"Духи Великой Реки" - читать интересную книгу автора (Киз Грегори)

VI СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ

Гхэ остановился у двери библиотеки и снова ощупал шею, где под высоким воротником скрывался выпуклый шрам; он надеялся, что никто не сочтет его одежду подозрительной. Высокие воротники во дворце то входили в моду, то рассматривались как признак дурного вкуса. Сейчас они не пользовались признанием, но ведь он считается Йэном, сыном купца, ставшим инженером при храме. Дети купцов были известны тем, что очень стремились следовать моде, но не особенно преуспевали в этом.

Гхэ также перебрал воспоминания, восстанавливая свой вымышленный жизненный путь, стараясь вспомнить все, что делал и говорил. Будет неловко и даже опасно, если Ган поймает его на лжи. По счастью, ему нечасто приходилось разговаривать с самим Ганом — обычно он обращался к нему через Хизи. Чего он не знал, так это как много Хизи рассказала своему учителю про Йэна.

Поэтому он продолжал медлить у арки, ведущей в библиотеку, заглядывая в темные уголки своей памяти, воссоздавая Йэна. У него должен быть мягкий выговор уроженца побережья, четко произносящего все слоги, — хоть и отличающийся от родной для Гхэ манеры глотать концы слов и прищелкивать на шипящих, но достаточно знакомый, чтобы с легкостью его имитировать. Предполагалось, что его отец отправляет товары вверх по Реке, а сам он — любитель экзотики. Легкая улыбка оживила мрачное лицо Гхэ, когда он вспомнил маленькую менгскую статуэтку, подаренную Хизи, и сочиненную им историю приобретения статуэтки его отцом. Хизи обожала безделушку — до чего же хорошо он это помнит! Выросшая во дворце, полном сокровищ и слуг, она буквально расцвела от удовольствия при виде кусочка меди, отлитого в форме лошади с женским торсом. Что она почувствовала бы, если бы узнала: он взял статуэтку в жилище мелкого князька из Болотных Царств после того, как покончил с этим излишне честолюбивым выскочкой?

В галерее становилось все более многолюдно по мере того, как приближался час утренних омовений. Пестро разряженные аристократы, робкие служанки, телохранители, строго одетые советники сновали по всем проходам дворца. Они собирались повсюду в залах с фонтанами, обращаясь с молениями к Реке, посетившей резиденцию императора.

Гхэ понимал: ему следовало бы уйти отсюда. Совсем не годится, чтобы кто-нибудь — например, один из жрецов — его узнал, особенно теперь, когда служители храма Ахвен — те, кто расследует таинственные происшествия, — наверняка начеку после исчезновения некоего аристократа, того, в чьи одежды был облачен теперь Гхэ. Жрецы храма Ахвен часто, как и он сам, были джик. Нет, лучше избегать общества.

Поэтому, хотя и не уверенный в своей готовности, Гхэ вошел в библиотеку, куда немногие решались заглядывать.

Как ему и помнилось, библиотека подавляла. От полок красного дерева отражались, растекаясь по комнате, как сливки, добавленные в кофе, солнечные лучи, проникающие сквозь толстые стекла окон в потолке. Гхэ не мог избавиться от впечатления, будто стены увешаны гобеленами, сотканными из тел гигантских многоножек, — каждый сегмент их хитиновых тел был переплетом книги. Это ощущение усугублялось тем, что большинство обложек были черного или коричневого цвета. Те немногие переплеты, которые выделялись желтой, винно-красной или глубокой синей окраской, только наводили на мысль, что эти огромные насекомые к тому же еще и ядовиты. Ряды книг окружали ковер посередине комнаты, на котором стояло несколько низких столов, окруженных подушками для сидения. В глубине помещения стеллажи уходили в сумрачный лабиринт с узкими проходами, который Хизи называла Путаницей. Гхэ вспомнил, как легко скользила она мимо бесконечных полок, выбирая для «Йэна» то одну, то другую книгу. Сначала он только притворялся, что внимательно слушает ее разговоры про «указатель» и то, в каком порядке расставлены книги. Постепенно, однако, он почувствовал, что заразился ее увлеченностью: знание являлось оружием, и у Хизи оказался целый арсенал, которым она была готова поделиться. Теперь он запоздало гадал: не с помощью ли этого арсенала она победила его? Что Хизи воспользовалась почерпнутыми в библиотеке знаниями для бегства из города, казалось несомненным. Но не удалось ли ей каким-то образом найти на страницах книг и того бледнолицего незнакомца со сверхъестественным оружием? Не вызвала ли она его, как демона, из какого-нибудь тома?

