"Под увеличительным стеклом" - читать интересную книгу автора (Вольф Клаус-Петер)10Катя узнала у моей матери адрес «седых пантер». Их контора когда-то была обычной жилой квартирой. Комнаты и теперь еще хранили следы домашнего уюта. Мебель была сборная. Кругом лежали газеты, стояли кофейные чашки, бутылки с минеральной водой. Катя представилась журналисткой и подругой моей матери. Пенсионеры обрадовались возможности поговорить с журналисткой. Им не нужно было задавать вопросов, они сами тотчас принялись выкладывать Кате все, что их волновало. – Мы помогаем не только составлять завещания и организовывать похороны. Это само собой разумеется. Но у нас есть, к примеру, телефонная служба помощи. И нам звонят день и ночь! Катю усадили в кресло, подали чашку кофе и стали ей рассказывать. Их было трое: Иоганнес Штеммлер, Хильде Кууль и Курт Вайнберг. Начал Иоганнес Штеммлер: – Вы должны написать, что делают со старыми людьми. Не только фон Менгендорф. Есть и другие учреждения, и даже очень известные. Вы знаете случай с Иоганнесом Брамсом? – Нет. – В свое время он был председателем земельного суда. И всю жизнь боролся за соблюдение законности. Даже при нацистах. Поэтому он не мог работать при них даже судьей. – Да не уводи ты так далеко, Курт. А то надоешь молодой даме! – перебила его Хильде Кууль. – Вовсе нет. Наоборот! – уверяла Катя. – Вот видишь. Я могу продолжать. Так вот, этот самый Иоганнес Брамс получил даже Большой федеральный крест за заслуги. Ведь он в течение 50 лет был президентом Германского Красного Креста в Ольденбурге. Потом он ушел в дом престарелых. И увидел, что плата там за одну комнату на триста марок дороже, чем в других домах престарелых. – Да, но нужно сказать, что и комната там была на два метра больше. То есть они брали 150 марок за один квадратный метр. – Хотите еще кофе? – предложила Хильде Кууль. – Ну а теперь посиди спокойно, кофе у всех есть, – сказал Иоганнес Штеммлер и продолжал: – Значит, Брамс увидел это и стал бороться в интересах всех подопечных за то, чтобы прекратили поборы. В результате начальство стало чинить ему всяческие неприятности. Но он оставался тверд. Тогда ему предложили выселиться. – Иоганнес Штеммлер взял свою чашку и отхлебнул из нее. Хильде Кууль перегнулась через стол к Кате и сказала: – Он, естественно, тотчас заявил протест. Его учить не надо, сам юрист. Так вы, правда, не хотите больше кофе? – Нет, спасибо. – А вы действительно напишете обо всем? – Конечно. Иоганнес Штеммлер, подняв указательный палец, продолжал: – А потом вот что случилось. Брамса нашли лежащим на полу. Без сознания. Вместо того чтобы тут же вызвать «скорую», как подсказывает здравый смысл и требует инструкция Германского Красного Креста, – начальница… – Кстати, сама – медицинская сестра! – …так вот, начальница оставляет его лежать на полу. Подходит санитар и хочет помочь. Начальница запрещает и… – Про сторожа не забудь. Тот тоже пытался помочь Брамсу. В результате ему потом предложили оставить место якобы из-за несоблюдения служебной инструкции. Значит, начальница звонит семейному врачу и советуется с ним, дескать, так и так, у Брамса упадок сил, что надо делать. Врач рекомендует какую-то совершенно ненужную инъекцию. – Новадрал. – Что? – Препарат такой, для инъекций. – Но показания сторожа, которого потом вышвырнули, и двоих санитаров, из тех, что гражданскую службу там отбывали, сдвинули дело с мертвой точки. – Мы тоже тогда вмешались, подали заявление о попытке убийства и о невыполненном долге… – А старый Брамс ничего, оправился и в свои 90 лет еще продолжал бороться против завышенной платы и прочих там беспорядков. – Они пытались предъявить Брамсу иск на выселение. – Но Брамс был твердый орешек… – А мы поддерживали его демонстрациями, чтобы довести до сведения общественности. – А старший прокурор потом отклонил обвинение, потому что, дескать, свидетельские показания противоречивые. – Вы только представьте себе! – Старый Брамс, естественно, сразу подал на обжалование. Старший прокурор тянул с рассмотрением аж три года. Брамс тем временем умер. – Это у них вообще тактика – тянуть с рассмотрением дела. Судопроизводство затягивается на годы, тем временем умирают свидетели или обвинитель, а у старых людей по прошествии времени в памяти стираются подробности. Это же чудовищный судейский произвол! – Ты забыл, что они еще отправили Брамса под домашний арест за его строптивость. Тогда он возвратил Большой федеральный крест за заслуги! – подчеркнула Хильде Кууль. – Но не потому, что его посадили под домашний арест. А в знак протеста против бездеятельности органов юстиции. – А Брамс не выдержал под конец и удрал-таки из дома престарелых. И вскоре после того умер. Так что и жалоба на газету стала бесполезной. – В этой газете Брамса выставили брюзгой и склочником, – пояснил Курт Вайнберг, не вступавший до сих пор в разговор. – А вывод из всего этого следует такой: органы юстиции бездействуют. Случись кому из ребятни разбить где-нибудь стекло, так они тотчас засуетятся. А что делается в домах престарелых, это никого не интересует. Дескать, старики они и есть старики, отжили свое! Катя осторожно попыталась возразить: – Но ведь это единичный случай, я не могу себе представить, чтобы судебные органы… Ее собеседники беспокойно заерзали в своих креслах. Курт Вайнберг первый не выдержал и сказал: – Вы, может быть, не поверите, но в Заарбрюкене одна санитарка привязывала стариков к стульям и заклеивала им рты клейкой лентой – и это она делала с санкции прокурора! – Не может быть! – Но это правда! – подтвердила Хильде Кууль. – Мы тогда устроили демонстрацию перед судом. Привязывали себя и затыкали рты кляпами. Чтобы довести до сведения общественности. – Там было даже телевидение. – Вот поэтому Менгендорф и чувствует себя так уверенно. Знает, что его не притянут. А он видный человек. Недавно еще и орден получил. Мы недавно устроили демонстрацию перед одним из его домов престарелых, так в прессе вовсе не откликнулись. А меня тогда вздули. Но мне еще ничего. Вы бы на Генриха посмотрели! – ворчал Иоганнес Штеммлер. – Да, – сказала Катя. – Я была там. Одно могу обещать: я напишу обо всем. |
||
|