"Cлово президента" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

ТОМ II

Глава 21 Взаимоотношения

Патрик О'Дей женился уже в зрелом возрасте и стал вдовцом после неожиданного и жестокого несчастья, разрушившего его счастливую семейную жизнь, которая длилась всего шестнадцать месяцев. Его жена Дебора служила агентом ФБР и работала в исследовательском отделе. Она была судебно-медицинским экспертом, и потому ей приходилось постоянно выезжать в командировки. И вот однажды вечером по пути в Колорадо-Спрингс ее самолет врезался в землю по причинам, которые так и не удалось установить. Это была ее первая командировка после родов, и она оставила мужу дочку Меган четырнадцати недель отроду.

Сейчас Меган было два с половиной года, и инспектор О'Дей все еще не решил, что сказать ей об исчезновении матери. У него были видеокассеты и фотографии, но разве он мог указать пальцем на квадратик фотобумаги или синий экран и сказать дочери:

«Вот это мама»? А вдруг она подумает, что вся жизнь является чем-то искусственным? Как это подействует на ее развитие? Это были вопросы в жизни человека, работа которого заключалась в том, чтобы все время находить ответы. Отцовство, навязанное ему судьбой, заставило его еще больше полюбить свою дочь, и это на вершине профессиональной карьеры, в течение которой он шесть раз решал исход попыток киднэппинга. Огромный мужчина ростом шесть футов четыре дюйма и весом двести фунтов, подтянутый, из одних мускулов и сухожилий, он послушно сбрил усы а ля Сапата по требованию руководства ФБР, но, будучи самым крутым из крутых агентов, так любил свою маленькую дочь, что его коллеги, знай они об этом, хихикали бы за его спиной. У девочки были светлые длинные волосы, похожие на шелк, и каждое утро он расчесывал их, после того как надевал на нее яркую детскую одежду и помогал зашнуровать крошечные кроссовки. Меган папа казался огромным защитником-медведем, который возвышался над ней, уходя головой в голубое небо, и подхватывал с пола, чтобы она могла обнять его за шею, с такой силой, словно ее уносила ракета.

– Ой! – воскликнул отец. – Ты едва меня не задушила!

– Очень больно? – спросила Меган с притворной тревогой. Все это было частью их утреннего ритуала.

– На этот раз не очень, – улыбнулся отец. Он опустил ее на пол, вывел из дома и открыл дверцу своего замызганного пикапа. Там он усадил ее в детское креслице, прикрепленное к спинке сидения, тщательно пристегнул ремни и рядом положил коробку с ее ланчем и одеяльцем. Часы показывали половину седьмого. Сегодня они ехали в новый детский сад. О'Дей не мог отправиться в путь, не посмотрев на Меган, крошечную копию своей матери, отчего всякий раз кусал губы, закрывал глаза и качал головой, снова и снова пытаясь понять, почему «Боинг-737» внезапно накренился и рухнул на землю с его женой в кресле 18-F.

Новый детский сад удобно располагался по пути на службу, и его настоятельно рекомендовали соседи, которые оставляли там своих мальчиков-близнецов. О'Дей повернул на Ритчи-хайуэй и поставил пикап напротив кафе «7-одиннадцать», чтобы купить там пинту кофе, который он выпьет уже по пути в Вашингтон, на шоссе 50. Значит, название детского сада «Гигантские шаги» – совсем неплохо.

Чертовски трудный способ зарабатывать на жизнь, подумал Пэт, выходя из машины. Марлен Даггетт каждое утро приезжает к шести утра, чтобы принять детей чиновников, едущих в Вашингтон. А сегодня она даже вышла навстречу, чтобы приветствовать новую гостью.

– Здравствуйте, мистер О'Дей! Это и есть Меган?! – воскликнула воспитательница с поразительным для столь раннего часа энтузиазмом. Девочка недоверчиво взглянула на нее, посмотрела на отца и тут же повернулась, увидев нечто особенное.

– Видишь, его тоже зовут Меган. Это твой медвежонок, и он ждал тебя весь день.

– О-о! – Девочка схватила мохнатого коричневого медвежонка и прижала к себе. – Здравствуй!

Миссис Даггетт посмотрела на агента ФБР с выражением, которое гласило: «Это действует неизменно».

– Вы привезли то, о чем мы говорили?

– Вот они, мэм, – сказал О'Дей, передавая ей бланки, которые заполнил накануне. У Меган не было никаких медицинских противопоказаний, никакой аллергии к лекарствам, молоку или пище; да, говорилось в документах, в случае крайней необходимости вы можете отвезти ее в местную больницу; здесь же приводился служебный номер телефона и адрес, номер пейджера, телефонные номера его родителей и родителей Деборы, которые были отличными бабушкой и дедушкой. Действительно, садик «Гигантские шаги» был очень хорошо организованным детским учреждением. Насколько хорошо организованным, О'Дей не знал, потому что миссис Даггетт обещала никому этого не говорить. Не знал он и того, что Секретная служба произвела его проверку.

– Ну что ж, мисс Меган, думаю, пришло время поиграть и познакомиться с другими детьми. – Воспитательница посмотрела на инспектора ФБР. – Не беспокойтесь, все будет хорошо.

О'Дей вернулся к своему пикапу, испытывая сердечную боль – это случалось всегда, когда он оставлял свою дочь – неважно где и неважно когда, – и пересек шоссе, чтобы зайти в «7-одиннадцать» за пинтой кофе. В девять часов у него было запланировано совещание, на котором предполагалось обсудить дальнейшие детали расследования авиакатастрофы – оставалось лишь подвести последние итоги, – а потом предстоял скучный рабочий день, единственным преимуществом которого было то, что он сможет вовремя заехать за дочерью. Через сорок минут он въехал на стоянку штаб-квартиры ФБР на Десятой улице и Пенсильвания-авеню. Его должность инспектора по особым поручениям давала право на закрепленное за ним здесь место. Это утро он начнет со стрельбища, которое находилось в подвале огромного здания.

Еще будучи бойскаутом, Пэт О'Дей проявил себя великолепным стрелком, а теперь стал еще и «старшим инструктором по стрельбе» для сотрудников нескольких полевых отделений ФБР. Это означало, что руководители этих отделений приглашали его контролировать стрелковую подготовку остальных агентов, всегда составляющую важную часть подготовки полицейских, хотя мало кому из них приходилось стрелять на поражение из табельных пистолетов.

