"Повесть о Сонечке" - читать интересную книгу автора (Киселев Андрей)

Киселев АндрейПовесть о Сонечке

Андрей Киселев

Повесть о Сонечке

в ролях:

Марина - поэтесса

Сонечка - актриса

3-ий голос, Вахтанг, Приказчик, Чужой, Володя, Аля, Ирина - голоса за кадром

Начало. Титры: "Марина Цветаева" - на обложке книги, открывается следующая страница -"Повесть о Сонечке", титры уходят в затемнение. Из затемнения маленькое светлое пятнышко, медленный наезд, пятнышко преврашается в Марину, сидящую спиной в 3\4 перед "поминальником" (столик с фотографией Цветаевой, засохшая белая роза, листы рукописей, книги, пластинки, патефон, и т.п.) Звучит музыка Н.Нелюбовой, стихи А.Филимонова "Еще одна птица":

Н.Нелюбова:

Далеко, далеко на ветру дрожит дом

И не может никак взлететь

Падает с крыши железо, гибнут в кухне стаканы

Ходят люди по саду, жгут травы

Заклинанья бормочут

Заколдованный дом

Становится птицей...

(Мелодия песни - основная, ведущая в пьесе)

Марина:

Все лето писала мою любимую повесть о Сонечке. Я ее не намечтала, не напела. Раз в жизни я ни только ничего не добавила, а еле - совладала.

Пусть вся моя повесть - как кусочек сахара, мне по крайней мере, сладко было ее писать.

Это моя лебединая песня. В ней вся моя молодость.

(Трагично, с пафосом) Сонечка, пишу тебя на океане и с ладони, океанской ладони, рассеиваю ее пепел, вам всем в любовь, небывшие и будущие.

Пишу тебя на океане, на котором ты никогда не была и не будешь. Здесь по краям его, а особенно по островам живет много черных глаз...

3-ий голос:

Были огромные очи:

Очи созвездья Весы

Разве что Нила короче

Были две черных косы.

Ну, а сама меньше можного!

Все, что имелось длины

В косы ушло до подножия,

В очи двойной ширины

Музыка: (основная тема)

Марина:

Сонечку знал весь город. На Сонечку ходили. Ходили на Сонечку. Имени ее никто не знал: (изменившимся, низким, "мужским" голосом) "А вы видали, та что "Белые ночи", такая маленькая в белом платьице, с косами. Ну прелесть!

(своим, восхищенным) -"Белые ночи" были событие!

Занавес поднимается. Сонечка на сцене.

Сонечка:

Жили мы с бабушкой... Квартирку снимали... Жилец... Книжки... Бабушка булавкой к платью пришпиливала... А мне - сты-ыдно...

Марина:

Держась за спинку стула, робея и улыбаясь, рассказывает Сонечка про свою жизнь, свое детство, свою глупость, про девичью свою любовь. Свои белые ночи. Думаю, что даже платьице на ней было не театральное, не нарочное, а собственное, летнее, - шестнадцатилетнее, может быть?

Моя Сонечка. Меня почему-то задевало, оскорбляло, когда о ней говорили Софья Евгеньевна или просто Голлидей, или даже Соня - точно на Сонечку не могут разориться! - я в этом видела равнодушие и даже бездарность.

Звать за глаза женщину по фамилии - фамильярность, обращение ее в мужчину, звать же за глаза - ее детским именем - признак близости и нежности, не могущий не задеть материнского чувства. Смешно? Я была на два, три года старше Сонечки, а обижалась за нее - как мать.

Как она пришла? Когда? Зимой ее в моей жизни не было. Значит весной. Весной 19-го. В пору первых зеленых листиков...

Я читала в театре свою "Метель"...

Музыка: (что-то испанское, бравурное, Сонечка играет Кончиту, кружится в широком испанском платье)

3-ий голос:

(нараспев, берущим за сердце голосом)

... И будет плыть в пустыне графских комнат

Высокая луна.

Ты - женщина, ты ничего не помнишь.

Не помнишь...

(настойчиво)

Не должна

Марина: (задумчиво)

А после...

(экспрессивно)

Передо мною - живой пожар. Горит все, горит - вся. Горят щеки, горят губы, горят глаза, горят - точно от пламени вьются! - косы, две черных косы, одна на спине, другая - на груди, точно ветром отбросило. И взгляд из этого пожара - такого восхищения, такого отчаяния, такое: боюсь, такое: люблю!

Сонечка: (страстным речитативом)

- О, Марина, как я тогда испугалась! Так потом плакала... Когда я вас увидела, услышала, так сразу, так безумно полюбила, я поняла, что вас нельзя не полюбить безумно. Потому что Вас, Марина, не полюбить безумно, на коленях - немыслимо.

Марина: (в том же тоне, возбужденно)

- Сонечка, вы заметили, как у меня тогда лицо пылало? Я боялась всю сцену, весь театр сожгу. Теперь я поняла, оно вам навстречу пылало. Сонечка, откуда - при вашей безумной жизни - не спите, не едите, плачете, любите, у вас этот румянец?

Сонечка: (скромно опустив глазки)

О, Марина, да ведь это из последних сил...

3-ий голос: (улыбаясь)

Что другим не нужно - несите мне

Все должно сгореть на моем огне!

Я и жизнь маню, я и смерть маню

В легкий дар моему огню

Пламень любит легкие вещества

Прошлогодний хворост - венки - слова

Пламень пышет с подобной пищи!

Вы ж воспрянете пепла чище!

Птица Феникс - я только в огне пою!

Поддержите высокую жизнь мою!

Высоко горю и горю дотла!

И да будет вам ночь светла.

Ледяной костер, огневой пожар

Высоко несу свой высокий стан,

Высоко несу свой высокий сан

Собеседницы и наследницы!

