"Реникса" - читать интересную книгу автора (Китайгородский Александр Исаакович)

Лжебиология

Вред от лженауки, «мирно» занимающейся своим делом, хотя и велик, но не оказывает существенного влияния на развитие науки. В этом отношении хиромантию можно считать относительно безобидным занятием и, во всяком случае, не влияющим на развитие цивилизации.

Этого, увы, нельзя сказать о псевдонауке, пытающейся утвердить свои истины не убеждением и доказательностью, а администрированием. Поскольку фальшивое учение отрицает завоевания естествознания, то его становление неминуемо связано с некоторым торможением развития науки, с воспитанием в учебных заведениях безграмотных людей.

Атака лжехимиков на науку, как уже сказано, не имела прямого успеха. Тем не менее их демагогические приемы сказались на том, что целые направления научных исследований оказались покинутыми.

Серьезное положение создалось в биологии, где командные высоты заняла группа людей во главе с академиком Т. Лысенко.

На примере его выступлений можно ознакомить читателя со многими характерными чертами методов борьбы с наукой.

Вот как начиналось «опровержение» генетики в речи Лысенко, произнесенной 31 июля 1948 года на сессии ВАСХНИЛ:

«Материалистическая теория развития живой природы немыслима без признания необходимости наследственности приобретаемых организмом в определенных условиях его жизни индивидуальных отличий, немыслима без признания наследования приобретаемых свойств».

Мысль выражена нельзя сказать чтобы очень ясно, но, зная другие высказывания автора, мы можем оказаться в стане идеологических врагов, если засомневаемся в том, что потомки цирковой лошади родятся со способностью танцевать вальс.

А почему, собственно говоря, только такое признание ведет нас в стан материализма?

Чего уж тут спрашивать: сказано – значит, верно. Но продолжим цитату:

«Вейсман же предпринял попытку опровергнуть это материалистическое положение… Отвергая наследственность приобретаемых качеств, Вейсман измыслил особое наследственное вещество, заявляя, что следует «искать наследственное вещество в ядре» и «что искомый носитель наследственности заключается в веществе хромосом» содержащих зачатки, каждый из которых «определяет определенную часть организма в ее появлении в окончательной форме».

И далее в форме обвинительного акта продолжается это «изложение» идей ученого, его гипотез, сформулированных на основе богатейшего опыта тогдашней биологии, его выводов, которые подтверждались непосредственными физико-химическими исследованиями в последние десятилетия.

Хотелось бы подчеркнуть, что, хотя роль носителя наследственности – молекулы ДНК – и генетического кода, с помощью которого передаются наследственные признаки, была в 1948 году не вполне очевидна, данных, блестяще и неоспоримо подтверждавших теорию Вейсмана, Менделя, Моргана, было уже тогда столько, что гипотезы давно уже звучали как законы природы.

Как уже не раз повторялось, нападки на законы естествознания не производят на не занимающегося наукой человека впечатления чепухи. Поэтому можно было бы не удивляться популярности псевдонауки среди несведущих людей, если бы она ограничивалась атаками только на общие принципы науки.

Но безграмотные утверждения касались частностей и резали слух любого мало-мальски разбирающегося в этом человека. С точки зрения Т. Лысенко и его «школы» один биологический вид может превращаться самопроизвольно в другой вид.

Где-то в начале этой книги приводилось как пример незамаскированной чепухи утверждение, что люди могут рожать ослов. Но Т. Лысенко говорил, что кукушка появляется из яиц пеночки, а из пшеницы может появиться овес и рожь. А это ничуть не лучше.

Удивительным является также не то, что такой «ученый» мог долгое время пропагандировать свои взгляды, а то, что, несмотря на явную вздорность суждений, он имел достаточное число искренних последователей (хотя, разумеется, сподвижников, которым были решительно безразличны научные истины и которые выбирали лидера по признаку силы, было значительно больше).

Теперь познакомимся с самими рассуждениями, так сказать, обосновывающими «учение». Читайте и сравнивайте с примерами рассуждений софистов, с игрой слов средневековых схоластов. Вы не найдете существенных различий.

