"Любит музыку, любит танцевать" - читать интересную книгу автора (Кларк Мэри Хиггинс)

Глава 3

Среда, 20 февраля

Ровно в полседьмого в среду вечером Дарси приехала в офис Ноны Робертс. У нее была деловая встреча с клиентом на Риверсайд Драйв, и она позвонила оттуда Ноне, предложив вместе доехать до ресторана на такси. Офис Ноны представлял собой тесную комнатушку, одну из многих таких же комнатушек на десятом этаже здания компании кабельного телевидения Хадсон. В ней был видавший виды дубовый письменный стол, заваленный бумагами, несколько шкафов с папками, ящики, которые полностью никогда не закрывались, полки со справочниками и пленками, весьма нерасполагающего вида диван и крутящийся стул, на котором, насколько Дарси знала, уже давно невозможно было крутиться. Цветок на узком подоконнике, который Нона всегда забывала вовремя поливать, безжизненно поник.

Нона любила свой кабинет. А Дарси не переставала про себя удивляться, как это можно сюда запихнуть такое немыслимое обилие вещей. Когда она приехала, Нона говорила по телефону, и Дарси вышла поискать воды для цветка.

— Он просит пощады, — сказала она, вернувшись.

Нона только что закончила разговор. Она вскочила, чтобы обнять Дарси. «У меня цветы не живут». На ней был шерстяной костюм цвета хаки, плотно облегающий ее миниатюрную фигурку. Талию подчеркивал узкий кожаный ремешок с золотой пряжкой в виде соединенных рук. Ее светло-русые волосы с легкой проседью были ровно подстрижены и едва достигали середины шеи. Живое лицо можно было назвать скорее интересным, чем красивым.

Дарси с радостью отметила, что сейчас боль почти совсем уступила место едкой иронии. Недавний развод оказался для Ноны серьезным ударом. Как она выразилась: «Довольно тяжело подходить к сорока, когда муж променял тебя на двадцатилетнюю нимфетку».

— Я тут провозилась, — извинилась Нона. — Мы встречаемся с Эрин в семь?

— Между семью и четвертью восьмого, — ответила Дарси, пытаясь отщипнуть засохшие листья с цветка.

— Отсюда ехать пятнадцать минут, если я брошусь под первое свободное такси. Отлично. Мне надо еще кое-что сделать, прежде чем мы уйдем. Пойдем со мной, посмотришь, как телевидение проявляет сострадание.

— А оно его проявляет? — Дарси взял свою сумочку.

Все офисы располагались вокруг большого центрального зала, где за столами сидели секретарши и сценаристы. Гудели компьютеры, стучали факсы. В конце зала диктор перед камерой делал обзор последних новостей. Нона, не останавливаясь, поздоровалась сразу со всеми.

— В этом сумасшедшем доме все, у кого нет семьи, отвечают для меня на объявления. Я, по правде говоря, подозреваю, что некоторые семейные тоже втихаря играют в эти игры.

Она провела Дарси в просмотровую и познакомила с Джоан Най, миловидной блондинкой, которой нельзя бы дать больше двадцати двух.

— Джоан занимается некрологами, — объяснила она. — Она только что обновила один важный некролог и хочет, чтобы я взглянула. — Она повернулась к Най. — Не сомневаюсь, у тебя все отлично получилось, — добавила она ободряюще.

Джоан вздохнула.

— Надеюсь, — сказал она и нажала на кнопку, — лента закрутилась.

На экране крупным планом появилось лицо Эн Бушар, известной кинозвезды. Приятный голос Гэри Финча, ведущего телекомпании Хадсон, звучал сообразно случаю, приглушенно: «Эн Бушар была удостоена первого Оскара в возрасте девятнадцати лет за роль в фильме „Опасный путь“, который стал классикой 1928 года. Она в нем снялась вместо заболевшей Лилиан Маркер...»

После небольших отрывков из фильмов с Эн Бушар, где она сыграла свои лучшие роли, рассказывалось об основных моментах ее личной жизни: семь браков, дома, нашумевшие баталии с представителями студий, выдержки из бесчисленных интервью на протяжении всей ее карьеры, ее эмоциональная реакция на признание публики: «Я была счастлива. Меня любили. И я вас всех люблю».

Фильм закончился.

