"Гусляр навеки" - читать интересную книгу автора (Булычев Кир)

ГЕНИЙ ИЗ ГУСЛЯРА

Таланты, независимо от названия и масштаба, не имеют никакой связи с человеческими качествами и уж тем более с умом. Мы же заблуждаемся, полагая, что если человек талантлив в перестановке с места на место шахматных фигурок, то он уже вправе судить об истории, хотя никогда ее прежде не изучал, зато отлично умеет складывать два и два в любой степени. Но мы должны верить его предположению, что Гомера не существовало, потому что в то время русский князь Навуходоносор завоевывал столицу государства ацтеков в северной Антарктиде. У меня был знакомый трубач, который так и не смог одолеть средней школы, отчего ни ему, ни школе хуже не стало.

Мой школьный товарищ как-то сказал мне доверительно: ты у нас талантливый, но не умный. Сначала я хотел обидеться, полагая, что эти явления как-то связаны между собой, как некие сосуды, и я оказался рабом неизбежности: если в сосуде ума прибавляется, то в сосуде таланта убавляется. А потом пожил еще немного и догадался, что в высказывании товарища есть лишнее противопоставление. Можно быть талантливым и умным, что случается, а можно стать умным, но бесталанным. Или талантливым и глупым (именно этого мне и хотелось).

Если продолжить мое открытие дальше, то нетрудно прийти к выводу, что гений и злодейство совместимы. Еще как! И гений в теле злодея – это явление опасное для всего человечества. Впрочем, не надо замахиваться на Ленина или Сальери. Достаточно представить себе талантливого, но бессовестного художника, который, допустим, полагает, что может скупить на корню столичную элиту и она ему даст не бесплатное право уставить город своими чугунными и бетонными чудовищами.

Всеобщая совместимость несовместимых, казалось бы, качеств дает возможность гениям, которые не наделены другими выдающимися качествами, вести незаметный образ жизни и делать свои дела или делишки совершенно незаметно для окружающего мира.

Так случилось с Алешей Куплингом, существом совершенно бесцветным и даже робким. Подобно покорителю австралийской пустыни Людвигу Лейхардту, он был близорук, страдал запущенной формой дисклексии, то есть путал трамвай с троллейбусом, правое и левое, мужчин и женщин. В школе он учился средне, потому что все время думал. Учителя в школе, как вы знаете, не приветствуют работу мысли. Им кажется, что если ребенок думает, значит, катится в моральную пропасть. О хорошем думать не будешь. То есть, опять же, в поисках несуществующих связей между явлениями они сочетали мышление с обязательным развратом. Сами не мыслили и в других не допускали.

А Леша изобретал. Не то чтобы сознательно изобретал, но мысленно ставил вещи рядом и смотрел, как они функционируют.

Порой Леша изобретал что-нибудь особенное и сам того пугался, так как у него была развита интуиция, а интуиция ему говорила: не спеши высовываться, у тебя отнимут твою игрушку. Будут думать, как на тебе заработать. Люди завистливы и жестоки.

Это ему, кстати, всегда говорила мать, женщина простая, одинокая и некрасивая, но многодетная.

Все мужики сволочи, говорила она, но бабы не лучше, потому что на каждого паршивого мужика найдется баба еще паршивее. Мужик еще на человека похож, может пропить что ни попадя, а баба экономит, в копилку прячет, ни с кем не делится. Я сама такая, вот и мучаюсь. Мужики со мной на все идут, но не до конца, не до честного гражданского брака.

Когда Леша окончил техникум, он стал работать водопроводчиком, неплохим, скажу вам, был специалистом. Потом легко перешел на починку телевизоров. И хоть изобретательская фантазия в нем била ключом, житейски он был совершенно лишен воображения. Поэтому он был очень популярен среди клиентов. Понимаете, почему? Верно. Если он знал, что цена сломавшейся детали четырнадцать копеек, то никогда не говорил клиенту неправду.

– Как же так! – удивлялся клиент. – Вчера у меня был настоящий мастер из ателье и сказал, что полетел координатор тонкой настройки и его можно достать только за тридцать два доллара.

– Ваш мастер дурак или подлец, – отвечал Леша.

Постепенно среди его коллег накапливались гроздья гнева. Они выразились в жестоком нападении на Лешу как-то поздним вечером, когда он возвращался очень довольный собой, потому что был у старухи Монаковой и не только починил ей безнадежный «Рекорд», но и сделал его цветным, так, между делом, бесплатно. Старуха осталась благодарно плакать, а Леша шел переулком Ильича, когда из-за угла выросли мастера телевизионных дел числом четыре человека и сделали из Леши распухшую котлету.

Леша лежал дней пять, не велел тетке, с которой тогда жил, вызывать врача, потому что это помешало бы ему думать. А придумал он нужную для избитых больных вещь – антигравитацию. Так что если бы ему удалось достать двуокись селена и желчь девственной зайчихи, он бы в домашних условиях этой антигравитации, конечно, добился. А так она осталась лишь в расчетах и в голове Леши.

Такое не раз случалось в Лешиной биографии.

Леша лежал, размышлял и никак не мог понять, почему ему приходят в голову такие очевидные вещи, а другим они не приходят. И потом сам догадался, что виной тому его бедность и леность. Два качества, которые, с одной стороны, не давали ему продвинуться в жизни, а с другой – побуждали к активным мыслям.

Получался замкнутый круг, или, если хотите, тупик.

Как жаль, что я не талантливый и не очень умный, рассуждал несчастный Алексей. К тому же слабый, трусливый, подслеповатый и совсем некрасивый. С этим надо что-то делать.

Он понимал, что женская любовь – это сексуальное стремление обеспечить надежного и генетически достойного отца своим будущим детям. Он мог бы воздействовать на воображение любой гуслярки, но полагал это стыдным. Она должна сама меня полюбить!

Но как полюбишь, если он и на людях не бывает, а все думает или ходит на службу. И он придумал такую штуку: надо купить автомобиль.

Сами понимаете, откуда у такого человека, который вынужден перейти из мастеров в разнорабочие, чтобы его больше не били коллеги, могут быть деньги на машину?

Пришлось Леше снова сесть и снова думать.

Мысли его крутились вокруг ржавой оболочки «Москвича», которая второй год гнила на соседнем дворе и из которой ребята вытащили уже все, что могло быть вытащено.

Потом, кое-что придумав, Леша пошел на тот двор, чтобы договориться с владельцем о продаже. И тут ему сказали, что владелец Смирнов на той неделе помер. А наследником у него числится государство.

Тут и государство подоспело. В лице сержанта Пилипенко.

– Посоветуйте, Серафим Дмитрич, – взмолился Леша, испугавшись, что добыча ускользнет из его цепких рук.

– Чего грустишь? – спросил сержант.

– Да вот, хотел машину купить.

– Зачем она тебе?

– Чтобы ездить на ней по городу.

– Не получится, – возразил Пилипенко. – Там внутри пустота, торичеллевая. Проходил в школе?

– Ничего я не проходил в школе, – осторожно пошутил Леша. – Я всегда мимо школы проходил, а зайти забывал.

Пилипенко над шуткой посмеялся. Голос у него был добродушный. Тогда Леша пошел дальше. Он спросил:

– Значит, есть надежда получить этот кусок металла?

– Почему не помочь молодому человеку, – отозвался Пилипенко.

– Просто так хотите помочь?

– Просто так у нас не бывает. А вот получать выговоры за то, что на моем участке металлолом валяется, мне надоело. Бери и увози с глаз долой.

– А справку дадите? – совсем уж осмелел Леша.

– Справка немалых денег стоит, – ответил Пилипенко, не спросив, правда, какая справка понадобилась Леше.

– Сколько?

– Сто.

– После получки.

– Да ты с ума сошел!

– Я вас на ней месяц катать буду.

Пилипенко скептически поглядел на автомобиль и произнес:

– Лучше полсотни сейчас. – Пилипенко был убежден, что машина никогда не поедет.

И еще он спросил:

– Ты ее на металл, да?

– «Мерседес» знаешь? – спросил Леша. – Моя тачка его обставит.

Они посмеялись немного, и Леша нашел сорок рублей. А справку дали о передаче автомобиля номер такой-то по доверенности гражданину такому-то на девяносто девять лет.

Леша позвал двух товарищей по техникуму, они перетащили металлолом к нему в сарай, благо дом у него был барачного типа и у каждой квартиры свой сарай. Повезло.

И Леша пошел в сарай думать.

Не думайте, что он думал без отрыва. Нет, он ходил на работу и успевал еще на свидание с учительницей Вероникой Павловной, которая раньше работала в библиотеке, но там очень мало платили. Лешу она не стеснялась и все время делала ему замечания. И внешне и внутренне она была похожа на библиотекаршу, то есть на кролика в очках. Именно эту Веронику Павловну, которая, несмотря на свои двадцать лет, категорически требовала, чтобы ее величали по отчеству, Леша обещал катать на машине, когда он ее починит.

– Ах, – ответила в лучших традициях дворянской жизни Вероника Павловна, – неужели вы думаете, что мое отношение к вам изменится в лучшую сторону, если вы станете автовладельцем, тем более что вам наверняка придется пожертвовать добрым именем.

– Я не буду ничем жертвовать, – парировал Леша. – Мне даже интересно.

– Что вам интересно? – спросила Вероника Павловна, которая была заинтересована в дружбе с Лешей, потому что понимала, что ее жизнь прошла впустую и она не сделала ничего великого и даже не посадила дерева и не родила сына. Хотя ей никто не мешал сажать деревья.

– Мне интересно побеждать, – признался Леша. – Только никому об этом не рассказывай.

– Почему? – Вероника Павловна была польщена доверием Леши, и ей хотелось поддержать беседу.

Она придержала указательным пальчиком дужку очков – такая у нее была привычка.

– Отнимут, – ответил ущербный сын одинокой матери.

Больше он ничего не сказал; они пошли в кино и стали там смотреть фильм, который уже давно продавали на кассетах. Им это было неважно, потому что их радовала сама физическая приближенность.

А Леша между тем уединялся с машиной в сарае и что-то с ней совершал, к усмешкам окружающих. Правда, окружающие машину не видели и поэтому преувеличивали ее плачевное состояние.

