"Государственные игры" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том, Печеник Стив)

Глава 16

Подбросив Билли до школы и дав себе пару минут передышки, чтобы немного отойти от “яростной битвы” на игровом автомате, Роджерс позвонил по установленному в машине радиотелефону Дарреллу Маккаски. Офицер связи между Оперативным центром и ФБР уже выехал на работу, и Роджерс отловил его тоже в автомобиле. Генерал отнюдь не удивился бы, окажись они во время разговора где-то совсем рядом. Он все больше убеждался, что все эти чудеса техники – не что иное, как чей-то способ получать тысячи долларов за продажу двух пустых консервных банок с проволокой между ними. Правда, эти консервные банки были снабжены шифраторами, которые изменяли частоту передачи разговора на одном конце линии, а затем превращали его в нормальный голос на другом. Сигналы, случайно услышанные с постороннего радиотелефона, казались бы полной бессмыслицей.

– Доброе утро, Даррелл, – поздоровался Роджерс.

– Доброе утро, генерал, – ответил тот недовольным голосом, как это случалось у него по утрам. – И не спрашивайте меня про вчерашний волейбол. Наши продули министерству обороны.

– Ладно, не буду, – пообещал ему Роджерс. – Послушайте, я тут кое-что накопал и хотел бы, чтобы вы это проверили. Группа под названием АТБ – ассоциация “Только для белых”. Вы случайно о такой не слышали?

– Как же, наслышан, – отозвался Маккаски. – Только не надо говорить, что ветер шепнул вам на ухо про “Балтик-авеню”. Это считается большим секретом.

– Нет, – успокоил его Роджерс, – мне про это ничего не известно.

"Балтик– авеню” было текущим кодовым названием мероприятий, осуществляемых ФБР для борьбы с внутренними врагами. Оно было взято из игры “Монополия”. Улица “Балтик-авеню” следовала сразу же за клеткой “давай ходи”, то есть это означало начало операции. Пароль менялся еженедельно, и Роджерс с нетерпением ожидал наступления очередного понедельника, когда Маккаски называл ему новый. За последние месяцы из всех паролей, подразумевающих слова “давай” и “ходи” ему больше всего понравились “Моисей”, по-видимому, навеянный популярной песней “Пусть народ мой идет”, и “Мятная площадка” -по ассоциации со знаменитыми в шестидесятые годы танцплощадками “давай-давай”, где публика поголовно жевала мятную жвачку.

– АТБ отрабатывается в рамках “Балтик-авеню”? – уточнил Роджерс.

– Нет, – ответил Маккаски, – по крайней мере не напрямую. Роджерс знал, что расспрашивать дальше о конкретной операции лучше не стоит. Даже при том, что их телефонный разговор был закрыт от посторонних ушей, защита оказывалась эффективной лишь от случайных слушателей. Звонки все же можно было и отследить и расшифровать, а некоторые члены этих проповедовавших превосходство белого человека группировок были отнюдь не дураками.

– Расскажите, что вам известно об АТБ? – попросил Роджерс.

– Что ж, солидная организация, – начал Маккаски. – У них есть несколько лагерей, где ведется подготовка военно-прикладного характера, они имеются и на Юго-востоке, Юго– и Северо-западе. Там выбор по полной программе – от уроков по изготовлению самодельных боеприпасов и до внешкольных занятий для трудных подростков. Издают красивый журнал под названием “Phrer”, что произносят как “Фюрер”, у которого есть свои корпункты и отделы по рекламе и распространению в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Чикаго. И они же спонсируют популярную рок-группу под названием “Чисто-белые потрясающие пижоны”.

– А еще они засели в Интернете, – добавил Роджерс.

– Знаю, – сказал Маккаски. – С каких это пор вы начали лазить по компьютерным сетям?

– Я-то не лажу, – ответил Роджерс, – а вот сын Чарли Скуайрза это делает. И вчера он подцепил полную насилия игру, где учат линчевать негров.

– Вот негодяи!

– Вот и я так считаю, – согласился Роджерс. – Расскажите поподробней.

– Забавно, что вы этим заинтересовались именно сейчас, – ответил Маккаски. Я как раз имел беседу со своим приятелем из Дюссельдорфа, он там подвизается в Бюро по защите конституционных прав. Так вот они все обеспокоены предстоящими “днями хаоса”, когда происходят сборища всех тамошних неонацистов: скрытых – открыто, а явных – тайно, если вам понятно, о чем идет речь.

