Сандра Мартон Идеальная жена

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Волосы ее – как неброское золото спелой пшеницы. Глаза темно-фиолетовые, цвета лесной фиалки. Как только она стала спускаться по ступеням, Райан Кинкейд моментально, не более чем за один удар сердца, разглядел, что под длинной, до щиколоток, темно-красной бархатистой накидкой у нее, скорее всего, ничего нет, кроме собственной гладкой кожи.

Логика подсказывала ему другое. “Монтанос”, конечно, наимоднейший нью-йоркский супермаркет, однако, подумал он с иронической усмешкой, вряд ли администрация этого уважаемого заведения решится выставлять напоказ полуголых манекенщиц.

На самом же деле она очень умело драпировалась в свой ниспадающий покров, что и создавало волнующее и неотразимое впечатление. Обеими руками она придерживала у самого подбородка высокий воротник-стойку, и накидка наполовину распахивалась при каждом шаге, приоткрывая красивую, длинную, отчаянно-соблазнительную ножку.

Зеленые глаза Райана сузились от восхищения. Потрясающая женщина. И она знала о своей неотразимости! Это было заметно по тому, с какой гордостью она держалась, и по слегка пренебрежительному выражению ее волнующе-красивого лица. Остальные манекенщицы улыбались толпе покупателей, собравшихся у основания лестницы, где был устроен небольшой подиум, и только она двигалась подобно гордой королеве, которая редко снизойдет осчастливить взглядом своих подданных.

Райан подумал, что это делает ее еще привлекательнее, и почувствовал, как волна возбуждения пробежала по его телу.

Захваченный вместе со своим приятелем в плен потоками покупателей “Монтаноса”, запрудивших все проходы супермаркета вокруг этого импровизированного подиума, он наконец сообразил, что попал на обычную демонстрацию мод по пятницам, и начал было досадовать. Однако представление оказалось намного занимательнее, чем он предполагал.

Фрэнк, стоящий позади, прошептал, задыхаясь от восторга:

– У-у-у! Ух, ты! Видишь вон ту, светленькую? О такой, наверное, каждый мужик мечтает!

– Эротические фантазии, – негромко проговорил Райан, усмехнувшись.

Удивительно, но соблазнительные образы действительно стали вспыхивать в его сознании. Странно. Он вообще-то не из тех, кого преследуют сексуальные фантазии. В его жизни было достаточно красивых женщин – секс никогда не был для него проблемой, – и его вполне устраивала та реальная жизнь, какую он вел до сих пор. Но при виде прекрасного создания, спускающегося по ступеням бельэтажа, мозг его заработал с удвоенной скоростью.

– Ты не обижайся, – пробормотал ему в ухо Фрэнк, – но я бы сейчас предпочел выпить по рюмочке с ней, а не с тобой.

– Да что там “по рюмочке”! – улыбнулся Райан. – Что до меня, то я привез бы ее домой, стащил бы этот бархатный балахон и уж хорошенько бы рассмотрел, что там под ним находится.

Слова эти предназначались, конечно, только Фрэнку, но в тот момент, когда Райан начал говорить, в мощных динамиках раздался громкий щелчок, музыка резко оборвалась, толпа примолкла, и в возникшей тишине голос Райана, усиленный невесть откуда взявшимся микрофоном, был отчетливо услышан всеми.

Блондинка остановилась как вкопанная.

Толпа охнула от восторга.

Райан застонал от смущения.

“Что же теперь будет? – пронеслось у него в мозгу. – Что делать? Улыбнуться? Пожать плечами? Обратить все в шутку? Извиниться?”

Вышло, однако, так, что из этого богатого ассортимента ничего не пришлось выбирать. Блондинка сжала зубы, позвоночник ее напрягся, и она возобновила движение, но уже не походкой модели, как прежде, а уверенным, целенаправленным шагом. Одна из девушек отделилась от стайки манекенщиц, собравшихся у основания лестницы, сказала ей что-то на ходу, загораживая дорогу рукой, но блондинка, не обращая на нее внимания, двигалась прямиком к Райану.

Фрэнк негромко засмеялся.

– Adios, muchacho.[1] – пробормотал он и отступил назад.

