"Сага о Гудрид" - читать интересную книгу автора (Сивер Кирстен А.)

ВЛАСТЬ ДОБРЫХ СИЛ

Лейв благосклонно принял сватовство Карлсефни к Гудрид: он получил «Морского коня» и пребывал в хорошем расположении духа.

На помолвке Гудрид и Карлсефни надо было подсчитывать много имущества с обеих сторон, и жениху вместе с Лейвом пришлось изрядно потрудиться, ибо супружеская пара намеревалась отправиться в Исландию, чтобы поселиться в отцовской усадьбе Карлсефни. Свадьба была назначена после йоля, и все предвкушали праздничное пиршество. У Карлсефни еще оставалось порядочно ячменя, и кладовые Братталида были больше обычного полны съестными припасами, ибо Карлсефни и его люди почти ежедневно ходили на охоту или ловили рыбу вместе с жителями Братталида, не работая только в день Господень: Лейв чтил воскресения, как это повелось еще при жизни Тьодхильд.

Гудрид сказала Карлсефни, что Скюв собирается купить Бревенный Мыс, и тот ответил ей, что и Скюв, и Бьярни честные люди, и будет славно иметь таких соседей. Остается только подождать, когда они вновь появятся в Братталиде, как обещали. Однако к гренландским берегам за все это время пристала только один-единственный торговый корабль, а потом начался подсчет овец и с севера вернулись охотники, корабль этот принадлежал Бьярни сыну Гримольва из Широкого Фьорда и Торхаллу сыну Гимли из Восточных Фьордов Исландии. Они привезли с собой железо, красивую одежду, мед, и к тому же немного вина. Торговля шла бойко, и все остались довольны. И однажды за ужином Лейв сказал:

– Пришло время запасаться древесиной: летом мы использовали все, что еще оставалось от бревен, привезенных из Виноградной Страны.

– Ты решил отправиться за древесиной? – спросил Бьярни сын Гримольва, поглаживая котенка, забравшегося ему на колени, чтобы укрыться от детей, играющих на полу.

– Ты имеешь в виду Винланд? Пожалуй. Но сперва мне хочется, чтобы Торкель познакомился со своими родичами в Исландии, и если правда то, что сказал нам Карлсефни об Олаве сыне Харальда, моем родиче, который скоро станет конунгом Норвегии, в таком случае я тем более хочу взять с собой Торкеля. А когда вернемся в Гренландию, мы можем еще раз поплыть к берегам Винланда.

Быстро переглянувшись с Гудрид, Карлсефни заговорил:

– Лейв, как ты сам рассказывал нам о новых землях, там хватает и древесины, и зеленых лугов. После приезда Бьярни и Торхалла я все собираюсь спросить у тебя, не поехать ли нам с людьми в Виноградную Страну. Пожалуй, нам хватит двух кораблей, чтобы увезти с собой и скот, и имущество. А когда мы устроимся на месте, мы сможем отправить один корабль назад, нагрузив его древесиной. Кто знает, сколько еще богатств мы отыщем в тех землях…

Гудрид слушала эти слова с сияющими глазами. Они вдвоем с Карлсефни поговаривали о поездке в Виноградную Страну, прежде чем поселиться в Исландии, но остаться жить в этой богатой, далекой земле!… Она знала, что на уме у Карлсефни: ведь она уже рассказала ему о магическом черном камне из Винланда, который положил под матрас Торстейн.

Предложение Карлсефни всем пришлось по вкусу. Лейв сказал, что переселенцы смогут занять его дома, пока не построят себе новые, и с тех пор ни один вечер не проходил без того, чтобы жители Братталида не обсуждали долгожданное путешествие: как надо подготовиться к плаванию, что ждет их в пути, сумеют ли набрать себе команду исландцы, и не нужно ли им взять на корабли еще и гренландцев.

Карлсефни всегда имел обыкновение долго советоваться с другими, прежде чем он принимал собственное решение. Это был один из самых рассудительных людей, которых Гудрид когда-либо встречала в жизни. И в этом он очень походил на ее отца и на тех, кого Торстейн называл «человеком с головой». Однажды Гудрид поймала себя на мысли о том, что она думает, как бы Торстейн описал Карлсефни.

