"Все страхи мира" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 37 Воздействие на людей

– Капитан, поступило срочное сообщение на ИНЧ.

– Что? – спросил Рикс, поворачиваясь от прокладочного стола.

– Срочное сообщение, капитан. – Связист протянул командиру листок с небольшой группой кодированных цифр.

– Не нашли лучшего времени для учебной тревоги, – покачал головой Рикс и скомандовал:

– Боевая тревога! Всем занять места по расписанию!

Старшина тут же включил бортовую трансляцию.

– Боевая тревога! Боевая тревога! – разнеслось по кораблю. – Занять места согласно боевому расписанию! – И тут же загремели колокола громкого боя, способные прервать самый крепкий сон.

– Мистер Питни, – произнес Рикс, пытаясь перекричать шум. – Всплыть на глубину действия антенны.

– Слушаюсь, капитан. Всплыть на глубину шесть ноль футов!

– Всплыть на глубину шесть ноль футов. Рулевой, горизонтальные рули поднять на десять градусов.

– Десять градусов вверх на горизонтальных рулях. – Молодой матрос – управление рулями поручается, как правило, самым молодым матросам – потянул на себя руль, похожий на самолетный. – Сэр, плоскости рулей подняты вверх на десять градусов.

– Хорошо.

Не успел закончиться этот маневр, как рубка управления заполнилась людьми. Боцман – самый старший среди рядового и старшинского состава ракетоносца "Мэн" – занял пост у панели управления рулями. Он был старшим рулевым управления глубиной. Капитан третьего ранга Клаггетт вошел в рубку, чтобы подменить – в случае необходимости – командира. Корабельный штурман Питни уже занял свой пост. Матросы и старшины расположились у консолей различных видов оружия. В кормовой части подлодки офицеры и матросы заняли свои места, как в центре управления запуском ракет – ЦУР, – который занимался двадцатью четырьмя ракетами "Трайдент", находящимися на борту ракетоносца "Мэн", так и во вспомогательном машинном отделении, главной заботой которого был резервный дизельный двигатель.

В рубке управления старшина, ответственный за бортовую связь, получил сообщения о готовности из всех отсеков и боевых частей – личный состав находился на местах и был готов действовать.

– Что случилось? – спросил Клаггетт. Капитан молча передал ему краткий текст экстренного сообщения.

– Учение?

– По-видимому. Почему бы и нет? – спросил Рикс. – Ведь сегодня воскресенье, правда?

– На поверхности по-прежнему штормит?

Словно отвечая на этот вопрос, "Мэн" начал раскачиваться. Указатель глубины показывал двести девяносто футов, и массивная подлодка внезапно накренилась на десять градусов вправо. Члены команды покачали головами и принялись ворчать. Вряд ли на борту ракетоносца был хотя бы один человек, которого никогда бы не тошнило. Условия для морской болезни были идеальными. При отсутствии всяких наружных ориентировок – а подводные лодки отличаются тем, что у них нет окон и иллюминаторов, – глаза не замечали никакого движения, тогда как внутреннее ухо сообщало, что изменялось равновесие. Аналогичное явление, влиявшее почти на всех астронавтов "Аполло", начало оказывать воздействие и на этих моряков. Бессознательно они встряхивали головами, словно пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Все до единого надеялись, что после осуществления этого непонятного маневра – никто, кроме Рикса, пока не догадывался, в чем он заключался, – подводная лодка скоро вернется в родную стихию, на глубину в четыреста футов, где качка практически отсутствует.

– Корабль выровнялся на глубине шесть ноль футов, сэр.

– Хорошо, – ответил Рикс.

– Мостик, говорит акустик. Контакт с Сьеррой-16 утерян. Поверхностный шум лишил нас возможности прослушивать.

– Какими были последние координаты цели? – спросил капитан.

– Перед утратой контакта пеленг был двести семьдесят градусов, дистанция сорок девять тысяч ярдов, – ответил младший лейтенант Шоу.

– О'кей. Поднять перископ на антенну УВЧ, – скомандовал Рикс мичману, находящемуся на вахте. Сильная бортовая качка бросала "Мэн" то на один борт, то на другой, и крен достигал двадцати градусов, поэтому Риксу хотелось скорее узнать, почему ему пришлось подняться на поверхность. Мичман начал вращать бело-красное колесо управления, сверкающий смазкой цилиндр пополз вверх, выталкиваемый гидравликой.

– Вот это да! – пробормотал капитан, держась руками за рукоятки управления перископом. Он чувствовал, с какой силой били волны по кончику перископа, едва поднявшегося над поверхностью.

– Принимаем сигнал по УВЧ, сэр, – доложил офицер связи.

– Приятно слышать, – заметил Рикс. – Мне кажется, что волны достигают тридцати футов, главным образом зыбь, но с некоторых ветер срывает пену. Ничего страшного, если понадобится, мы и в такую погоду можем осуществить запуск, – добавил он словно в шутку. В конце концов, это всего лишь учение.

– Как небо? – спросил Клаггетт.

– Затянуто облаками – звезд не видно. – Рикс сделал шаг назад и сложил рукоятки вверх, прижав их к корпусу перископа. – Опустить перископ. – Он повернулся к Клаггетту. – Помощник, мы должны снова взяться за слежение, как только представится возможность.

– Слушаюсь, капитан.

Рикс протянул руку к телефону. Он собирался передать в центр управления запуском ракет, что нужно как можно быстрее заканчивать учение, но связист вошел в рубку еще до того, как Рикс успел нажать на кнопку.

– Капитан, это не учение..

– Что вы хотите этим сказать? – Рикс заметил, как побледнело лицо лейтенанта.

– Боевая готовность номер два, сэр. – И лейтенант протянул Риксу текст шифровки.

– Что? – Капитан быстро прочитал текст, написанный коротко и с предельно холодной ясностью. – Что происходит, черт побери?

Он протянул шифровку Клаггетту.

– Боевая готовность номер два? Я никогда не слышал, чтобы объявлялась такая высокая степень боевой готовности с того самого момента, как… Помню, один раз объявили боевую готовность три, но в то время я был еще курсантом…

Находящиеся в рубке обменялись взглядами. В американских вооруженных силах существует пять уровней боевой готовности, от пятого до первого. Боевая готовность номер пять означала обычные операции, проводимые в мирное время. При четвертой уровень готовности был несколько выше, на некоторых постах постоянно находились команды, большая часть личного состава – в первую очередь летчики, армейские солдаты и офицеры – не уходила далеко от своих самолетов и танков. А вот боевая готовность номер три была намного серьезнее. Все воинские части были полностью укомплектованы и готовы к оперативному развертыванию. При боевой готовности номер два части начинали развертывание, и такая боевая готовность объявлялась только при непосредственной угрозе войны. Наконец, боевая готовность номер один еще никогда не объявлялась в американских вооруженных силах. Это означало, что война становилась чем-то более серьезным, чем просто угрозой. Все боевые системы были заряжены и нацелены в направлении противника, ожидая команды открыть огонь.

Однако вся система боевой готовности была более беспорядочной, чем могло показаться. На подводных лодках уровень боевой готовности всегда был выше, чем в других родах войск. Ракетоносцы, постоянно готовые к запуску своих баллистических ракет через несколько минут после получения команды, фактически находились на уровне боевой готовности номер два непрерывно. Полученная шифровка только официально подтвердила это, придав ситуации намного более зловещую окраску.

– Что-нибудь еще? – спросил Рикс офицера связи.

– Нет, сэр.

– Не поступало никаких новостей, никаких предупреждений?