В это время дня стрельбище редко бывало занято – он приехал в 7.25, – и инспектор выбрал две коробки патронов с пулями, имеющими полые головки, для своего тяжелого пистолета «Смит-Вессон 1076» десятимиллилиметрового калибра, взял две обычные мишени типа "Q" и пару предохранительных наушников. Мишень представляла собой обычную белую картонную панель с нанесенными на нее очертаниями человеческого тела. Очертания были очень грубыми и походили на большую молочную флягу, а примерно в том месте, где у человека располагается сердце, красовалась буква "Q". Он прицепил металлической прищепкой первую мишень к тросу, ведущему в дальнюю часть тира, установил расстояние в тридцать футов и нажал на кнопку. Мишень, удаляясь, заскользила по тросу, а О'Дей отбросил все мысли о предстоящей стрельбе, переключившись на спортивную страницу газеты и новый стартовый состав бейсбольной команды «Ориолес», которая находилась сейчас в весеннем тренировочном лагере. Мишень остановилась на расстоянии тридцати футов и повернулась к инструктору ребром, став почти невидимой. Она будет автоматически поворачиваться к стрелку на несколько секунд, которые можно запрограммировать, но О'Дей не глядя нажал на кнопку, так что не знал, как долго мишень останется повернутой в его сторону. Теперь его мысли изменились. Там, в конце тира, стоит преступник. Настоящий преступник. Осужденный уже несколько раз, он совершил новое преступление, теперь его выследили и загнали в угол. По его словам, переданным полиции осведомителями, он поклялся, что больше никогда не вернется в тюрьму. За свою долгую карьеру инспектор О'Дей не раз слышал подобные заявления и всегда, если это было возможно, предоставлял преступникам возможность сдержать данную ими клятву. Однако все они не выдерживали, бросали оружие, мочились в штаны и даже плакали, когда оказывались перед лицом настоящей опасности вместо воображаемой, о которой так просто говорить за кружкой пива в баре. Только не на этот раз. Сейчас перед ним преступник, действительно собирающийся сдержать слово. Он захватил ребенка в качестве заложника. Может быть, даже Меган, его маленькую девочку. При этой мысли глаза Пэта сузились. В кинофильмах преступник требовал от полицейского, чтобы тот бросил оружие, но в этом случае можно было гарантировать, что дело кончится мертвым полицейским и мертвым заложником, поэтому в реальной жизни с преступником начинали переговоры. Ты стараешься говорить спокойно и рассудительно, ждешь момента, когда он на мгновение ослабит бдительность и дуло пистолета чуть опустится, отойдя от головы заложника. На это могут потребоваться часы, но рано или поздно…

Таймер щелкнул, и мишень повернулась к инспектору. Правая рука О'Дея молнией метнулась к пистолету и выхватила его из кобуры. Одновременно правая нога сделала шаг назад, поворот и наклон, левая рука обхватывает правую, сжимая рукоятку пистолета, когда он еще на полпути к положению для стрельбы. Его глаза увидели мушку в тот самый миг, когда она поравнялась с головой цели, и тут же указательный палец дважды нажал на спусковой крючок с такой быстротой, что вылетевшие гильзы оказались в воздухе одновременно. На профессиональном жаргоне это называлось «двойным ударом», О'Дей практиковался в нем много лет, и вот теперь звуки двух выстрелов почти слились в один, двойное эхо едва успело отразиться от стальной задней стенки, когда латунные гильзы со звоном упали на бетонный пол. Но в голове мишени появились два отверстия, совсем рядом, чуть выше того места, где у человека должна быть переносица. Мишень снова повернулась ребром, предоставив О'Дею меньше секунды для стрельбы. Казалось, тело преступника рухнуло на пол. Вот так.

– Молодец, Текс, ты прикончил его. Инспектор повернулся, услышав знакомый голос, разрушивший его фантастический мир.

– Доброе утро, директор.

– Привет, Пэт. – Мюррей зевнул, в левой руке он держал предохранительные наушники. – Чертовски быстро. Отрабатываешь сценарий освобождения заложника?

– Я всегда стараюсь исходить из худшей ситуации.

– Значит, твоя маленькая девочка, – кивнул Мюррей. Так поступали все агенты ФБР – образ заложника должен быть особенно важным в их воображении. – Ну хорошо, ты прикончил его. А теперь покажи снова, – приказал директор. Ему хотелось понаблюдать за техникой О'Дея, потому что всегда есть чему поучиться. После второй серии выстрелов во лбу мишени оказалось одно – на первый взгляд – широкое отверстие, куда попали обе пули. Действия инспектора показались Мюррею весьма впечатляющими, хотя он и сам считался отличным стрелком. – Пожалуй, мне следует чаще практиковаться, – признался он.

Теперь инспектор позволил себе чуть расслабиться. Если ты способен сделать такое первым же выстрелом, едва приехав на стрельбище – а О'Дей попал точно в цель всеми четырьмя пулями, – значит, у тебя по-прежнему твердая рука и меткий глаз. Через две минуты голова мишени была изрешечена двадцатью пулями. Мюррей, стоявший на соседней позиции, пользовался при стрельбе обычной техникой Джефа Купера – два быстрых выстрела в грудь, за которыми следовал тщательно выверенный выстрел в голову. Когда оба убедились, что могут в любой момент поразить противника, настало время обсудить события предстоящего дня.

– Есть что-нибудь новое? – спросил директор ФБР.

– Нет, сэр. Предстоит еще несколько собеседований в связи с авиалайнером «Джал», разрушившим Капитолий, но мы не ждем ничего неожиданного.

– Адело Келти?

О'Дей пожал плечами. Ему не позволяли вмешиваться в это расследование, которое вел отдел внутренней безопасности ФБР, но он по-прежнему получал материалы с ежедневными итогами. О ходе расследования такой важности нужно было докладывать кому-то, и хотя само расследование полностью велось агентами внутренней безопасности, сводки с полученными сведениями поступали лично директору ФБР и распространялись среди его инспекторов по особым поручениям.

– Понимаешь, Дэн, в кабинет госсекретаря Хансона входило и выходило столько людей, что любой мог унести это письмо – если оно вообще существовало. Впрочем, наши люди считают, что Келти все-таки приносил письмо. По крайней мере, Хансон говорил об этом.

– Думаю, все это стихнет само по себе, – заметил Мюррей.

– Доброе утро, господин президент.

Наступило очередное утро, полное обычной ежедневной рутины. Кэти на работе. Райан вышел из своих апартаментов одетый, в костюме и при галстуке, причем в застегнутом пиджаке, что было необычным для него, по крайней мере до того, как он переселился в Белый дом, в туфлях, до блеска начищенных камердинером. Правда, Джек все еще не считал это здание своим домом. Скорее оно напоминало отель или покои для особо важных персон, в которых ему доводилось жить, разъезжая по делам ЦРУ, хотя здесь они были более роскошными, равно как и обслуживание – высшего класса.

– Вас зовут Раман? – спросил президент.

– Да, сэр, – ответил специальный агент Ареф Раман. Он был шести футов ростом, с массивным телом тяжелоатлета, хотя последнее могло объясняться бронежилетом, который носили многие агенты личной охраны президента. Райан решил, что агенту лет тридцать пять – тридцать шесть. Приятное лицо жителя Средиземноморья, смущенная улыбка и синие глаза, как у Кэти.

– «Фехтовальщик» вышел, – произнес Раман в микрофон на лацкане пиджака. – Направляется в кабинет.

– Раман – что это за имя? Откуда вы родом? – спросил Джек по пути к лифту.

– Моя мать из Ливана, отец – иранец. Мы приехали сюда в 1979 году, когда зашатался шахский режим. Отец принадлежал к высшим кругам.

– Что вы думаете о ситуации в Ираке? – спросил президент.

– Сэр, я даже родной язык почти забыл. – Агент улыбнулся. – Вот если вы спросите меня о том, кто способен победить в финальных играх студенческого чемпионата по баскетболу, мой ответ будет более уверенным.

– Кентукки, – решительно произнес Райан. Лифт в Белом доме был старомодным, с черными потертыми кнопками на панели. Президенту не разрешалось прикасаться к ним – за него это делали охранники.

– Орегон точно дойдет до финала. В этом я никогда не ошибаюсь, сэр. Спросите у других агентов. Три года выигрываю все ставки. Теперь никто не хочет держать со мной пари. В финале будут играть команды Орегона и Дьюка – это мой университет, – а победу одержит Орегон с разрывом в шесть-восемь очков. Ну, может быть, разрыв будет чуть меньше, если Масео Ролингз сыграет удачно, – добавил Раман.

– Какой была ваша специализация в Дьюке?

– Вступление в юриспруденцию, но потом я решил, что не хочу быть юристом. Вообще-то считаю, что у преступников не должно быть никаких прав, поэтому стал полицейским и поступил в Секретную службу.