Сначала, где-то к концу октября, Леша признался сам себе, что никакие антикоррозийные смеси и средства ему не помогут. А если что эффективное изобрели в Японии, то нам оно не по карману.

Значит, пришлось самому изобрести восстановитель для металла.

В принципе, как потом признавался изобретатель, идея была не нова и исполнение тоже не отличалось особой сложностью. Но, к сожалению, смесь, которой покрывали ржавчину, была страшно вонючей, и хоть Леша закрывал дверь в сарай и терпел внутри, миазмы вылезали во двор, что приводило к скандалам.

Вероника не смогла с ним больше встречаться, потому что не выносила чесночной вони, а именно она и отличала восстановитель Куплинга. Назовем его так, не ошибемся.

Может, вам интересно узнать, как рассуждал Леша, изобретая восстановитель для металлов? Он попросту воспользовался памятью молекул. Любое вещество, включая металлы, помнит свою форму в тот момент, когда его изготовили.

Надо только напомнить молекулам, заставить их шевелиться.

Сами понимаете, для такой задачи духами «Ландыш» не обойдешься.

Леша и сам не ожидал такого эффекта. Когда восстановитель завершил свое действие, перед изобретателем стоял кузов автомобиля со всеми прочими металлическими частями, новенький, будто только что с завода.

Краску изготовить было еще легче; понадобилось, правда, сходить пару раз в хозяйственный магазин. Главное – добиться, чтобы краска на машине, как только она вспомнит, какого была цвета и пожелает восстановиться, имела бы из чего восстанавливаться.

Итак, еще через два дня и уже без первоначального зловония в сарае стояла совершенно новенькая, только что покрашенная машина, правда, пока без колес и, уж конечно, без электроники и других необходимых для автомобиля штучек.

К каждой штучке требовался самостоятельный подход. И вот Леша достал у строителей тачку, которую давно уже не использовали, и перевез на ней шесть старых шин со свалки.

Знаете почему?

Правильно. Здесь действует общий закон филологии, о котором вы не слышали, потому что я его только что сформулировал, отчего он не стал хуже других общепризнанных законов.

Сначала человек учит, скажем, английский язык. И он дается человеку с трудом. Второй язык выучить чуть легче, потому что хоть что-то, но останется из предыдущего.

Третий язык выучить – как семечки пощелкать.

Шестой можно освоить за обедом. И так далее...

Так и в случае с Лешей. Первый восстановитель был сложен, и изобретать его пришлось больше двух недель. Эйнштейн столько времени не потратил на специальную теорию относительности! Зато восстановитель эмалевой краски получился у Леши через четыре дня. А восстановитель для погубленных временем и дорогами автомобильных шин изобрелся сам собой, между обедом в городской столовой и рассветом. Ночь, правда, была бессонной, зато проблема, волновавшая всех автомобилистов и защитников окружающей среды, была решена. Любая шина имеет молекулярную память и помнит, какой она вышла из ворот завода. Пощекочите эту память, и шина начнет превращаться обратно в новенькую резину. Только подавай сырье! А уж сырья у нас сколько угодно.

После того как с кузовом было покончено, пришлось браться за движок и решать сложные задачи. Но ведь вы читаете этот правдивый рассказ не потому, что сами хотите придумать велосипед или даже автомашину (вы предпочли ее купить), а для рассуждения о человеческих характерах и судьбах.

Главное, что двигатель внешне выглядел как самый обычный. На самом деле в нем было много движущихся частей, там был компьютер как компьютер, который, впрочем, нельзя было назвать компьютером, потому что компьютер был Леше не по карману. Назовем его двигателем внутреннего потребления. Бензин в нем, понятное дело, участвовал – без бензина что у нас поедет? Но карбюратор был только нарисован.

Сделав машину, Леша поехал на ней по городу. Машин в Гусляре не очень много, и люди знают, кто на чем и кто на ком ездит. Не успеешь ты верблюда завести, как завтра об этом уже весь город будет судачить. А попробуй купить верблюда в Москве, никто даже вопроса не задаст, правда, на стоянке вас обдерут как липку.

Леша заехал за Вероникой Павловной, гуднул под окном, и когда она выбежала, протирая очки, на улицу, он приоткрыл дверцу с ее стороны и крикнул:

– Тачка подана!

– Ты с ума сошел! – сказала Вероника Павловна, словно бы осуждая милого друга, а на самом деле радуясь его достижению, потому что она знала, что в основном машина состоит из изобретений и придумок Леши.

– Мое доброе имя в безопасности, – сообщил Леша.

Она засмеялась, и машина поехала по разным улицам, потому что хоть Леша и привык таиться и не высовываться, но когда тебе двадцать пять лет и ты везешь по городу любимую девушку, трудно не гордиться собой.

– Тр-р-р-р-р! – затарабанил милицейский свисток.

Сержант Пилипенко остановил машину.

– Позвольте ваши документы, – сказал он водителю.

Леша достал его справку – других документов у него не было.

– Это не подойдет, – сказал сквозь усы сержант Пилипенко. – Это на право распоряжения, а мне нужно на право вождения, понимаешь?

– Но вы же справку дали!

– А если ты задавишь старушку? А если ты искалечишь собаку? А ну, давай домой, и чтобы без прав больше не выезжать!

– Я же умею, – сказал Леша. – Она мне как своя.

– Вижу, что своя! И чтобы техосмотр прошел. Справку мне принесешь.

Видя, что молодой человек достаточно расстроен и готов уже отдать машину сержанту, чтобы только не позориться на глазах у своей девушки, Пилипенко смилостивился.

– Хорошо ты ее в порядок привел, – сказал он. – Никогда бы не поверил. Много сменил?

– Практически все сменил, – признался Леша.

– А краску где достал?

– Ребята дали.

– А ты знаешь, что у твоей машины раньше под капотом ничего не оставалось?

– Я заменил.

– А где украл?

– Я не позволю оскорблять Алексея! – взвилась вдруг Вероника Павловна. – Как вы смеете! Я буду жаловаться на вас Василию Борисовичу!

Василий Борисович был завотделом в гороно, и вряд ли сержант его очень боялся, но ведь в нашей жизни порой не так важно, что ты сказал, а КАК ты это сказал.

Сержант хотел засмеяться, но сглотнул слюну и смеяться не стал. Потому что глаза Вероники Павловны, увеличенные линзами, были похожи на глаза тигрицы, готовой к прыжку.

– Значит, так, – сказал он, – чтобы были права и все прочее, а то примем меры.

Он даже козырнул на прощание, но не Леше, а его спутнице.

– Поехали, – сказала Вероника Павловна, когда сержант ушел. – Ты чего стоишь посреди дороги? Не переживай, он твоего пальца не стоит.

А Леша ответил невпопад. Он спросил:

– Какого пальца?

Вероника Павловна, сама конкретный человек, думала около минуты, какой из пальцев ее Лешеньки ей менее других жалко потерять.

– Обойдется, – сказала она наконец.

Лешенька не знал, хорошо ли поступила Вероника Павловна. Но она его защитила, не испугалась. И это было приятно. Но сделала это без разрешения и помимо воли, как всегда делала мама и делает тетка. Это настораживало, потому что Леше не хотелось попасть в новую неволю. Он жаждал свободы.

И, как назло, тетка Эльвира стояла с сумками у входа на рынок.

Ах, как хотелось Леше зажмуриться и потерять тетку из вида. Но воспитание не позволило.

– Тетя, – сказал он, – садись, подвезем.

– Ай! – воскликнула тетя, которая еще не видела машину в действии. – Это она?

Вероника Павловна решила, что это о ней, а не о машине Лешенька рассказывал нечто трогательное своей тете. Поэтому она покраснела и, опустив очи долу, ответила:

– Да, это я.

Тут тетя растерялась и только тогда заметила, что Леша не один.

– А это что еще за самозванство? – спросила она.

– Это Вероника Павловна. Моя знакомая.

«Ах, знакомая! – подумала Вероника. – Ты у меня попляшешь! Я уже готова отдаться тебе душой и телом, а ты проводишь свободное время со знакомыми женщинами легкого поведения! Я для тебя лишь одна «знакомая»!»

Ничего этого, разумеется, не было. И слово «знакомая» не было в устах Леши оскорбительным. А выводы Вероники Павловны были ошибочными и неожиданными – такое ведь субтильное существо! Все детство читала книжки под одеялом с фонариком, а с плохими детьми не водилась. И вот Леша, сам того не замечая, попался этой девушке тогда, когда она созрела для настоящей любви, даже, скажем, страсти. А значит, и для ревности.

Вероника Павловна резким и неловким движением вывалилась из машины и с трудом удержалась за край дверцы. Но сделала вид, что движение было сознательным и гордым.

– Добро пожаловать, – сказала она тете Эльвире, будто приглашала ее войти в пылающую топку и разделить участь революционера Лазо. – Садитесь, катайтесь, место свободно!

Может показаться, что случайное слово тетки – не основание для того, чтобы разорвать зарождающееся чувство. Но Вероника Павловна не имела никакого сексуального опыта, хотя знакомые девушки неоднократно говорили ей, что все мужики сволочи. А это запоминается.

Вероника Павловна, понурившись, пошла прочь, а тетка этого не заметила, потому что была женщиной бедной, жадной и эгоистичной. Из таких женщин никогда и не получаются богатые женщины, они вечно хватают через край. А тетя Эльвира всю жизнь хватала через край.

– На бензине разоришься, – заметила тетка.

– Не разорюсь.

– Знаешь, сколько он теперь стоит?

– А мне это до лампочки, – ответил Леша. Он думал, не сделать ли машине воздушную подушку, потому что дороги в Великом Гусляре по сей день остаются посредственными. Когда-то давно, именно не доходя ста верст до Великого Гусляра, татаро-монгольские орды сказали хану Батыю: «Дальше не пойдем, однако. Все ноги коням переломаем, а сами в лужах потопнем».

Лужи тогда и в самом деле были бездонными, в одной из них когда-то скрылся град Китеж со всеми обитателями. Потом лужи немного подсохли. Экология ухудшилась, и лужи измельчали – так люди говорят. Когда костромской мещанин Иван Сусанин завел в северные леса полк поляков, как раз стояла оттепель и лужи открылись ото льда. Поляки сделали плоты из деревьев и перебрались дальше, на север. Сгинули они в районе Северного полюса, который с тех пор и именуется полюсом. Там поляки шли юзом.

