"Скифы" - читать интересную книгу автора (Хорунжий Юрий, Жмыр Владимир)

7

Когда лучи солнца одолели мрак ночи и око небес Митра оповестил о начале последнего дня последнего летнего месяца гарманада, Дарий и все персы увидели то, чего так долго ждали и к чему так стремились. Вдали, на равнине, разместилось войско скифов. Они пришли ночью и, не разжигая костров, стали против персов. До сих пор такие неуловимые, теперь спокойно готовились к бою.

Дарий чувствовал, что давно ожидаемая битва почему-то не тешит его. Он понуро смотрел на стан противников и вспоминал долину Мугабо[33], чем-то подобную этой равнине… Но воспоминание о прошлой победе не развеяло угрюмости. Царь созвал совет. Теперь решающее слово, несомненно, принадлежало Гобрию, и начальник латников понимал это. Всегда предусмотрительный и уравновешенный, он спокойно отдавал приказания, даже Барт не проявил признаков непослушания.

Тут же отправили богослужение, запели гимн божеству, несущему победу:

Гобрий слушал знакомые слова и думал, куда поставить вавилонцев. Они вовсе не хотят воевать, эти ленивые вавилонцы, и Гобрий желал избавиться от них. В первой линии их сразу сомнут скифы, и это произведет плохое впечатление на все войско. В первую линию следует поставить саков. Они и одеждой походят на скифов и наверняка знают все скифские приемы боя.

Солнце прошло почти четверть своего дневного пути, когда войска персов и скифов начали сходиться. Ряды скифской пехоты двинулись и остановились как бы в нерешительности, нестройными линиями. Дальше шевелилась конница.

Эта кажущаяся нерешительность врага толкнула Гобрия двинуть в атаку латников. Отборная тяжелая конница должна произвести устрашающее впечатление на скифскую пехоту. Железные шлемы с маской, все тело защищено панцирем, даже кони покрыты попоной в железных пластинах.

По сигналу Гобрия железная лава двинулась на нестройный фронт скифов. Разгоряченные боевыми криками кони мчались слитые в одно металлическое целое с всадниками. Острые копья, прикрепленные ремнями к крупу, выдвинуты вперед.

Но, когда до скифских рядов оставалось меньше броска копья, навстречу персам выбежала часть воинов. Гобрий даже опешил от неожиданной удачи, ведь латникам ничего не стоило смять и уничтожить неосмотрительных врагов. Скифы же, сблизившись с латниками, вдруг присели и нырнули под коней: одно колено на земле, голова и спина на уровне копыт. Когда латники проскакивали над присевшими скифами, те кинжалами и мечами наносили удары по конским животам. Обезумевшие животные сбрасывали седоков, они барахтались на земле, беспомощные в своей тяжести, а скифы закалывали их, находя в броне уязвимые места. Гобрий, опомнившись, подал сигнал к отступлению. Латники медленно развернулись и устремились назад. Им в спину посыпались стрелы и копья, не принося, правда, особого вреда. Нелегко пришлось и скифам первой линии: многие погибли под копытами, многие заколоты и порубаны. Однако атака была проиграна, латники отступили, а скифская пехота двинулась вперед.

Тогда Гобрий приказал выстроить персидских и мидийских копьеносцев, а на крыльях – конных саков. Эта линия должна принять ответный удар. Когда линия разомкнется, на средину выйдут фракийцы, каспии, фригийцы, лидийцы… Гобрий не в состоянии запомнить все племена пестрого воинства, такого охотного к грабежам. Чтобы эти горе-воины не дрогнули в решающий момент, за ними будут стоять ряды саков.

Царь Дарий с Видарной и десятью тысячами бессмертных остались возле высокого шатра. К ним присоединился и Гобрий, когда все войско построилось к бою. Теперь слово за Дарием. Он стоял в колеснице понурый, невыспавшийся.

– Начали! – хрипло бросил царь Гобрию, как будто первой схватки и не было.

