"На третий раз повезет" - читать интересную книгу автора (Кросс Клер)

Глава 9

У меня был план. Более того, Ник его одобрил.

Снова началась полоса везения. Я припарковалась у дома Люсии, радуясь опустившимся сумеркам. Я не учитывала это в своем плане, но обстоятельство оказалось весьма удачным. Ник шепотом пожелал мне удачи, и я вылезла из машины.

Придерживаясь заранее продуманной легенды, я подошла к двери и нажала на кнопку звонка.

Разумеется, ответа не последовало. Я позвонила еще раз, разыгрывая недовольство, как и положено посетителю, которого не пускают в дом, и огляделась по сторонам с недовольным лицом.

Занавеска в окне миссис Доннели дернулась. Ага, попалась!

Я пошла к двери ее дома и постучала. Она открыла лишь после того, как я постучала второй раз, и высунулась из-за двери, подозрительно разглядывая меня.

Ивлин Доннели было за шестьдесят, лицо у нее было морщинистое, а губы всегда плотно сжаты. Она вечно щурила глаза, так что никто не видел, какого они цвета. Никто не помнил, чтобы она улыбалась. Лицо Доннели ничего не выражало. Сколько я ее помню, она всегда жила одна, зато держала бесчисленное количество кошек.

Я широко улыбнулась:

– Здравствуйте, миссис Доннели. Вы, наверное, меня не помните. Меня зовут Филиппа Коксуэлл.

О ее ноги терлась кошка, жалобно мяукая.

– Я тебя помню.

Я протянула ей свою визитку.

– Прошу прощения за беспокойство, но я решила заехать к родителям по пути сюда. Видите ли, у меня на утро была назначена встреча с вашей соседкой, но ее не было дома. – Я вздохнула. – Вот я и решила заехать еще раз к Люсии Салливан.

Миссис Доннели взяла карточку и посмотрела на меня.

– Я видела тебя утром.

– Так вот, я решила заехать еще раз, но и сейчас никого нет. Может быть, вы знаете, где она?

Миссис Доннели взяла на руки кошку и, держа ее перед собой, точно щит, ответила:

– Люсия Салливан мне не докладывается.

– Да, конечно, я понимаю, но здесь сложно не замечать происходящего. – Я встала так, чтобы она не видела крыльца Люсии и Ник мог проскочить в дом. – Так вы видели Люсию сегодня? Может, она выходила куда-нибудь?

Миссис Доннели уверенно покачала головой:

– Я ее не видела. Да и вообще я ни за кем не слежу.

– Ну что вы, конечно, нет. Просто Люсия такая заметная женщина, что ее сложно не увидеть.

Миссис Доннели фыркнула:

– Ну и что с того?

– Но вот ведь что странно: она сама назначила время. Мне она не показалась человеком непунктуальным.

– Она из тех, кто делает, что им заблагорассудится, а на остальных ей начхать.

– Правда?

– Правда. – Миссис Доннели опалила меня взглядом. – Раз вы садовник, значит, приехали по поводу оранжереи? Она что, собирается нелегально ее достроить? Передайте ей, что ничего у нее не выйдет. Я буду судиться с ней вплоть до верховного суда.

Оказывается, полезно иногда разыгрывать из себя дурочку.

– Но ведь у нее уже есть оранжерея. Зачем же ей еще?

– Она хочет сделать ее больше, как будто вы не знаете. – Миссис Доннели попыталась закрыть дверь. Но я была готова к ее маневру и подставила ногу.

Ник едва ли успел сделать все дела внутри и выйти. Нужно было стоять до последнего. Я мило улыбнулась:

– Я правда не понимаю, о чем вы говорите. Я здесь для того, чтобы засадить палисадник перед домом. И знаете что, им давно пора было заняться.

Миссис Доннели опять фыркнула:

– Стыд и срам эти ее клумбы! Она позорит всю улицу. Сейчас-то еще ничего, а вот летом! Вокруг у всех цветы, красота, а у нее черт знает что! Подобное отношение к земле нужно запретить законом.

– Что ж, думаю, Люсия с вами согласна, ведь она вызвала меня. Странно, что ее не было дома в назначенное время. – Я нахмурилась, как будто и правда расстроилась из-за этого. – А вы ее вообще видели на этой неделе?

