"Возвращение воина" - читать интересную книгу автора (Макгрегор Кинли)

Глава 3

Адара воззрилась на мужчину, который держал ее в объятиях.

— Я не прошу тебя стать отцом, Кристиан, равно как и не прошу тебя стать королем. Я всего лишь прошу тебя подарить мне несколько ночей страсти, которые, уверена, ты дарил любой желающей женщине, которая предлагала тебе себя.

Кристиан отвернулся и глухо проговорил:

— Вы не знаете меня, ваше величество, чтобы делать обо мне подобные выводы.

Это была правда. Она его не знала. Но она все равно должна убедить его, что это необходимо. Она должна это сделать, чтобы спасти свой народ. Ребенок — это залог того, что Селвин с Базилли больше не смогут угрожать Таагарии.

Это был новый и, по ее мнению, совершенный план.

Она надеялась.

— Пожалуйста, Кристиан. Возможно, тебе нет дела до своих подданных, но мне небезразлична судьба моего народа, и я не могу допустить, чтобы его покорил человек, в котором нет ни капли милосердия. Наследник решит все наши проблемы.

Он покачал головой, словно ужаснувшись тому, что она ему предлагала.

— Мы говорим о ребенке, Адара. Человеке из плоти и крови. Нашей плоти и крови. Ни разу за всю мою жизнь родители не назвали меня своим наследником. Они называли меня своим сыном.

Бросив на нее пронзительный взгляд своих светлых глаз, он продолжил:

— И как долго, по твоему мнению, такой человек, как Селвин, будет терпеть присутствие нашего ребенка? Ты только что рассказала мне, как члены моей семьи поубивали друг друга. Как мои родители погибли от руки убийцы, а твоя кузина Тера вполне может поплатиться жизнью за оказанную тебе помощь. Я не допущу, чтобы мой ребенок погиб ни за что.

Почему он такой упрямый? Он должен хоть в чем-то ей уступить. Слишком многое в ее жизни поставлено на карту.

— Я все понимаю и знаю, что мы говорим о нашем ребенке. Я никогда не допущу, чтобы мой ребенок умер. Поверь мне. Я пойду на все, чтобы защитить его.

Его глаза насмешливо сверкнули.

— Ты что, амазонка? Королева-воительница, которая сможет, подняв меч, броситься на своих врагов?

— Нет, но…

— Здесь не может быть никаких «но», миледи. Мой отец был одним из лучших рыцарей своего времени, и если им, как ты утверждаешь, удалось его убить… Это то, чем я никогда не стану рисковать.

Она развернулась в седле и посмотрела ему в лицо. Выражение его строгого лица было непреклонным.

И все же она попыталась отстоять свою точку зрения:

— В таком случае возвращайся со мной домой и останься там, чтобы защитить свое дитя!

— Вернуться куда? — сердито спросил он. — В королевство, которому я никогда не был нужен? К людям, которые постоянно пытались убить меня? К тому же здесь у меня есть обязательства.

— Какие обязательства?

— Они тебя не касаются, но я отношусь к ним очень серьезно.

— Кристиан, — предприняла она очередную попытку, — пожалуйста, будь благоразумен. Наш ребенок будет править двумя знаменитыми королевствами, расположенными между Триполи и Антиохией. Подумай о том, какое богатство и почести его ждут. О власти, которая будет в его руках.

— Что хорошего в том, что человек получит весь мир, если он потеряет свою бессмертную душу? В этом мире и без того предостаточно жестокости. Пусть лучше мой сын будет простым кузнецом, которому не нужно ничего, кроме его кузницы, чем будет подвергаться постоянным преследованиям со стороны жаждущих убить его ради того, чем он владеет.

— Именно король и его правосудие защищают твоего кузнеца и его кузницу, — возразила она. — Если король нечист на руку, то злодеи ворвутся в его графство и бросят его в темницу без суда и следствия. И тогда у него не будет ни кузницы, ни достоинства. Наша доля — защищать их.

Кристиан тут же парировал:

— Король восседает на троне далеко от графства и не имеет понятия, что там происходит. Но я знаю это, потому что нахожусь в графстве, и до тех пор, пока я там, никому не удастся причинить вред кузнецу.

Она испустила долгий, усталый вздох.

— Ты очень силен в риторике, хочешь ты этого или нет. Мало кто способен тебя переспорить.

— Знаете, моя королева, — задумчиво вымолвил Люциан, — я вижу другой выход.

Обернувшись, она посмотрела на Люциана, который ехал прямо за ними.

— И что же это за выход?

— Единственное доказательство, которое вам действительно необходимо, — это геральдическая эмблема принца Кристиана. Вы можете вернуться домой в положении с этой эмблемой, и им не останется ничего другого, кроме как поверить вам на слово, что он является отцом ребенка.

Это предложение привело Кристиана в еще больший ужас, чем предложение Адары.

— И кто же станет отцом ее еще не рожденного ребенка, которого вы собираетесь выдать за моего?

Люциан приосанился в седле:

— Ее величество может распоряжаться моим смиренным и созревшим для деторождения телом, как сочтет нужным. Я покорнейше подчинюсь ее воле.

Адара подавила смешок, услышав столь любезное предложение. Только Люциан мог найти такой выход из положения.

Но если бы взглядом можно было убивать, Люциан был бы разрублен надвое пылающим яростью взором Кристиана.

— Что это значит, шут?

Гнев в голосе Кристиана почти позабавил Адару. Было бы приятно, если бы она могла списать это на ревность, но она была не настолько наивна, чтобы тешить себя подобной надеждой.