– Сэр, вчера мы приняли обычную сводку новостей. Я готовился получить следующую примерно через пять часов – понимаете, чтобы узнать, с каким счетом закончился матч на Суперкубок. – Лейтенант сделал короткую паузу. – Сэр, в новостях не было ничего, совершенно ничего официального относительно какого-либо кризиса.

– Тогда что это за чертовщина? – задал риторический вопрос капитан. – Впрочем, какое это имеет значение?

– Капитан, – произнес Клаггетт, – для начала нам следует оторваться от нашего "друга" на пеленге двести семьдесят.

– Да. Сделайте поворот на северо-восток, помощник. В бли-жайИ1ее время он не должен совершать поворот, и мы сумеем оторваться от него очень быстро, затем еще больше увеличим дистанцию.

Клаггетт взглянул на карту, больше в силу привычки, чтобы убедиться, что в этом районе достаточная глубина. Глубина была более чем достаточной. По сути дела "Мэн" находился на линии дуги большого круга, протянувшейся от Сиэттла до Японии. Клаггетт дал команду, и подводный ракетоносец "Мэн" повернул налево. Вполне можно было повернуть и направо, однако левый поворот позволял немедленно удалиться от "Акулы", которую они преследовали несколько дней. В следующую минуту подводная лодка повернулась бортом к гигантским тридцатифутовым волнам, бушующим всего в нескольких футах над головой, и выступающая над корпусом рубка, именуемая на американском флоте "парусом", превратилась именно в парус, игрушку сил природы. Подлодка накренилась на сорок градусов. Весь экипаж немедленно схватился кто за что смог, стараясь удержаться на ногах.

– Может быть, опустимся поглубже, капитан? – спросил Клаггетт.

– Подождем несколько минут. Может быть, по системе космической связи услышим что-нибудь еще.

Три бревна, которые когда-то представляли собой одно из самых великолепных вечнозеленых деревьев в Орегоне, плавали в северной части Тихого океана уже несколько недель. В тот момент, когда их смыло волной с палубы лесовоза "Джордж Макриди", они были еще зелеными и тяжелыми. Превратившись в плавающий в океане мусор, бревна пропитались водой, и стальная цепь, соединяющая их, лишила бревна остатков положительной плавучести, придав им нейтральную. Они не могли всплыть на морскую поверхность – во всяком случае не в такую погоду. Бушующие волны лишали бревна возможности подняться вверх, под лучи солнца, которого сейчас все равно не было, и потому они плыли на некоторой глубине подобно дирижаблям, медленно поворачиваясь, в то время как море пыталось разорвать скрепляющую их стальную цепь.

Младший акустик на борту "Мэна" услышал что-то на пеленге ноль сорок один, почти прямо по курсу. Это был странный звук, подумал матрос, металлический, похожий на звон, но более низкий. Это не корабль, решил он, но и не какое-то живое существо. Шум почти терялся в грохоте волн и никак не останавливался на определенном пеленге…

– Черт побери! – Матрос включил стоящий перед ним микрофон. – Мостик, докладывает акустик – звуковой контакт рядом по борту!

– Что? – Рикс бросился в гидроакустический отсек.

– Не могу понять, что это, но совсем близко, сэр!

– Где?

– Не знаю, трудно определить, будто по обеим сторонам носовой части – это не корабль, не знаю, что это за чертовщина, сэр! – Матрос взглянул на точку, появившуюся на экране, напрягая слух, пытаясь опознать звук. – Это не точечный источник шума – он совсем близко, сэр!

– Но… – Рикс замолчал, повернулся и скомандовал, руководствуясь рефлекторным чувством опасности:

– Немедленное погружение!

Он знал, что уже слишком поздно.

Весь корпус подводного ракетоносца "Мэн" загудел, как гигантский барабан, когда одно из бревен ударило по фиберглассовому корпусу, закрывающему носовые датчики гидролокационной системы.

Это были три бревна, три части одного дерева. Первое ударило вдоль своей оси по краю купола, почти не причинив ущерба, потому что субмарина двигалась с очень небольшой скоростью – всего несколько узлов, а все на подводной лодке строилось с максимальной прочностью. Однако грохот от удара был оглушительным. Первое бревно отскочило в сторону, однако оставались еще два, и центральное бревно ударило по корпусу как раз в том месте, где находился центр управления.

Рулевой мгновенно отреагировал на команду капитана, до отказа оттолкнув от себя рычаг управления горизонтальными рулями. В результате корма субмарины резко поднялась вверх, прямо к тому пути, по которому двигались бревна. Рули на корме "Мэна" располагались крестообразно. Рули направления находились над винтом и под ним, а слева и справа были плоскости рулей глубины, действующие подобно стабилизаторам самолета. На наружной поверхности каждого находилась еще одна вертикальная плоскость, похожая внешне на вспомогательный руль, но являющаяся на самом деле арматурой акустических датчиков. Цепь, соединяющая два бревна, зацепилась за нее. Таким образом, одно бревно оказалось по правому борту, а два – по левому. То, что было на правом борту, вытянулось вдоль корпуса и коснулось вращающегося винта. Раздавшийся грохот еще никому из команды не приходилось слышать. Винт "Мэна" с его семью лопастями был изготовлен из марганцевой бронзы и обрабатывался, доводясь почти до совершенства, в течение семи месяцев. Он был исключительно прочен, но любая прочность имеет предел. Его лопасти в форме сабли начали бить по бревну одна за другой подобно циркульной, медленно работающей пиле. От каждого удара изгибались наружные края винта. Механик в кормовом отсеке еще до поступления команды принял решение остановить вращение вала. За пределами корпуса подводной лодки, меньше чем в сотне футов от того места, где находился офицер, слышался визг разрываемого металла, когда арматура акустических датчиков была сорвана с плоскости горизонтального руля правого борта вместе с дополнительной арматурой, удерживающей буксируемые пассивные датчики. В этот момент бревна, одно из которых почти совсем расщепилось, остались позади субмарины, попав в ее кормовую струю, и шум резко уменьшился.

– Что произошло, черт побери? – почти вскрикнул Рикс.

– Мы потеряли хвост, сэр. Оторвались буксируемые датчики, – ответил акустик. – Группа датчиков правого борта повреждена, сэр.

Рикс уже выбежал из рубки, так что старшина разговаривал сам с собой.

– Мостик, говорит центр управления, – донеслось из динамика. – Что-то повредило наш винт. Веду проверку вала.

– Кормовые плоскости горизонтальных рулей повреждены, сэр. С трудом поддаются управлению, – произнес, рулевой.

Боцман вытолкнул молодого матроса из высокого кресла и занял его место. Медленно и осторожно опытный моряк повернул руль управления.

– По-видимому, вышла из строя гидравлика. Триммеры, – они управлялись электромоторами, – вроде в порядке. – Затем боцман повернул руль влево и вправо. – Вертикальные рули в порядке, сэр.

– Закрепить кормовые плоскости в нейтральном положении. Десять градусов вверх на триммеры. – Это был голос помощника.

– Слушаюсь, сэр.

– Так что это? – спросил Дубинин.

– Металлический звук – оглушительный грохот металлического происхождения на пеленге ноль пятьдесят один. – Офицер постучал пальцем по яркой точке на экране. – Вы сами видите, низкая частота, похоже на грохот барабана.., а вот этот шум – вот здесь – гораздо выше по частоте. Я слышал его в наушниках, вроде пулеметной стрельбы. Одну минуту… – Старший лейтенант Рыков на мгновение задумался. – Частота – я имею в виду интервалы между импульсами – соответствует скорости вращения винта корабля.., это единственное объяснение…

– А сейчас? – спросил капитан.

– Все полностью стихло.