— А я не знала, что Эн Бушар умерла, — воскликнула Дарси. — Господи, мама только на прошлой неделе разговаривала с ней по телефону. Когда это случилось?

— А это еще не случилось, — сказала Нона. — Мы так же, как и газеты, готовим некрологи знаменитостей заранее. И мы их периодически освежаем. Последнее «прости» Джорджу Бернсу мы перерабатывали двадцать два раза. Когда неизбежное случается, нам остается только приделать самое начало. Мы называем это весьма неприлично — «Клуб Тю-тю».

— quot;Клуб Тю-тюquot;?

— Ага. Мы все подчищаем и говорим «тю-тю». — Она повернулась к Най. — Потрясающе. Я просто глотаю слезы. Кстати, ты больше не отвечала на объявления?

Най усмехнулась.

— С тебя приходится, Нона. На днях у меня было свидание с одним типом. Естественно, попала в пробку. Припарковала машину во втором ряду, побежала предупредить его, что сейчас вернусь. Кинулась обратно — а там полицейский выписывает штраф. Нашла наконец стоянку за несколько кварталов, а когда вернулась...

— Его уже не было, — предположила Нона.

Глаза Най широко раскрылись.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что мне уже про такие штучки рассказывали. Не принимай это на свой счет. Ну все, нам пора бежать. — В дверях Нона обернулась: — Дай мне квитанцию. Я займусь этим.

Пока они ехали в такси, Дарси думала, что же это заставляет людей проделывать такое. Может быть, Най показалась слишком юной мужчине, с которым должна была встретиться? Но ведь, отвечая на объявление, она наверняка указала свой возраст. Может быть, Най не соответствовала тому образу, который он себе нарисовал?

Эта мысль не давала ей покоя. Такси, то и дело притормаживая, пробиралось по запруженной машинами Семьдесят второй улице. Она поделилась с Ноной своими сомнениями:

— Когда мы начали отвечать на объявления, я относилась к этому, как к шутке. Теперь не знаю. Ведь идешь на свидание с совершенно незнакомым человеком, о котором ничегошеньки не знаешь, — не то, что, когда тебя знакомят с лучшим другом брата подруги. Ты можешь себе представить, чтобы на это пошел кто-нибудь из твоих знакомых мужчин? Даже если почему-то человеку, который встречался с Най, не понравилось, как она одета или причесана, он мог просто заказать чего-нибудь выпить и объяснить, что торопится на самолет. И сам бы отделался быстренько, и ее бы не оставил в дурочках.

— Дарси, уж если на то пошло, — ответила Нона, — судя по тому, что мне рассказывают, большинство из тех, кто дает объявления или отвечает на них, — люди со странностями. А еще больше пугает то, что как раз сегодня я получила письмо от сотрудника ФБР, который слышал о передаче и хочет поговорить со мной. Он предлагает включить в передачу предупреждение о том, что эти объявления — прямой шанс для сексуальных извращенцев.

— Очень мило!

Как всегда в «Белла Вита» было по-домашнему уютно. Войдя, они почувствовали знакомый чудесный запах чесночного соуса. В зале стоял негромкий гул голосов и слышался смех. Адам, хозяин, поприветствовал их.

— А, прекрасные дамы. Ваш столик, — он указал на стол у окна.

— С минуты на минуту должна подойти Эрин, — сказала ему Дарси, когда он их усадил. — Странно, что ее еще нет. Она всегда так пунктуальна, у меня даже комплекс развивается.

— Может, она попала в пробку, — сказала Нона. — Давай закажем вина, она наверняка будет шабли.

Через полчаса Дарси поднялась из-за стола.

— Пойду позвоню Эрин. Может быть, когда она отдавала колье, которое делала для «Бертолини», срочно потребовались какие-то доработки. Это — единственное, что я могу себе представить. А когда она работает, то забывает обо всем на свете.

У Эрин был включен автоответчик. Дарси вернулась к столу, она увидела, как на лице Ноны отразилось ее собственное беспокойство.

— Я передала, что мы ждем ее здесь и чтобы она позвонила, если не сможет прийти.

Они заказали ужин. Дарси очень нравилось, как здесь готовят, но сегодня она едва сознавала, что ест. Она то и дело смотрела на дверь в надежде, что вот-вот влетит Эрин и замечательным образом объяснит свое опоздание.

Она не пришла.