– Нет. Я вообще ее редко вижу. Я ведь не шпионю ни за кем.

– Ну что вы, что вы, конечно, нет. Ведь у такой женщины, как вы, найдутся дела и поважнее.

– Вот именно. – Она приоткрыла немного дверь. – А что вы будете делать с ее палисадником?

– Я именно об этом и хотела с вами посоветоваться. Я подумала, что живая изгородь смотрелась бы неплохо, но вы ведь понимаете, что если речь идет о границах владений, то надо спрашивать разрешение соседей. Так что скажете?

– А высокая изгородь?

К счастью, я заранее захватила несколько журналов с заднего сиденья Зверя. Я посмотрела на лампочку в ее прихожей.

– Знаете, вам гораздо лучше будет смотреть под лампой. – Я прошла в прихожую, не дожидаясь приглашения. Кошки сразу принялись виться у моих ног.

В доме пахло кошками, и запах был не из приятных. Ковер на полу мог быть любого цвета, ведь под слоями шерсти ее питомцев все равно ничего не было видно. Из каждого темного закутка на меня смотрели зеленые глаза.

Я охотно открыла журнал и показала изгородь из кустов красного барбариса.

– Посмотрите, по-моему, чудесно выглядит. А в высоту она будет около четырех футов, выше барбарис не растет.

– Но там же шипы! – Миссис Доннели прижала кошку к груди. – Нельзя выращивать такое безобразие. Мои кошки поранятся. – Кошка у нее на руках отнюдь не выглядела беззащитной. По мне, так она запросто могла продраться через любые кусты.

– А я и не подумала, что они выходят на улицу. А если использовать самшит?

– Тогда его нужно постригать. – Миссис Доннели покачала головой. – А это значит, что на мой участок постоянно будут заходить, беспокоить моих деток. – Она опустила кошку на пол, невзирая на недовольство последней, и взяла журнал в руки.

Я счастлива была услужить ей. Я нашла ее очки и терпеливо ждала, пока она внимательно все рассмотрит. Ник должен успеть.

Миссис Доннели потратила пятнадцать минут, чтобы найти то, что ее устраивало. К этому времени мы стали лучшими подругами. Шикарный персидский кот спустился по ступенькам и теперь терся о мои ноги, а с табурета на меня настороженно смотрела сиамская кошечка. Персу надоело тереться о меня, и он стал проситься на руки к хозяйке.

Что ж, моя миссия была завершена. Я распрощалась с Ивлин Доннели и вернулась к машине. Забравшись в Зверя, я повернулась, чтобы бросить на заднее сиденье журнал и встретиться взглядом с зеленоглазым дьяволом. Но на заднем сиденье никого не оказалось. А это означало, что Ник все еще в доме.

Я растерялась на секунду, не зная, что делать дальше. Ему что, не хватило времени, чтобы забрать стакан из-под бренди? Или Ник ушел своим ходом, оставив меня одну?

А вдруг что-то случилось?

Думай, Филиппа, думай. Ник сказал Джози, что мы работаем в паре, а это значит, что он не бросил бы меня здесь. Следовательно, что-то случилось. Я посмотрела на дом, который не собирался делиться своими секретами. Под ложечкой засосало.

Миссис Доннели махала у двери, она явно собиралась дождаться, пока я уеду. Я завела двигатель, поскольку надо было хоть что-то делать, и снова посмотрела на дом Люсии.

Никаких признаков жизни. Ни занавесочка не шелохнется, ни тень не промелькнет в окне. И уж точно никаких мужчин в дверях.

Что же случилось с Ником?

У меня было дурное предчувствие, а я своей интуиции доверяю.

Но я помахала миссис Доннели в ответ и подала назад, как будто мне все равно, что там произошло. Было уже почти темно, но я все равно не смогла бы пробраться в дом незамеченной с таким монстром, как мой Зверь. Я выехала на главную дорогу, свернула за угол, и тут мне в голову пришла идея.

Я не могла пробраться в дом незамеченной спереди. Но земля Люсии тянулась до самого побережья. А по берегу шла техническая дорога, на которую можно было выехать с северного шоссе. В город по ней не вернуться, зато можно подъехать к владениям Люсии.