Хорошо сверху видно, как оба войска медленно двигались навстречу друг другу, подымая пыль и вытаптывая пожелтевшую траву осенней степи.

Между передними линиями осталось около пятисот шагов, когда среди скифов на левом фланге поднялась суматоха. Ряды их смешались. Даже до шатра долетали приглушенные расстоянием крики.

– Что там творится? – обратился к придворным Дарий.

Сотни бессмертных полетели к войску. Все молча, обеспокоенно ждали их возвращения. И вот бессмертные доложили, что в ряды скифов вскочил испуганный заяц. Копьеносцы на правом фланге хорошо его видели. Заяц проскочил первый ряд, его заметили скифы, бросились с криками ловить, нарушили строй, к пехоте присоединились всадники. Так доложили царю.

– Эти люди совсем пренебрегают нами, если так легкомысленно ведут себя перед боем, – выдохнул Дарий и потянулся к уху. – Ты, Гобрий, верно растолковал значение даров…

– Эти грязные скифы погубили чистую тварь[34], – добавил Барт. – Нечистые взяли верх над чистым, очень плохой знак, царь.

Гобрий был озадачен. Скифы сбили с толку даже его, старого и многое повидавшего. Он ежеминутно ожидал от них новой пакости и поэтому решил быть осторожным, не бросать сегодня все войско в дело… Чтобы не попасться в западню.

Бойцы передних рядов сошлись на расстояние полета стрелы, воинственные крики понеслись над степью. Дарий и его свита видели, как приближались скифы, как выходили из безбрежной степи их многочисленные отряды. И теперь, наблюдая все это, ни Гобрий, ни Дарий, ни даже Барт и Видарна – никто не говорил о победе. У каждого крепко засели слова об убитом скифами зайце.

– Надо все хорошо обдумать и все предусмотреть, чтобы иметь возможность своевременно возвратиться к мосту, – молвил Дарий, будто забыл, что срок, назначенный грекам, давно прошел.

А битва между тем разворачивалась, как и задумал Гобрий.

Пехота скифов столкнулась с копьеносцами, после короткой стычки копьеносцы отошли на фланги. Тогда скифы схватились с теми «воинственными» племенами, которые Гобрий не ставил ни во что. Как он и предполагал, скифы мигом смяли их, но вперед не двигались. Они разгадали хитрость персидского военачальника – увидели знакомые шапки саков за линией копьеносцев.

Оба войска топтались на месте, беспокоясь больше о надежной обороне, чем о рискованном наступлении. Все понимали, что сегодняшнее – только начало большой битвы. Надо думать о завтрашнем дне. Слова Дария о возвращении к мосту не забывались персидскими военачальниками.

– Вызвать на помощь греков, – предложил Видарна.

– Видит бог, что ничего глупее нельзя придумать, – со злостью бросил Барт.

– Конечно, не стоит оставлять мост без охраны, да и те шесть тысяч гоплитов мало чем помогут, – тихо, как будто про себя, молвил Гобрий.

Гобрию, конечно, очень хотелось напомнить всем о совете в Сузах, когда он да еще брат царя возражали против похода, а все остальные только то и делали, что хвастались силой и могуществом. Но такое напоминание сейчас вызвало бы только взаимные упреки и вражду.

– Думаю, когда настанет ночь, – сказал Гобрий, – мы зажжем костры, оставим здесь больных и раненых, свяжем ослов, чтобы громче ревели, и отойдем. Надо сделать это сегодня же, чтобы скифы не успели добраться до Истра, разрушить мост или столковаться с греками.

С ним согласились все.

Наконец этот долгий для персов день вступил в свою последнюю четверть. Все так же вяло проходили отдельные стычки.

Но вот скифы начали бить в медные диски, и их воины, которые разрозненными отрядами вели перестрелку или рубились, начали выходить из боя. В этот момент Гобрий крикнул Гаусане передать приказ пешим копьеносцам снова сомкнуться в центре и хоть напоследок попробовать окружить передовые скифские отряды.