Дарси жила на последнем этаже невысокого кирпичного дома на Сорок девятой улице в восточной части города. Нона — в кооперативном доме в Западном районе Сентрал Парк. Выйдя из ресторана, они взяли разные такси, пообещав друг другу сообщить, если узнают что-нибудь об Эрин.

Как только Дарси пришла домой, она сразу набрала номер Эрин. Позвонила еще час спустя, прежде чем лечь спать. На этот раз она говорила очень настойчиво:

— Эрин, я очень боюсь за тебя. Сегодня среда, двадцать три пятнадцать. Когда бы ты ни пришла, позвони.

Наконец Дарси заснула беспокойным сном. Когда в шесть утра она проснулась, ее первой мыслью было — Эрин так и не позвонила.

Джей Стрэттон любовался прекрасным видом, открывающимся из углового окна его квартиры на тринадцатом этаже в Уотерсайд Плаза на углу Двадцать пятой улицы и Ист Ривер Драйв: Бруклинский и Уильямсбургский мосты, перекинутые через Ист Ривер, справа были видны две одинаковые башни, за ними Гудзон. Поток машин, медленно агонизирующий в вечерний час пик, теперь продвигался довольно быстро. Было половина восьмого.

Джей нахмурился, и его и без того узкие глаза почти исчезли. Темные волосы, элегантно подернутые сединой, дорогая стрижка придавали его холеной внешности нарочито небрежный вид. Он знал, что начал полнеть в талии, и яростно занимался физкультурой. Он понимал, что выглядит несколько старше своих тридцати семи лет, но это также имело свои преимущества. Многие считали его необычайно привлекательным.

Безусловно, вдова газетного магната, которую он на прошлой неделе сопровождал в казино «Тадж Махал» в Атлантик-Сити, считала его красивым, хотя, когда он упомянул, что ему бы хотелось заказать для нее кое-что из драгоценностей, ее лицо окаменело. «Никаких, пожалуйста, сделок. Давай сразу договоримся».

Он выбросил ее из головы. Джей не любил тратить время зря. Сегодня он обедал в «Жокей-Клубе» и, пока ждал столик, завязал разговор с пожилой парой. Эштоны приехали на недельку в Нью-Йорк отметить сороковую годовщину свой супружеской жизни. Видимо, привыкшие ощущать себя уверенно дома, в Северной Каролине, они чувствовали себя несколько растерянно за пределами знакомого окружения и охотно вступили в беседу.

Супруг был весьма польщен вопросом Джея, поинтересовавшегося, не выбрал ли он еще подходящие украшения своей жене в качестве памятного подарка на их годовщину.

— Я все время говорю Фрэнсис: давай я тебе куплю какое-нибудь красивое дорогое украшение, но она говорит, что мы должны экономить деньги для Фрэнсис-младшей.

Джей предположил, что когда-нибудь в отдаленном будущем Фрэнсис-младшая, возможно, будет с удовольствием носить красивое колье или браслет и рассказывать своей собственной дочери или внучке, что это — особая вещь, дедушкин подарок их бабушке.

— Так веками было принято в королевских семьях, — объяснил он, протягивая свою визитную карточку.

Зазвонил телефон, Джей поспешил взять трубку. Может быть, это Эштоны, подумал он.

Это был Альдо Марко, менеджер компании «Бертолини».

— Альдо, — воскликнул Джей, — я как раз собирался вам позвонить. Все хорошо, надеюсь?

— Все плохо, — ответил Марко ледяным тоном. — Когда вы познакомили меня с Эрин Келли, она произвела на меня самое благоприятное впечатление, и ее работа тоже. Эскиз колье был великолепен, и, как вам известно, мы дали ей драгоценные камни нашего клиента, чтобы она вставила их в свою оправу. Предполагалось, что колье будет доставлено сегодня утром. Мисс Келли не явилась на встречу и упорно не отвечает на все наши звонки. Мистер Стрэттон, я требую немедленно либо колье, либо камни моего клиента. Джей облизнул губы. Он почувствовал, как его рука, держащая трубку, стала влажной. Он совсем забыл про колье. Он старался тщательно выбирать слова.

— Я встречался с мисс Келли неделю назад. Она показала мне колье. Оно прелестно. Видимо, здесь какое-то недоразумение.