Однако в противоположность Торбьёрну и Торстейну, Карлсефни также советовался и с Гудрид. Он научил ее обращаться со счетной дощечкой, чтобы вычислить запасы, которые потребуются в пути и для зимовки шестидесяти человек. И потом он спросил, что она думает по поводу гренландцев. Гудрид задумчиво ответила:

– Я считаю, что надежнее всего будут люди, с которыми ты сам долго плавал вместе. И я могу тебе посоветовать взять с собой только тех гренландцев, которые уже бывали в плавании с Лейвом или Торвальдом. И конечно же, несколько служанок!

Карлсефни кивнул и лукаво улыбнулся.

– Посмотрим, не последует ли кто-нибудь из моих людей моему примеру и женится зимой! Ведь жены на корабле послушнее, чем служанки.

– Увидим, – ответила Гудрид.

Вечером у очага Карлсефни заявил, что возьмет с собой в Виноградную Страну только тех, кто бывал там прежде – помимо его команды, – а также Гудрид и еще нескольких женщин. Бьярни и Торхалль ничего не имели против; на том и порешили. А на следующий день Бьярни и Торхалль отправились в путь, чтобы перезимовать у своих друзей и родичей в Эйнаровом Фьорде.

К середине зимы, на йоль, Лейв заколол под деревом Хозяина холма упитанного бычка и лишь потом освятил пир во имя Белого Христа. Приглашенные исландцы и гренландцы остались довольны, говоря, что Лейв поступает разумно. Никто поверить не мог, что хозяин дома приходится родичем Фрейдис… Ведь той скоро будет трудно найти себе даже самых плохих работников в усадьбу…

На другой день йоля Карлсефни вошел в молочную кладовую к Гудрид. Та внимательно осматривала бочонок с молочной сывороткой, в котором появилась трещина. Морщины на лбу Карлсефни обозначились резче, когда он проговорил:

– Так вот она какая, Фрейдис дочь Эрика: это та самая, толстая и хмурая, словно тролль в облике тюленя? А мужа ее зовут Торвард, и он не может управиться ни с ней, ни с обоими детьми? Она только что подходила ко мне и сказала, что они с Торвардом хотят поехать вместе с нами в Винланд. Она напомнила мне, что именно ее брат и никто иной открыл эти богатые земли, и потому она желает, чтобы богатство было поделено поровну между родичами. Я сказал ей о нашем решении и объяснил, кто поплывет туда первым, – тогда она взглянула на меня полными ненависти глазами и прошипела, что это мы еще посмотрим. Как ты думаешь, она и дальше будет наседать на Лейва? Ведь это он здесь хозяин.

Голос Карлсефни был спокойным, как обычно, но по напрягшимся желвакам на скулах Гудрид поняла, что он едва сдерживает гнев. Он глубоко втянул в себя воздух и прибавил:

– Если Фрейдис с Торвардом все-таки настоят на своем, я не смогу помешать им, но тогда мы с тобой поедем домой в Исландию. Лучше уж я возьму на борт больную скотину, чем этих двоих.

Гудрид нашла на полу маленькую щепку и заткнула трещину в бочонке. Обняв Карлсефни за шею, она тихо сказала:

– Я буду с тобой, куда бы ты ни отправился. Но подожди еще отказываться от Виноградной Страны – может, ты успеешь поговорить с Лейвом прежде, чем его припрет к стенке Фрейдис. Ведь он не жалует свою сестрицу и мало доверяет ей.

Лейв сказал Фрейдис, что она с Торвардом подождет пока плыть в Винланд. А когда он узнал, что она разносит слухи, будто Гудрид занимается чародейством, чтобы настроить против нее людей, он велел ей собираться домой и попридержать на всякий случай язык, иначе ни она, ни Торвард не будут приглашены на брачный пир Гудрид и Карлсефни. Гудрид хлопотала непрерывно, пока шел убой скота, готовясь к свадьбе и зиме, а по вечерам, сидя за прялкой, начинала клевать носом. Рассеянно прислушивалась она к ровно текущему разговору, прерываемому лишь изредка восклицаниями людей, играющих в тавлеи, или криком детей и тявканием щенков, возящихся на полу. Однажды вечером она вдруг услышала, что говорят о Скюве и Бьярни, будто бы они добрались до Херьольвова Мыса после тяжелого плавания в Ирландию. И что они уже собирались переправиться в Братталид, но не успели, потому что вскрылся весенний лед.