Такие приказы Гаусана выполнял охотно. Он скомандовал, и застоявшиеся кони помчали всадников. Копьеносцам тоже надоело сидеть в обороне. Совсем неожиданно для скифской конницы они двинулись с флангов, отсекая пеших скифов от конных.

Линия фронта стала подобна натянутому луку, в котором копьеносцы были тетивой, а в пространстве между тетивой и луком осталось несколько тысяч пеших скифов. Туда и бросился Гаусана с отрядом. Бессмертные летели на скифов, клюги копьев блестели в красном вечернем солнце.

Гаусана, разгоряченный боем, сразу не почувствовал удара в левое плечо: стрела. Он попробовал вытащить ее правой рукой, переложив меч в левую. Но стрела не поддавалась, и Гаусана отломил ее возле самого острия, но так, чтобы можно было потом вытянуть.

И в тот момент, когда правая рука освободилась, на него наскочил огромный скиф с секирой. Скиф держал ее за длинную ручку и целился прямо в голову. Гаусана успел уклониться, и секира попала в правое плечо, перебив ключицу. Сотник застонал и сполз с лошади.

…Остатки окруженных скифов, прорвав линию копьеносцев, под прикрытием лучников Скопасиса отходили в сторону лагеря.

Зашло солнце. Сумерки окутали оба войска. Вспыхнули костры. Персы и скифы выносили с поля боя убитых и раненых.

После краткого совета в узком кругу Дарий призвал к себе вождей и родоначальников племен и предложил новый план: он сам с латниками, копьеносцами, бессмертными, мидийцами и саками, с отрядами бактрийцев, армян и парфиян отойдут от лагеря в обход скифов, а остальные останутся здесь до утра. Раненым, больным и части обоза приказано спрятаться за насыпью, их будут охранять оставшиеся воины, если скифы попытаются прорваться в лагерь. Утром же основное персидское войско во главе с Дарием нанесет удар скифам в спину.

Оставленные в лагере связанные ослы подняли рев, и этот привычный шум и пылающие костры показывали скифам, что враг на прежнем месте. А основная часть войска персов неутомимо двигалась на юг к Истру, чтобы поскорее достичь спасительного моста и оставить эти проклятые земли. В обозе Видарны ехала ни о чем не подозревающая старшая служанка Тия, уверенная, что, как только они остановятся на ночлег, Гаусана позовет ее к себе.

Когда же наступил день и отряды скифов двинулись на лагерь, оставшиеся увидели свое бессилие и поняли, что брошены на произвол судьбы. Пали они перед скифами ниц в желтую степную пыль, умоляли о милости и вопили о коварстве своего царя…

…Гаусана в беспамятстве лежал под кибиткой. Здесь оставили его вечером, после боя.

Сотник бессмертных раскрыл глаза, но не увидел над собой неба, и тогда он перевел взгляд на себя, на свое тело, на измятый оранжевый плащ в крови и пыли. Рядом истоптанная голая земля. Наконец понял, что лежит израненный под возом, и тут же совсем близко послышался крик.

Сотник бессмертных со стоном перевалился на бок, и последнее, что он увидел в своей жизни, был молодой русоволосый скиф с бородкой.

Тот деловито вытянул сотника бессмертных за ногу, коротким ударом меча отрубил голову. Потом вытер окровавленный меч о грязный оранжевый плащ сотника.

В тот же день царь Иданфирс приказал авхатам стеречь пленных. Всем остальным кратчайшим путем двинуться к Истру.

– Мы опередим персов и станем спиной к реке. Слева агафирсы, справа Понт Эвксинский. Греческий флот уже ушел: ведь шестьдесят дней минуло. Дарий вынужден будет принять бой.

Как ни спешили сколоты за персами, но прежде необходимо было предать земле погибших, позаботиться об их потусторонней жизни. Край мертвых Герр далек отсюда, и довелось хоронить сколотов в этих землях. Ни селения вокруг, ни засеянного клочка земли – степь ковыльная с широкими залесенными балками. И чтоб не надругались чужие люди над сколотами, тела их решено было предать огню.