Она остановилась перед Райаном. Прекрасное лицо ее было почти белым от сдерживаемого гнева, глаза смотрели прямо ему в глаза. Смущенно кашлянув, он улыбнулся ей той очаровательной улыбкой, перед которой не могли устоять даже самые утонченные женщины Манхэттена.

– Забавные фокусы выдает иногда эта акустическая аппаратура, – проговорил он приятным голосом.

Она молча смотрела на него. Глаза ее сверкали от бешенства.

Райан еще раз смущенно прокашлялся.

– Послушайте, – сказал он. – Я очень сожалею, но…

– Так ведут себя только козлы! – проговорила она голосом, от которого веяло холодом Арктики.

Кто-то в толпе прыснул. Райан почувствовал, как непривычный румянец заливает его щеки.

– Ну-у, я…

Она приблизилась еще на один шаг. Слабый аромат духов (“Опиум”? “Л’эр дю там”?), дразня, достиг его обоняния.

– Или ты конченый дурак.

По толпе пробежал смешок. На этот раз смеялись громче и уже в нескольких местах. Райану пришлось приложить немалые усилия, чтобы удержать на лице подобие вежливой улыбки.

– Послушайте, мисс, – сказал он. – Я очень огорчен, если…

– Да нисколько ты не огорчен! – Ее темные, почти черные глаза пылали негодованием. – Зачем тебе огорчаться? Ваше величество может походя обидеть любого, кому приходится трудом зарабатывать себе на жизнь, разве не так?

– Леди! – сказал он, сдерживаясь. – Не кажется ли вам, что вы перегибаете? Я стараюсь как-то уладить, принести извинения, но…

В ответ она только холодно засмеялась, показывая красивые белые зубы.

– Козлу извиняться – что медведю выучить менуэт!

Смешок одобрения прокатился по толпе позади Райана. Лицо его посуровело, он придвинулся к ней ближе. Для женщины она была высокой, но он со своим ростом в метр девяносто был выше; со скрытым удовлетворением он отметил, что подавил ее своими размерами: блондинка проворно отступила на шаг.

– Вы правы, – проговорил Райан вкрадчивым голосом. – Я действительно нисколько не огорчен. Мне даже нравится, это шоу.

Раздался шорох аплодисментов, и кто-то негромко свистнул. Райан, повернувшись лицом к толпе, изобразил рекламную улыбку.

Ну и нервы у мужика! В упор глядя на этого самовлюбленного нахала с зелеными, как морская вода, глазами, с черными как смоль волосами и с глупой, самодовольной ухмылкой на лице, Девон почувствовала, что щеки ее горят огнем. Все, не отрывая глаз, смотрели сейчас на нее.

Если бы она пропустила его слова мимо ушей!

Если бы послушала девушку-манекенщицу, которая пыталась остановить ее!

Если бы не пошла на поводу у мистера Девиля! Но ведь он буквально вытащил ее из-за прилавка парфюмерного отдела – всего несколько минут назад!

Менеджер с трудом переводил дыхание, его маленькие глазки чуть ли не слезились – такой у него был несчастный вид. Нетерпеливо подталкивая ее в спину по пути к бельэтажу, он бубнил, что еженедельный показ мод должен начаться через пять минут. Одна из моделей, как назло, заболела. Девон высокая, стройная – она заменит заболевшую.

Девон на ходу пыталась втолковать ему, что об этом не может быть и речи, что ее взяли в отдел парфюмерии, а не манекенщицей, но он не слушал. Кругом было пруд пруди народу. Полная неразбериха. Она ему все еще что-то с жаром доказывала, когда он втолкнул ее в раздевалку, наспех составленную из перегородок.

– Вот вам еще одна, вместо заболевшей! – выкрикнул он, и тут же кто-то по имени Клайд, с шепелявым, сиплым голосом и бесцеремонностью бультерьера, сграбастал ее, велел снять темно-синий костюм и белую шелковую блузку и надеть платье, которое сам же на нее и напялил одним движением. Потом она набросила на плечи бархатную накидку. Цвет накидки был такой, что Девон теперь выглядела не менее скромной и ненавязчивой, чем пожарная помпа, но она все-таки вцепилась в эту накидку, когда Клайд выпихнул ее за дверь, потому что эта тряпица по крайней мере прикрывала хоть плечи, тогда как само платье не закрывало почти ничего.