Пожелав Карлсефни доброй ночи, Гудрид сказала ему:

– Думаю, что теперь нам удастся продать Бревенный Мыс и больше уже не придется вести там хозяйство. Меня до сих пор не оставляют мрачные воспоминания о Харальде Конской гриве, а кроме того, я очень хочу взять с собой в Виноградную Страну Торкатлу. Она хорошая повитуха.

– А что будет со Стейном, Хелльдором и остальными? – спросил Карлсефни, прижавшись губами к ее лбу.

– Скюву и Бьярни понадобятся умелые руки. А может случиться, что Лейв захочет, чтобы Стейн вел хозяйство в Братталиде, пока они с Торкелем будут отсутствовать.

Он поцеловал ее и улыбнулся.

– Мне кажется, что Ауд Мудрая, моя прародительница, была очень похожа на тебя, Гудрид. Она могла бы быть настоящим хёв-дингом, как и ты!

Лейв обрадовался, узнав о том, что Карлсефни предлагает ему Стейна в качестве надсмотрщика в Братталиде. И едва лед на фьорде вновь затвердел, он послал верхового на Бревенный Мыс.

Гудрид выбежала навстречу Стейну, увидев, что он подъезжает к дому на лошади, купленной им прошлым летом на тинге. Она, волнуясь, поведала ему о намерениях Лейва и прибавила от себя:

– Если это предложение тебе не подходит, Стейн, ты можешь отказаться, ибо тогда Карлсефни договорится со Скювом и Бьярни о твоем пребывании на Бревенном Мысе. Но если ты поможешь Лейву в Братталиде, я смогу увезти Торкатлу в Виноградную Страну.

Стейн заглянул ей в счастливое, сияющее лицо и довольно проговорил:

– Торкатла готова тебя на руках носить. Да и я тоже, – все мы, кто служил в доме у Торбьёрна.

Торкатла прибыла в Братталид, когда уже заканчивались последние приготовления к свадьбе и йолю. Она в одиночестве бродила вокруг очага, на Бревенном Мысе, с тех пор как Финна дочь Эрпа уехала домой и вышла замуж. И теперь, соскучившись, она по пятам ходила за Гудрид, болтая без умолку. Ее особенно волновало, какие бочки им понадобятся в Виноградной Стране, и она утешала Гудрид, что само долгое путешествие вовсе не так уж и страшно.

– Я ведь приехала в Гренландию, разве нет? – кичливо повторяла Торкатла. – Кто же иначе будет там повитухой для ваших с Карлсефни детей? Может, какой-нибудь скрелинг?… Вот будет славно!

Гудрид чувствовала в себе силы для того, чтобы родить Карлсефни ребенка, хотя хлопоты последних дней и тяжкий труд с самого лета привел к прекращению месячных гораздо раньше, чем обычно перед зимой. И Гудрид радовалась тому, что они не будут мешать ей, когда они с Карлсефни будут делить брачное ложе.

Лейв спрашивал у Гудрид, не желает ли она взять себе ту самую спальню, которая принадлежала ей и Торстейну в другом доме, но она решила остаться в спальне Тьодхильд, где стояла ее кровать с тех пор, как она вернулась в Братталид.

В день свадьбы Гудрид постелила на кровать новый матрац, набитый душистым сеном, душицей и засушенным диким тимьяном. Затем она достала белое шерстяное белье, подушки из гагачьего пуха и новую овчину вместо одеяла. Ей хотелось окропить ложе святой водой Тьодхильд. Лейву следовало бы оставить ее хоть немного. Гудрид помнила, что Белый Христос помогал ей в первом браке, и тогда она забеременела почти сразу же после свадьбы.