— Да, — сказала она, желая еще сильнее позлить мужа. — Это может сработать.

Кристиан изумленно спросил:

— Ты ляжешь в постель с деревенским дураком?

— Скажите на милость, кто из нас двоих больший дурак? Тот, кто увидит, как его сына возведут на престол, или тот, кто держит на своих коленях прекрасную женщину, с которой сочетался законным браком, и отказывается от нее, от трона и богатого королевства, где полным-полно людей, готовых исполнить любое его приказание? Полагаю, придумав столь грандиозный план, я, безусловно, проявил себя как самый мудрый человек из здесь присутствующих.

Пришпорив лошадь, Люциан поравнялся с ними и, сидя в седле, отвесил Адаре низкий поклон.

— Выберите меня, моя королева, и я подарю вам наследника. Я с радостью лягу с вами постель ради вашего удовольствия.

Ноздри Кристиана предостерегающе раздулись.

— Ляг с ней в постель ради ее удовольствия, шут, и ты больше не поднимешься. Никогда.

Побледнев, Люциан дернул за поводья и скакнул в сторону, оказавшись вне досягаемости Кристиана.

— Что ж, прекрасно, мой принц. — Он перевел взгляд на Адару. — Примите мои извинения, моя королева, но разбирайтесь сами.

— Люциан! — вскричала она в притворном гневе. — А как же моя проблема?

Шут добродушно отреагировал на ее тираду:

— Ну, миледи, это ваша проблема. Простите, я… мм… я намерен прожить долгую и… плодовитую жизнь.

— Плодовитую? — спросил Кристиан, устремив на него сверлящий взгляд.

Люциан скривил лицо, обдумывая, какое слово лучше выбрать.

— Плодовитую? Сдается мне, я ляпнул, не подумав. Мне вдруг стало страшно, что я уже ни на что не гожусь. Нет, правда, я уже не способен оказаться на высоте положения. Я стану старым и бесплодным. Моя тычинка усыхает даже сейчас, когда мы говорим.

Обернувшись, Адара вопрошающе посмотрела на мужа, рассерженная его неподобающей реакцией на план Люциана.

— Что-то я не понимаю. Минуту назад тебе не было никакого дела до Элджедеры и моего народа, так почему сейчас тебя волнует, кто будет сидеть на троне?

Кристиан молчал.

— Ответь на мой вопрос! Он взглянул на нее сердито:

— Я не один из ваших подданных, ваше величество. Сбавьте-ка тон.

— Прости, — искренне извинилась она. — Но мне бы хотелось знать, почему ты против этого.

— Во-первых, моя эмблема на цепочке — это единственная вещь, оставшаяся мне от матери. Я хранил ее как зеницу ока в самых страшных кругах ада, чтобы никто не украл ее у меня. Поэтому у меня нет ни малейшего намерения отдавать ее кому бы то ни было, пока я жив. Во-вторых, хотя бы из уважения к памяти моих родителей я не могу допустить, чтобы на фамильном троне моей матери восседал отпрыск деревенского идиота. Люциан ахнул.

— Я выражаю свое возмущение от лица всех деревенских идиотов!

Кристиан кинул на него убийственный взгляд.

— Что ж, моя королева, здесь он действительно прав. Бог ему судья, но тем не менее он прав, — смиренно сказал Люциан.

Она почувствовала, как Кристиан напрягся, словно подобравшись, и попытался схватить беднягу Люциана, но тот увильнул в сторону.

Между ними повисла тишина. Адара пыталась подавить чувство, что она проиграла, и придумать новый план действий.

Даже Люциан не раскрывал рта. Он просто молча ехал рядом, словно опасаясь вывести Кристиана из себя.

Все пошло совершенно не так, как она задумывала.

Ей казалось, что всего-то и надо, что приехать в эту страну, скрепить их брак любовной близостью, а потом вернуться домой с мужем и предъявить его народу в качестве короля.

Теперь же ей повезет, если она вообще вернется домой.

И все же она не пала духом. Пока она дышит, у нее есть надежда, а пока у нее есть надежда, Базилли ее не одолеть. Она найдет какой-нибудь способ пробраться сквозь глухую стену, которой окружил себя Кристиан, и заставит его признать ее правоту.

Но на данный момент им надо позаботиться о своей безопасности.

У нее замерло сердце, когда она опустила глаза и осознала, что под ее плащом по-прежнему ничего нет. Так не пойдет!

Адара положила руку поверх руки Кристиана, державшей поводья.

— Мы можем остановиться на минутку?

— Зачем?

— Если мы собираемся въехать в деревню, то я хочу одеться.

Кристиан почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда он представил себе обнаженное тело Адары. За спорами он совсем забыл о том, что она не одета, хотя, как это могло произойти, он не понимал.

Удивленно вскрикнув, Люциан прикрыл глаза рукой.

— Моя королева нага под одеждами? Я лишусь зрения, стоит мне мельком взглянуть на ее ослепительную красоту. — Раздвинув пальцы, он посмотрел на девушку сквозь образовавшуюся щелку. — Или нет? Может быть, стоит проверить, верно ли это предположение?

— Люциан, — серьезно молвил Кристиан, — все люди наги под одеждами, и если ты взглянешь на обнаженное тело Адары, то весьма вероятно, что ты лишишься зрения, когда я выколю оба твои глаза за оскорбление.

Растянув губы в ухмылке, Люциан убрал руку от лица.