Попытаться стоило. Я развернулась и поехала на шоссе.

Спустя сорок минут я припарковалась в тупичке и пробралась к дому Люсии сзади. Я не раз наступала на ветки и прочий мусор в темноте, но, похоже, не привлекла ничье внимание. Ночь была ветреной, и над головой шумели деревья. В воздухе висела водяная пыль, – видимо, надвигался шторм. Облака быстро проносились по темному небу.

Подобравшись ближе, я отметила, что отсюда дом Люсии еще сильнее выделяется на фоне других строений. Он был не только больше, но и в плачевном состоянии. Последние годы за ним совсем не следили. Все заросло бурьяном и полынью. Но помимо этого в каждом соседнем домике горел огонек, будь то оконце или просто фонарь во дворе, в доме же Салливанов стояла кромешная тьма. Я видела миссис Доннели в окне кухни. Она рассказывала кошкам какую-то историю, а те только и ждали, когда же хозяйка закончит и положит в блюдца вкусненькое. Светились и окна домов дальше по улице. Порой в них мелькали тени, текла жизнь. Но дом Салливанов стоял на отшибе и был темен и молчалив. Такой дом семья может купить только в одном случае: если нужно подогнать к берегу лодку и разгрузить или загрузить ее так, чтобы никто не видел. Земля здесь изобиловала камнями и балками, так что если кто и заметил бы контрабандистов, то спрятаться было несложно. Я поежилась и пожалела, что нет с собой ничего теплее пиджака.

Я добралась до внутреннего двора и подумала: а что, если Люсия запирала заднюю дверь? Что, если она не оставляла ее открытой в отличие от парадной двери, которую не запирала никогда?

После этого негативные мысли полезли в голову одна за другой. Что, если Ник вышел, пока я тут стаптываю о камни босоножки? Что, если я никогда не узнаю, что произошло внутри?

Хватит! Я напомнила себе, что Госпожа Удача теперь на моей стороне, и обогнула оранжерею. Там была еще одна дверь, которая выходила из кухни во внутренний дворик. На дереве висели китайские фонарики, но они не горели. На кирпичной стене висел удлинитель, но он не был воткнут в розетку. Я посмотрела вверх, и мне показалось, что ветви дерева сплетаются в паутину, в которую угодили звезды.

Я поежилась и потянула на себя дверь. Слава небесам, она была не заперта.

Я зашла внутрь, вздрогнула от холода и потерла ладони. Все-таки внутри теплее, чем снаружи.

Когда я оказалась в доме, я поняла, что где-то внутри включен свет: на кухню он проникал из открытой двери. На окнах висели шторы, поэтому я и не видела ни проблеска с улицы. Похоже, Люсия любила уединение.

Я посмотрела на стол, где стоял стакан из-под бренди, но там его не оказалось. Видимо, Ник уже забрал его. Интересно, умеет ли он брать вещи так, чтобы не оставлять собственные отпечатки пальцев?

И тут я услышала музыку.

Музыка была приглушенной, как будто играла где-то далеко, Я вслушалась, но слов не разобрала. Только поняла, что голос женский.

Точнее, запись женского голоса. Качество было плохим, как будто слушали старую заезженную пластинку.

Я знакома с оперой достаточно, чтобы отличить ее от других видов пения. Но не более того. Я пошла на источник музыки и света. Там и нашла его.

Ник сидел в старом кресле, обитом красной кожей. Его пальцы были переплетены, а глаза закрыты. Он был так неподвижен, что сначала я даже испугалась, жив ли он. Горел лишь торшер с абажуром из витража в виде гроздьев винограда невероятных цветов. Торшер отбрасывал тени, и все место походило на карнавал.

Свет падал на фотографии.

Повсюду: на стенах, на каминной полке, на поверхности столов и шкафов – были фотографии. В основном черно-белые, в тяжелых деревянных рамах. Сокровище. Воспоминания. Я никогда еще не видела столько фотографий, собранных в одном месте. Какое-то время я просто стояла и смотрела.

– Это Люсия, – тихо сказал Ник. Я посмотрела на него, решив, что он пришел в себя, но по-прежнему сидел с закрытыми глазами. Когда он потянулся, чтобы выключить музыку, я заметила на его щеках следы слез.

