"Туфли из кожи игуанодона" - читать интересную книгу автора (Булычев Кир)

9. Наука торжествует

На следующее утро первым поднялся профессор Минц. Он постучал палкой половой щетки в потолок, и вскоре со второго этажа спустился его сосед Корнелий Иванович Удалов.

– Чего так рано? – спросил Корнелий.

– Сегодня хочу посмотреть, как сработала система.

– Это которую вчера Лаубазанцы пробовали?

Удалов обычно в курсе дела, чем занимается Лев Христофорович. А уж когда речь идет о таком перспективном приборе, он понимает, что его можно использовать в деле исправления человечества, особенно если речь идет о несовершеннолетних преступниках или о неблагополучных семьях.

– Пошли, – предложил Минц, – погуляем.

– Опасаешься в одиночестве оказаться в их районе? – улыбнулся Корнелий Иванович.

– Разумеется, всяческие выбросы энергии возможны, – сказал Минц, – но, думаю, скандалов не будет. А если так, то использование моей системы будет делом сложным и деликатным.

Он больше ничего не стал разъяснять другу. Они оделись и пошли гулять по городу с таким расчетом, чтобы часам к десяти оказаться в районе дома Гамлета Лаубазанца.

Минц даже захватил сотовый телефончик, чтобы позвонить Гамлету.

А вдруг понадобится участие?

Минц мог только догадываться о том, что происходит в утренней тиши на квартире Гамлета, и, догадываясь, он рассказывал об этом Удалову, а тот слушал внимательно и верил каждому слову.

Сегодня мы знаем, что Минц в своих предположениях не ошибся...

Первым проснулся Гамлет. Но вставать не хотелось, хоть в теле ощущались бодрость и желание вмешаться в покойное течение жизни.

Он взглянул на Раису. Во сне ее лицо несло на себе выражение красивой безмятежности и доверчивости.

«Странно, – подумал Гамлет. – Я ведь знаю, что Раиса нехороший человек, и единственный выход для меня – выгнать ее из дома, расплеваться с родным братом, отправиться в Петербург, затеряться там и заняться чистой наукой. Что мне нужно? Рубашка, белье, подушка, кусок хлеба и компьютер».

Тут, правда, Гамлету пришлось прервать поток сознания, так как он вспомнил, что с его внешностью в Петербурге не так легко пройти регистрацию. Может, он нужнее в Швейцарии?

Раиса открыла глаза и потянулась.

Увидела рядом с собой Гамлета и улыбнулась ему, как не улыбалась со дня свадьбы.

– Погоди, Гамлетик, – сказала она, – я завтрак приготовлю. Ты ведь у меня гренки уважаешь с омлетом.

Гамлет беззвучно ахнул.

Раиса ланью, молодой пантерой, спрыгнула с кровати, и Гамлет залюбовался ее прекрасным сочным телом.

– Ах, – сказала она от двери, – ты меня смущаешь взглядом, буквально раздеваешь, шалунишка!

Раздевать ее и не надо было, потому что Раиса обычно спала обнаженной.

Гамлету хотелось попросить прощения за то, что он неделикатно смотрит на жену, за то, что еще не вскочил и не побежал жарить Раечке яичницу, и за то, что до сих пор не попросил у нее прощения.

Но вместо этого его язык произнес следующее:

– Раиса, кофе покрепче, мне надоело пить по утрам всякую бурду.

Это заявление привело Гамлета в ужас, хотя произнес его собственный язык. Дело в том, что бурду по утрам варил он сам, а кофе при этом экономили именно по инициативе Раисы. Готовил кофе он так: чашечку «Нестле» для Раечки и стакан напитка «Северное кофейное» для себя.

В голове у Гамлета зашуршало.

Он понял, что главный мыш залез к нему в сознание и намерен поговорить.

И вправду. Мышиный голос произнес:

– Мы тут посоветовались и решили. Будем просить вас, Гамлет Суренович, занять пустующее место мышиного короля. Нам нужен гуманный и решительный защитник интересов нашего многочисленного, свободолюбивого, но гонимого народа. Тем более что вы теперь прославитесь твердым характером, решительностью и иными королевскими качествами.

