли. Шляпа его слетела, и он инстинктивно подобрал ее, но в следующее мгновение пуля вырвала шляпу из рук. Он откатился подальше от коня. Его тяжелый револьвер продолжал находиться в кобуре, но он не стал вынимать его: стрелявшие были от него метров за двести, и револьвер ничем не мог ему помочь.

То, что стрелявших было двое, он сообразил, пока летел с седла на землю. Каждый из них стрелял с одного из холмов по краям дороги. «Вот они и пришли закончить дело, которое начали в том переулке», – спокойно подумал он.

Эти мысли мелькали в его голове, как молнии, и словно не имели никакого отношения к далеким ружейным хлопкам и злобному свисту пуль.

Дернувшись еще несколько раз, мерин застыл; Конкэннон начал зигзагами удаляться от него. Он стремился побыстрее уйти с открытого места, где лежало животное, уйти от пуль, летящих с этих проклятых холмов…

Спустя десять секунд после падения он был уже среди шумных колючих кустов. Вслед ему один за другим раздавались беспорядочные выстрелы: нападавшие в бешенстве пытались исправить первые промахи. Стоило кому-нибудь из них поглубже вздохнуть и поаккуратнее прицелиться – и Конкэннону пришел бы конец.

Он выполз из кустов за миг до того, как они затрещали от пуль, скользнул за большой камень и замер, прислушиваясь и тяжело дыша. Выстрелы смолкли, и над холмами воцарилась тишина.

Единственным утешением для Конкэннона могло служить то, что он был еще жив. Однако стрелявшие должны были к этому времени успокоиться и выработать новый план. И хотя убить тренированного полицейского было сложнее, чем сутенера или проститутку со Второй улицы, им было вполне под силу справиться с этой задачей. Достаточно было дождаться, пока Конкэннон появится в поле зрения.

Вот только ждать им оставалось недолго: солнце приближалось к линии горизонта.

Конкэннон припал к земле, подобно ящерице. Камень, за которым он лежал, находился у подножья западного холма, который уже скрылся в тени. Стрелок был где-то там, наверху, но Конкэннон не мог его видеть. Холм на другой стороне долины был покрыт травой, кустами, на нем были нагромождения камней, и второго стрелка Конкэннон тоже не мог разглядеть. Но он там был: об этом красноречиво говорили две дыры в рукаве его пиджака.

Он присмотрелся к этим дырам повнимательнее. Пуля прошила рукав чуть повыше локтя и вышла с другой стороны, не задев руку. Ему повезло: он вполне мог сейчас скрипеть зубами от боли и поливать землю кровью из покалеченной руки. И поскольку он разбирался в азартных играх, это необычайное везение беспокоило его.

Он услышал, что человек, находившийся на ближнем холме, начал осторожно приближаться. На дальнем никто не подавал признаков жизни. Впрочем, это было неважно: даже если бы сидевший там противник встал в полный рост и размахивал руками, Конкэннон не смог бы достать его из револьвера.

– Вы по-хорошему не понимаете, Конкэннон, – раздался сверху чей-то голос. Голос был свистящим и громким; в последний раз Конкэннон слышал его в переулке возле «Дня и ночи».

– Мы пытались вежливо объяснить вам, что взрывника надо оставить в покое, – продолжал громкий голос. – Вы не стали слушать. Похоже, вы упрямы от природы. Это будет стоить вам жизни…

Человек спускался медленно и бесшумно.

– Вы слышите меня, Конкэннон?

Конкэннон не издал ни звука. Он с удивлением почувствовал, что держит в руке револьвер, хотя не помнил, когда вытащил его из кобуры.

– Конкэннон!

«Хотелось бы мне задать тебе несколько вопросов, – подумал Конкэннон. – Они беспокоят меня, как больной зуб. Но, если позволишь, я задам их тебе позже».