Он плакал. Он горевал.

– Оставь музыку, – попросила я. Мне не хотелось вмешиваться.

Ник сел обратно и посмотрел на меня:

– Партия Изольды всегда была ее визитной карточкой.

Каждый уважающий себя романтик наверняка знает историю о Тристане и Изольде, вдохновившей Шекспира на повесть о Ромео и Джульетте. Как ни пыталась я представить себе Люсию в роли Изольды, мне это не удавалось. В моем воображении Изольда всегда рисовалась изящной красавицей с утонченными чертами лица, огромными глазами и нежным голосом. Люсия же скорее походила на боевую галеру времен Римской империи, ее грудь могла пробить любую брешь во вражеском борту, а ее манеры могли заставить капитулировать кого угодно.

С другой стороны, я мало что знала об опере.

– Она была настолько знаменитой, что ее записывали? – Его губ снова коснулась загадочная улыбка.

– Это единственная запись, но Люсия всегда ею гордилась.

Что говорить, петь она умела. Даже старая запись не могла скрыть этот факт. Ее голос проникал в самое сердце, и голос этот был богатым и душевным.

Я поняла, что в этом отрывке Изольда тоже о чем-то горюет.

Я решила не беспокоить Ника и отошла к каминной полке, чтобы посмотреть фотографии. На них Люсия была в костюме. Молодая и не такая полная. Но все равно маленькой язык не поворачивался ее назвать. Светлый парик смотрелся неуместным из-за черных глаз и бровей, зато платье было совершенно роскошным, фантазия из эпохи Средневековья. Люсия нарядилась для своей любимой роли. В глазах ее читалась гордость, и вся она олицетворяла собой торжественность. Определенно ей нравилось то, что она делала. Только теперь я поняла, почему Люсия так сильно красилась. Она просто привыкла к гриму в театре.

Были здесь и другие фотографии. На них Люсия сидела в кресле, хотя в позе ее все равно просматривалась театральность. На коленях она держала мальчишку. Судя по одежде парнишки, дело было во время войны. Улыбка на его лице была такой искренней, что хотелось улыбаться вместе с ним. Люсия тоже улыбалась, но в глазах ее стояла грусть, которой на ранних фотографиях не было. Люсия выглядела обеспокоенной.

Я протянула руку, чтобы взять фотографию, и чуть не подпрыгнула от испуга, когда Ник неслышно подошел сзади и сказал:

– Это мой отец.

Я присмотрелась к фотографии и нашла общие черты с Ником и Шоном.

– Он совсем не похож на нее.

– Да, он пошел в деда.

Ник приблизился вплотную ко мне, протянул руку и взял с полки свадебную фотографию, где Люсия в свадебном наряде стояла рядом с опрятным молодым человеком в костюме. И снова в глазах ее счастье сочеталось с какой-то задумчивой печалью. Я заметила, что ее поза больше не была театральной.

– Она забросила пение?

– Да, после того как родился отец. Тогда они и переехали сюда.

Этого я не знала.

– Но она ведь так любила петь. Это видно по блеску глаз. – Ник сунул руки в карманы и посмотрел на фотографию, где Люсия была в зените славы.

– Да, любила.

Как Люсия могла жить, отрекшись от любимого ремесла? Мысль эта не шла у меня из головы. Голос ее с пластинки все пел, наполняя сердце обидой за нее. Слов я не понимала, но пение Люсии было наполнено эмоциями.

К горлу подступил ком.

Должно быть, Люсия прекрасно понимала трагедию Изольды, которой пришлось пожертвовать любовью из-за властных интриг мужчин. Не исключено, что и сама она пошла по той же тропе.

Была здесь еще одна фотография, такая маленькая, что мне пришлось долго разглядывать ее, чтобы понять, что же на ней изображено. А изображено там было здание из красного кирпича. Я долго не могла понять, что же такого знакомого в нем, пока меня не осенило.

– Это же кинотеатр Розмаунта.

Ник взял у меня фотографию, присмотрелся и поставил ее на место.

– Раньше это был настоящий театр.

Я ждала, но Ник, как всегда, не стал ничего объяснять.