Музыка: (спокойная, лирическая, из основной темы)

Марина:

Сонечка жила в кресле. Глубоком, дремучем, зеленом. В огромном зеленом кресле, окружавшем, обступавшем, обнимавшем ее, как лес. Сонечка жила в зеленом кусту кресла. Кресло стояло у окна, на Москва-реке, окруженное пустырями - просторами.

В нем она утешалась от Юры, в нем она читала мои записочки, в нем учила свои монологи, в нем задумчиво грызла корочку, в нем неожиданно, после всех слез и записочек - засыпала, просыпала в нем всех Юр, и Вахтангов, и Вахтанговых...

Оно было ее постелью, ее гнездом, ее конурой...

Сонечка:

Марина! Какое счастье! Я нынче была у ранней обедни и опять так плакала! (деловито, загибая в ладонь пальчики): Юра меня не любит, Вахтанг Леванович меня не любит, Евгений Багратионович меня не любит... А мог бы! Хотя бы как дочь, потому что я - Евгеньевна, - в Студии меня не любят...

Марина:

- А - я?!

Сонечка:

О - вы! Марина, вы меня всегда будете любить, не потому что я такая хорошая, а потому что не успеете меня разлюбить...

Марина: (сварливым, но довольным голоском)

- Любить, любить... Что она думала, когда все так говорила: любить, любить?

Сонечка:

Ах, Марина! Как я люблю - любить! Как я безумно люблю сама любить! Марина, вы когда-нибудь думали, что вот сейчас, в эту самую сию-минуточку где-то тысячи, тысячи тех, кого я могла полюбить, полный земной шар... Ах, Марина, Марина, Марина! Какие они дикие дураки, те, кто не любит, сами не любят, точно в том дело, чтобы тебя любили...

Марина: (спокойным, мудрым голосом известной писательницы)

- Сонечкино "любить" было быть. Не быть в другом: сбыться.

Сонечка: (прочувствовано)

Иному легче гору поднять, чем сказать это слово. Потому что ему нечем его поддержать, а у меня за горою еще гора, еще гора - целые Гималаи любви, Марина! Вы замечаете, Марина, как все они, даже самые целующие, даже самые как будто любящие, боятся сказать это слово... Мне ведь только от этого человека нужно "люб-лю-ю"... Я только этим словом кормлюсь, Марина, потому так и отощала...

Ты только скажи, я проверять не буду. Но не говорят, потому что думают, что это - женитьба, связаться, не развязаться. Если я первым скажу, то я никогда уже первым не смогу уйти! Марина. Я - в жизни не уходила первая. И в жизни - сколько мне еще бог отпустит - первая не уйду. Я и внутри себя не уходила первая. Никогда первая не переставала любить. Всегда до последней возможности, до последней капельки. Потому что, Марина, любовь - любовью, а справедливость - справедливостью. Он не виноват, что он мне больше не нравится. Это все равно, что разбить сервиз и злиться, что он не железный. Это не его вина, это моя беда, моя бездарность... (голос стихает, микшируется)

Марина: (спокойным голосом наблюдательницы)

Сжалась в комочек, маленькая, лица не видно из-за волос, прячется сама в себя - от всего. А вокруг - лес, свод, прилив кресла. По тому, как она в него вгребалась, вжималась, видно было, до чего нужно, чтобы кто-нибудь держал ее в сильных любящих старших руках. ведь кресло - всегда старик... По Сонечке в кресле была видна вся любящесть ее натуры. Ибо вжималась она в него не как кошка в бархат, а как живой - в живое... Поняла! Она у него просто сидела на коленях!

Сонечка: (голос прорывается из воспоминаний, снова живой, явный)

- Марина, вы думаете, меня бог простит, что я так многих целовала?

Марина: (живо возражая)

- А вы думаете, бог считал?

Сонечка:

- Я тоже не считала.

А главное, я всегда целую - первая, также просто как жму руку, только неудержимее. Просто никак не могу дождаться. А главное, я терпеть не могу, когда другой целует - первый. Так я, по крайней мере знаю, что я этого хочу...

Музыка: (романтическая переходит в лубяную, примитивную, ярмарочную)

Сонечка:

Марина, я тогда играла в провинции. А летом в провинции - всегда ярмарки. А я до страсти люблю всякое веселье бедное. С розовыми петухами и деревянными кузнецами. И сама ходила в платочке. Розовом...

Музыка: (усиливается, так, что голоса не слышно)

Сонечка: (кричит, перебивая музыку)

... Так про ту ярмарку. Раз иду в своем платочке и из-под платочка вижу, громадная женщина, даже баба, бабища в короткой малиновой юбке с блестками и под шарманку - танцует. А шарманку вертит - чиновник. Немолодой уже, зеленый, с красным носом, с кокардой... Тут я его страшно пожалела: бедный! Должно быть с должности прогнали за пьянство, так он с голоду... А оказалось, Марина, от любви. Он десять лет тому назад, где-то в своем городе, увидел ее на ярмарке, и она тогда была молоденькая и тоненькая, и должно быть, страшно трогательная. И он сразу в нее влюбился,

Марина: (игриво)

А она в него - нет, потому что была уже замужем за чревовещателем...

Сонечка: (трагичным полушепотом, поверяя чужую тайну)

...И с утра стал пропадать на ярмарке, а когда ярмарка уехала, он тоже уехал, и ездил за ней всюду, и его прогнали с должности и он стал крутить шарманку, и так десять лет и крутит и крутит, и не заметил, что она разжирела - и не красивая, а страшная... Мне кажется, если бы он крутить перестал, он бы сразу все понял - и умер.