Следующее, что мелькнуло перед глазами Девон, – верхняя площадка лестницы, куда ее вывели; снизу на нее пялилась толпа.

– Все будет нормально, детка, не волнуйся, – сказала ей та девушка-манекенщица, которая пыталась остановить ее пару минут назад.

И ее столь неожиданный дебют почти удался, если бы не этот… этот… неандерталец! Тупица с предательски добродушным взглядом, от которого некоторые глупышки наверняка выпадали в осадок! Если бы он не задумал сорвать бесплатные аплодисменты за ее счет. А она – как дура! – допустила, чтобы его язвительные колкости задели ее за живое, и бросилась на него как тигрица…

– Ну?

Девон заморгала. Он смотрел на нее сверху вниз с отвратительной, самодовольной улыбкой.

– Что – ну?

– Я прощен? – проговорил он, сально улыбаясь.

– Эй, девушка! – донесся мужской голос. – Да отпусти этому парню грехи, и дело с концом!

– Да-да! – донесся другой голос. – Скажи ему, что ты не в обиде!

Зеленоглазый мужлан самодовольно улыбался.

– Слышишь? – спросил он вполголоса. – Давай, детка. Давай поцелуемся и помиримся.

Он потянулся, взял ее за подбородок, наклонился, приблизившись к ней вплотную, глаза в глаза, все с той же отвратительной улыбкой на своем симпатичненьком личике. Девон, теряя надежду, подумала, что он, должно быть, шутит, что он, должно быть…

Девон посмотрела ему в глаза и поняла, что он не шутит. Она отпрянула, сжала пальцы в кулак и изо всех сил ударила его прямо в челюсть.

“Вот те на! ” – мелькнуло у Райана в голове. Он даже отшатнулся от удара – так он был силен – и затряс головой, пытаясь избавиться от внезапно раздавшегося звона в ушах.

– Райан!

Он часто заморгал.

– Райан! Что с тобой? – Фрэнк положил ему руки на плечи. – Черт возьми, скажи хоть что-нибудь!

Райан осторожно дотронулся до челюсти.

– Она меня ударила! – изумленно выговорил он.

Глупая улыбка расползлась по лицу Фрэнка. – Да, парень, что правда, то правда. Глаза у Райана сузились.

– Ну-у, ладно, – сказал он. – Это уж слишком! – Он отошел от Фрэнка и повернулся лицом к блондинке, которая так и не сдвинулась с места. – Ну, вот что! – проговорил он мрачно. – Я пробовал извиниться, но вы моих извинений не приняли. Я согласен, что вел себя как ничтожество, но так тоже не пойдет. Если вы думаете, что я позволю вам уйти просто так после того, как вы ударили меня по лицу, вы…

– Извините, – прошептала она. – Я не хотела…

– Мисс Франклин! Что здесь происходит?

Девон побледнела.

– Мистер Девиль, быстро проговорила она. – Я… я объясню, если вы…

Управляющий повернулся к Райану:

– Что случилось, сэр?

Райан снова посмотрел на девушку. Она была бледна как полотно, черные глаза округлились.

“Ну и дела! ” – подумал он и с силой выдохнул.

– Ничего не случилось, – сказал он вслух. Коротышка сжал челюсти.

– Сэр, я ценю ваше благородство. Но если вы ожидаете от “Монтаноса”, чтобы была соблюдена дисциплина….

– Я ценю вашу заботу, – сказал Райан. Он растянул губы в вежливой улыбке. – Но, в самом деле, ничего не произошло. Эта молодая леди и я… просто недоразумение, и…

– Она дала ему в морду! – выкрикнул восторженный голос из толпы.

Усатый человечек побледнел.

– Что она сделала? – Он проворно повернулся к девушке. Глаза его сверкнули от негодования. – Мисс Франклин?

