"Все страхи мира" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)Глава 40 Столкновения– Райан, откуда нам известно, что мы действительно ведем переговоры с Нармоновым? – Господин президент, кто же еще может их вести? – Черт побери, Райан, именно вы представили мне эти сообщения! – Господин президент, вам следует успокоиться, – посоветовал Райан, голос которого отнюдь не свидетельствовал о его собственном спокойствии. – Да, я ознакомил вас с этой информацией, сообщил, что она не проверена, а несколько минут назад также сказал, что, по нашему мнению – и на то есть причины, – она может даже быть ложной. – Неужели вы не просматриваете собственные доклады? Это вы предостерегли нас, что у русских исчезли ядерные боеголовки! – напомнила Эллиот. – Так вот, они нашлись – нашлись как раз в том месте, где мы должны были присутствовать! Господи, она перепугана еще больше его, подумала Элен Д'Агустино и взглянула на Пита Коннора, лицо которого было бледным как полотно. Да, события развиваются слишком быстро, решила она. – Послушай, Лиз, я устал повторять, что сведения, имеющиеся в нашем распоряжении, ненадежны. Их слишком мало, чтобы прийти к какому-то определенному заключению. – Но почему они объявили боевую готовность в ракетных войсках? – Да по той же причине, что и мы! – крикнул Райан. – Может быть, если обе стороны отступят… – Райан, только не надо давать мне советы, как поступать, – тихо произнес Фаулер. – От вас мне нужна только информация. Решения будут приниматься здесь. Джек отвернулся от микрофона. Он проигрывает, подумал Гудли. Райан выглядел болезненно бледным. Он посмотрел в окно на двор ЦРУ и почти пустое здание напротив, глубоко вздохнул и снова заговорил в микрофон. – Господин президент, – сказал Джек, сдерживая себя, – мы придерживаемся точки зрения, что президент Нармонов остается во главе советского правительства. Нам ничего не известно о причине взрыва в Денвере, но в нашем распоряжении нет никакой информации, которая указывала бы на то, что он вызван советским ядерным устройством. Мы убеждены, что подобная операция со стороны Советского Союза была бы безумным шагом, и даже если предположить, что контроль там перешел к военным – после переворота, о котором у нас нет никаких сведений, сэр, – вероятность подобного просчета приближается к нулю, сэр. Такова точка зрения ЦРУ. – А Кадышев? – спросил Фаулер. – Сэр, у нас есть доказательства, появившиеся только вчера и сегодня, на основании которых можно предположить, что его сообщения недостоверны. Мы не в состоянии подтвердить, что произошла одна из встреч, которая должна… – Одна? Вы не можете подтвердить, состоялась ли всего одна встреча? – спросила Эллиот. – Дайте же мне закончить! – Райан снова вышел из себя. – Черт побери, это обнаружил Гудли, а не я! – Он сделал паузу и перевел дыхание. – Доктор Гудли обратил внимание на некоторые едва различимые оттенки в сообщениях Кадышева и решил проверить их происхождение. Мы полагали, что все доклады Кадышева поступали после его личных встреч с Нармоновым. В одном случае мы не сумели добиться совпадения их маршрутов. Мы не уверены, встречались ли они в этом случае вообще. Если такой встречи не было, то Кадышев лжет. – Я полагаю, вы проверили вероятность их тайной беседы? – В голосе Эллиот звучала насмешка. – Или, по вашему мнению, такой вопрос будет рассматриваться во время деловой встречи? Неужели вы считаете, что он будет обсуждать опасность возможного переворота на заранее запланированном совещании? – В который раз мне приходится повторять, что его информацию никто не смог подтвердить – ни мы, ни англичане. Вообще никто! – Райан, по вашему мнению, заговор, имеющий целью военный переворот, особенно в такой стране как Советский Союз, будет готовиться в обстановке полной секретности? – спросил Фаулер. – Конечно. – Тогда как вы можете рассчитывать на подтверждение этого из других источников? – Фаулер говорил как адвокат на судебном заседании. – Да, сэр, на это трудно надеяться, – признал Райан. – Следовательно, информация, полученная от Кадышева, – это лучшее, чем мы располагаем, верно? – Да, господин президент, если она соответствует истине. – Вы говорите, что у вас нет надежных доказательств, подтверждающих ее? – Совершенно верно, господин президент. – Но в то же время вы не имеете достоверной информации, опровергающей сообщения Кадышева, правда? – Сэр, у нас есть основания… – Отвечайте на мой вопрос! Правая ладонь Райана сжалась в твердый, побелевший от напряжения кулак. – Нет, господин президент, такой информации у нас нет. – А те сведения, что мы получали от него последние несколько лет, были надежными и достоверными? – Да, сэр. – Таким образом, исходя из этого, можно утверждать, что информация, присланная Кадышевым, является лучшей из всего, чем мы располагаем? – Да, сэр. – Благодарю вас. Предлагаю вам, доктор Райан, попытаться получить дополнительные сведения. Когда они поступят к вам, я буду готов выслушать их. Связь прервалась. Джек медленно встал. Ноги едва повиновались ему. Он сделал шаг к окну и закурил сигарету. – Я потерпел неудачу, – обратился он к миру, – Господи милосердный, какую неудачу… – Не по твоей вине, Джек, – заметил Гудли. Райан стремительно обернулся. – Эта фраза будет прекрасно выглядеть на моем надгробном памятнике, черт побери! "Не по твоей вине" был взорван наш безумный мир! – Перестань, Джек, все не так уж плохо. – Ты так думаешь? А ты слышал их голоса? Самолеты взлетали с палубы советского авианосца "Кузнецов" не так, как с американских авианосцев, где использовались катапульты. Носовая часть судна загибалась кверху подобно лыжному трамплину. Первый МИГ-29 устремился вперед со стартового положения, поднялся по изгибающейся плоскости и взвился в воздух. Такой взлет был тяжелым испытанием для летчиков и самолетов, но действовал исправно. За ним последовал второй истребитель, и оба повернули на восток. Они едва успели набрать высоту, когда ведущий услышал в своих наушниках жужжание. – Похоже на сигнал бедствия, – сообщил он ведомому. – Судя по частоте, один из наших. – Да, к востоку от юго-востока. Это точно один из наших. Кто же это может быть? – Не знаю. Ведущий передал эти сведения в штаб соединения, находящийся на "Кузнецове", и получил приказ выяснить источник сигнала бедствия. – Говорит "Сокол-2", – послышалось сообщение с "Хокая". – Видим два истребителя с русского авианосца, с большой скоростью направляются к нам, пеленг три-один-пять, расстояние двести пятьдесят миль от Стика. Капитан первого ранга Ричарде взглянул на экран тактического дисплея. – Спейд, это Стик. Иди на сближение и отгони. – Исполняю, – ответил Джексон. Он только что пополнил свои топливные баки и мог оставаться в воздухе часа три, у него все еще было шесть ракет. – Отогнать их? – удивленно спросил лейтенант Уолтере. – Шреддер, я тоже не знаю, что происходит. Джексон отвел в сторону ручку управления и начал поворот. Санчес повторил его маневр, снова отойдя на некоторое расстояние. Две пары истребителей продолжали полет на встречных курсах, сближаясь со скоростью чуть меньше тысячи миль в час. Четыре минуты спустя оба "Томкэта" начали активное радиолокационное зондирование. В обычных условиях это насторожило бы русских, свидетельствуя о присутствии в этом районе американских истребителей. Однако новые американские радары обладали малой интенсивностью излучения, что снижало вероятность их обнаружения, и русские летчики не заметили их. Тем более что через несколько секунд они включили и собственные радары. – К нам приближаются два истребителя! Летчик ведущего русского самолета посмотрел на экран своего радиолокатора и нахмурился. Два МИГа взлетели для того, чтобы охранять воздушное пространство над своим тактическим соединением. Поступил приказ о повышении боевой готовности, и истребители поднялись в воздух. Теперь им было поручено осуществить что-то похожее на спасательную операцию, и потому у летчика не было никакого желания заниматься бессмысленными играми с американскими самолетами, особенно ночью. Он знал