Конечно, Гамлету хотелось попросить прощения у мышей, потому что он совершенно недостоин носить такой высокий титул, но вместо этого он мысленно произнес:

– Я подумаю. Не исключено, что и приму ваше предложение. Но и вам, мои дорогие, придется кое в чем изменить свое поведение. Сократить вредительство до минимума.

– Ура! – закричал мышиный голос и исчез.

Раиса заглянула в комнату, она уже надела красивый фартук в пионах прямо на обнаженное тело, и это ей шло.

– Любимый, – произнесла она слово, которое ее язык отказывался выговорить уже два года, со дня свадьбы. – Любимый, завтрак на столе. Или ты хочешь... – тут лукавая улыбка коснулась ее полных губ, – чтобы я принесла его в постель?

И оба они засмеялись.

Потом они сели завтракать.

Гренки были изумительные, омлет нежный. Он был приготовлен любящими руками. Гамлет это понимал и глядел на жену ласково.

– Я подумала, – сказала Раиса, – что нам этой мышиной шкатулки много. Чего мы будем беречь чужие колечки? Может, продадим и купим квартиру попросторнее?

– Погоди, – отрезал Гамлет. – Не исключено, что мы с тобой покинем этот город. Мне пора двигаться дальше, расти как ученому. Ты как полагаешь?

– Я – как ты, милый, – ответила Раиса. – Хотя жаль покидать родимый край. Он нам дал все...

И тут до них донесся тонкий многоголосый стон.

– Что это? – удивилась женщина.

– Я думаю, это мыши. Они выбрали меня королем, а я хочу уехать.

– Вот видишь, – сказала Раиса. – Мыши тоже переживают.

Зазвенел телефон.

– Ах, ну кто нарушает наш покой! – воскликнула Раиса. – Мне так хотелось побыть с тобой наедине.

– Нам предстоит еще множество счастливых дней, – сказал Гамлет. – Может быть, у человека к нам дело...

Он взял трубку.

Звонил профессор Минц.

– Доброе утро, – сказал он. – Простите за беспокойство, но мне, как вашему коллеге, хотелось бы узнать, есть ли результаты.

– Честно говоря, – ответил Гамлет, – результатов пока нет, нулевые результаты. Но я был бы рад видеть вас сейчас у себя дома. И вот Раиса улыбается, ждет вас.

Раиса кивнула. Она все поняла и не возражала. Ей профессор понравился. Солидный мужчина. Если бы не такой добрый, сильный, решительный муж, она бы соблазнила лысенького стариканчика.

А Минц внизу, на улице, отключил телефон и сказал Удалову:

– Корнелий, кажется, опыт удался, и тебе сейчас предстоит узнать его результаты.

Они направились к подъезду панельной пятиэтажки. Минц протянул руку к двери в подъезд, и тут сзади раздался оглушительный визг тормозов.

Рядом замер, покачиваясь, вседорожник.

Дверца открылась, и из него выскочил на мостовую сам Армен Лаубазанц. Охранники выползали за ним, старались построить вокруг шефа живую стену, но Армен их мягко оттолкнул и спросил:

– Ну как, профессор, навестим нашего брата?

– Я вот как раз собираюсь этим заняться, – ответил профессор, внимательно глядя на Армена, ну точно как энтомолог на только что открытого жука, которого хочется занести в Красную книгу, где и без него тесно.

Минц хотел пропустить бандита вперед, но бандит на это не попался, он стал проталкивать Льва Христофоровича в подъезд и при этом, к ужасу охраны, говорил:

– Я тут... понимаешь, хотел как бы извиниться за вчерашнее поведение. Переоценил я себя, блин. Понимаешь, я тут всю ночь базарил, ни в одном глазу. И размышлял, а правильно ли я жизнь свою выстроил? А не надо ли ее переиграть, пока не поздно?

В конце концов они втиснулись в подъезд, и разговор продолжился на лестнице.

– Это у вас с утра такое настроение? – спросил Минц.

– С утра, блин. Ты меня понимаешь?

