"Неодолимое влечение" - читать интересную книгу автора (Торп Кей)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Расположенный посреди собственного участка земли на берегу озера Нордас, дом Брюланнов поднимался двумя высокими этажами к зеленой желобчатой черепичной крыше и приветливо сиял выкрашенными в белый цвет дощатыми стенами. Это был традиционный норвежский дом как внутри, так и снаружи. Сверкающие деревянные полы были устланы разноцветными ковриками. Стены просторного и уютного холла украшали яркие картины и пестрые ковры ручной работы.

Их встретила женщина далеко за пятьдесят, с седыми волосами, аккуратно разделенными на прямой пробор и заплетенными в две косы, уложенные колечками на ушах. Терье представил ее как Берту Густавсен, домоправительницу. Она немного говорила по-английски и сдержанно встретила попытки Кирстен говорить по-норвежски.

Руне Брюланна они нашли сидевшим у камина в большой, удобно обставленной гостиной. Он несколько усох по сравнению с тем, каким, видимо, был в молодости, и морщины густо покрывали лицо, делая его похожим на карту. Но восьмидесятилетний старик еще полностью владел всеми своими чувствами. Кирстен поняла это, когда почувствовала на себе взгляд выцветших голубых глаз после того, как Терье закончил объяснение, кто она такая. В этом взгляде не было теплоты.

Кирстен собрала все силы, чтобы вложить искренность в единственную фразу, которую произнесла по-норвежски. Руне лишь безучастно смотрел на нее, как бы говоря, что, мол, сама можешь видеть, как я к тебе отношусь. Затем отвернулся и сосредоточил свое внимание на языках пламени в камине.

— Я отведу вас в вашу комнату, — бросил Терье, даже не пытаясь извиниться за нелюбезность деда. — Мы обедаем в шесть. По вашим традициям рано, но…

— Приехав в Рим, живешь по-итальянски, — закончила она фразу. — Я с удовольствием приспособлю свои привычки к новым условиям. В какое время возвращается ваш отец?

— Когда приезжает.

Она замедлила шаг у начала лестницы, пытаясь овладеть собой.

— Разве и вправду необходимо так обращаться со мной? Ведь ваш отец пригласил меня.

— Вы не дали ему другого выбора, — услышала она ледяной ответ.

— Неправда, я очень хотела остаться в отеле. Вы отменили мой заказ на номер. Вам должно быть известно, что я сняла номер на девять ночей.

— Прекрасно понимая, что в это время года не будет проблем со сдачей номера другому постояльцу.

Кирстен беспомощно взглянула на него в поисках хотя бы крохотной трещины в его броне. Эта враждебность возникла с самой первой встречи. Нет, с первого взгляда. Она и теперь еще мысленно видела прищуренные оценивающие глаза. А тогда он даже не знал, кто она такая.

Терье повернулся к ней спиной и начал подниматься по лестнице. Ей ничего не оставалось, как следовать за ним. Обставленная мебелью из скандинавской сосны и украшенная темно-синими коврами комната, которую он показал ей, находилась в дальней части дома.

— Ванная, которой вы будете пользоваться, за соседней дверью. — Он положил ее чемодан на мягкую скамеечку, стоявшую в ногах двуспальной кровати. — И это, пожалуй, все. Правда, в конце коридора есть сауна.

— Я и не ожидала условий, как в отеле, — заверила его Кирстен. — Это очаровательная комната, спасибо.

Она подошла к окну, откуда открывался вид на газон и деревья, сквозь которые поблескивало озеро. На горизонте высились горы. Как мирно и красиво, подумала она.

— Моя бабушка тоже жила в этом доме? — спросила Кирстен.

— Этот дом не старый, — возразил Терье. — Его построили тридцать лет назад, но точно таким же, каким был прежний.

— Что вы знаете о ней? — Кирстен обернулась к нему, не позволяя себе реагировать на враждебность его взгляда.

— Кроме того, что она убежала с английским моряком, не очень много, — признался он. — Руне мог бы рассказать больше, но сомневаюсь, чтобы вам удалось убедить его вспоминать о ней, даже если бы вы говорили по-норвежски. Вы же видели его реакцию, когда я пытался объяснить, кто вы.

— По-вашему, его отношение справедливо?

— Он старый человек с устоявшимися взглядами. — Терье пожал широкими плечами.

— И он не единственный, — вздохнула Кирстен. — Кого я напоминаю вам, Терье?