о присутствии американских самолетов. Его средства обнаружения отметили излучения от самолета раннего оповещения. – Поворачиваем направо, – приказал он ведомому. – Спускаемся до тысячи метров и начинаем поиски. – И все-таки он не выключил свой радар – пусть не думают, что с ним можно шутить. – Они уходят налево и начинают спуск. – Бад, действуй, – произнес Джексон. У Санчеса оставалось больше ракет. Робби прикроет его сзади. – Стик, докладывает "Сокол-2". Направлявшиеся в нашу сторону самолеты свернули на юг и пикируют вниз. На плечах Ричардса векторы курсов обоих самолетов, которые приближались к его авианосцу, изменились. В настоящий момент они действительно свернули, хотя должны были пройти довольно близко. – Что у них на уме? – По крайней мере они не знают, где мы находимся, – заметил начальник оперативного отдела. – Хотя радары их включены. – Ищут нас? – Да, пожалуй. – Ну что же, теперь мы знаем, откуда прилетели первые четыре. Ричарде взял микрофон связи с Джексоном и Санчесом. "Топи их" – таков был приказ. Робби поднял свой самолет выше. Санчес нырнул вниз, зайдя в хвост и чуть ниже обоих МИГов. – Американцы исчезли с моего экрана. – Не обращай на них внимания! Не забывай, мы ищем мигалку – человек нуждается в спасении. – Ведущий наклонил голову. – Вот, погляди. Это не сигнал бедствия? На поверхности, смотри на два часа… – Вижу. – Спускаюсь, следуй за мной! – Они пытаются ускользнуть, вниз и направо! – произнес в микрофон Бад. – Атакую! Его истребитель находился всего в двух тысячах ярдов позади МИГов. Санчес выбрал для атаки "Сайдуайндер" и направил свой самолет на ведомого, "южного парня", который чуть отставал. "Томкэт" продолжал сближаться, летчик услышал в наушниках щебечущий звук и, нажав на кнопку, выпустил ракету. "Сайдуайндер А1М-9М" сорвался с направляющих и устремился к правому двигателю русского истребителя. Последовал взрыв. Едва успев заметить яркую вспышку, Санчес выпустил второй "Сайдуайндер". – Один сбит. – Что за черт! – Ведущий уголком глаза заметил вспышку, повернулся и увидел, что его ведомый падает вниз, таща за собой язык желтого пламени. Он туг же рванул налево ручку управления и одновременно нажал на кнопку, выбросившую позади самолета отвлекающие вспышки и массу мелких алюминиевых обрезков. Его глаза искали в темноте напавший на него самолет. Вторая ракета Санчеса пролетела справа от русского МИГа. Это не имело значения. Он все еще преследовал русский истребитель, и поворот на левое крыло привел того точно в перекрестие 20-миллиметровой пушки Санчеса. Короткая очередь – и у истребителя отвалилась часть крыла. Пилот едва успел катапультироваться. Санчес следил за тем, как раскрылся парашют. Минуту спустя, описав круг, он увидел, что оба русских летчика, судя по всему, уцелели. Бад остался доволен. – Сбиты двое. Стик, шесть спускаются вниз два парашюта.., погоди минуту.., на поверхности три мигалки, – сказал Джексон. Он сообщил свои координаты, и почти сразу с палубы "Теодора Рузвельта" взлетел вертолет. – Спейд, по-твоему, это так просто? – спросил Уолтере. – Мне самому казалось, что русские – куда более умелые пилоты, – признался капитан первого ранга. – А это походит на первый день утиной охоты. Через десять минут "Кузнецов" попытался установить радиосвязь со своими двумя МИГами и не получил ответа. Вертолет ВВС вернулся из Рокки-Флэтс. На нем, сопровождаемый пятью сотрудниками, прибыл майор Григгс. Все были в защитных костюмах. Двое сразу же подбежали к Кэллахану, который стоял возле саперных танков М-728. – Если все будет ладно, понадобится еще десять минут, – крикнул полковник Лайл из башни танка, шедшего первым. – Кто здесь руководит работами? – спросил один из прибывших. – А вы кто? – Парсонс, руководитель группы по ликвидации последствий ядерного взрыва. Лоуренс Парсонс возглавлял дежурную группу, одной из ее задач были действия при чрезвычайных ситуациях. И эта группа потерпела сегодня неудачу – ей не удалось обнаружить ядерное устройство до его взрыва. Три такие группы находились наготове круглые сутки – одна недалеко от Вашингтона, другая в Неваде и третья, недавно созданная в Рокки-Флэтс, чтобы контролировать демонтаж завода по изготовлению ядерного оружия, принадлежавшего департаменту энергетики, который находился неподалеку от Денвера. Никто не ожидал, разумеется, что эти группы всегда будут в нужном месте и в нужное время. Парсонс держал в руке радиометр, и то, что он увидел на нем, не могло понравиться. – Сколько времени находились ваши люди в этой зоне? – С полчаса, может, минут сорок. – Еще десять минут, и всех необходимо вывести отсюда. Речь идет о радиоактивном облучении. – Почему? Майор сказал, что радиоактивные осадки… – Облучение тут вызвано нейтронной активацией. Здесь высокий уровень радиоактивности! Мурашки пробежали по спине Кэллахана. Его тело подвергается нападению сил, которые он не видит и не чувствует. – Под развалинами стадиона люди. Мы уже почти добрались до них. – Тогда действуйте быстрее! Как можно быстрее! Парсонс и его сотрудники направились обратно к вертолету. У них была своя работа. У дверцы их ждал человек в гражданской одежде. – А вы кто такой, черт побери? – рассерженно бросил Парсонс. – Я из ФБР. Что здесь произошло? – А вы не знаете? – Вашингтон требует информацию. – Ларри, тут уровень радиоактивности выше, чем возле стадиона! – сообщил один из членов группы. – Этого следовало ожидать, – ответил Парсонс. – Произошел наземный взрыв. – Он указал рукой. – Дальняя сторона стадиона – подветренная. Вблизи здания зона более защищенная. – Вы можете сообщить что-нибудь? – спросил агент ФБР. – Очень мало. – Парсонс пытался перекричать шум вращающегося ротора. – Наземный взрыв, мощность меньше двадцати килотонн – это все, что могу сказать. – Сейчас здесь опасно? – Еще как, черт побери! Установим временный штаб – но где? – Как относительно Пресвитерианской больницы, что с наветренной стороны в двух милях отсюда? – предложил один из членов группы. – По другую сторону бульвара Авроры. Там должно быть безопасно. – Вы знаете, где это? – спросил Парсонс. – Да. – Тогда отправляйтесь к больнице! Кен, передай всем, чтобы убирались из этого района – здесь уровень зараженности на двадцать процентов выше, чем вблизи стадиона. Отберите образцы. Вот еще что, Кен: позаботься, чтобы они покинули место взрыва через десять минут – максимум через пятнадцать. Если понадобится, тащи их силой. Берись за работу прямо отсюда. – Понятно. Агент ФБР пригнулся, когда вертолет начал подниматься вверх. Оставшийся сотрудник группы Парсонса побежал вдоль выстроившихся пожарных машин, показывая жестами, чтобы они уезжали отсюда. Агент ФБР решил последовать их примеру. Через несколько минут он сел в свой автомобиль и направился на северо-восток. – Вот ведь как, – покачал головой майор Григгс, – я вовсе и забыл про нейтроны. – Огромное спасибо! – прокричал Кэллахан сквозь грохот танкового дизеля. – Ничего страшного, костюмы уменьшают облучение до сотни. Сотня не причинит особого вреда. Кэллахан услышал шум отъезжающих пожарных машин. – А как быть с людьми, что все еще под развалинами? Он нашел на броне танка микрофон внутренней связи. – У тебя десять минут, после этого мы все должны покинуть район радиоактивного заражения. Давай, навались! – Сделаем, приятель, – ответил командир танка. – Ну-ка, отойди. Трогаюсь на счет десять. Кэллахан отбежал в сторону. Полковник Лайл спрыгнул с танка и последовал его примеру. Внутри саперного танка водитель переключил сцепление на задний ход, танк отполз на десять ярдов, водитель довел число оборотов двигателя до красной черты и отпустил тормоза. М-728 раздавил пять автомобилей и отбросил их в сторону. Теперь танк двигался со скоростью миля в час, но не останавливался. Гусеницы разрывали асфальт – и вот он пробился сквозь разбитые автомобили. Территория, прилегающая непосредственно к стадиону, оказалась на удивление нетронутой. Обломки крыши и верхних этажей отбросило взрывной волной на сотни ярдов, а здесь асфальт был усыпан только кучками