– Быстро ты, однако, бегаешь, – сказал убийца. – Неудивительно, что мы с Кроем в тебя не попали… – Помолчав, он продолжал: – А может, попали все-таки? Может, ты получил пулю в брюхо, скорчился, как старый койот, и ждешь смерти?

«Иди проверь», – подумал Конкэннон. С минуту все было тихо. Тень от холма уже доставала до мертвого коня; вскоре она достигла подножия холма, где находился Крой. Конкэннон попытался вспомнить, кому могло принадлежать это имя, но оно ему пока ни о чем не говорило.

Вдруг ружейный выстрел грохнул прямо над ним. Пуля ударилась о камень и со свистом ушла в небо. Конкэннон едва удержался от того, чтобы не вскочить на ноги и не побежать. Видимо, убийца на это и рассчитывал. Следующая минута прошла в полной тишине. Противник ждал, пока Конкэннон вылезет из укрытия. Атмосфера была так наэлектризована, что Конкэннон будто слышал треск проводов. Он прижался к камню и замер, весь мокрый от страха.

Устав ждать, убийца проговорил:

– Ты не теряешь головы, Конкэннон. Или же ты ранен и не можешь пошевелиться. А может, ты уже подох?

Конкэннон услышал, как он перезаряжает магазин ружья.

Через час должна была наступить темнота. Их по-прежнему было двое, у них были ружья, но попасть ночью в движущуюся мишень мог далеко не каждый.

На холме напротив что-то зашевелилось. Это Крой наконец решил сесть на лошадь, подъехать и посмотреть, что происходит.

– Я не в обиде на тебя за то, что ты играешь с нами в прятки, Конкэннон, – сказал знакомый голос. – Но мы тебя все равно достанем. Будь спокоен…

Конкэннон услыхал стук копыт. Крой ехал в северном направлении; видимо, они собирались открыть перекрестный огонь и выгнать его из-за камня. Они вполне могли успеть сделать это до наступления сумерек.

Как ни надежно было его укрытие, но он решил поискать другое, получше, однако, не двигался с места: стук копыт прекратился. Значит, Крой привязал лошадь в стороне и шел дальше пешком.

Конкэннон пошарил вокруг, нащупал небольшой камень и бросил его перед собой. Этот неловкий маневр рассмешил человека на холме.

– Придумай что-нибудь получше, Конкэннон! Да поторопись: времени у тебя немного.

Конкэннон глубоко вздохнул. Страх его прошел и сменился холодным спокойствием.

Он бросил еще один камень. Когда убийца принялся опять насмехаться над ним, Конкэннон выскочил из укрытия, стреляя так быстро, как только позволял механизм револьвера.

Застигнутый врасплох этим неожиданным выпадом, противник на секунду замешкался, затем повернулся вполоборота и выстрелил в ответ. Грохот раздался впечатляющий, но пуля затерялась в траве. Конкэннон пополз на животе вверх по склону холма, продолжая стрелять, пока не закончились патроны в барабане, и тут наткнулся на пару коричневых ботинок.

Сначала он оторопело смотрел на них, затем узнал. Это были ботинки с острыми твердыми носками, которые прошлись по его ребрам в тот вечер у бара Лили. Даже потертости от стремян показались ему знакомыми, хотя такую подробность он помнить, конечно же, не мог.

Им овладела беспредельная злость. Убийца вскрикнул от изумления и ужаса, когда Конкэннон рывком повалил его на землю. Откуда-то издалека послышался обеспокоенный голос сообщника; ему никто не ответил: Конкэннон и его противник, сцепившись, катились в кусты. Ружье взлетело в воздух и описало красивый полукруг. Убийца обеими руками схватил Конкэннона за горло и что есть силы сдавил, но тот ударил наугад стволом револьвера, и пальцы постепенно разжались.

Конкэннон несколько секунд лежал лицом вниз, переводя дух, потом приподнялся на локте, встал на колени и еще несколько раз ударил врага револьвером.

Откуда-то с холма доносился голос второго:

– Что там такое? Тюрк, ты в порядке?