– А запчасти? – спросила тетка.

– Запчасти не понадобятся.

Тут Леша заметил, что Вероники Павловны в машине нет, и спросил тетку:

– А Вероника Павловна здесь сидела?

Великие люди бывают рассеянными. Но рассеянность происходит не от недостатка ума, а от его избытка. Он настолько плотно забивает мозги талантливого человека, что изгоняет впечатления от простых вещей.

– Здесь ее не сидело, – ответила тетка. – У тебя прав нет.

Тетка разрывалась. Душевно. С одной стороны, приятно, когда дома есть автомобиль: и подбросят тебя куда надо, и перед соседями гордость поднимается.

С другой стороны, тетка боялась всего, чего надо бояться и чего бояться не следует.

– Украдут, – сказала она.

– Зачем, – удивился Леша. – Она же не ценная.

– А на вид ценная. Да, впрочем, голубчик, сейчас все воруют, что непрочно стоит. Надо на нее замок поставить. Только денег нет.

– Замок, – задумчиво повторил Леша. Но оказалось, что они приехали домой и развить эту мысль ни тетке, ни ему не удалось.

Лешенька захлопнул машину и потом оглянулся. Он только теперь сообразил, что, восстанавливая автомобиль, не подумал о ключах и запорах.

И может быть, он ушел бы домой, но, оглянувшись, увидел, что неподалеку стоит и смотрит на него молодой человек из воинственного клана Лаубазанцев. В клане были разные люди, в том числе талантливый ученый Гамлет Лаубазанц и раскаявшийся глава семьи, который держал все общественные туалеты в городе. Но встречались и темные люди.

Адика Лаубазанца недавно исключили из школы, потому что он прогулял четыре месяца подряд и отказался представить справку из поликлиники или хотя бы записку от мамы. Впрочем, мама так и не догадалась, что сын уже беспризорник. Школа его больше не привлекала, но Адик Лаубазанц часто приходил в школу, потому что влюбился в Веронику Павловну, которая была некогда его учительницей-мучительницей, без жалости и снисхождения. Вероника Павловна полагала, что любое снисхождение к ученикам в конечном счете отрицательно сказывается на их академических достижениях. В последнее время Вероника Павловна обращала излишнее внимание на Лешу Куплинга, и Адику хотелось его побить. Но он еще не решил, бить или не бить, когда увидел, что Леша вывел из сарая совершенно новую машину, пусть «Москвича», но в полном порядке. Это было неправильно и несправедливо. Конечно, Адик понимал, что через какое-то время он заработает на настоящий «Мерс», но пока у него и велосипеда не было. И вдруг сосед по двору, ничтожный и тихий, совершает сразу два преступления против Адика. Во-первых, он претендует на его любимую женщину, а во-вторых, на машину, которой у Адика нет.

Вот под взглядом этого молодого человека Леша и почувствовал, что машину придется охранять.

Поэтому он сделал что-то под щитком управления, но что – нам неизвестно.

После чего он пошел домой, а Адик – к своей подруге Эсти.

И хоть мне некогда отвлекаться от основного рассказа, придется потратить несколько минут на эту персону, потому что она будет играть некую роль в дальнейших событиях. Эсти – это сокращение. В самом деле у этой девушки нет имени, а есть только прозвище, сокращенно «СТ», а развернуто – Саблезубая Тигрица. Вот именно. Причем прозвище приклеилось к ней еще в детском возрасте, когда она пришла в Великий Гусляр из леса и сообщила нашедшим и пригревшим ее людям, что она воспитана тиграми и потому за себя не отвечает. То есть сначала семейство тигров убежало из передвижного цирка и обнаружило, прижившись в здешних лесах, что у них не будет детей. Чтобы не умереть бездетными, тигры украли девочку, причем проявили определенный гуманизм – младенца они утащили из Дома ребенка, того самого места, где матери-развратницы бросают своих детей, чтобы не искать настоящего отца. Утащив из Дома ребенка в Вологде несчастную крошку, они ее выкормили тигриным молоком, а потом научили бесстрашно охотиться на кур и глухарей. Леса за Вологдой пока еще дикие, а тигры были уссурийские, которые морозов не боятся.

Вот и вся история.

Когда девочке пришла пора идти в школу, тигры поняли, что им самим, за неграмотностью, ребенка на аттестат зрелости не вытянуть и университетского образования девочке не дать. А хотелось. И порой, долгими зимними вечерами, тигры высказывали надежды на то, как выучится их дочка и станет защищать диких животных.

Девочка, как дитя природы, придя в Гусляр, честно рассказала о своем прошлом. И ей почти никто не поверил. Даже когда она стала доказывать делом свои способности. Например, лазала на деревья, совершала прыжки и зубами перекусывала глотку свирепым собакам.

Девочка прижилась в цыганском таборе, что надолго застрял на окраинах Гусляра, и стала настолько цыганкой, что люди, желающие все на свете упростить и разложить по полочкам, уверились в том, что она и первоначально была цыганкой и врунишкой. И это было заблуждением.

Эсти попала в тот же класс, что и Адик. И училась у той же Вероники Павловны. Только у Эсти было одно качество – она училась лучше всех. Оставаясь притом совершенно неукротимым и даже злобным существом. А когда ей приходилось плохо, например, перед дракой с пятью мальчишками возле клуба речников, она обещала привести своих родителей.

Ах, вы бы видели, как хохотали над ней эти глупые подростки, как тянули к ней свои наглые лапы! А нужны-то им были только ее золотые сережки и колечки.

Двоих Эсти одолела, четверо ее скрутили, и тут Адик Лаубазанц, который случайно проходил мимо, увидел, как измываются над ребенком, кинулся в драку, и ему тоже пришлось туго.

Тогда Эсти свистнула в два пальца.

А через три минуты на кое-как освещенную площадку перед клубом, откуда все посторонние отошли, чтобы не ввязываться, прыгнули два уссурийских тигра. Не больше и не меньше.

– Только не калечить! – крикнула Эсти, увидев папу и маму.

И тогда тигры стали поспешно разбрасывать подростков во все стороны, закидывать их на деревья и окунать в канаву. И кому пришлось хуже всех? Конечно же, Адику Лаубазанцу.

И было ей тогда тринадцать лет, ростом она была невелика, кудри курчавые, черные, взгляд ожесточенный. Смелый поступок Адика она запомнила на всю жизнь. И какой бы плохой он ни был, какие бы преступления и гнусности ни совершал, она всегда найдет ему оправдание и выручит, как может, из беды. Пока суть да дело, она писала за него контрольные. Но он сдуру влюбился во взрослую тетку, Веронику Павловну, и перестал ходить в школу.

Вот и вся история.

Свистеть Эсти умела бесподобно. Она могла передразнить любую птицу или даже насекомое, но могла и испугать прохожего до судорог.

Поэтому она и в других уважала умение свистеть. Как-то Вероника Павловна позвала ее на переменке, а Эсти спросила:

– Вы что, свистнуть не могли?

– Я не умею свистеть, – ответила Вероника Павловна. Никто, кроме нее, не умел так отвечать. После такого ответа хотелось одного: спрятать голову под кустом и долго плакать. Если она говорила, что не умеет свистеть, это означало, что любой свистун недостоин того, чтобы дышать чистым воздухом. Правда, на Эсти это не подействовало, и она продолжала дышать и свистеть.

В этот день Адик вышел на улицу и свистнул.

Эсти, которая играла в шахматы с профессором Минцем, сделала ему мат на шестом ходу и, не прощаясь, ушла к Адику.

– Какие дети! – сказал Минц своему другу Корнелию Удалову.

– Мало их пороли, – ответил за Удалова старик Ложкин, который сам в шахматы играл плохо, но любил, чтобы хорошие шахматисты проигрывали.

– Тебе чего? – спросила Эсти.

– Леша Куплинг тачку починил.

– Я видела, – сказала Эсти.

– Пошли, я тебя покатаю, – сказал Адик.

– Не попадешься? – спросила Эсти.

– В случае чего твоих предков позовем.

– А вот это видал?

– Чего я только не видал.

Был осенний зябкий неуютный день. Тетка Эльвира стала варить суп, вегетарианский, невкусный, смертельно надоевший. А Леша пошел к себе в комнатку подумать. Ему хотелось поговорить с Вероникой Павловной или даже ее увидеть. Но денег не только на видеофон-мобиль, а даже на простой сотовый у него, конечно, не было. Тогда Леша включил свою интуицию, и она ему подсказала, что биополе все же существует и потому телепатия практически достижима. Но как ее включить, пока он не знал.

Он лежал с закрытыми глазами, и если бы сейчас во дворе разорвалась полутонная фугасная бомба, он бы не услышал.

А на дворе Адик смело прошел к машине, которая стояла незапертая, потому что Леша забыл сделать для нее ключи.

Адик открыл ее и сел за руль.

Эсти села с другой стороны.

– Поехали кататься? – спросил Адик.

– Поехали, – ответила девушка.

Машина заурчала, зажигание схватило безупречно. Двигатель работал бесшумно, фары работали как часы. Все работало.

Они выехали на Пушкинскую.

– Как «Мерс»! – сказал Адик. – Поедем к твоим?

– По лесу она не проедет, – сказала Эсти. – Может, вернем машину?

Это не значит, что она чего-нибудь боялась, но Эсти знала, что машину сделал Леша, а к Леше неравнодушна Вероника Павловна. Эсти же была влюблена в Веронику Павловну чистой подростковой любовью.

– Сейчас мимо дядиного дома проедем, – сказал юноша, – пускай посмотрит, пускай голову поломает, где я машину достал.

– Или украл, – заметила Эсти.

Другой за такие слова досталось бы по затылку, но Эсти Адик тронуть не смел. Ее давно уже в городе никто тронуть не смел.

Адик хотел повернуть в переулок Космодемьянских, ныне улицу Косьмы и Демьяна, но руль не повернулся, и машина промчалась мимо поворота. Тогда Адик решил свернуть в следующий переулок, но машина, вместо того чтобы повернуть налево, круто взяла направо, прямо на площадь Землепроходцев.