— Что дает вам повод думать, что вы кого-то мне напоминаете? — На мгновение у него заходили желваки.

— Ваше отношение ко мне с того самого момента, как мы встретились.

— Вы имеете в виду, что я не сумел вести себя так, как вы ожидали? — Губы его сложились в почти жестокую усмешку.

— Ничего я не ожидала, — запротестовала она. — Пока вы не бросили свой рюкзак чуть ли не на ноги мне, я даже и не замечала вас! — Она с усилием понизила голос, осознав, что почти кричит. — Не сомневаюсь, что в вашем положении вы привыкли к тому, что женщины сами вешаются вам на шею. Но мне вы безразличны, независимо от того, с бородойвы или без бороды!

— В самом деле? — тихо спросил он.

Она не стала отступать, когда он шагнул к ней, или бороться, когда он привлек ее к себе. Вместо этого она попыталась остаться пассивной, почувствовав требовательное давление губ, обхвативших ее рот. Но все ее существо требовало ответа на его призыв. У нее не хватило сил сопротивляться. Желание, которое он возбуждал в ней, полностью подчинило разум.

Кирстен почувствовала, как он изменился, когда она ответила на его страстный поцелуй. Он крепче прижал ее к себе, рот стал нежнее, скорее, ищущим, чем нетерпеливо-жадным, но все еще требовательным и властным. Она слышала биение его сердца, прижатого к ее груди, ощущала жар его мускулистого тела.

Она не протестовала, когда он подхватил ее под колени и поднял. Казалось, так естественно быть с ним, позволить ему нести себя, лежать на постели придавленной тяжестью его тела и отвечать на поцелуи его жадного рта. Пальцы невольно погрузились в гущу его волос, наслаждаясь их струящейся мягкостью. Ноздри вдыхали его мужской запах. Волна чувственности захлестнула ее, и ей казалось, что всю жизнь она ждала этого единственного мужчину.

Неожиданным движением он вдруг резко приподнялся и встал, на секунду оставив Кирстен в полной неподвижности от потрясения, прежде чем понимание случившегося, словно пощечина, поразило ее.

Когда она наткнулась на полный презрения взгляд его голубых глаз, разум вернулся к ней, и ей показалось, будто ее окатили ледяной водой.

— А вы говорили! — поддразнивая, усмехнулся он.

— Вы негодяй!

Кирстен попыталась сесть, но тут же упала от толчка его руки в плечо. И лежала беспомощная против его силы. На секунду злость переполнила ее. Ей хотелось бить кулаками по этому склоненному к ней лицу, содрать циничную улыбку с его губ. Он намеренно играл с ней и заставил ее ответить на эту игру с единственной целью — унизить ее. Только она не доставит ему удовольствия увидеть ее униженной.

— Гордитесь собой? — бросила она. — А почему не бьете себя кулаками в грудь, как это делают другие большие обезьяны?

— Уроки вам не идут впрок? — В глазах мелькнуло злое недоумение. — Может, вы хотите повторения или даже большего?

— Только не с вами! — Она подняла руку, коварно целясь ему в лицо, и от боли стиснула зубы, когда железной хваткой он сжал ей запястье. — Вы делаете мне больно!

Он ослабил хватку, но по-прежнему сдавливал ей руку, прижимая к боку.

— Прекратите вести себя как возмущенная девственница, — фыркнул он. — Вы не потеряли ничего ценного. Я просто предупредил вас, чтобы вы больше не подстрекали меня.

Кирстен была не в том положении, чтобы доставить себе радость отмщения. Но обида проникла слишком глубоко, и она забыла про осторожность.

— Вы и вправду хотели унизить именно меня или я всего лишь оказалась в роли мальчика для битья? — выпалила она.

Желваки заходили у него на щеках, рот исказила гримаса.

— Я никогда в жизни не ударил женщину.

— Это только образное выражение. — Она вдруг почувствовала, что нашла хорошую позицию для обороны. — Вы ведь поняли, что я имела в виду. Она тоже была англичанкой?

Он внезапно отпустил ее и встал.

— Это давно прошло, — буркнул он.

Кирстен вскочила и бросила ему в спину, когда он был уже в дверях:

— Я права или нет? Я терплю удары вместо той женщины, которая бросила вас?!

Он остановился на полпути и с иронией, взглянув на нее через плечо, ответил:

— Вы недооцениваете себя. Мне было совсем нелегко остановиться в этот раз.