кирпича и осколками бетона. Автомобиль тут не проедет, но люди могут действовать. Пожарные подтащили шланги и принялись поливать все вокруг. Асфальт был все еще настолько горячим, что вода превращалась в пар. Кэллахан бежал перед танком, жестами посылая своих людей влево и вправо. – Ты знаешь, что напоминает это зрелище? – спросил один из специалистов, глядя вниз из вертолета, который кружил над стадионом. – Да, Чернобыль. Там тоже работали пожарные. – Парсонс постарался отогнать от себя эту мысль. – Летите с наветренной стороны, – скомандовал он пилоту. – Энди, что ты думаешь об этом? – Наземный взрыв, его мощность была куда меньше ста килотонн, даже меньше двадцати пяти. – Тогда почему НОРАД так ошибся в расчетах, как ты считаешь? – Стоянка автомобилей. Асфальт и все эти горящие машины – создалась идеальная имитация материала черного тела. Господи, да здесь все на самом деле черное! Удивляюсь, что тепловой выброс не показался еще более мощным. Видишь, все остальное вокруг белое от недавно выпавшего снега? Получилось гигантское мегаотражение, да еще такой колоссальный контраст! – Пожалуй, ты прав, Энди, – согласился Парсонс. – Значит, террористы? – Сейчас это самое логичное предположение, Ларри. Но чтобы окончательно убедиться, понадобятся пробы с места взрыва. Звуки боя стихли. Слышалась только беспорядочная стрельба, и командир бронемашины "Брэдли" заключил, что русские местами отошли назад, может быть, вообще отступили к своим казармам. Похоже, это был разумный маневр, поскольку обе стороны понесли тяжелые потери и теперь в бой вступили БМП – боевые машины пехоты. Пешие солдаты, подумал он, умнее танкистов. Это объясняется тем, что у них для защиты вместо фута брони всего лишь рубашка. Раз ты уязвим, тебе приходится тщательно обдумывать каждый свой шаг. Он еще раз сменил позицию. Странно, как все получалось, хотя он отрабатывал этот маневр много раз. Когда бронемашина подъезжала к пересечению улицы, из нее вышел солдат и осторожно заглянул за угол. – Никого, сержант. Все… – одну минуту! Что-то движется по улице, милях в двух… – Солдат поднял к глазам бинокль. – БМП! С ракетной установкой! Отлично, подумал сержант, не иначе ведут разведку для наступления. Его задача была очень простой, она состояла из двух этапов: требовалось обнаружить противника и не допустить, чтобы этот противник успешно осуществил свою разведывательную миссию. – Вижу еще одного! – Приготовиться к движению. От пересечения направо, цели с правой стороны, – добавил сержант, чтобы дать стрелку время на подготовку. – Готов, сержант! – Вперед! Бронированный корпус "Брэдли" качнулся назад, и машина выскочила на перекресток. Стрелок повернул башню. Все так походило на занятия в тире по стрельбе из малокалиберного оружия. Две БМП ехали прямо на них. Стрелок открыл огонь по ближайшей из них, и первые же снаряды взорвали противотанковую ракетную установку. БМП резко свернула влево и врезалась в автомобили, стоящие вдоль тротуара. Стрелок "Брэдли" уже перенес огонь на вторую машину, попытавшуюся увернуться, взяв вправо, однако для такого маневра улица оказалась слишком узкой. Автоматическая пушка, которой был вооружен "Брэдли", представляла собой удачное сочетание лучших качеств пулемета и обычной пушки. Стрелок следил за полетом трассирующих снарядов, откорректировал их направление точно в цель и с удовлетворением увидел, как взорвалась боевая машина русских. Но в этот момент… – Сдай назад – быстро! – крикнул в интерком сержант. За двумя БМП разведки показалась третья. "Брэдли" мгновенно откатился на исходную позицию. Едва его корпус скрылся за углом, как по улице, через перекресток, где только что стояла американская бронемашина, пролетел ракетный снаряд, волочащий за собой тонкий провод управления. Он взорвался в нескольких сотнях метров. – Пора уходить отсюда, разворачивайся, – скомандовал командир. Затем выключил рацию. – Докладывает "Дельта-33". Натолкнулись на разведывательные БМП противника. Две уничтожил, но третья заметила нас. Появляется все больше "друзей", сэр. – Генерал, мы отогнали их назад за разделительную полосу. Сейчас я могу удерживать позиции против тех сил, что противостоят нам, но, если к ним поступит подкрепление, я окажусь в заднице, – произнес подполковник Лонг. – Сэр, мы нуждаемся в помощи! – О'кей, я обеспечу воздушную поддержку через десять минут. Они уже приближаются к вам. – Неплохо для начала, но мне понадобится что-то более весомое, сэр. Верховный главнокомандующий объединенными вооруженными силами НАТО в Европе повернулся к своему начальнику оперативного отдела. – Что у нас наготове? – Второй дивизион Одиннадцатого бронетанкового полка, сэр. Уже выходит из места расположения. – Что там между ними и Берлином? – Вы имеете в виду русских? Их там очень мало. Если наши части будут передвигаться быстро… – Отдайте команду. Верховный главнокомандующий вернулся к своему письменному столу и поднял трубку прямой телефонной связи с Вашингтоном. – Да, в чем дело? – спросил Фаулер. – Сэр, у нас есть сведения, что русские шлют подкрепления в Берлин. Я только что отдал приказ второму дивизиону Одиннадцатого бронетанкового полка двинуться к Берлину для усиления нашей бригады. Кроме того, к месту боя летят самолеты для оценки ситуации. – Каковы, по-вашему, их намерения? – Это мне неизвестно, сэр. Мы не можем понять, чем вызвано их нападение, но наши люди продолжают гибнуть. А что сообщили вам русские, господин президент? – Они спрашивают, почему мы напали на них, генерал. – Они что, спятили? – Или это вызвано чем-то еще, подумал главнокомандующий. Чем-то еще более страшным? – Генерал, – послышался женский голос. Видно, там эта Эллиот, подумал главнокомандующий. – Мне требуется совершенно четкий ответ. Вы уверены, что именно русские первыми вступили в бой? – Совершенно уверен, мадам! – разгоряченно ответил главнокомандующий. – Командир Берлинской бригады, судя по всему, погиб. Начальник штаба бригады – подполковник Эдвард Лонг. Я знаю этого парня, он отличный офицер, умный и находчивый. По его словам, русские открыли огонь по нашей бригаде без всякого предупреждения в тот момент, когда войска получили приказ из Вашингтона о боевой готовности. У наших танкистов даже пушки не были заряжены. Повторяю, мадам, именно русские начали боевые действия – это абсолютно точно. Итак, вы даете мне разрешение, господин президент, на то, чтобы подтянуть подкрепления? – А если вы не получите такого разрешения? – спросил Фаулер. – Тогда, господин президент, вам придется подписать тысяч пять писем родным погибших. – Ну хорошо, посылайте подкрепления. Передайте в Берлин, чтобы там не предпринимали наступательных действий. Мы пытаемся снять напряжение. – Желаю успеха, господин президент, но здесь мне приходится командовать войсками. ПРЕЗИДЕНТУ НАРМОНОВУ: МЫ ПОЛУЧИЛИ СООБЩЕНИЕ ИЗ ЕВРОПЫ, ЧТО СОВЕТСКИЙ ТАНКОВЫЙ ПОЛК БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ СОВЕРШИЛ НАПАДЕНИЕ НА НАШУ БЕРЛИНСКУЮ БРИГАДУ. Я ТОЛЬКО ЧТО ГОВОРИЛ С КОМАНДУЮЩИМ, И ОН ПОДТВЕРДИЛ ЭТО СООБЩЕНИЕ. ЧТО ПРОИСХОДИТ В БЕРЛИНЕ? ПОЧЕМУ ВАШИ ВОЙСКА АТАКУЮТ НАШИ ВОЙСКА? – Мы получили что-нибудь из Берлина? – спросил Нармонов. Министр обороны покачал головой. – Нет, но передовые разведывательные части должны сейчас входить в город. Радиосвязь крайне ненадежна. Наши высокочастотные трансиверы плохо действуют в городах – для них устойчивая связь возможна лишь в пределах видимости. Сведения, которые мы получаем, отрывочны и представляют собой главным образом тактические переговоры между командирами мелких подразделений. Нам еще не удалось установить связь с командиром полка. Не исключено, что он погиб. Вообще, – напомнил министр обороны, – американцы стремятся в первую очередь вывести из строя командный состав. – Таким образом, по сути мы не знаем, что происходит? – Нет, но я убежден, что ни один советский командир не откроет огонь против американцев без веских на то оснований! Головко закрыл глаза и выругался про себя. Теперь министр обороны начинает терять самообладание. – Сергей