– Вызвать всех акустиков на гидроакустический пост. – Капитан первого ранга Дубинин вернулся в рубку управления. – Начать поворот, ложиться на курс ноль сорок. Скорость – десять узлов.

Достать советский грузовик оказалось очень просто. Они взяли и угнали его вместе с военным автомобилем. В Берлине только что наступила полночь, а, поскольку было воскресенье, улицы выглядели пустынными. Вообще-то Берлин – город веселый и полный жизни, как и другие города мира, но завтра – рабочий день, а немцы относятся к работе очень серьезно. Редкие автомобили, что попадались, принадлежали тем, кто спешил покинуть местные рестораны, или немногим рабочим, чьи предприятия функционировали круглые сутки. Короче говоря, поток транспорта был редким, и они сумели прибыть к месту назначения точно вовремя.

Раньше здесь стояла стена, подумал Гюнтер Бок. С одной стороны находилась американская воинская часть, с другой – советская, причем у каждой из них рядом с казармами был небольшой, но постоянно используемый учебный плац. Теперь стена исчезла, и между двумя механизированными подразделениями пролегала только полоса травы. Военный автомобиль остановился у ворот советской части. Здесь дежурил небрежно одетый старший сержант двадцати лет отроду с прыщавым лицом. Когда он увидел три звезды на погонах Кейтеля, у него округлились глаза.

– Смирно! – скомандовал Кейтель на прекрасном русском языке. – Я прибыл сюда из штаба армии для проверки боевой готовности. Приказываю никому не сообщать о нашем приезде. Ясно?

– Так точно, товарищ полковник!

– Продолжайте выполнять обязанности.., и приведите форму в порядок до моего возвращения, иначе окажетесь на китайской границе! Вперед! – приказал Кейтель Боку, сидевшему за рулем.

– Zu Befehl, Herr Oberst33, –

ответил Бок, когда машина двинулась дальше. Ситуация была достаточно

комичной, по правде говоря. Кое-что в ней действительно было забавным,

подумал Бок. Кое-что. Правда, чтобы оценить это, требовалось особое чувство

юмора.

Полковой штаб находился в старом здании, где размещался еще вермахт Гитлера, с той лишь разницей, что русские пользовались помещением, не заботясь о его ремонте. И все-таки перед ним был разбит обычный садик, и летом на клумбе в виде эмблемы полка высаживались цветы. Здесь был расквартирован гвардейский танковый полк, хотя, судя по часовому у ворот, служащие в нем солдаты вряд ли думали о его героической истории. Бок остановился у самого входа, Кейтель и остальные вышли из машин и направились к входу подобно богам, спустившимся с Олимпа в плохом настроении.

– Где дежурный офицер этого бардака? – крикнул Кейтель. Капрал молча указал рукой: капралы не вступают в пререкания со старшими офицерами. Дежурным офицером оказался майор лет тридцати.

– В чем дело? – спросил молодой офицер.

– Я – полковник Иваненко из армейской инспекции. Нам поручено провести внеплановую проверку боевой готовности вашего полка. Объявить боевую тревогу!

Майор сделал пару шагов и нажал кнопку. По всему расположению полка заревели сирены.

– А сейчас позвоните своему командиру полка, и пусть он немедленно тащит свой пьяный зад сюда! На каком уровне, майор, готовность вашей части? – спросил Кейтель, не дав дежурному офицеру перевести дыхание. Майор, протянувший было руку к телефону, замер, не зная, какой приказ выполнять раньше. – Ну?

– Боевая готовность нашего полка находится на должном уровне, товарищ полковник.

– У вас будет возможность продемонстрировать это. – Кейтель повернулся к одному из сопровождающих его офицеров. – Запишите фамилию этого мальчишки!

Меньше чем в двух тысячах метров от них, в расположении американской базы вспыхивали огни. Раньше эта часть города называлась Западным Берлином.

– У них тоже проводится учение, – заметил Кейтель-Иваненко. – Отлично. Покажем, что наша подготовка лучше и мы умеем действовать быстрее, – добавил он.

– Что здесь происходит? – В помещение вошел командир полка, тоже полковник, в кителе с расстегнутыми пуговицами.

– Какое позорное зрелище! – проревел Кейтель. – Мы проводим внеплановую проверку боевой готовности вашего полка. Надеюсь, вы знаете, как нужно командовать своей воинской частью, полковник? Так что лучше займитесь делом, не задавая глупых вопросов!

– Но…

– Что значит "но"? – потребовал Кейтель. – Вы что, не понимаете значения внеплановой проверки?

Именно так и нужно обращаться с русскими, подумал Кейтель. Они высокомерны, властны и ненавидят немцев – хотя утверждают противоположное. С другой стороны, стоит, их запугать, и все дальнейшие поступки русских легко предсказуемы. Хотя на погонах Кейтеля тоже красовались три звезды, как и у командира полка, у Кейтеля голос был громче, а больше ничего не требовалось.

– Сейчас я покажу вам, на что способны мои парни!

– Отлично, а мы понаблюдаем, как вы это делаете, – уверил его Кейтель.

– Доктор Райан, вам нужно срочно подойти сюда. – Линия отключилась.

– Хорошо. – Джек взял со стола сигареты и пошел в комнату 7-Ф-27, оперативный центр ЦРУ.

Расположенный в северном крыле, оперативный центр мало чем отличался от аналогичных центров во многих других правительственных агентствах. Набрав соответствующий код на электронном замке, вы оказывались в помещении размером двадцать футов на тридцать, в центре которого стоял большой круглый стол, на нем – вращающийся книжный шкаф со множеством отделений, а вокруг шесть кресел. Над каждым креслом была табличка, обозначающая его назначение: "Старший дежурный офицер", "Пресса", "Африка – Латинская Америка", "Европа – СССР", "Ближний Восток – Терроризм" и "Южная Азия – Восточная Азия – район Тихого океана". Настенные часы показывали время в Москве, Пекине, Бейруте и, разумеется, время по Гринвичу. Рядом с этим помещением находилась соседняя комната – небольшой конференц-зал, окна которого выходили во внутренний двор ЦРУ.

– Что-нибудь случилось? – спросил Джек, входя в комнату вместе с Гудли.

– По сообщению из НОРАД, в Денвере только что произошел ядерный взрыв.

– Надеюсь, это чья-то идиотская шутка? – спросил Райан почти рефлекторно. Прежде чем старший дежурный успел ответить, Райан почувствовал, как по спине побежали струйки холодного пота. Так никто не шутит.

– Сожалею, но это именно так, – ответил старший дежурный офицер.

– Что нам известно о случившемся?

– Очень мало.

– Ну хоть что-нибудь? Информация об угрожающей опасности? – спросил Джек, опять рефлекторно. Если бы поступили какие-нибудь сведения, ему сразу сообщили бы об этом. – Ну хорошо. Где сейчас Маркус?

– Возвращается домой на С-141. Самолет сейчас где-то между Японией и Алеутскими островами. Так что обязанности директора исполняете вы, сэр, – напомнил Райану дежурный офицер, мысленно поблагодарив судьбу, что не ему выпала эта обязанность. – Президент – в Кэмп-Дэвиде. Министр обороны и государственный секретарь…

– Погибли? – спросил Райан.

– По-видимому, да, сэр.

– Святой Боже. – Райан на мгновение закрыл глаза. – Где вице-президент?

– У себя в резиденции. Мы занимаемся этим всего три минуты. Дежурный офицер по Национальному военному командному центру – капитан первого ранга Росселли. Туда едет генерал Уилкс. Разведывательное управление министерства обороны – в контакте с нами. Они.., я хочу сказать, президент отдал приказ относительно объявления боевой готовности номер два для сил стратегического назначения.

