"«Взгляните на лилии полевые…» Курс лекций по литургическому богословию" - читать интересную книгу автора (Керн Киприан)Не рыдай Мене, Мати (Пятница)Все богослужение Святой Православной Церкви со всей вселенской чистотой и ясностью раскрывает догматический смысл и значение личности Пресвятой Богородицы; но литургическая концепция Пречистой Девы выявляется с особой полнотой и совершенством в тех песнопениях и чинопоследованиях, которые стоят в непосредственной связи со страданиями Ее Сына, с догматом искупления и моментом Воскресения. В устах православных песнописцев, создателей нашего богослужения, личность Божией Матери, Ее человеческие переживания и Ее сознание выступает с поразительной отчетливостью и яркой поэтической цельностью. Весь богослужебный материал Триоди Постной, равно как и некоторые песнопения Октоиха и Цветной Триоди, являются прекрасным примером церковного творчества именно в этой области. По так называемым «Крестобогородичным» [370] песнопениям Триодей и Октоиха, «Канону о Распятии и на плач Богородицы», [371]«Похвалам» и «Канону утрени Великой Субботы» [372] вырисовывается с особой точностью и красочностью Образ Пречистой Девы Марии у Креста Сына Ее и Господа. В этих песнопениях с особой поэтической красочностью, большим мастерством и напряженным благоговением описаны минуты невыразимого горя, человеческого, материнского страдания, переживания величайшей потери, некоторой оставленности, одиночества во всем мире. При чтении этих стихов с церковного клироса раздаются неутешные рыдания, точно устами Пресвятой Девы стенает вся Церковь Христова. В этих святых словах изображено все глубокое, просвещенное, озаренное сознание Божией Матери, Ее сознание, озаренное восполняющей силой благодати Святого Духа, Ее боговедение, проникновение в тайны всесовершенного бытия Божия. Кратко описанный в Священном Писании, как бы мельком очерченный образ Пречистой Девы, встает с поразительной яркостью и полнотой в Священном Церковном Предании, в этих немногих и таких знакомых песнопениях Великого Поста. Любовь к контрастам и неожиданным сравнениям характерна для византийского церковного творчества времен св. Феодора, Косьмы и Иоанна Дамаскина, облекает эти молитвенные воздыхания в особенно привлекательную форму и придает им исключительную живость и сочность красок. В нашем религиозном мышлении образ Богоматери всегда связывается с каким-либо Ее праздником, либо с одной из Ее явленных икон. Земная же жизнь Ее от момента Сретения Ее Елизаветою и до Успения особо не отмечается в нашем религиозном сознании и библейско-историческом повествовании. Ее Личность в этот период всецело поглощается личностью Сына и Господа нашего. Несколько кратких замечаний евангелистов о Ней на протяжении всей проповеди Спасителя, момент Ее предстояния Кресту, ограничивают наши представления о Ее образе. Самый момент Голгофы заполняет собой все искупительные страдания Господа Иисуса, заслоняет чисто человеческое страдание Матери Его. Радость Церкви, радость Вселенной, всей твари о Воскресении заставляют померкнуть всю безконечную и опять-таки и человеческую радость Богоматери. Литургическое переживание момента Голгофы со всей полнотой и доступной человеческому языку ясностью обрисовывает образ Божией Матери, с любовью и благоговением подходит к самым сокровенным страданиям Богородицы и дает нам верное понятие того, о чем умолчали в Священном Писании святые апостолы, но что сохранило в себе живое церковное ведение. Церковные песнопения Великого Поста о Богоматери переносят нас непосредственно к моменту страданий Спасителя и предшествовавших сему событий. Настроение и переживания Пречистой Богородительницы вырисовываются ярко на протяжении всех этих событий. Когда От усталости и страданий этой ночи