— Что бы он ни говорил, ваш принц вас ревнует, моя королева. Это хороший знак.

— Я не ревную, — раздраженно возразил Кристиан.

— А мне кажется, он ревнует, — сказал Люциан, снова прикрыв лицо рукой. — О-очень ревнует.

Кристиан зарычал, напомнив ей разъяренного медведя, но Люциан воспринял это как нечто само собой разумеющееся.

Натянув поводья, Кристиан остановил коня возле небольшой рощицы, а Люциан отъехал немного дальше. Спешившись, Кристиан помог Адаре слезть с лошади.

Когда она соскользнула вниз, ее плащ распахнулся, на секунду открыв его взору гибкое, совершенное тело.

Кристиан почувствовал, как его плоть отвердела еще больше от этого мига райского блаженства, которым она его одарила.

Адара замерла, словно понимая, что она с ним делает.

— Вы уверены, что не хотите выполнить свой супружеский долг, милорд?

По правде говоря, он страстно желал ее. Каким наслаждением будет, лежа рядом с ней, держать ее в объятиях и чувствовать, как ее плоть обволакивает его. Но не это было для него делом первой необходимости. Главным для него было доставить ее домой в целости и сохранности и выпутаться из крайне нежелательной ситуации.

— Ты соблазняешь каждого мужчину, который попадается на твоем пути?

— Нет. Только своего мужа.

Кристиан почувствовал, как у него засосало под ложечкой, когда она напомнила ему об этом. По закону и праву она принадлежала ему, и он мог делать с ней все, что его душе угодно. Осознание этого было самым тяжким испытанием для его воли.

Она протянула руку и дотронулась шелковистой ладошкой до его щеки:

— Ты даже красивее, чем я думала… и гораздо упрямее. Мне следовало знать, что ты окажешься далеко не мальчиком из смутных воспоминаний.

Когда она говорила, он не мог оторвать взгляд от ее четко очерченных, соблазнительных губ. Это все, что было ему доступно, вместо того чтобы заключить ее в объятия и отведать вкус ее губ. Они были такими манящими… Должно быть, они даже мягче, чем ее руки.

К счастью, Люциан принялся напевать нескладную мелодию, напомнив им, что они не одни и у них нет ни минуты свободного времени.

— За нами гонятся, миледи, — сказал Кристиан, столь же заботясь о ее благе, сколь и о своем. — Я бы настоятельно советовал вам поторопиться.

Кивнув, она отстранилась от него.

Однако аромат ее кожи по-прежнему будоражил его чувства. Он с трудом удерживался от того, чтобы не зарыться лицом в ее роскошные черные волосы.

Как сладостно будет ощущать тепло ее тела, лежащего под ним, пока он ласкает ее…

Повернувшись к ней спиной, он стиснул зубы, чтобы отогнать это видение, и стал чистить лошадь, пока порочные мысли не увлекли его туда, куда ему лучше было не ступать.

Адара наблюдала за мужем в просвет между деревьями, одновременно пытаясь зашнуровать лиф платья. Тот чистил лошадь, с нежностью и заботой касаясь ее боков, в то время как Люциан приставал к нему с вопросами и замечаниями.

— Не думаю, что вашему коню нравится, когда вы так его трете, — сказал Люциан, глядя, как Кристиан чистит лошадь. Нагнувшись, он вырвал с корнями два пучка травы, в точности как те, которыми пользовался Кристиан, и принялся внимательно их изучать.

Кристиан продолжал свое занятие.

— Этот конь принадлежит мне уже долгое время, и я знаю, что ему нравится.

— Да, но откуда вы знаете, что ему это нравится? Он вам когда-нибудь об этом говорил?

— Он не лягает меня. Я считаю это хорошим знаком.

— Я тоже вас не лягаю, но это не значит, что вы мне нравитесь или что я буду благодарен вам за то, что вы растираете по моему телу комья грязи. — Люциан поднес пучок травы к щеке и потер им свою кожу. — Хм-м… хотя это может быть довольно приятным…

Люциан повернулся спиной к Кристиану и выпятил зад.

— Потрите-ка мне бок, чтобы я смог рассудить. Кристиан, казалось, пришел в ужас от одной только мысли об этом.

— Даже не мечтай. — Кивком головы он указал на полянку, где росла дикая рожь. — Почему бы тебе не сходить туда и не нарвать лошади корма? Не слишком много, иначе ей станет плохо, но достаточно, чтобы она не обессилела.

Люциан выбросил пучки травы, которые держал в руках, и отправился выполнять приказание Кристиана.

Адара улыбнулась, когда Кристиан испустил очень громкий вздох облегчения, хотя, если честно, он был гораздо терпеливее с Люцианом, чем все остальные, кого она знала. Она разрешила Люциану поехать вместе с ней, потому что Ксе-рус и остальные придворные вечно дразнили беднягу и она побоялась, что, когда ее не будет рядом, чтобы приглядывать за ним, они могут нарочно обидеть его. Или наконец привести в исполнение свои угрозы убить его за то, что он действует им на нервы.

Но Люциан делал это не со зла. Он был чутким, великодушным человеком и единственным ее другом. Он один утешал ее, когда умерли ее брат и отец. Как бы скверно ни было у нее на душе и что бы с ней ни происходило, он всегда мог вызвать у нее улыбку или смех.

Ее отец всегда говорил, что о человеке можно многое рассказать по тому, как он обращается с животными, слабоумными и детьми.