Стол Гана стоял в сторонке, и сам старик сидел за ним, не то переписывая, не то составляя аннотацию к толстой книге. Янтарного цвета мантия подчеркивала странный пергаментно-желтый цвет его кожи, так что библиотекарь казался такой же частью комнаты, как наполняющие ее древние рукописи. Суровые темные морщины прочерчивали плоть словно вырубленного топором лица. Не особенно приятный человек, вспомнил Гхэ. Впервые повстречав Гана, он увидел во сне, как вонзает ему в сердце нож. Потом джик решил, что старик храбр, но так никогда и не стал ему симпатизировать.

Хотя Гхэ был единственным другим человеком в библиотеке, Ган так и не обратил внимания на его присутствие, не поднял глаз от работы.

Гхэ робко, как подобало Йэну, приблизился к старику. Тот продолжал писать; сложные красивые буквы стекали с его пера на бумагу с поразительной скоростью. Гхэ откашлялся.

Теперь Ган на него взглянул. Глаза старика раздраженно укололи молодого человека из-под черного тюрбана, скрывающего лысину.

— Да? — сварливо проворчал он.

— Э-э… — начал Гхэ, внезапно осознав, что его смущение не такое уж и напускное, — благородный Ган, может быть, ты помнишь меня. Я…

— Я знаю, кто ты такой, — бросил Ган.

На какой-то момент Гхэ ощутил укол чего-то похожего на страх. Взгляд старика, казалось, сорвал с него вышитый воротник и обнажил шею, обнажил его истинную натуру. Гхэ особенно остро осознал, как же многого он не помнит. Знает ли Ган о том, что Гхэ — джик?

— И уверен, что ты помнишь, где найти твои книги про арки и водостоки, — продолжал старик, — так зачем беспокоить меня?

Облегчение захлестнуло Гхэ всего — от ног до головы. Ган просто был верен себе — как всегда, нетерпелив и недоброжелателен. Значит, он все еще считает его Йэном, архитектором.

— Господин, — поспешно заговорил молодой человек, боясь, что старик вернется к своему занятию, — я давно не был в библиотеке.

— Несколько месяцев, — ответил Ган, — меньше года. Неужели твоя голова не способна удержать знания такое короткое время?

Гхэ неловко переступил с ноги на ногу.

— Да, учитель Ган, увы. Я…

— Не трать мое время понапрасну, — предупредил его старик.

Гхэ понизил голос, придав лицу выражение беспокойства. Внутри он чувствовал облегчение: теперь он был уверен в маске, которую носил, его опасения развеялись в душном воздухе библиотеки.

— Господин, — прошептал он почти неслышно, — учитель Ган, я пришел, чтобы спросить тебя о Хизи.

Ган вытаращил на него глаза, что-то промелькнуло за бесстрастным выражением его лица и тут же исчезло. Гхэ оценил его выдержку: Ган носил маску столь же искусно, как и он сам.

— Хизината, — поправил он Гхэ, подчеркнув суффикс, означающий, что речь идет о духе.

— Хизи, — тихо, но настойчиво повторил Гхэ.

Ган дрожал, и теперь дрожь достигла лица и преобразила его в олицетворение ярости.

— Держи рот на замке, — рявкнул он. — Не говори со мной о таких вещах.

Гхэ упрямо потупился, хотя добавил в голос толику смущения.

— Мне казалось, что ты был к ней привязан, — осторожно продолжал он. — Она была твоей ученицей, и ты ею гордился. Учитель Ган, я тоже был к ней привязан. Мы… я нравился ей. А теперь она исчезла, и все говорят о ней как о духе. Но я знаю лучше, понимаешь? Я слышал, о чем шепчутся жрецы. Я знаю, что она покинула город, бежала вместе со своим телохранителем.

Перо Гана чиркнуло по белой бумаге; Гхэ заметил, что безупречная до того страница теперь покрыта чернильными кляксами.

«Он знает! — радостно подумал Гхэ, — Он знает, куда она отправилась!»

Ган отвел глаза, но тут же снова взглянул на Гхэ.

— Молодой человек, я могу только предостеречь тебя: не повторяй таких вещей, — тихо проговорил он. — Я знаю, что она тебе нравилась, — это было заметно. Но она мертва, понимаешь? Мне жаль тебя, однако это правда. Я и сам скорблю по ней и буду скорбеть до самой смерти. Но Хизината мертва. Ее торжественно погребли там, где покоятся ее предки, в склепе под Храмом Воды.