Николаевич? – обратился Нармонов к Головко. – КГБ не может представить никакой новой информации. Можно предполагать, что все американские ракетные базы наземного базирования, а также подводные ракетоносцы, находящиеся в море, сейчас в состоянии полной боевой готовности. По нашим данным, американские ракетоносцы, находящиеся на базах, выйдут в море в течение ближайших часов. – А наши подводные ракетоносцы? – Один выходит с базы. Остальные готовятся покинуть гавани. Потребуются почти сутки, чтобы все вышли в море. – Почему мы действуем так медленно? – недовольно спросил Нармонов. – У американцев два полных экипажа для каждой подлодки. У нас – только один. Им гораздо проще выпустить их в плавание. – Значит, вы сообщаете мне, что их стратегические силы полностью или почти полностью готовы, тогда как наши еще нет? – Все наши ракеты наземного базирования находятся в состоянии боевой готовности. – Андрей Ильич, вы еще не подготовили ответ американцам?.. – Итак, что мне им ответить? – спросил Нармонов. В комнату вошел полковник. – Получено сообщение из Берлина. – Он передал текст министру обороны: "Американцы продвинулись в восточную часть города. Первая группа наших разведывательных БМП попала под их огонь. Подбиты три машины, в одной из них убит командир части. Мы открыли ответный огонь и подбили две американские боевые машины. Пока установить связь с нашим полком не удалось." Затем министр обороны взял другой листок: "Авианосец "Кузнецов" докладывает, что поднял в воздух два патрульных истребителя. Они услышали сигнал бедствия и полетели на него. Затем связь с истребителями прервалась. В четырехстах километрах находится американская боевая группа с авианосцем. Наша эскадра ждет указаний." – Что все это значит? Министр обороны проверил время высылки второй депеши. – Если к данному моменту наши самолеты не вернулись на авианосец, у них вот-вот кончится топливо. Следует предположить, что они погибли по неизвестной причине, однако близость американской боевой группы с авианосцем вызывает тревогу… Что все-таки они делают, черт побери? ПРЕЗИДЕНТУ ФАУЛЕРУ: Я УБЕЖДЕН, ЧТО НИ ОДИН СОВЕТСКИЙ КОМАНДИР НЕ НАПАДЕТ НА АМЕРИКАНСКИЕ ВОЙСКА БЕЗ СООТВЕТСТВУЮЩЕГО ПРИКАЗА. А ТАКИХ ПРИКАЗОВ НЕ БЫЛО. МЫ ВЫСЛАЛИ В БЕРЛИН ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ВОИНСКИЕ ЧАСТИ, ЧТОБЫ РАССЛЕДОВАТЬ ПРОИСХОДЯЩЕЕ ТАМ. НА НИХ БЫЛО СОВЕРШЕНО НАПАДЕНИЕ ВАШИМИ ВОЙСКАМИ В ВОСТОЧНОЙ ЧАСТИ ГОРОДА, ВДАЛИ ©Т ВАШИХ БАЗ. ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ? – О чем он говорит, черт его побери? Что я делаю? А вот что делает он? – проворчал Фаулер. На панели вспыхнула лампочка. Сигнал из ЦРУ. Президент нажал кнопку, добавив еще одного участника к селекторному совещанию. – Все зависит от того, кто этот "он", – предостерегла Эллиот. – Да, слушаю. – Господин президент, у нас все перепуталось. – Райан! Нам нужен не анализ ситуации, а всего лишь информация! – крикнула Эллиот. – Она у вас есть? – Советы выпускают в море свои подлодки из гаваней Северного флота. Один подводный ракетоносец сейчас, судя по всему, оставляет базу. – Значит, их ракетные войска наземного базирования находятся в состоянии боевой готовности? – Совершенно верно. – И теперь они усиливают соединения своих подводных ракетоносцев? – Да, господин президент. – А хорошие новости у вас есть? – Сэр, хорошая новость уже в том, что других новостей нет, и вы… – Слушайте, Райан. Предупреждаю вас в последний раз: от вас мне нужна информация, и ничего больше. Это вы познакомили меня с материалами Кадышева и теперь утверждаете, что им нельзя верить. Почему же я должен верить вам сейчас? – Сэр, когда я передавал вам эти материалы, я предупредил, что они ничем не подтверждены! – Думаю, теперь у нас есть подтверждение, – послышался голос Лиз. – Генерал Борштейн, если советские ракетные войска находятся в состоянии полной боевой готовности, насколько велика угрожающая нам опасность? – Самым быстрым средством доставки ядерного оружия к цели у русских являются межконтинентальные баллистические ракеты. Расчеты показывают, что один полк ракет СС-18 нацелен на район Вашингтона, а большинство остальных – на наши ракетные базы в Северной и Южной Дакоте, а также на базы подводных ракетоносцев, в том числе в Чарлстоне, Кингс-Бэй, Бангоре. Нас предупредят о запуске за двадцать пять минут до накрытия ими цели. – Значит, и мы тоже будем их целью? – спросила Лиз. – Вполне реальное предположение, доктор Эллиот. – И теперь своими СС-18 они попытаются исправить то, чего им не удалось добиться своей первой бомбой? – Если это была их бомба, то это так. – Генерал Фремонт, где находится резервный ЛКП? – Доктор Эллиот, он взлетел десять минут назад и совершит посадку в Хагерстауне через девяносто пять минут. Сейчас дует сильный попутный ветер. И тут же командующий стратегической авиацией пожалел об этих словах. – Значит, если они готовят нападение и запустят ракеты не позже, чем через полтора часа, нам всем здесь конец? – Да. – Элизабет, не забывай, наша задача не допустить этого, – тихо произнес Фаулер. Советник по национальной безопасности посмотрела на президента. Казалось, ее лицо сделано из стекла, таким хрупким оно выглядело. Все шло совсем не так, как она ожидала. Она была главным советником самого могущественного человека в мире, находилась в месте, безопасность которого была заведомо гарантирована, окружена преданной прислугой, однако меньше чем через тридцать минут какой-то безымянный безликий русский примет решение – может быть, уже принял, – и она умрет, превратится в горстку пепла, рассеянного по ветру, уж никак не больше этого. Все, ради чего она работала, все эти книги, лекции и семинары завершатся ослепительным уничтожающим взрывом. – Роберт, мы даже не знаем, с кем разговариваем, – с трудом выдавила она. – Вернемся к сообщению русских, господин президент, – сказал генерал Фремонт. – "…дополнительные воинские части, чтобы расследовать происходящее там." Сэр, это похоже на подкрепление. Молоденький пожарный нашел первого, кто уцелел после ядерного взрыва. Пострадавший выполз по бетонному пандусу из подземного помещения, где находилась погрузочная платформа. Поистине невероятно, как ему удалось проползти такое расстояние. Его руки были в ожогах второй степени, и, пока он полз, в раны попали осколки стекла, бетона и еще Бог знает чего. Пожарный поднял пострадавшего – это был полицейский – и отнес к эвакопункту. Две оставшиеся пожарные машины облили их потоками воды, затем им приказали раздеться и снова облили водой. Полицейский еще был в сознании, он оторвал листок из своего блокнота и все время, пока их везли в машине "скорой помощи", пытался что-то объяснить пожарному. Но тот слишком замерз, слишком устал или был слишком напуган, чтобы обращать внимание на слова полицейского. Он исполнил свой долг и при этом, вполне возможно, ценою жизни. Все это было уж слишком для двадцатилетнего парня, который уставился невидящим взглядом в мокрый пол машины и дрожал, закутавшись в одеяло. Над входом в здание стадиона стену поддерживала перемычка из предварительно напряженного бетона. Она была разрушена взрывом, и половина ее рухнула вниз, закрыв вход. Солдат из танка размотал стальной трос с лебедки, установленной на башне, и закрепил его вокруг самого большого блока. Когда он принялся за работу, Кэллахан взглянул на часы. Останавливать его сейчас было уже слишком поздно. Не оставалось другого выхода, как продолжать работу, даже если ценой того станет смерть. Трос натянулся подобно струне и выдернул бетонный блок. Каким-то чудом не рухнула остальная часть входа. Кэллахан прошел через образовавшийся проем. Полковник Лайл последовал за ним. Аварийные лампы освещали помещение, и, казалось, вода лилась из всех спринклеров действующей противопожарной системы. Кэллахан вспомнил, что именно здесь в здание входила главная водопроводная труба, чем и объяснялось обилие льющейся воды. Сквозь ее плеск слышались и другие звуки, похоже, издаваемые человеком. Кэллахан вошел в мужской туалет и увидел там двух женщин, они