Начнем с выдержки из статьи Т. Лысенко «Теоретические основы направленного изменения наследственности сельскохозяйственных растений». Время издания – январь 1963 года.

Параграф о сущности наследственности начинается так:

«Условия внешней среды являются ведущими в развитии органического мира. Из условий внешней среды впервые возникло живое тело, и дальше живые тела строят себе подобных соответствующих условиям внешней среды. Поэтому живое тело представляет собой единство тела и соответствующих условий внешней среды. Это единство заключается в ассимиляции, в уподоблении условий внешней среды данному телу. Причем под внешним нужно понимать то, что ассимилируется, а под внутренним, то есть телом, то, что ассимилирует. В организме каждая частица живого тела является внутренним для себя и внешним для других частиц организма. Поэтому ассимиляция всегда связана с диссимиляцией. Обмен веществ в организме идет через ассимиляцию и диссимиляцию. Источником веществ, которые при посредстве жизнеспособного тела превращаются в живое, служит внешняя среда».

Есть ли здесь что-нибудь, кроме игры в слова? Разумеется, нет. Приведенный абзац есть типичная комбинация бессмыслицы с пустословием, столь характерная для глубокомысленных сочинений софистов.

Что значит «из условий внешней среды впервые возникло живое тело»? Условия внешней среды – это космическая радиация, поток тепла, неорганическое окружение, Так, что ли? А что такое живое тело? Имеется в виду хлебное зерно, насекомое или белковая молекула? Да нет. Мы не так ставим вопрос. Подобный строй мышления несвойствен подобным авторам. Он слишком конкретен, и на этом пути не построишь дворец чепухи. Автор, без сомнения, имеет в виду Живое с большой буквы. Следовательно, рассматриваемая фраза имеет лишь следующий совершенно тривиальный смысл – сначала Живого не было, а потом так уж сложились дела на Земле, что оно возникло.

Продвинемся еще немного вперед через лес слов:

«…и дальше живые тела строят себе подобных из соответствующих условий внешней среды». «Дальше» – это значит и сейчас. Если этой фразой нам хотят сказать, что без пищи животное и растение не появятся на свет божий, то с этим можно согласиться немедленно и поблагодарить автора за ценную мысль. Если же здесь более глубокий смысл, то есть желание подчеркнуть первенствующую роль среды в создании каждого нового поколения, то это неверно.

Следующая фраза о том, что «живое тело представляет собой единство тела и соответствующих условий» построена так, что ей вообще нельзя сопоставить что-либо реальное. Так же точно совершенно бессмысленным является и следующее за этим пояснение: «Это единство заключается в ассимиляции, в уподоблении условий среды данному телу». Что значит уподобить условия телу? Понять нельзя, так как понимать нечего.

Конец параграфа так же бессодержателен, как и его начало.

«Вообще и живые и неживые тела находятся в известных отношениях к окружающей их среде. Однако взаимоотношения организмов с внешней средой принципиально отличны от взаимоотношений неживых тел с той же средой. Главное отличие состоит в том, что взаимодействие неживых тел с окружающей средой не является условием их сохранения, наоборот – это условие уничтожения их как таковых. Например, чем лучше изолировано какое-нибудь неживое тело от воздействия кислорода, влаги, температуры и т. д., тем дольше оно остается тем, что оно есть».

Да, глубокие мысли. Вчитайтесь, и вы усвоите великие истины. Масло тухнет, а сырые бревна гниют потому, что им погода не подходит; желаете масло сохранить подольше – ставьте его в холодильник… Не разглядишь сразу пустословия. А видеть надо, и учить этому надо в школе.

Абзацы, подобные вышеприведенному, чередуются с истинами совершенно отчетливыми и конкретными, но… противоречащими науке. Например:

«Отрицать порождение в соответствующих условиях пшеницей ржи – это значит противоречить действительности. Отрицать, что пшеница в соответствующих условиях порождает отдельные зерна ржи, которые потом вырастают и вытесняют пшеницу, – это значит отворачиваться от жизни, от практики».