– Женаты? – Райану хотелось как можно больше знать об окружающих его людях. С одной стороны, к этому его подталкивала элементарная вежливость. С другой – эти люди принесли присягу защищать его жизнь, и он не мог обращаться с ними, как с простыми подчиненными.

– Нет, не нашел подходящей девушки – пока не нашел.

– Вы мусульманин?

– Родители были мусульманами, но после того как я увидел, сколько неприятностей принесла им религия, я… – Он ухмыльнулся. – Если вы поинтересуетесь у кого-либо из агентов моей религией, вам скажут, что это баскетбол. Я никогда не пропускаю матчей Дьюка, передаваемых по телевидению. Мне чертовски жаль, что в этом сезоне Орегон так силен. Но тут уж ничего не поделаешь.

Президент засмеялся, почувствовав убедительность такого заявления.

– Значит, фамилия у вас Раман, а имя?

– Ареф, но все зовут меня Джефом. Легче произносить, – объяснил Раман, и в этот момент двери лифта открылись. Агент сделал шаг вперед и остановился в середине дверного проема, закрыв своим телом президента. Перед дверями лифта стоял сотрудник отделения Секретной службы, одетый в форму, и еще два агента в штатском. Раман знал в лицо каждого из них. Он кивнул и пошел вперед. Райан последовал за ним. Шествие замыкали остальные агенты. Через несколько шагов они повернули на запад, мимо узкого коридора, ведущего к кегельбану и столярной мастерской.

– О'кей, Джеф, сегодня у нас легкий день, – сказал ему Райан, хотя в этом не было необходимости. Агенты Секретной службы знакомились с программой дня президента раньше его самого.

– Легкий для нас, сэр.

В Овальном кабинете все уже собрались в ожидании президента. Муж и жена Фоули, Берт Васко, Скотт Адлер и еще один человек. Когда президент вошел, все встали. Они уже подверглись осмотру на наличие скрытого оружия и радиоактивных материалов.

– Привет, Бен! – воскликнул Джек. Он подошел к письменному столу, положил на него бумаги, которые принес с собой, и присоединился к гостям.

– Здравствуйте, господин президент, – с улыбкой ответил доктор Бен Гудли.

– Бен подготовил обзор и проведет утренний брифинг, – объяснил Эд Фоули.

Поскольку не все утренние гости входили в число ближайших сотрудников президента, Раман остался в кабинете на случай, если кому-то придет в голову безумная мысль перемахнуть через кофейный столик и попытаться задушить президента. Вовсе не обязательно принести с собой оружие, чтобы вызвать чью-то смерть. Достаточно нескольких недель подготовки в школе боевых единоборств, чтобы крепкий мужчина приобрел навыки прикончить противника, не ожидающего нападения. Поэтому телохранители президента были вооружены не только пистолетами, но и полицейскими дубинками, которые представляли собой выдвигающиеся друг из друга отрезки стальных труб. Раман наблюдал за тем, как этот Гудли – офицер национальной безопасности с удостоверением сотрудника ЦРУ – передал президенту несколько страниц, содержащих материалы брифинга. Подобно многим агентам Секретной службы, он видел и слышал почти все происходящее в Белом доме. Бумажный ярлычок со словами «Только для глаз президента», приклеенный к папке, содержащей особо важные документы, не мог означать буквально то, что на нем напечатано. В кабинете почти всегда находился кто-то еще, и хотя агенты личной охраны президента заявляли, что не обращают на это внимания, будто ничего не видят и не слышат, эта фраза всего лишь означала, что они стараются не обсуждать друг с другом содержание секретных материалов. Вот почему никак нельзя было утверждать, что они не слышат и не запоминают происходящих здесь разговоров. Подготовка агентов как раз и заключается в том, чтобы все видеть, слышать и запоминать. В конце концов, им платят за это.

В этом смысле, подумал Раман, он является идеальным шпионом. Пройдя подготовку в полицейской академии Соединенных Штатов и став сотрудником правоохранительных органов, он блестяще проявил себя на оперативной работе, особенно при расследовании дел, связанных с подделкой банкнот. Он был отличным стрелком и человеком, способным исключительно четко мыслить. Это свойство проявилось у него уже с первых лет учебы; Раман закончил университет summa cum laude – с высшим почетным отличием. За время обучения он получал только оценки "А" и к тому же входил в сборную по борьбе. Для следователя важно иметь хорошую память, а память у Рамана была блестящей. Более того, фотографической – стоило ему посмотреть на страницу, и он полностью запоминал ее содержание. Этот талант и привлек внимание руководства Секретной службы уже в начале его карьеры, потому что агенты, охраняющие президента, должны обладать способностью запоминать лица и мгновенно выбирать подозрительное из множества фотографий, которые они носят с собой, когда босс отправляется общаться с народом и пожимать людям руки. При администрации Фаулера Раман занимал положение на самых нижних ступенях иерархии Секретной службы. Его временно перевели в личную охрану президента из полевого отделения в Сент-Луисе, чтобы присутствовать на банкете, целью которого был сбор средств на избирательную кампанию. Там Раман мгновенно опознал и задержал человека, подозреваемого в том, что он преследует президента. При обыске в кармане арестованного был найден пистолет двадцать второго калибра. Раман схватил потенциального преступника и вывел его из толпы так быстро и незаметно, что это обстоятельство и последующий перевод подозреваемого в психиатрическую лечебницу штата Миссури даже не стали достоянием средств массовой информации – именно к этому обычно и стремится Секретная служба. Стало ясно, что молодой агент заслуживает назначения в личную охрану президента. Тогдашний директор Секретной службы Соединенных Штатов решил пересмотреть вопрос о месте службы Рамана, и вскоре после того, как Роджер Дарлинг стал президентом по уходе Фаулера в отставку, отличившегося сотрудника перевели в охрану Белого дома. Являясь младшим агентом личной охраны, он проводил бесчисленные часы на отведенном ему посту, бежал рядом с президентским лимузином и постепенно продвигался вверх, достаточно быстро для столь молодого агента. Раман выполнял свои изнурительные обязанности без единой жалобы, только время от времени от него можно было услышать, что, являясь иммигрантом, он особенно хорошо понимает, насколько важную роль играет Америка, и подобно тому как его древние предки служили великому царю Дарию в составе гвардии «бессмертных», считает за честь сделать то же самое для усыновившей его страны. Все оказалось так просто, гораздо проще, чем то, что осуществил его брат – по национальности, а не по крови – в Багдаде несколько недель назад. Американцы, что бы они ни говорили при социологических опросах, в глубине своих больших и глупых сердец искренне любят иммигрантов. Они так много знают и все время расширяют свои знания, но одного они никак не могут постигнуть: невозможно заглянуть в душу другого человека.

– У нас нет там агентов, услугами которых можно было бы воспользоваться, – услышал он голос Мэри-Пэт.

– Зато удались неплохие перехваты, – продолжил Гудли. – Агентство национальной безопасности сработало на этот раз просто здорово. Нам известно, что арестовано все руководство баасистской партии, и я не думаю, что они выйдут из тюрьмы – по крайней мере, на собственных ногах.

– Значит, Ирак полностью обезглавлен?

– Нет, там создан военный правящий совет, состоящий из полковников и бригадных генералов. По вечернему телевидению их показали в компании иранского имама. В этом нет ничего случайного, – уверенно заявил Берт Васко. – Самое меньшее, чем все это кончится, – примирение с Ираном. А при более интенсивном развитии событий произойдет объединение двух этих стран в одну. Мы узнаем об этом через пару дней – самое большее через две недели.

– Какова позиция Саудовской Аравии? – спросил Райан.

