"Украденные небеса" - читать интересную книгу автора (Кейтс Кимберли)

Глава 2

— Жена?! — прорычал Эйдан. Ему показалось, что земля разверзлась у него под ногами. В нем клокотала ярость, но он не мог пошевелиться. Не смел из страха, что не устоит перед искушением выпороть дочь впервые в жизни.

Взяв себя в руки, Эйдан шумно выдохнул. И вдруг, не удержавшись, разразился потоком проклятий. Кучер тут же скрылся за дверью, а рослый слуга, выгружавший сундук, укрылся за каретой.

Гостья еще больше смутилась. Она опасливо поглядывала на Эйдана, словно ожидала, что он сейчас схватит кнут, оставленный кучером на козлах, и отстегает ее.

Только Кассандра сохраняла самообладание. И она не желала сдаваться, ее лицо выражало твердую решимость.

— Папа, если ты хоть на минуту успокоишься и взглянешь на вещи здраво, ты поймешь, что получил от меня просто идеальный подарок.

— С таким же успехом ты могла бы поймать меня в капкан и сказать, что это подарок. Или же сунуть мою ногу в стремя и пустить Отважного в галоп, чтобы он протащил меня по земле с десяток миль! Жена?.. О Господи, Кэсси…

— Папа, немедленно прекрати, — прошептала Кассандра. — Ты ведь все испортишь.

— Ничего я не испорчу! — выпалил Эйдан. — Мне не нужна жена! И нет на свете такой силы, которая заставила бы меня жениться! Особенно на безмозглой курице, которая так рвется замуж, что готова выйти за первого встречного! Боже милостивый, она, должно быть, ненормальная!

— Безусловно, вы правы.

Услышав голос мисс Линтон, Эйдан вздрогнул от неожиданности. Повернувшись к ней, он вдруг почувствовал себя самым гнусным тираном на свете. В это мгновение она была похожа на полевой цветок, безжалостно растоптанный каблуком сапога. В ее потухших глазах, выделявшихся на бледном лице, он прочитал о крушении всех надежд, которые она возлагала на эту поездку, когда упаковывала свой новенький сундук и надевала украшенную цветами шляпку. И все же больше всего его поразили ее плечи, расправленные под голубой ротондой. Такие плечи бывают только у тех, кто привык сносить суровые удары судьбы.

«Но ведь она в отличие от Кассандры взрослая женщина, — говорил себе Эйдан. — Почему же она вела себя так неразумно, почему приехала сюда?»

Словно прочитав его мысли, гостья проговорила:

— Приехав сюда, я совершила необдуманный поступок. Но и ваша дочь поступила неправильно, когда решила осуществить свой план, не поставив вас в известность. Впрочем, нет смысла сердиться на ребенка. Думаю, вы должны ее простить.

Эйдан тяжко вздохнул и пробормотал:

— Господи, какой кошмар… Теперь мне придется подумать, как отправить вас обратно. Туда, откуда вы прибыли.

— Папа, это вовсе не кошмар, — проговорила Кассандра с дрожью в голосе. — Ты просто не хочешь признать, что я права. Да-да, права. Если бы ты только почитал ее письма… В них столько доброты! Мисс Линтон такая же одинокая, как и ты, и нуждается в человеке, которого могла бы любить. Правда, она выражается по-другому, но я знаю…

— Пожалуйста, не надо… — перебила мисс Линтон. — Я знаю, что в твоих действиях не было злого умысла, но, судя по всему, произошла ошибка. Нет нужды… усугублять ее, повторяя то, что написано в письмах.

— Значит, ты вступила с мисс Линтон в переписку?! — прорычал Эйдан.

— Не я, а ты. Я писала только то, что мог бы сказать ты, если бы осмелился дать волю своим истинным чувствам.