– Поступило что-нибудь о русских?

– Ничего особенного. В Восточной Сибири проводятся региональные маневры по противовоздушной обороне. Вот и все.

– Ладно. Информировать все наши станции и резидентуры. Передайте им, что я хочу получить от них любые сведения, которые могут иметь отношение к этому делу, – любые. Пусть пользуются любыми источниками информации – и как можно быстрее. – Джек снова сделал паузу. – Мы уверены, что это действительно случилось?

– Сэр, два разведывательных спутника зафиксировали вспышку. Примерно через двадцать минут над Северной Америкой будет пролетать наш "КН-11", и я уже дал указание, чтобы все камеры были направлены на Денвер. НОРАД категорически заявляет, что там произошел ядерный взрыв, но пока нет информации о его мощности и нанесенном ущербе. По-видимому, взрыв произошел рядом со стадионом – как в "Черном воскресенье", сэр, только на самом деле. Уверяю вас, сэр, это не учебная тревога – иначе кто осмелился бы объявить боевую готовность номер два для сил стратегического назначения, сэр.

– Не был замечен ведущий к Денверу след баллистической ракеты? Или бомбу могли доставить на самолете?

– Относительно первого – ответ отрицательный, предупреждения о запуске не поступало, да и на экранах радиолокаторов нет следа баллистической ракеты.

– Как относительно ЧОСБ? – спросил Гудли. Ядерное оружие может быть доставлено к цели с помощью спутника. Для этого и была создана Частично-орбитальная система бомбардировки.

– Тоже неминуемо было бы зарегистрировано, – покачал головой дежурный офицер. – Я уже поинтересовался. Что касается доставки бомбы самолетом, окончательного ответа еще не получили. Они просматривают ленты диспетчеров аэропорта Стейплтон.

– Значит, нам ни хрена не известно.

– Совершенно точно.

– Президент уже связывался с нами? – спросил Райан.

– Нет, но в нашем распоряжении открытая линия в Кэмп-Дэвид. С ним советник по национальной безопасности.

– Каков наиболее вероятный вариант?

– По-моему, террористический акт. Райан кивнул.

– Я тоже придерживаюсь такой точки зрения. Хорошо, я расположусь в конференц-зале. Немедленно вызовите начальников оперативного и разведывательного управлений и руководителя научно-технического отдела. Если понадобятся вертолеты для их доставки в Лэнгли, затребуйте.

Райан вошел в конференц-зал, оставив дверь открытой.

– Боже мой, – произнес Гудли. – Я вам действительно нужен?

– Да, и если у вас появится какая-нибудь мысль, сразу сообщите об этом, и погромче. Я забыл про ЧОСБ.

Джек поднял трубку и нажал на кнопку связи с ФБР.

– Оперативный центр.

– Говорит заместитель директора ЦРУ Райан. Кто вы?

– Инспектор Пэт О'Дэй. Рядом со мной помощник заместителя директора Мюррей. Вы подключены к громкоговорителю, сэр.

– Ну, слушаю тебя, Дэн. – Джек тоже перевел свой телефон на динамик. Дежурный офицер принес ему чашку кофе.

– Нам ничего не известно, Джек. Не жди простых ответов. По-твоему, террористы?

– Сейчас мне это представляется наиболее приемлемой альтернативой.

– Насколько ты в этом уверен?

– Уверен? – Гудли увидел, как Райан недоуменно покачал головой. – Скажи мне, Дэн, а что такое "уверен"?

– Понятно. Мы тоже пытаемся выяснить, что там произошло. На моем телевизоре нельзя даже поймать Си-эн-эн.

– Что?

– Один из наших специалистов по связи говорит, что все спутники связи вышли из строя, – пояснил Мюррей. – А ты разве этого не знал?

– Нет. – Джек сделал жест Гудли, чтобы тот вернулся в оперативный центр и проверил. – Если это действительно так, то придется отбросить мысль о террористическом акте. Боже, тогда ситуация по-настоящему пугающая!

– Это так и есть, Джек. Мы проверили.

– Мне сказали, что из строя выведены десять коммерческих спутников связи, – вернулся Гудли. – Правда, все военные спутники функционируют нормально. Наша космическая связь в полном порядке.

– Найди самого старшего представителя научно-технического отдела – или одного из наших специалистов по связи – и выясни, что может вывести из строя спутники. Быстрее! – приказал Джек.

– Где Шоу? – спросил он Мюррея.

– Едет сюда. Ему потребуется немало времени – дороги в жутком состоянии.

– Дэн, я буду информировать тебя обо всем, что мне сообщат.

– И ты можешь на меня рассчитывать.

Линия отключилась.

Самое ужасное было в том, что Райан не знал, что предпринять дальше. Его обязанностью было собирать информацию и передавать президенту, но у него не было никаких данных. Вся информация по этому взрыву поступит из военных источников. ЦРУ снова потерпело неудачу, сказал себе Райан. Кто-то нанес ущерб его стране, и он не сумел помешать этому. Погибли люди – лишь потому, что его управление не выполнило поставленной перед ним задачи. Райан был заместителем директора ЦРУ и делал работу, управляя департаментом вместо политического бездельника, назначенного директором. Неудача касалась его лично. Там, в Денвере, погибло, может быть, до миллиона людей, а он сидит здесь, в элегантном маленьком конференц-зале и смотрит на голую стену. Он нашел кнопку с буквами НОРАД и нажал ее.

– НОРАД, – произнес бесплотный голос.

– Оперативный центр, заместитель директора ЦРУ Райан. Мне нужна информация.

– У нас мало сведений, сэр. Мы думаем, что рядом со "Скайдоумом" произошел взрыв ядерной бомбы. Пытаемся оценить его мощность, но пока не получили точных данных. С базы ВВС Лоури туда вылетел вертолет.

– Держите меня в курсе событий.

– Хорошо, сэр.

– Спасибо. – Спасибо – за что? – подумал Райан. Теперь он знал, что кто-то еще ничего не знает.

В грибовидном облаке нет ничего магического – уж это командир батальона пожарного департамента Денвера Майк Кэллахан понимал лучше многих. Ему уже довелось видеть одно такое облако, когда он только начинал служить пожарным. В 1968 году на станции в Берлингтоне, совсем рядом с городом, начался пожар. Взорвалась железнодорожная цистерна с пропаном у самого состава, перевозившего вагоны боеприпасов на склад ВМС в Окленде, Калифорния. У тогдашнего начальника пожарного департамента хватило здравого смысла эвакуировать своих людей сразу после взрыва цистерны, и они наблюдали с расстояния в четверть мили, как сотня тонн бомб взрывалась в ужасном фейерверке. Вот тогда он и увидел впервые грибовидное облако. Над местом взрыва начала подниматься вверх масса горячего воздуха, кружащегося в гигантском кольце. Возникла мощная тяга вверх, начал образовываться ствол гриба…

Но это облако было намного больше.

Он сидел за рулем своего ярко-красного автомобиля, и, как только был получен сигнал тревоги, помчался к месту происшествия. Следом ехали три автоцистерны "Сигрейв", автомеханическая лестница и две машины "скорой помощи". Это была грустная первая реакция пожарного департамента на сообщение о взрыве. Кэллахан поднял к губам микрофон и объявил общую тревогу. Затем распорядился, чтобы его люди приближались к месту происшествия с наветренной стороны.

