4

Уже давно рассвело, а они все летели над океаном, и конца ему не было видно. Женщина пришла в себя, когда Корсон погрузился в размышления о том, почему урианский флот до сих пор не вмешался.

— Вы грубиян, Корсон, — сказала она. — С варварских времен Солнечной Державы не было более презренного негодяя. Нападать на женщину — разве это достойно гостя?!

Он внимательно посмотрел на нее. Хотя она была связана, на лице ее не было страха, только злость. Значит, она знала, что пока ей ничего не угрожает. Ее тонкие черты лица разгладились, и злость сменилась холодным презрением. Она была слишком хорошо воспитана, чтобы плюнуть ему в лицо, но сделала это другим способом.

— У меня не было выбора, — сказал он. — На войне как на войне.

Она удивленно уставилась на него:

— О какой войне вы говорите? Вы сошли с ума, Корсон!

— Жорж, — сказал он. — Жорж Корсон.

Она не знала его имени или просто не хотела произносить. Он неторопливо принялся развязывать ее и понял, что именно поэтому на ее лице было написано такое презрение. Она молча позволила ему распутать узлы, после чего быстро поднялась, растерла запястья, подошла к нему и, прежде чем он успел шевельнуться, отвесила ему две полновесные пощечины.

— Так я и думала, — презрительно сказала она. — Вы даже не обладаете способностью предвидения. Интересно, откуда такой регресс? И какая от вас может быть польза? Только со мной могло случиться такое!

Пожав плечами, она отвернулась и посмотрела на море, проносящееся под кораблем.

«Совсем как героиня старых фильмов, — подумал Корсон. — Еще довоенных. Они подбирали на дорогах разных типов, и с ними всегда происходили потрясающие истории. Чаще всего они просто в них влюблялись. Мифология — как табак или кофе. Или как корабль вроде этого».

— Это мне урок на будущее, чтобы не подбирала людей, которых не знаю, — продолжала она, как будто играя свою роль в одном из этих старых фильмов. — Посмотрим, кто вы такой, когда доберемся до Диото. До того времени можете быть спокойны: у меня могущественные друзья.

— Князья Урии, — саркастически сказал Корсон.

— Никогда не слышала ни о каких князьях. Может, в легендарное время…

Корсон проглотил слюну.

— На вашей планете мир?

— Уже тысячу двести лет, насколько мне известно, и, надеюсь, так будет до конца света.

— Вы знаете туземцев?

— Да, это интеллигентные и безвредные птицы, они проводят время в философских дискуссиях. У них слегка декадентские взгляды. Нгал Р'нда — один из моих лучших друзей. А с кем, вы думали, вы имеете дело?

— Не знаю, — признался он, и это была чистая правда.

Она смягчилась.

— Я хочу есть. Думаю, вы тоже. Посмотрим, смогу ли я что-нибудь приготовить после того, что вы со мной сделали.

— Как вас зовут? — спросил он. — В конце концов вы ведь знаете мое имя.

— Флория, — ответила она. — Флория Ван Нелл.

«Первая женщина, которая представилась мне за последние пять лет. Нет, в самом деле, неужели я не сплю, неужели все это не ловушка и не цветная предсмертная галлюцинация?»

Он едва не выронил стакан, который она ему подала.

Утолив голод, он снова погрузился в размышления. Он не понимал, что могло произойти на Урии, если в результате между миллионами живущих здесь людей и туземцев воцарился мир. Он знал, что летит в Диото — крупный город — в обществе женщины, прекраснее которой не встречал, и что Бестия бродит в лесах Урии, готовая дать жизнь восемнадцати тысячам новых бестий, которые быстро станут такими же свирепыми, как и она сама.

Корсон уже придумал для себя такую версию. Когда перед самым взрывом Бестия удалилась от корабля, она прыгнула вперед во времени не на секунду, а на тысячелетие. И потащила за собой Жоржа Корсона. Не существовали больше Князья Урии и Солнечная Держава, выигранная или проигранная война была забыта. Он мог считать себя демобилизованным и снять мундир солдата или же дезертиром, против своей воли заброшенным в будущее. Сейчас он был только человеком, затерянным среди мириадов граждан какой-нибудь Галактической Федерации, занимающей целую Галактику и переселяющейся в Туманность Андромеды, объединяющей миры, которых он никогда не увидит, хотя между ними действует транспространственная связь, позволяющая почти мгновенно переноситься с планеты на планету. Он не был больше самим собой, у него не было прошлого и никакого задания, он ничего уже не понимал. Из Диото он мог добраться до любой звезды, сверкающей на ночном небе, и делать там единственное дело, которое он умел — воевать, — или же избрать другую профессию. Он мог уйти, забыть о Земле и Урии, забыть о Бестии, о Флории Ван Нелл и навсегда потеряться на дорогах космоса, оставив новым жителям Урии заботы о Бестии и ее восемнадцати тысячах потомков.

Но он был не настолько наивен, чтобы не попытаться найти ответ на вопросы, которые не давали ему покоя.

Почему Флория Ван Нелл прибыла именно в этот момент, чтобы забрать его на корабль? Почему она произвела на него впечатление актрисы, плохо помнящей свою роль? Почему ее злость сменилась дружелюбием, как только она пришла в себя?