Ей еще предстояло увидеть, как ее муж ладит с детьми, но, судя по тому, как он обращался с Люцианом и своей лошадью, она могла предположить, что с ними он будет столь же добр.

— Кристиан, — позвала она, выйдя из-за деревьев. — Ты не мог бы мне помочь?

Он замер, когда она приблизилась к нему. Его взгляд упал на расшнурованный лиф ее платья, сквозь который отчетливо вырисовывались округлости грудей. Она увидела, как в его светлых глазах вспыхнул огонь, в то время как он пожирал ее взглядом, словно голодный человек, который стоит перед столом, ломящимся от яств.

Кристиан мог бы оттолкнуть девушку, но он действительно желал ее, и, пока он ее желал, у нее был шанс завлечь его в постель и заставить переменить свое решение — согласиться стать королем.

Откашлявшись, он отвел взгляд и обошел ее, чтобы зашнуровать сзади ее лиф. Она закрыла глаза, упиваясь жаром его рук, которые легонько касались ее обнаженной спины. У него и в самом деле были нежные руки, и это заставляло все ее тело ныть от возбуждения.

Хотя она была девственницей, она была прекрасно осведомлена о том, что происходит между мужем и женой. Когда ей исполнилось четырнадцать лет, отец позаботился о том, чтобы няня хорошенько растолковала ей, какие супружеские обязанности должна выполнять жена. В тот год они как раз ожидали возвращения Кристиана.

Он не вернулся.

Вместо этого они получили весточку, что его монастырь разрушен, и письмо Селвина, в котором тот утверждал, что Кристиан мертв.

Бедняга Кристиан. Чем он заслужил такую ненависть? Зависть и алчность украли у ее мужа все… в точности как отняли многое у нее самой. Быть может, Кристиан прав? Временами ей тоже казалось, что цена, которую она платит за свою корону, слишком велика.

— Что с тобой произошло после того, как сарацины напали на твой монастырь?

— Даже не надейся получить ответ на этот вопрос.

Злость и ненависть в его голосе заставили ее призадуматься. Он многое держал в себе. Многое, о чем не желал говорить.

Она вспомнила о клейме на его руке. Это была метка сарацин.

— Тебя держали в плену? Ты был рабом?

Он отошел в сторону, оставив ее вопрос без ответа. Она последовала за ним.

— Моя мать всегда говорила, что ноша становится легче, если ее разделить с другим человеком.

Он усмехнулся:

— У меня нет ни малейшего желания вспоминать прошлое. Оно кануло в Лету. Мы должны сосредоточить свое внимание на предстоящих нам испытаниях.

Адара задумалась.

Что такого ужасного враги сделали с ним, что ему невыносимо даже думать об этом?

Он подвел коня и помог ей взобраться на него.

— Люциан, — окликнул он шута, который кормил травой ее кобылу. — Пора ехать.

В мгновение ока Кристиан оказался в седле позади нее, и они снова тронулись в путь. Люциан потрусил за ними на своей кобыле.

— Кристиан? — спросила она. — Да?

— Ты не мог бы ответить мне на один вопрос?

— Если я отвечу, обещаешь больше не задавать мне вопросов?

— Но это же невозможно.

— Тогда не получишь ответа.

Решив дать передышку ему и себе, она умолкла и не проронила больше ни слова до самой деревни, где Кристиан оставил их с Люцианом у постоялого двора.

— Не хочешь поесть? — спросила она Кристиана.

— Нет. У нас мало времени. Ешьте быстрее и будьте готовы снова тронуться в путь.

Нахмурившись, она смотрела, как он пошел в сторону конюшни на окраине города.

— Ваш муж — особенный человек, моя королева. В его душе очень много грусти.

— Да, Люциан, я это заметила.

— Быть может, нам стоит уронить его вниз головой, и тогда, очнувшись в ваших объятиях, он будет столь же очарован вами, как и я.

Она улыбнулась:

— А ты был очарован?

— Да, моя королева. Я до сих пор очарован. Для меня нет ничего дороже, чем ваши улыбка и смех. Я живу и дышу только ради них. Я хочу лишь, чтобы ваш муж так же ценил их, как и я.

И хотя ее отец нахмурился бы, узнав о подобном поступке, королева порывисто обняла шута. Вот если бы Люциан был ее мужем! Конечно, он не обладал ни красотой, ни рыцарской статью, но зато они отлично ладили, И все же из-за своего добродушного и мягкого характера Люциан никогда не смог бы править королевством. Чтобы стать хорошим королем, необходимо было обладать огромной волей и умом. Не говоря уж о твердости характера, которой он был начисто лишен.

Подойдя к маленькому домику, в котором помещался трактир, Адара увидела, как огромная полногрудая женщина отворила дверь, чтобы впустить их внутрь. Она была старше Адары на несколько лет, и у нее были прямые каштановые волосы и дружелюбные зеленые глаза.

— Добрый вечер, — сказала женщина, радостно улыбнувшись. — Вам нужна комната на ночь?

— Нет, только немного еды для нас и моего мужа.

Женщина проследила взглядом за подходившим Кристианом.

— Вы вышли замуж за священника?

Адара почувствовала, как ее щеки зарделись румянцем, когда она осознала, что Кристиан по-прежнему облачен в черное монашеское одеяние.

— Нет. Мы совершаем паломничество, — солгала она.

— А, — сказала женщина, посторонившись, чтобы дать Адаре и Люциану пройти. — Мой брат отправился в Рим в монашеской одежде и власянице и всю дорогу прополз на коленях. Мужчины! Временами они совершают непонятные нам поступки.