подкашивались ноги, казалось — не было более сил идти, следовать за Господом. А Он все шел вперед, подводя страждущую вселенную к ожидаемому и близкому последнему моменту на всем тяжком пути искупления, к крестным страданиям. Агнец, взявший на себя грехи всего мира, торопится на заколение, на язвы за грехи наша, на муки за беззакония наша. И Агница вопрошает Его: Как бы вопрос и недоумение рождается в сердце Ее: И шествует Агнец к заколению за весь мир, не на новый брак грядет, но на страдание; не к тому, чтобы сказать: И «пришедше на место, нарицаемое Голгофа, еже есть глаголемо Краниево место, даша Ему пити оцет с желчию смешав: се вкушь, не хотяше пити» (Мф. 27, 33–34). И от горечи желчи, Пресвятая Богородица, «Бе же час третий и распяше Его» (Мк. 15, 25). На Голгофском холме стояла Пречистая, и на глазах Ее римские наемники с еврейскими законниками совершали казнь Того, Кто пришел освободить их от клятвы законной. Пригвождали пречистые руки Его и ноги ко Крестному Древу и сие водружали. И вспомнилось тогда проречение старца во храме, в сороковой законный день (Лк. 2, 35). И встают перед очами рождение в Вифлеемской пещере и ясли. И вспоминаются Ею те первые минуты земной жизни Того, Который уже рожден прежде всех веков от Безначального Отца, те первые минуты Ее Материнской радости, когда Она, по выражению церковной песни, Контраст смерти Безсмертного, страданий Безстрастного, смерти всем жизнь Подающего, подмечены и переданы с особой свойственной церковной поэзии VIII–IX веков тонкостью и жизненностью. Византийское церковное искусство здесь превосходит себя, в этих песнопениях безсмертные святые песнописатели достигают эпогея своего творческого дара. [386] В сознании обрадованной Марии радость заменяется горем, вместо тихой улыбки благодатного озарения, слезы капают из Пречистых очей Ее. Песнописец говорит: И после воспоминаний всей жизни Господа, всех Его чудес, Каны Галиллейской, Сретения Симеоном Богоприимцем, Рождества нетрудного и безболезненного, вспоминает Дева и Матерь тихий, мартовский, светлый день Благовещения, день обрадования, чудесного посещения посланцем Вышних Сил Архангелом Гавриилом. Невольно вспоминается момент той весенней радости Благовещения и сопоставляется со скорбью нынешней весны. Так понятен и близок вопрос «где радость Благовещения?» Неужели же Благовещение было к смерти и только к смерти? Церковное сознание тонко схватывает все это. Литургическое переживание этих двух моментов так ярко и выразительно. Невольно сопоставляешь эти два момента жизни Пресвятой Девы: Благовещение — первую радость пробуждающейся весны, голубое «богородичное» облачение, лазурные тона в церкви, — и Великую Пятницу. Толпы молящихся в весенний, благодатный день, торжественная всенощная при сиянии свечей в переполненном храме и сегодняшнее краткое замечание устава об этой «плачевной» службе: Образ Пресвятой Девы Богородицы становится таким законченным, полным, ярко выписанным. Самые переживания Богоматери, Ее душевные муки и горе описаны в этих богослужебных стихах с такой ясностью и реализмом, что как бы видится перед глазами этот Образ безграничного страдания, видится с поразительной отчетливостью каждое выражение Ее, каждая тень печали на Пречистом Лике… Встают в памяти все дивные наши иконы снятия со Креста, погребения, все древние московские, киевские, хилендарские плащаницы, икона Божией Матери «Страстная». Чисто человеческое страдание, полное реализма, совмещается в дивной гармонии с божественным осиянием благодатного образа. Песнописец в таких ярких красках рисует эти моменты, словами такого реализма описывает скорбь. А на девятой песни канона, песни всегда посвященной Ей, Царице Небесной, и о Ней, и о радости Ее повествующей, на столь знакомый погребальный ирмос