Когда они с Карлсефни, в сопровождении многочисленных гостей, двинулись в церковь, чтобы помолиться Господу, снегопад прекратился, и низкое зимнее солнышко проглянуло из-за туч, осветив каждую сосну голубоватыми или розовыми лучами, любовно, словно Торкатла, заботливо расправившая складки на красном свадебном платье Гудрид. Карлсефни подарил ей и синий плащ, подбитый горностаем, и коричневые замшевые ботинки со шнурками и серебряными носками. Когда Гудрид вышла на расчищенную дорожку, она с восторгом поняла, что значит быть женой богатого человека.

Она взглянула на Карлсефни. Его белокурые волосы и борода выделялись на черном, подбитом норкой плаще с серебряным шитьем. На нем были надеты красные кожаные чулки и платье из английской шерсти, и из разреза виднелась свадебная рубашка, которую сшила для него Гудрид. Заметив, что она смотрит на него, Карлсефни взял ее за руку и ввел в церковь, а потом помог опуститься на колени на новую шкуру белого медведя перед деревянным крестом.

Карлсефни дал Лейву два медных подсвечника и восковые свечи для церкви, но привычный запах жира полярной акулы все еще стоял в маленьком помещении, особенно теперь, когда стало душно от множества народу. Прочитав «Отче наш», Карлсефни ровным, твердым голосом сказал символ веры, а Гудрид с гостями повторяли за ним. Затем он перекрестился, помог Гудрид подняться и обратился к собравшимся.

– Я и Гудрид дочь Торбьёрна, по обычаю, подтвердят в присутствии гостей брачную сделку в доме Лейва. А здесь, в церкви, я прошу Отца и Сына и Святого Духа, благословить нас, даже если у нас нет ни священника, ни святой воды.

Он перекрестил Гудрид и перекрестился сам, а потом вывел свою невесту на двор. Гудрид была так переполнена радостью, что едва могла идти.

Лейв произнес приветственную речь и сообщил о приданом, подарках и отдельно – о том подарке, который приготовил муж жене после брачной ночи. А затем некоторые из приглашенных женщин помогли Торкатле и служанкам Братталида обнести гостей блюдами. Гудрид пила из одной чаши вместе со своим мужем и гостями, думая о том, как же хорошо сидеть за столом на собственной свадьбе и не хлопотать об угощении. Но ей было приятно выслушать похвалы в свой адрес за пиво, которое они сварили вместе с Альдис из ячменя Карлсефни. Оно получилось покрепче, чем пиво на ее прошлой свадьбе!

Гудрид осторожно отпила из чаши, надеясь, что Карлсефни не захмелеет. Еще по Исландии она помнила мужчин, которые от пива приходили в неистовство или пели, кричали и хватались за мечи, готовясь отомстить за вымышленные оскорбления. Помнила она и свое опьянение в первую брачную ночь с Торстейном. Ей не хотелось повторять этого с Карлсефни. Теперь она, став его женой, желала бы ощущать его всем телом.

Она спросила у Стейна и Торкеля, не сыграют ли они что-нибудь, чтобы гости поняли, когда им надо взять лампы и проводить новобрачных в спальню. Наконец они привели с собой еще одного музыканта, играющего на свирели. Это был Эйндриди Лебединая шея из людей Карлсефни. Гости начали хлопать в такт музыке, а в Гудрид нарастало возбуждение.

Лейв поднялся с почетного сиденья, взял в руки зажженную лампу и произнес:

– А теперь мы засвидетельствуем, что Торфинн сын Торда и Гудрид дочь Торбьёрна вместе идут в спальню, как и подобает супружеской паре по исландскому и гренландскому обычаю. Мы просим Тора, Ньёрда, Фрейра, Фрейю и Белого Христа благословить их и всех гостей на брачном пиру.

Гудрид и Карлсефни подошли к постели. Жених отстегнул свой золоченый пояс и отдал его Снорри сыну Торбранда, а Гудрид медленно сняла платье, которое взяла Торкатла. На ней осталась лишь желтая сорочка с высоким воротничком, под которой висел амулет Фрейи. Взявшись за руки, они с Карлсефни сели на край постели.

Учтиво пожелав гостям доброй ночи, Карлсефни закрыл дверь спальни. Пир в доме продолжался с удвоенной силой, но Гудрид чувствовала только губы Карлсефни на своей груди, когда тот бережно снял с нее сорочку, словно охотник – шкуру с тюленя.