– Боюсь, что не очень.

– Поскольку неонацизм там вне закона, – принялся объяснять Маккаски, – признанные последователи Гитлера устраивать открытые сборища не имеют права. Они собираются по фермам, в лесах или на каких-нибудь заброшенных заводах. Те же, кто изображают из себя просто политических активистов, несмотря даже на то, что они выступают в защиту неонацистских идей, имеют возможность собираться открыто.

– Понятно, но почему тогда явных гитлеровцев не отдают под суд? – недоуменно поинтересовался Роджерс.

– Их отдают, – успокоил его Маккаски, – но только в том случае, когда правительство способно кого-то отыскать. Но даже тогда, когда кого-то и находят и некоторые из этих людей – например, у них есть такой парень Рихтер, уже отсидевший один срок, – предстают перед судом, тот их обвиняет в нарушении общественного спокойствия и оставляет в покое. Раздражение общественности, вызываемое бритоголовыми, действительно велико, но в то же время они считают, что трогать складно говорящее и с опрятной внешностью ничтожество вроде Рихтера совсем не следует.

– Правительство не может позволить себе роскошь – настроить против себя слишком многих избирателей.

– Именно, – подтвердил Маккаски, – а еще оно не может допустить, чтобы неонацисты выглядели некими жертвами. Некоторые из тех, кому так хотелось бы стать новыми Гитлерами, обладают даром убеждения и определенной харизмой, чему остается только позавидовать. Они умеют очень неплохо играть на публику в вечерних новостях.

Роджерс не испытал восторга от услышанного. Он давно точил зуб на средства массовой информации за то, что те вечно играли на руку преступникам. Наверно, последний раз, когда суд общественного мнения все же вынес обвинительный приговор, был случай с Ли Харви Освальдом «Ли Харви Освальд – предполагаемый убийца президента США Дж Ф. Кеннеди, которого в свою очередь застрелил Джек Руби.», заявившим по телевидению о собственной невиновности, но даже такой суд присяжных не пришел к единодушному заключению. Было что-то такое в обреченном взгляде подозреваемого и непреклонном лице прокурора, что перетягивало сочувствующую неудачникам публику на сторону висельника.

– Так что там с вашим немецким другом? – спросил Роджерс.

– Их бюро весьма обеспокоено, потому что помимо “дней хаоса” они вдобавок столкнулись еще и с этим новым явлением, получившим название “Сеть Туле”. Это набор из приблизительно сотни электронных почтовых ящиков и информационных листков, которые позволяют общаться и объединяться различным неонацистским группировкам и ячейкам. Способов отследить отправителей корреспонденции не существует, а поэтому прекратить это дело власти не в силах.

– Кто такой или что такое это Туле? – последовал очередной вопрос.

– Это название места. Овеянная легендами северная колыбель европейской цивилизации. – Маккаски рассмеялся. – В детстве я увлекался фантастикой, особенно жанром “фэнтези”, и начитался романов о приключениях варваров в этих местах, вроде “Медведей из последнего Туле” или чего-то в том же духе.

– Мужественность и европейская чистота, – задумчиво произнес Роджерс. – Вот вам несокрушимые символы.

– Да уж, – согласился Маккаски. – Хотя сам я никогда не поверю, что из этих, похоже, удивительных мест, могло бы выйти что-либо настолько испорченное.

– Я так понял, что эта самая “Сеть Туле” проторила дорожки и внутрь Америки?

– Не то чтобы непосредственно, – уточнил Маккаски. – У нас хватает доморощенных демонов. Вот уже года два ФБР, Южный центр по правам неимущих в Алабаме и Центр Саймона Визенталя внимательно отслеживают, как выступающие за расовую нетерпимость группировки устанавливают широкие информационные каналы. Проблема, как и в Германии, заключается в том, что “плохие ребята” обычно соблюдают законы. Кроме того, они полностью защищены Первой поправкой Конституции.

– Однако Первая поправка не дает им права подстрекать к насилию, – возразил генерал.

– А они и не делают этого. Да, от них может смердеть за версту, но эти люди очень осторожны.

– На чем-то они да поскользнутся, – уверенно заявил Роджерс. – И когда это с ними случится, я хотел бы оказаться в том месте и как следует их прищучить.