Господи, да что же здесь произошло? Этого не может быть.., город почти не пострадал. Кэллахан не знал подробностей, но ему было известно, что нужно бороться с пожаром и спасать людей. Когда его автомобиль выскочил из последней боковой улицы на бульвар, ведущий к стадиону, он увидел огромное дымящееся облако. Это автостоянка, конечно. Что еще? Грибовидное облако быстро перемещалось на юго-запад в сторону гор. Автомобильная стоянка представляла собой поле огня и пламени от горящего бензина, масла и самих машин. Сильный порыв ветра на мгновение сдул в сторону облако дыма, и он успел рассмотреть то, что раньше было стадионом… Несколько секций уцелело.., нет, не уцелело, но можно было догадаться, что они собой представляли всего несколько минут назад. Кэллахан отбросил эту мысль. Нужно тушить пожар. Спасать пострадавших. Первая автоцистерна остановилась у пожарного гидранта. Здесь было хорошее водоснабжение. Сам стадион снабжен системой аварийного пожаротушения, и сюда вели две 36-дюймовые трубы высокого давления, образующие сеть пожарных гидрантов вокруг стадиона.

Он поставил свой автомобиль рядом с первой огромной автоцистерной, вышел из него и вскарабкался по лестнице на крышу пожарной машины. Тяжелые части конструкции здания – скорее всего крыша стадиона – лежали на стоянке справа. Часть огромных обломков упала в четверти мили на пустовавшую, к счастью, автостоянку торгового центра. Кэллахан отдал приказ по своему портативному радио, чтобы следующая группа, спасательных машин направилась в сторону торгового центра и жилых домов, расположенных за ним. Нужно проверить, нет ли там пострадавших. Небольшие пожары подождут. В развалинах стадиона находились люди, нуждающиеся в срочной помощи, но, чтобы добраться до стадиона, его пожарным придется преодолеть двести ярдов пылающих автомашин…

В этот момент он посмотрел вверх и увидел голубой спасательный вертолет ВВС с бортовым номером "UH-1N", который опускался в тридцати ярдах от него. Кэллахан подбежал к нему. Офицер, сидевший в пассажирском отсеке, заметил он, был в форме майора.

– Кэллахан, – представился пожарный. – Командир батальона.

– Григгс, – ответил майор. – Хотите увидеть общую картину?

– Да.

– Залезайте в кабину. – Майор отдал команду в микрофон на груди, и вертолет начал подниматься вверх. Кэллахан опустился в кресло и накинул ремень, но не пристегнулся.

На осмотр места происшествия потребовалось несколько минут. То, что с уровня улицы представлялось сплошной стеной дыма, при взгляде сверху оказалось отдельными столбами, поднимавшимися к небу. Кэллахан по одному из подъездных путей мог проехать ближе к стадиону, хотя местами дорога была перекрыта разбитыми и горящими машинами. Вертолет облетел стадион. Потоки горячего воздуха бросали его из стороны в сторону. Глядя вниз, Кэллахан увидел массу расплавленного асфальта, причем местами все еще раскаленного докрасна. Единственной частью стадиона, от которой не поднимался дым, оказался южный сектор, который, как показалось Кэллахану, сверкал, хотя он не мог понять почему. Сверху был виден кратер, но размеры его было трудно оценить, поскольку в поле зрения попадали лишь отдельные его части. Они не сразу поняли, что некоторые секторы стадиона уцелели и все еще стояли. Четыре или пять секторов, решил Кэллахан.

– Достаточно, я увидел все, что мне нужно, – повернулся он к Григгсу. Майор протянул ему наушники с микрофоном. Теперь они могли разговаривать.

– Что это?

– Именно то, что вы видели, насколько я понимаю, – ответил Григгс. – Что вам понадобится для работы?

– Тяжелое подъемное оборудование и такелаж. В уцелевшей части стадиона находятся, по-видимому, люди. Нам нужно добраться до них. Но как быть с… – как быть с радиацией?

Майор пожал плечами.

– Не знаю. Мне придется доставить сюда группу специалистов из Рокки-Флэтс. Сам я работаю в арсенале и кое в чем разбираюсь, но настоящие эксперты находятся в Рокки-Флэтс. Там специалисты по радиоактивности и последствиям ядерного взрыва. Их нужно немедленно переправить сюда. Я сообщу охране в арсенале, и тяжелое подъемное оборудование прибудет быстро. Прикажите своим людям держаться с наветренной стороны. Не пытайтесь приближаться к стадиону с любого другого направления, ладно?

– Ладно.

– Организуйте пункт дезактивации в том месте, где стоят ваши машины. Всех, кого удастся спасти, обмывайте водой – разденьте догола и обливайте водой. Понятно? – спросил майор, когда вертолет коснулся асфальта. – Затем направляйте их в ближайшую больницу. Не забудьте: приближаться только с наветренной стороны; чтобы оказаться в безопасности, подходите к стадиону только с северо-востока, вместе с потоком ветра.

– Как относительно радиоактивных осадков?

– Я не специалист по этому вопросу, но могу посоветовать кое-что. Мне кажется, взрыв был небольшой мощности, так что осадков будет немного. Всасывающее действие огненного шара и ветер у поверхности унесли, должно быть, почти все радиоактивное дерьмо из этого района. Не все, но почти. Пребывание в этом месте в течение часа или около этого не вызовет радиоактивного облучения. К этому времени сюда уже прибудут специалисты по радиационному загрязнению, которые сообщат вам более точные сведения. Это все, что я мог сделать для вас. Желаю успеха.

Кэллахан выпрыгнул из вертолета и отбежал в сторону. Винтокрылая машина поднялась в воздух и взяла курс на северо-запад, к Рокки-Флэтс.

– Ну, что выяснили? – спросил Куропаткин.

– Товарищ генерал, мы измерили мощность взрыва на основе первоначального и остаточного выброса тепла. Характеристика оказалась какой-то странной, но мои расчеты говорят о том, что мощность взрывного устройства была от ста пятидесяти до двухсот килотонн. – Майор показал генералу расчеты.

– Что вам показалось странным?

– Энергия первичной вспышки была относительно небольшой. Это можно объяснить тем, что небо было закрыто облаками. А вот остаточная тепловая эмиссия очень велика. Я пришел к выводу, что это был мощный взрыв, сравнимый с очень большой тактической боеголовкой или маленькой стратегической.

– Вот справочник целей. – К ним подошел лейтенант. Это была книга в матерчатом переплете, в формате кварто, страницы которой представляли собой сложенные карты. Целью справочника было оценивать ущерб, нанесенный цели. На плане Денвера находилась пластиковая схема, демонстрирующая нацеленные на город советские стратегические ракеты. Всего на Денвер оказалось нацелено восемь баллистических ракет, пять СС-18 и три СС-19 с общим количеством боеголовок не меньше шестидесяти четырех и суммарной мощностью в двадцать мегатонн. Кто-то, подумал Куропаткин, считает Денвер целью, заслуживающей большого внимания.

– Мы исходим из того, что это был наземный взрыв? – спросил Куропаткин.

– Совершенно верно, товарищ генерал, – ответил майор. С помощью циркуля он прочертил круг с центром в здании стадиона.

– Взрывное устройство мощностью двести килотонн будет иметь радиус смертельного поражения вот такого размера…

План Денвера был раскрашен в разные цвета. Здания, способные выдержать взрывную волну, были коричневого цвета, жилые дома – желтого. В зеленый цвет были окрашены коммерческие строения, считающиеся легкой добычей при взрыве ядерной бомбы. Генерал увидел, что стадион, а также почти все здания вокруг него окрашены в зеленый цвет. В пределах радиуса смертельного поражения оказались сотни домов и невысоких жилых зданий.

– Сколько вмещает стадион?