— Какая сила разума! — насмешливо воскликнула она и инстинктивно тотчас же пожалела, когда его губы скривились и он шагнул к двери. — Терье, подождите минутку, — попросила она. — Пожалуйста!

Он остановился и бесстрастно посмотрел на нее.

— Зачем?

— Затем, что, как вы сказали, это давно прошло. — Кирстен замолчала, подыскивая правильные слова, будто для того и впрямь существовали какие-то правильные слова. Она с надеждой смотрела в его лицо, ища хоть малейший намек на поддержку. — Все же права я или нет? — наконец выдавила она, не зная, как еще выразить свои мысли. — Я напоминаю вам кого-то другого?

С минуту он смотрел на нее, словно решил не отвечать, но потом, пожав плечами, произнес:

— Внешностью и манерами. Другую английскую соблазнительницу!

Я не соблазнительница! #8213; запротестовала она. — Я вовсе не такая!

— Нет? — В голосе опять зазвучала насмешка. — Тогда почему же вы флиртовали со мной?

— Наверно, отчасти потому, что вы тоже так со мной обращались. — Она беспомощно всплеснула руками.

— Вы, конечно, привыкли к более лестному обращению.

— Я не привыкла, чтобы меня оскорбляли без всякой причины! — вспыхнула она, пытаясь достичь хоть какого-то взаимопонимания. — Если бы вы не были так чертовски грубы, я бы и думать забыла о вас!

— Вы утверждаете, что подстрекали меня только в отместку за оскорбление вашей гордости?

Сам тон, каким он говорил, был уже подстрекательством.

#8213; Да!

— А сейчас? Сейчас тоже было в отместку?

Кирстен потупилась, сердце болезненно заныло.

— Вероятно, нет. Но убеждена, я не первая потеряла голову благодаря вашей несравнимой технике.

— Несравнимой с многими? — Он усмехнулся.

— Я не распутница! — Она старалась говорить как можно тише. — Я предполагаю, что есть много мужчин, которые стали бы не моргнув глазом вести себя точно так же. Хотя очень сомневаюсь, что вы один из них. Но в то же время держу пари, что вы, как и большинство мужчин, даже и не вспомните всех женщин, которых имели. Если хоть одна из них воздала вам по заслугам, то и слава ей!

Кирстен кончила говорить, и воцарилось молчание, которое, казалось, длилось вечность. Наконец она заставила себя поднять голову и взглянуть на него. К ее удивлению, из голубых глаз исчезли льдинки злости. Он задумчиво смотрел на нее, будто размышлял, как лучше ответить.

— Мне не стоило говорить об этом, — почти шепотом извинилась она. — Только и вам не следовало делать вывода, основанного лишь на мимолетном сходстве с кем-то другим.

— Больше, чем мимолетное сходство, — возразил он. — Вы могли бы быть сестрами.

— Так что же случилось? — неуверенно спросила она, заметив, что в его голосе вновь зазвучали циничные нотки.

— Я нашел ее в постели с другим мужчиной.

Кирстен сглотнула неожиданно вставший комок в горле, вспомнив бесконечное отчаяние, охватившее ее, когда на ее долю выпало сделать такое же открытие. Мысленно она вновь увидела смесь вины и триумфа на лице Барбары, когда та заметила на пороге подругу своего любовника. Ник даже не затруднил себя объяснениями. Ведь они свободные люди, так в чем же дело?! — заявил он. Почему бы ему не воспользоваться возможностью, которая сама идет в руки?

— Простите, — хрипло пробормотала она. — Я знаю, как чувствуешь себя, когда случается такое.

— Вы были близки с мужчиной? — Терье по-прежнему задумчиво изучал ее.

— Он хотел, чтобы мы жили вместе, — криво улыбнулась она. — Но мама умерла бы от стыда, если бы я переехала к мужчине, за которым не была замужем. Так же, как и ваш дедушка, она не верит, что времена меняются.

— Она не может быть такой старой.

Ей шестьдесят. А папе шестьдесят три. Я появилась, когда они уже почти потеряли надежду. — Кирстен опустила подбородок на согнутые колени и на мгновение забыла, где она. — Очень большая ответственность быть единственным ребенком у родителей, которые так долго хотели стать ими. Мне неприятна сама мысль хоть чем-то обидеть их, отстаивая свою независимость.

А Терье продолжал стоять посреди комнаты с загадочным выражением на лице, засунув руки в карманы брюк.