– Там очень обеспокоены, – тут же ответил Эд Фоули. – Я говорил с принцем Али меньше часа назад. Они разработали программу экономической помощи Ираку, причем такую обширную, что могли бы оплатить наш национальный долг, пытаясь перетянуть на свою сторону новый иракский режим. Сделали это за одну ночь, подготовили такой колоссальный кредит, о каком финансовое сообщество никогда даже не слышало. Но в Багдаде не отвечает ни один телефон. Это потрясло правительство в Эр-Рияде. В прошлом Ирак всегда с радостью обсуждал предложения о финансовой помощи. Но не на этот раз.

Именно это кажется таким пугающим для государств Аравийского полуострова, подумал Райан. Далеко не все на Западе понимают, что арабы в первую очередь бизнесмены. Они руководствуются не идеологией и не религией. Арабы не фанатики и не безумцы. Они дельцы. Их традиции морской торговли возникли и развились задолго до появления ислама. В Америке об этом вспоминают, лишь когда смотрят очередной фильм про Синдбада-морехода. В этом отношении они походят на американцев, несмотря на разницу в языке, одежде и религии. Подобно американцам, они не понимают людей, отказывающихся от деловых отношений, не стремящихся к мирному разрешению споров, не желающих пойти на уступки. А вот Иран стал именно такой страной, которая изменила свою политику делового государства при шахском режиме на исламскую республику при аятолле Хомейни, превратившись в теократию. Они не похожи на нас, вот что более всего беспокоило все страны мира. Теперь они и вовсе резко отличны – пугающее развитие событий для стран, расположенных по берегам Персидского залива, которые до сих пор знали, что, несмотря на политические расхождения, между ними всегда существовали схожие традиции и связи.

– Теперь о Тегеране, – произнес Джек. Бен Гудли взял на себя ответ на этот вопрос.

– Официальные программы новостей приветствуют эти события – передаются стандартные предложения мира и сотрудничества, однако, ничего больше, – объяснил Гудли. – То есть, я хочу сказать, официально. А вот неофициально мы перехватываем самые разные переговоры. Из Багдада запрашивают инструкции, и из Тегерана их передают. В настоящий момент иранская сторона советует соблюдать спокойствие, позволить ситуации развиваться самостоятельно. Далее последуют революционные суды. Мы видели по телевидению разных представителей исламского духовенства, проповедующих мир, любовь к ближнему и все остальное. Звучит просто великолепно. Но когда начнутся судебные процессы и людей начнут ставить к стенке под винтовочные дула расстрельных команд – вот тогда создастся полный вакуум.

– Тогда, наверно, Иран захватит власть в свои руки или, может быть, позволит Ираку действовать подобно марионетке под своим руководством, – добавил Васко, перелистывая страницы с текстами последних радиоперехватов. – Пожалуй, Гудли прав. Я впервые читаю материалы радиоперехватов. Извините меня, господин президент, но все свое внимание я сконцентрировал на политических аспектах ситуации. Эти материалы говорят о гораздо большем, чем я предполагал.

– Вы говорите, что в них содержится нечто более важное, чем мне это кажется? – спросил офицер национальной безопасности.

Васко кивнул, не поднимая головы.

– Да, по-видимому, именно так. И я не вижу в этом ничего хорошего, – мрачно пробормотал сотрудник Госдепа.

– К концу дня правительство Саудовской Аравии обратится к нам за помощью, – напомнил госсекретарь Адлер. – Что мне сказать им?

Ответ Райана был настолько автоматическим, что изумил его самого.

– Наши договорные обязательства по отношению к Королевству Саудовская Аравия остаются неизменными. В случае необходимости мы готовы в любой момент оказать им военную помощь. – Этими двумя фразами, подумал Джек через секунду, он подтвердил обязательства использовать всю мощь Соединенных Штатов для защиты недемократической страны, находящейся в семи тысячах миль от Вашингтона. К счастью, госсекретарь Адлер пришел ему на помощь.

– Я целиком согласен с вами, господин президент. Мы не можем поступить иначе. – Все согласно закивали, даже доктор Гудли. – Эти заверения мы сумеем передать без лишнего шума. Принц Али поймет такое заявление, и он сможет убедить короля в полной серьезности позиции Соединенных Штатов.

– Следующий этап, – заметил Эд Фоули, – связан с необходимостью познакомить с развивающимися событиями Тони Бретано. Между прочим, он проявил себя на удивление хорошо. Он знает, как выслушивать мнение людей, – сообщил президенту исполняющий обязанности директора ЦРУ. – Вы намерены созвать заседание кабинета министров по этому вопросу?

– Нет, – покачал головой Райан. – Думаю, нам следует проявить хладнокровие. Заявим, что Америка с интересом наблюдает за развитием событий в этом регионе, но волнения у нас это не вызывает. Скотт, проведи брифинг со средствами массовой информации на уровне Госдепартамента.

– Ясно, – ответил госсекретарь.

– Бен, чем ты сейчас занимаешься в Лэнгли?

– Господин президент, меня назначили старшим дежурным офицером оперативного центра.

– Мне понравился брифинг, который ты провел сегодня, – сказал Райан, обращаясь к молодому сотруднику ЦРУ, затем повернулся к его директору:

– Эд, отныне он будет работать у меня.

Мне нужен офицер по национальной безопасности, с которым мы говорим на одном языке.

– Ну вот опять, – добродушно засмеялся Фоули. – По крайней мере, дайте мне кого-нибудь взамен. Этот парень хорошо проявил себя, а осенью я надеюсь выиграть гонку за кубок.

– Неплохая попытка, Эд. Бен, начиная с этого момента тебе придется работать дольше. Пока можешь занять мой прежний кабинет за углом. Не расстраивайся, здесь кормят гораздо лучше, – пообещал президент.

Все это время Ареф Раман стоял неподвижно, опершись плечом о белую стену. Его взгляд автоматически перебегал с одного лица на другое. Его научили не доверять никому, за исключением жены президента и его детей. Ни одному человеку. Разумеется, все доверяли ему, включая тех, кто научили его не доверять никому, потому что кому-то все-таки нужно доверять, правда?

Проблема заключалась всего лишь в выборе удобного момента. Образование, полученное им в американских школах и профессиональная подготовка научили его терпению, способности выжидать, прежде чем приступить к действиям. Однако события, происходящие в другой части земного шара, все быстрее приближали этот момент. На его лице застыло бесстрастное выражение, но за этой маской Раман скрывал свои мысли о том, что ему нужен совет. Задание, порученное ему двадцать лет назад, которое он поклялся исполнить, больше не было абстракцией, а превратилось в нечто вполне определенное. В сложившихся обстоятельствах он мог выполнить его практически в любой момент, но, хотя убивать может всякий, а посвятивший этому свою жизнь тем более, только искусный убийца способен убрать нужного человека в нужный момент, стремясь к достижению великой цели. Какая удивительная ирония судьбы в том, что в действиях, направленных на достижение великой цели, на возвеличение Аллаха, сам сатана руководит каждым шагом. Эта великая цель заключается в жизни человека, который сослужит Аллаху наибольшую службу тем, что покинет земную юдоль точно в нужный момент. Выбрать этот момент будет нелегко, и потому после двадцати лет молчания Раман решил выйти из подполья. В этом была определенная опасность, но, по его мнению, не такая уж значительная.

– Вы стремитесь к достижению великой цели, – произнес Бадрейн. Внешне он выглядел спокойным, однако в душе его бушевала буря. План аятоллы был грандиозен.

– Кроткие не унаследуют землю «"Кроткие не унаследуют землю" – в противоположность библейскому „Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю“ (Евангелие от Матфея 5:5).», – отозвался Дарейи, который впервые изложил цель своей жизни, свое предназначение в мире человеку, не входящему в узкий круг самых близких ему духовных лиц.