Марина, я сделала ужасную вещь: ведь его та женщина ни разу не поцеловала - потому что если бы она его хоть раз поцеловала, он бы крутить перестал: он ведь этот поцелуй выкручивал! - Марина! Я перед всем народом... Подхожу к нему, сердце колотится: "Не сердитесь, пожалуйста, я знаю вашу историю: как вы все бросили из-за любви, а так как я сама такая же..." - и перед всем народом его поцеловала. В губы!

Вы не думайте, Марина, я себя - заставила, мне очень не хотелось, и неловко и страшно, и... Просто не хотелось! Но я тут же себе сказала: "Завтра ярмарка уезжает - раз. Сегодня последний срок - два. Его никто в жизни не целовал - три. И уже не поцелует - четыре. А ты всегда говоришь, что для тебя выше любви нет ничего, - пять. Докажи - шесть. И - есть, Марина, поцеловала! В губы! Не поцелуй я его, я бы уже никогда не посмела играть Джульетту.

3-ий голос:

Дружить со мной - нельзя

Любить меня - не можно

Прекрасные глаза, глядите осторожно

Баркасу должно плыть

А мельнице вертеться

Тебе ль остановить кружащееся сердце?

Марина: (насмешливо)

Порукою - тетрадь

Не выйдешь господином

Пристало ли вздыхать

Над действом комедийным

Любовный крест тяжел, и мы его не тронем

Вчерашний день прошел, и мы его схороним...

Музыка: (вычурная, из основной темы - подчеркнуто театральная, эффектная)

Марина: (спокойным голосом писательницы, лениво потягиваясь)

А-ах! В театре мою Сонечку не любили. Ее - обносили... Я часто жаловалась на это моему другу Вахтангу Левановичу Мчеделову, ее режиссеру, который Сонечку для Москвы и открыл

Вахтанг: (возмущенным тоном)

Марина Ивановна! Вы не думайте: она очень трудна. Она не то что капризна, а как-то неучтима... Никогда не знаешь, как она встретит замечание... И иногда неуместно смешлива...

Марина: (насмешливо)

Сам был - глубоким меланхоликом

Вахтанг: (деланно возмущенно-восторженным тоном)

...Ей говоришь, а она смотрит в глаза и смеется. Да так смеется - что сам улыбнешься. И уроку - конец. И престижу - конец. Как с этим быть?

Она - актриса на саму себя: на свой рост, на свой голос, на свой смех... Она исключительно одарена, но я все еще не знаю, актерская это одаренность или женская...

Ее нельзя употреблять в ансамбле, только ее и видно!

Марина: (решительно)

Давайте ей главные роли!

Вахтанг: (решительно, даже резко, отрубая)

Это всегда делать невозможно. Да она и не для всякой роли годится - по чисто внешним причинам - такая маленькая... Для нее нужно бы специально ставить, ставить ее среди сцены и все тут. Как в "Белых ночах"... Все знает, все хочет и все может - сама... А что тут делать режиссеру? (пожимает плечами)

Марина: (упрашивает)

Вахтанг Леванович, у вас в руках - чудо!

Вахтанг: (извиняющим тоном)

Но что мне делать, если не ЭТО нужно?

Марина Ивановна, вы ее не знаете... Не знаете, какая она зубастая, ежистая, неудобная, непортативная какая-то...

Вы ее знаете поэтически, у себя с собой... А есть профессиональная жизнь, товарищеская.

Сонечка же - никакой не товарищ! Сама по себе... Знаете станиславское "вхождение в круг"? Так наша с вами Сонечка - сплошное выхождение из круга. Или что то же - сплошной центр...

(Голос Вахтанга стихает, микшируется музыкой)

Музыка: (наивное, простое, незатейливо мелодичное)

Марина:

Мужчины ее не любили. Женщины - тоже. Дети - любили...

Музыка: (наивное, одно-мелодичное)

Марина:

Сонечка обожала моих детей: шестилетнюю Алю и двухлетнюю Ирину. Первое, как, войдет - сразу вынет Ирину из ее решетчатой кровати.

Сонечка: (сюсюкает)

Ну как, моя девочка? Узнала свою Галлиду? Как это ты про меня поешь? Галли-да, Галли-да! Да?

- Марина, у меня никогда не будет детей.

Марина:

Почему?

Сонечка:

- не знаю, мне доктор сказал и даже объяснил, но это так сложно - все эти внутренности...

Марина:

Серьезная, как большая. С ресницами, мерцающими как лучи звезды.

Большего горя для нее не было, чем прийти к моим детям с пустыми руками.

(голоса детей - с реверберацией, как в тумане)

Ирина: (радостно-повелительно)

Сахай давай!

Аля: (готовая от смущения зажать сестре рот)

Ирина, как тебе не стыдно!

Марина:

Сонечкино подробное разъяснение, что сахар завтра, а завтра - когда Ирина ляжет совсем-спать, и потом проснется. И мама ей вымоет лицо и ручки, и даст ей картошечки, и...

Ирина: (радостно-повелительно)

Кайтошка давай!

Сонечка: (с искренним смущением)

- Ах, моя девочка, у меня сегодня и картошечки нет, я про завтра говорю...

Музыка: (из основной темы)

Сонечка:

О, Марина! Ведь сколько я убивалась, что у меня не будет детей, а сейчас - кажется - счастлива: ведь это такой ужас, такой ужас, я бы просто с ума сошла, если бы мой ребенок просил, а мне бы нечего было дать... Впрочем, остаются все чужие.

Марина:

Чужих для нее не было. Ни детей, ни людей.

Музыка: (переход от спокойной музыки к динамичной, революционной)

Сонечка:

О, Марина! Как я их любила! Как я о них тогда плакала! Как за них молилась! Вы знаете, Марина, когда я люблю - я ничего не боюсь, земли под собой не чувствую! Мне все: "Куда ты! Убьют! Там - самая пальба!"