Адик хотел уйти с той площади – слишком людное место, – но руль сам повернул так, чтобы машина наехала прямо на сержанта Пилипенко, который еле успел отскочить.

Машина замерла.

– А ну, вылезать! – по-отечески строго сказал сержант. – Воруем автомашины? Я же твоего дядю предупреждал: если кто из вашего семейства пойдет в бандиты – всех выпишу из города!

– Он только покататься, – сказала Эсти. – Христом Богом клянусь. Только меня покатать и на место поставить. Дядя Леша сам разрешил.

Тогда Пилипенко включил свой милицейский мобиль и позвонил Леше, на его обыкновенный телефон. И сказал:

– Приходи, примешь машину. Акт составим.

– Адик Лаубазанц катается? – спросил уверенно Леша.

– Плохо он кончит.

– Пускай обратно едет, – сказал Леша.

– Я тебе машину отыскал и вернул. Будем акт составлять, и штраф с его дяди возьму.

И тут нервы Адика не выдержали. Он представил себе, как его дядя сделает из него свинячью отбивную.

– Пустите, дяденька! – завопил он и выскочил из машины.

А свою подружку Эсти он забыл в машине.

Тогда сержант Пилипенко вытащил ее за шиворот и поставил у своей ноги.

– С тебя, конечно, взятки гладки, – произнес он. – Но будешь проходить у меня свидетелем.

Дело в том, что слово «взятка» недаром соскочило с языка сержанта Пилипенко-младшего, сына покойного старшины Пилипенко-старшего. Он был взяточником и надеялся недурно поживиться, припугнув семейство Лаубазанцев.

Но тут автомашина Леши сделала круг по площади и не спеша покатила к себе домой, так сказать, на конюшню. Без водителя.

Пилипенко побежал было за пустой машиной, не догнал ее и отпустил Эсти, потому что у него не осталось вещественных доказательств.

А машина, останавливаясь на красный свет, не задавив ни одного пешехода, ни разу ни с кем не столкнувшись, добралась до дома Куплинга, который уже ждал ее у подъезда.

– Добро пожаловать, глупышка, – приветствовал ее Леша.

Он забрался под щиток управления и достал оттуда фотографию сержанта Пилипенко, которую тот когда-то подарил тетке Эльвире в знак ухаживания.

Оставив машину у подъезда, Леша включил человекоискатель, и когда Адик повел ее по улицам города, она пользовалась любой возможностью, чтобы отыскать в городе сержанта Пилипенко – такое ей дал задание ее хозяин.

Вот она его и отыскала.

А потом сама вернулась домой, потому что в ней включилась другая программа – возвращения.

Леша погладил машину, и ей это было приятно.

Некоторые люди в городе видели, как Пилипенко поймал на площади малолетних хулиганов, и по Гусляру покатились дикие слухи о том, что Куплинг сделал себе машину из ворованных частей, а Лаубазанцы ее украли, потому что это их специальность.

Слухи об этом дошли до дяди Претория Лаубазанца, и он чуть было не выпорол юношу.

Но перед тем как выпороть, дотошно его допросил.

И узнал, что машина у дяди Леши странная – совсем новая, скорости не переключаются, как в «Мерседесе», движок бесшумный, сама перед милицией останавливается.

И тогда дядя Лаубазанц бить племянника не стал, а велел обеспечить постоянное наблюдение за машиной и Куплингом.

Преторий Лаубазанц был человеком мудрым и знал, что рано или поздно любой преступник расколется и чем-нибудь себя выдаст. А так как Адик с мамашей жили в одном дворе с Лешей, обеспечить наблюдение оказалось нетрудно.

Впрочем, события разворачивались так быстро, что мучиться не пришлось. Три дня Адик смотрел за тем, как машина выезжает со двора. Дальше наблюдение подхватывала Эсти.

Именно ей принадлежало странное наблюдение или даже открытие.

– Адик, – сказала она, когда друзья сидели на земле, спиной к навесу автобусной остановки, и курили. – Адик, он не заправляется.

– Как так не заправляется? – удивился Адик.

– За три дня он ни разу не подъехал к заправке. Я своим глазам сначала не поверила, а потом пошла к Кольке на заправку, и он подтвердил: ни разу Леша твой на заправку не заезжал.

– Значит, у него дома цистерна стоит?

– Скажи лучше – нефтяная скважина.

– А что? Без нефтяной скважины теперь редко кто обходится. Особенно в нашем государстве. Пошли поглядим, что у нее внутри, – сказал Адик.

Это была хорошая идея, но осуществить ее удалось только ночью.

Адику даже свистеть не пришлось. Эсти уже ждала его на улице.

Машина Куплинга стояла под фонарем, так настояла тетя Эльвира. Она обещала всю ночь выглядывать наружу. Но сама крепко спала.

Адик отвинтил крышку от бака.

Понюхал. Потом взял веточку с земли и сунул ее внутрь. Вытащил. Еще раз понюхал.

– Нет, не бензин, – сказал он.

Девочка тоже понюхала веточку, потерла ее пальцами, снова понюхала.

– У меня нюх звериный, – сказала она. – Никакого бензина. А палочка мокрая. Значит, бак полон воды.

– Вот гад! – возмутился Адик. Он теперь сильно не любил Лешу. По разным причинам. Унижение занимало среди них не последнее место.

– А чего ты сердишься? – спросила Эсти.

– На воде ездит! Это же надо!

– А разве можно на воде ездить?

– Изобретатель!

В это единое слово Адик вложил все презрение простого человека к выкрутасам интеллигента.

– Большие деньги можно зарабатывать, – озвучила Эсти мысли Адика.

– А может, это не просто вода, – произнес Адик, – а спецвода. Она только кажется водой.

– Где же он ее берет? – спросила Эсти.

– Наверное, скважину прорыл. Выкопал и качает. А никто ее от воды отличить не может. И мы в дураках, а он в Москве секрет продаст.

Эсти отрицательно покачала головой.

– Так не бывает, – сказала она.

Наверху открылось окно, и тетка Эльвира, которая вдруг проснулась от предчувствий, высунулась и завопила на весь двор:

– Ты у меня только поугоняй, поугоняй!

Пришлось бежать.

Эсти пошла в лес, она ночами порой ходила повидаться с родителями, иногда и поохотиться с ними, а Адик решил, что пора отдать свой секрет старшим. Он все же был членом семьи и понимал, что если утаишь, а потом все откроется, наказывать будут его.

Дядя Преторий Лаубазанц принимал ванну, но племянника, который сказал, что у него срочные новости, к дяде пропустили.

Дядя считал, что с подопечными надо быть строгим, но нельзя доводить детей до отчаяния. Пускай на что-нибудь надеются. Весь город знал, что Леша собрал машину из консервной банки, а это было неправильно, это нарушало порядок. У человека должна быть машина соответственно его положению и бабкам, в смысле деньгам. А Леша был бедный. Лешу надо было поставить на место.

И вы можете себе представить, какая буря поднялась в справедливой душе дяди Претория, когда Адик заявил, что машина – обманка. Никакой машины нет, а есть детская игрушка, которая ездит на воде. Ха-ха, как говорят французы!

Эти презрительные слова не означали, что дядя Преторий не заинтересовался. Еще как заинтересовался. Он всегда гордился тем, что его нюх не подводит. Почуял – значит, было что чуять. И нет ничего удивительного в том, что он на следующее утро лично явился к сараю Леши Куплинга, который там кое-что изобретал, чтобы сгонять на машине к озеру Копенгаген. Машины надо испытывать в сложных условиях.

– Значит, ездим? – спросил дядя Преторий, не поздоровавшись.

Его живот навис над Лешей, который сидел на корточках рядом с машиной, и закрыл солнце и небо.

– Ездим, – вякнул из-под дяди Леша.

Ему бы сейчас сказать, как Диоген римскому солдату: «Отойдите, вы мне солнце загораживаете». Но Лешенька из школьной программы помнил, как печально закончилось все для Архимеда.

– Слухи ходят, – сказал дядя, – что машина у тебя неполноценная.

– Неполноценная, – согласился Леша.

– Шутки с водой позволяешь.

– Разве это шутки? – ответил Леша.

– Специальная вода, говоришь?

– Кому как.

– Замена бензину?

– Это вам Адик сказал?

– Какой Адик? Какой такой Адик? Ты мне мою семью не задевай. Мой Адик в школу ходит, ученым-мученым будет, не то что мы с тобой, необразованные...

Дядя Преторий задумался, не слишком ли он нажал на необразованность Леши. И принял решение.

– О присутствующих не говорят, понимаешь?

Леша понял, что Архимеда из него не получится. Поэтому поднялся и отошел шага на два.

Как же, подумал он, этот Адик догадался, что у меня в баке вода налита? Ведь никто об этом не знал... А может, это Эсти? Эсти ему давно нравилась, то есть занимала его. Не зря ведь Миша Стендаль о ней статью написал «Взращенная свободной». Правда, центральные органы ее не заметили. Может, это и к лучшему. Если бы Эсти не понравилось, что ее изучают, могла получиться трагикомедия.

– Покатаемся? – спросил дядя Преторий.

– Я за вами заеду, – ответил Леша.

– И не обманешь?

– Вас разве обманешь?

– Ты прав, юноша. Старого Лаубазанца еще никто не обманул. Я у себя на дворе буду в шахматы играть. Старость не радость, ходы стал забывать, понимаешь?

Туша дяди Претория ушла, а Леша занялся машиной дальше. Многое еще в ней надо и хотелось улучшить и подтянуть. Жаль, что с деньгами плохо. И бедным человеком быть плохо.

Когда он выехал со двора, то увидел Веронику Павловну. Вероника Павловна шла из школы, усталая, хоть и провела всего два урока. Вероника Павловна была преподавательницей, потому что ее мама была преподавательницей, и бабушка была учительницей, а тетя Зоя воспитательницей в яслях. Но эту работу Вероника Павловна не выносила, учеников боялась, а коллег не жаловала. Да и они ей платили тем же. Все время приходилось о них думать, переживать и беспокоиться. Ведь нелюбовь тоже требует нервного напряжения, и кровь Вероники Павловны всегда была накачана адреналином, как у спринтера или домушника.

