"Cлово президента" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 30 Пресса

Телевидение стало таким вездесущим, что решено было объявить о свершившемся во время утренних новостей. Вот таким образом реальность была определена, изменена и объявлена. Несомненно, наступила заря нового дня. У телезрителей не было в этом ни малейших сомнений. За спиной диктора висел новый флаг зеленого цвета, цвета ислама, с двумя маленькими золотыми звездочками. На свет появилась новая страна, ее название – Объединенная Исламская Республика. Она будет состоять из двух ранее независимых государств – Ирана и Ирака. Жизнь в новой стране будет основываться на исламских принципах мира и братства. Во главе Объединенной Исламской Республики будет стоять выборный парламент, называемый меджлисом. Выборы, сообщил диктор, состоятся в конце года, а пока руководство страной будет находиться в руках Революционного совета, состоящего из политических деятелей обеих стран, причем представительство в совете будет пропорционально их населению. Это гарантировало ведущую роль Ирана, не сказал диктор, но все было понятно итак.

Нет никаких оснований, продолжал он, для других стран опасаться ОИР. Новое государство объявляет о своем намерении соблюдать добрососедские отношения со всеми мусульманскими народами, а также с теми странами, которые раньше дружески относились к двум частям добровольно объединившейся республики. На то, что это заявление во многих отношениях звучало противоречиво, диктор не обратил внимания. Остальные страны Персидского залива, все они были исламскими, не поддерживали дружеских отношений ни с одной из стран, входящих теперь в состав Объединенной Исламской Республики. Далее он сообщил, что уничтожение иракского военного потенциала будет продолжаться теми же темпами, так что у международного сообщества не должно оставаться ни малейших сомнений относительно враждебных намерений новой страны. Политические заключенные будут немедленно освобождены…

– Чтобы освободить место для новых, – заметил майор Сабах, дежуривший на станции радиоперехвата «Пальма». Итак, это случилось. Не имело смысла сообщать о возникновении Объединенной Исламской Республики, потому что телевидение транслировало передачу из Багдада на все страны Персидского залива и в каждой комнате с включенным телевизором единственным улыбающимся лицом было лицо диктора на экране, до тех пор пока оно не исчезло и не начали передаваться «стихийно» возникшие демонстрации у различных мечетей, где правоверные после утренней молитвы выражали свою радость.

– Привет, Али, – отозвался Райан. Он все еще не ложился, продолжая читать материалы, содержащиеся в папках, оставленных Мартином. Как обычно, он испытывал головную боль, и ему казалось, что эта боль возникает всякий раз, как только он переступает порог Овального кабинета. Его удивляло, что правительству Саудовской Аравии понадобилось столько времени, чтобы обсудить сложившееся положение и санкционировать телефонный разговор наследного принца, являющегося одновременно министром без портфеля, с президентом Соединенных Штатов. Может быть, члены правительства надеялись, что положение изменится само по себе. Это не было чем-то исключительным для того региона мира. – Да, сейчас я смотрю телевизионную передачу из Багдада. – В нижней части экрана, подобно тексту для глухонемых, бежала строка перевода, сделанного лингвистами из Агентства национальной безопасности. Адлер, Васко и Гудли вошли в кабинет как только началась передача, записанная станциями радиоперехвата, что избавило Райана от необходимости читать перевод, но отнюдь не от головной боли.

– Все это очень тревожно, хотя и не является неожиданностью, – послышался голос принца по кодированной линии связи.

– Остановить это было невозможно. Я разделяю беспокойство правительства Саудовской Аравии, Ваше высочество, – произнес Райан усталым голосом. Он мог бы выпить кофе, но ему хотелось хоть немного поспать.

– Мы собираемся привести нашу армию в состояние повышенной боевой готовности.

– Вам нужна наша помощь? – спросил президент.

– Пока нам хотелось бы удостовериться в том, что вы по-прежнему поддерживаете нас.

– Позиция Соединенных Штатов не изменилась. Я уже говорил вам об этом. Наши гарантии безопасности Королевства Саудовская Аравия остаются в силе. Если вы хотите, чтобы мы продемонстрировали это, мы готовы предпринять шаги, которые ваше правительство считает разумными и уместными.

– Нет, господин президент, пока мы не собираемся обращаться к вам с официальной просьбой. – Заявление Али было сделано таким голосом, что взгляд Райана метнулся к динамику и затем остановился на лицах присутствующих в кабинете.

– В таком случае могу я предложить, чтобы ваши представители обсудили с моими возможные варианты?

– Это должно пройти незаметно. Мое правительство не хочет обострять ситуацию.

– Мы сделаем все, что в наших силах. Вы можете начать с переговоров с адмиралом

Джексоном – он сейчас занимает должность начальника оперативного управления в…

– Да, господин президент, я встречался с ним в Восточном зале. Я поручу нашим представителям провести с ним сегодня рабочую встречу.

– О'кей. Если я тебе понадоблюсь, Али, ты всегда можешь позвонить мне по этому телефону.