слышится: На утрени Великой Субботы, в ранний предрассветный час, вспоминая погребение Спасителево, слышим мы дивные похвалы Пречистой: И взывает Дева ко всей природе и всей вселенной: Спаситель висит, пригвожден на Древе, человечество в безумии своем и отвержении от Бога дошло до крайнего предела. Пять с половиной тысяч лет ожидаемый момент избавления от клятвы и от закона наступил и… соединился с еще большим отпадением от Бога, с предательством и Богоубийством. На Голгофском холме, на самом месте погребения Адама, Новый Адам обновляет Своим страданием и смертью человечество, освобождает Адама от челюстей ада, основывает на Кресте Церковь Свою, скрепляет Ее Кровию Своею Нового Завета. Тело Свое, подобное нам во всем, кроме греха, В смерти Его всеобщая жизнь и избавление от смерти, от уз тела тленного. Всеми оставленный Спаситель Своими страданиями заканчивает весь тот необъемлемый и непостигаемый подвиг искупления, который совершался Им от момента Его рождения и в течение всей Его земной жизни. Он заканчивает искупление греха всех. В безмолвии всей природы, благоговейном и страшном молчании и страдании всей твари видимой и трепете невидимых Бесплотных Сил переживает Пречистая Матерь оставление Свое Сыном, сиротство Свое, одиночество… Безмужно рождшая Сына Своего лишается ныне Его и вопиет: В ответ на эти рыдания и мольбы, на скорбь сиротства отвечает Ей Сын Ее и Господь, указывая на любимого и оставшегося верным ученика: «Жено, се сын Твой» , и потом ученику: «се Мати твоя». «И от того часа поят Ю ученик во своя си». (Ин. 19, 26–27). Тот самый ученик, которого любил Господь, «Слово плоть бысть» . Святой Критянин Андрей поет: После того, как уже О погребении же Спасителя и плаче говорит все повечерие Великого Пятка и половина субботней утрени. Снова в ярких красках и реальных образах изображают эти минуты Симеон Логофет, Марк Идруинтский, и св. Косьма Маиумский. Но наряду с этими песнопениями, исполненными слез и скорбных восклицаний Божией Матери, наши православные святые песнописцы касаются и иных моментов Ее переживаний у Креста Сына Ее. Вместе с разъяснением важности и догматического значения голгофских страданий и вместе с раскрытием таинственного смысла воспоминаний Страстной Седмицы, сошествия во ад и освобождения сущих в нем, богослужение Постной Триоди и нарочито последних дней поста отмечает с особой проникновенностью и смелым полетом творческого поэтического дара богосознание и догматическое ведение Самой Пречистой Девы, Ее, если можно так выразиться, богословское понимание момента. Наши песнописцы вкладывают в уста Пресвятой Богородицы исповедание христианских догматов, лишь спустя 3–4 века Церковью открыто изглаголанных в символах. Этим показуется богопросвещенное сознание Богоматери, просветление Ее Духом Святым еще до дня Пятидесятницы. Многое еще прикровенное от учеников и апостолов открылось в некоторой мере Ее Пречистому уму. Озарение Духом Святым в светлый день Благовещения облагодатствовало Ее ум и положило на него особый отпечаток боговедения; безмужное зачатие и безболезненное рождение вселили в Нее не только сознание себя Честнейшею Херувим, но и Матерью Божьей, и именно Богородицею, а не только Христородицею. На протяжении всей земной жизни Сына Ее Она сознавала Его не только Сыном Своим, не только Учителем и Пророком, но и Господом и Богом Своим, и у Креста Его Она, Божия Матерь видит в страданиях Господних не только страдания и смерть, но понимает и все искупительное значение их; Она понимает, что эти крестные муки суть продолжение и завершение, завенчание всего искупительного подвига, который Он нес в течение всей Своей земной жизни. Умными очами Своими Она взирает и разумеет небесную славу величия Господня. Но величайшее Ее смирение показуется