"Из записок переводчицы" - читать интересную книгу автора (Буренина Кира)

УСТАЛЫЙ КАРАВАН

— Внимание, внимание! Рейс двадцать семь шестьдесят восемь Челябинск Москва задерживается до двадцати часов ввиду неисправности самолета, — объявил гнусавый голос.

— Ну что? — с надеждой спросил герр Лемке.

— Опять отложили, — извиняющимся тоном ответила я, — самолет неисправен.

— О Боже!.. — Господин Лемке простер к потолку руки, словно ожидая оттуда поддержки. — О Боже... — И руки его упали вниз.

Герр Лемке погрузился в задумчивость. Здание аэропорта огласили громкие крики — вошли цыгане. Грязные, с узлами в руках и детьми на груди, цыганки подходили к шарахающимся пассажирам, предлагая погадать. Не успела я и глазом моргнуть, как рядом с господином Лемке оказалась молодая цыганка. Она взяла его руку и принялась водить по ней грязным пальцем.

— Вижу две жены, но обе не твои, — заунывно вещала цыганка, — а рядом один сын.

Лемке занервничал, ничего не понял и потребовал, чтобы я перевела слово в слово.

— Как же не мои жены, одна точно моя! — тут же закричал он, когда я все перевела.

— Я не вижу ни одной, — продолжала цыганка, — будет у тебя дорога дальняя и известие. А теперь позолоти ручку.

Герр Лемке доверчиво вложил в протянутую «ручку» всю имевшуюся у него российскую наличность и обратился ко мне с предложением пройти в бар.

— Мне надо выпить, — заявил он.

Я не протестовала. Всей фирме было известно, насколько шеф суеверен. В баре Лемке осушил залпом бокал риски.

— Марина, — ему надо было с кем-то поделиться, — а ведь она права.

Я по опыту знала, что останавливать шефа не было смысла.

— Вы же знаете, моя первая жена и сын живут в Линце, а вторая жена у меня из Зальцбурга, там Моцарт родился... Боже мой, я должен позвонить, а мобильный отключился! — И он ринулся к стойке бара.

— Отсюда невозможно! — в спину крикнула ему я. Нервное состояние интуриста проняло бармена. Через минуту он вернулся с сотовым телефоном.

— Зпасибо, — бормотал взволнованный Лемке. Разговор по телефону занял не больше двух минут, после чего раздался вопль. Все сидевшие в баре вздрогнули и стали озираться в поисках трупа.

— Марина, Марина, — горестно повторял потерянный герр Лемке. — Она была права, она была права... — Он мотал головой из стороны в сторону.

— Да в чем дело? — затормошила я шефа.

— Я звонил домой, — заламывая руки, стал рассказывать босс, — а она мне: «Можешь вообще не приезжать домой, живи в отеле, а я с тобой развожусь. Сколько, — говорит, — можно обманывать! Знаю я твои задержки рейсов. Развлекаешься с кем попало». Цыганка была права, вот так известие!

Мой шеф был на грани нервного срыва. Окружающие с сочувственным интересом посматривали в его сторону.

«Внимание! — захрипел динамик у него над головой. — Рейс 2768 Челябинск — Москва задерживается до двадцати четырех часов». Я поежилась — еще никогда не приходилось просиживать в аэропорту 10 часов подряд в ожидании рейса.

— Марина, — в голове Лемке зрело решение, — может быть, нам можно взять билеты на другой рейс, в другой город?

— К сожалению, это невозможно, — вздохнула я.

— Тогда, — не унимался шеф, — может, можно купить самолет и нанять пилота?

Ему решительно надоел Челябинский аэропорт.

— Я всю жизнь кочую, — три часа спустя рассказывал примиренный с действительностью при помощи полбутылки виски герр Лемке, — одни поездки, другие. Поэтому со мной развелась первая жена. «Ты, — говорила она, — как верблюд в пустыне, бродишь, бродишь. А я жить с верблюдом не желаю». И ушла от меня. Теперь еще Лизе-лотта. Как она не хотела ехать со мной в Москву! Она чувствовала, что здесь что-то произойдет!

— Марина Воронцова и господин Лемке, вас просят подойти к стойке справочного бюро, — неожиданно прохрипело в динамике.