Ган взглянул на испорченную страницу и огорченно нахмурился.

— Если тебе нужно пользоваться библиотекой, — сказал он, — я помогу тебе, как помогла бы она. Я сделаю это ради нее. Если же библиотека тебе не нужна, уходи. Если понадобится, я позову стражника, и ты будешь опозорен перед жрецами. Понял?

Взгляд Гана был теперь мягким, но по-прежнему непреклонным. Гхэ не мог придумать ничего, что помогло бы ему получить нужные сведения.

— Как прикажешь, — сдался он наконец, но добавил с вызовом: — И все равно я знаю!..

— Уходи, — повторил Ган, и голос его зазвенел, как разбившееся стекло.

Гхэ кивнул, почтительно поклонился и покинул библиотеку.


Гхэ возвращался по тем же узким коридорам, по которым пришел, хмуря брови и настороженно оглядываясь. Ган оказался упрямее, чем он ожидал, и добиться его помощи будет нелегко — а в помощи Гана Гхэ нуждался.

По крайней мере поговорить с кем-то было приятно, приятно доказать себе, что он на самом деле жив. Гхэ обитал во дворце уже два дня, однако приходилось скрываться, высматривая и оставаясь невидимым. Его единственная встреча с человеком до сих пор была… вовсе не сердечной.

Первый день он провел, стараясь найти место, где можно было бы поселиться; это, впрочем, оказалось нетрудным делом. В старой части дворца было много необитаемых помещений, а под ним находились и вовсе никогда не посещаемые залы древнего здания, на котором был выстроен современный дворец. Хизи проводила там много времени, и Гхэ иногда скрытно следовал за ней; исследовал он те залы и в одиночку. Вполне можно было найти место, куда не заглядывали бы стражники, и Гхэ легко справился с этой задачей.

Обзавестись одеждой взамен пришедшей в негодность собственной было труднее и опаснее. К тому же Гхэ обнаружил одну свою неприятную особенность. Комната, куда он проник с целью украсть одежду, принадлежала молодому человеку из свиты какого-то аристократа. Гхэ выбрал его из веселившихся во Дворе Красного Цветка, излюбленного — по причине уединенности — места пирушек золотой молодежи. Юноша был примерно такого же сложения, что и Гхэ, телохранителя у него не оказалось, к тому же он напился до того, что едва ли заметил бы Гхэ в своей комнате. Так все и вышло; однако, когда Гхэ увидел бесчувственное тело на постели, интерес к одежде внезапно оказался вытеснен голодом. Одно дело — насытиться чудовищем, живущим в подземельях; совсем другое — убить человека, которого непременно хватятся. И все же, почти не осознавая собственных действий, Гхэ вырвал душевные нити спящего и пожрал их, высосав из человека всю жизнь до капли. Оставлять тело в комнате показалось ему неосмотрительным — жрецы храма Ахвен могут обладать способами узнать, что причинило смерть, — так что теперь молодой аристократ покоился глубоко под дворцом, вернувшись к прародительнице-Реке.

Интересно, подумал Гхэ, как часто придется насыщаться подобным образом?

Косые лучи заката ослепительно сияли на белых стенах дворика, куда он вышел из темного коридора. Гхэ поднырнул под перистые листья древовидного папоротника, наслаждаясь ароматами свежеиспеченного хлеба и зажаренного с чесноком барашка. Старуха, занятая стряпней, бросила на него равнодушный взгляд и вернулась к работе. Из окна третьего этажа какая-то женщина что-то крикнула поварихе, но та лишь небрежно отмахнулась. Гхэ быстро пересек открытое пространство и с облегчением нырнул в полутемный зал, освещенный лишь рассеянным светом, просачивающимся сквозь голубые стеклянные кирпичи в потолке.

Мысли Гхэ вернулись к Гану. Из разговора со стариком он узнал по крайней мере три полезные вещи. Во-первых, он способен нормально разговаривать с другими людьми — обстоятельство, в котором Гхэ уже начал сомневаться; более того, разговаривать как джик, скрывая свою истинную сущность, чем бы она теперь ни была. Во-вторых, Гану неизвестно, кто Гхэ такой на самом деле. Старик считает, будто он Йэн, молодой человек, влюбленный в Хизи. И наконец, хоть Ган на словах и отрицал это, по разным мелким признакам, которые Гхэ по-прежнему улавливал, было ясно, что библиотекарь знает: Хизи жива; может быть, ему даже известно, где ее искать. Это означало, что Гхэ напал на многообещающий след — возможно, единственный сохранившийся, поскольку, как выяснилось, он пролежал в подземельях под дворцом около пяти месяцев. Хизи, должно быть, далеко от Нола, далеко от Реки и ее влияния.