– Ладно. Сдаюсь. Я ничего не понимаю. Зачем она хранила эту фотографию?

– Она была владелицей.

– Правда? Я не знала. – Ник пожал плечами.

– Недолго. После смерти деда она хотела сделать из него оперный театр.

Когда это было?

– В тысяча девятьсот семьдесят третьем.

Видимо, это было важно. Не знаю почему, но если Ник вдавался в детали, я всегда ловила каждое слово. Он не собирался объяснять, это было понятно, но, возможно, мне таки удастся выяснить самой.

Самая большая фотография была цветной. На ней были запечатлены двое мальчишек в свитерах. Похоже, это были семидесятые. Братья были так похожи, что различить их можно было только по выражению лиц.

Тот, что постарше, был строг и собран. Ник.

Я коснулась рамки и посмотрела на него, понимая, что можно не спрашивать.

– Это наш первый год здесь.

Как всегда, за этим не последовало никаких объяснений. Однако о многом можно было догадаться. Я снова взглянула на фото. В глазах мальчика застыла такая уязвимость, что защемило сердце. Я не помню, чтобы видела Ника с таким выражением лица. То ли с памятью моей что-то стало, то ли фотограф поймал его в момент, когда он не контролировал свои чувства. Видимо, Люсия тоже увидела это, раз поместила фотографию на самое видное место.

– Какой это год?

– А ты не помнишь?

– Нет. Ты ведь старше.

– Это был год одна тысяча девятьсот семьдесят третий. – Я снова посмотрела на фотографию со зданием театра.

– Люсия продала его после вашего приезда.

Ник кивнул и вернулся в кресло. Он был в тени, и я могла разглядеть только его сияющие глаза.

Впрочем, скорее всего он смотрел не на меня, а на фотографии, которые так много могли рассказать.

– Как умерли твои родители? – Ник пожал плечами и отвел взгляд.

– Авария на дороге.

Запись закончилась. Проигрыватель отключился, поднимая иглу, и между нами повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием дома. Я ждала, не в силах разрушить колдовство. Но Ник встал и убрал пластинку в пакет.

– Это уже история, Фил. Прости, что не придерживался плана. – Он взял меня под локоть, чтобы выпроводить из святилища Люсии.

И подальше от своих драгоценных секретов. Я уперлась каблуками в пол.

– А что, если история как-то связана с ее смертью?

– Нет, не связана. Идем.

– Но ты ведь не знаешь наверняка!

– Знаю.

У Ника талант завершать разговор. Такое впечатление, что он захлопывает перед твоим носом дверь и выбрасывает ключ, а ты стоишь и смотришь на деревянную преграду, о существовании которой секунду назад еще и не подозревала.

От этого хотелось плеваться.

Когда-то эта черта Ника казалась мне ужасно романтичной. Не мужчина, а настоящая загадка. И нужна лишь правильная женщина, чтобы разгадать все его тайны.

Ха. Времена изменились. Сейчас я не собиралась терпеть такое отношение.

– Как ты можешь быть уверен? Ты что, всезнайка? – спросила я, вырывая руку. – Откуда ты знаешь, что предусмотрел все?

– Мы оба знаем, что Шон виновен, – сказал Ник без тени сомнений. – Так что прошлое здесь ни при чем.

– А просто ответить на вопрос тебе сложно? Или ты считаешь, что я должна бегать за тобой хвостиком и слепо верить тебе? Мне любопытно, в конце концов. И если ничего важного в этой информации нет, то разве сложно рассказать мне? – Дыхание сперло, в глазах помутилось, и то, что я сказала дальше, сорвалось с языка совершенно случайно: – Почему ты не доверяешь мне, Ник? – Я схватила его за грудки и встряхнула. – Что я тебе сделала, чтобы ты не доверял мне?

Он долго смотрел на меня, а я никак не могла понять, о чем он думает.

– Я доверяю тебе.

– Чушь! Ты не отвечаешь ни на один из моих вопросов, даже когда я спрашиваю о совершенно безобидных вещах. – К моему стыду, я почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Я лишь надеялась, что Ник не заметит их из-за плохого освещения. – Ты самый вредный из всех известных мне мужчин, а у меня три брата, так что конкуренция о-го-го.