— Вам придется оставить их, когда вы выйдете замуж.

— Да, наверно. Если я выйду замуж.

— Не все мужчины одинаковые.

— И женщины тоже не все одинаковые, — напомнила она. — Но вы этого не учитываете. — Неожиданно для себя Кирстен предложила: — Терье, мы родственники, почему бы нам хотя бы не попытаться стать друзьями?

— Не думаю, что это возможно, — чуть улыбнулся он.

— Почему?

— Потому что дружба не то чувство, какое вы вызываете во мне. И по-моему, я только что продемонстрировал вам это более чем наглядно.

Она уставилась на него, сердце требовательно стучало внутри, она с такой глубинной страстью желала его, что это подавляло все другие эмоции и мысли. Он был очень сексапильным и вызывал в ней такой огонь, какой никогда бы не смог вызвать Ник.

— Вы полагаете, что только мужчины испытывают подобные чувства? — хрипло спросила она. — Или вы принадлежите к тем людям, которые считают аморальным для женщины испытывать такие… желания?

— Для этого есть слово — секс, — сказал он. — Не понимаю, почему свободная женщина затрудняется использовать принятую терминологию.

— Если мы собираемся изъясняться, используя клиническую терминологию, то в данном случае существует термин «половые сношения»! — выпалила она, словно ужаленная его насмешкой, и почувствовала, как кровь приливает к щекам, когда он саркастически вскинул брови.

— Может, вам угодно перейти к клинической терминологии прямо сейчас?

— Нет. — Она с трудом сглотнула.

— Тогда, по-моему, пора закончить этот разговор.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнила она.

Он пожал плечами.

— Я не считаю аморальным для женщины желать мужчину, если она ограничивается одним мужчиной в одно и то же время. И, прежде чем вы напомните, я скажу сам: мой собственный пол тоже не является исключением из этого основного правила. — Он переменил тон: — Встретимся за middag[11].

Кирстен ждала, не шелохнувшись, пока он выйдет из комнаты. Все смешалось у нее внутри. Несколько минут назад она готова была отдаться ему без малейшего сопротивления, и он, безусловно, сознавал это. Большинство мужчин воспользовались бы такой легкой возможностью.

Большинство, но не Терье Брюланн. Он сделан из прочного материала. Поэтому ей тоже надо воззвать к силе собственного разума, пока она не влюбилась до безрассудства. Она должна понять, что у чувства, возникшего к кузену Терье, нет будущего.

Около половины шестого Кирстен распаковала вещи и, надев хлопчатобумажный халат, пошла в соседнюю ванную комнату, которая оказалась оборудованной в точности так, как в отеле. Она долго стояла под горячим душем, стараясь восстановить душевное равновесие. Приехав сюда, она все же кое-чего достигла. Конечно, вполне вероятно, что Харли и Брюланны никогда не установят тесных семейных отношений, но тем не менее удалось-таки покончить с шестидесятилетним разрывом.

Разумеется, если не считать Руне. Он крепкий орешек, который вовсе не легко будет расколоть. Конечно, не остановись она в их доме, его неприязнь вообще не имела бы значения. А теперь нежелание Руне хотя бы просто познакомиться с ней создает атмосферу отнюдь не из приятных. Дело осложняется еще и присутствием языкового барьера. Как она сумеет обратиться к нему, если не владеет главным средством общения? Единственная надежда на Лейфа: возможно, ему удастся убедить старика сделать хоть маленький шаг ей навстречу. Вполне достаточно легкого кивка и улыбки.

В длинном платье цвета морской волны с кремовой отделкой она вышла из своей комнаты, когда часы начали бить шесть, и увидела Лейфа, появившегося из дальней двери в том же коридоре. Он был одет по-домашнему: в брюки и легкий свитер. Кирстен почувствовала, что нарядилась несколько вопреки местным традициям. Но сейчас поздно жалеть об этом, подумала она, когда Лейф уже приближался к ней.

— Надеюсь, вы нашли комнату удобной? — спросил он.

— Удобнее даже и не бывает, — заверила его Кирстен. — Хочу еще раз поблагодарить вас, Лейф, за приглашение остановиться в вашем доме. — И быстро добавила: — Вы не возражаете, что я говорю вам «Лейф»?

— Ведь я ваш кузен, — удивился он, — как еще вы могли бы обращаться ко мне? Впрочем, мы вообще очень редко используем обращение по фамилии и с титулами.