– До сих пор они не ошибались, – сообщил Маккаски, – и ФБР продолжает отслеживать все неонацистские сайты в электронных сетях – как пяток игровых полей в Интернете, так и восемь общенациональных компьютерных бюллетеней. У нас также есть обоюдная договоренность с немцами о передаче любой информации, которую им только удастся почерпнуть из электронных сетей.

– Только с Германией? – уточнил Роджерс.

– С Германией, Англией, Канадой и Израилем, – ответил Маккаски. – Пока что заострять вопрос больше никто не хочет. До сих пор ни с чем противозаконным они не сталкивались.

– Только с аморальным, – саркастически заметил Роджерс.

– Конечно, но вам лучше чем кому-либо известно, как мы сражались в целой куче войн, чтобы дать свободу слова всем американцам, включая и АТБ.

– Мы также сражались в одной из этих войн, чтобы доказать, что Гитлер был не прав, – мрачно возразил Роджерс. – Был и остается не прав. И насколько я понимаю, мы по-прежнему остаемся в состоянии войны со всеми этими недобитками.

– Кстати о войне. Перед тем, как я выехал на работу, мне позвонил Боб Херберт, – сообщил Маккаски. – Совпадение, но ему тоже понадобилась информация о немецкой террористической группе под названием “Фойер”. Вы не слышали утром о теракте?

Роджерс ответил, что не смотрел утренние новости, и Маккаски коротко пересказал ему суть происшедшего. События лишний раз напомнили генералу, что сегодняшние неонацисты убивают столь же безжалостно, как и вдохновившие их на это чудовища, начиная с Гитлера и Гейдриха и кончая Менгелем. И ему не верилось, да и он бы никогда не поверил, что подобные личности могли прийти в голову “отцам основателям”, когда те разрабатывали Конституцию.

– Кто-нибудь уже занимается запросом Боба? – спросил Роджерс.

– Больше всего материалов по группе “Фойер” имеется у Лиз, – ответил Маккаски. – Я собираюсь с ней встретиться, как только приеду в контору. Мы пройдемся по тому, что есть, и я передам всю существенную информацию Бобу, в ЦРУ и в Интерпол. Они заняты поисками как преступников, так и пропавшей девушки.

– О'кей, – дал добро генерал. – Как только с этим покончите, принесите мне ваши сведения, и давайте у меня посовещаемся вместе с Лиз. Думаю, моя встреча с сенатором Фокс особенно не затянется.

– О-о, – протянул Маккаски. – Значит, мы с вами увидимся после вашей встречи?

– Со мной все будет в порядке, – успокоил его Роджерс.

– Как скажете, – согласился Маккаски.

– Но вы в это не верите?

– Пол по натуре дипломат, вы же раздаете пинки под задницы, – объяснил Маккаски. – А я еще в жизни не встречал сенатора, который бы нормально откликнулся на что-то иное, кроме поцелуев в это самое место.

– Мы говорили с Полом на эту тему, – сказал Роджерс. – Он считает, что, поскольку мы показали себя и в Корее и в России, нам следовало бы занять более жесткую позицию по отношению к Конгрессу. По нашему мнению, благодаря действиям “Страйкера” и его невосполнимым потерям сенатору Фокс будет гораздо сложнее сказать “нет” в ответ на наш запрос об увеличении бюджета.

– Увеличении?! – поразился Маккаски. – Генерал, замдиректора ФБР Клейтон сказал мне, что им сделали обрезание на девять процентов. И он считает, что это еще они счастливо отделались. Ходят слухи, что Конгресс ведет речь об уменьшении бюджета ЦРУ процентов на пятнадцать-двадцать.

– Я постараюсь убедить сенатора, – пообещал Роджерс. – Нам необходимо иметь больше оперативников за океаном. В связи со всеми изменениями, которые происходят в Европе, на Ближнем Востоке и особенно в Турции, нам не обойтись без лишних живых глаз и ушей на местах. Думаю, мне удастся ей это показать.

– Надеюсь, вы правы, генерал. Не уверен, что у леди выдался хоть один нормальный день, с тех пор как ее дочь убили, а муж сунул ствол себе в рот.

– Она все еще в составе комитета, чья задача обеспечивать безопасность страны, – жестко заметил Роджерс. – А это должно оставаться превыше всего.