И я каждый день к ним приходила, приносила им обед в корзиночке, потому что ведь есть - надо?

И сквозь всех этих красногвардейцев проходила. (Басом) "Ты куда идешь, красавица? - (Пискляво) "Больной маме обед несу, она у меня за Москва-рекой осталась" - "Знаем мы эту больную маму! С усами и бородой!" - "Ой нет, я усатых-бородатых не люблю: усатый - кот, а бородатый - козел! Я правда, к маме!" (И уже плачу). - "Ну ежели правда - к маме, проходи, проходи, да только в оба гляди, а то неровен час - убьют. Наша али юнкерская пуля - и останется старая мама без обеду".

Я всегда с особенным чувством гляжу на Храм Христа Спасителя, ведь я туда им обед носила, моим голубчикам...

Музыка: (трагикомичная на тему революционных песен)

Сонечка:

- Марина! Я иногда ужасно вру! И сама - верю!

Вот вчера в очереди стояла, разговорились мы с одним солдатом. Хорошим. Сначала о ценах, потом о более важном, о серио-озном. (Низким голосом) "Какая вы, барышня, молоденькая будете, а разумная. Обо всем-то знаете, обо всем правду знаете..." - "Да я не барышня совсем! Мой муж идет с Колчаком!" - и рассказываю и сама плачу, оттого, что его так люблю и за него боюсь, что он не дойдет до Москвы - оттого, что у меня нет мужа, который идет с Колчаком...

Н.Нелюбова:

В час, когда мой милый брат

Миновал последний вяз

(Вздохов мысленных "Назад!")

Были слезы - больше глаз

В час, когда мой милый друг

Огибал последний мыс

(Вздохов мысленных "Вернись!")

Были взмахи - больше рук.

Руки прочь хотят - от плеч!

Губы вслед хотят - заклясть!

Звуки растеряла речь,

Пальцы растеряла пясть.

В час, когда мой милый гость...

- Господи, взгляни на нас!

Были слезы больше глаз

Человеческих - и звезд

Атлантических..

Музыка: (из основной темы)

Сонечка:

Марина, почему я так люблю плохие стихи? Так любя ваши, и Пушкина и Лермонтова. В полдневный жар, Марина, как это жжет! Я всегда себя чувствую и им и ею, и лежу, Марина, в долине Дагестана и раной - дымлюсь, и одновременно, Марина, в кругу подруг задумчиво-одна...

Марина: (низким голосом поет)

Музыка:

И в чудный сон душа моя младая

Бог знает чем всегда погружена

Сонечка:

Все стихи, написанные на свете, про меня, для меня, Марина, мне, Марина! Потому никогда и не жалею, что их не пишу... Марина, вы - поэт, скажите, разве важно - кто? Разве есть - кто? Ну все, сейчас зайдет ум за разум. Но вы - поймете!

Перед вами, Марина, перед тем, что есть вы, все ваши стихи такая чу-уточка, такая жалкая кро-ошечка... Вы не обижайтесь. Когда я услышала, ушами услышала:

Сонечка: (изменившимся голосом декламирует)

Князь, это сон или грех?

Бедный испуганный птенчик!

Первая я - раньше всех!

Ваш услыхала бубенчик!

Сонечка:

Это первая и раньше - это МОЕ, у меня изо рта вынутое, Марина! У меня внутри все задрожало, вы будете смеяться - весь живот и весь пищевод, все те самые таинственные внутренности, которых никто не видел - точно у меня внутри сплошные жемчуга от горла и вниз до колен ожили.

И вот, Марина, так любя ваши стихи. Я бе-зумно, безумно, безнадежно, без-дарно, позорно - люблю - плохие. Совсем плохие, которых никто никогда не писал, но все - знают

Музыка: (блатное "романтическое")

Сонечка:

Ее в грязи он подобрал,

Чтоб угождать ей - красть он стал,

Она в довольстве утопала

И над безумцем хохотала

Он из тюрьмы ее молил:

Я без тебя душой изныл!

Она на тройке пролетала

И над безумцем хохотала

И в конце концов, отвезли его в больницу, и...

Он умирал. Она - плясала.

Пила вино и хохотала.

О, я бы ее убила!

И кажется, даже, что когда он умер, и его везли на кладбище, она

За гробом шла и хохотала!

Ну... может быть, я это сама выдумала, потому что никогда такого не видела - чтобы за гробом шли и хохотали - а вы?

Марина: (улыбаясь, но серьезно)

Нет.

Сонечка: (воодушевленная вниманием)

Но, может быть, вы думаете - это плохие?

Тогда слушайте... О Господи! Забыла! Забыла! Забыла! Забыла, как начинается!

...А граф был демонски хорош!

Та-та-та-та-та-та-та...

... А я впотьмах точила нож,

(С сатанинским ликованием)

... А граф был демонски хорош!

Стойте- стойте - стойте!

... Взметнулась красная штора!

В его обьятиях - сестра!

Тут она обоих убивает, и вот, в последнем куплете: сестра лежит с оскаленным страшным лицом, а граф был - демонски хор-рош!

А "бледно-палевую розу" знаете?

Марина: (улыбаясь, качает головой, ни "да", ни "нет")

Сонечка: (декламирует)

И бледно-палевая роза дрожала на груди твоей

Потом она, конечно, пускается в разврат, и он встречает ее в ресторане, с военными, и вдруг она его видит!

Музыка:

Сонечка поет:

В твоих глазах дрожали слезы,

Кричала ты: "Вина! Скорей!"

И бледно-палевая роза

Дрожала на груди твоей.