Тюрк был не в порядке. Над левым ухом у него была огромная ссадина, из которой текла кровь, заливавшая лицо. Конкэннон подполз к нему, вытащил его «Кольт» из кобуры и толкнул его стволом.

– Эй, проснись, есть разговор.

Не обращая внимания на призывы Кроя, Конкэннон ухватил Тюрка за шиворот и затащил за каменистый выступ. Это отняло у него почти все силы, и он в изнеможении прислонился к глиняному бугру. Он поискал глазами ружье, но не нашел, и снова ткнул своего пленника «Кольтом».

– Тюрк, тебя зовет твой дружок. Пора тебе отозваться.

Тюрк открыл один глаз, повернулся на спину и с ненавистью посмотрел на Конкэннона. Рука его быстро ощупала пустую кобуру. Конкэннон с улыбкой показал ему «Кольт».

У Тюрка были рыжие волосы, голубые глаза и такая белая кожа, что ее обжигало даже слабое октябрьское солнце. Конкэннон мог бы угадать его имя с первого взгляда: почти все рыжие из западных областей Чикаго носили такое имя.

– Тюрк, – строго сказал Конкэннон, помахивая револьвером, – окликни своего друга и скажи, чтоб стоял на месте.

Тюрк в бешенстве плюнул на землю, но решил подчиниться.

– Оставайся на месте, Крой! Он меня поймал…

Конкэннон улыбнулся:

– Так-то лучше. А теперь я тебя кое-о-чем спрошу. Кто ты? Почему ты выбрал такой сложный способ убить меня? Тогда, в Оклахома-Сити, тебе было гораздо проще это сделать.

Тюрк посмотрел на него с горькой злобой.

– Если б была на то моя воля – убил бы тогда.

Тут Тюрк сообразил, что сболтнул лишнее, стиснул зубы и покосился на Конкэннона. Тот пожал плечами.

– М-да, Тюрк, вы упустили хорошую возможность… Но почему? Кто отговорил? Крой?

Тюрк снова плюнул, выразив таким образом свое отношение к последнему предположению.

– Тогда кто-то другой, – продолжал Конкэннон. – Может быть, главарь банды, которая ограбила поезд?

– Ты зря теряешь время, Конкэннон.

– Эйб Миллер, специалист по нитроглицерину?

Тюрк хмыкнул. Крой снова принялся что-то кричать, но Конкэннон не обращал на это внимания.

– Настало время проявить благоразумие, Тюрк. Железнодорожная компания знала, что Эйб Миллер заодно с бандитами. Теперь мы вас вывели на чистую воду. Это начало конца. Так что хватит корчить из себя героя; прояви благоразумие, Тюрк, пока есть возможность.

Тюрк сделал вид, что скучает, и зевнул. Конкэннон не унимался:

– Железнодорожники хотят вернуть деньги. Если вы им поможете, то не исключено вознаграждение.

Тюрк вытер окровавленное лицо рукавом и не проронил ни единого слова.

– Кто вас надоумил устроить мне засаду? – спросил Конкэннон. – Кто-то ведь должен был вам сказать, что я ищу Миллера!

Преступник злобно смотрел куда-то вдаль. Вопросы Конкэннона вызывали у него не больше реакции, чем у глухонемого. Конкэннон попытался вспомнить, кто знал о его поездке на землю криков. Лили? Он уже забыл, говорил ли ей об этом. Атена Аллард? Разве что она…

Конкэннон вдруг осознал, что на холме стало тихо: Крой, видимо, спускался к ним.

– Скажи своему приятелю, чтоб стоял на месте, иначе я тебя убью, – проговорил Конкэннон, бросая на Тюрка быстрый взгляд.

– Думаешь, он станет горько плакать? Да он будет только рад этому – больше денег останется! – усмехнулся Тюрк.

– Что ж, хорошо…

Конкэннон прицелился в преступника и положил палец на спусковой крючок. Секунду Тюрк крепился, затем струсил.