— Вы и своего отца называете по имени? — спросила она, когда они спускались по широкой пологой лестнице.

— Да, у нас так принято. — Лейф быстро взглянул на нее. — Вы уже встречались с ним?

— Терье сказал ему, кто я, — сдержанно ответила Кирстен. — Но вроде бы он не захотел это знать.

— Дайте ему время, — посоветовал Лейф. — Он изменит свое отношение.

— Если это займет больше нескольких дней, я уже уеду, — улыбнулась она. — Может быть, лучше оставить все как есть.

— Вам так важно строго придерживаться своего расписания? — спросил он. — Не могли бы вы немного продлить свое пребывание у нас?

Подавив внезапное желание ухватиться за приглашение, Кирстен опять улыбнулась и покачала головой.

— У меня последние в этом году оставшиеся от отпуска дни. Я благодарна за приглашение, но боюсь, что не смогу им воспользоваться.

Он принял отказ без возражений, и у нее создалось впечатление, что это был всего лишь вежливый жест, не больше. Лейф дал ей понять, что готов забыть о прошлом, но это вовсе не означало, что он хочет установить более тесные связи с английской ветвью семьи.

Когда они вошли, Терье и дедушка уже сидели за столом в светлой и полной воздуха столовой. Любовь норвежцев к ярким цветам нашла свое отражение и в этой комнате. На стенах висели шерстяные ковры и мягко поблескивающие поделки из дерева. И Кирстен пришла к выводу, что дизайн в Норвегии служит одной цели — дать простор свету. Может быть, это своеобразный способ запастись им на короткие дни и долгие зимние ночи? Правда, здесь, в Бергене, ночи вполовину короче, чем в северной части страны, где несколько месяцев в году солнце вообще не выходит из-за горизонта.

По приглашению Лейфа Кирстен села напротив Терье, но старалась не встречаться с ним взглядом. Ее еще переполняли воспоминания о недавнем событии.

Терье был одет тоже по-домашнему. Бледно-кремовая рубашка с расстегнутым воротником позволяла видеть бронзовую грудь. Она вспомнила прикосновение его крепких мышц и силу, исходившую от него, и у нее пересохло во рту. Если несколько мгновений, которые она провела в его объятиях, способны вызвать в ней столь жгучее желание, то любовь с ним могла бы быть чем-то неземным!

Руне, как старший в семье, сидел во главе стола и, разговаривая с сыном и внуком, вообще не обращал на нее внимания. Обед — трапеза не для людей с плохим аппетитом. Они начали с домашнего супа из спаржи, по вкусу превосходящего все, что Кирстен когда-либо пробовала раньше. Затем последовали ломтики говядины, завернутые в трубочки и начиненные фаршем, а к ним — картофельные клецки с подливкой и еще с полдюжины добавок из разных овощей. Десерт состоял из фруктов с меренгами и взбитых сливок, политых шоколадным сиропом с жареным миндалем.

Сыры, как Кирстен уже знала, ели в основном за завтраком и за ленчем в бутербродах. Но после такого обеда она, конечно, не смогла бы съесть ни сыра, ни чего-либо еще. Количество пищи, которое поглотили двое младших членов семьи, показалось Кирстен феноменальным. Но и Руне не отстал от них, несмотря на свой возраст.

— Как вы ухитряетесь сохранять вес, если каждый день столько едите? — спросила она Лейфа. — По-моему, я больше никогда в жизни не почувствую голода.

— Если бы вы жили здесь, то скоро бы поняли, что вам необходимо добавочное топливо, — засмеялся Лейф. — Мы любим проводить свободное время в активных занятиях.

— Кирстен катается на лыжах, — включился в разговор Терье. — Большей частью на склонах с искусственным покрытием. Но это лучше, чем ничего.

— Бедным не приходится выбирать, — улыбнулась она, стараясь придать голосу ровное звучание. — Я тоже ради интереса регулярно играю в сквош, такой упрощенный вид тенниса, и дважды в неделю занимаюсь аэробикой. Так что меня, кажется, нельзя обвинить в лени.

— А вы не пробовали ради удовольствия ходить в долгие пешие походы? — спросил Лейф. — Или заняться альпинизмом?

— Нет. По правде говоря, у меня нет времени.

— Какая у вас работа? — продолжал Лейф.

— Я занимаюсь гигиеной рта. — Она улыбнулась, заметив его удивление. — Обычно именно так реагируют на мой ответ.