Оставив ее слова без ответа, Адара проследовала за женщиной к огромному очагу в противоположной стороне дома.

— У нас есть луковый суп с сосисками, сладкие пироги с изюмом и орехами, жареный ягненок и курица. Что пожелаете?

Адара понятия не имела, что любит Кристиан, поэтому она остановила свой выбор на том, что будет легче всего унести с собой.

— Три пирога, пожалуйста, и два бурдюка эля. — Она посмотрела на Люциана. — А ты что возьмешь?

Тот задумчиво погладил бороду.

— Я бы взял с собой одну из служанок.

Глаза Адары округлились, а женщина в ужасе взвизгнула. Зажав рот Люциана своей ладошкой, королева откашлялась.

— Он просто дурачится, хозяйка. Принесите ему два пирога и бурдюк эля.

Предостерегающе прищурив глаза, женщина отошла, чтобы собрать им еду.

— Люциан! — выпалила Адара. — Как тебе не стыдно?!

Тот только широко ухмыльнулся и принялся изучать чистую, но обветшалую комнату, которая была пуста, если не считать двух маленьких девочек, игравших в углу в куклы.

Улыбаясь, Адара наблюдала за тем, как они хихикают и болтают о всяких пустяках, которые, однако, казались им чрезвычайно важными. Как она любила детей! Ей всегда хотелось иметь собственного ребенка, даже когда она была девочкой. Она без конца играла в куклы в ожидании того дня, когда сама станет матерью.

И она слишком много лет провела в мечтаниях о муже, который не имел ни малейшего желания подарить ей то единственное, чего она хотела больше всего.

Она почувствовала, как улыбка сползла с ее лица, и сердце переполнила грусть. Если бы она была мудрее, она бы признала брак недействительным и нашла себе мужа, который выполнил бы свой долг.

Однако сделать это было даже труднее, чем заставить свою своенравную половину вернуться домой. Какой мужчина станет рисковать своей жизнью, согласившись стать ее супругом, когда они находятся на грани воины с королевством, которое твердо намерено захватить и присоединить к себе ее страну?

— Смелее, моя королева, — прошептал ей на ухо Люциан. — Никто здесь не знает, что вы королевская особа. Ступайте поиграйте с детьми.

— Но это неприлично.

— Дружить с идиотом тоже неприлично. Адара сжала его руку:

— Ты намного мудрее, чем хочешь казаться, Люциан.

— Любому человеку, даже королеве, нужно изредка порезвиться. — Он указал на детей кивком головы. — Бросьте сомневаться, моя королева, и повеселитесь немного.

Не дав себе времени опомниться, Адара пересекла комнату и опустилась перед девочками на колени.

— Привет, малышки, — поздоровалась она с девочками, в то время как Люциан остался у очага, ожидая возвращения хозяйки. — Во что это вы играете?

— В веселую Мардж, — показав ей куклу, сделанную из коричневой домотканой материи, ответила старшая девочка, которой, наверное, было около шести. Волосы куклы были сделаны из черного конского волоса, а глазами служили два черных вышитых крестика. У самой малышки были ясные зеленые глаза матери и светлые волосы. — Она очень плохо себя вела и позволила нищенке украсть ее туфельки. — Она подняла куклу вверх ногами и показала Ада-ре ее босые ступни.

— Плохая, плохая девчонка! — закричала другая девочка, качая на коленях точно такую же куклу. Очевидно, она была сестрой шестилетней, и, наверное, ей не исполнилось еще и четырех.

Кристиан поменял лошадь Люциана и свою на трех новых. Ни одна из них не шла ни в какое сравнение с его боевым конем, но он заплатил кругленькую сумму старшему конюшему, чтобы тот подержал его коня здесь, пока он не сможет за ним вернуться.

Выйдя из конюшни, он направился к постоялому двору, где оставил Адару с Люцианом. Уже смеркалось, и ему очень хотелось остаться здесь на ночлег. Но он не намерен был испытывать судьбу. Ему не нравились города. В них он чувствовал себя узником, и в них было слишком много звуков, которые могли замаскировать предательский шорох, если кто-то попытается подкрасться и напасть на него.

Привязав лошадей снаружи, он отворил дверь трактира и остановился как вкопанный, увидев, что его жена-королева сидит на полу с двумя крестьянскими девочками, которые весело смеются, глядя на нее. Он был потрясен этим зрелищем. То, что женщина ее положения так себя вела, было просто немыслимо.

Держа в руках двух кукол, Адара изображала, как они танцуют вместе, и напевала песенку на языке, который он почти забыл. В это мгновение он мысленно перенесся в свое собственное детство. В то время, когда он чувствовал себя в безопасности.

Чувствовал себя любимым.

«Я люблю тебя, малыш Кристиан, — всплыл в его памяти голос матери, когда она, прижав его к груди и качая на коленях, целовала его в лоб. — И всегда буду любить».

Мать все время пела ему, когда он был ребенком. И все же ее голос не шел ни в какое сравнение с прекрасным голосом Адары.

Кристиан откашлялся, словно желая предупредить их о своем появлении.

Старшая девочка вытянулась в струнку, увидев, что он наблюдает за ними.

— Мы делаем что-то не так, брат? — спросила она Кристиана.

Оборвав пение на полуслове, Адара повернулась к нему лицом. Боже правый, она была потрясающей женщиной. Густая копна черных волос окутывала ее плечи, словно соболиная мантия. И эти глаза…

Мужчина мог совершенно потерять рассудок, глядя в эти добрые, прекрасные глаза.