Вот и сейчас Вероника Павловна шла к Адику Лаубазанцу, чтобы поговорить с его родительницей. Растила Адика мать-одиночка Вилена Макбетовна, но ей помогали все остальные Лаубазанцы. Помощи не хватало, потому что Вилена, женщина крутозадая и вялая, все ждала, что к ней возвратится неверный и легкомысленный Хачик. А Хачик уже жил в Аргентине и преподавал там танго в ночных кабаре. Он был сказочно красив, женщины вешались ему на шею, но он не верил в бесплатную любовь. Поэтому уже построил себе небольшую гасиенду и проводил фиесту на кондиционированной веранде.

Вам может показаться, что в этой истории слишком много недействующих, но задействованных лиц. Я говорю о них больше, чем надо, а потом забуду.

Так вот, обещаю вам, что никого из них не забуду. Я не уверен, что всем найдется место на этих страницах.

Леша кратко гуднул, чтобы Вероника Павловна поняла, что это именно он. Вероника поняла это задолго до того, как он гуднул, и сердце ее странно замолотилось. С трудом она сделала вид, что ничего стоящего ее внимания не происходит. Мало ли кто ездит по нашим улицам? Честной девушке прохода нет!

– Подвезти? – спросил Леша, хотя ехал навстречу Веронике Павловне.

– Дойду сама.

– Может, скажешь, что ты на меня рассердилась? Или мне это показалось?

– Вам ничего не показалось, лицемер! – отрезала Вероника Павловна. – Я не желаю быть членом вашего гарема. Я думала... я ждала каждый день встречи с вами. Я думала, что я одна в вашем сердце, но вы сами признались в том, что я для вас не больше чем одна из знакомых, которых вы меняете, как загрязненные перчатки.

К этому времени машина остановилась и поехала задом, чтобы не отставать от Вероники Павловны.

– Я ничего не понимаю, – взмолился Леша. – Но у меня нет гарема. Вы можете проверить у меня в комнате.

– Гаремы у себя в комнате не держат, – сказала Вероника Павловна. – И не надо издеваться надо мной. Какой еще гарем в комнате!

Обиделась Вероника Павловна несусветно и принялась, окончательно разминувшись с Лешей, рассуждать, как честная девушка может отомстить такому донжуану и гаремному типу.

А когда такая целеустремленная девица, которая в унижении черпает высокое достоинство и потому должна быть унижена, стремится к мести, считай, что месть уже случилась, и ужасная.

Расстроенный Леша подъехал ко двору, в котором играл в шахматы дядя Преторий.

Он смотрел на доску, а за его спиной полукругом стояли клевреты, которые при каждом его ходе начинали цокать языками и восхищаться, что такой умный человек почтил своим присутствием их ничтожный двор. А напротив дяди Претория сидел совсем ничтожный человек Игнат Матвеевич, кандидат в мастера по шашкам, и совершал зевок за зевком. Дело в том, что он был должен дяде Преторию шестьсот долларов и не мог расплатиться иначе, как проигрывая ему по десять партий на дню. Уговор был обратный обычному. Награждался десятью долларами не выигравший, а проигравший, так что дядя Преторий был уверен, что на ближайшие дни у него будет постоянный достойный соперник, который всегда будет повержен после отчаянной борьбы.

Лешенька сказал машине:

– Подожди, дорогая.

Машина тихо ответила:

– Только недолго, дорогой.

И хоть мы с вами знаем, как работает магнитофон, впечатление было оглушительное. Сам Леша поддавался очарованию мягкого голоса. Поэтому ответил:

– Не беспокойся.

– Ах, кто к нам пожаловал, – обрадовался дядя Преторий. – Ты, оказывается, слово умеешь держать?

– Вы хотели покататься, – сказал Леша.

– Подожди, успеешь. Давай сначала в шахматы сыграем.

– А мне хотелось...

– А ну, Игнат, вали отсюда, не мешай.

Игнат встал и тихо сказал:

– Минус восемьдесят.

– Нет, семьдесят, в восьмой партии ты чуть было ничью не сделал, а ты ведь знаешь, как я этого не люблю.

Игнат был чуть горбат, податлив и азартен.

Леша смотрел на него и думал: «Неужели я тоже таким же буду? И сходство есть».

– На что играем? – спросил кто-то из клевретов, желая угодить патрону.

– Да, кстати! – Дядя Преторий был сама невинность. – Так просто даже Каспарян не играет. Он тоже деньги берет. Сколько хочешь с меня взять?

– А вы, если выиграете, машину отнимете? – спросил Леша?

– Слово нехорошее: отнимете! Я еще ни у кого ничего не отнял.

– А если я выиграю?

Толпа клевретов покатилась от хохота, поднимая тучи осенней пыли. Сухая осень выдалась в этом году.

– Если выиграешь, спрашивай что хочешь, любое желание.

– Нормально, – сказал Леша.

Он сел на еще теплый стул, оставшийся от Игната Матвеевича.

– Один из спорщиков, – произнес он, – всегда дурак, а другой подлец.

– Кто подлец? – удивился дядя Преторий.

– Это поэт Лермонтов сказал. В книге «Герой нашего времени».

– Про вас, Преторий Иваныч, – воскликнул кто-то из клевретов.

– Почему подлец? – настаивал дядя Преторий, покачиваясь на крепком стуле.

– Потому что знает, но спорит. А дурак не знает, а спорит.

– Лермонтов в шахматы играл? – догадался дядя Преторий.

– Играл.

И тут дядя Преторий хитро улыбнулся и заметил:

– Плохо играл, если Мартынов его пристрелил. Не надо было жульничать.

«Ой-ой-ой! – подумал Леша. – Придется быть осторожным!»

Не думайте, что Леша наивный и рассеянный гений. Ничего подобного. Тверже всего он усвоил жизненные уроки мамы, куда тверже, чем заветы Эйнштейна. Он отлично знал, что его заманили сюда, чтобы отобрать машину. Он даже мог угадать и воспроизвести ход мыслей своего оппонента. Одно дело – подослать Адика, который сам необразованный и учиться не желает. Другое дело – поставить машину, вызвать нужных людей, которые, конечно, не будут кричать, что машина на воде ходить не будет. Такие люди и в Христа камнями бросали, знаем мы таких недоверчивых. Настоящий большой, умный и богатый человек должен ходить, расставив локти и уши. Чтобы больно толкаться и внимательно слушать. Если два ребенка догадались, что этот Леша сделал машину, которая ходит на воде, как на бензине, если люди, с которыми он посоветовался, сообщили, что этот Леша уже ходил – и не раз – к пресловутому профессору Минцу, который в нашем городе главный ученый с мировым именем, если отбившийся от рук член семьи Гамлет Лаубазанц сказал про Лешу: «Куплинг далеко пойдет, меня обойдет, всех нас еще научит», значит, машину надо отбирать по возможности тихо, скромно, без драки и обид. Если захочет, этот Леша себе новую машину построит.

Леша все понимал, но понимал также, что такого противника, как Преторий Лаубазанц, лучше обезоружить. То есть использовать против него его же оружие. Он хочет обыграть меня в шахматы, он даже свидетелей собрал, хоть и послушных, но все же свидетелей, чтобы много людей видели, как он машину у Леши выиграет. А надо сделать так, чтобы эти свидетели увидели, как он Леше желание проиграл.

Поэтому Леша сел напротив грузного, одновременно лысого и черно-курчавого бандита и стал ждать его хода. Потому что такие люди, как Преторий, всегда берут себе белые фигуры. Они где-то прослышали, что у белых всегда преимущество, как у футболистов на своем заводском поле. Преторий пошел королевской пешкой. Просто.

Но никогда не надо недооценивать противника.

Смотри, ему уже подсовывают записочки со следующими ходами. А пишет их несчастный Игнат Матвеевич, что стоит в заднем ряду клевретов.

Конечно, Преторий Лаубазанц и его клевреты не подозревали, что у Леши, как особого изобретателя, память тоже особенная, да еще Леша ее себе улучшил, начертив мнемоническую суперсхему. Что это означает? Ничего особенного. Это принцип узелка на платке, который завязывает себе дедушка, чтобы вспомнить, что надо купить зубной порошок. Это запоминание телефона с помощью схожих цифр. Например, этот номер состоит из года рождения папы плюс номер квартиры Зойки...

Мнемоническая схема – это способ сразу находить связи между цифрами и номерами. Мозг находит им, пустым загогулинам, объяснения и связывает в систему. Данная суперсхема была нужна Леше позарез. Ведь ему теперь приходилось столько запоминать самому, что иначе бы голова лопнула. Хорошо богачам, у них есть компьютеры. Но ведь, как мы знаем, Леша Куплинг страшно бедный человек, и тетя у него бедная, и даже девушка, которая ему нравится, тоже бедная.

Как только дядя Преторий сделал свой третий ход, партия, сыгранная Лиленталем на турнире в Вологде в 1925 году, а затем неудачно повторенная Анандом в Тепловицах много лет спустя, потому что вспыльчивому Ананду захотелось обязательно завершить ее на тридцать втором ходу, легла в мозгу Леши как на ладони. И как бы Преторий ни суетился, ему не уйти от потери качества.

Качество Преторий потерял, как и предсказано, а в безнадежном уже положении Игнат Матвеевич принялся падать в обморок, но клевреты не дали ему этого сделать, потому что начали его бестолково бить, чтобы дядя Преторий сам их не побил.

– Ничья? – спросил Преторий жалким голосом.

– Ничего подобного, – ответил Леша. – Как только у меня появится желание, я немедленно позвоню.

– А разве ты у меня выиграл?

– Спросите у своих друзей.

– Они промолчат.

– Кто-нибудь проговорится. Если вы их смогли купить, то я их куплю и подавно.

Преторий смирился.

Поник, стал старше, проводил Лешу до ворот и спросил:

– А она у тебя и в самом деле на воде ходит?

– В самом деле.

– Ну, тогда до свидания, – сказал Преторий и не заметил сам, что у него в голосе звучит угроза.

Но Леша это заметил, учел и пошел со двора осторожно, оглядываясь.

Оттуда он поехал за город.

Сначала по шоссейке, потом свернул на проселок, тот самый, что вел когда-то к усадьбе помещика Гулькина, то есть адмирала Гуля, который и назвал озеро словом Копенгаген.