Ложность этого заключения, опровергающего твердо установленные законы природы, может быть продемонстрирована лишь в чистых лабораторных условиях, исключающих засоренность посеянного зерна. В кругу лиц, далеких от науки, бессмысленность всего этого не очевидна, и «открытие» позволяет автору вербовать новых соратников, восхищенных революционными выводами.

Превращение пшеницы в рожь является следствием общего «закона» который формулируется в статье Т. Лысенко многократно, но с помощью не слишком сильно отличающихся словосочетаний.

«Живое тело с новыми наследственными свойствами возникает в старом взамен его старой структуры. В общем новое возникает в старом, а не из старого».

Последнее утверждение, видимо, очень важно, так хак оно подчеркнуто автором. Но как понять сказанное? Если новое возникло взамен, то, значит, из старого. А нас предупреждают не «из» а «в».

В общем понять, куда делось старое после того, как образовалось новое, увы, невозможно, ибо далее говорится:

«Новое живое тело возникает в старом, живом из веществ, вырабатываемых этим же старым веществом».

Ну, пожалуй что, хватит. Из этих примеров читателю должно стать ясным лишь одно, что понимание в научном смысле этого слова подобных произведений невозможно в принципе, ибо слова используются для сообщения читателю либо голословных и неверных утверждений, либо для провозглашения «истин» носящих мистический, религиозный смысл.

После 1948 года было опубликовано несколько безграмотных произведений. В 1949 году в свет выходит книга заведующего отделом биохимии Всесоюзного института экспериментальной ветеринарии Г. Бошьяна.

Вот как подаются дела автора в предисловии, написанном директором института:

«Приводимые в книге факты побуждают коренным образом пересмотреть традиционные научные представления об автономности фильтрующихся вирусов в многообразном мире микроорганизмов, о границах устойчивости, жизни и размножении микробов, о природе вакцин, иммунных сывороток, бактерийных аллергенов, бактериофага и антибиотиков, а также о природе иммунитета к инфекционным заболеваниям.

Открытие автором закономерности превращения вирусов в визуальную бактерийную форму, а также превращения вирусов и бактерий в кристаллическую форму, способную при изменении условий к дальнейшей вегетации, означает подлинную революцию не только в микробиологии, но и во многих других областях биологической науки».

Правильно пишет директор. Какая уж там революция! Это слово мизерно по сравнению с открытиями Г. Бошьяна. Ведь речь идет о том, что человек научился превращать живое в неживое и наоборот – кристаллы в микробы и микробы в кристаллы. Все естествознание зачеркнуто недрогнувшей рукой. Вот какую книгу представляют вниманию читателя.

Графики, таблицы, фотографии, описания опытов: что и говорить, книга серьезная… А может, несерьезная? Может быть, всё-таки враки? Может быть, Г. Бошьян – неграмотный работник?

Не знаю, приходили ли такие мысли в голову людям, приложившим руку к изданию этой книги. Может быть, и нет. Но я надеюсь, что нашим читателям уже не надо доказывать, что за таким предисловием последует чистейшая реникса.

Нет ни одного самого великого в науке сочинения, которое зачеркивало бы то, что создавалось кропотливым трудом армии ученых предыдущих поколений. Приобретения науки – суть ее завоевания навечно. А новые открытия – это проникновение в те края, куда еще не простирались рука и мозг исследователя! Но эту мысль мы уже сказали раз пять! И еще стоит повторить. Если всё, что западет в сознание читателя, – это понимание того, что новое в науке никогда не отрицает старого, а лишь, очертив его границы, расширяет область познанного, я буду уже удовлетворен. Это сознание – верный щит против лженауки.

Как-то в конце сороковых годов мне с группой коллег-физиков пришлось направляться на научное заседание, которое должно было состояться в одной из комнат Политехнического музея. У главного входа мы увидели довольно много людей. К нам без конца обращались с вопросом: «Нет ли лишнего билетика?» Заверив контролера, что идем не в помещение лектория, мы проникли в холл музея и стали робко пробираться к комнате, где должно было состояться наше заседание. Зал лектория был переполнен, сидели не только на скамьях, но и на полу – видимо, много народу пробралось и без билетов.