– Спасибо, Джек. Надеюсь, ты хорошо выспишься. – Али имел в виду, что президенту понадобится сон. Впрочем, сон понадобится всем. Связь прервалась. Джек нажал на кнопку, чтобы гарантировать отключение телефона.

– Какие будут точки зрения?

– Али хочет, чтобы мы сделали что-то, но король еще не принял решения, – сказал Адлер.

– Правительство Саудовской Аравии попытается установить контакт с Объединенной Исламской Республикой, – выразил свое мнение Васко. – Их первой реакцией будет попытка продолжить переговоры, попробовать обсудить отношения. Саудовская Аравия возьмет эту инициативу на себя. Полагаю, что Кувейт и другие страны Персидского залива позволят королевству говорить от их имени, но скоро и они свяжутся с нами, скорее всего по другим каналам.

– У нас хороший посол в Кувейте? – спросил президент.

– Уилл Бэч, – утвердительно кивнул Адлер. – Кадровый дипломат. Не страдает от избытка инициативы, зато работяга, знает язык и знаком с культурными традициями. У него много друзей среди членов королевской семьи. Неплохо разбирается в торговых отношениях между нашими странами. Он отлично проявил себя в качестве посредника во время переговоров между нашими деловыми кругами и правительством Кувейта.

– У него хороший заместитель, готовый в любой момент поддержать его, – добавил Васко. – Атташе тоже хорошо подготовленные, сотрудники разведывательных органов.

– Отлично, Берт. – Райан снял очки, которыми пользовался для чтения, и потер глаза. – А теперь скажи нам, что произойдет дальше.

– Перепугано все южное побережье Персидского залива. Для них это кошмар, который стал явью. Райан кивнул и перевел взгляд.

– Бен, запроси у ЦРУ оценку намерений Объединенной Исламской Республики. Свяжись с Робби и узнай у него, какие возможности есть в нашем распоряжении. Подключи к этому Бретано. Он хотел стать министром обороны, вот пусть и начинает думать не только на административные темы.

– У Лэнгли вряд ли есть шансы выяснить намерения ОИР, – напомнил Адлер. – Не их вина, но такова ситуация. – Так что оценка, представленная ЦРУ, будет включать ряд потенциальных вариантов, начиная с применения тактического ядерного оружия – в конце концов, не исключено, что Иран располагает им, – до Второго пришествия, а также три или четыре варианта между ними, причем каждый будет сопровождаться теоретическим разъяснением. Таким образом, как всегда, президенту придется делать выбор, и не исключено, что этот выбор окажется ошибочным. Тогда никто не будет виноват в этом, кроме него самого.

– Да, я знаю. Скотт, попробуй все-таки установить контакт с ОИР.

– Протянуть им оливковую ветвь?

– Совершенно верно, – согласился президент. – Какие мнения по поводу того, что им потребуется время, прежде чем они смогут приступить к радикальным действиям?

Он обвел глазами присутствующих и увидел, что они согласно кивают, но не все.

– Разрешите, господин президент? – послышался голос Васко.

– Слушаю, Берт. Между прочим, твое предсказание сбылось. Не совсем точно по времени, но ты все-таки оказался прав.

– Спасибо, господин президент. Когда вы говорите о времени, которое потребуется им, вы имеете в виду население, правда?

– Да, конечно, – согласился Райан. Укрепление позиций правительства означало, что населению нужно время, чтобы привыкнуть к новой системе правления и принять ее.

– Сэр, если вы посмотрите на население Ирака, которому нужно привыкнуть к новому режиму, сравните число иракцев с количеством людей, населяющих страны Персидского залива. Эти страны резко отличаются территорией и отдаленностью, но не численностью населения, – сказал Васко, имея в виду, что, хотя Саудовская Аравия превосходила размерами всю Америку к востоку от Миссисипи, ее население было меньше числа жителей Филадельфии с пригородами.

– Они не смогут быстро укрепить свою власть, – возразил Адлер.

– Кто знает? Все зависит от того, что вы имеете в виду под словом «быстро», господин секретарь.

– У Ирана слишком много внутренних трудностей, – начал Гудли.

Васко вспомнил, с каким одобрительным вниманием отнесся к нему президент, и решил воспользоваться предоставившейся возможностью.

– Не следует упускать из виду религиозные соображения, – предостерег он. – Это важный объединительный фактор, способный устранить или, по крайней мере, смягчить внутренние противоречия. Это видно по их флагу и по названию страны. Все любят победителей, а Дарейи уж точно одержал сейчас победу, не правда ли? И вот что еще.

– Что именно, Берт? – насторожился Адлер.

– Вы обратили внимание на флаг новой исламской республики? Звезды на нем кажутся слишком маленькими, – задумчиво произнес Васко.

– Ну и что? – послышался голос Гудли. Райан перевел взгляд на экран и диктора. За его спиной по-прежнему виднелся флаг и…

– Так вот, на флаге еще много места для других звезд.