— Это недоразумение заключается в том, что она не соизволила доставить колье, которое должно быть у клиента в пятницу вечером — у них помолвка. Повторяю, я требую, чтобы колье или драгоценные камни моего клиента завтра были у нас. Я считаю вас ответственным за тот или иной исход. Надеюсь, ясно?

В трубке послышались гудки.

В среду в пять часов Майкл Нэш принимал своего последнего пациента, Джералда Ренквиста. Ренквист ушел на покой с поста директора международной фармацевтической компании. Отставка заставила этого человека, чья жизнь была неотделима от козней и интриг управленческого аппарата, стать всего лишь сторонним наблюдателем.

— Я понимаю, что в общем-то мне повезло, — говорил Ренквист, — но я чувствую себя настолько не у дел. Даже жена тут мне повторила известную истину: «Я вышла замуж, чтобы делить с тобой горе и радость, но не обед». — Вы ведь как-то готовились к пенсии, — осторожно предположил Нэш. Ренквист засмеялся.

— Готовился. Все надеялся ее избежать.

«Депрессия», — подумал Нэш. Нечто вроде насморка при психических расстройствах. Он осознавал, что устал и не уделяет Ренквисту должного внимания. «Несправедливо, — сказал он себе. — Он платит мне, чтобы я его слушал». Все-таки без десяти шесть он закончил прием с чувством облегчения.

Как только Ренквист ушел, он засобирался домой. Его офис располагался на углу Семьдесят первой улицы и Парка, а его квартира — на двадцатом этаже того же здания. Он вышел в дверь, которая вела в холл у лифтов. Новая соседка из квартиры 20-Б, блондинка чуть за тридцать, ждала лифт. Он не хотел ехать с ней, но подавил в себе раздражение. Откровенный интерес в ее взгляде был неприятен, как и настойчивые приглашения зайти выпить.

Эта же проблема часто возникала у Майкла Нэша и с пациентками. Он словно читал их мысли. Симпатичный, разведен, без детей, еще нет сорока, только руку протяни. Мягкая сдержанность стала его второй натурой.

По крайней мере, сегодня соседка не повторила приглашение. Может быть, она поняла наконец. Когда они вышли из лифта, он пробормотал: «Всего доброго».

Любовь к порядку во всем сказывалась и на его жилище. Два одинаковых дивана в гостиной были обиты такой же льняной тканью цвета слоновой кости, как и стулья вокруг дубового стола в столовой. Этот стол он купил на аукционе антикварной мебели в Бакс Каунти. Рисунок на коврах перекликался с геометрическими фигурами обивки. Книжные шкафы вдоль стены, цветы на подоконнике, старинный умывальник времен колониальных войн, который он использовал вместо бара, изящные безделушки, привезенные из заграничных поездок, хорошие картины. Удобная приятная комната.

Кухня и кабинет были расположены слева от гостиной, спальня и ванная — справа. Хорошая квартира и отличное дополнение к большому дому в Бриджуотере, некогда предмету гордости родителей. Нэш несколько раз едва устоял, чтобы не продать дом, но его останавливала мысль, что ему будет не хватать прогулок верхом в выходные.

Он скинул пиджак и некоторое время раздумывал, досмотреть ли конец программы шестичасовых новостей или послушать новый компакт-диск, симфонию Моцарта. Победил Моцарт. Как только зазвучала знакомая тема первой части симфонии, раздался звонок в дверь.

Нэш сразу догадался, кто это. Делать нечего, пришлось открыть. В дверях стояла соседка с ведерком для льда в руках — известный способ, описанный во многих романах. Слава Богу, он не успел еще себе налить. Он дал ей лед, объяснил, что ну никак не может составить ей компанию, — собирается уходить, и проводил ее до дверей. Она ушла, все еще бормоча «как-нибудь в следующий раз». Он подошел к бару, налил себе сухого мартини и досадливо встряхнул головой.

Сидя на диване у окна, он протягивал приятный мягкий мартини и думал о молодой особе, с которой они должны были поужинать в восемь часов. Ее ответ на его объявление очень его позабавил.

Издатель был в восторге от первой части книги, над которой он работал. В ней он анализировал мотивы, заставляющие людей давать такие объявления, либо отвечать на них, их психическое состояние, полеты фантазии, в которые они пускаются, описывая самих себя.

Рабочее название книги было «Объявления о знакомствах: потребность общения или уход от реальности?»