Когда проселок пересек заросшую мелким ельничком просеку, Леша резким движением повернул туда машину, и она начала было прыгать по пням и бурелому, что ей не нравилось.

– Больно! – сказала она.

– Знаю, что больно, – сказал Леша. – А ты попробуй полетай.

Машине нелегко было взлететь. Ничего ее к этому не влекло, кроме боли в днище, по которому молотили ветви и тыкались пни.

Так что через несколько метров машина подобрала колеса, благо Леша снабдил колеса рычагами для убирания, и полетела в полуметре над поверхностью земли.

– Молодец, – сказал Леша, – умничка.

– Знаю, – ответила машина. – Слышали. Не повторяйся.

Леша усмехнулся.

– Ох, и разбогатеем, – сказала машина.

При всех своих достоинствах машина оставалась совершенно неразумным существом и несла околесицу. На уровне среднего обывателя. Проблема обогащения волновала ее куда больше, чем ее создателя, хотя деньги ей были не нужны и даже вредны. Если Леша разбогатеет на самом деле, он, конечно же, сменит «Москвич» на «Кадиллак».

Пока же машина послушно понесла нашего героя в лес, практически без дорог, не касаясь колесами неровной земли, к озеру Копенгаген.

Леша развеселился от исполненного желания, даже принялся петь песни недалекого детства и покрикивать на машину. В тот момент ему тоже стало казаться, что он скоро разбогатеет, что жизнь не такая уж дурная и неблагодарная скотина, что среди людей встречаются приличные, что Вероника Павловна перестанет сердиться на Лешу неизвестно из-за чего. И такое настроение происходило от уверенности в своих силах. Он не заметил даже, как спугнул с лежки двух мирно дремавших уссурийских тигров, родителей Эсти, которые были убеждены, что уж на чем, на чем, но на автомобиле никто к ним в чащобу не заберется.

В изумлении тигры глядели на автомобиль на воздушном матрасе и на его пассажира, знакомого им по рассказам Эсти, юношу Куплинга.

Так как скорость автомобиля была относительно невелика, то движимые любопытством тигры последовали за автомобилем и увидели, как он остановился на берегу чистого ручья, что впадает в озеро Копенгаген.

Машина опустилась на колеса, Леша выскочил из нее на траву и сказал:

– Пришла пора подзаправиться.

Он вытащил небольшое ведро и поставил его под хрустальную ледяную струю воды.

Потом отвинтил крышку бака и осторожно залил в него воду, чем очень удивил тигров: им приходилось видеть, как заправляют машины, но всегда на это шел бензин. А тут – вода...

При этом Леша напевал, поглядывая на небо, кашлял и всякими способами привлекал к себе внимание.

Простодушным кошкам было невдомек, что на самом деле Леша не был уверен, что его действия видны окружающим животным, в первую очередь тиграм. А в его расчеты это входило. Если тигры увидят, как он заливает бак водой, они сообщат об этом Эсти, как, впрочем, и о его полете на машине над просекой.

Наконец машина была заправлена.

Леша дал газ – впрочем, точнее будет сказать: «Леша дал пар» – и полетел над просекой дальше от города, в сторону Пьяного Бора – небольшой станции на железной дороге в Вологду.

Глубокой ночью страшный тигриный рык пронесся над окраиной города Великий Гусляр. Но никто из его жителей не испугался, потому что человек ко всему привыкает – и к хорошему, и к дурному. Лишь к холоду, как утверждал великий полярник Амундсен, привыкнуть нельзя, хотя можно научиться терпеть его. Вот это был мудрец! Погиб по-глупому, кинулся на маленьком самолете к Северному полюсу в поисках пропавшего без вести итальянского дирижабля, командиром которого был адмирал Нобиле, посланный в полет самим Муссолини. В общем, разбился, пропал Амундсен, известный, в частности, тем, что открыл Южный полюс нашей планеты.

На тигриный рык откликнулась небольшого роста худенькая девочка-подросток, которая, как была в трусиках и майке с надписью «I LOVE FREEDOM», выскочила в окошко и побежала по мокрой холодной траве к лесу.

Там ее ждала приемная мать.

Она выругала девочку за то, что та бегает босиком – ты что, простудиться хочешь? – потом подставила свою широкую теплую спину и понесла ее в чащу, где была лежка. Осеннее убежище.

Мать рассказала Эсти о странном поведении автомобилиста Куплинга.

– А что это за родничок такой? – спросила Эсти.

На рассвете мама отвезла ее на себе в самую чащу.

– Как же он на машине сюда попал?

– А он по воздуху летел, – ответила мать. Тигры не очень разбираются в типах машин. Даже самые умные из них не отличат «Феррари» от «Хонды». Это их национальная трагедия.

Эсти вздохнула. Спорить с матерью было опасно, поэтому Эсти научилась терпеть, если тигры несли чепуху.

Эсти посмотрела на родник, отпила, попробовала, понюхала – вода как вода, даже не газированная. О чем она и сообщила тигрице.

Та страшно зарычала. И понятно почему. Как-то Эсти принесла им газированной воды – лимонада, думала побаловать стариков. Мать чуть не померла из-за этих пузырьков: оказывается, тигровая душа газа не принимает.

– А отсюда он куда полетел?

– В ту сторону.

– А в той стороне у нас...

– Пьяный Бор, – уверенно сказала тигрица. – Я там была. Вывеску читала.

Мамаша лукавила. Читать она, конечно, не умела. Это прерогатива разумных существ, то есть людей. Видно, затаилась под каким-нибудь вагоном и подслушала разговоры.

Хорошо еще, что ее не заметили и не подстрелили. Ведь люди и тигры – враги еще со времен каменного века.

Когда Эсти днем вернулась в город, она увидела Веронику Павловну, которая сидела в сквере у церкви Параскевы Пятницы и писала в блокнот печальные стихи.

– Вам может быть интересно, – сказала тигриная воспитанница, – что ваш Леша ездит в лес на машине и заправляет ее водой из родника.

– Из какого родника? – Вероника Павловна так подпрыгнула, что полностью себя выдала. Но Эсти и виду не подала, что знает о любви Вероники Павловны к Леше Куплингу.

– Он на просеке, у озера Копенгаген, – ответила Эсти, – вам не найти.

– Почему ты решила, что я собираюсь его искать? – возмутилась Вероника Павловна. Она и на самом деле не собиралась искать ничего, связанного с этим недостойным человеком, Лешей Куплингом.

Беда в том, что к тому времени Вероника Павловна полностью забыла о том, почему она возненавидела Лешу. И это понятно: потому что причина ненависти была ничтожна. Причина забылась, а ненависть осталась и продолжала зреть.

– Почему ты одна зашла так далеко в лес? – провела отвлекающий маневр Вероника Павловна. – Ты же знаешь, что в твоем возрасте опасно гулять одной по лесу. Мало ли кто там водится... или туда заходит.

– Я с мамой встречалась, – сказала девушка.

– Ага. – Вероника Павловна наморщила свой круглый лобик. Что она слышала о судьбе этой девочки? О ее нелегкой судьбе? Дочь леса...

Впрочем, это сейчас неважно.

Вероника теперь поняла, что ее бывший возлюбленный затеял какую-то авантюру. И ей стало страшно за него. Ведь он такой беззащитный! Его чистотой и непорочностью могут воспользоваться плохие люди...

Но другая сторона мозга Вероники пустилась в спор: «Еще чего не хватало! Беззащитный! Да он защищеннее любого тигра! Он сам его растерзает... Но при чем тут тигры? Это же родители Эсти!»

Вероника Павловна шла по Пушкинской. Она уже забыла о встрече с Эсти, настолько была эмоционально взбаламучена.

И именно в таком состоянии ее встретил дядя Преторий, который также был удручен, ибо не смог раскусить Куплинга. Он не привык к поражениям. Даже министры щелкали и лопались орешками на его крупных желтых зубах.

– Ах, моя несравненная! – пропел дядя Преторий, завидев Веронику Павловну. И все в нем дрогнуло и поплыло при виде этого создания. Остренький носик между больших кругляков очков, прикрывавших половину личика, казался ему точеным, светлые водянистые глазки, увеличенные диоптриями, виднелись ему голубыми очами, не очень густые и чуть подкрученные на бигуди волосы представлялись ему золотыми кудрями, а заячий прикус маленького рта был в его воображении зовущими устами Клеопатры.

Вероника Павловна замерла как кролик перед медведем. Она боялась больших и тяжелых мужчин, инстинктом она трепетала при мысли, что можно попасть под такого мужчину, как под троллейбус.

– Как у нас дела на ниве просвещения? – спросил дядя Преторий, лаская ее шоколадным взором.

– Спасибо.

– Как успехи моего племянника Адика?

– Кстати, я давно хотела с вами поговорить, так как его мама не очень любезна.

– Говори, ангел, говори, я буду любезный, – заверил ее Преторий Лаубазанц.

– Не сейчас, – ответила Вероника Павловна, отступая на шаг перед Преторием. – Сейчас мои мысли заняты совсем другим, и я должна уйти.

– Ни в коем случае! Я по глазам вижу, что вам плохо, что вы находитесь в переживаниях. Так поделитесь со старым больным человеком!

И тут Веронику Павловну прорвало. Искреннее желание толстого громады помочь ей открыло шлюзы ее чувств.

– Среди нас живут люди, которые недостойны этого! – воскликнула она, и слезы, брызнув из глаз, полились изнутри по стеклам очком и стали капать со стекол на щеки и на ворот.

– Вы об Алексее Куплинге? – сразу догадался проницательный Лаубазанц. – Именно он заставил скорбеть ваше чувствительное сердце?

– Как вы догадались? – ахнула Вероника Павловна.

– Такие люди встречаются нечасто, – признался дядя Преторий. – Мне о нем рассказывал племянник. Они, понимаешь, в одном дворе живут. Рассказывай, что еще натворил наш Куплинг?

– Он ездит в машине, которая работает на воде, а не на бензине. Причем катает на ней своих любовниц. Я знаю наверняка, не возражайте.

– Зачем возражать, если весь город знает, что Куплинг катает на своей машине любовниц.

– Вы об этом знаете?