Королева, несомненно, не должна выглядеть столь бесхитростной и невинной. А особенно та, которая проехала через весь континент только для того, чтобы завлечь его в постель.

— Нет, — спокойно ответил Кристиан. — И я не монах. Услышав это, малышка вздернула подбородок.

— Он играет в переодевание, — объяснила Адара. — Как Мардж.

Вернув кукол девочкам, она поднялась и подошла к нему.

— Ты ел? — спросила она, махнув рукой в сторону стола, на котором под льняной салфеткой лежала стопка сладких пирогов и стояли два бурдюка. — Я подумала, что будет лучше, если мы поедим в дороге.

— Я уже поел, — сказал Люциан, похлопав себя по животу. — Все было очень вкусно и красиво. Хотя я все равно предпочел бы то, о чем просил сначала. Было бы неплохо отведать первосортную служанку. — Он перевел взгляд на Адару. — Что еще нужно мужчине?

Кристиан нахмурился, но Адара легонько коснулась рукой его лба, отчего он тут же успокоился.

— Не стоит так часто хмуриться. Не то у тебя прежде времени появятся морщинки.

Кристиан открыл было рот, чтобы ответить ей, но замер, услышав странный звук, донесшийся с улицы.

Если бы он не был уверен в обратном…

Мимо его лица просвистел кинжал, лишь чудом не задев его.

Адара закричала и бросилась к детям, накрыв их своим телом. Люциан быстро последовал за ней, забившись в угол.

Не успел Кристиан выхватить меч из ножен, как дверь с грохотом распахнулась и в комнату ввалился человек.

Выхватив меч, Кристиан приставил его к распростертому на полу мужчине, но тут понял, что тот уже мертв. Он отступил назад, увидев, как в дверях показался еще один человек с кинжалом в руке.

Адара прижала девочек лицом к своему платью, чтобы защитить их от вида мертвого тела, одновременно пытаясь понять, что происходит. Даже Люциан стоял неподвижно, словно статуя.

Кристиан по-прежнему держал меч наготове, но не предпринимал никаких попыток к нападению.

Незнакомец был ростом с Кристиана. У него были черные волосы, которые спускались гораздо ниже его широких плеч. По правде говоря, она отродясь не видела, чтобы мужчина носил такие длинные волосы. Кожа его была гораздо смуглее, чем у большинства европейцев. Не будь она уверена в обратном, она бы поклялась что он — сарацин.

Но его глаза были такими светлыми, что на первый взгляд казались белыми. Сколь поразителен был их цвет, столь же пугающей была беспощадность в их взоре.

— Фантом, — тихим голосом вымолвил Кристиан, — ты друг или враг этой ночью?

— Если бы я был врагом, Аббат, ты уже был бы мертв, — ответил мужчина. Акцент выдавал в нем норманна.

Одним плавным движением Фантом вытер кинжал о бедро и сунул его в свой черный рукав.

— Пощадите! Пощадите! — взмолилась хозяйка трактира, войдя в комнату и увидев на полу бездыханное тело. Бросившись к девочкам, она вывела их из комнаты.

Фантом обратил свой холодный, внушающий ужас взор на Адару, которая тут же оцепенела. В этом человеке было что-то устрашающее. От одного его вида бросало в дрожь. И в то же время в нем было что-то пугающе знакомое, хотя она была совершенно уверена, что если бы она повстречала этого человека раньше, то наверняка бы его вспомнила.

— Что мы тут имеем? — спросил он с ноткой возбуждения в голосе.

Кристиан встал между ними, загородив ее.

— Это не твоя забота.

Губы Фантома медленно растянулись в ехидной усмешке.

— Она твоя забота? — Да.

Мужчина почтительно склонил перед ними голову:

— Тогда ты прав. Это не моя забота.

Нагнувшись, он поднял мертвеца и взвалил его себе на спину.

Сила Фантома привела Адару в благоговейный ужас. Поднявшись, тот направился к двери.

— Что вы делаете?

Тот пожал плечами, словно лежавшее на них бездыханное тело было пушинкой:

— Мне показалось, что хозяйке и ее дочерям не понравится, если я оставлю в их доме такой беспорядок.

Он вышел из трактира и через минуту вернулся, но уже без мертвеца.

— Так почему он тебя преследовал, Аббат? Кристиан бросил взгляд на Адару с Люцианом:

— Похоже, кто-то желает моей смерти.

Фантом перевел любопытный взгляд с Кристиана на девушку:

— Тогда тебе стоит быть осторожнее, так ведь? Кристиан пропустил его вопрос мимо ушей.

— Что привело тебя сюда?

— Я возвращался в Париж и решил снять здесь комнату на ночь, но тут увидел в конюшне твоего коня. Я как раз разглядывал его, когда заметил тень, крадущуюся к трактиру. Хорошо, что я последовал за ней.

— Да уж.

Двое мужчин чувствовали себя чрезвычайно неуютно в обществе друг друга, и Адара не понимала почему.

— Благодарю вас, любезный сэр, — сказала она, прервав их беседу.

Фантом, нахмурив лоб, посмотрел на нее:

— Я узнаю этот акцент. Королева Адара?

Кровь застыла у нее в жилах оттого, что он узнал ее.

— Вы меня знаете? — спросила она.

— Ты ее знаешь? — в один голос с ней воскликнул Кристиан.