в этих песнопениях ясно и неизменно. Все они чужды обожения Богоматери, превозношения Ее до высоты, равной Триединому Богу, нездорового сектантского мистицизма, латинской «Мариолатрии», как все сие было чуждо и Самой Пречистой Деве. Божией Матери не приписывается абсолютное божеское разумение и понимание всего. Она не одарена божественным разумом. Она по своему смирению, избранию и святости, облагодатствованный человек и Божия Матерь. Со свойственным смирением, напоминающим известный диалог в благовещенском каноне, песнь говорит от лица Девы Богородицы: А в других песнях выступает опять богоразумение Богоматери. Рыдающи взывает Она: Смысл сего песнопения и его контрастные тона особенно резки и ярки. Богоматерь «умным» оком видит горнюю славу Триединого величия Божия, Особенно ярко видится проникновение в догматическое тайноразумение в этих словах: Просвещение и разумение сокровенных тайн бытия Божия, неизвестное еще ученикам (ибо их ум не был еще «отверст разумети Писания» в то время — Лк. 24, 45) и в самой Святой Церкви раскрытое лишь изволением Святого Духа устами святых отец на Соборах IV века, было раскрыто и известно Пречистой Деве. Да и могла ли Предызбранная от всех родов, Введенная во Святая Святых, Воспитанная во храме от юности Своей, Обрадованная Ангелом, Зачавшая по Предвечному смотрению Отца и наитием Святого Духа и Родившая безболезненно и неизреченно Сына, могла ли Она не проникнуть в некоторые тайны Троичного Ипостасного Бытия, Она, Рождшая Ипостасное Слово? И далее, столь мало и кратко раскрытый в нашей догматике момент сошествия в ад и лишь слегка обрисованный на древних покоробившихся досках московских писем, получает известное раскрытие в литургическом сознании Православия. И опять-таки сущность сего ясна и открыта умному взору Пречистой Девы: Но Сын Ее, претерпевый страдания, смерть и сошедший во ад, не низводит Ее с Собою туда, но воскресши из ада и вознесшись через сорок дней на Небо, предуказывает Ей место одесную славы Своей. Не в ад с Ним нисходит Она, но, Преображенная, на Небо восходит. Посему Ее Успение — не только Успение, но и воскресение и вознесение Божией Матери. Видя все происшедшее на Голгофе и сострадая по человечеству невыразимыми муками и скорбью, Божия Матерь до конца понимает смысл страданий и видит за тридневною смертью воскресение для вечной жизни всего человечества. В литургической концепции Постной Триоди сознание этого Божией Матерью выявляется впервые на четвертой, Крестопоклонной неделе Великого Поста: Это характерно отметить, ибо с Крестопоклонной недели особенно усиливается ожидание Воскресения и Пасхи: Крест связан с Воскресением. Без Креста и Голгофы нет Воскресения. Посему Церковь в своем богослужебном понимании и толковании премудро установила: каждое воскресение на утрени поется крестовоскресен канон и канон Кресту на неделю третью Великого Поста, Творение господина Феодора Студита, гл. 1., в котором звучат ирмосы пасхального канона: Итак, Божия Матерь ожидает Воскресение Сына, но это ожидание переплетается с чисто материнским горем сиротства. Ответом на все эти дивные и величественные песнопения звучит в утренний час Великой Субботы девятая песнь канона: Это не радостный гимн И как бы ответом на это звучит глас Богоматери: Зачинается пост жалобными рыданиями и воплями Богородицы у Креста, вся Триодь исполнена картин скорби, горя, страдания Ее и страдания всей твари. В последний же день Страстной Седмицы, на утрени Великой Субботы, к концу канона, к моменту наивысшего молитвенного напряжения Церкви, в девятой песни, песни Богородицы, звучит торжественный, может быть, даже самый торжественный и значительный по смыслу из всех Богородичных ирмосов: Молитвами, Господи, Пречистыя Твоея Матере, помилуй нас. Аминь! |
||||
|