— Это что, розыгрыш? — Я встала со своего места, оставив шефа оплакивать его семейную жизнь. У справочного бюро стоял Леня Михайлов, с которым мы распрощались четырнадцать часов назад. Он страшно обрадовался, увидев меня.

— Я думал, что вас не найду. Дело — труба. Рейсы на Москву вообще отменены, нет исправных машин. Так что собирайтесь, поедем назад в гостиницу. А билеты ваши давайте сюда. Что-нибудь придумаем.

— Хорошо бы наши мобильники подключить, — вздохнула я, — а то без связи как без рук.

Лемке, уже не соображающий, куда его ведут, послушно сел в «рафик» и по дороге в гостиницу задал только один принципиальный вопрос: «Мы подъезжаем к Москве, да?» В гостинице он приободрился, обрел ориентацию и, пошатываясь, пошел к своему номеру. Мне происходящее казалось какой-то виртуальной реальностью. Два дня назад, поздно вечером, мы прилетели из Москвы, и нас так же расселяли в номера. Сегодня все повторяется почти в деталях — даже номера нам дали те же.

— Марина, — позвал из-за двери соседнего номера Лемке, — мне кажется, что это уже со мной было. Это как-то называется — дежа-вю, что ли?

— Спокойной ночи, — пожелала я шефу сладких снов. Быстро вытаскивая из чемодана все необходимые для ночлега вещи, я слышала сквозь тонкие стены номера, как Лемке топает у себя, бормоча что-то и восклицая. Пару раз он пытался запеть. «Сумасшедшая ночь», — сказала я себе, отправляясь в душ. В дверь постучали. Обернувшись полотенцем, я выскочила из душа и приникла ухом к двери.

— Кто там?

— Марина, это я, — раздался слабый голос. Это был Лемке. — Мне так плохо. Я хотел бы поговорить с вами, если можно, конечно.

Через двадцать минут шеф пил горячий чай, любезно приготовленный горничной по этажу, и плакался на превратности судьбы.

— Я — лучший начальник отдела. Я дольше всех работаю на одной фирме. И никто, слышите, никто меня еще не называл верблюдом! — Видимо, его зациклило на этом.

— Но это совсем неплохо, — попыталась утешить его я. — Верблюд — необходимое и выносливое животное. Без него никуда. Как у нас говорят корабль пустыни.

— А цыганка — это мираж? — с надеждой спросил шеф.

— Возможно.

— А мы с вами караван, который долго бродит в пустыне и не может дойти до оазиса, — продолжал аналогию повеселевший Лемке.

Видно, его забавляла эта игра.

— Да, — кивнула я, — именно так. Мы с вами усталый караван.

Герр Лемке, успокоившийся и повеселевший, вернулся в свой номер. Я легла. «Усталый караван», — прошептала я и заснула.

Яркий солнечный луч, прорезавшийся сквозь щель в портьерах, остановился прямо у меня на лице. Когда я проснулась, то сразу не могла понять, где я нахожусь. Но обстановка номера, веселый свист шефа за стеной сразу же напомнили события вчерашнего дня и ночи.

Мы странно встретились, И ты уйдешь нежданно, Как вдаль уходит караван, — напевала я романс, умываясь.

К десяти мы спустились с чемоданами вниз. Там уже стоял Михайлов.

— Очередной заход на Москву? — ехидно спросил портье.

— Да, знаете ли, — небрежно бросила я. — Но мы старые путешественники и нам не привыкать, — перевела я вопрос портье и свой ответ шефу.

— О да, мы старые верблюды, не так ли? — подхватил герр Лемке.

Оттого, что сказанное имело свой, понятный только нам смысл, мы захохотали. Портье пожал плечами. Михайлов подхватил чемоданы и двинулся к машине.

— Сегодня — порядок, — обрадованно выруливал он на главную улицу, — рейсы на Москву заявлены. Ваши билеты действительны.

— Хорошо! — зажмурился Лемке.

Вчерашние страхи, как видно, не имели над ним своей власти. Юн весело свистел, пока машина катилась к аэропорту.

— У господина Лемке сегодня хорошее настроение, — подмигнул мне Михайлов.

В аэропорту все так же суетились, так же спали в ожидании своего рейса, так же жевали бутерброды и куриные ляжки потенциальные пассажиры. Клубком катился по залу цыганский табор. Молодая цыганка остановилась «напротив Лемке:

— Эй, молодой красивый, давай погадаю, всю правду расскажу!