Это был момент, о котором он постоянно мечтал, но осуществление такой мечты всегда лучше, чем размышления о ней, потому что теперь приветственные крики были настоящими и звучали не в его голове, а в ушах. Махмуд Хаджи Дарейи прилетел в Багдад перед рассветом, с восходом солнца вошел в центральную мечеть, снял при входе обувь и вымыл руки, потому что человек должен быть чист перед Аллахом. Он смиренно выслушал возгласы муэдзина, доносящиеся с минарета и призывающие правоверных к молитве. Сегодня люди не переворачивались на другой бок, стараясь прихватить еще часок сна, сегодня перед мечетью собралась огромная толпа, запрудившая несколько кварталов. Это было признанием благочестия, которое тронуло Дарейи до глубины души. Он не занимал какого-то особого места, но чувствовал неповторимость момента, и слезы текли по его темным морщинистым щекам. Его захлестнули чувства. Он выполнил первую заповедь пророка Мухаммеда – восстановил единство религии, сделал первый шаг в своем священном устремлении. Когда утренняя молитва закончилась и в наступившей благоговейной тишине Дарейи встал и вышел из мечети, там его узнали толпы правоверных, и к ужасу телохранителей он пошел по улице, приветствуя встречных, которые сначала оцепенели при виде главы бывшего враждебного государства, а потом их охватил необычайный восторг.

Здесь не было телевизионных камер, которые запечатлели бы это событие. Такой торжественный момент не должен быть осквернен рекламой, и хотя это было небезопасно, Дарейи не проявил страха. Прогулка в одиночку по улицам Багдада расскажет ему о многом, продемонстрирует силу его убеждений и обновленную веру этих людей, покажет ему, благословляет ли Аллах его священный поиск, потому что Дарейи был поистине скромным человеком и то, что он совершал, делалось не ради него самого, а во славу Аллаха. Иначе зачем, часто спрашивал себя аятолла, он выбрал для себя жизнь, полную опасностей и лишенную человеческих радостей? Скоро за ним уже шли десятки людей, потом кучка превратилась в толпу, а толпа – в человеческий поток. Люди, которых он никогда не встречал, стали его охранниками, расчищали ему путь через массу человеческих тел. В ушах гремели возгласы исступленного восторга, отчего старые и больные ноги несли его вперед. Тем временем взгляд Дарейи, ставший теперь безмятежным и спокойным, медленно перемещался с одного лица на другое, ожидая опасности, но встречал только радость, отражавшую его собственные чувства. Он приветствовал толпу, подобно тому как дедушка мог бы приветствовать своих потомков, без улыбки и сдержанно, принимая как должное любовь и уважение окружающих, обещая кротким взглядом дальнейшее величие мусульман, потому что за большими событиями последуют новые грандиозные свершения, а время для них было уже близко.

– Так что он за человек? – спросил «Артист». После пересадки во Франкфурте он полетел в Афины, а затем в Бейрут и далее в Тегеран. Он не был знаком с Дарейи, а только слышал о нем.

– Он знает, что такое власть, – ответил Бадрейн, прислушиваясь к звукам демонстраций на улицах. Да, в мирной обстановке есть что-то особое, подумал он. Война между Ираком и Ираном продолжалась почти целое десятилетие. На смерть посылали детей. Ракеты превращали в развалины города обеих стран. По сути дела человеческие потери так и не удалось оценить, и, несмотря на то что война закончилась несколько лет назад, лишь сейчас наступил ее окончательный конец – он нашел выражение скорее в душевных переживаниях, чем в официальных заявлениях. Или в воле Аллаха, которая отличалась от законов человека. Возникшая эйфория была знакома Бадрейну – было время, когда он тоже разделял ее. Но теперь он понимал, что на самом деле все обстоит иначе. Подобные чувства являлись оружием в руках людей, управляющих государством, использовались в их интересах. Снаружи находились люди, которые совсем недавно проявляли недовольство тем, что им многого не хватает, которые сомневались в мудрости своего главы, которые требовали – насколько можно требовать в государстве, находящемся под столь жестким контролем, – демократических свобод. Теперь все это исчезло и не вернется…, как долго? В этом-то и заключался главный вопрос, и вот почему такие моменты надлежало использовать должным образом. А Дарейи знал все это.

– Итак, – спросил Бадрейн, отвлекаясь от восторженных криков правоверных, – что тебе удалось узнать?

– Самое интересное мне стало ясно из телевизионных передач. Президент Райан успешно справляется со своими обязанностями, но ему приходится преодолевать немалые трудности. Правительство еще не восстановлено и не начало действовать в полную силу. Палата представителей Конгресса тоже бездействует – выборы в нее начнутся через месяц. Райан пользуется популярностью у населения. Американцы любят проводить опросы общественного мнения, – объяснил он. – Они звонят по телефону и задают вопросы – опрашивается всего несколько тысяч, часто даже меньше, и на основание этого создается общественное мнение.

– И результат? – спросил Бадрейн.

– Похоже, что преобладающее большинство одобряет его действия… Однако вообще-то он не предпринимает ничего нового, только продолжает прежнюю политику. Он даже не выбрал себе вице-президента.

Бадрейн знал это, но не был знаком с причиной.

– Почему? – спросил он.