Дни проходили чередою,

В забвеньи я искал отрад,

И вот опять передо мною

Блеснул твой прежний милый взгляд

Тебя семьи обьяла проза,

Ты шла в толпе своих детей,

И бледно-палевая роза

Дрожала на груди твоей.

И потом она умерла, Марина, и лежит в гробу, и он подходит к гробу, и видит:

В твоих глазах застыли слезы...

И потом, уж не знаю, на что (с отвращением) ЕЙ:

И бледно-палевая роза

Дрожала на груди твоей

Дрожала, понимаете, на не-ды-ша-щей груди!

А - безумно люблю: и толпу детей, и его подозрительные отрады, и бледно-палевую розу, и могилу...

Теперь, Марина, на прощание, мои самые любимые. Я - се-ри-озно говорю. (С вызовом) Любимее ваших!

Музыка:

Н.Нелюбова:

Крутится - вертится шар голубой,

Шар голубо-ой, побудь ты со мной!

Крутится, вертится, хочет упасть,

Ка-ва-лер ба-рыш-ню хочет украсть!

Сонечка: (с вызовом)

Скажите, Марина, вы ЭТО - понимаете?

Меня, ТАКУЮ, можете любить? - Потому что это мои самые любимые стихи.

Потому что ЭТО (с закрытыми глазами, потягиваясь) просто - блаженство.

(Речитативом) - Шар - в синеве - крутится, воздушный шар Монгольфьер, в сетке из синего шелку, а сам - голубой - и небо - голубое - и он на него смотрит и безумно боится, чтобы шар не улетел совсем! А шар от его взгляда начинает еще больше вертеться и вот-вот упадет, и все монгольфьеры погибнут! И в это время, пользуясь тем, что тот занят шаром...

Ка-ва-лер ба-рыш-ню хочет ук-расть!

Что к этому прибавить?

Марина: (подхватывает)

А вот еще это, Сонечка:

Тихо дрогнула портьера

Принимала комната шаги

Голубого кавалера

И слуги...

3-ий голос: (загадочно с эхом)

"Никто - часы"

Марина: (вздрагивает и говорит, как бы спохватываясь, напряженно вспоминая и запоминая)

Однажды она у меня на столе играла песочными часами, детскими пятиминутными: стеклянная стопочка в деревянных жердочках с перехватом-талией - и вот, сквозь эту "талию" - тончайшей струечкой - песок - в пятиминутный срок.

Сонечка:

Вот еще пять минуточек прошло... (Шелест песка, пауза 5 секунд) Сейчас будет последняя, последняя песчиночка! Все!

Марина:

Так она играла - долго, нахмурив бровки, вся уйдя в эту струечку... И вдруг - отчаянный вопль!

Сонечка: (кричит)

О, Марина! Я пропустила! Я - вдруг- глубоко задумалась, и не перевернула вовремя, и теперь я никогда не буду знать, который час... О, Марина, у меня чувство, что я кого-то убила!

Марина:

Вы ВРЕМЯ убили, Сонечка...

"Который час?" - его спросили здесь

А он ответил любопытным: "Вечность..."

Сонечка:

О, как это чудесно! Что это? Кто этот ОН и это ПРАВДА - было?

Марина:

ОН - это с ума сшедший поэт Батюшков, и это, правда, было.

Сонечка:

Глупо у поэта спрашивать время. Без-дарно. Поэтому он и сошел с ума от таких глупых вопросов. Нашли себе часы! ЕМУ нужно говорить время, а не у него - спрашивать...

Какая страшная, какая чудная игрушка, Марина! Я бы хотела с ней спать...

Марина:

Струечка... Секундочка... Все у нее было уменьшительное, вся речь, точно ее маленькость передалась ее речи. Были слова, словца в ее словаре может быть и актерские, актрисинские, но боже, до чего иначе это звучало из ее уст! Например, "манерочка"

Сонечка: (с реверебератором)

Как я люблю вашу Алю, у нее такие особенные манерочки

Марина:

"Манерочка..." - нет, не актрисинское, а институтское, и недаром мне все время чудится, слышится:

Сонечка: (с реверебератором)

"...Когда я училась в институте..."

Марина:

Не могла гимназия не дать и не взять у нее этой старинности старомодности, какого-то осьмнадцатого века, девичества, этой насущности обожания и коленопреклонения, этой страсти к несчастной любви... Институтка, потом - актриса. А может быть, институтка, гувернантка и потом - актриса... Смутно помнятся какие-то чужие дети...

Сонечка: (с реверебератором)

Когда Аля вчера просила еще посидеть, у нее была такая трогательная гримасочка...

Марина:

Манерочка... Гримасочка... Секундочка... Струечка... А сама была... Девочка, которая ведь тоже - уменьшительное.

3-ий голос: (с ревербератором)

Ландыш, ландыш белоснежный, розан аленький

Каждый говорил ей нежно, моя маленькая

Ликом чистая иконка, пеньем - пеночка

И качал ее тихонько на коленочках

Музыка: (из основной темы)

Марина:

Вторым действующим лицом Сонечкиной комнаты был - сундук. Рыжий, кожаный, еще с тех времен, когда Сонечкин отец был придворным музыкантом.

- Сонечка, что в нем?

Сонечка:

Мое приданое!.. Потому что я потом когда-нибудь непременно выйду замуж! По самому серьезному: с предложением, с отказом, с согласьем, с белым платьем, с флердоранжем, с фатою... Я ненавижу венчаться... В штатском! Вот так взять и зайти, только зубы наспех почистив, а потом, через месяц обьявить: "Мы уже год как женаты". Это без-дарно. Потому что - и смущаться нужно, и чокаться нужно, и шампанское проливать, и я хочу, чтобы меня поздравляли - и чтобы подарки были - а главное - чтобы плакали! О, как я буду плакать, Марина! По моему Юрочке, по Евгению Багратионычу, по Театру, по всему, всему тому. Потому что тогда уже - кончено: я буду любить только Его.