– Еще у нее есть избиратели, которые платят налоги и перед которыми она тоже отчитывается, – напомнил Маккаски. – Как бы то ни было, желаю вам удачи.

– Спасибо, – поблагодарил Роджерс. На самом деле он вовсе не чувствовал себя так уверенно, как это можно было понять из его слов. Тем более он не стал приводить Маккаски слова А.Е. Хаусмана на этот счет: “Удача – это случайность, неприятность – закономерность”. И в каком бы проекте ни участвовала колючая Фокс, неприятности там действительно были обеспечены.

Через пару минут генерал уже свернул со скоростного шоссе и по подъездной дороге направился к воротам авиабазы Эндрюз.

Оказавшись в родных местах, он позвонил на мобильный телефон Худа, чтобы кратко обменяться утренней информацией. Генерал поставил его в известность о случае с Билли и сообщил, что поручил дело Маккаски, чтобы тот разобрался, кто за всем этим стоит. Директор полностью одобрил действия своего заместителя.

Отключив связь, Роджерс стал размышлять: то ли террористические группы особенно разрослись за последнее время, то ли они стали более заметны благодаря современным средствам массовой информации, которые моментально освещали любые их акции.

А может быть, тут и то и другое вместе, заключил он, минуя часового на воротах. Сообщения об этих группировках в средствах массовой информации воодушевляли сочувствующих на создание собственных объединений, в результате чего пресса заговорила о некоем “феномене”. В общем, одна грязная рука моет другую.

Роджерс поставил машину и торопливо направился к входным дверям. Встреча была назначена на половину девятого, а на часах уже было 8.25. Сенатор обычно приезжала раньше времени и выражала крайнее недовольство, если тот, с кем она должна была встретиться, не поступал так же.

Вероятно, это будет первое очко не в мою пользу, подумал Роджерс, спускаясь на лифте вниз. Вторым окажется особенно плохое настроение леди.

Когда генерал вышел из лифта, одного взгляда на симпатичное лицо Аниты Мьюи, охранявшей нижний уровень, оказалось достаточно, чтобы понять, что счет-таки был ноль: два.

Что ж, подумал он, направляясь вдоль коридора, я должен отыскать способ справиться с ситуацией. Командирам приходится это делать, а Роджерсу нравилось быть командиром. Ему нравилось инспектировать “Страйкер”, ему нравилось руководить Оперативным центром в отсутствие Худа. Он любил сам процесс, в результате которого происходило что-то такое, что пошло бы на пользу Америке. Даже сознание того, что он является всего лишь маленьким зубчиком в одной из шестеренок этой огромной машины, переполняло его особой гордостью.

И одна из обязанностей этого зубчика – взаимодействие с другими такими же зубчиками, сказал он себе. Даже если это политики.

Проходя мимо кабинета Марты Маколл, он резко остановился. Дверь в кабинет была распахнута, а внутри восседала сенатор Фокс. По угрюмому выражению ее лица Роджерс понял, что он получил “удаление с площадки” еще до того, как успел туда ступить.

Генерал посмотрел на свои часы – те показывали 8.32.

– Прошу прощения, – извинился он перед Фокс.

– Заходите, генерал Роджерс, – ответила сенатор. Ее голос звучал сдержанно и несколько отрывисто. – Мисс Маколл как раз мне рассказывала про своего отца. Моя дочь была большой поклонницей его музыки.

Роджерс переступил порог.

– Мы все были поклонниками его таланта, – согласился он, прикрывая за собой дверь. – Во Вьетнаме мы звали его “душой Сайгона”.

Лицо Марты выражало деловую озабоченность. Генералу была хорошо знакома эта маска. Маколл неизменно принимала позицию тех, кто могли повлиять на успех ее карьеры. И если сенатор Фокс станет нападать на Роджерса, Марта не упустит случая сделать то же самое. И даже усердней обычного.

Роджерс присел на краешек письменного стола хозяйки кабинета. Раз уж сенатор захотела воспользоваться преимуществом игры на своем поле, пусть посмотрит на него снизу вверх.

– К сожалению, генерал, – заговорила Фокс, – я приехала сюда не для того, чтобы беседовать о музыке. Я приехала, чтобы обсудить ваш бюджет. Вчера я была в некоторой растерянности, когда мне позвонил помощник вашего директора и сообщил, что у мистера Худа есть более неотложные дела – тратить деньги, которых он еще не получил. Однако я решила к вам заехать в любом случае.