сидели в воде, пальто их были забрызганы рвотой. – Быстро, заберите их! – скомандовал он своим людям. – Затем отправляйтесь в разные стороны, налево и направо, быстро проверьте обстановку и немедленно возвращайтесь! Кэллахан осмотрел кабинки в туалете – все оказались пустыми. Еще раз огляделся по сторонам. Больше никого. Итак, они потратили столько усилий и пробились в здание стадиона, чтобы обнаружить в мужском туалете двух женщин. Всего двух. Пожарный посмотрел на полковника Лайла, слова были излишними. Они поили дальше и оказались в вестибюле. Кэллахану потребовалось несколько секунд, чтобы понять это, хотя вход внутрь стадиона находился прямо перед ними. Там, где совсем недавно виднелась бы крыша и южная трибуна, теперь он видел горы, все еще темнеющие на фоне далекого оранжевого заката. Зияющий вход манил его к себе, и, словно завороженный, Кэллахан поднялся по ведущему вверх пандусу. Сцена, представшая перед ним, напоминала преисподнюю. Каким-то образом этот сектор оказался защищенным от взрывной волны. Но ничто не закрыло его от теплового излучения. Здесь насчитывалось около трехсот мест, почти все сиденья оказались целы, и на всех сидели люди. То, что еще недавно было людьми. Все они обгорели до черноты, до угля, подобно сгоревшему на сковородке мясу. Это зрелище было куда более страшным, чем все то, что Кэллахан видел за почти тридцать лет службы пожарным. По крайней мере триста обгоревших трупов все еще сидели и смотрели на то место, где раньше находилось футбольное поле. – Пошли, шеф, – произнес полковник Лайл, беря его под руку. Кэллахан опустился на пол, и Лайл увидел, как стекла его маски изнутри залило рвотой. Полковник снял маску с пожарного и вытер ему лицо. – Пошли, нельзя терять времени. Здесь все кончено. Вы исполнили свой долг. Оказалось, что были найдены еще четыре пока живых человека. Пожарные положили их на плоскую броню танка над двигателем, и М-728 тут же отправился к пункту первой помощи. Оставшиеся пожарные встали под падающие струи воды, смыли все, что можно было смыть, и пошли к выходу. По-видимому, единственной удачей за весь день оказалось то, подумал Ларри Парсонс, что выпал снег. Снежный покров смягчил тепловой удар по ближайшим зданиям. Вместо сотен пылающих домов горело всего несколько. К тому же солнце, выглянувшее накануне после полудня, оказалось достаточно жарким, так что во дворах и на крышах домов вокруг стадиона образовалась ледяная корка. Парсонс искал радиоактивные осадки. Его сотрудники пользовались для этого сцинтилляционными счетчиками. Трудно поверить в то, что, хотя ядерная бомба превращает значительную часть своей массы в энергию, общее количество массы, потерянной в результате этого процесса, ничтожно. Вдобавок, материю почти невозможно полностью уничтожить, и Парсонс искал осадки от ядерного устройства. Найти их оказалось проще, чем он предполагал. Осадки были темными и очень радиоактивными и резко выделялись на белой поверхности. Парсонс обнаружил шесть пятен с исключительно высоким уровнем радиации в двух милях от подветренной стороны стадиона. Он выбрал то пятно, что было самым радиоактивным. Одетый в свой защитный костюм со свинцовой подкладкой, Парсонс тяжело шагал по лужайке, покрытой снегом. Похоже, в доме жила пожилая пара. Дети не станут вместо снежной бабы лепить ангелов. Радиометр щелкал все чаще… Вот здесь. По размеру осадки чуть превышали частицы пыли, но их оказалось много. Скорее всего это превращенные в пыль гравий и асфальт с автомобильной стоянки, подумал Парсонс. Если ему повезло, то эти осадки втянуло в центр огненного шара и они слились с частицами вещества самой бомбы. Если повезло. Парсонс подцепил совком темные частицы и высыпал их в пластиковый мешочек. Затем бросил мешочек своему напарнику, тут же опустившему его в свинцовое ведро. – Очень высокая степень радиации, Ларри! – Знаю. Возьму еще один образец. Он подцепил совком еще горстку темных частиц и тоже высыпал их в мешочек. Затем поднес к губам портативную рацию. – Говорит Парсонс. Нашли что-нибудь? – Да, три хороших образца, Ларри. Думаю, для анализа достаточно. – Встретимся у вертолета. – Иду. Парсонс вместе с напарником пошел прочь, не обращая внимания на любопытные глаза, наблюдающие за ними из окон дома. В данный момент эти люди не интересовали его. Слава Богу, подумал он, что они не докучали вопросами. Вертолет со все еще вращающимся ротором стоял посреди улицы. – Куда теперь? – спросил Энди Боулер. – Летим на командный пункт, это там, где раньше был торговый центр. Там, должно быть, поуютнее. А ты забирай образцы и прогони их через спектрометр. – Тебе тоже стоило бы присутствовать при этом. – Не могу, – качнул головой Парсонс. – Должен позвонить в Вашингтон. Это не то, о чем нам говорили. Кто-то напортачил, и я должен сообщить об этом. Нужно где-то найти наземную линию связи. В конференц-зал было проведено не меньше сорока телефонных линий, причем одна из них была прямой линией Райана. Его внимание привлекло электронное жужжание. Джек нажал на мигающую кнопку и поднял трубку. – Райан слушает. – Джек, что происходит? – спросила мужа Кэти Райан. В ее голосе звучала тревога, хотя паники не было. – Что ты имеешь в виду? – Местная телевизионная станция сообщила, что в Денвере взорвалась атомная бомба. Это – война, Джек? – Кэти, я не могу… – нет, милая, это не война. – Джек, они показали разрушения. Может быть, мне нужно что-то предпринять? – Нет, Кэти. Ты знаешь почти столько же, сколько и я. А мы знаем только, что там что-то произошло. Но обстоятельства неизвестны, и мы пытаемся выяснить их. Президент со своим советником по национальной безопасности находится в Кэмп-Дэвиде и… – С Эллиот? – Да. Сейчас они ведут переговоры с русскими. Прости, дорогая, у меня много работы. – Может быть, увезти куда-нибудь детей? Правильным ответом на этот вопрос, честным, хотя и тревожным, сказал себе Джек, будет ответить жене, что ей нужно остаться дома, что им нужно разделить опасность со всеми остальными, однако беда в том, что он сам не знает, где его семья окажется в безопасности. Райан посмотрел в окно, медля с ответом. – Нет. – Лиз Эллиот дает советы президенту? – Да. – Джек, она маленький, слабый человек. Может быть, она умна, но внутренне слаба и нерешительна. – Мне это известно. Кэти, я действительно должен заниматься работой. – Я люблю тебя, Джек. – И я тоже люблю тебя, дорогая. До свиданья. – Джек положил трубку. – Новости стали всеобщим достоянием, – громко произнес он. – Вместе с фотографиями. – Джек! – окликнул его старший дежурный офицер. – Только что поступила молния из "Ассошиэйтед пресс": перестрелка между американскими и советскими частями в Берлине. Агентство Рейтер сообщило о взрыве в Денвере. Райан позвонил Мюррею. – Ты получил сообщения из службы новостей? – Джек, я знал, что из этого ничего не выйдет. – Что ты имеешь в виду? – Президент отдал нам приказ закрыть телевизионные компании. Думаю, мы где-то допустили ошибку. – Просто великолепно! Тебе следовало отказаться выполнять такое распоряжение, Дэн. – Я попытался. В мире коммуникаций было слишком много дублирования, слишком часто пересекались интересы. Два спутника связи, обслуживающие Соединенные Штаты, все еще функционировали, и система микроволновых ретрансляторов, предшествовавшая спутниковой связи, продолжала действовать. Основные телевизионные компании управлялись не только из Нью-Йорка и Атланты. Бюро компании Эн-би-си, получив тайное сообщение из центра Рокфеллера, взяло на себя управление всей телевизионной сетью. Си-би-эс и Эй-би-си сделали то же самое, передав управление сетями соответственно Вашингтону и Чикаго. Раздраженные репортеры сообщили телезрителям, что агенты ФБР грубейшим образом нарушили первую поправку к Конституции США и "захватили в качестве заложников" сотрудников служб новостей главных телевизионных компаний в их штаб-квартирах. Эй-би-си была вне себя от ярости из-за гибели всей своей группы в Денвере, но даже смерть сотрудников мало что значила по сравнению с масштабами сенсации. Общеизвестный "кот" вырвался из мешка, и телефонные линии в комнате для прессы в Белом доме раскалились докрасна. Многим репортерам был известен номер телефона в Кэмп-Дэвиде. Там неизменно отвечали, что президент не может сейчас сделать никакого заявления. Это только ухудшило ситуацию. Филиал компании Си-би-эс в Омахе, штат Небраска, всего лишь послал своих сотрудников, которые проехали мимо штаба стратегической авиации и сразу обратили внимание на усиленную охрану и на то, что аэродром опустел. Эти фотографии будут опубликованы по всей стране и разойдутся по всем телевизионным станциям уже через несколько минут, но наилучшую – или наихудшую – службу сослужили местные станции. В Америке вряд ли найдется город, где не было бы арсенала национальной гвардии или базы для резервистов. Попытка скрыть лихорадочную деятельность, повсеместно охватившую их, была равносильна попытке скрыть восход солнца, и службы новостей немедленно информировали всех об этом. Для того чтобы подтвердить серьезность этих сообщений, понадобилось всего лишь несколько минут показа сделанной в Денвере станцией KOLD видеозаписи, которая повторялась снова и снова, и сразу стало понятно, что происходит. Все телефоны в Пресвитерианской больнице Авроры были заняты. Парсонс знал, что в его власти освободить любой из них, но ему показалось проще перейти улицу к почти пустому торговому центру. Там он увидел агента ФБР в синей служебной куртке, на которой крупными буквами значилось место его работы. – Вы – тот самый парень со стадиона? – спросил Парсонс. Он уже снял шлем, но на нем все еще был металлический защитный костюм. – Да. – Мне нужен телефон. – Можете сберечь свои четвертаки. Они стояли у магазина мужской одежды. На его двери была наклейка, что магазин принят на охрану с сигнализацией, но сигнализация выглядела дешевой и ненадежной. Агент достал свой табельный револьвер и выстрелил пять раз в толстое стекло. – Прошу, дружище. Парсонс подбежал к прилавку, снял трубку телефона, принадлежащего магазину, и набрал номер своей штаб-квартиры в Вашингтоне. Телефон молчал. – Вы куда звоните? – Вашингтон, округ Колумбия. – Междугородная связь не действует. – Почему? Телефонная компания не должна была так пострадать от взрыва. – Мы отключили междугородную связь. По приказу из Вашингтона, – объяснил агент. – И кто же отдал этот идиотский приказ? – Президент. – Поразительно. Мне нужно немедленно позвонить. – Подождите. – Агент снял трубку и набрал номер своего отделения. – Хоскинс слушает. – Говорит Парсонс, руководитель группы по чрезвычайным ситуациям при ядерных катастрофах. Вы можете передать в Вашингтон то, что я сейчас вам скажу? – Конечно. – Тогда слушайте. Бомба взорвалась на поверхности, ее мощность менее пятнадцати килотонн. Мы отобрали образцы осадков для анализа. Сейчас их везут в Рок-Флэтс, где будут изучать на спектрометре. Вы уверены, что сможете передать это? – Да, я знаю, как поступить. – Действуйте. – Парсонс повесил трубку. – Вы собрали частицы от этой бомбы? – В голосе агента звучало изумление. – Кажется невероятным, да? Именно из этого и состоят радиоактивные осадки – частицы взорвавшейся бомбы, соединившиеся с посторонними частицами. – И что дальше? – А дальше мы сможем узнать много интересных подробностей. Пошли, – сказал Парсонс агенту ФБР. Они перебежали через улицу к Пресвитерианской больнице. Парсонс заключил, что присутствие агента ФБР может оказаться весьма полезным. – Джек, мы получили информацию из Денвера, от Уолта Хоскинса. Это был Наземный взрыв, примерно пятьдесят килотонн. Ребята из группы расследования чрезвычайных ядерных ситуаций отобрали образцы и собираются подвергнуть их анализу. Райан поспешно записал слова Мюррея. – Количество пострадавших? – Этого не сообщили. – Пятьдесят килотонн, – задумчиво произнес начальник НТО. – Маловато по сравнению с информацией со спутников, но возможно. И все-таки слишком мощная бомба для террористического акта. Ф-16С, "Боевые соколы", не были идеальными самолетами для такой операции, но они обладали большой скоростью. Всего двадцать минут назад четыре истребителя вылетели с базы ВВС в Рамштейне. Поднятые в воздух по объявленной ранее боевой готовности номер три, они направились на восток в сторону того, что по-прежнему называли внутригерманской границей. Они даже не успели долететь туда, как новый приказ послал их к южной части Берлина посмотреть, что происходит в расположении Берлинской бригады. Четыре "Орла", Ф-15, взлетевшие из Битбурга, обеспечивали им прикрытие с воздуха. Все восемь американских истребителей имели на вооружении только ракеты класса "воздух – воздух", Ф-16 несли вместо бомб по два топливных бака, а "Орлы" – объемистые топливные элементы. С высоты в десять тысяч футов они видели на земле вспышки и взрывы. Звено из четырех истребителей разбилось на пары и спустилось, чтобы изучить обстановку с более близкого расстояния, а "Орлы" барражировали высоко в небе. Позднее выяснилось, что причин на то было две. Прежде всего, летчики были более чем застигнуты врасплох, чтобы приготовиться к возможной опасности; к тому же потери американских ВВС над Ираком были настолько незначительными, что летчики просто упустили из виду, что сейчас находятся в другом регионе. На вооружении русского танкового полка находились противовоздушные ракеты класса "земля – воздух", СА-8 и СА-11, а также обычный комплект зенитных установок "Шилка" калибром 23 миллиметра. Командир зенитной роты ждал этого момента и не включал свои радиолокационные установки, короче говоря, проявил немалую находчивость, которой так не хватало иракцам. Он дожидался, когда американские самолеты снизятся до тысячи метров, прежде чем дать приказ открыть огонь. Едва засветились экраны предупреждения об опасности на американских истребителях, как с восточной стороны русской базы им навстречу взмыл рой зенитных ракет. "Орлы", находящиеся значительно выше, имели куда больше шансов уклониться от ракет, чем "Боевые соколы", которые летели прямо на ракеты. Одна пара истребителей была сбита через несколько секунд, но вторая пара сумела уклониться от первой волны ракет. Однако один из истребителей второй пары пострадал от осколков второй волны ракет СА-11, от которой почти уклонился. Летчик катапультировался, однако погиб при слишком сильном ударе о крышу жилого дома. Четвертый Ф-16 сумел спастись – он спикировал к самой земле, включил форсаж и с ревом над крышами домов улетел на запад. К нему присоединились два "Орла". Всего на город упало пять подбитых американских истребителей. Уцелел лишь один летчик. Спасшиеся самолеты сообщили о происшедшем по радио командующему американскими ВВС в Европе, штаб которого находился в Рамштейне. По его приказу к взлету уже готовилось двенадцать истребителей Ф-16 с полной боевой нагрузкой. Следующий налет американских самолетов будет совсем другим. ПРЕЗИДЕНТУ НАРМОНОВУ: МЫ ПОСЛАЛИ В БЕРЛИН НЕСКОЛЬКО САМОЛЕТОВ ДЛЯ ВЫЯСНЕНИЯ СИТУАЦИИ. ОНИ БЫЛИ СБИТЫ СОВЕТСКИМИ РАКЕТАМИ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ. ПОЧЕМУ ЭТО ПРОИЗОШЛО? – Что это значит? – "Сбиты без предупреждения"? Там идет сражение, именно поэтому туда и были посланы американские самолеты! У нашего полка есть зенитные части, – объяснил министр обороны. – На вооружении этих частей противовоздушные ракеты малой дальности действия, способные поражать лишь самолеты на небольшой высоте. Если бы американцы только изучали ситуацию с безопасной высоты – десять тысяч метров, – мы не смогли бы даже коснуться их. В данном случае они, до-видимому, спустились ниже, по-видимому, пытались поддерживать наступление своих войск с воздуха. Только при таких условиях мы могли сбить их. – Но у нас нет никакой информации? – Действительно нет, нам еще не удалось установить связь. – Не станем отвечать на этот вопрос американского президента. – Тогда мы совершим ошибку, – заметил Головко. – Ситуация и без того достаточно опасна, – сердито произнес Нармонов. – Мы не знаем, что там происходит. Как мне отвечать, если, как он утверждает, у него есть сведения о событиях