Музыка: (романтическое, из основной темы)

3-ий голос:

Други его - не тревожьте его

Слуги его - не тревожьте его

Было так ясно на лике его

Царство мое - не от мира сего

Вещие вьюги кружились вдоль жил

Плечи сутулые гнулись от крыл

В певчую прорезь, в запекшийся пыл

Лебедем душу свою упустил!

Падай же, падай же, тяжкая медь

Крылья изведали право лететь

Губы молчавшие, слово - ответь

Знаю, что этого нет - умереть!

Зори пьет! Мори пьет!

В полную сыть бражничает!

Панихид - не служить!

У навсегда повелевшего быть!

Хлеба достанет его накормить!

Сонечка:

Ой, Марина, случилась ужасная вещь! У меня в комнате поселился... (Кричит) Гроб!..

Марина: Что-о-о...

Сонечка:

Да - да! Самый настоящий, для покойников...

Моя Марьюшка где-то прослышала, что выдают гроба, потому что сейчас ЭТО - роскошь...

Марина:

Марьюшка - это Сонечкина нянька. Не нянька - старая прислуга. Но старая прислуга, зажившаяся, все равно - нянька... Я этой Марьюшки ни разу, за всю мою дружбу с Сонечкой, не видела - потому что она всегда стояла в очереди: за воблой, за постным маслом, еще зачем-то... Но постоянно о ней слышала.

Сонечка: (продолжает)

Вот и ходила Марьюшка - каждый день выхаживала - приказчик, наконец, терпение потерял:

Приказчик:

Да скоро ли ты, бабка, помрешь, чтоб к нам за гробом не таскаться? (через паузу) Раньше бабка, помрешь, чем гроб выдадим:

Сонечка:

И тому подобные любезности, ну, а она - твердая: (старушечьим голосом)

"Обешшано - так обешанно, я от своего не отступлюсь..."

И ходит, и ходит. И наконец, нынче приходит, есть! Да - да, по тридцатому талону карточки широкого потребления

Приказчик:

Ну, дождалась, бабка, своего счастья?

Сонечка:

И ставит ей на середину лавки - голубой

Приказчик: (издевательски)

Ну-ка, примерь, уместишься в нем со всеми своими косточками?

Сонечка:

Умещусь-то умещусь, говорю, да только не в этом

Приказчик:

Как это еще - не в энтом?

Сонечка:

Так, говорю, потому что энтот - голубой, мужеский, а я - девица, мне розовый полагается.

(слезливо) Так вы уж мне, будьте добры, розовенький - потому что голубого нам не надо нипочем

Приказчик:

Что-о, карга старая, мало ты мне крови испортила, а еще - ДЕВИЦА оказалась. В розовом нежиться желаешь! Не будет тебе, чертова бабка, розового, потому что их у нас в заводе нет.

Сонечка:

Так вы уж мне тогда, ваше степенство, беленький! - я ему, испужалась больно, как бы совсем без гробику не отпустил - Потому что, в мужеском голубом лежать для девицы - бесчестье, а я всю жизнь, от младенческих пелен до савана, честная была... Тут он на меня - ногами как затопочет:

Приказчик:

Бери, чертова девица, что дают - да проваливай, а то беду сделаю! Сейчас - Революция, великое сотрясение, мужчин от женщин не разбирают, особенно - покойников... Бери, бери, говорю, а то энтим самым предметом и угроблю!

Сонечка: (со стыдом, шепотом)

И как замахнется на меня - гробовой крышечкой-то! Стыд, срам, солдаты вокруг - гогочут, пальцами тычут... (Вздыхает, утирая воображаемую обидную слезу)

Ну, вижу, делать нечего. Взвалила я на себя свой вечный покой и пошла себе. И так мне, барышня, горько. Скоко я за ним таскалась, скоко насмешек претерпела, а придется мне упокоиться в мужеском, голубом...

(нормальным голосом)

И теперь, Марина, он у меня в комнате... Вы над дверью полку такую глубокую видели - для чемоданов?.. Так она меня прямо-таки умолила: чтоб под ногами не мешался, а главное - чтобы ей глазу не язвил, цветом.

(старушечьим голосом)

Потому что как на него взгляну, барыня, так вся и обольюсь обидой

(нормальным голосом)

Так и стоит... Я наверное, все-таки когда-нибудь к нему... Привыкну?

Музыка: (народные мотивы)

Марина:

А вот моя Сонечка, увиденная другими глазами - чужими:

Чужой:

Видел сегодня вашу Сонечку Голлидей - ехал в трамвае. Вижу, она стоит, держится за кожаную петлю, что-то читает, улыбается... И вдруг у нее на плече появляется огромная лапа, солдатская. И вы знаете, что она сделала? Не переставая читать и даже не переставая улыбаться, спокойно сняла с плеча эту лапу - как вещь.

Марина:

Это - она! А вы уверены, что это она была?

Чужой:

О, да. Я ведь много раз ходил смотреть ее в "Белых ночах". Та же самая, в белом платьице, с двумя косами...

Это было так... Прелестно... Что весь вагон рассмеялся, а один даже крикнул, браво!

Марина:

А она?

Чужой:

Ничего. И тут глаз не подняла, только может быть, улыбка стала чуть-чуть шире... Она ведь очень хорошенькая.

Марина:

Вы находите?

Чужой:

С опущенными веками, и этими косами - настоящая мадонна. У нее, вероятно, много романов?

Марина:

Нет. Она любит только детей...

Чужой:

Н-но... Это же не...

Марина: (резко, обрывая разговор)

Нет. Это мешает...