– Как дважды два четыре.

– Я так и думала, – сказала Вероника Павловна поникшим голосом.

Бывает же так: она сама выдумала дикую историю о девушках, которых Леша якобы катает на машине, и, оказывается, это правда! Достойный доверия пожилой человек подтвердил эту догадку. Какой ужас!

– Это надо прекращать, – сказала она.

Дядя Преторий нежно взял ее ручку в свою мягкую потную ладонь и легонько сжал.

– Я вам сочувствую, – сказал он. – Такое чувство, такое чувство, и такая утрата! А что мы еще знаем о его машине?

– Он только что на ней в лес уехал, – поведала Вероника Павловна. – Там заправил ее водой из ручья, из родника, и полетел дальше.

– Как так «полетел»?

– Эсти, тигриная дочка, от своей матери узнала.

– Тигры не разговаривают, – заметил Лаубазанц.

– Смотря с кем.

– Они ни с кем не разговаривают.

– Но она же ее дочка.

– Приемная не считается.

– Если вы мне не верите, то давайте разойдемся. – Веронике Павловне эта сцена показалась вдруг нелепой. Ну, зачем она обсуждает своего любимого Лешеньку с этим «троллейбусом»?

– Я тебе верю, крошка, – сказал Лаубазанц. – Где этот родник? Где этот источник?

– А зачем вам? – вдруг заподозрила неладное Вероника Павловна.

– Очень просто, – ответил Лаубазанц. – Ты что, не понимаешь, как это опасно? Ты разве не понимаешь, какой может быть пожар?

– Какой пожар? Там же вода!

– Ах, вода! Обыкновенная вода! Неужели ты веришь, что обыкновенная вода может в карбюраторе нагреваться? Это спецвода, понимаешь? Это такая опасная жидкость, что уже многие леса погублены на нашей несчастной планете! А твой Леша не понимает, какой опасности он подвергается сам и подвергает своих близких. Ты белочек любишь?

– Люблю.

– Все белочки сгорят от этой так называемой воды. Мы должны немедленно поставить ограждение. Как родник называется?

И он навис над Вероникой Павловной так угрожающе близко, что она поняла: если она не вспомнит сейчас названия родника, то он ее все же задавит. Дыхания не хватало. В глазах потемнело...

– На просеке... у озера Копенгаген...

– Точнее! – рявкнул Лаубазанц.

Но голос Адика донесся из-под его локтя.

– Я знаю. Там один родник, из него потом ручей получается и течет прямо в озеро Копенгаген. По просеке.

– Тогда действуем, – сказал дядя Преторий.

И он потопал толстыми ногами к своему дому, где стоял его джип.

Специальный джип с большим сиденьем для водителя.

Раньше этот джип принадлежал одному премьеру небольшой африканской державы. Но после того как его восемьдесят жен растерзали его за неверность с французской гувернанткой, они продали джип на аукционе, и дядя Преторий полюбил свой автомобиль.

Он первым подбежал к нему и сказал:

– Скоро на воду перейдешь.

Джип зарычал. В отличие от машины Леши Куплинга, джип умел только рычать и пускать вонючие газы, которыми некогда африканский диктатор подавлял демократические демонстрации.

Негодование джипа объясняется просто: среди автомобилей существует суеверие, что со временем люди изобретут новое топливо, пить которое для порядочной машины и противно, и унизительно. Разумеется, среди таких подозреваемых на первом месте стоит водопроводная вода.

– Поехали! – приказал дядя Преторий Веронике Павловне.

– Еще чего не хватало! – откликнулась она и залезла в джип. На заднее сиденье. Там она скорчилась и думала пересидеть, но оказалось, что на полу дремлет небольшой крокодил – в наморднике, правда, и на цепочке.

– Это от мальчишек, – сказал Лаубазанц. – Лезут и лезут. В прошлом году приемник украли, представляешь?

Вероника Павловна пискнула, но ответить не смогла. Язык онемел, как будто она его отлежала.

Адик сидел рядом с дядей и указывал дорогу.

Крокодил храпел.

Вероника Павловна думала о судьбе предателей. Потому что судьба превратила ее в предательницу. Теперь эти люди убьют Лешеньку, и она останется невенчанной вдовой. Но тут она вспомнила, что Леша тоже изменник, потому что катает на своей машине неизвестных развратных девиц. И об этом знает уже весь город.

Даже всепроходящий джунглевый джип не смог добраться до родника.

Последние несколько сот метров прошли по просеке пешком.

Крокодил вырвался из машины, ему захотелось на свежий воздух, и он добежал до родника первым. Потом он старался залезть в него, но вода оказалась холодной. Крокодил бегал кругами по лужайке, а Адик прыгал через него, как ребенок через скакалку. Но никто кроме него не смеялся.

Дядя Преторий стоял на коленях над родником, с трудом склонялся вперед и зачерпывал хрустальную воду. Закидывал в раскрытый рот пригоршни воды и кривился от холода и счастья.

– Вы заплатите Леше много денег? – спросила Вероника.

– Сколько попросит. Хочет тысячу, получит тысячу...

Удивившись выражению лица девушки, дядя Преторий поправился:

– Я баксы имел в виду. Богатым человеком станет.

Из кустов за каждым движением дяди Претория наблюдали строгие узкие глаза. И когда он произнес последнюю фразу, на полянку у родника вышли три человека скромного восточного вида.

– Разрешите представиться, – сказал первый из них. – Мы представители мятежной республики Негри Симбалан, расположенной на территории Индонезии. В нашей борьбе за независимость мы испытывали недостаток дешевого топлива. И как только нам стало известно, что в городе Великий Гусляр научились ездить на воде вместо бензина, мы приехали, чтобы купить или отнять у вас этот секрет.

– Не выйдет! – рассердился дядя Преторий. – Не те времена, чтобы ездить с угрозами по моей родине. Крока, куси! – И он снял с крокодила намордник.

Крокодил кинулся на пришельцев, те вытащили автоматы и стали стрелять по крокодилу. Из него лилась кровь, но он не сдавался и рвал их зубами. Брюки – в клочья!

Не прошло и двух минут, как представители мятежной республики побежали прочь, а Адик сказал:

– Знаю я их, вьетнамцы это, на рынке у нас кроссовками торгуют. Дрянь кроссовки.

– Адик, беги за ветеринаром, – приказал дядя. – Не переживу, если животное, которое рисковало жизнью ради меня, погибнет от потери крови.

– На джипе? – с надеждой спросил Адик.

– Обойдешься, – ответил дядя.

До джипа дошли пешком. Дядя сел в машину, посмотрел на Веронику Павловну и спросил:

– А тебе что, особое приглашение?

Вероника залезла в джип, на этот раз на переднее сиденье, потому что не знала, нет ли там, сзади, еще какого-нибудь удава.

Далеко гнаться за Лешей не пришлось. Как только вылезли на дорогу, что вела к Пьяному Бору, увидели, что навстречу не спеша катит Леша Куплинг в своем блестящем «Москвиче».

В этот момент сердце Вероники Павловны чуть не разорвалось от двух противоречивых желаний. Ей захотелось предупредительно закричать: «Берегись, Леша!» И в то же время она торжествовала, потому что этот мерзавец наконец-то попался. И получит то, что заслужил. Хотя неясно было, что же он заслужил.

Но все проблемы решил за нее дядя Преторий.

Совместно со своим джипом, который понял, кого надо хватать, и развернулся поперек дороги.

Леша покорно вылез из машины.

Вероника Павловна готова была и расцеловать, и облить его слезами, и разорвать на части – такова реакция женщины на бедного человека, причем бедного не только карманом, но и духовно.

Преторий подозвал его. Сам он остался сидеть за рулем, лишь живот вывалился наружу.

– Значит, ездим, воду тратим? – спросил он ласково.

– А вы уже знаете? – спросил Леша.

– Мы все знаем.

– И что вы предлагаете?

– Как что? Совместное предприятие, – ответил добрый дядя Преторий. – Ведь если тебя придушить, унесешь с собой в могилу секрет этого топлива. Что, вода особенная, да?

– Желательно чистая, – сказал Леша.

– Тоже правильно, – согласился дядя Преторий. – И что у нас главнее – двигатель или топливо?

– Двигатель, – честно ответил изобретатель.

– А водопроводную воду можно?

– Нежелательно, – сказал Леша.

– Ты как желаешь – в долю войти или отступного получить?

– Я бедный человек, – сказал Леша. – Я готов получить наличными.

– Сколько?

– Это не телефонный разговор, – криво усмехнулся Леша.

Дядя Преторий не понял иронии и спросил:

– Где ты тут видишь телефон?

– Я не вижу телефона.

Они помолчали.

В лесу было тихо. Так тихо, что они услышали отдаленное мычание раненого крокодила, которого Адик тащил к ветеринару.

Притом никто не знал, что по кровавым следам крокодила идут два уссурийских тигра.

– Сколько? – спросил дядя Преторий, отведя Лешу в сторону.

Леша еще не видел Веронику Павловну и не подозревал, что она принимает участие. А Вероника боялась высунуться из джипа, сидела скорчившись, лишь краем глаза выглядывала в окошко.

– А сколько предложите?

Разговор принимал цикличную форму.

В Лешину задачу входило вырваться из заколдованного круга.

– Пять миллионов, – сказал он.

– Пять миллионов чего?

– Пять миллионов евро, – ответил Леша.

– Это сколько будет?

– Это будет много, – сказал Леша.

– А может, две тысячи баксов, а?

Леша пошел обратно к своей машине.

– Я тебя убью, – сказал дядя Преторий.

– И останешься с пустыми руками, как некий царь Додон. Его в темечко клюнули.

– Попрошу без этого, – рассердился дядя Преторий.

Сердился он впустую, потому что даже если бы он предложил миллиард долларов, сделка бы ему не удалась.

Из кустов вышли еще два человека, в галстуках из Парижа, в итальянской обуви и костюмах, сшитых на заказ в Панаме у того самого портного.

Никакого оружия у них не было, да и не могло быть, потому что первым делом они показали Леше ладони, как показывает хороший мальчик ладошки маме перед обедом: «Видишь, как я их чисто вымыл, с мылом».

– Рады познакомиться, – сказали они одновременно Леше. Претория они игнорировали и, судя по всему, умели обращаться с людьми разного полета.