– Я тоже задал себе этот вопрос, – усмехнулся «Артист». – Назначение вице-президента должно быть одобрено американским парламентом, а пройдет еще немало времени, прежде чем он будет восстановлен. Более того, возникла проблема с бывшим вице-президентом, неким Келти, который утверждает, что именно он является президентом, а Райан даже не арестовал его. Их юридическая система не способна эффективно решать вопросы государственной измены.

– А если нам удастся убить Райана…?

– Это очень трудно, – покачал головой «Артист». – Я потратил полдня на то, чтобы обойти Вашингтон. Дворец охраняется очень строго. Он закрыт для публики. Улица перед ним тоже перекрыта. Целый час я сидел на скамейке, читал газету и наблюдал за тем, что происходит вокруг. На крышах всех соседних зданий находятся снайперы. Думаю, можно было бы сделать попытку во время одной из его поездок, но на это потребуются тщательные и длительные приготовления, для которых нет времени. Таким образом, остаются лишь…

– Его дети, – согласился Бадрейн.

Боже мой, я так редко вижу их, подумал Джек. Он только что вышел из лифта в сопровождении Джефа Рамана и посмотрел на часы. Уже за полночь. Проклятье. Ему удалось поспешно поужинать с детьми и Кэти, а потом он заторопился вниз, в кабинет, где занялся чтением документов и деловыми встречами. А теперь…, все уже спали.

Верхний коридор был пустым и слишком широким для уюта настоящего дома. Он увидел здесь трех агентов, которые стояли «на посту», как они называли это, и уоррент-офицера с «футбольным мячом» – пресловутым «атомным» чемоданчиком. Из-за позднего времени здесь царила тишина и вообще создавалось впечатление высококлассного похоронного бюро, а не дома, в котором живет семья. Ничто не разбросано, не видно игрушек на ковре, нет пустых стаканов на столе перед телевизором. Все слишком аккуратно, слишком чисто, словом, нет домашнего тепла. И почти всегда кто-то находится в коридоре. Раман обменялся взглядами с другими агентами, кивки которых означали: «Все о'кей, опасности нет». Никто не поджидает его с пистолетом в руке, подумал Райан. Просто великолепно.

Спальни находились здесь слишком далеко друг от друга. Он повернул налево, направляясь сначала к спальне Кэтлин. Открыв дверь, Джек увидел своего младшего ребенка, недавно перебравшегося из детской кроватки в обычную постель. Девочка спала на боку, прижимая к себе мохнатого плюшевого мишку. Ее все еще укладывали в спальном конверте. Джек не забыл, как Салли тоже ложилась спать в таком же конверте со спрятанными ножками и как трогательно выглядят при этом маленькие дети – точно в пакетике. И вот Салли уже предвкушает наступление дня, когда она сможет покупать одежду и туалетные принадлежности в магазине «Виктория сикрет». А маленький Джек – недавно он начал возражать против того, чтобы его так называли, – настаивает теперь на том, чтобы носить боксерские трусики, потому что это модно среди мальчиков его возраста, причем трусики должны быть приспущены, едва не сваливаться – это тоже считалось последним «писком». Впрочем, он все еще оставался малышом. Джек подошел к кровати и задержался возле нее на минуту, глядя на Кэтлин и наслаждаясь в душе чувством отцовства. Затем оглянулся по сторонам. Комната выглядела неестественно аккуратной. Все было собрано и положено на место. Ничто не валялось на полу. Одежда на завтрашний день сложена на тумбочке в углу. Даже белые носочки лежали рядом с крошечными туфельками, украшенными зверушками из мультфильма. Разве так нужно жить маленькому ребенку? – подумал Джек. Спальня выглядела, словно кадр из фильма с Шерли Темпл о высшем обществе того времени, когда его мать и отец были детьми. Он всегда удивлялся: неужели есть люди, которые ведут такую жизнь?

Нет, люди так не живут, только члены королевских семей, а также семья человека, приговоренного судьбой к должности президента. Джек улыбнулся, покачал головой и вышел из комнаты. Агент Раман закрыл за ним дверь спальни, не позволив президенту сделать даже этого. Райан не сомневался, что где-то в здании есть электронная панель, на которой видно, что вот эту дверь только что открыли и затем закрыли, датчики зафиксировали, что кто-то вошел в комнату, и, наверно, кто-то по радио запросил агентов на жилом этаже, а те ответили, что это «Фехтовальщик» заходил в спальню «Песочницы», чтобы поправить на ней одеяло.

Джек приоткрыл дверь и сунул голову в комнату Салли. Его старшая дочь тоже спала, и ей скорее всего снился сон о каком-нибудь парне из ее класса – как его зовут, вроде бы Кении? Чувак в модном прикиде. А вот порядок в спальне маленького Джека был нарушен комиксом, валявшимся на полу, зато его белая рубашка висела на вешалке и кто-то почистил его ботинки.

Итак, я потерял еще один день, подумал президент. Он повернулся к своему телохранителю.

– Спокойной ночи, Джеф.