— Что заставило вас выбрать такую профессию?

— Одна из моих тетушек замужем за зубным врачом. Он убедил меня поступить на курсы и, когда я их окончила, взял на работу в свой кабинет.

— А у вас нет желания самой стать зубным врачом?

— Слишком долго учиться, и, наверно, нет призвания, — снова улыбнулась Кирстен.

— Жаль, — заметил Терье. — Видимо, вы могли бы унаследовать от него практику.

— У него есть сын, который унаследует практику своего отца, — возразила она. — Мне нравится делать то, чем я занимаюсь.

— В вашей жизни уже есть избранник? — задал очередной вопрос Лейф. — Или вы еще ищете такого, какой вам нужен?

— Избранника нет, — призналась она и почувствовала, как под взглядом Терье краска приливает к щекам. — И я не ищу мужа, если вы это имеете в виду.

— Вы бы предпочли отношения, не стесненные условностями?

— По-моему, это зависело бы от обстоятельств, — осторожно ответила Кирстен.

— Видимо, боитесь обязательств? — заметил Терье.

— Наверно, вам это лучше знать, — парировала она.

Руне бросил короткую и резкую реплику, не дав тем самым ответить Терье, который теперь беседовал с дедом. Кирстен твердо решила держать себя в руках, и тем более под задумчивым взглядом Лейфа.

— Простите, — пробормотала она. — Это было невежливо с моей стороны.

— Вас побудили к такому ответу, — проговорил Лейф. — Терье тоже надо бы извиниться.

— О, конечно, — согласился сын и посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом. — Это было бестактное замечание.

Руне снова заговорил, и на этот раз ему ответил Лейф. Не в силах выдержать взгляд голубых глаз, Кирстен переключила внимание на меренги, еще остававшиеся у нее в тарелке. Ей вдруг захотелось встать и уйти, вырваться из этой невыносимой ситуации. Никому из них не нужно ее присутствие, она крест, который приходится нести.

— Я позвонил своей сестре Ханне и пригласил ее прийти вечером, чтобы познакомиться с вами, — снова обратился к ней Лейф. — Я попросил ее также привести всю семью, если у них не запланировано что-то другое. Падчерица сестры, Ингер, примерно вашего возраста.

— Мы с ней уже встречались, — сообщила Кирстен. — Она сопровождала группу туристов на смотровой площадке фуникулера. Терье был так любезен, он повел меня туда, чтобы я полюбовалась видами.

— Хорошая мысль, раз уж вы оказались рядом, — одобрил их экскурсию Лейф. — Ты тоже, конечно, будешь дома? — обратился он к сыну. — Я знаю, что вам с Нильсом больше нечего сказать друг другу, но это особый случай.

— Буду, — бесстрастно согласился Терье.

— Но если у вас уже есть договоренность… — начала было Кирстен.

— Договоренности нет, — перебил он ее. — Меня три недели не было здесь.

— Должно быть, вы прибыли на одном и том же пароме, — словно бы только сейчас догадался Лейф. — Какое совпадение!

— Да, — согласился сын.

Руне снова прервал их беседу, обратившись сразу к обоим мужчинам, и они перешли на норвежский, отвечая ему. Их разговор продолжался несколько минут, и у Кирстен создалось впечатление, что старик нарочно затягивает его. Но ведь ради нее в течение всего обеда разговор шел на английском. Поэтому едва ли можно упрекнуть Руне, что он потребовал немного внимания к себе. Чужой здесь была она, а не он.

Кирстен с облегчением вздохнула, когда они встали из-за стола и перешли в гостиную, где за бокалом «акевита» ждали прибытия Торвюннов. Сидя в кресле перед камином, Руне не выказывал признаков усталости, хотя и мало говорил. В углу комнаты стоял телевизор, но Кирстен предположила, что его включают довольно редко. Из того, что говорил Терье, она поняла, что, когда семья оставалась дома, главным времяпрепровождением было чтение.

Кирстен украдкой поглядывала на Терье, удобно расположившегося в кресле. Она несколько раз задержала взгляд на его прекрасно очерченном лице. До сих пор в его отношении к ней не было ничего, кроме откровенной враждебности, но от этого чувство, укоренившееся глубоко в Кирстен, не менялось. При одном воспоминании о тех минутах, когда перед обедом она оказалась в его объятиях, судорога пробежала по всему ее телу. Он возбуждал ее до такой степени, что она даже не подозревала, что способна на такую страсть.