– Я обратился в КГБ за оценкой, – сказал лейтенант. – Это крытый стадион – находится под крышей. Американцы любят удобства. Общее количество зрителей, которое он может вместить, превышает шестьдесят тысяч.

– Господи, – выдохнул генерал Куропаткин. – Шестьдесят тысяч внутри стадиона.., и по крайней мере сто тысяч в пределах радиуса смертельного поражения. Американцы сейчас, наверно, обезумели от ярости. – А если они считают, что это дело наших рук…

– Каково ваше мнение? – спросил Борштейн.

– Я трижды проверила вычисления, – ответила женщина-капитан. – Самым вероятным является мощность взрыва в сто пятьдесят килотонн, сэр.

Борштейн вытер лицо.

– Боже мой! Число пострадавших?

– Двести тысяч – исходя из компьютерного моделирования и по взгляду на карты, которые имелись в нашем распоряжении, – ответила она. – Сэр, если кто-то считает это террористическим актом, они ошибаются. Для этого мощность бомбы слишком велика.

Борштейн включил линию, соединяющую его одновременно с президентом и командующим стратегической авиацией.

– Мы получили предварительные расчеты.

– Ну, я слушаю, – сказал президент. Он уставился на динамик, словно это был живой человек.

– Предположительно мощность взрывного устройства составляет сто пятьдесят килотонн.

– Неужели так много? – послышался голос генерала Фремонта.

– Мы проверили вычисления трижды.

– Пострадавшие? – спросил затем генерал.

– Исходим из того, что погибло двести тысяч. И еще пятьдесят тысяч умрет в ближайшее время.

Голова президента Фаулера откинулась назад, словно его ударили по лицу. Последние пять минут он пытался убедить себя, что такое невозможно. И вот теперь самое невозможное стало очевидным. Двести тысяч мертвых. Двести тысяч граждан его страны, люди, которых он поклялся защищать и оберегать.

– Что еще? – раздался его голос.

– Я не расслышал, – сказал Борштейн. Фаулер сделал глубокий вздох и заговорил снова.

– Что еще вы можете сообщить нам?

– Сэр, у нас создалось впечатление, что мощность взрыва на удивление велика для террористического акта.

– Я вынужден согласиться с этим, заявлением, – заметил командующий стратегической авиацией. – КАБ – кустарная атомная бомба, то, что могут изготовить террористы, не владеющие высокой технологией и научными знаниями, не должна превышать по своей мощности двадцати килотонн. Взрыв в Денвере походит на многоступенчатую бомбу.

– Многоступенчатую? – спросила Эллиот, повернувшись к динамику.

– Термоядерное устройство, – пояснил генерал Борштейн. – Водородная бомба.

– Райан слушает. Кто это?

– Майор Фоке, сэр, из НОРАД. У нас есть информация относительно тротилового эквивалента и числа пострадавших. – Он зачитал цифры.

– Мощность слишком велика для террористической бомбы, – заметил офицер из научно-технического отдела.

– Мы придерживаемся аналогичной точки зрения, сэр.

– Повторите вероятное число пострадавших, – попросил Райан.

– Количество погибших сразу – примерно двести тысяч, включая зрителей, находившихся на стадионе.

Боже мой, мне надо проснуться, сказал себе Райан, прикрыв глаза. Это идиотский кошмар, и я вот-вот проснусь. Но он открыл глаза, и вокруг ничего не изменилось.

Робби Джексон сидел в каюте командира авианосца, капитана первого ранга Эрни Ричардса. Вполуха они слушали репортаж о матче, но обсуждали главным образом тактику предстоящих маневров. Боевая группа "Теодора Рузвельта" приблизится к Израилю, имитируя нападение противника. В данном случае противником будут русские. Это казалось в высшей степени маловероятным, но для учений нужно установить какие-то правила. Русские – роль которых будет исполнять боевая группа американских судов – поведут себя очень хитро. Тактическая группировка разобьется на отдельные корабли, чтобы походить на беспорядочную флотилию торговых судов вместо боевой эскадры. Первая атакующая волна будет состоять из истребителей и ударных бомбардировщиков, приблизится к аэропорту Бен-Гурион под видом авиалайнеров, мирных самолетов, и попытается проникнуть в воздушное пространство Израиля. Оперативный отдел авиакрыла Джексона уже изучал расписание рейсов и сравнивал временные факторы, чтобы первая атака выглядела похожей на настоящую. Вероятность этого была очень невелика. "Теодор Рузвельт" не собирался слишком уж нарушать правила Международной авиационной федерации и дразнить американские самолеты, базирующиеся в Израиле. Но Джексон любил рисковать.

– Включи радио погромче, Роб. Я уже забыл, какой был счет. Джексон протянул руку через стол и повернул тумблер, но из репродуктора доносилась только музыка. На авианосце была собственная бортовая телевизионная станция, а радио было всегда настроено на станцию вооруженных сил США.

– Наверно, антенна вышла из строя, – заметил командир авиакрыла.

– Это в такое-то время? – засмеялся Ричарде. – Да у меня на корабле начнется мятеж!

– Да, это будет неплохо выглядеть в отчете о боевой готовности корабля.

Раздался стук в дверь.

– Войдите! – произнес Ричарде.

На пороге каюты появился старшина-писарь.

– Молния, сэр.

Старшина вручил Ричард су папку с листком бумаги.

– Что-то важное? – спросил Робби. Ричарде молча передал ему листок, затем поднял трубку телефона и вызвал мостик.

– Объявить боевую тревогу.

– Какого черта? – пробормотал Джексон. – Боевая готовность номер три – почему?

Эрни Ричарде, бывший летчик ударного бомбардировщика, имел репутацию оригинала. Он восстановил на своем корабле старую морскую традицию, когда начало учений объявлялось звуками горна. В данном случае по корабельной трансляции загремели вступительные звуки отчаянного призыва к оружию Джона Уилльямса из "Звездных войн", за которыми последовали обычные электронные удары гонга.

– Пошли, Роб!

Капитаны первого ранга бросились в центр управления боевыми действиями.

– Что нам известно? – спросил Андрей Ильич Нармонов.

– Мощность бомбы равнялась почти двум сотням килотонн. Это означает, что бомба была водородной, – послышался голос генерала Куропаткина. – Число погибших намного превзойдет сотню тысяч. Кроме того, есть свидетельство того, что мощный электромагнитный импульс вывел из строя один из наших спутников раннего оповещения.

– Чем это можно объяснить? – задал вопрос советник Нармонова по вопросам обороны.

– Мы не знаем.

– Вы можете отчитаться за каждую ядерную боеголовку? – услышал Куропаткин вопрос своего президента.

– Со стопроцентной уверенностью, – раздался третий голос.

– Что еще?

– С вашего разрешения, я хочу отдать приказ о переводе войск ПВО на повышенную боевую готовность. У нас, например, уже ведутся плановые учения в Восточной Сибири.

– Это не будет выглядеть как провокация? – спросил Нармонов.

– Нет, войска противовоздушной обороны предназначены исключительно для оборонительных целей. Наши перехватчики обладают дальностью поражения всего несколько сотен километров за пределами границы страны.

– Хорошо, приступайте.

Генерал Куропаткин, находящийся в своем подземном центре управления, всего лишь сделал знак другому офицеру, который поднял трубку телефона. Разумеется, советская система ПВО была уже предупреждена; в течение минуты были переданы радиограммы, и радиолокационные станции дальнего обнаружения, протянувшиеся вдоль границы СССР, вступили в действие. Как радиограммы, так и излучение от радиолокационных станций сразу были обнаружены приборами Агентства национальной безопасности США, находящимися как на земле, так и на орбитальных спутниках.

– Что еще мне следует предпринять? – Нармонов посмотрел на своих советников.