в Берлине, а у меня их нет? – Не ответив на этот запрос, мы как бы признаем свою вину. – Мы вовсе ничего не признаем! – вышел из себя министр обороны. – Мы не пошли бы на это, даже если бы они напали на нас, а нам неизвестно, произошло ли вообще такое нападение или нет. – Давайте так и ответим, – посоветовал Головко. – Может быть, если они поймут, что мы тоже ничего не понимаем, как и они, то поверят… – Но они не поймут и не поверят. Нас уже обвинили в нападении, как же они поверят заявлению, что мы не контролируем ситуацию в этом районе. Нармонов отошел к столу в углу кабинета и налил чашку чая. Тем временем его советники по разведке и обороне обменивались – чем, аргументами? – то ли это слово? Советский президент взглянул на потолок. Этот центр управления существовал еще со времен Сталина. Ответвление одной из линий метрополитена, построенного Лазарем Кагановичем, любимчиком Сталина, евреем и отчаянным антисемитом, самым верным его сподвижником, оно находилось на сотне метров под землей. А теперь советники объяснили Нармонову, что даже этот бункер больше не гарантирует безопасности. О чем думает Фаулер? – спросил себя Нармонов. Несомненно, смерть стольких американских граждан потрясла его, но неужели он действительно полагает, что виноваты в этом Советы? И что вообще происходит? Сражение в Берлине, какое-то столкновение между морскими эскадрами в Средиземном море, ничем не связанные между собой, – а может, это звенья одной цепи? Разве это имеет значение? Нармонов пристально посмотрел на картину, висевшую на стене. Нет, понял он, это не имеет значения. И он, и Фаулер – политические деятели, для которых внешнее впечатление весомее действительности, и представление – важнее фактов. Американец солгал ему в Риме по пустячному вопросу. Может быть, он обманывает и сейчас? Если так, то не потрачены ли впустую последние десять лет? Похоже, потрачены. Как начинаются войны? – спросил себя Нармонов, все еще стоя в углу. История свидетельствует, что завоевательные войны начинали сильные люди, стремившиеся стать еще сильнее. Однако время людей с имперскими амбициями прошло. Хотя последний такой преступник умер не так давно. В двадцатом веке многое изменилось. Как началась первая мировая война? Больной туберкулезом убийца застрелил паяца, которого не любили до такой степени, что его собственная семья не явилась на похороны. Властная дипломатическая нота заставила царя Николая II выступить на защиту людей, которых он не любил, и с этого момента счет пошел на годы. Нармонов вспомнил, что у последнего из русских царей была в руках возможность остановить все это, но он не воспользовался ею. Если бы он только знал, чем кончится его решение вступить в войну, возможно, он нашел бы в себе силы остановить ее, но в момент страха и слабости он подписал приказ о мобилизации, который положил конец одному веку и начал другой. Та война началась потому, что маленькие, испуганные люди боялись войны меньше, чем публичного проявления собственной слабости. И Фаулер именно такой человек, думал Нармонов. Гордец, надменный и высокомерный, решивший солгать по тривиальному вопросу лишь из-за опасения, что может упасть в моих глазах. Гибель сограждан приведет американского президента в ярость. Перед ним встанет страх новых смертей, но опасение проявить слабость испугает его куда больше. И судьба моей страны зависит от прихоти такого человека. Нармонов оказался в изощренной ловушке. Ирония происходящего могла вызвать лишь горькую улыбку. Советский президент поставил на стол чашку с чаем – его желудок не мог выдержать горячую, внезапно показавшуюся отвратительной жидкость. Может ли он позволить себе проявить слабость? Это только подтолкнет Фаулера к дальнейшему безрассудству. Андрей Ильич спрашивал себя, а не применимо ли его представление о Джонатане Роберте Фаулере к нему самому?.. Он не мог ответить. Разве бездействие – не проявление слабости? – Ответ не поступил? – спросил Фаулер старшину. – Нет, сэр, ответа не было. – Глаза Оронтии не отрывались от экрана компьютера. – Боже мой, – пробормотал президент. – Столько людей погибло! И я могла оказаться в их числе, подумала Лиз Эллиот. Эта мысль возвращалась к ней снова и снова, подобно волнам, что накатывают на берег, разбиваются пеной и откатываются назад только затем, чтобы снова разбиться о те же скалы. Кто-то хотел убить нас, и я являюсь частью этих "нас". А мы не знаем, кто или почему… – Мы не можем допустить, чтобы это продолжалось. Но мы даже не знаем, что нужно остановить. Кто занимается этим? Почему они делают это? Лиз посмотрела на часы и рассчитала время, оставшееся до прибытия Летающего командного пункта. Жаль, что мы не полетели на первом. Почему мы не подумали о том, чтобы приказать ему лететь в Хагерстаун и там принять нас на борт! Оказавшись здесь, мы стали такой идеальной целью, что если они захотят убить нас, то теперь не промахнутся, правда? – Как мы можем не допустить, чтобы это продолжалось? – спросила Лиз. – Он даже не отвечает нам. "Морской дьявол-1-3", противолодочный самолет "Р-ЗС Орион", вылетевший из военно-морской базы на острове Кодиак, пробивался через порывистый ветер на малой, примерно пятьсот футов, высоте. Он уже установил первую линию из десяти акустических буев обнаружения в десяти милях к юго-западу от местонахождения "Мэна". В хвостовой части самолета гидроакустики сидели в своих креслах с высокими спинками, плотно пристегнутые к ним – большинство с пакетами от морской болезни под рукой, – и пытались разобраться в изображении на своих дисплеях. Прошло несколько минут, прежде чем все наладилось. – Господи, это же моя лодка, – сказал Джим Росселли. Он набрал номер на своем телефоне и попросил вызвать коммодора Манкузо. – Барт, что у них происходи г? – "Мэн" сообщил о столкновении, повреждены винт и гребной вал. Сейчас его охраняет самолет Р-3, и мы направили подлодку "Омаха" с указанием прибыть на место как можно быстрее. Это хорошие новости. А плохие заключаются в том, что в момент столкновения "Мэн" висел на хвосте у русской подлодки класса "Акула". – Зачем "Мэн" занимался слежкой? – Гарри убедил меня и оперативное управление, что это – совсем неплохая идея, Джим. Беспокоиться об этом сейчас уже слишком поздно. Думаю, все кончится благополучно! "Акула" еще далеко. Ты слышал, что проделал Гарри в прошлом году с "Омахой"? – Да – и сразу пришел к выводу, что у него что-то сдвинулось в голове. – Слушай, все будет в порядке. Сейчас я занимаюсь тем, что выпускаю в море свои ракетоносцы, Джим. Если я больше тебе не нужен, мне следует заниматься делами. – Ладно, – Росселли положил трубку. – Что там еще стряслось? – спросил Рокки Барнс. Росселли передал ему текст шифровки. – Моя прежняя подлодка вышла из строя и потеряла ход в Аляскинском заливе. А рядом шныряет русская подлодка. – Послушай, ты же сам говорил мне, какие бесшумные у нас ракетоносцы. Русские даже не знают, где их искать. – Говорил. – Не расстраивайся, Джим. Ведь я тоже был, наверно, знаком с кем-нибудь из летчиков, только что погибших над Берлином. – Черт побери, где этот Уилкс? Он уже давно должен был приехать! – негодовал Росселли. – У него хорошая машина. – Ничего не могу сказать, дружище. Как ты думаешь, что происходит в мире? – Не знаю, Рокки. – Поступает длинное сообщение, – заметил старшина Оронтия. – Вот, начинается. ПРЕЗИДЕНТУ ФАУЛЕРУ: МЫ ПОЛУЧИЛИ ИНФОРМАЦИЮ ИЗ БЕРЛИНА ПО ВОПРОСУ, КОТОРЫЙ ВЫ УПОМЯНУЛИ. НАРУШЕНЫ КАНАЛЫ СВЯЗИ. МОИ РАСПОРЯЖЕНИЯ ОТПРАВЛЕНЫ НАШИМ ВОЙСКАМ, И ЕСЛИ ОНИ ПОЛУЧИЛИ ИХ, ТО НЕ БУДУТ ПРЕДПРИНИМАТЬ НИКАКИХ ДЕЙСТВИЙ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ САМООБОРОНЫ. ВОЗМОЖНО, У НАШИХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ СОЗДАЛОСЬ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ЧТО ВАШИ САМОЛЕТЫ АТАКУЮТ ИХ, И ОНИ РЕШИЛИ ЗАЩИЩАТЬСЯ. КАК БЫ ТО НИ БЫЛО, В ДАННУЮ МИНУТУ МЫ СТАРАЕМСЯ ВОССТАНОВИТЬ СВЯЗЬ С НАШИМИ ВОЙСКА МИ. НАША ПЕРВАЯ ПОПЫТКА ДОБРАТЬСЯ ДО НИХ БЫЛА ПРЕРВАНА АМЕРИКАНСКИМИ ВОЙСКАМИ, КОТОРЫЕ НАХОДИЛИСЬ ДАЛЕКО ЗА ПРЕДЕЛАМИ МЕСТ СВОЕГО РАСПОЛОЖЕНИЯ. ВЫ ОБВИНЯЕТЕ НАС В ТОМ, ЧТО НАШИ ВОЙСКА ПЕРВЫМИ ОТКРЫЛИ ОГОНЬ, НО Я УЖЕ СО ОБШИЛ ВАМ, ЧТО У НИХ НЕ БЫЛО ТАКОГО ПРИКАЗА, И ЕДИНСТВЕННЫЕ НАДЕЖНЫЕ СВЕДЕНИЯ, ИМЕЮЩИЕСЯ В НАШЕМ РАСПОРЯЖЕНИИ, ПОКАЗЫВАЮТ, ЧТО ВАШИ ВОЙСКА УГЛУБИЛИСЬ ДАЛЕКО В НАШУ ЗОНУ ГОРОДА, КОГДА НАНЕСЛИ УДАР. ГОСПОДИН ПРЕЗИДЕНТ, Я НЕ В СОСТОЯНИИ ПРИВЕСТИ ВАШИ СЛОВА В СООТВЕТСТВИЕ С ТЕМИ ФАКТАМИ, КОТОРЫМИ РАСПОЛАГАЮ. Я НИКОГО НЕ ОБВИНЯЮ, НО МНЕ НЕ ПРИХОДИТ В ГОЛОВУ НИЧЕГО ИНОГО, ЧТО БЫ Я МОГ СКАЗАТЬ, ЧТОБЫ ЗАВЕРИТЬ ВАС В ТОМ, ЧТО СОВЕТСКИЕ ВОЙСКА НЕ ПРЕДПРИНИМАЛИ НИКАКИХ ДЕЙСТВИЙ ПРОТИВ АМЕРИКАНСКИХ ВОЙСК. ВЫ СООБЩИЛИ НАМ, ЧТО ПРИВЕДЕНИЕ ВАШИХ ВОЙСК В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ ОСУЩЕСТВЛЕНО ТОЛЬКО В ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЯХ, ОДНАКО У НАС ЕСТЬ ДАННЫЕ, СВИДЕТЕЛЬСТВУЮЩИЕ О ТОМ, ЧТО ВАШИ СИЛЫ СТРАТЕГИЧЕСКОГО НАЗНАЧЕНИЯ НАХОДЯТСЯ В ОЧЕНЬ ВЫСОКОЙ СТЕПЕНИ БОЕВОЙ ГОТОВНОСТИ. ВЫ ЗАЯВЛЯЕТЕ, ЧТО У ВАС НЕТ ОСНОВАНИЙ СЧИТАТЬ НАС ВИНОВАТЫМИ В ЭТОМ УЖАСНОМ ВЗРЫВЕ, И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ВАШИ САМЫЕ МОЩНЫЕ СИЛЫ ПРИВЕДЕНЫ В САМУЮ ВЫСОКУЮ СТЕПЕНЬ БОЕВОЙ ГОТОВНОСТИ И НАЦЕЛЕНЫ НА МОЮ СТРАНУ. ЧТО Я ДОЛЖЕН ДУМАТЬ ПОСЛЕ ЭТОГО? ВЫ ТРЕБУЕТЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ НАШИХ ДОБРЫХ НАМЕРЕНИЙ, НО ВСЕ ВАШИ ДЕЙСТВИЯ, КАК НАМ КАЖЕТСЯ, ЛИШЕНЫ ИХ. – Он пытается запугать нас, – тут же заметила Лиз Эллиот. – Кто бы там ни находился на другом конце "горячей линии", он не знает, что еще ему предпринять. Отлично, мы еще можем одержать верх. – Отлично? – послышался голос командующего стратегической авиацией. – Вы отдаете себе отчет, что у этого испуганного, потерявшего контроль над своими действиями человека, о котором вы говорите, имеется огромное количество баллистических ракет, нацеленных на нас. Я истолковываю это сообщение из Москвы по-другому, доктор Эллиот. Мне кажется, что мы имеем дело с разъяренным человеком. Он швырнул все наши обвинения нам в лицо. – Что вы хотите сказать этим, генерал? – Он говорит, что ему известно о нашей боевой готовности. Хорошо, в этом нет ничего удивительного, но он также утверждает, что это оружие нацелено против него. Он обвиняет нас в том, что мы ему угрожаем – угрожаем ядерным оружием, господин президент. Это значит куда больше, чем мелкое столкновение в Берлине. – Я согласен, – произнес генерал Борштейн. – Он пытается запугать нас, сэр. Мы спросили его о паре сбитых самолетов, а ой тут же обвинил во всем нас. Фаулер снова нажал на кнопку с надписью "ЦРУ". – Райан, вы получили текст последнего сообщения из Москвы? – Да, сэр. – Что вы думаете о психическом состоянии Нармонова? – Сэр, сейчас он, по-видимому, немного рассержен и очень обеспокоен проблемами обороны наших стран, пытается найти выход из сложной ситуации. – Я придерживаюсь иного мнения. Он растерян. – А кто не растерян, черт побери? – спросил Райан. – Разумеется, он растерян подобно всем остальным. – Мы сохраняем полный контроль над ситуацией, Райан. – Я и не имел в виду ничего иного, Лиз, – ответил Джек, удерживаясь от слов, которые ему хотелось произнести. – Создалась сложная ситуация, и он обеспокоен не меньше нас. Нармонов пытается понять, что происходит, – как и все мы. Дело в том, что никто не знает всех обстоятельств происходящего. – А кто в этом виноват? Это ведь ваша работа, правда? – раздраженно спросил Фаулер. – Вы совершенно правы, господин президент, и мы занимаемся этой проблемой. Множество людей вовлечено в сбор информации. – Роберт, текст телеграмм из Москвы похож на обычную нармоновскую манеру говорить? Ты ведь встречался с ним, беседовал с глазу на глаз. – Элизабет, я не знаю. – Только это может дать нам какое-то логическое объяснение… – Почему ты считаешь, Лиз, что эти события подчиняются логике? – спросил Райан. – Скажите, генерал Борштейн, ведь это была мощная бомба? – Судя по показаниям наших приборов, да. – Кто владеет бомбами такой мощности? – Мы, русские, англичане, французы. Возможно, такие бомбы есть у китайцев, но мы не уверены в этом; их ядерные устройства велики размером и тяжелы. Израиль обладает боеголовками в диапазоне такой мощности. Вот и все. Индия, Пакистан и ЮАР имеют, наверно, атомное оружие, но его мощность недостаточно велика для этого. – Райан, это надежная информация? – спросила Эллиот. – Да. – Значит, если ответственными за взрыв являются не Англия, Франция или Израиль, то кто, черт побери? – Боже мой, Лиз! Мы не знаем этого, неужели не понятно? Мы просто не знаем, и это не идиотская тайна Шерлока Холмса. Если мы устраним из списка тех, кто не мог произвести взрыв, то ни на шаг не приблизимся к разгадке того, кто его произвел! Нельзя превратить отсутствие информации в конечный результат. – ЦРУ известны все, кто обладает оружием такого типа? – спросил Фаулер. – Да, сэр, мы считаем, что нам это известно. – Насколько уверены вы в этом? – До сегодняшнего дня я готов был бы поклясться жизнью. – Значит, вы снова не говорите мне правду, – холодно заметил Фаулер. Райан поднялся со своего кресла. – Сэр, даже будучи президентом Соединенных Штатов, вы не смеете обвинять меня во лжи! Мне только что позвонила жена и спросила, не следует ли ей увезти детей куда-нибудь подальше от Вашингтона, и если вы считаете меня таким идиотом, который будет в подобное время заниматься играми, то вам, сэр, нужна помощь психиатра! – Спасибо, Райан, у меня все. Связь прервалась. – Боже милостивый! – заметил старший дежурный офицер. Райан оглянулся по сторонам в поисках мусорной корзины и едва успел вовремя найти ее. Он упал на колени возле корзины, и его стошнило. Затем, протянув руку за банкой кока-колы, он сполоснул рот и выплюнул жидкость в корзину. Пока он не встал, никто не произнес ни слова. – Они просто не понимают, – тихо произнес Джек, потянулся и закурил. – Просто ничего не понимают. Видите ли, все не так сложно. Существует разница между незнанием чего-то и пониманием, что ты не знаешь. Сейчас у нас кризис, и все участники превращаются в тех, кем были когда-то. Президент мыслит как юрист, пытаясь сохранить спокойствие, занимается тем, в чем он разбирается: изучает доказательства и старается создать версию, допрашивает свидетелей – короче говоря, упрощает все до предела, играет в свою игру. Лиз смертельно напугана тем, что могла погибнуть от взрыва в Денвере; выше ее сил выбросить это из головы. Тут ничего не поделаешь. – Райан пожал плечами. – Пожалуй, мне это понятно. Я ведь тоже был бы там. Эллиот – политолог и старается построить теоретическую модель. Это она и советует президенту. Это действительно элегантная модель, но она основана на дерьме. Правда, Бен? – Ты кое о чем забываешь, Джек, – напомнил ему Гудли. Райан покачал головой. – Нет, Бен, у меня просто еще не дошли до этого руки. Из-за того, что я не могу справиться со своим идиотским нравом, теперь они не будут прислушиваться к моим советам. Мне следовало это предвидеть, я получил своевременное предупреждение – даже видел, что произойдет, но опять же не сумел обуздать свой характер. А знаете, что самое смешное? Если бы не я, Фаулер по-прежнему оставался бы губернатором в Колумбусе, Огайо, а Эллиот преподавала бы молодым румяным студенткам в Беннингтоне. Джек снова подошел к окну. Снаружи стемнело, и стекло, освещенное изнутри, превратилось в зеркало. – Почему? – Это, джентльмены, секрет. Может быть, на моем надгробном камне будет выбито: "Здесь лежит Джон Патрик Райан. Он хотел, чтобы все кончилось хорошо, – и посмотрите, что получилось". Интересно, удастся ли Кэти и детям спастись… – Ну, не надо, все не так уж плохо, – заметил старший дежурный офицер, но остальные, кто присутствовал в комнате, словно ощутили дыхание ледяного ветра. Джек повернулся. – Не так уж плохо? Неужели вы не видите, куда все идет? Они отказываются прислушиваться к мнению остальных. Деннис Банкер или Брент Талбот мог бы попытаться убедить их, но оба превратились в радиоактивные осадки, загрязняющие окружающую среду где-то в Колорадо. Из всех в городе я сейчас лучший советник – и меня только что выбросили на свалку. |
|
|