Я решила не дожидаться беседы по душам, тем более не верила, что он на такое способен. Я повернулась и вышла из комнаты. Ник ничего не стал говорить, что в данной ситуации было, пожалуй, самым умным решением.

Я вышла в коридор, кипя от гнева. Я понимала, что сказанное мной ничего не изменит. Ник не изменится.

С этими мыслями я дошла до кухни, посмотрела на дверь в оранжерею. И… увидела Люсию.

Точнее, я увидела ее призрак. Он был одет в белое одеяние, волосы распущены, а в руке конфета. Казалось, ноги Люсии не касались пола, она словно летела. На шее ее виднелся красный рубец, а кожа была совершенно белой.

Мне показалось, что Люсия чем-то недовольна.

Призрак подплыл ближе и поднял руку, как будто хотел ударить меня. Или проклясть. Я открыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Меня парализовал страх.

Я вышла из ступора и пустилась бежать со всех ног. Кажется, я ударилась лодыжкой, но это не остановило меня.

Фил права.

Как бы он ни оправдывал себя, но в ее словах была доля истины. Она не сделала ничего, что могло подорвать его доверие.

Просто он такой, какой есть. Или, быть может, таким его воспитали.

Ник выскользнул из дома и обогнул его, держась в тени. Он видел, как впереди бежит Фил. Бежит от него. Но он не тешил себя иллюзией, что она остановится, если он окликнет ее.

Ник дошел до берега. Фотоальбом Люсии он зажал под мышкой. Он нашел дорогу и пошел по направлению к городу.

Воздух был свеж, хотя и сюда доносились запахи ресторанчиков быстрого питания. Ник ускорил шаг. В кармане шуршал рецепт от Чандры, под мышкой лежали альбом и пластинка с единственной записью Люсии.

Ник обнаружил, что забыл рюкзак с вещами в машине Фил. Впрочем, ничего жизненно-необходимого там не было. Паспорт и деньги он всегда держал при себе. А все прочее – дело наживное, главное, чтобы голова работала.

Впервые он задумался о своей жизни. До сих пор он считал, что никто ему не нужен, старался не привязываться ни к кому. Но Люсию убили, и он по-настоящему скучал по ней.

Несмотря на все его усилия, Ник чувствовал себя таким же одиноким, как после смерти родителей. Он вынужден был признать, что его стратегия выживания дала серьезную трещину. Да и Фил настаивала на том, что он оставил заметный след в ее жизни. Конечно, он не жалел об этом. Он хотел извиниться перед ней, чтобы она не держала на него зла, но получилось все наоборот. Он хотел замести следы своего пребывания в ее жизни, а вместо этого только натоптал. Интересно, возможно ли еще исправить ситуацию? Было что-то в Филиппе Коксуэлл, что притягивало его, словно магнитом. И всегда он чувствовал это притяжение. Она была такой веселой, такой решительной. Она была бунтаркой. Вот и сегодня она продемонстрировала это. Она готова была сражаться за свои убеждения, отстаивать свою свободу. А какую волю она проявила, чтобы изменить себя, просто уму непостижимо! Наверное, поэтому он хотел помочь ей. Ну да, рыцарь в сияющих доспехах.

Наверное, все дело в ее родителях. Они всегда говорили, что Салливаны не пара Фил. Вот он и решил сделать что-нибудь хорошее ради разнообразия. Они, ее родители, толкали Фил на проторенную дорожку, не задумываясь, хочет ли того сама Фил. Ее вообще никогда не спрашивали, чего же она хочет, в то время как она хотела самых простых вещей. Она хотела быть собой и принимать самостоятельные решения.

Ник только сейчас начинал понимать, как много дала ему Люсия, научив быть собой, научив жить своим умом, научив следовать за мечтой. Она никогда не давала никаких советов, зато поощряла самостоятельность.

В их доме было гораздо больше необычного, чем представляли себе жители Розмаунта.

С другой стороны, Фил, похоже, не нужна была ничья помощь. Она многого достигла без его вмешательства, с легкостью проживет без него и дальше. Ник подумал вдруг о лососе, который всегда плывет против течения, не признавая поражений. Может быть, именно поэтому так сложно уйти от Фил. Потому что он всегда стремился заполучить сложные трофеи, а Фил, несомненно, была одним из таких трофеев. Его всегда тянуло к тем, кто находил в себе силы сопротивляться среде. Что ж, если он хочет стать причиной перемен в ее жизни, то перемены эти должны быть продолжительными и непременно к лучшему.