— Угу, — ответил Фантом, оценивающе сверкнув глазами в ее сторону. — Я ее знаю. Мне даже заплатили за то, чтобы я убил ее.

Адара отшатнулась, налетев на Люциана, а Кристиан застыл, словно проглотив шомпол.

— Кто заплатил? — спросил он.

— Я не спросил его имя, но он выглядел довольно представительно. — Фантом задумчиво потер подбородок. — Можете расслабиться. Я не убиваю женщин за деньги.

В его голосе прозвучала странная нотка, от которой ей стало не по себе.

— Вы делаете это ради удовольствия? — поинтересовался Люциан.

Фантом мрачно рассмеялся:

— Существуют границы, которые не перейдет даже самый отъявленный негодяй. Не волнуйтесь, я отказался от денег, а потом перерезал глотку тому, кто их предложил.

Кристиан бросил на него лукавый взгляд:

— А что ты сделал с монетами? Тот пожал плечами:

— Оставил их нищим.

Адара содрогнулась, услышав, с каким безразличием и откровенностью он говорил о смерти.

Фантом вытянул шею, словно прислушиваясь.

— Люди в городе волнуются. Я лучше пойду, пока мне не пришлось вдобавок прикончить кого-нибудь из них.

Он направился к двери.

— Погоди, — сказал Кристиан. — Мы едем в замок Шотландца.

— И что с того?

Однако не успел он ответить, как Фантом вышел из трактира и был таков.

Адара перекрестилась, увидев, каким непостижимым образом он растворился в темноте. Было в нем что-то такое, заставляющее усомниться в том, что он человек, и казалось, он был не в своем уме. Она снова перекрестилась.

— Кто этот человек?

Вздохнув, Кристиан вложил меч в ножны.

— Он утверждает, что он сын дьявола и шлюхи. Порой мне кажется, что это действительно так.

Люциан шагнул вперед.

— Почему он назвал вас Аббатом?

Адара не рассчитывала, что Кристиан ответит, поэтому его слова стали для нее полной неожиданностью.

— Когда-то мы жили там, где имена не имели для нас значения. Нам было легче притвориться, что у нас вообще нет имен. Друзья называли меня Аббатом, потому что знали, что я жил в монастыре, и многие думали, что я монах.

Люциан ахнул.

— Я так понимаю, Фантом получил свое прозвище, потому что он выглядит как призрак из темного царства?

Кристиан кивнул.

— Он и двигается как призрак. Одна беда — мы никогда не могли с уверенностью сказать, на чьей он стороне.

Она прекрасно это понимала.

— Мне кажется, он сам по себе.

— Да, но только начинаешь так думать, как он делает нечто по-настоящему благородное, например, убивает человека, который нас преследовал, и рискует своей шкурой, чтобы помочь другому. — Кристиан жестом велел им следовать за собой. — Идемте, нам лучше отправиться в путь.

Адара собрала пироги и бурдюки с элем и вышла из трактира вслед за ним и Люцианом.

Снаружи они увидели группу местных жителей, сгрудившихся у тела, которое Фантом прислонил к стене здания, в то время как хозяйка трактира рассказывала им о Фантоме.

— Это нечистый! — выдохнула она. — Одержимый дьяволом! Это происки сатаны, уж я-то знаю!

Адара двинулась было в сторону толпы, но Кристиан утащил ее прочь. Знаком показав, чтобы они с Люцианом держали рот на замке, он подсадил ее на лошадь, а потом сам забрался в седло. Люциан последовал его примеру.

Ведя ее лошадь в поводу, он быстро и незаметно вывел ее прочь из города.

— Зачем ты это сделал? — поинтересовалась она, когда они были уже далеко.

— Хозяйка могла понять, что я знаком с Фантомом, и мне не хотелось, чтобы они начали показывать на нас пальцами и кричать, что тут замешан сам дьявол. Лучше убраться отсюда, пока не стало слишком поздно.

Она не стала спорить.

— Должна вам сказать, милорд, что вы водите дружбу с весьма своеобразными людьми.

Он усмехнулся:

— Это еще не самые интригующие из них.

Хм-м, возможно, так оно и есть. Хотя она сомневалась, чтобы на свете существовал более интригующий человек, чем тот, который в данный момент смотрел на нее.

Кристиан был для нее загадкой. Какой мужчина станет одеваться, как монах, и в то же время прятать меч и кольчугу под одеянием священника? Коли уж на то пошло, какой мужчина откажется от королевства ради того, чтобы водить дружбу с убийцей-нечестивцем?

И Фантом, по его собственным словам, был даже не самым интригующим из его друзей.

За кого же она вышла замуж?

Но, если подумать, какое это имеет значение? Принц он или демон — ей нужно, чтобы этот человек был рядом, чтобы защитить ее королевство, и это было ее первоочередной задачей. Она должна каким-то образом склонить его на свою сторону.

Адара изучала Кристиана, в то время как он ехал впереди нее по темной, незнакомой сельской местности. Она не могла видеть его лица, но его осанка и сила внушали ей уважение и трепет. Это был мужчина, который прожил трудную, полную невзгод и лишений жизнь.

— Кристиан, — позвала она.

— Что, Адара? — спросил он с ноткой усталости и раздражения в голосе.

— У тебя есть место, которое ты мог бы назвать своим домом?

Он не ответил.

Дом. Простое слово, но он не знал, что оно для него значит. Будучи ребенком, он постоянно бродил с родителями по свету. Они останавливались в трактирах, на постоялых дворах, жили у друзей. Иногда они могли нагрянуть к родственникам отца в Нормандии, у которых было поместье в Утремере, но такое случалось крайне редко.