Обоим было нелегко вести себя подобно игрокам в покер, спокойно и бесстрастно, когда они обсуждали план, призванный изменить лицо мира. Для Дарейи это было замыслом, ради осуществления которого он трудился, думал и строил планы на протяжении жизни не одного поколения, это было кульминацией всех его деяний, воплощением мечты. В случае успеха его имя встанет рядом с именем самого пророка. Объединение ислама. Именно так называл он этот план среди своих ближайших последователей.

А вот Бадрейн видел в этом плане всего лишь мощь. Речь шла о создании новой сверхдержавы с центром в районе Персидского залива, государства с колоссальным экономическим потенциалом, огромным населением, способным удовлетворять все собственные нужды, государства, которое простирается на бескрайних просторах Африки и Азии. Возможно, на самом деле это было осуществлением замыслов пророка Мухаммеда, хотя он даже и не старался создать видимости того, будто знает, какими были замыслы основателя его религии. Пусть этим занимаются люди вроде Дарейи. Для Бадрейна смысл плана заключался в достижении мощи, только мощи, а религия или идеология всего лишь определяла внешний облик новой команды. Это была его команда, потому что он родился здесь и потому что он внимательно изучил марксизм и понял, что идеология марксизма не способна реализовать подобный замысел.

– Это вполне осуществимо, – подумав, заключил Бадрейн.

– Создалась уникальная историческая ситуация. Великий Сатана, – вообще-то Дарейи не любил прибегать к идеологическим штампам при обсуждении государственных вопросов, но иногда это было неизбежно, – слаб. Меньший Сатана уничтожен, и его исламские республики готовы встать на нашу сторону. Им нужна цель, а разве существует лучшая цель, чем Святая Вера?

Он совершенно прав, кивком молча согласился Бадрейн. Распад Советского Союза и его замена так называемым Содружеством независимых государств привели всего лишь к возникновению пустоты, которую еще никто не смог заполнить. Южная цепочка «республик» все еще находилась в экономической зависимости от Москвы, напоминая вереницу тележек, которую тащит подыхающая лошадь. Эти республики всегда были непокорными бунтующими маленькими государствами с религией, отделяющей их от остальной атеистической империи. Теперь они старались изо всех сил обрести экономическую независимость, чтобы раз и навсегда отделиться от центра мертвой страны, частью которой они по-настоящему никогда не были. Однако они не в силах стать экономически независимыми – это неосуществимо для них в современном мире. Все они нуждались в новом покровителе, способном ввести их в приближающееся тысячелетие. Этот новый покровитель должен быть богат, располагать огромными деньгами, а также объединить эти страны под знаменем общей религии и культуры, которых на долгие годы лишил их марксизм-ленинизм. В обмен южные государства бывшего Советского Союза предоставят свою территорию и население, а также природные ресурсы.

– Главным препятствием является Америка. Впрочем, это вы знаете и без меня, – позволил себе напомнить Бадрейн. – Но Америка слишком велика и сильна, так просто ее не уничтожить.

– Я встречался с этим Райаном. Но сначала скажи, что ты думаешь о нем?

– Он не дурак и не трус, – осторожно произнес Бадрейн. – Райан проявил личное мужество, и он отлично разбирается в разведывательных операциях. У него хорошее образование. Саудовцы доверяют ему, израильтяне тоже. – В данный момент значение имели эти две страны. Но была и третья. – Русские знают и уважают его.

– Что еще?

– Было бы ошибкой недооценивать Райана, равно как и Америку. Мы оба видели, что произошло с теми, кто совершили такую ошибку, – закончил Бадрейн.

– А каково состояние Америки в данный момент?

– Судя по собранной информации, видно, что президент Райан прилагает огромные усилия, чтобы восстановить правительство страны. Это исключительно трудная задача, но в принципе Америка – стабильная страна.

– Однако там возникла проблема перехода власти, не правда ли?

– Вот это мне непонятно, – признался Бадрейн. – Я еще не собрал достаточно сведений из средств массовой информации, чтобы разобраться в этом вопросе.

– Я встречался с Райаном, – повторил Дарейи, раскрывая наконец собственные мысли. – Он способен лишь следовать за кем-то, выполнять чьи-то поручения, и не больше. Он кажется сильным, но это ошибочное впечатление. Если бы Райан чувствовал себя сильным, он без промедления справился бы с этим Келти. В конце концов, разве то, что делает Келти, – не государственная измена? Впрочем, это не имеет значения. Райан всего лишь один человек, а Америка – одна страна. Оба могут подвергнуться нападению, причем одновременно и с разных сторон.

– Лев и гиены, – согласился Бадрейн. Мысль так понравилась Дарейи, что он не протестовал против выделенного ему места в этой метафоре.

– Значит, не одно мощное нападение, а множество маленьких укусов? – покачал головой аятолла.

– В прошлом такое случалось и приносило успех.

– Что, если удастся осуществить множество чувствительных нападений как на Америку, так и на Райана? Между прочим, что последует за падением Райана? Что случится тогда, мой молодой Друг?

– При их государственной системе это приведет к хаосу. Но я посоветовал бы проявить осторожность. Кроме того, было бы неплохо заручиться помощью союзников. Чем больше гиен и чем чаще они нападают с разных сторон, тем труднее придется льву. Что касается покушения на самого Райана, – продолжил Бадрейн, стараясь понять, почему аятолла упомянул об этом, и думая, не совершает ли он ошибку, – президент Соединенных Штатов представляет собой трудную цель. У него отличная охрана и его постоянно держат в курсе происходящих событий.

– Да, мне говорили об этом, – ответил Дарейи. Его темные глаза были лишены выражения. – Какие страны ты рекомендуешь в качестве союзников?

– Вы следили за развитием конфликта между Японией и Америкой? – спросил Бадрейн. – Вам не приходила мысль, почему некоторые большие собаки даже не залаяли? – Большие собаки обладают странным свойством, подумал Бадрейн. Они всегда голодны. Однако Дарейи уже не раз говорил о Райане и его охране. Одна собака из всей стаи самая голодная. В результате сформируется интересная стая.

– Возможно, он просто вышел из строя.

Представители компании, выпускающей самолеты «гольфстрим», проводили обсуждение катастрофы в Средиземном море с сотрудниками швейцарской гражданской авиации. Тут же находился ответственный за летные операции корпорации, которой принадлежали эти реактивные самолеты. В его распоряжении имелись письменные материалы, подтверждающие, что самолет проходил надлежащее техобслуживание, которое осуществляла местная фирма. Все необходимые детали были получены от поставщиков, имеющих лицензии. На счету швейцарской фирмы, занимающейся техобслуживанием, в течение десяти лет не было ни одного несчастного случая, и за ее деятельностью следила та же государственная служба, которая руководила расследованием.

– Да, такое случалось и раньше, – согласился представитель фирмы-изготовителя. Рекордеры, записывающие полетные данные, известные как «черные ящики», изготовляли с высокой степенью надежности, но они не всегда выдерживали авиакатастрофы – ведь каждая из них происходила при своих обстоятельствах. Самое тщательное обследование места предполагаемой гибели самолета «Гольфстрим G-IV», предпринятое американским эсминцем «Рэдфорд», не позволило обнаружить подаваемые рекордером сигналы. Обшаривать морское дно при отсутствии сигналов локатора было безнадежным делом из-за большой глубины, да и к тому же возникала проблема ливийцев, которые неодобрительно относились к тому, что чьи-то корабли ведут поисковые работы у их берегов. Если бы пропавший самолет был авиалайнером, можно было бы настаивать на продолжении поисков, но гибель небольшого реактивного самолета с двумя пилотами и тремя пассажирами на борту, причем одним из них, больным смертельной болезнью, не казалась достаточно важным поводом для международных переговоров.