Так я охраняла Сонечку - от буржуйских лап.

(Обращаясь к зрителю)

Романы - спросите вы?.. Я никогда не знала в точности, каковы были ее отношения с мужчинами. Были ли они тем, что называют любовными связями, или иными узами... Но мечтать ли вместе, спать ли вместе - а плакать всегда в одиночку.

Стихи: (из любовной лирики Цветаевой)

Музыка: (ритмично сексуальная)

Марина:

Как это началось? Счастливым и заранее предначертанным звездами - ее приход в его приход

Сонечка:

Как, Володя, вы - зде-есь? Вы - ТОЖЕ бываете у Марины?.. Марина, я ревную. Так вы не одна сидите, когда вас нет?

Марина:

А вы, Сонечка, одна сидите, когда вас нет?

Сонечка:

Я! .. Я - дело пропащее, я со всеми сижу. Готова к кошке залезть на крышу - чтобы только не одной сидеть, не одной умереть, Марина.

Володя, а что вы здесь делаете?

Володя:

То же, что и вы, Софья Евгеньевна

Сонечка:

Значит, любите Марину... Потому что я здесь ничего другого не делаю. И вообще на свете не делаю. И делать не намерена. И не намерена, чтобы мне другие - мешали...

Володя:

Софья Евгеньевна, я могу уйти... Мне уйти, Марина Ивановна?

Марина:

Нет, Володя

Сонечка: (с вызовом к Марине)

А мне уйти?

Марина:

Нет, Сонечка...

А мне, господа, уйти?

Музыка: (из основной темы)

Сонечка:

Ну, Марина, сделаем вид, что его нет. Марина! Я к вам от Юры. Представьте себе, у него флюс... Я обожаю, когда больны. А особенно когда красивые больны - тогда они добрее... Когда леопард совсем издыхает - он страшно добрый... Ну добряк!

Володя:

Флюс - это неинтеллигентная болезнь, Софья Евгеньевна

Сонечка:

Что-о-о? Дурак!

Володя:

Ибо она от запущенного зуба, а запущенные зубы в наш век...

Сонечка:

Идите вы ко всем чертям, зубным врачам!.. Неинтеллигентная болезнь! Точно бывают - интеллигентные болезни... Болезнь - это судьба. Нужно же, чтобы человек от чего-нибудь умер, а то жил бы вечно... А ваша интеллигентность вчера началась, а завтра - кончилась, уже сегодня кончилась, потому что посмотрите, как мы все живем... Марина руками разламывает шкафы из красного дерева, чтобы сварить миску каши!.. Это интеллигентно?

Володя:

Но, Марина Ивановна и разламывая шкафы, всегда остается интеллигентным человеком

Сонечка:

Которым никогда не была. Правда, Марина?

Марина:

Никогда, даже во сне, Сонечка

Сонечка:

Я так и знала, потому что это все: и стихи, и Марина - волшебное, а не интеллигентное.

"Интеллигентный человек - Марина" - это почти такая же глупость, как сказать о ней "поэтесса"... Какая гадость! (причитает) О, как вы глупы, Володя, как глупы!.. И вообще, чего вы у Марины не видали, вы же - актер, вам в Студии нужно быть...

Я не знаю, кто вы для Марины, но... Марина меня больше любит... Правда, Марина?

Марина: (молчит, опустив глаза)

Сонечка:

... А если вас... То только из жалости, за то, что вы - мужчина бессловесное существо, неодушевленный предмет... У Марины об этом раз навсегда сказано

Прости мне эти слезы - Убожество мое и Божество

Только правда, Марина, сначала бывает Божество, а потом Убожество...

И Марина, если я попрошу, вас выгонит... А если не выгонит, то потому что она - вежливая, воспитанная, за границей воспитывалась... Но внутренне она вас уже выгнала! И убирайтесь, пожалуйста, с этого места, это - мое место!

Володя:

Сонечка, да вы сегодня - настоящий бес!

Сонечка:

А вы думали - я всегда шелковая, бархатная, шоколадная, кремовая, со всеми как с вами? Ого! Бес и есть бес! Во всяком случае - бешусь... (переход от злобы в слезы)

Володя, вы умеете заводить граммофон? Заведите что-нибудь первое попавшееся, чтобы мне самой себя не слышать...

Музыка: (шипение граммофона, потом "Ave, Maria")

Сонечка: (обмирая, на музыке)

Господи, боже мой, да ведь я это знаю... Мой папа был скрипач... Это просто рай какой-то, мы все сейчас в раю... И граммофон в раю...

Марина: (задумчиво, через паузу, на музыке)

Сколько это длилось, наши бессонные совместные ночи? По чувству вечность, но по тому же чувству - единую бессонную ночь... А граммофон пел и играл нашу молодость, нашу любовь, нашу разлуку...

Стихи: (из любовной лирики Цветаевой)

Музыка: (Ave Maria микшируется с музыкой из основной темы)

Сонечка:

Ну, Марина, нынче я укладываюсь

Марина:

Сижу на подоконнике. Зеленое кресло - пустое: Сонечка раскладывается и укладывается, переносит с места на место как кошка - котят, какие-то тряпочки, бумажечки, коробочки...

Открывает желтый сундук, помните?

Я подхожу - наконец, посмотреть приданое... Желтый сундук пуст, на дне желтого сундука только новые ослепительно-рыжие детские башмаки.

Марина: (обиженно)

Сонечка, где же приданое?

Сонечка:

Вот! Сама купила - у нас в Студии продавались по случаю, чьей-то сестры или брата. И я купила, убедив себя, что это очень практично... Потому что такие толстые... Но нет, Марина, не могу. Слишком жесткие, и опять с мордами, с наглыми мордами, новыми мордами, сияющими мордами! И на всю жизнь! До гробовой доски!.. Теперь я их продаю...