У Девон комок застрял в горле, она сделала глотательное движение. Две недели она утюжила мостовые в поисках работы. Две недели она терпеливо слушала, как Беттина выговаривала ей, какая она дура, что ищет “унизительную”, непрестижную должность…

– Это… не так, – проговорила она с отчаянием в голосе. – Если бы вы дали хотя бы секунду…

– Вы ударили этого джентльмена или нет?

– Мистер Девиль, пожалуйста…

– Вы уволены, мисс Франклин!

– Подождите минуту, Девиль! – Райан сделал шаг вперед и нахмурил брови. – Вы не можете просто так ее уволить.

– Отцепись! – отрезала Девон. Она приблизилась к Райану, лицо ее горело. – Хватит! Это все из-за тебя! Это ты… тупое, лицемерное животное!

Райан затряс головой, морщась и от ее слов, и от боли в челюсти.

– Послушайте, леди, я стараюсь сделать все, что в моих силах, пытаюсь вести себя как джентльмен, но…

– Зачем терять время, стараясь изобразить из себя не того, кто ты есть на самом деле?

Глаза Райана сузились от злости. Он посмотрел на нее долгим взглядом, а затем повернулся к менеджеру, который с услужливым видом стоял рядом.

– Все правильно, девушка ударила меня, на глазах у всех, – строгим голосом произнес он. – Увольте ее.

– Уже сделано, – подобострастно сказал коротышка и бросил холодный взгляд на Девон. – Я повторяю, мисс Франклин, с вами покончено.

Девон переводила взгляд с одного мужчины на другого. Неужели они думают, что она – какая-то вещь, о которой можно говорить в ее присутствии, будто ее и нет рядом?

– Со мной покончено, говорите? переспросила она и отрывисто рассмеялась. Одним быстрым движением она демонстративно сдернула темно-красную накидку с плеч, и ткань плавно опустилась у ее ног. – Вот вам мой совет, мистер Девиль: лучше идите и покончите с собой!

Прежде чем мужчины опомнились, она резко повернулась и зашагала прочь.

Это была, пожалуй, самая длинная дорога в ее жизни – вверх по ступеням на бельэтаж, а затем в раздевалку. Она почти физически чувствовала на себе все эти взгляды, как буравчики ввинчивающиеся в нее; она знала, что зрители видели ее всю: платье, в которое ее втиснули и которое представляло собой лишь две тонкие полоски ткани, да обтягивающий черный шелк, да эти дурацкие черные лакированные туфли на высоком каблуке.

И все-таки она шла, гордо расправив плечи и подняв голову, пока наконец не оказалась в раздевалке. Там она сбросила платье, пинком отшвырнула туфли, облачилась в свою привычную одежду и через служебный вход выскочила на улицу.

Две крохотные комнатки в гостиничном номере, которые они снимали с матерью неподалеку от Таймс-сквер, были по милости судьбы пусты. Беттина, скорее всего, пошла по магазинам, горько подумала Девон, закрывая за собой дверь. Хочет потратить последние несколько долларов, чтобы хоть как-то принарядиться для вечернего визита к Джеймсу Кинкейду.

От обиды у Девон задрожали губы; она тяжело опустилась на краешек своей продавленной кровати. Зачем она вообще согласилась идти с Беттиной сегодня вечером? Ужасно не хотелось: визита на прошлой неделе было более чем достаточно. Беттина права – эксцентричный старичок, ничего не скажешь. Девон сначала чувствовала себя какой-то просительницей, а потом букашкой, которую рассматривают под микроскопом.

Сегодня наверняка будет и того хуже. Беттина что-то задумала – все приметы налицо. Если бы она вкладывала хотя бы половину своей энергии в поиски работы!

Сегодня утром Девон повезло, она нашла хорошее место. А уже через четыре часа ее уволили!

И вот она здесь, в чужом городе, без денег, с матерью, которая полагает, что работа – это что-то такое, изобретенное для полных дураков. Благодаря этому нахальному идиоту из “Монтаноса” она опять осталась не у дел…

По крайней мере, она ему отомстила! Тот прямой в челюсть его действительно потряс. Ей даже не верилось, что это она его ударила, она, которая на муравья никогда не наступит, а постарается ему помочь. Заслужил! По губам Девон пробежала едва заметная улыбка. Какое удовольствие почувствовать, как твой кулак врезается в самодовольную рожу с квадратной челюстью! Улыбка ее стала еще шире, но внезапно исчезла.