– При отсутствии полетных данных мы вряд ли можем сказать что-то определенное. С борта самолета передали о выходе из строя двигателей, а причиной этого могло быть некачественное топливо, плохое техобслуживание…

– Попрошу вас! – возразил представитель фирмы, занимающейся техобслуживанием.

– Я перечисляю сугубо теоретические причины, – напомнил сотрудник корпорации, производящей «гольфстримы». -…Или даже какая-нибудь ошибка пилота. При отсутствии этих данных у нас связаны руки.

– За плечами у первого пилота было четыре тысячи часов за штурвалом самолета такого типа, а у второго – две тысячи, – уже пятый раз за время обсуждения напомнил представитель корпорации, которой принадлежал самолет.

Все думали об одном и том же. Фирма, производящая самолеты, славилась исключительно высоким качеством и надежностью своих машин. Крупные авиакомпании могли выбирать авиалайнеры для обслуживания своих рейсов из сравнительно небольшого числа фирм-производителей, и хотя для них проблема безопасности играла первостепенную роль, она была гораздо важнее для фирм-изготовителей небольших реактивных самолетов, предназначенных частным компаниям, потому что соперничество среди них было еще более острым. Покупатели таких самолетов надолго запоминали подобные трагедии, и без надежной информации о причинах катастрофы у них в памяти отложится лишь исчезновение самолета с пассажирами на борту.

Подрядчик, занимающийся техническим обслуживанием самолетов, не имел ни малейшего желания оказаться связанным с авиакатастрофой. В Швейцарии много аэродромов и еще больше частных самолетов. Если причиной будет признано плохое техобслуживание, от него уйдет множество клиентов, не говоря уже о неприятностях со стороны государственной службы безопасности гражданской авиации за нарушение строгих правил.

Репутация владельца самолета пострадает меньше всего, однако чувство собственного достоинства не позволяло ему признаться в своей ответственности без надежных доказательств.

А при отсутствии рекордера ни у кого из присутствующих не было достоверных доказательств гибели самолета и ее причины. Сидящие за столом смотрели друг на друга и думали об одном и том же: даже опытные специалисты совершают ошибки, но редко признаются в этом, разве что их припрут к стенке. Представитель федерального агентства просмотрел письменные документы и убедился, что они в полном порядке. Больше ничего нельзя было предпринять, кроме того, что еще раз поговорить с фирмой-изготовителем двигателей и попытаться получить образец топлива. Первое было просто, а вот второе – сложнее. В результате они будут знать ничуть не больше, чем знают сейчас. Фирма «Гольфстрим» пострадает от того, что продаст на один-два самолета меньше обычного. Подрядчик, занимающийся техническим обслуживанием самолетов, подвергнется более строгому федеральному контролю. Корпорации придется приобрести новый реактивный самолет. В знак лояльности это будет самолет той же фирмы и обслуживать его будет тот же подрядчик. Это удовлетворит всех, даже правительство Швейцарии.

Занимая пост инспектора по специальным поручениям, Пэт О'Дей получал более высокое жалованье, чем рядовой агент ФБР, и его работа, требующая постоянных разъездов, была куда интереснее, чем у инспектора, вынужденного весь день сидеть за столом, однако он все-таки был недоволен тем, что приходилось значительную часть рабочего времени проводить в кабинете за чтением докладов, написанных другими специальными агентами или их секретаршами. Служащие, занимающие должности пониже, сверяли приведенные там данные с другими источниками в поисках расхождений, несмотря на то что он делал то же самое, внося карандашом аккуратные записи в блокнот с желтой бумагой. Затем уже его секретарша сличит их для окончательного ежедневного доклада директору ФБР Мюррею. Настоящие агенты ФБР, твердо верил О'Дей, не печатают на пишущей машинке. Видно, так уж ему много лет назад внушили инструкторы в Куантико. Он рано закончил совещание в вашингтонском отделении ФБР на Баззардз-Пойнт и решил, что нет смысла спешить к себе в кабинет в здании Гувера. Расследование достигло такого этапа, что новые данные перестали поступать. Все сведения были проверены и подтверждены из различных источников, так что дело представляло собой несколько толстых томов.

– Мне всегда не нравился этот этап, – произнес заместитель директора ФБР Тони Карузо, руководитель вашингтонского отделения. Он имел в виду ситуацию, когда для прокурора были собраны все документы, необходимые, чтобы добиться обвинительного приговора, но, будучи юристом, всегда требовал чего-то еще, словно считал, что самый надежный способ заставить присяжных признать преступника виновным заключается в том, чтобы смертельно им надоесть.

– Нет даже намека на противоречивые показания. С этим расследованием покончено, Тони. – Оба руководящих сотрудника ФБР были давними друзьями. – Пора заняться чем-то новым, поинтересней.

– Ты просто везунчик. Как поживает Меган?

– Я перевел ее в новый детский сад. Сегодня она там первый день. Называется «Гигантские шаги», на Ритчи-хайуэй.

– Тот же самый, – заметил Карузо. – Да, этого следовало ожидать.

– Почему?

– В этом же заведении находятся дети Райана – ах да, тебя ведь не было здесь, когда эти бандиты из Армии освобождения Ольстера напали на него.

– Но она ничего не сказала мне об этом – хозяйка детского сада ни словом не обмолвилась о… Да с нее наверняка взяли слово хранить молчание, как ты думаешь?

– Да, наши коллеги из Секретной службы не считают нужным посвящать кого-то в свои дела. Полагаю, они долго объясняли ей, что можно говорить и чего нельзя.

– Там наверняка находятся пара агентов, помогающих с уроками рисования. – О'Дей на мгновение задумался. В кафе «7-один-надцать», что напротив детского сада, за прилавком появился новый продавец. Инспектор вспомнил, что, покупая кофе, обратил внимание на продавца, который для столь раннего часа выглядел слишком подтянутым и аккуратным. Н-да. Завтра он присмотрится повнимательней, постарается определить, вооружен ли он, покажет ему свое удостоверение сотрудника ФБР как служащему родственного департамента и подмигнет. Он сообщил о своем намерении Карузо.

– Вообще-то из пушки по воробьям, – покачал головой заместитель директора. – Впрочем, никогда не вредно выяснить, как охраняется детский сад, который посещает твой ребенок.

– Это верно, Тони. – О'Дей встал. – Ну ладно, поеду и заберу ее.

– Канцелярская крыса, – проворчал заместитель директора ФБР и начальник его вашингтонского отделения. – Восьмичасовой рабочий день.

– Сам виноват, дон Антонио. Ведь тебе хотелось стать большим начальником, так что отдувайся.