Марина:

Через несколько дней

Сонечка:

Марина! Мне сказали, это очень просто: прийти на рынок и встать, с руками оторвут. Рвать-то рвали, и очень даже с руками, но, Марина, это такая мука: такие глупые шутки и такие наглые бабы, и мрачные мужики, и сразу начинают ругать, что подметки картонные или что не кожа, а какое-то там "сырье"... Я заплакала и ушла - никогда там больше не буду продавать...

Марина:

А еще день спустя

Сонечка:

О, Марина! Как я счастлива! Я только что их подарила... Хозяйской девчонке - вот радость была! Ей двенадцать лет как раз... Я думала - вашей Алечке, но Алечке еще шесть лет ждать, таких морд, от которых она еще плакать будет... А хозяйская Манька - счастлива, потому что у нее и ноги такие - мордами...

(гудок паровоза)

Марина:

Перрон. Мужики - мешки. Бабы - мешки. Солдаты - мешки. Сонечка уже внутри. Плачет. Из вагона - прямо на перрон.

Сонечка: (как ребенок)

Марина! Марина! Марина! Марина!

Марина: (не зная уж, чем утешить отчаянно рыдающее дитя)

Сонечка! Река будет! Орехи будут!

Сонечка: (плача)

Да что вы меня, Марина, за бездушную белку принимаете? Без вас, Марина, и орех не в орех!

Алечку - поцелуйте. Мой граммофон - поцелуйте. Володечку - поцелуйте.

Музыка: (песня)

Ландыш, ландыш белоснежный, розан аленький

Каждый говорил ей нежно, моя маленькая

Ликом чистая иконка, пеньем - пеночка

И качал ее тихонько на коленочках

Ходит вправо, ходит влево Божий маятник

И кончалось все припевом, моя маленькая

Божьи думы нерушимы, путь указанный

Маленьким не быть большими, вольным - связанными

И предстал в кого ни целясь детским пальчиком

Божий ангел встал с постели вслед за мальчиком

Будешь цвесть под райским древом, розан аленький

Так и кончилось припевом, моя маленькая

Марина:

1 июля 1919 года... городок Шишкеев. Письмо от Сонечки

Сонечка: (мрачным, тоскливым голосом)

Марина! Вы чувствуете по названию - где я? Заштатный городок Шишкеев убогие дома, избы, бедно и грязно, и лес где-то так безбожно далеко, что я ни разу за две недели так и не дошла до него... Грустно, а по вечерам душа разрывается от тоски и мне кажется, что до утра я не доживу... Я подолгу сижу в темноте и думаю о вас, моя дорогая Марина... Марина, я бесконечно жалею о каждой минуте, проведенной не с вами...

После пасхи буду венчаться с Абрамовским

Марина: (тихо отмечая)

директор провинциального театра

Сонечка: (с истерическим надрывом)

Мне дома - скушно, в театре - омерзительно, на улице - скушно, одной скушно... У меня притупился мой жизненный нерв, Марина. Как самый лучший суфлер, все знаю о себе наперед... (плача) Боже, какая бездарная и некрасивая жизнь. Боже, какой она могла быть ослепительно волшебной!..

Музыка: (из песни Н.Нелюбовой)

Отпусти меня, Летний Сад. Отпусти меня, ангел трав.

Видишь, я - гражданин не твой. Видишь, мне неспокойно здесь.

(обрывается)

Сонечка: (спокойно)

Марина, когда я умру, на моем кресте напишите эти ваши стихи

... И кончалось все припевом, моя маленькая...

Марина: (усталым, постаревшим голосом)

19 лет спустя, Париж... 15-ое мая 1937 года... Письмо из России, от дочери. Открываю и первое, что вижу, Сонечка Голлидей... Я уже знаю.

3-ий голос:

Мама, забыла вам написать. Я разыскала следы Сонечки Голлидей - но слишком поздно... Она умерла в прошлом году, от рака печени, без страданий... К ней все время приходили, ее муж и моя сестра. Он принес в палату много цветов, и сестра поставила их в вазу, убрала все. Соня сказала: "А теперь я буду спать". Повернулась, устроилась в кровати и уснула... Так, во сне и умерла.

Марина:

Соню - сожгли. Мою Сонечку сожгли... Первое, что я о ней услышала, было - костер, последнее - сожгли

3-ий голос:

Инфанта, знай! Я на любой костер готов взойти

Марина:

Первое, что я о ней услышала, было - костер, и последнее - костер

3-ий голос:

...Лишь только бы мне знать, что будут на меня глядеть

Твои глаза...

Марина:

Была судьба, было русское "не судьба"... Она была одной из лучших чтиц в провинции. Говорят, она была совершенно невероятно талантлива. Я это знала...

А теперь - прощай, Сонечка!

Да будешь ты благословенна за минуту блаженства и счастия, которое ты дала другому, одинокому, благодарному сердцу!

Боже мой! Целая минута блаженства! Да разве этого мало хоть бы и на всю жизнь человеческую?...

Музыка: (из основной темы)

ТИТРЫ:

песни на стихи М.Цветаевой, П.Антокольского, А.Филимонова, Н.Нелюбовой исполнила НАТАЛЬЯ НЕЛЮБОВА

музыка АЛЕКСАНДР ЗАХАРОВ (гитара), МАРГАРИТА БОРИСОВА (духовые), ЛЕОНИД КОСТЮК (скрипка)

поэзия М.Цветаевой в исполнении ТАТЬЯНЫ ЛИЛЕНКО

в ролях:

Марина - ВАЛЕНТИНА БЕКЕТОВА

Сонечка - УЛЬЯНА ТАТАРЕНКО