– Мы с Полом практически работали над бюджетом вместе, – возможно мягче проговорил Роджерс. – И я готов ответить на любой из вопросов, которые у вас, возможно, возникли.

– У меня есть только один вопрос, – сообщила сенатор. – С каких это пор машинописное бюро правительства перепечатывает фантастику?

Роджерс ощутил нестерпимое жжение внутри желудка. Маккаски оказался прав: этим должен был заниматься Пол.

Фокс положила портфель к себе на колени и щелкнула замками.

– Вы просите об увеличении своего бюджета на восемнадцать процентов, в то время как остальные государственные организации поголовно заняты всеобщим сокращением расходов.

Она передала Роджерсу его же собственный трехсотстраничный документ.

– Это бюджет, который я собираюсь представить в финансовый комитет. В нем вы найдете мои исправления, сделанные синей ручкой, которые сокращают ваш бюджет в целом на тридцать два процента.

– Сокращают?! – Взгляд генерала переметнулся с документа на лицо сенатора.

– Мы могли бы поговорить о перераспределении оставшихся семидесяти процентов, – продолжила Фокс, – но само сокращение – дело уже решенное.

Первым побуждением Роджерса было швырнуть бюджет в лицо сенатору. Выждав время, чтобы едва сдерживаемое желание немного схлынуло, он обернулся и положил документ на стол Марты.

– Вы отчаянная женщина, сенатор.

– Да и вам этого качества не занимать, генерал, – парировала Фокс без тени обиды.

– Знаю, – ответил тот. – Мою отчаянность испытали и вьетнамцы, и иракцы, и северокорейцы.

– Все мы тут имели удовольствие лицезреть ваши награды, – вежливо подтвердила она. – Однако это еще не справка о мужестве.

– В самом деле, – тихо согласился Роджерс. – Зато ваша отчаянность граничит со смертным приговором. Мы имеем организацию высочайшего класса, но это все же не уберегло нас от утраты База Мура в Северной Корее и Чарли Скуайрза в России «Имеются в виду события, которые авторы описали в предыдущих книгах серии: “Оперативный центр” и “Зеркальное отображение”.». Если вы нам урежете деньги, я не смогу обеспечить своим людям необходимую поддержку.

– Поддержку в чем? – уточнила сенатор. – В очередных приключениях за океаном?

– Нет, – ответил он. – Последнее время наше правительство слишком сосредоточилось на электронных средствах разведки. Шпионские спутники. Радиоперехват. Фоторазведка. Компьютеры. Да, это прекрасные инструменты, но этого недостаточно. Лет так тридцать-сорок назад наши агенты были разбросаны по всему свету. Агентурная разведка. Оперативники, которые проникали в иностранные правительства и разведывательные структуры, внедрялись в террористические группировки и использовали все свои аналитические способности, всю свою инициативу, изобретательность и мужество, чтобы добывать необходимую нам информацию. Ни одна самая лучшая камера в мире не сможет достать чертежи из ящика стола. Только человек способен забраться в компьютер, который не подключен к внешней сети. Спутник-шпион не заглянет в глаза террористу и не подскажет, действительно ли он или она являются фанатиками или их можно еще переубедить. И нам необходимо восстанавливать это направление.

– Прекрасно сказано! – восхитилась сенатор. – Однако вы меня не убедили. Чтобы защитить интересы Америки, нам не нужна эта ваша агентурная разведка. “Страйкер” не позволил корейским лунатикам разбомбить Токио. Они спасли администрацию русского президента, который до сих пор так и не доказал, является ли он по-настоящему нашим союзником. С какой стати, почему американским налогоплательщикам следует тратить деньги на выполнение международных полицейских функций?

– Да потому, что мы – единственные, кто могут их выполнить! – горячо ответил Роджерс. – Мы сражаемся с раком, сенатор. И нам приходится его лечить, где бы ни обнаружилась опухоль.

– Я согласна с сенатором Фокс, – услышал он за спиной голос Марты. – Существуют иные организации, которым Соединенные Штаты могли бы переадресовать международные заботы. ООН и Международный суд предназначены именно для таких целей и соответствующим образом финансируются. А еще есть НАТО.