– Попрошу не тыкать! – вдруг рявкнул профессор к вящему удивлению Удалова и замерших внизу охранников. Даже Удалов не догадался, что слова Минца – часть эксперимента. Он испытывал характер Армена Лаубазанца.

– Простите, Лев Христофорович, – спохватился Армен. – Знаете, как нелегко выдавливать из себя хама! Еще Чехов, простите, этим занимался, но не знаю, удалось ли это нашему великому композитору?

– К концу жизни, – ответил Минц. – К концу жизни наш великий писатель Чехов по капле выдавил из себя раба.

Они подошли к двери в квартиру Гамлета. Но звонить не пришлось. Дверь гостеприимно распахнулась навстречу им. В дверях стояла Раиса – улыбка до ушей, за ней улыбался Гамлет.

– Какие гости! – пропела Раиса. – Как мы рады! Мы рады, Гамлетушка?

Гамлет поцеловал жену в висок, легонько приподняв, отставил ее от двери и прошептал:

– А ну-ка, лапушка, на кухню! Мечи, что есть, на стол.

Раиса довольно пискнула и исчезла.

Остальные вошли в единственную бедную комнату Гамлета. Тот мгновенно сбросил за диван белье и жестом пригласил гостей садиться.

– Впервые вижу тебя, братан, – сказал Гамлет, – вне джипа. Что случилось? Сломалась машина? Враги уехали?

– А черт с ними – с врагами! – ответил Армен. – У меня возникли серьезные сомнения по части смысла жизни. Скажи, хорошо ли угнетать и порабощать других людей, даже если они бандиты? Ведь недаром человечество поклоняется таким людям, которые себя не жалели. Месроп Маштоц, знаешь? Какие красивые буквы придумал, все людям отдал. А скажи, мой брат, ты хороший человек? А? Талантливый! Так зачем мы с Раиской над тобой издеваемся? Смеемся, понимаешь! Ведь мы пальца твоей ноги не стоим!

В голосе Армена кипели слезы, и вокруг все тоже начали плакать, исключая Гамлета. Бывают такие трогательные обращения к народу, которые лучше звучат не на лестнице панельного дома, а с церковного амвона или с трибуны Съезда народных депутатов.

– Спокойно, братец, – сказал Гамлет. – А вы все, рассаживайтесь, сейчас Раиса вас чайком побалует, она у меня хозяйственная и добрая, даром что кажется хамоватой.

– Это я только кажусь! – откликнулась Раиса из кухни. – Извините меня.

– Я подумал, – сказал брат Армен, – что слишком долго засиделся на своем посту. Хватит. Пора заняться чем-то созидательным. Может быть, чеканкой по металлу? Помнишь, брат, как я в Доме пионеров трудился?

– Ты талант, Армен, – согласился Гамлет. – Но я не буду руководить бандой. Пустое дело.

– Но ведь у тебя теперь характер есть? – спросил Армен.

– Ой, у него такой характер! – закричала из кухни Раиса. – Я его железную руку во всем чувствую. Вот он меня сейчас коснулся, когда мимо проходил, и я поняла – меня тронул герой. Настоящий мужчина.

– Настоящий мужчина, – твердым голосом произнес Гамлет, – никогда не опустится до пошлости и угнетения.

– Как я тебя понимаю, брат! – ответил Армен.

– Нам пора, – сказал Лев Христофорович.

Гамлет проводил их с Удаловым до дверей и тихо спросил:

– Не вышел ваш эксперимент? А жаль.

– А почему ты так решил? – удивился Минц.

– Как вы видите, я не стал ни жестоким, ни решительным, ни бережливым.

– Мы с тобой себя не видим, – заметил Минц. – Нас видят окружающие.

Не оборачиваясь, Гамлет тихо произнес:

– Раиса, сейчас же поставь бутылку в шкаф. Ты пить не будешь...

– Ой, я же для гостей!

– Гости за рулем.

– Прости, Гамлет, – прошептала Раиса. В комнате звякнуло – бутылку поставили на место.

Гамлет обернулся к Минцу.

– Так на чем мы остановились?

– Давайте завтра вечерком посидим, обсудим перспективы научных исследований. Не возражаете?

– Принято! – согласился Гамлет. – И все же...