– Спокойной ночи, сэр, – произнес агент Раман у двери главной спальни, ожидая, когда Райан войдет внутрь. Затем он посмотрел налево и направо на остальных агентов личной охраны президента. Его правая рука скользнула по табельному пистолету, скрытому под пиджаком, и невидимая улыбка пробежала по лицу агента. Он знал, как легко мог бы сделать это. Но приказа еще не поступило. Ну что ж, его связник был, несомненно, очень осторожен, как и следовало. Ареф Раман был сегодня вечером старшим среди агентов личной охраны президента. Он прошел по коридору, кивая агентам, стоявшим на своих постах, задал какой-то ничего не значащий вопрос, затем спустился в лифте на служебный – «государственный» – этаж, вышел наружу, чтобы подышать свежим воздухом, потянулся и направился проверить посты по периметру здания. Там тоже все было спокойно. На противоположной стороне Пенсильвания-авеню, в Лафайетт-парк, проходила какая-то демонстрация. В такое позднее время демонстранты жались друг к другу, многие курили – он не знал что, но подозревал. Может быть, гашиш? – подумал Раман с загадочной улыбкой. Разве не забавно? Кроме человеческих голосов слышался только приглушенный шум транспорта и завывание отдаленной сирены на востоке. Агенты стояли на своих постах, стараясь не терять бдительности, думая о баскетболе, хоккее, начале весенней подготовки к бейсбольному чемпионату, непрерывно глядя вокруг в поисках опасности, скрывающейся в темноте ночного города. Не туда смотрите, подумал Раман, повернулся и пошел на командный пост.

– Если мы захотим похитить их, это возможно?

– Нет, если речь идет о двух старших. Там слишком неудобное место, и операция будет очень трудной. А вот младшую похитить можно. Однако это может оказаться опасным и обойдется недешево, – предостерег «Артист».

Бадрейн кивнул. Значит, придется выбирать самых надежных людей. У Дарейи есть такие люди. Это очевидно, судя по тому, что произошло в Ираке. Он снова молча посмотрел на разложенные перед ним листы с планами местности. Его гость встал и подошел к окну. Демонстрации все еще продолжались. Теперь раздавались крики: «Смерть Америке!» У демонстрантов и тех, кто организовывал шествия, был немалый опыт в подобных заклинаниях.

– А в чем конкретно, – спросил «Артист», – заключается операция, Али?

– Ее стратегическая цель состоит в том, чтобы не допустить в наши действия вмешательства Америки, – ответил Бадрейн. «Наши» означало теперь то, что хотелось Дарейи.

Заболели все девять осужденных из второй группы. Моуди знал это, потому что сам провел анализы на антитела. Он даже трижды повторил анализы, и всякий раз результаты оказывались положительными. Зараженным оказался каждый. Из соображений безопасности им давали лекарства и говорили, что с ними все будет в порядке. Они не утратят надежды на выздоровление до тех пор, пока не станет очевидным, что болезнь передалась, сохранив свою вирулентность, которая не ослабла при заражении от предыдущих носителей. Почти все пациенты получали теперь морфий, что помогало поддерживать их в полубессознательном состоянии. Итак, сначала Бенедикт Мкуза, затем сестра Жанна-Батиста, за ними десять преступников и вот теперь еще девять. Двадцать две жертвы, если считать сестру Марию-Магдалену. Моуди подумал о том, продолжает ли Жанна-Батиста молиться за него в раю, и покачал головой.

Сохайла…, подумал доктор Макгрегор, просматривая свои записи. Она была больна, но ее состояние стабилизировалось. Температура снизилась на целый градус. Время от времени она приходила в сознание. Сначала он думал, что недомогание вызвано сменой часовых поясов и переездом, пока не увидел кровь в рвотных массах и кале, но теперь крови больше не было… Пищевое отравление? Это представлялось ему вероятным диагнозом. Она ела ту же пищу, что и вся семья, но ей мог попасться кусок испорченного мяса, а может быть, она сделала то же, что часто делают дети, и взяла в рот какую-то дрянь. С этим приходится иметь дело буквально ежедневно каждому доктору во всех странах мира, но это особенно распространено среди семей иностранцев, проживающих в Хартуме. Однако девочка приехала из Ирака, так же как пациент Салех. А телохранитель был серьезно болен, и если его иммунная система в ближайшее время не одержит верх…