– Что здесь происходит? – спросил кто-то из нас.

– Доклад О. Лепешинской.

Мы переглянулись с чувством неловкости и ускорили шаги.

Только Г. Ландсберг сказал тихо, как бы про себя:

– Бог мой, какой позор.

Всем нам было известно, что О. Лепешинская «открыла» зарождение клетки из желтка. Все мы нисколько не сомневались, что речь идет о неряшливых опытах, выдаваемых за великое открытие. Большинство из нас сталкивалось не раз с произведениями лжеученых в виде статей, присланных в журнал, или докладных записок, адресованных правительству. В том, что время от времени появляются лица, претендующие на роль ниспровергателей завоеваний науки, не было ничего неожиданного и удивительного.

Тяжелым и горьким было то, что О. Лепешинская получила трибуну для пропаганды своих откровений перед беззащитной аудиторией.

Действительно, если человеку незнакомы основные положения настоящей науки, то как он может отличить правду от лжи? Ему демонстрируют фотографии, рассказывают о проведенных опытах, подкрепляют свои выводы ссылками на авторитеты. Если же учесть еще присущую многим людям любовь к сенсациям, то станет очевидным, сколь нетрудно создать условия, подходящие для пропаганды лженауки.

С «открытием» О. Лепешинской можно познакомиться по ее монографии, написанной на 300 страницах.

И оно действительно «революционно»! Им (открытием) зачеркивается вся органическая эволюция, уничтожена на корню вся эмбриология. Автор «показала» возможность образования клетки не путем деления клетки, а непосредственно из протоплазматической массы. При этом то, что природа научилась делать за миллиарды лет, О. Лепешинская осуществляет менее чем за два часа.

Это открытие носит столь невероятный характер, что в иных условиях оно не привлекло бы внимания, от него просто отмахнулись бы.

Читателю может показаться, что для категорически отрицательного суждения об этом «открытии» надо достаточно разбираться в биологии. Право же, нет.

Книга, подобная монографии О. Лепешинской, резко отличается от десятков и сотен тысяч настоящих научных сочинений, заполняющих библиотечные стеллажи.

Каждый деятель науки, предлагающий новую теорию, рассказывающий о своих достижениях, прежде всего самым тщательным образом устанавливает преемственность нового от старого. В любой монографии читатель найдет, как правило, сотни и тысячи ссылок на предыдущие исследования, которые послужили для автора нового отправной позицией, исходным пунктом путешествия в неоткрытое. Автор больше всего озабочен тем, чтобы показать, что всё проверенное жизнью находится в полном согласии с новыми идеями и гипотезами; он прежде всего стремится ясным штрихом очертить ту область знания, которая являлась до его исследований белым пятном, и показать, что на границах со старым, с ранее известным его исследования приводят к тем же результатам, которые были известны ранее.

Еще и еще раз повторим: никогда настоящая наука не устанет подчеркивать и отмечать свою преемственность, свою связь с предшественниками. Никогда новые открытия не зачеркивают фактических приобретений естествознания. Научные факты не отменяются дальнейшим развитием науки.

Если только мы не встречаем этих специфических черт истинного знания в той или иной книге, а, напротив, наталкиваемся на ниспровержение основ, на огульное зачеркивание научного творчества сотен и тысяч ученых, мы должны сразу насторожиться: один из основных признаков рениксы налицо.

Даже слабо образованный читатель при беглом перелистывании книги О. Лепешинской тут же увидит, что этот признак присутствует в ее работе абсолютно отчетливо: если права О. Лепешинская, то надо пересмотреть заново все законы эмбриологии.

Идем далее. Ни в одном сочинении, принадлежащем перу хотя бы самого крупного деятеля науки, мы не встретимся с самовосхвалением, с саморекламой. Ученый создал новую теорию. Он отметит ее хорошее согласие с фактами. И всё. Больше говорить он ничего не станет. Насколько хорошей получилась теория, пусть судит сам читатель.