– Завтра поговорим, – заметил Минц, и они с Удаловым спустились на улицу.

У опустевшего вседорожника стояли охранники. Шесть душ. В полной растерянности, как цепные псы, которых хозяин снял с цепей, но ни на кого не натравил.

– Где тут Грицко? – спросил Удалов.

– Вон там, отошел, – сказал охранник.

Грицко, самый жестокий из охранников, отошел, потому что гладил бродячего щенка, который улегся на траву, белым мохнатым пузом кверху. Он повизгивал от счастья – так нежно почесывал его Грицко.

Грицко весело подмигнул проходившим мимо друзьям.

Минц шел впереди, Удалов на полшага сзади. Он все старался решить логическую задачу, но не выходило.

Поэтому он сдался и спросил Льва Христофоровича:

– Что же произошло?

– Сдаешься?

– Сдаюсь.

– Природа не терпит пустоты, – улыбнулся Минц. – В задачке о водоемах по трубе в бассейн «Б» вливается столько же воды, сколько утекло из бассейна «А». Помнишь?

– Помню.

– Когда я настраивал мозг Гамлета на мозг донора, чтобы добыть оттуда жестокости или решительности, то, получая это качество от бандита, Гамлет тут же отдавал ему избыток своей доброты или щедрости. Он получал решительность, а отдавал Армену сомнения. Взял у Грицко жестокость, а подарил доброту. Взамен бережливости внедрил в Раису бескорыстие. Но не целиком, не полностью... В каждом осталось что-то от прежнего.

– А ты не боялся, Христофорыч, что Гамлет станет садистом или скрягой?

– Качества еще ничего не значат. Жестокость зависит от сути человека. А по сути своей Гамлет человек хороший. Ну, впитал он в себя чужую жестокость, а в его мозгу она стала разумностью, сдержанностью...

– А другие получили от Гамлета...

– Армен впервые в жизни усомнился в том, чем он занимается, а Грицко пригрел щенка. Раиса станет неплохой подругой гению. Я надеюсь...

– Погляди! – ахнул Удалов, на минуту забывший о Гамлете и его брате. – Смотри на «Мерседес»!

Они как раз проходили мимо «Мерса», принадлежавшего Ираиде Тихоновне и купленного на ее скромную зарплату. Умеет же человек экономить!

И увидели, как шустрые крысы повесили на ручку дверцы маленькую белую табличку.

На табличке был череп, скрещенные кости, портрет Ираиды, вполне узнаваемый – с паспортной фотографии – и было написано: «Вход воспрещен».

– Очень перспективное направление в борьбе с грызунами, – сказал Минц Удалову. – Гамлет показывал мне опытные образцы. Одного не понимаю: почему крысы сами занимаются развеской?

– Погоди, – остановил его рассуждения Удалов.

Из Гордома, завершив рабочий день, вышла дама с начесом на голове, в строгом деловом английском костюме.

– Ираида, – прошептал Удалов. – Страшная фигура. Скоро ее посадят или изберут в Думу.

Невзрачная на вид женщина подошла к машине.

За ней, чуть пригнувшись, семенил чиновник Поликарпыч, молодой да ранний предатель. Он на ходу наушничал.

Ираида Тихоновна отмахнулась от осведомителя и протянула руку к дверце машины, такого скромного «Мерседеса».

И тут увидела табличку.

Она очень рассердилась и попыталась табличку сорвать, но нечто невидимое остановило ее руку. Пальцы замерли в сантиметре от таблички.

Женщина стала быстро дышать и притоптывать правой ногой.

А табличка висела. Ничто ее не брало.

Поликарпыч изогнулся, принялся царапать дверцу машины, чтобы помочь начальнице. И хоть бы что!

Ираида достала из сумочки сотовый и принялась кричать в него:

– Милиция! Срочно наряд к Гордому! Нападение на мое лицо при исполнении спецзадания.

– Пошли отсюда, – сказал Минц. – А то наряд приедет, стрелять начнут, нас с тобой ранят.

Конечно же, Лев Христофорович, как всегда, шутил, но Удалов не стал спорить и поспешил домой.