Гхэ миновал вход в Зал Мгновений, где свет так дробился цветными стеклами, что когда-то ему казалось, будто Рожденные Водой залучили к себе радугу. Молодой человек быстро прошел мимо, склонив голову словно из почтения, и поспешил в безлюдную часть дворца. Именно там, не пройдя и полсотни шагов по Залу Нефритовых Подвесок, он заметил идущего за ним человека. Гхэ не подал вида, что обеспокоен этим, и продолжал идти как ни в чем не бывало. Сделав несколько поворотов, он оставил далеко позади посещаемые залы и наконец остановился, чтобы отдохнуть и подождать преследователя, в одном из бесчисленных двориков. Дворик — названия его Гхэ не знал — был запущен и отличался меланхолической красотой. Маленький, открытый небу, он утонул в камне дворца. Сюда выходили только пустые затянутые паутиной балконы. Бледное зимнее солнце окрасило росшую посреди дворика старую оливу в золотистые тона, сквозь трещины между камнями тянулись сорняки. Гхэ опустился на скамью — гранитную плиту, опирающуюся на резных рыб, почти скрытых мхом и лишайниками. Рядом густые черные побеги какого-то колючего растения извивались по стене и оплетали кованую решетку балкона второго этажа. Гхэ рассеянно подумал: если это какой-то сорт вьющейся розы, то не окажутся ли и цветы тоже черными?

Через секунду во дворик вошел мужчина, и Гхэ впервые удалось как следует разглядеть его лицо. Он удивленно качнул головой: лицо казалось знакомым, и имя человека тоже должно было бы быть ему известно. Однако оно кануло в ту же тьму, что скрывала такую большую часть его воспоминаний. На мгновение то, что преследователь узнал Гхэ, вызвало у того горечь и возмущение: почему этот человек сохраняет свою целостность, а Гхэ в этом отказано?

— Гхэ? — обратился к нему незнакомец.

Тот выдавил улыбку, хотя гнев его все усиливался.

— Сейчас я Йэн, — сказал он. — Наблюдаю, знаешь ли.

— Где ты был? — У человека было мальчишеское лицо со слегка перекошенным ртом. Гхэ смутно вспоминалось, что раньше тот ему нравился; по крайней мере нравилось что-то с ним связанное.

— Только что? В библиотеке.

— В последние несколько месяцев, хочу я сказать. Ты исчез после той заварушки у Янтарных ворот. Мы думали, что ты погиб.

Гхэ притворился озадаченным:

— Погиб? Нет, я просто получил новое назначение. Меня послали в Йэнган, в Болотные Царства, решить одну небольшую проблему. Вернулся я недавно, и теперь мне поручили… другого ребенка.

— Ох, наверное, я просто об этом не слышал, — сказал человек. — После той заварушки была такая неразбериха, столько погибло жрецов и солдат… Я и решил, что она и тебя прикончила.

— А что случилось с ней самой? — спросил Гхэ. — Я так ничего и не знаю.

— Ее в конце концов поймали в пустыне.

— А-а…

Последовала неловкая пауза, потом человек натянуто улыбнулся Гхэ.

— Ну что ж, — сказал он наконец, — мне показалось, будто я тебя узнал, и я просто решил удостовериться… Заглядывай в наш поселок при случае.

— Меня пока что поселили здесь, — ответил Гхэ. — Но как-нибудь выберусь.

— Хорошо. — Человек повернулся и двинулся обратно. Гхэ следил, как он уходит, — каждый шаг был слегка более поспешным, чем предыдущий. Гхэ вздохнул.

— Погоди, — окликнул он молодого человека. Тот сделал еще шаг или два, потом медленно обернулся. — Вернись. Что я не так сказал?

Мальчишеское лицо обрело жесткость, глаза сузились.

— Все, — фыркнул джик. — Кто ты на самом деле?

— О, я действительно Гхэ. Это по крайней мере правда.

— Вот как? Один из оставшихся в живых жрецов видел, как тебе отрубили голову. А я получил повышение и знал бы, если бы Гхэ послали в Болотные Царства. Так что спрашиваю тебя еще раз: кто ты такой?

— Никто, если не Гхэ, — ответил тот, поднялся со скамьи и двинулся к молодому человеку, который кивнул, словно получил ответ на свой вопрос.