У детей, вспомнил Макгрегор, внезапно потрясенный этой мыслью, иммунная система сильнее, чем у взрослых. Все родители знают, что каждый ребенок может внезапно заболеть с высокой температурой, причина этого всего лишь в том, что дети по мере роста впервые сталкиваются с разными заболеваниями. Когда ребенок заболевает, его иммунная система начинает сопротивляться, вырабатывает антитела, которые отныне всегда будут побеждать эту болезнь – корь ли это, свинка или другое инфекционное заболевание, – если возбудители ее снова проникнут в его организм. В случае первого заболевания ребенок почти всегда выздоравливает в течение нескольких дней. Вот почему у ребенка сегодня может быть высокая температура, а завтра он играет как ни в чем не бывало – очередное свойство детского организма, которое сначала приводит родителей в ужас, а потом начинает раздражать. Так называемые детские болезни – это те, которые побеждаются в детстве. А вот взрослый, заболевший ими в первый раз, подвергается куда более серьезной опасности. Свинка, например, может привести к импотенции у здорового мужчины; ветряная оспа, представляющая для детей досадную неприятность, у взрослых способна закончиться смертельным исходом; от кори вымирали целые народы. Почему? Потому что несмотря на внешнюю слабость, ребенок является одним из самых крепких организмов, известных науке. Разработанные для детей вакцины используются не для того, чтобы спасти большинство заболевших, а тех немногих, которые по какой-то причине – возможно, генетической, но никто не смог еще дать на это определенный ответ – необычайно уязвимы для этой болезни. Даже полиомиелит, страшное инфекционное заболевание, поражающее нервно-мышечную систему, причиняет перманентный ущерб здоровью всего лишь небольшой части заболевших детей. Но ведь это дети, и взрослые защищают их со свирепой яростью, обычно встречающейся только в животном мире, – так и должно быть, подумал Макгрегор, потому что в человеческой психике природой запрограммирована забота о детях, именно поэтому наука уже много лет тратит столько усилий на исследования, направленные на искоренение детских болезней… Но почему он подумал об этом? – попытался вспомнить врач. Как часто мысли уходят в сторону, словно бродят где-то в собственной библиотеке, разыскивая нужную книгу, связанную с чем-то конкретным…

Салех приехал из Ирака.

Сохайлатоже…

У Салеха лихорадка Эбола.

У Сохайлы симптомы гриппа, или пищевого отравления, или…

Но ведь первичные симптомы лихорадки Эбола схожи с симптомами гриппа…

– Боже мой! – выдохнул Макгрегор. Он встал из-за стола и пошел в палату девочки. По пути врач взял шприц и несколько вакуумных пробирок. Как обычно, девочка заныла при виде иглы, но у Макгрегора была легкая рука, и все было кончено, прежде чем Сохайла успела заплакать. Эту проблему он оставил матери, которая спала в палате вместе с дочерью.

Ну почему я не сделал этого анализа раньше? – проклинал себя молодой врач.

– Официально их нет в нашей стране, – сказал представитель Министерства иностранных дел чиновнику из Министерства здравоохранения. – А чем он болен?

– Похоже, у него вирусная лихорадка Эбола, – ответил врач. Дипломат вздрогнул, его глаза мигнули, и он наклонился через стол.

– Вы уверены?

– Совершенно уверен, – подтвердил чиновник суданского Министерства здравоохранения. – Я видел результаты анализов. Пациентом занимается доктор Иан Макгрегор, один из британских врачей. Он отличный практикующий врач.

– Кто-нибудь знает об этом?

– Никто. – Чиновник отрицательно покачал головой. – У нас нет оснований для паники. Пациент полностью изолирован и находится в палате для инфекционных больных. Персонал больницы знает свое дело. Мы обязаны известить об этом Всемирную организацию здравоохранения, направить туда соответствующие материалы.

– Вы уверены, что нет опасности эпидемии?

– Никакой опасности. Как я уже сказал, приняты все меры предосторожности. Лихорадка Эбола – опасная болезнь, но мы знаем, как уберечься от нее, – уверенно ответил врач.

– Тогда почему вы собираетесь извещать ВОЗ?

– В подобных случаях они высылают группу экспертов, чтобы вести наблюдение за ситуацией, давать рекомендации по методам борьбы с заболеванием, искать источник инфекции для того, чтобы…

– Этот Салех, он ведь подхватил болезнь не здесь, правда?

– Нет, конечно. Если бы в стране возникла такая проблема, мне немедленно сообщили бы об этом, – заверил врач представителя МИДа.

– Таким образом, раз нет опасности распространения болезни и он прибыл в Судан уже больным, значит, ничто не угрожает здоровью населения страны?

– Разумеется.

– Понятно. – Представитель Министерства иностранных дел повернулся и посмотрел в окно. Присутствие бывших иракских генералов в Судане по-прежнему хранилось в секрете, и в интересах его страны хранить этот секрет и дальше. Сохранение секретов означает их сохранение от всех. Он отвернулся от окна.

– Вы не будете извещать Всемирную организацию здравоохранения. Если о присутствии иракца в Судане станет известно, это может обернуться дипломатическими осложнениями для нашей страны.

– Но тут может возникнуть проблема. Доктор Макгрегор молод и полон идеализма…

– Предупредите его. Если он будет возражать, я пошлю кое-кого еще поговорить с ним, – произнес дипломат, подняв бровь. Подобные предупреждения, переданные должным образом, редко не принимались во внимание.

– Как пожелаете.

– А этот Салех – он выздоровеет?

– Вряд ли. Смертность при лихорадке Эбола составляет восемь из десяти, и симптомы заболевания стремительно развиваются.

– Вы не знаете, как он заразился?

– Нет. Он отрицает, что раньше приезжал в Африку, но такие люди редко говорят правду. Я могу снова поговорить с ним.

– Это может оказаться полезным.