Ему всегда казалось приятным уезжать со службы после окончания рабочего дня. По пути домой воздух казался более свежим, чем по пути на работу. Инспектор подошел к своему пикапу и с удовлетворением заметил, что его не украли и к нему никто не прикасался. Вот почему он старался как можно реже мыть свою машину и она казалась грязной и старой. О'Дей снял пиджак – он редко пользовался плащом – и надел кожаную куртку вроде тех, что носят летчики морской авиации. Она служила ему верой и правдой уже десять лет, он привык к ней и чувствовал себя удобно. Затем инспектор развязал галстук и бросил его на пиджак. Через десять минут он ехал по шоссе № 50 к Аннаполису, чуть опережая поток государственных чиновников, которые вот-вот закончат работу и помчатся в свои загородные дома. По дороге он слушал по радио новости. Сегодня транспортный поток на пригородных шоссе был на удивление сносным и за несколько минут до начала часовых новостей он въехал на стоянку рядом с «Гигантскими шагами», на этот раз в поисках служебных автомобилей. Секретная служба старалась скрывать свои машины. Подобно ФБР, ее автомобили имели разные номерные знаки, они даже последовали примеру бюро и пользовались дешевыми машинами нейтральных тонов, не бросающимися в глаза, что часто выдавало полицейские автомобили. И все же инспектор заметил пару машин Секретной службы. Его подозрения подтвердились, когда он поставил свой пикап рядом с одной из них и увидел внутри радиоаппаратуру. Убедившись в этом, он подумал о проблеме собственной маскировки и решил было убедиться, насколько проницательны агенты Секретной службы, но тут же понял, что они наверняка проверили номер его машины по документам, которые он передал сегодня утром хозяйке детского сада миссис Даггетт, или скорее всего еще до этого. Между ФБР и Секретной службой постоянно шло профессиональное соперничество. Более того, первоначально Секретную службу создали агенты ФБР, но затем Федеральное бюро расследований разрослось, его полномочия охватили всю страну и одновременно оно накопило огромный опыт расследования уголовных преступлений. Это отнюдь не означало, что Секретная служба не умела работать, хотя, как справедливо заметил Тони Карузо, ее агенты не считали нужным посвящать кого-то в свои дела. Ну что ж, зато никто в мире не умел лучше их охранять людей, забота о которых была им доверена.

О'Дей застегнул доверху свою куртку и пересек автостоянку, направляясь к детскому саду. В дверях стоял высокий мужчина. Почему его присутствие намеренно бросалось в глаза? Инспектор прошел мимо – ведь он был всего лишь еще одним отцом, приехавшим за своим ребенком. Внутри ему понадобилось только проверить, у кого из обслуживающего персонала из-под одежды к крохотному наушнику ведет тонкий провод. Совершенно верно, две женщины были одеты в длинные халаты, под которыми наверняка скрывались большие автоматические пистолеты «Сиг-Зауэр» девятимиллиметрового калибра.

– Папа! – воскликнула Меган, бросаясь к нему. Рядом стоял другой ребенок такого же возраста. Инспектор направился к дочке и наклонился, чтобы посмотреть на ее рисунки.

– Извините, – услышал он и почувствовал легкое прикосновение в том месте куртки, под которым находился его табельный пистолет.

– Вам ведь известно, кто я, – произнес он не оборачиваясь.

– А-а! Теперь известно.

Он тут же узнал голос. Инспектор обернулся и увидел Андреа Прайс.

– Вас понизили в должности? – О'Дей выпрямился и посмотрел ей в лицо. Две женщины-агента, стоящие среди детей, также внимательно наблюдали за ним, обеспокоенные едва заметной выпуклостью у него под курткой. Неплохо, подумал инспектор, раз они сумели рассмотреть его пистолет – просторная кожаная куртка надежно скрывала кобуру. Обе освободили руки от карандашей, которыми они рисовали вместе с детьми, и выражение на их лицах могло показаться бесстрастным только непрофессионалу.

– Проверяю надежность охраны детей, – объяснила Прайс.

– Это Кэтлин, – сказала Меган, представляя свою новую подругу. – А это мой папа.

– Здравствуй, Кэтлин. – Инспектор наклонился и пожал ей руку. – Она…

– «Песочница», главная малышка Соединенных Штатов, – подтвердила Прайс.

– А тот парень в кафе на другой стороне улицы?

– Их двое, посменно стоят за прилавком.

– Она походит на свою маму. – Пэт посмотрел на Кэтлин Райан. Затем, в знак вежливости, он достал свое удостоверение и бросил его ближайшему агенту, Марселле Хилтон.

– В следующий раз проверяйте нас поосторожней, ладно? – попросила Прайс.

– Ваш агент у двери узнал меня. Похоже, он служит уже давно и имеет большой опыт.

– Это Дон Рассел, он действительно служит много лет, но…

– Но все-таки лучше проявить осторожность, – согласился инспектор О'Дей. – Действительно, признаюсь, я хотел убедиться, насколько вы бдительны. В конце концов здесь находится и моя маленькая дочурка. Выходит, это место стало теперь вероятной целью? – Проклятье, подумал он, но промолчал.

– Вы удовлетворены проверкой?

– Один на противоположной стороне улицы, трое здесь. Готов поспорить, что где-то в сотне ярдов скрываются еще три агента с автоматами. Хотите, чтобы я поискал, где находится «сабербен»?

– Вам придется потрудиться. Мы постарались скрыть их как можно лучше. – Она ничего не сказала про того агента, которого инспектор не заметил.

– Не сомневаюсь, агент Прайс, – согласился О'Дей, начиная понимать всю серьезность принятых мер и оглядываясь вокруг. На стене он увидел две замаскированные телевизионные камеры, которые, должно быть, установили совсем недавно. Этим объяснялся едва ощутимый запах краски, чем, в свою очередь, объяснялось отсутствие отпечатков маленьких ладошек на стенах. В здании было, по-видимому, установлено столько следящих устройств, что оно напоминало игровой автомат. – Должен признать, вы проделали большую работу. Молодцы, – кивнул инспектор.

– Есть что-нибудь новое относительно авиакатастрофы?

– Практически ничего, – покачал головой Пэт. – Мы провели сегодня серию дополнительных собеседований в вашингтонском отделении. Есть кое-какие расхождения, но они настолько незначительные, что о них не стоит и говорить. Канадская конная полиция сделала для нас очень много. Да и японцы тоже. У меня создалось впечатление, что японские следователи допросили всех, начиная с воспитателя Сато в детском саду и вплоть до последнего дня перед вылетом. Им удалось даже обнаружить двух стюардесс, с которыми он развлекался время от времени. Дело можно считать закрытым. Прайс.

– Зовите меня Андреа.

– А меня – Пэт. – Оба улыбнулись.

– Что у тебя в кобуре, Пэт?

– «Смит-Вессон 1076». Это куда лучше чем девятимиллиметровые пистолеты против мышей, которыми вооружены вы. – О'Дей произнес эту фразу с чувством превосходства. Он считал необходимым – если ему понадобится стрелять не только в мишени, но и в преступников, – чтобы выпущенные им пули оставляли большие пробоины. У Секретной службы была своя политика относительно огнестрельного оружия, но О'Дей считал, что в данном случае ФБР сделало выбор получше. Впрочем, Прайс не проглотила приманку.

– Прошу тебя, Пэт, в следующий раз сделай любезность и покажи удостоверение агенту у входа. Может оказаться, что там дежурит кто-то другой. – Андреа даже не попросила его оставить пистолет в пикапе. Черт побери, вот это настоящая профессиональная вежливость.

– Ну, как у него дела?

– У «Фехтовальщика»?

– Дэн – директор ФБР Мюррей – очень высоко его ценит. Они познакомились много лет назад, как и я с Дэном.

– У него тяжелая работа, но, ты знаешь, – Мюррей прав. Мне приходилось охранять людей, которые ему и в подметки не годятся. Между прочим, он гораздо умнее, чем кажется на первый взгляд.

– Когда я встречался с ним, мне понравилось, что он умеет слушать.

– Что еще лучше, он знает, какие вопросы задавать. – Они оба повернулись, услышав ребячий визг, одновременно окинули взглядом помещение, затем снова посмотрели на двух маленьких девочек, занятых созданием очередного произведения искусства. – Похоже, что твоя девочка подружилась с нашей.