– Крой, – хрипло крикнул он, – если ты подойдешь, он меня убьет!

Оба прислушались. Наверху было тихо.

– Видишь, – сухо сказал Конкэннон, – дружба в этом грешном мире еще существует.

– Дружба! – презрительно прошипел Тюрк. – Он просто понимает, что вдвоем мы с тобой быстрее справимся.

Конкэннон убрал палец со спускового крючка.

– Ну, и что дальше? Ты надеешься получить свою долю?

Тюрк бешено сверкнул глазами, и Конкэннон отметил про себя несомненный факт: награбленное еще не разделили. И, возможно, по той причине, что банда находилась еще в окрестностях Оклахома-Сити.

Солнце медленно опускалось за лесистые холмы земли криков. Наступали сероватые сумерки. Невысоко в воздухе стремительно носились летучие мыши. Но это вечернее спокойствие было обманчивым: ведь где-то недалеко затаился Крой.

Конкэннон посмотрел на мертвого коня. Он хорошо понимал, кому придется оплатить ущерб, нанесенный хозяевам конюшни. Ему предстояло отдать месячное жалованье, получив в обмен мертвого мерина, несколько ушибов, царапин и порванную одежду.

Он внезапно вспомнил Рэя Алларда – красивого веселого парня, любимца всех девчонок из дансингов, первоклассного полицейского, чья храбрость граничила с безрассудством. Рэй был отличным напарником: живым доказательством служил сам Конкэннон.

Женитьба Рэя в свое время рассмешила его. Конкэннон решил тогда, что его наверняка окрутила какая-нибудь танцовщица, он не ожидал увидеть в доме Рэя такую жену, как Атена. Что она в нем нашла? Скорее всего, то же самое, что находили в нем девчонки из дансингов. Эта мысль показалась Конкэннону неприятной.

Тюрк смотрел на него, стараясь улучить момент, когда Конкэннон ослабит внимание, но тот заметил это.

– Сиди спокойно. Можешь помолиться на всякий случай.

Небо из серого превратилось в темно-синее. Крой не подавал признаков жизни.

Конкэннон стал думать об Атене Аллард. Его неотступно преследовало лицо женщины, ее прямой детский взгляд. В нем таились горечь, страх, чувство пустоты. Она не умела скрывать свое настроение, не владела искусством обмана… Поэтому Конкэннон понимал, что никакой надежды у него нет. Встречая ее взгляд, он тут же видел, что она думает о нем: он был для нее лишь средством реабилитировать мужа. Инструментом, который выбрасывают после употребления…

Конкэннон сознавал все это, но ничего не мог с собой поделать. При мысли о ней он глупел на глазах. Ему было стыдно за себя, но выхода из положения он не видел…

Тюрк наблюдал за ним все внимательнее. В какое-то мгновение он заметил, что глаза Конкэннона рассеянно смотрят в никуда. Тюрку было неинтересно, о чем он думает. Ему нужно было во что бы то ни стало выбрать момент, чтобы прыгнуть и завладеть «Кольтом».

И он решился. Но сегодня ему не везло. Конкэннон мгновенно вышел из задумчивого оцепенения и обрушил рукоятку револьвера на голову нападавшего. Тот упал как подкошенный и уткнулся лицом в камни. Конкэннон встал на одно колено рядом с ним и приложил палец к артерии на его шее. Пульс был на месте. Конкэннон сунул «Кольт» за пояс и напряг слух. «Где же ты, Крой? Сидишь наверху? Или решил обойти меня сбоку?»

– Крой, не хочешь ли посмотреть, что стало с твоим коллегой? – крикнул он.

Ответа не последовало.

Конкэннон взглянул на человека, лежавшего у его ног. Он не чувствовал жалости: напротив, теперь он считал себя отмщенным за случай в переулке. «Может быть, и мне когда-нибудь придется пожалеть о том, что не убил тебя сразу», – подумал он и стал ползком удаляться от холма.