Он не мог даже сосчитать все страны, в которых они побывали. Какие-то из них он помнил совсем смутно, другие — более отчетливо. Ночью он засыпал в кровати, а просыпался, свернувшись калачиком на руках у отца, в то время как они уже направлялись на новое место. Всякий раз, когда он спрашивал родителей, почему они постоянно путешествуют, они отвечали только, что им нравится видеть разные народы и страны.

Теперь он гадал, какова же была истинная причина. Неужели их преследовали?

«Зачем же вы скрывали это от меня?!»

Но с другой стороны, он не мог осуждать родителей, которых так любил. Все эти годы их любовь была тем единственным, за что он цеплялся, чтобы не потерять рассудок. Единственным, что помогало ему оставаться человеком.

Пожалуй, наиболее подходящим местом, которое могло бы называться домом, был монастырь. Но если это и есть то, что зовется домом, то такой дом ему даром не нужен.

— Нет, миледи, — тихо ответил он. — У меня нет дома.

— Но как же ты тогда живешь? Откуда ты берешь деньги?

— Я живу за счет своего меча. Он кормит меня и дает мне кров. А что касается денег, то у меня их достаточно. Если мне понадобится больше, я приму участие в турнире.

— Кто живет за счет меча, от него и погибнет, — изрек Люциан у нее за спиной.

Пропустив слова Люциана мимо ушей, Адара почувствовала себя пристыженной. Признание Кристиана терзало ее сердце.

— Ты всегда путешествуешь один? — Да.

— И такая жизнь тебя устраивает? — Да.

Адара нахмурилась. Но как такое возможно? Как может человек всю жизнь находиться в полном одиночестве и не желать, чтобы рядом были друзья или семья? Она этого не понимала.

— Ты одинокий человек, Кристиан Эйкрский. Базилли и Селвин многое у меня отняли, но ты… ты потерял все, так?

— Нет, Адара. Не все. У меня остались моя жизнь, мое достоинство и мои принципы. Поверь моему слову, мне по-прежнему есть что терять.

Тон его голоса красноречиво подтверждал это, и, вспомнив Фантома, она поняла, насколько Кристиан был прав.

— В таком случае я рада за тебя. Должно быть, ты отчаянно сражался, чтобы их сохранить.

Натянув поводья, он приостановил лошадь и не проронил ни слова, пока она не оказалась с ним бок о бок.

— Вы даже не представляете, миледи, насколько, и надеюсь, никогда этого не узнаете.

— Надеешься или молишься?

Из его горла вырвался горький смешок.

— Надеюсь. Я давным-давно перестал молиться.

Пришпорив лошадь, он ускакал вперед, оставив ее размышлять над этим откровением. Девушка взглянула на Люциана, и они обменялись тревожными взглядами.

— У этого человека в душе много демонов, — приглушенным шепотом сказал он.

Адара разделяла его мнение, но теперь она была еще больше сбита с толку. Пришпорив лошадь, она нагнала Кристиана.

— Я не понимаю. Если ты перестал молиться, то почему же носишь монашеское одеяние?

— Это тоже меня устраивает.

— Почему?

Замедлив ход, он устремил на нее пронзительный взгляд, который не могла скрыть даже темнота.

— Почему ты одета, как крестьянка?

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что я королева.

— Почему?

— Потому что моя жизнь будет в опасности, если… — Адара нахмурилась, уловив ход его мыслей. — Ты опасаешься за свою безопасность?

— Нет. Ничуть. Честно говоря, мне нет дела до моей безопасности. Я так одеваюсь, чтобы все оставили меня в покое и не задавали лишних вопросов.

— Скажите, милорд, это также относится к назойливым женам, которым лучше было остаться дома? — Она увидела, как уголки его губ слегка приподнялись.

— Продолжайте в том же духе, милорд, и, возможно, вам удастся по-настоящему улыбнуться.

Выражение его лица снова стало серьезным.

— Я не нахожу в этой ситуации ничего забавного, Адара.

— Вы так в этом уверены, милорд принц? Лично мне кажется, что быть выброшенной из окна в голом виде довольно забавно. Или по крайней мере я вполне уверена, что буду смеяться, когда смогу вспоминать об этом без стыда.

У нее было отчетливое ощущение, что он изо всех сил старается сдержать улыбку.

— Как ты можешь находить смешное в том, что с тобой приключилось?

Она пожала плечами:

— Смешное можно найти практически во всем. Мой отец всегда говорил, что только мудрый человек способен смеяться над собой.

— Только дурак смеется над собой, а тот, кто позволяет другим смеяться над собой, еще больший дурак.

— Прошу прощения, — встрял Люциан. Адара знаком показала, чтобы он замолчал.

— Смех — это музыка ангелов. Он изгоняет из души грусть и привносит в нашу жизнь красоту. Вот почему я так дорожу Люцианом. Без смеха и шуток наша душа — словно выжженная пустыня.

— В таком случае моя душа — выжженная пустыня. Теперь ты оставишь меня в покое?

Адара вздохнула, удрученная серьезностью человека, которого ее родители выбрали ей в мужья. Бедный Кристиан, не умеющий радоваться.

Она открыла было рот, чтобы ответить ему, но он поднял руку, знаком велев ей замолчать.

Натянув поводья, он вытянул шею, словно вслушиваясь в шорохи окружавшего их леса.

— Что-то случилось? — прошептала она.

— Да. Нас преследуют.