Их все еще разделяло десять шагов. Правая рука человека взметнулась легким фантастически быстрым движением. Гхэ был готов к этому: когда смертоносный тонкий клинок прилетел туда, где он только что был, Гхэ оказался уже у стены слева, готовый к бою. Сталь зазвенела на камнях где-то позади. Гхэ прыгнул и мгновенно оказался рядом с противником. Тот взмахнул вторым ножом, не предназначенным для метания; тяжелое лезвие могло рассечь кость, добраться до сердца и легких. Удар был нанесен искусно, но Гхэ это движение показалось жалким, медленным, совершенно предсказуемым. Он сделал еще шаг и схватил поднятую руку за запястье и локоть. Левая рука джика ударила его в чувствительное место на виске, заставив голову Гхэ взорваться болью, но его хватка на сжимающей нож руке не ослабла. Противник странно изогнулся, выронив нож, и быстро скользнул в сторону, освободившись из захвата.

— Прекрасно, — тихо пробормотал Гхэ. — Этого приема я не знал.

— Ты в самом деле Гхэ, — сказал молодой человек. — Стал более быстрым, может быть, более сильным. Но движения, техника — это все такое же, как было. Что с тобой случилось?

В ответ Гхэ рванулся вперед, сделал ложный выпад, который не мог достичь цели, и одновременно нанес удар ногой. Противнику почти удалось увернуться от болезненного удара по лодыжке, но не совсем; Гхэ тут же ударил его по пятке, и тот охнул, потеряв равновесие. Гхэ прыгнул на него, надеясь, что человек и правда нетвердо стоит на ногах, а не притворяется. Риск оказался ненапрасным: джик со свистом втянул воздух, когда носок ноги Гхэ перебил ему грудину. Он тяжело привалился к стене, глядя на Гхэ широко раскрытыми глазами и сплевывая кровь.

Гхэ помедлил, сам не зная почему. Может быть, этот человек был ему другом? Едва ли: ему казалось, что у прежнего Гхэ было немного друзей. Но это наверняка был джик и, возможно, хороший приятель.

Раненый, хоть и страдал от полученного увечья, все же нанес удар ребром ладони, но Гхэ знал, что это обманное движение, и потому легко уклонился от кулака, нацеленного ему в живот. Сам он тут же ударил противника в уязвимое место на позвоночнике. Джик упал и не двигался, пока Гхэ подбирал выпавший из руки человека нож; тут он все же сделал слабую попытку ухватить Гхэ за ноги. Гхэ сомневался, что раненый и в самом деле потерял сознание, и был начеку. Он прикончил его быстрым ударом ножа под челюсть. Клинок проник в мозг джика, глаза выпучились и остановились, бессмысленно глядя в небо.

— Все же интересно, как тебя звали, — прошептал Гхэ мертвецу. Тяжело дыша, он прислонился к стене, все еще сжимая в руке нож. Гхэ с интересом смотрел, как начали распутываться разноцветные нити внутри поверженного противника. Сейчас он не был голоден и просто наблюдал; ему было любопытно узнать, как умирают люди.

Нити распадались. Те, что тянулись к конечностям и разным органам, поблекли и исчезли, всосались в постепенно бледнеющий узел в сердце. Сам этот узел распустился тонкими прядями, затем они сплелись в одну толстую жилу, и на глазах у Гхэ образовался новый узор, становившийся все более бесцветным, пока не стал почти невидимым. Новый узел некоторое время был неподвижен, затем всколыхнулся, словно его коснулся легчайший ветерок. Гхэ, заинтересовавшись, потянулся к нему — не рукой, а тем непонятным, что он использовал, когда насыщался. Маленькое ядро съежилось, затрепетало и двинулось к нему. Гхэ осторожно поднял его, ощущая ритмичное биение, легкое, как удары сердца птички.

«Что это? — спросило оно. Гхэ услышал что-то вроде голоса, но голоса, звучащего в сердцевине его костей, в глубине его сердца. — Что случилось?»

Это был голос умершего — Кана Яжву, сына Венли, плетельщика сетей; в сознании Гхэ скользили образы — детство, первая женщина, ужасный момент страха при обучении плаванию…

Содрогнувшись, Гхэ оттолкнул бесплотное нечто от себя, и голос стих. Высвободившийся дух отшатнулся от Гхэ, потом выбрал направление и целенаправленно устремился в зал. Встретившись со стеной, он без усилий прошел сквозь нее. Гхэ догадался, куда движется дух: вниз, к Реке.

— Прощай, Кан Яжвуната, — прошептал Гхэ и склонился над телом, размышляя, как от него избавиться.