– Вы нас не узнаете? – спросил тот, кто был в синем костюме.

– Мы из Газпрома, – сказал второй – тот, кто был в коричневом костюме.

Издали донесся жуткий предсмертный вой крокодила.

– Нам стало известно, – сказал первый, – что вы, молодой человек, решили одурачить научную общественность.

– И не исключено, что в корыстных целях, – сказал второй.

– Провести за нос!

Оба засмеялись.

Они вообще чувствовали себя легко и непринужденно, словно за их спинами в кустах таилось с полдюжины телохранителей.

Впрочем, так оно и было.

– Как всем известно, на воде без подогрева машины не ездят. Так что мы намерены вас разоблачить.

– Не надо, – сказал Леша, – пожалуйста, не надо!

– Придется, – вздохнул первый.

– Начнем с бака, – сказал второй.

Он вытащил из чемоданчика большой шприц с длинной иглой и, пока его спутник отвинчивал пробку, подготовил шприц к работе.

Затем запустил иглу шприца в бензобак и набрал в шприц жидкости. Его спутник раскрыл свой чемоданчик, и в нем оказалось множество пробирок. Первый человек из Газпрома стал брызгать из шприца по пробиркам, и вода в них принимала различный цвет. Это было даже красиво.

Остальные стояли или сидели вокруг и в основном молчали, потому что понимали серьезность дела, которым занимались представители крупнейшей нефтяной компании.

Даже дядя Преторий осознал, что открытие Леши Куплинга в первую очередь задевает интересы нефтяных и газовых монополий, что именно это открытие может начать или кончить мировую войну, вызвать или погасить волну терроризма. Его интересы оказались сразу третьестепенными, хотя он и корил себя за то, что сначала пожадничал и не дал Леше хотя бы долларов пятьсот, наивно полагая, что такой бедный человек, как Куплинг, тут же поддастся на уловку. У него даже ботинок хороших нет. И пока представители Газпрома измеряли параметры воды, он шепнул на ухо Леше:

– С меня хоть тысячу баксов мог получить, а они с тобой договор подпишут и ничего не дадут. Вот увидишь, что ничего не дадут.

Леша только пожал плечами. Он с интересом следил за действиями газовщиков.

– Вода, – произнес наконец первый газовщик.

– Течет вода обыкновенная, – засмеялся второй. – Что и требовалось доказать.

– Но ведь ездит! – завопил дядя Преторий. Казалось бы, в его интересах молчать, ждать, пока проверяльщики уедут, и взять свое. Но вот не смог, не удержался.

– А как она ездит, мы проверим, – сказал первый газовщик, тот, что был в синем костюме. – А где ключи?

Леша покорно – видно, смирился перед силой бедный человек – достал ключи зажигания и протянул газовщику.

Газовщик в коричневом костюме уселся на место водителя.

Включил зажигание.

Машина заурчала.

Потом поехала по проселочной дороге, что вела в Пьяный Бор.

Проехала метров сто, развернулась и вернулась к удрученной группе людей, что ожидали ее.

По сигналу газовщика в коричневом костюме его товарищ в синем костюме достал мобильник и набрал номер.

– Пост ГАИ на въезде в Пьяный Бор? – спросил он. – Мимо вас час назад проезжал «Москвич» желтого цвета с номерами Вологодской области. Проезжал? Куда направился? Ясно.

Газовщик сказал товарищу:

– Как мы и ожидали.

– Продолжай, – посоветовал его товарищ.

Коричневый костюм набрал другой номер.

Сначала сказали пароль:

– «Шеф-эрджент без очереди». У вас был час назад «Москвич» желтого цвета с вологодскими номерами? ...Ясно, крошка.

Он спрятал мобильник, и его товарищ за него сказал:

– Что и требовалось доказать. Купил канистру бензина.

Затем он обернулся к робко стоявшему у дороги Леше Куплингу.

– А ведь старших обманывать плохо. Денежек захотелось?

– Захотелось, – хрипло сказал Леша и сглотнул слюну.

– С этого моржа хотел взять? – Газовщик показал на дядю Претория, который пока ничего не понимал, но чутьем чуял, что его морочат.

Леша кивнул.

Газовщик открыл радиатор и стал смотреть внутрь.

– Есть! – воскликнул он через две минуты.

И заливисто захохотал.

Его товарищ тоже посмотрел туда и тоже засмеялся, затем пригласил к смотринам всех остальных.

Свидетели столпились вокруг машины, даже Адик подошел, потому что теперь, когда крокодила сожрали, ему некого было вести к ветеринару.

– Смотрите и запоминайте, больше такого фокуса вам в жизни не увидеть. Из бензобака никуда вода не поступает, а при движении по капельке выливается на дорогу. А тут вот спрятан гениально простой и специально выкованный бензиновый бак сложной формы, чтобы вписывался среди иных деталей мотора или их заменял. Из него обычный бензин поступает в двигатель. Видите?

– Разве тут догадаешься? – обиделся дядя Преторий. – Разве нормальному человеку в голову придет? Нормальный человек думает – гениальное изобретение, а оказывается жулик, да?

– Машину заберете? – обреченно спросил Леша.

– Не только не заберем, – ответил газовщик, – а пожелаем тебе дальнейших творческих успехов, но желательно на честном поприще. А вот перед тобой наши ворота открыты. Если захочешь поработать в настоящем конструкторском бюро, приходи, Алексей! Такой бак придумать, сделать двойное снабжение, так что самих нас временно ввел в заблуждение! Но любой шпион делает маленькую ошибку, и его ловят.

– А какую ошибку я сделал? – спросил Леша.

– Зачем ездил заправляться в Пьяный Бор? Мы тебя заподозрили и сразу с ними связались.

– Я слышал. – Алеша почесал затылок, а дядя Преторий громко фыркнул, выразив этим свое презрение.

– Надо было заправляться где-нибудь далеко...

– Но у меня бензиновый бак небольшой, – ответил Леша, – далеко не поедешь.

– А в общем, тебя, конечно, пороть надо, – сказал синий костюм, – но голова у тебя работает. Катай девушек на своей машине.

– Нет у меня больше девушек, – вздохнул Леша.

Остальные стали собираться.

Сначала ушли в кусты газовщики, оттуда донеслось басовитое жужжание, и над вершинами деревьев поднялся вертолет без опознавательных знаков.

Затем Адик с дядей забрались в джип, джип страшно зарычал, призывая к мести за крокодила, и они уехали. И сквозь шум мотора доносились крики дяди Лаубазанца:

– Кого обманывал! Меня обманывал! Через час весь город будет над тобой смеяться. Нет тебе пощады! Всю жизнь быть тебе нищим!

И наступила тишина.

Вероника Павловна вышла из кустов, куда она спрыгнула перед тем, как дядя Преторий, совсем забыв о своем увлечении, умчался к своим важным делам в городе.

– Спасибо, – просто сказал ей Лешенька.

– А я так боялась, так трусила, ты не представляешь!

– Но ты все сделала гениально, – похвалил ее Леша. – Этот боров так и не догадался, как ты ловко им управляла и привезла его сюда. Молодец! Порошок у тебя?

– Конечно.

– Я рисковал, – сказал Леша, – но я не мог оставить его при себе. Они могли меня обыскать.

– А меня?

– Тебя вряд ли.

– Правильно, я бы их хуже тигров исцарапала.

Тонкими пальчиками учительница достала спрятанный за лифчик пластиковый пакет.

– Зубной порошок? – спросила она.

– Пойми... – начал виновато Леша.

– Только не надо оправдываться. Самое трудное позади.

– А что было самым трудным?

– Самым трудным было ревновать тебя. Временами я начинала в самом деле верить в твои измены.

Лешенька отвинтил пробку бака с водой и засыпал туда зубной порошок.

– Прости за беспокойство, – произнес он, словно оправдывался перед возлюбленной, которой пришлось ради него пойти на такие жертвы.

Правда, Лешенька не учитывал простой и древней истины – ничего нет приятней для любящей женщины, чем идти на риск и жертвы ради любимого. Вспомните, например, Клеопатру или Надежду Крупскую. В груди Вероники Павловны бушевала радость и даже гордыня. Она смогла спасти гениального Лешеньку! Без нее он бы погиб.

– Без тебя я бы погиб, – сказал Лешенька. – Сколько бы я ни объяснял, ни оправдывался – они бы мне не поверили, они бы разломали машину, чтобы добраться до истины, они бы мне голову оторвали. Слишком большие деньги стоят за этим. А мы с тобой небогаты.

– Разве это так важно? – проворковала Вероника Павловна. – Мне сладок с тобою и рай в шалаше.

– Это Пушкин?

– Нет, это я сама сочинила, – покраснела Вероника Павловна. – Но первую строчку я забыла.

Лешенька засыпал порошок в бак с водой и сказал:

– Теперь у нас с тобой полный бак топлива. Причем такого, что стакана хватит на сто километров. На воде ездить нельзя, но превратить воду в бензин нетрудно.

– Нетрудно, если ты гений, – сказала Вероника Павловна.

– Но уже сегодня надо мной, над моей неудавшейся хитростью, над моим липовым изобретением будет хохотать весь город. Ты переживешь такое унижение?

– Я буду хохотать вместе со всеми, – ответила Вероника Павловна, – но потом ты будешь катать меня в Сочи и обратно. На стакане бензина.

– Пускай смеются, – повторил Леша. – Это был единственный выход. Коль меня осмеивают, то не подозревают в способности что-нибудь изобрести. И я в безопасности.

Они поехали в Гусляр, а по дороге Вероника Павловна думала, как жаль, что они небогаты. Как бы Лешеньке сейчас пошел кожаный пиджак. И ей тоже... Зато бензин у них бесплатный и машина как новенькая.

Чета уссурийских тигров, облизываясь, смотрела на них с пригорка.

– Ты чего-нибудь поняла? – спросил тигр у тигрицы.

– Когда высший дух решил посмеяться, он придумал людей, – ответила тигрица. – Представляешь, люди будут хохотать над Лешей, а он намерен по этому поводу радоваться.

– А почему они будут хохотать, ты поняла?

– Потому что кто-то из них дурак, – прямодушно ответила тигрица.