– Черт с ним! – резко сказала Девон, как бы отбрасывая свои невеселые мысли. – Ко всем чертям!

– Кого это ко всем чертям? – жизнерадостно спросила Беттина, с грохотом закрывая за собой дверь.

Девон помассировала руками лицо, потерла глаза.

– Привет, мама. Я не слышала, как ты вошла.

– Я по магазинам ходила, устала, – сказала Беттина, бросая пакеты на кровать. – Хочу, чтобы мы обе выглядели сногсшибательно. Надо попытать сегодня счастья. Ты уж постарайся.

– Я вообще не понимаю, зачем мы должны туда идти, – пробормотала Девон. – И вообще – зачем мы приехали в этот город?

– Затем, что у нас здесь семья. В трудную минуту родственники помогают друг другу.

– У нас нет здесь никакой “семьи”, и ты это знаешь.

– Какое у тебя ужасное настроение, Девон! Надеюсь, ты не будешь сидеть весь вечер с мрачным видом?

Девон вздохнула.

– Я потеряла работу, – мрачно проговорила она.

– Правда? – заметила Беттина без всякого интереса. – Как тебе нравится это платье? Не слишком унылое?

Девон поморщилась, взглянув на пурпурное шелковое платье, которое мать достала из коробки.

– Нормально, мама… нормально. Ты слышала, что я сказала? У меня была стычка с одним грубияном, с покупателем, и…

– Ну, это не такая уж большая потеря. Продавать парфюмерию нисколько не лучше, чем торговать свитерами. Помнишь – ты неплохо с этим справлялась в Саксе, дома.

– Продавать, конечно, не Бог весть что, но, по крайней мере, это честная работа.

– Не смей говорить со мной таким высокопарным тоном! – сказала Беттина, с пылающим от гнева взором повернувшись к дочери. – Я трудилась с утра до ночи, чтобы прокормить тебя и себя. Не смей этого забывать! Принеси, подай, накрой на стол, вытри после людей, которые считают, что они – пуп земли! И так каждый день! Собираешь жалкие гроши, чтобы хоть ты со временем жила такой жизнью, о которой я могла только мечтать. И все это задолго до того, как появился Гордон Кинкейд и начал оплачивать наши счета. Я говорю это на тот случай, если у вас отшибло память, мисс.

Было и еще кое-что, со злостью подумала Девон. Была бесконечная череда мужчин. Дядя Гарри, дядя Джон, дядя Фил…

– Я делала все, что было в моих силах, – сказала Беттина, как будто читая мысли дочери. – И все – ради тебя!

– А я тебя никогда ни о чем не просила, – сухо процедила Девон.

– За все приходится платить, – задумчиво проговорила Беттина. – Борьба за выживание.

Девон закрыла глаза. Не буду слушать, в запальчивости сказала она себе, не буду! Не буду, не буду.

Она выросла на этом речитативе, слушая постоянные причитания о трудностях, что мать отдала дочери все, кроме своей жизни.

– Подожди, еще отвернешься от меня, как твой отец…

Обвинения отдавались в сердце острой болью, как от уколов лезвия ножа.

– Ты же знаешь, мама, я никогда так не поступлю.

– Молодец, девочка! – улыбнулась Беттина. Она наклонилась и поцеловала дочь, и они нежно потерлись щека о щеку. Затем мать посмотрела на часы. – О-о! Сколько уже натикало! Надо спешить, дорогая. Дедушка Кинкейд посылает за нами машину, и мы не должны опаздывать. Надень-ка что-нибудь красивое и яркое для разнообразия. И капни-ка в глаза мои капли, хорошо?

Ты выглядишь так, как будто плакала, Боже праведный!

Это лучше, чем выглядеть так, словно кто-то дал тебе в морду, подумала Девон.

И с чего это в голову лезут такие мысли? Как бы то ни было, на душе стало веселее. В первый раз за долгие часы она улыбнулась.