Напротив, нескромность есть неотъемлемое свойство рениксы. Это и понятно. Только криком и истерикой лжеученый может рассчитывать обратить на себя внимание. И этот признак обнаруживается отчетливо в сочинении О. Лепешинской. Вот пожалуйста:

«Наши теоретические выводы дают совершенно новые объяснения… Теоретическое значение наши работы имеют и в том отношении, что они помогают окончательному разгрому реакционного вейсманизма, являющегося основой расизма и прочих изуверских фашистских измышлений… Наши работы имеют как большое теоретическое, так и практическое значение… Целый забытый участок входит в науку… Наше учение о происхождении клетки находится не только в согласии с учением Дарвина и дальнейшим его творческим развитием Мичуриным и Лысенко, но и является его дополнением, показывающим процесс развития клетки из живого вещества…»

Читатель может мне поверить – подобных фраз нет и быть не может в сочинениях настоящего ученого.

Но, вероятно, всё же источником самого резкого запаха в букете рениксы является схоластика. Если вы усвоили приметы такого мышления, то обнаружите их в книге О. Лепешинской и смело отмахнетесь от «революционных» открытий даже при слабом знакомстве с биологией.

Приведем цитату:

«Если целый ряд ученых (имеются в виду Лепешинская, Лысенко и т. д.) утверждает, что не клетка есть последний морфологический элемент, способный к жизнедеятельности, а самая мельчайшая частица живой массы является живой, то где тот предел, когда можно сказать, что вот эта мельчайшая частица такова, что не способна к проявлению жизненных свойств?

Этого сказать нельзя, а потому, идя логическим путем, мы должны прийти к признанию существования живых молекул».

Вы видите, как всё просто. Есть молекулы мертвые, а есть молекулы живые. Найдено слово – и всё в порядке. Чего ж тут не понимать, что такое живое вещество: это вещество, построенное из живых молекул.

Еще Мольер посмеивался, говоря: «Наука объяснила, почему опиум заставляет спать. Дело в том, что в нем заключена снотворная сила».

Я перечислил несколько примет рениксы, которые заставляют нас насторожиться, если мы обнаруживаем их в научном сочинении. Девяносто девять шансов из ста, что примет вполне достаточно, чтобы с неудовольствием и досадой отложить такое сочинение в сторону. Однако, разумеется, во всех случаях без исключения окончательным судьей является опыт. К сожалению, иногда приходится тратить время на то, чтобы экспериментальным путем опровергнуть рениксу. Исследование О. Лепешинской наделало столько шума, что много дельных людей теряли время и нервы, чтобы показать грязь и неряшливость ее опытов.

Сейчас радостно сознавать, что это позади. Но забывать историю не следует. Напротив, всегда надо стараться понять, почему так случилось. Как могли в середине XX века пользоваться успехом и поддержкой схоластические бредни? Мне трудно дать исчерпывающий ответ на этот вопрос. Вероятно, с большим успехом это сделают историки.

Я сам был свидетелем такой сцены. В доме отдыха группа физиков и математиков беседовала о задаче создания устройства, моделирующего условные рефлексы. Обсуждались технические детали, ибо задача была близка к практическому завершению. Неподалеку сидел молодой человек, напряженно прислушивающийся к разговору. Вдруг он вмешался: «То, что вы говорите, невозможно. Это противоречит нашей философии».

Вывод фактов из рассуждений был на вооружении большинства философов, начиная от Аристотеля. Как получилось, что линия Платона, Гегеля, Бергсона, пытавшихся обосновывать законы жизни, оперируя общими идеями «души» «абсолюта» или «витальной силы» где-то перекрестилась с линиями рассуждения некоторых наших философов, я тоже понять не могу. Ведь кажется совершенно очевидным, что Маркс в политической экономии и Эйнштейн в физике показали с полной отчетливостью, что истоки ошибок философов и заблуждений ученых как раз и заключаются в отрыве теории от практики, в непонимании того, что мышление нельзя рассматривать в отрыве от бытия и что словам должны соответствовать дела. Значит, одной из причин, позволивших рениксе цвести в биологии и химии в продолжение нескольких лет, является забвение тех основных принципов познания действительности, на которых базируются марксизм и современное естествознание.