Вдруг до нее дошло, что он смотрит прямо на нее, и Кирстен поспешно отвела взгляд. К счастью, с улицы донесся звук мотора подъехавшей машины. Терье был слишком проницательным, чтобы не понять, что происходит у нее в душе. А ей не хотелось вновь уловить насмешку в голубых глазах.

Ханна Торвюнн была приятной полноты женщина, лет на пять-шесть моложе брата. Ее муж Георг выглядел на несколько лет старше. Оба поздоровались с Кирстен чуть сдержанно, но без тени враждебности.

Ингер разыграла спектакль дружелюбия — правда, чувствовалось, что она это делала напоказ, предоставив своему брату Нильсу право выражать настоящий восторг. Что он и демонстрировал с отрепетированным обаянием. Нильс задержал руку Кирстен при пожатии дольше, чем того требовали приличия, и лицо его, пожалуй даже чересчур красивое, выражало подчеркнутое одобрение.

— Velkommen, kusine! — воскликнул он и перешел на английский: — Описание Ингер не идет ни в какое сравнение с тем, какая вы на самом деле. — Его такие же, как у сестры, бледно-голубые глаза были теперь устремлены не на Кирстен и с совсем другим выражением искали взгляда одного из мужчин, стоявших чуть поодаль. — И как похожа на Джин!

— Пожалуй, только цветом кожи, — прозвучал равнодушный ответ. — Хочешь пива?

Казалось, всего лишь невинный обмен репликами, но для Кирстен воздух вдруг сгустился. Нет сомнения, что Джин, та английская девушка, о которой сегодня упомянул Терье, жила с двумя мужчинами одновременно. Неужели возможно, вдруг мелькнула мысль, что вторым мужчиной был Нильс? Лейф намекнул за обедом, что оба кузена недолюбливают друг друга. Если причина в этом, то ничего удивительного!

Нильс весь вечер не оставлял Кирстен. В других обстоятельствах его внимание только бы льстило ей, но инстинкт подсказывал, что чересчур повышенный интерес к ней объясняется присутствием Терье, а вовсе не ее особой. Нильс был года на три-четыре моложе Терье и не так прекрасно сложен. И хотя выглядел Нильс вполне привлекательно, он не сумел вызвать в ней хоть какой-то интерес.

И кроме того, Кирстен убедилась, что, судя по тому, как Ингер вела себя с Терье, ее чувства к кузену гораздо больше, чем просто родственная симпатия. Он относился к ней с вниманием, но Кирстен решила, что настоящей искры в их отношениях нет. А может быть, ей просто приятно так думать? — с неудовольствием поймала она себя. Если дело касается Терье Брюланна, то вряд ли кто-нибудь может быть уверенным в своих суждениях!

Все еще пресыщенная обедом, Кирстен оказалась неспособной должным образом оценить сервированный к ужину стол. Даже после двух чашек кофе она никак не могла прийти в себя. «Акевит», который они пили весь вечер, давал о себе знать. Убийственный напиток, сердито подумала она, когда, вставая из-за стола, почувствовала, как у нее закружилась голова. Но все остальные, судя по всему, не испытывали его неприятного воздействия.

— Вы позволите показать вам те районы Бергена, которые вы еще не видели? — предложил Нильс. — В субботу я могу провести с вами весь день.

Сегодня уже четверг, с ужасом подумала Кирстен. Целых двадцать четыре часа прошло с тех пор, как она сошла на берег Норвегии. И завтра останется ровно неделя до того дня, когда она должна снова сесть на паром и вернуться домой. Так мало времени!

Нильс, по-видимому, считал ее согласие само собой разумеющимся. Он явно не привык, подумала Кирстен, чтобы отказывались от его приглашений. И сейчас было уже поздно подыскивать причину для отказа.

— Буду ждать субботы, — улыбнулась она. Подняв глаза, она тотчас заметила, что Терье из другого конца комнаты наблюдает за ней, и вдруг у нее возникло неотвратимое желание дать ему понять, что его кузен ей совсем неинтересен.

И с чего это она вообразила, с досадой подумала Кирстен уже через секунду, будто ему это важно? По его собственному признанию, он испытывал к ней физическое влечение, но презрение брало верх. Она не может упрекать его за то, что он так скверно о ней думает. Ведь она совсем мало сделала, чтобы убедить его в обратном.