Когда огонь над сотнями могил стал ослабевать, землей засыпали погребальные костры. Стелился дым над степью, над свежими курганами. Сколоты выпили по чаше вина, и каждый воин стал обеими ногами на свой меч. Чтоб живым быть сильными и выносливыми, как это закаленное в боях железо.

И помчалось войско Иданфирса вслед за персами. Обошло стороной Дария и поспешило к Истру. С раннего утра до поздних сумерек летели всадники, отдыхая в коротком сне. Прибыли в долину Истра, поросшую высокими, опутанными травами, раскидистыми вербами и осокорями.

Греки, заметив скифов, бросились разбирать мост. Мелькали вишневые хитоны Продика и его подручных, развязывающих крайние плоты, на берегу суетился Гистией. Он заверил Скопасиса, что к завтрашнему дню моста не будет. Теперь Гистиею легче управлять греками. Прошла неделя, как уплыл в Херсонес Мильтиад со своими триерами.

Успокоив скифов, глядя, как поворачивает их войско назад искать Дария, Гистией собрал греческих тиранов.

– Наконец боги Олимпа смилостивились над нами! Персы больше не угрожают нам, – с восторгом воскликнул рыжебородый Продик.

Все закивали в знак согласия и выжидательно смотрели на Гистиея. Он хмурился:

– Вы рано торжествуете. Дарий еще не разбит. А будь и разбит, это не должно радовать вас. Я удивляюсь вашей легкомысленности! Большинство из вас прожили долгую жизнь и могли набраться больше мудрости! Но видит Зевс, радоваться нечему! Тем более нам, тиранам греческих городов в Азии.

Гистией умолк, ожидая, пока все будут готовы воспринять его слова. Встал и прошелся по кругу.

– Нечего радоваться поражению Дария. Разве не благодаря царю Персии, его могуществу и силе каждый из нас правит в своем городе? И если Дарий падет, демократы сразу же выгонят меня из Милета. И каждого из вас тоже выгонят. Поэтому мы должны сделать все, чтобы помочь Дарию, а значит, самим себе! Помозгуйте над этим, славные мужи.

Тогда решили: со скифами не ссориться и делать вид, что разрушают мост. Но разобрать его только с этого берега, чтобы скифы не додумались силой перебраться через реку.

А гончар Диамант не мог оторвать глаз от моста, хотя Теодор торопил его. Диамант шевелил губами, руки его что-то искали. Сполз на животе с лошади, щепкой провел на мокром песке несколько линий. Теодор наблюдал за ним. Коснулся плеча товарища.

– Мост, – только и проговорил Диамант.

– Тебя ждет мастерская, Диамант. А меня – лавка.

– Мост! Я открыл тайну пространственного изображения. Глянь, Теодор! Колоды моста одинаковые, но когда смотришь отсюда… Видишь, вон те линии моста, сходящиеся вдали? В их уменьшении секрет рисунка. Глубина и простор подвластны теперь мне. Тень Орфея открыла мне эту тайну, друг Теодор!

– Ты поедешь со мной, Диамант? – тихо, но настойчиво повторил купец.

– Ты собираешься в Ольвию? – спросил Диамант, оставив свой рисунок на песке. – Ты не хочешь видеть последнего действия этого представления?

– Я хочу сберечь свою голову. Слушай, друг мой Диамант, мы приобретем добрых лошадей и, когда все утихнет, вновь пустимся в путешествие по Скифии, доберемся до богатой Неврии.

– Нет, Теодор! Я хочу увидеть Дария. Мои вазы и амфоры украсит рисунок: связанный Дарий плетется за скифским конем. А? Неплохо? Скажи всем ольвийцам, что я овладел пространством! Эврика! Боги возвратили мне секрет, когда-то отнятый у людей! Афины, вся Эллада – все будут требовать мои амфоры и вазы!