– Ну, и где же они были? – не оборачиваясь, спросил Роджерс.

– Простите?

– Где же была эта самая ООН, когда ракета “нодонг” стартовала из Северной Кореи? Именно мы оказались теми хирургами, которые не допустили, чтобы японцы подцепили лихорадку с температурой эдак тысяч восемнадцать градусов по Фаренгейту.

– Еще раз повторяю, это была отличная работа, – сказала сенатор. – Но это была работа, которую вам не следовало взваливать на свои плечи. Соединенные Штаты пережили столкновение Советского Союза с Афганистаном, войну Ирана с Ираком, переживут они и другие конфликты.

– Скажите это семьям американцев, ставших жертвами террористов, – не сдавался Роджерс. – Сенатор, мы не просим у вас игрушек или дорогих безделиц. Я прошу вас о безопасности американских граждан.

– Будь этот мир совершенным, мы имели бы возможность обезопасить каждое здание, каждый самолет, каждую жизнь. – Фокс застегнула портфель. – Но наш мир далек от совершенства, и бюджет придется урезать так, как я уже сказала. Дебатов и слушаний по этому вопросу проводиться не будет.

– Прекрасно! – воскликнул Роджерс. – Когда Пол возвратится, можете начинать прямо с моей зарплаты. Фокс устало прикрыла глаза.

– Пожалуйста, генерал, давайте обойдемся без рисовки.

– Я вовсе и не пытаюсь драматизировать, – заверил ее Роджерс. – Просто я убежден, что нельзя что-либо делать, не продумав всего как следует. Вы изоляционистка, сенатор. И вы стали ею с того времени, когда произошла трагедия во Франции.

– Это не имеет никакого отношения к…

– Конечно же, имеет. И я понимаю ваши чувства. Убийцу вашей дочери французы так и не отыскали, и их это, похоже, мало волнует. Так с какой стати мы будем им помогать? И вы позволяете себе привносить это в более крупные вопросы, такие, как вопрос национальной безопасности.

– Генерал, – заговорила Марта, – у меня за границей никто не погиб, но я тоже согласна с сенатором. Оперативный центр был создан для того, чтобы оказывать помощь другим госучреждениям, а не другим государствам. Мы как-то упустили это из виду.

Роджерс обернулся и посмотрел на Марту сверху вниз.

– У вашего отца была песня “Мальчик, потушивший огни”, о белом пареньке, который выключил в клубе свет, чтобы там смог спеть чернокожий певец…

– Не надо мне цитировать моего отца, – оборвала его Маколл, – и не надо намекать, что мне повезло с вашим клубом, генерал. Мне никто не помогал получить этот ангажемент…

– Если вы позволите мне закончить, – перебил ее Роджерс, – то я имел в виду совершенно не это.

Голос генерала сохранил спокойствие. Миссис Роджерс не так воспитала сына, чтобы тот позволил себе повысить голос на женщину.

– Я всего лишь пытался объяснить: того, что Гошен называл “прекрасным одиночеством”, просто больше не существует. Ни в мире музыки, ни в мире политики. Если развалится Россия, это повлияет на Китай, Прибалтику и Европу. Если пострадает Япония…

– Про теорию “домино” я узнала еще в начальной школе, – заявила Маколл.

– Да, мы все ее учили, генерал, – подтвердила сенатор Фокс. – Неужели вы и вправду верите, что Оперативный центр с генералом Майклом Роджерсом являет собой те самые подпорки, на которых и держится крыша палатки?

– Мы выполняем свою часть дела, – ответил ей Роджерс. – Но нам необходимо работать еще больше.

– А я говорю, мы и так уже наворочали слишком много! – воскликнула Фокс. – Когда я еще только начинала работать в Сенате, самолетам США не позволили пролет транзитом над Францией, чтобы разбомбить Триполи и Бенгази. А ведь считается, что французы – наши союзники. Я тогда же заявила перед всем нашим Сенатом, что, похоже, мы бомбили не ту столицу. Не так давно русские террористы взорвали туннель в Нью-Йорке. Так ли усердно искали убийц русские органы? А эти ваши новые друзья из русского Центра оперативного реагирования, они что, предупредили нас о взрыве? Даже сегодня, разве их оперативники охотятся за своими бандитами по эту сторону океана? Нет, генерал, им до этого нет дела.