Представитель Министерства иностранных дел ответил за всех:

– Похоже, лучше всего не предпринимать никаких шагов. Когда Фаулер захочет говорить с вами, он установит контакт. Пока у него и без нас хватает неприятностей.

Лайнер "МД-80" компании "Америкэн Эйрлайнс" совершил посадку в аэропорту Майами и подрулил к зданию аэропорта. Куати и Госн встали со своих кресел первого класса и вышли из самолета. Их чемоданы будут перегружены на тот рейс, на котором они продолжат полет. Впрочем, это их мало беспокоило. Оба нервничали, но меньше, чем можно было ожидать. Куати и Госн примирились с тем, что смерть при осуществлении этой операции весьма вероятна. Если им удастся уцелеть, тем лучше. Госн сохранял самообладание до тех пор, пока не обратил внимание, что вокруг нет никакой паники. Странно, подумал он. Уже должно было стать известно о взрыве. Он отыскал бар в здании аэропорта и взглянул на телевизор, как всегда висящий наверху. Телевизор был настроен на местную станцию. Репортаж о матче не передавался. Он хотел было задать вопрос, но передумал. Это решение оказалось правильным. Прошла всего минута, и Госн услышал, как чей-то голос поинтересовался, какой сейчас счет.

– Четырнадцать – семь в пользу "Викингов", – услышал он ответ. – Затем изображение исчезло.

– Когда?

– Минут десять назад. Странно, что еще не ликвидировали неисправность.

– Думаешь, там землетрясение, как случилось во время розыгрыша Всемирной Серии в Сан-Франциско?

– Представления не имею, – ответил бармен. Госн встал и направился обратно в зал вылета.

– А что известно ЦРУ? – спросил Фаулер.

– В данный момент – ничего, сэр. Мы занимаемся сбором информации, но сейчас вам известно ровно столько же, сколько и нам. Одну минуту. – Старший дежурный офицер передал Райану полученное сообщение. – Мы только что получили молнию из АНБ. Русская система противовоздушной обороны перешла на более высокую боевую готовность. Радиолокационные станции активно прощупывают пространство, и ведутся оживленные переговоры по радио.

– Что это значит? – спросила Лиз Эллиот.

– Это значит, что русские хотят быть готовыми к обороне. Служба ПВО не представляет никакой угрозы, если только самолеты возможного противника не приближаются к границам России или не проникают в ее воздушное пространство.

– Но почему они повысили свою боевую готовность?

– Может быть, они опасаются нападения.

– Черт побери, Райан! – воскликнул президент.

– Извините меня, господин президент. Это не было легкомысленным замечанием. То, что я сказал о боязни нападения, является буквальной правдой. Войска ПВО представляют собой такую же оборонительную систему, как наш НОРАД. Наша противовоздушная оборона и системы оповещения приведены в боевую готовность. Русские последовали нашему примеру. Это – чисто защитная мера. Они не могут не знать, что произошло у нас в Денвере. Когда случается такое событие, повышение боевой готовности средств обороны – естественная реакция.

– С их стороны это потенциально опасный шаг, – донесся голос генерала Борштейна из штаба НОРАД. – Вы забываете, Райан, что это мы подверглись нападению, а не они. И теперь, даже не известив нас о своих намерениях, они повышают свою способность к обороне. Меня это беспокоит.

– Райан, у вас нет ничего нового относительно исчезновения ядерных боеприпасов в России? – спросил Фаулер. – Может быть, это как-то связано с возникшей ситуацией?

– Что это за исчезнувшие ядерные боеприпасы? – послышался рассерженный голос командующего стратегической авиацией. – Почему мне ничего не известно об этом?

– Какие боеприпасы – конкретно? – спросил Борштейн секундой позже.

– Это – неподтвержденное сообщение от нашего глубоко законспирированного агента. Подробности нам не известны, – ответил Райан и тут же понял, что нужно продолжить. – Вот суть полученной информации: нам сообщили, что у Нармонова возникли политические разногласия с военными; что армия недовольна курсом, которому он следует; что во время вывода советских войск из Германии какое-то количество ядерного оружия – по-видимому, речь идет о тактическом оружии – исчезло; что КГБ пытается выяснить, что исчезло, – если боеголовки действительно исчезли. Предполагалось, что Нармонов опасается политического шантажа и что этот шантаж может быть как-то связан с ядерным оружием. Но – и я подчеркиваю это, – но нам не удалось подтвердить подлинность этого сообщения, несмотря на многочисленные попытки сделать это, и сейчас мы не можем исключить вероятность того, что наш агент обманывает нас.

– Почему вы не сообщили об этом мне раньше? – спросил Фаулер.

– Господин президент, в данный момент мы готовим оценку ситуации, какой она нам представляется. Ведется работа, сэр, – мы занимались этим на протяжении уик-энда.

– Как бы то ни было, черт побери, причиной взрыва не могла послужить ни одна из наших боеголовок, – резко бросил генерал Фремонт. – И это не террористический акт, в этом можно не сомневаться, – мощность бомбы слишком велика для этого. А теперь вы говорите нам, Райан, что у русских могут оказаться исчезнувшие ядерные боеголовки. Такая информация слишком серьезна, чтобы вызвать просто беспокойство, Райан.

– И этим можно объяснить повышение боевой готовности их ПВО. – Голос Борштейна звучал зловеще.

– Вы что же, оба пытаетесь убедить меня, что взрыв в Денвере был вызван советской ядерной бомбой? – спросил президент.

– В мире не так уж много ядерных держав, – первым отозвался Борштейн. – А мощность взрыва в Денвере слишком велика для дилетантов.

– Одну минуту, – вмешался Джек. – Вы упускаете из виду, что информация, которая имеется в нашем распоряжении, не нашла подтверждения. Между сведениями и догадками – огромная разница, не забывайте этого.

– Насколько велика мощность советского тактического оружия? – спросила Лиз Эллиот.

– Она мало чем отличается от нашего, – послышался ответ командующего стратегической авиацией. – У них есть маленькие боеголовки в одну килотонну для артиллерийских снарядов и более крупные, до пятисот килотонн, оставшиеся от демонтированных баллистических ракет СС-20.

– Иными словами, мощность взрыва в Денвере находится в пределах советского тактического оружия, которое, как нам сообщили, исчезло?

– Совершенно верно, доктор Эллиот, – ответил генерал Фремонт.

В Кэмп-Дэвиде Элизабет Эллиот, откинувшись на спинку своего кресла, повернулась к президенту. Она говорила тихо, чтобы ее слова не донеслись до микрофона.

– Роберт, ты ведь собирался присутствовать на этом матче, вместе с Брентом и Деннисом.

Как странно, что подобная мысль еще не пришла мне в голову, подумал Фаулер. Он тоже откинулся на спинку кресла.

– Нет, – ответил он, – я не верю, что русские способны на такое.

– Что вы сказали? – донесся голос из динамика.

– Подождите немного, – произнес президент тихим голосом.

– Господин президент, я не понял, что вы сказали.

– Я сказал – подождите минуту! – крикнул президент Фаулер. Он закрыл рукой микрофон селекторной связи. – Элизабет, наш долг взять создавшееся положение под контроль, и мы сделаем это. Давай пока отложим в сторону наши личные отношения.

– Господин президент, я требую, чтобы вы как можно быстрее оказались на борту Летающего командного пункта, – послышался голос командующего стратегической авиацией. – Ситуация может оказаться очень серьезной.

– Если мы хотим овладеть положением, это следует сделать немедленно.

Фаулер повернулся к морскому офицеру, стоявшему позади них.

– Когда должен прибыть вертолет?

– Через двадцать пять минут, сэр, и еще через тридцать он доставит вас на базу ВВС Эндрюз. Там ждет ЛКП.

– Почти час… – Фаулер посмотрел на настенные часы, как обычно поступают люди, которые прекрасно знают, сколько сейчас времени им потребуется для того, чтобы выполнить что-то, и все-таки смотрят на часы.

– Радиосвязь с борта вертолета недостаточно надежна для этой цели. Передайте летчику вертолета, чтобы он захватил вице-президента и доставил его на ЛКП. Генерал Фремонт?

– Слушаю, господин президент.

– У вас есть еще ЛКП?

– Есть, сэр.

– Я принял решение послать основной за вице-президентом, а вы отдайте распоряжение, чтобы запасной прибыл сюда. Вы можете посадить его в Хагерстауне?

– Да, сэр. Он может совершить посадку в аэропорту Фэйрчайлд-Репаблик, где раньше строили аэробусы А-10.

– О'кей, высылайте самолет. Мне понадобится час, чтобы добраться до базы Эндрюз, и я не могу позволить себе потратить этот час напрасно. Я обязан следить за развитием событий, не теряя ни минуты.

– Вы совершаете ошибку, сэр, – ответил Фремонт холодно. Чтобы самолет долетел до центральной части штата Мэриленд, подумал генерал, потребуется два часа.

– Возможно, но я принял такое решение и не собираюсь его менять. В такое время мне нужно быть на своем посту.

Пит Коннор и Элен Д'Агустино обменялись мрачными взглядами. У них не было никаких иллюзий, что произойдет в случае ядерного нападения на Соединенные Штаты. Подвижность являлась лучшей защитой президента – и он только что отказался от нее.

Команда была отправлена по радио немедленно. Вертолет, вылетевший за президентом, едва успел пересечь кольцевую дорогу вокруг Вашингтона, как получил приказ лететь обратно на юго-восток. Скоро он совершил посадку на территории военно-морской обсерватории США. Вице-президент Роджер Дарлинг вместе со всей семьей быстро поднялся на борт вертолета. Они даже не пристегнулись. Агенты Секретной службы со своими автоматами "Узи" наготове стояли на коленях в салоне вертолета. Дарлингу было известно лишь то, что сообщили ему агенты Секретной службы. Вице-президент напомнил себе, что следует успокоиться и не терять хладнокровия. Он посмотрел на своего младшего сына, которому исполнилось всего четыре года. Вчера, глядя на него, он подумал: хорошо бы снова стать таким юным и вырасти в мире, где уже нет опасности мировой войны. Он вспомнил все страхи своей молодости: Кубинский кризис, Дарлинг тогда только начинал учиться в колледже, службу в 82-й воздушно-десантной дивизии, причем год во Вьетнаме. Военный опыт превратил Дарлинга в высшей степени либерального политика. Ему не раз приходилось рисковать жизнью. Двое его товарищей умерли у него на руках. Только вчера он благодарил Бога, что малышу сынишке не придется пережить что-нибудь подобное.

И вот теперь произошло нечто ужасное. Его сын еще не подозревал, что случилась беда: ему просто предложили прокатиться на вертолете, и малыш был счастлив. Жена понимала гораздо больше, и по ее лицу, повернутому к мужу, текли слезы.

Вертолет VH-3 корпуса морской пехоты совершил посадку в пятидесяти ярдах от самолета. Первый агент Секретной службы, который выпрыгнул из вертолета, увидел, что у трапа выстроились сотрудники военной полиции ВВС. Вице-президента буквально потащили в сторону самолета, в то время как рослый агент, схватив его маленького сына, кинулся к трапу. Две минуты спустя, когда еще никто не успел пристегнуть ремни, первый пилот ЛКП дал полный газ своим турбинам, и самолет помчался по взлетной полосе "Ноль-один" базы Эндрюз. Оторвавшись от земли, он повернул на восток, к Атлантическому океану, где уже описывал огромные круги воздушный танкер КС-10, готовый пополнить топливные баки президентского "Боинга".

– Нам предстоит решить сложную проблему, – произнес Рикс в рубке управления. Ракетоносец "Мэн" только что сделал попытку увеличить скорость. Если скорость подлодки превышала три узла, винт начинал издавать ужасающий грохот. Вал был слегка погнут, но с этим пока можно мириться. – Все семь лопастей, по-видимому, повреждены. При скорости больше трех узлов мы издаем громкий шум. Стоит превысить пять – и через несколько минут сгорят опорные подшипники вала. Вспомогательный двигатель позволит развивать скорость два или три узла, но и он шумит. Есть замечания? – Замечаний не было. Никто не сомневался в опыте Рикса как инженера-двигателиста. – Предложения?

– Их ведь очень немного, правда? – заметил Клаггетт. Выбирать действительно было не из чего. Ракетоносцу нужно находиться недалеко от поверхности. При таком уровне боевой готовности в любую минуту может поступить приказ о запуске баллистических ракет. При обычных условиях подлодка могла бы погрузиться глубже – хотя бы для того, чтобы избежать ужасающей болтанки от огромных волн, но при такой небольшой скорости всплытие потребует слишком много времени.

– Мы далеко от "Омахи"? – спросил главный механик.

– Наверное, в пределах сотни миль, а на Кодиаке базируются самолеты Р-3, но где-то поблизости находится "Акула", и это должно очень нас беспокоить, – произнес Клаггетт. – Сэр, а если просто остаться на месте и выждать?

– Нет, наш ракетоносец поврежден. Нужна поддержка.

– Тогда неизбежны исходящие от нас сигналы.

– Мы можем спустить аварийный буй.

– При скорости в два узла вряд ли сумеем далеко уйти. Капитан, подача сигналов – большая ошибка. Рикс взглянул на главного механика.

– Мне бы хотелось иметь вблизи друга, – заметил механик.

– И мне тоже, – согласился капитан.

Времени потребовалось немного. Через несколько секунд буй уже всплыл на поверхность и начал передавать на сверхвысокой частоте короткое сообщение. Оно будет передаваться много часов.

– Может начаться всеобщая паника, – сказал Фаулер. Замечание не отличалось особой глубиной. В его собственном командном центре назревала паника, и он видел это. – Есть какие-нибудь новости из Денвера?

– Ни по коммерческому телевидению, ни по радиоканалам, известным нам, ничего не поступило, – ответил голос представителя НОРАД.

– Хорошо, будьте наготове. – Фаулер нашел на панели связи перед собой другую кнопку.

– Центр Управления ФБР. Инспектор О'Дэй слушает.

– Говорит президент, – совершенно излишне объявил Фаулер. Это была прямая линия, и лампочка, вспыхнувшая на панели связи в ФБР, имела над собой четкую надпись. – Кто является старшим представителем руководства?

– Я, господин президент. Помощник заместителя директора Мюррей. В данный момент я старший по должности в ФБР.

– В вашем распоряжении имеются каналы связи?

– Да, сэр. Мы имеем доступ к военным спутникам связи.

– Меня беспокоит паника, которая может вспыхнуть по всей стране. Чтобы не допустить этого, направьте своих сотрудников во все телевизионные компании. Пусть они объяснят руководителям компаний, что тем запрещается передавать что-либо относительно происшествия в Денвере. Если возникнет необходимость, могут прибегнуть к силе.

Мюррею приказ не понравился.

– Господин президент, это противоречит…

– Думаете, я не разбираюсь в законах? Работал прокурором. Это необходимо, чтобы сохранить порядок и жизнь людей, так что выполняйте мое распоряжение. Это приказ президента, мистер Мюррей.

– Слушаюсь, сэр.