«Президент рассматривает кандидатуры консерваторов в состав Верховного суда» – гласил заголовок. Персонал Белого дома никогда не спит, хотя эта привилегия время от времени выпадает на долю президента. Пока город спит, сюда доставляют экземпляры разных газет, и сотрудники просматривают их, выбирая материалы, представляющие особый интерес для администрации. Эти статьи вырезают, склеивают и с них снимают ксерокопии для «Ранней пташки» – неофициального издания, которое позволяет сильным мира сего узнать, что происходит или, по крайней мере, что думает о происходящем пресса. Иногда это соответствует действительности, иногда – нет, а большей частью находится где-то посредине.

– У нас произошла крупная утечка информации, – сказал один из сотрудников, вырезая статью из «Вашингтон пост».

– Похоже на то. И посмотри, как быстро распространяются слухи, – заметил его коллега и стал читать «Нью-Йорк тайме»:

"В документе Министерства юстиции, предназначенном для внутреннего пользования, приводится список судей, кандидатуры которых рассматривает администрация Райана для возможного назначения на девять вакантных должностей членов Верховного суда. Каждый из этих юристов является старшим судьей апелляционных судов Соединенных Штатов, и в список входят исключительно крайне консервативные кандидаты. В нем нет ни единого судьи, кандидатура которого выдвигалась бы президентами Фаулером или Дарлингом.

Обычно подобные кандидатуры сначала представляются для рассмотрения комитету Американской коллегии адвокатов, однако в данном случае список был составлен высокопоставленными сотрудниками Министерства юстиции под руководством Патрика Дж. Мартина, кадрового прокурора и главы Департамента уголовного розыска."

– Прессе это не нравится.

– Ты полагаешь, это такая уж суровая критика? Тогда прочитай вот эту передовицу. Боже мой, как быстро они отреагировали.

Им никогда еще не приходилось выполнять такую тяжкую работу. Они трудились по шестнадцать часов в сутки, почти не пили пива по вечерам, да и пищу готовили наспех. А развлекало их только радио. В данный момент его пришлось включить на полную мощность. В котле кипел расплавленный свинец. Оборудование ничем не отличалось от того, каким пользовались водопроводчики: цилиндр с пропаном и горелкой, напоминающей перевернутый кверху ракетный двигатель, готовый для статических испытаний, и котел с расплавленным свинцом, подогреваемый ревущим пламенем. Жидкий свинец черпали ковшом и затем разливали в формы для круглых пуль. Это были огромные пули, калибром 0,58 и весом 505 гранов, предназначенные для ружей, заряжающихся с дула, похожих на те, которыми пользовались горцы в двадцатые годы прошлого века. Их заказали по каталогу. Всего было десять форм, и в каждой по четыре выемки для пуль.

Пока, подумал Эрни Браун, все идет хорошо, особенно с точки зрения безопасности. Продажа селитры, используемой в качестве удобрения, не контролировалась государством, и дизельное топливо тоже. Да и свинец продавался свободно. К тому же каждую покупку они делали в разных магазинах, чтобы не привлечь внимания большим объемом, и нигде это не вызвало интереса.

Это была однообразная скучная работа, но, как заметил Пит, Джим Бриджер, один из пионеров, начавших осваивать Запад, тоже не прилетел туда на вертолете. Нет, он ехал верхом, наверняка ведя в поводу еще пару тяжело нагруженных лошадей, проезжал за день пятнадцать или, может, двадцать миль, потом ловил бобра на ужин, делал все своими руками, в одиночку, временами наталкивался на другого пионера и обменивался с ним товарами, получая от него бутыль самогона или табак. Так что они должны поступать в соответствии со старинными традициями. Это очень важно.

У них все получалось неплохо. Сейчас с ковшом работал Пит, и с того момента, как он заливал первую форму с четырьмя впадинами для пуль, до того, как он заканчивал десятую, проходило достаточно времени, чтобы отливки в первой форме затвердели, так что оставалось всего лишь окунуть форму в воду, раскрыть две половинки – внешне форма походила на огромные плоскогубцы, – и лежащие внутри пули уже успевали приобрести должную форму. Их бросали в пустую бочку из-под машинного масла, а формы вставлялись обратно.

Самой трудной частью операции оказалось приобретение бетоновоза, однако после поисков в газетах они нашли объявление об аукционе подрядчика, разорившегося и распродававшего свое имущество. Там они купили всего за двадцать одну тысячу долларов грузовик фирмы «Мак», выпущенный только три года назад и с 70567 милями на одометре, в отличном состоянии. Ночью, конечно, они пригнали его домой, и теперь он стоял в амбаре рядом, в двадцати футах, и огромные фары смотрели на них, как глаза чудовища.

Работа была трудной и однообразной, но на стене висела карта центральной части Вашингтона, и Эрни, мешая жидкий свинец, порой поворачивался и смотрел на нее. Его мозг неустанно работал, воспроизводя в памяти картины, которые он запомнил во время посещения Белого дома, сравнивая их с изображением на листе бумаги, в который раз рассчитывая расстояния – именно расстояния играли первостепенную роль в проведении операции. Агенты Секретной службы считали себя такими умными, полагали, что сумели предусмотреть все. Они перекрыли Пенсильвания-авеню именно для того, чтобы никто не мог доставить бомбу к дому президента. Так вот, они просчитались. Они упустили из виду всего одну маленькую деталь.