С нашей, подумал Пэт. Этим сказано все. Высокий пожилой агент у двери – Рассел, назвала его Прайс – руководит этой группой агентов, и можно не сомневаться, что у него огромный опыт. Секретная служба выбрала двух молодых женщин для работы внутри, чтобы они не так выделялись среди обслуживающего персонала. Женщины имеют достаточный опыт, но Рассел намного их превосходит. Впрочем, ключевым словом является «наша». Агенты охраняют детей, словно львы своих львят, вернее, одного львенка. Интересно, подумал О'Дей, а как бы я справился с такой работой? Она кажется скучной, но нельзя позволить себе скучать на посту. Нужно все время думать о возможности нападения. Ему довелось выполнить свою долю «скрытой слежки», совсем не простая работа для человека его роста, но здесь все будет намного труднее. Опытный глаз полицейского заметил разницу между агентами Секретной службы и остальными воспитательницами.

– Андреа, у меня создалось впечатление, что твои люди знают свое дело. Почему их так много?

– Да, я знаю, мы проявляем слишком большую осторожность. – Прайс наклонила голову. – Мы все еще стараемся найти разумный выход из положения. Понимаешь, на Капитолийском холме нам нанесли тяжелый удар, так что я решила, что такого больше не случится, пока я руковожу личной охраной президента, а если пресса поднимет из-за этого шум – ну и черт с ними!

О'Дей заметил, что она даже говорит, как настоящий полицейский.

– Мэм, у меня нет ни малейших возражений. С вашего разрешения я отправлюсь домой и займусь приготовлением макарон с сыром. – Он посмотрел на детей. Меган заканчивала свой шедевр. Две девочки были настолько похожи, что их трудно было отличить, во всяком случае на первый взгляд. Это не могло не беспокоить его, но агенты Секретной службы находились здесь, чтобы охранять всех детей.

– Ты где практикуешься? – Ему не понадобилось говорить, о какой практике идет речь.

– В старом здании Почтовой службы есть стрельбище. Это удобно, потому что недалеко от Белого дома. Я хожу туда каждую неделю, – объяснила Андреа. – В числе моих агентов нет ни одного, кто не считался бы отличным стрелком, а Дон не уступит никому в мире.

– Ты так считаешь? – улыбнулся О'Дей. – Когда-нибудь посмотрим.

– И где это произойдет? – спросила Прайс. У нее в глазах тоже промелькнула улыбка. – У тебя или у меня?

– Господин президент, мистер Головко на третьей линии. – Это был прямой канал связи. Сергей Николаевич снова проявлял признаки беспокойства.

Джек нажал на кнопку.

– Слушаю тебя, Сергей.

– Проблемы с Ираном.

– Я знаю, – ответил президент.

– Есть что-нибудь интересное? – спросил Головко. Он уже собрал вещи и собирался выезжать в аэропорт.

– Дней через десять узнаем все подробности.

– Хорошо. Можешь рассчитывать на сотрудничество с нами. Такая ситуация превращалась в привычную, подумал Джэк, но ответ всегда следует сначала обдумать.

– Мне нужно обсудить это с Эдом Фоули. Ты когда будешь дома?

– Завтра.

– Позвони мне. – Поразительно, что он так откровенно говорит с бывшим врагом. Было бы неплохо подготовить и Конгресс таким образом, с улыбкой подумал президент. Райан встал из-за стола и направился в комнату, где сидели секретари. – Как насчет того, чтобы немного перекусить перед следующей встречей…

– Здравствуйте, господин президент, – послышался голос Андреа Прайс. – Вы не уделите мне минуту?

Райан жестом пригласил ее в кабинет, а тем временем секретарь номер два позвонила в столовую.

– Слушаю вас, – сказал он.

– Хотела сообщить о том, что проверила организацию службы безопасности для ваших детей. Она вполне надежна. – Если это заявление понравилось президенту, он ничем не выдал своего удовлетворения, подумала Андреа. Впрочем, это и понятно. Как еще отреагировать на слова: «Господин президент, мы приставили к вашим детям множество телохранителей». Господи, в каком мире мы живем. Пару минут спустя она говорила с Раманом, который заканчивал дежурство и уходил домой, поскольку прибыл в Белый дом в пять утра. Как обычно, докладывать было не о чем. День прошел без происшествий.

Молодой агент подошел к своему автомобилю и выехал с территории, сначала показав свой пропуск охраннику и затем подождав, когда откроются укрепленные ворота – их створки удерживала стойка толщиной в девять дюймов, так что ворота вряд ли смог бы сломать самосвал. Выехав на улицу, он миновал бетонные баррикады на Пенсильвания-авеню – сравнительно недавно эта улица была еще открыта для транспорта. Далее Раман повернул на запад и направился в Джорджтаун, где у него была квартира на верхнем этаже дома, под самой крышей, однако на этот раз он не доехал до дома. Повернув на Висконсин-авеню, он свернул направо в переулок, где и оставил машину.

Раману почему-то казалось забавным, что человек окажется торговцем коврами. Многие американцы считали, что иранцы становились террористами, торговцами коврами или невежливыми врачами. Этот человек уехал из Персии – хотя большинство американцев не связывают персидские ковры с Ираном – больше пятнадцати лет назад. На стене лавки висела фотография сына владельца, который, отвечал торговец тем, кто проявляли интерес, погиб во время войны между Ираном и Ираком. Это полностью соответствовало истине. Он также говорил тем, кто спрашивали его, что ненавидит правительство своей бывшей страны. Но вот это было ложью. Торговец был «законсервированным» агентом Ирана. За все это время он ни разу не встречался ни с кем, кто хотя бы через кого-нибудь имел контакт с Тегераном. Может быть, федеральные власти проверили его. Скорее всего нет. Торговец не принадлежал ни к каким ассоциациям, не участвовал в демонстрациях и маршах, нигде не выступал – словом, занимался только своим бизнесом, причем вполне успешно. Подобно Раману, он даже не бывал в мечети. Более того, он ни разу не встречался с Раманом, так что, когда агент Секретной службы вошел в лавку, торговец проявил интерес лишь к тому, какой ковер ручной работы из обширного их разнообразия выберет клиент. Вместо этого гость, убедившись, что в лавке больше никого нет, направился прямо к прилавку.

– Там фотография на стене. Он похож на вас. Это ваш сын?

– Да, – печально ответил продавец. Грусть никогда не покидала его, несмотря на обещания райского блаженства для праведников, убитых при защите отчизны. – Он погиб во время войны.

– Многие потеряли сыновей в той войне. Он был религиозным мальчиком?

– Какое это теперь имеет значение? – моргая, спросил торговец.

– Преданность истинной вере всегда важна, – ответил Раман нарочито равнодушно.

После этого они отошли к ближайшей стопке ковров. Торговец откинул углы нескольких из них.

– Я на месте. Мне требуются указания о начале операции. – У Рамана не было кодового имени, а шифрованные фразы, которыми они только что обменялись, были известны всего троим. Ничего больше торговец не знал. От него требовалось одно – повторить девять слов, услышанных им сейчас, кому-то другому, затем подождать ответа и передать его Раману.

– Вы не могли бы заполнить карточку, чтобы я мог включить вас в список своих клиентов?

Раман охотно сделал это, вписав в бланк имя и адрес реально существующего человека. Он выбрал это имя из телефонного справочника в Белом доме, что позволило ему найти имя человека, телефонный номер которого отличался от его собственного на одну единицу всего в одной цифре. Точка над шестой цифрой указывала торговцу, где нужно прибавить единицу к тройке и получить таким образом четыре – после этого получится телефонный номер Рамана. Это была хитрая уловка, которой научил его инструктор из секретной службы «Савак», сотрудник израильской разведки, больше двадцати лет назад и которую он запомнил навсегда, подобно тому как ничего не забывал аятолла из священного города Кум.