Или его тянет к Фил из-за того, что она сказала о его роли в своей судьбе? Из-за того, что дала ему понять, насколько он значим для нее? Из-за того, что она принимает его таким, какой он есть. И это несмотря на то что он временами раздражает ее?

Ник улыбнулся. Только теперь он понял, что надлежит сделать.

Сначала о главном. Он снова добрался до дома, где жил его брат. Снова дождался скандала. Снова сделал звонок. На этот раз Шон всматривался в темноту вокруг, когда полиция увозила его. Ник помахал, выйдя из тени. Не в его стиле, конечно, но Фил бы это понравилось.

К рассвету Ник добрался до рынка. Он прислонился спиной к стене здания и смотрел, потягивая кофе, как усиливается движение. Ему нравился рынок: цвета, запахи, торг с продавцами. С течением времени менялись здания, правила, подход, но суть рынка всегда оставалась неизменной.

Ник видел в рынках что-то торжественное, практичное и обнадеживающее. Совсем как в Фил.

Сначала появились торговцы в перчатках с обрезанными напальчниками и в тяжелых плащах. Они раскладывали апельсины, радиччо, свежую зелень. Они покрикивали на помощников, которыми зачастую были их дети, – слышны были несколько языков одновременно. Подъезжали грузовики, их разгружали, и они снова отъезжали, освобождая место следующим. Ник чувствовал запах свежей рыбы и слышал, как сбрызгивают зелень, чтобы она блестела на солнце. Ему захотелось приготовить что-нибудь.

У него никогда не было времени исследовать кухни народов мира, хотя и очень хотелось. Дело, возможно, было в том, что для того, чтобы готовить, нужно много всевозможного скарба, который не унесешь с собой. Но сегодня ему и не хотелось никуда уходить.

Затем пришли шеф-повара. Они принюхивались, приглядывались и отбирали лучшее для своих ресторанов.

Ник крепче сжал кружку с кофе, чтобы удержаться от соблазна купить что-нибудь.

Затем появились зеленщики с тележками на колесиках, закупая свежую зелень на продажу. И только после них потянулись первые туристы в кроссовках и с фотоаппаратами. К половине десятого на рынке воцарился хаос.

Ник решил, что он должен еще раз поговорить с Фил, потому что между ними не все было высказано. Не было ясности, и это не давало ему покоя. Инстинкт подсказывал ему, что нужно встретиться. А он доверял своим инстинктам, инстинкты не раз спасали его.

Он ни минуты не сомневался, что Макалистер будет виться вокруг Фил, пытаясь устроить ее, а заодно и свою юридическую карьеру. Так что имело смысл присмотреть за Фил, чтобы адвокаты во главе с ее родителями не испортили ей жизнь. Прежде чем уезжать, нужно убедиться, что у Фил все будет хорошо.

Нику вспомнилось предложение Фил остаться на ее диванчике. Может, им удастся договориться? Он будет готовить, а она разрешит поселиться у нее в гостиной. Ему нужно где-то остановиться, а она… не может же она вечно жить на еде из индийского ресторанчика быстрого питания.

Кроме того, могла позвонить Джози, и если это случится, Ник хотел быть рядом.

Похоже, им было что предложить друг другу.

Ник не стал обращать внимание на участившийся пульс. Он просто подумал, что нужно завершить неоконченные дела.

Кто-то бросил монету в кружку кофе, который он почти допил. От неожиданности Ник вздрогнул. Он вытер с подбородка каплю кофе и посмотрел на свои грязные брюки.

Нет ведь никаких гарантий, что Фил вообще станет с ним разговаривать. Если он хочет убедить ее, то надо побриться и сходить в химчистку.

Ну и продуктов прикупить.

В предвкушении Ник оторвался от стены. Если женщина не готовит, то можно быть уверенным, что ее холодильник пуст. Возможно, у нее и посуды-то нет, кроме кружки со своим именем.

Ник решил купить все, что может пригодиться.