– Пол ездил в Россию, чтобы установить отношения с их Центром оперативного реагирования, – пояснил им Роджерс. – Мы уверены, что сможем рассчитывать на их сотрудничество.

– Знаю, я читала его отчет, – сказала сенатор. – А вы знаете, когда начнется это сотрудничество? После того, как мы вложим десятки миллионов долларов в этот их центр, чтобы он стал таким же современным и эффективным, как наш. Но это случится уже после того, как генерал Орлов уйдет в отставку. Его место займет кто-то другой, кто не так дружественно относится к США, и мы снова останемся наедине с врагом, которому сами же и помогли стать сильнее.

– В американской истории полно как удачно использованных шансов, так и досадных потерь, – философски заметил Роджерс. – И еще в ней немало взаимоотношений, которые выстраивались и поддерживались. Нам не стоит терять оптимизм и надежды.

Фокс поднялась с кресла. Она передала портфель одному из своих помощников и поправила черную юбку.

– Генерал, – обратилась она к Роджерсу, – ваша склонность к наставлениям хорошо известна, но лично мне ваши нравоучения не по вкусу. Я оптимистка и надеюсь, что Америка разрешит свои проблемы. Однако я не стану поддерживать Оперативный центр, если он будет выступать в качестве международной палочки-выручалочки. Мозговой центр – да. Источник разведданных – да. Центр по разрешению домашних кризисов – да. Команда международных спасателей – нет. И для того, что я только что перечислила, вам хватит бюджета, представленного мною.

Фокс коротко кивнула Роджерсу, попрощалась за руку с Мартой и направилась к выходу.

– Сенатор? – окликнул ее генерал.

Женщина остановилась и повернулась к Роджерсу. Тот сделал несколько шагов в ее сторону. Фокс была с ним почти одного роста, и ее ясные серо-голубые глаза практически в упор уставились в его лицо.

– Даррелл Маккаски и Лиз Гордон получили задание на разработку проекта, – сообщил ей Роджерс. – Полагаю, вы уже слышали о банде террористов, которая напала на съемочную площадку в Германии?

– Нет, – призналась Фокс. – В утренней “Пост” об этом ничего еще не было.

– Знаю, – сказал Роджерс. Все правительство узнавало новости либо из газеты “Вашингтон пост”, либо из телепередач канала Си-эн-эн. И он рассчитывал на то, что сенатору еще ничего не известно. – Это случилось часа четыре назад. Убиты несколько человек. Там в командировке находится Боб Херберт, и он попросил нас о помощи.

– И вы что же, считаете, мы должны помогать немецким властям проводить расследование? – искренне поразилась женщина. – Что за жизненно важные интересы Америки на сей раз находятся под угрозой? Стоит ли игра свеч? И должно ли это волновать наших налогоплательщиков?

Роджерс тщательно взвесил свою следующую фразу. Он расставил капкан, и “Лиса” шла прямого в него. И когда тот захлопнется, сенатору, похоже, будет больно.

– Волноваться станут только двое из налогоплательщиков, – ответил генерал. – Родители двадцатиоднолетней девушки, которую, возможно, похитили эти террористы.

Серо– голубые глаза женщины подернулись влагой. Сенатор дрогнула, стараясь держаться по-прежнему прямо. Понадобилось какое-то время, прежде чем она снова смогла говорить.

– Вы же не берете пленных, генерал, или все же берете?

– Беру, когда враг добровольно сдается, сенатор. Она продолжала смотреть на него. Казалось, в ее глазах вдруг собрались все скорби мира, и Роджерс ощутил себя исчадием ада.

– Что вы все же хотите от меня услышать? – с явным усилием спросила Фокс. – Конечно же, помогите спасти эту девочку. Она же американка.

– Спасибо, – поблагодарил ее Роджерс, – и простите меня ради Бога. Иногда интересы Америки кроются в наших же поступках.

Фокс какое-то мгновение продолжала смотреть на Роджерса, а затем перевела взгляд на Марту. Пожелав ей удачного утра, сенатор быстро покинула кабинет. Ее помощники последовали за ней, не отставая ни на шаг.

Роджерс не помнил, чтобы он поворачивался и забирал документ о бюджете, но, когда он направился к двери, тот каким-то образом оказался в его руке.