– Но я обязан сделать это, – настаивал Макгрегор. – Они требуют от нас извещения о возникновении эпидемии.

– Я запрещаю, – произнес чиновник Министерства здравоохранения. – К тому же это не вызвано необходимостью. Пациент «Зеро» приехал в Хартум уже больным. Вы провели необходимые мероприятия по его изоляции. Персонал больницы выполняет свои обязанности – ты отлично подготовил их, Иан, – добавил он, чтобы снять напряжение. – Моей стране будет неприятно, если об этом станет известно. Я обсудил проблему в Министерстве иностранных дел, и меня заверили, что будут приняты все меры, направленные на то, чтобы об этом прискорбном случае не стало известно за рубежом. Это понятно?

– Но…

– Если ты будешь настаивать, нам придется попросить тебя покинуть страну.

Макгрегор покраснел. У него было бледное лицо северянина, и кожа лица слишком

легко отражала его эмоциональное состояние. Этот сукин сын наверняка сможет позвонить еще раз, и к нему домой явится полицейский – так их здесь называли, хотя они весьма отличались от цивилизованных, дружески настроенных «бобби», с которыми ему доводилось встречаться в Эдинбурге, – и прикажет ему собрать вещи и ехать в аэропорт. Такое уже однажды случилось с врачом из Лондона, слишком резко напомнившим государственному чиновнику об опасности распространения СПИДа. А если он уедет, в больнице останутся его пациенты. В этом заключалась уязвимость Макгрегора, как хорошо знал чиновник из Министерства здравоохранения, и Макгрегор понимал, что это его козырная карта. Иан был молод и предан своей профессии, он заботился о пациентах, как надлежит врачу, и ему не хотелось передавать их в другие руки, по крайней мере, не здесь, где слишком мало компетентных врачей для такого количества больных.

– Как дела у пациента Салеха?

– Сомневаюсь, что он выживет.

– Мне очень жаль, но ничего не поделаешь. Вы не знаете, как он мог заразиться?

Лицо молодого врача снова залило краской.

– Нет, и в этом все дело!

– Я сам поговорю с ним.

Чертовски трудно с расстояния в три метра, подумал Макгрегор. Но ему нужно было подумать и о других вещах.

Анализ крови Сохайлы показал, что она тоже больна лихорадкой Эбола. И тем не менее маленькая девочка выздоравливала. Температура у нее спала еще на полградуса. Внутреннее кровотечение прекратилось. Макгрегор провел и другие анализы. Печень Сохайлы функционировала почти нормально. Врач не сомневался, что она выживет. Каким-то образом девочка заразилась лихорадкой Эбола и почему-то сумела побороть ее – однако не зная первого, Макгрегор мог только гадать о причинах выздоровления. А вдруг Сохайла и Салех заразились при одинаковых обстоятельствах? – подумал врач. Нет, вряд ли. Какой бы мощной ни была иммунная система ребенка, она не может быть настолько сильнее, чем у здорового взрослого мужчины, а именно таким был Салех. И все-таки взрослый мужчина несомненно умирал, тогда как ребенок будет жить. Почему?

Какие посторонние факторы повлияли на эти два случая заболевания? В Ираке не было отмечено заболеваний лихорадкой Эбола, ни единого, причем при такой густонаселенности. А вдруг в Ираке разрабатывается программа биологической войны? Разве не могло там произойти вспышки болезни, которую скрыли? Нет, ведь иракское правительство рухнуло, об этом говорилось в новостях, передаваемых по телевизионному каналу «Скай-ньюз», который он принимал у себя в квартире, а при таких обстоятельствах трудно сохранить что-то в тайне. Начнется паника.

Макгрегор был врачом, а не детективом. Во Всемирной организации здравоохранения, в институте Пастера в Париже и в Центре инфекционных заболеваний в США тоже работали врачи, пусть более опытные и с иной подготовкой, но вряд ли кардинально отличающиеся от него.

Сохайла. Нужно внимательно наблюдать за ней, регулярно делать анализ крови. А вдруг она все еще может заразить других? Макгрегор решил почитать медицинскую литературу. Пока он был уверен лишь в одном: иммунная система одного пациента не выдержала, тогда как иммунная система другого победила болезнь. Если он хочет получить ответ на эти вопросы, нужно довести дело до конца. Может быть, потом ему удастся сообщить о случившемся, но пока он должен остаться здесь.

К тому же, прежде чем проинформировать кого-то в Судане, он успел отправить образцы крови в институт Пастера и в Атланту. Самодовольный чиновник не знает этого, а если последуют телефонные звонки, то звонить будут не в Министерство здравоохранения, а непосредственно в больницу, Макгрегору. Он сможет передать предупреждение, сможет сообщить о политической обстановке в стране, которая не позволила ему соблюсти необходимые правила. Он сможет задать вопросы и передать некоторые сведения. А пока нужно согласиться.

– Если вы считаете это необходимым, доктор, – сказал он чиновнику. – Разумеется, вы будете соблюдать все меры предосторожности.