У Эйдана перехватило дыхание при мысли о том, что пятнадцатилетняя девчонка, чья голова забита всякой романтической чепухой, писала письма от его имени. Последний раз он краснел в шестнадцатилетнем возрасте, когда отец привел его к своей тогдашней любовнице, чтобы избавить сына от тягостного бремени целомудрия. Но теперь, переводя взгляд с дочери на Нору Линтон, Эйдан ощутил, как его щеки заливает краска.

— Мои истинные чувства? — процедил он сквозь зубы. — Позволь мне выразиться со всей ясностью, Кассандра. Мне не нужна жена.

Девушка бросила на Нору умоляющий взгляд.

— Папа скакал всю ночь напролет, — пробормотала она. — Он не сознает, что говорит. Если мы с ним сейчас на минутку…

— К черту! — заорал Эйдан. — Я прекрасно знаю, что я…

Кассандра схватила отца за руку и оттащила в сторону.

— Возможно, тебе и не нужна жена, — проговорила она, понизив голос. — Но зато мне нужна мать, ты меня понимаешь?

Эти слова заставили Эйдана отпрянуть.

— Кэсси, но ты… — Ему даже в голову не приходило, что дочь думает об этом, что это ее мучит.

— Неужели ты не понимаешь, папа? Когда я поеду в Лондон, я хочу быть как все.

И тут Эйдан впервые осознал, насколько ограниченны его возможности. «Ты не похожа на других, — мысленно обратился он к дочери. — И никогда не станешь такой, как другие».

Ему вспомнилось его отчаянное юношеское желание ничем не отличаться от других молодых людей, рвавшихся в Лондон, и он невольно поморщился.

Кассандра же тем временем продолжала:

— Папа, я хочу, чтобы у меня была мама, которая могла бы помогать мне в выборе нарядов и объяснять то, чего я не понимаю.

Эйдану вдруг почудилось, что его лишили чего-то самого дорогого — что-то неуловимое словно уходило сквозь пальцы.

— Но ты же всегда утверждала, что можешь делиться со мной всеми своими секретами.

Кассандра снова схватила отца за руку и с силой сжала ее.

— Папочка, я люблю тебя больше всех на свете. Но ты мужчина! Ты не можешь ничего знать… о некоторых вещах. Как, например, девушке узнать, что она влюбилась?

— Во всяком случае, я точно знаю, что вышибу мозги у любого молокососа, который посмеет к тебе приблизиться.

Эйдан на мгновение зажмурился, стараясь отогнать образ маленькой гордой Кэсси, пострадавшей от первой сердечной боли. Он почти не сомневался, что его девочке придется испытать в жизни не одно разочарование.

Собравшись с мыслями — он попытался найти правильные слова, — Эйдан проговорил:

— Не беспокойся, Кэсси, мы придумаем, что нам делать, когда придет время. Во всяком случае, до сих пор у нас не возникало с этим никаких трудностей. Разумеется, я прекрасно понимаю, как остро ты переживаешь потерю матери. И поверь мне, я твердо знаю одно: мисс Линтон ничем нам не поможет. Даже если она останется здесь, боль, которую ты чувствуешь, нисколько не уменьшится.

— Но почему? — Кассандра пристально взглянула на отца. Эйдан молчал, и его дочь вновь заговорила:

— Папочка, я очень хочу, чтобы у меня была мама. Мне никогда ничего так не хотелось. С первого дня, как я сюда приехала, я наблюдала за О'Деями и за их малышами. Я видела, как миссис О'Дей к ним относится. Я отдала бы все на свете, только бы иметь возможность броситься к маме, когда мне плохо или больно.

Эйдан тотчас же вспомнил, как утешал дочку, когда ей случалось ободрать коленку или набить шишку. Но, увы, гораздо чаще она оставалась без его утешения, ведь он бывал в замке только наездами. Правда, он сделал все возможное, чтобы окружить Кассандру людьми, которые ее любили. И все это время Эйдан внушал себе, что дочь прекрасно обходится без матери. Но, как выяснилось, он ошибался. Оказалось, что Кассандра много думала об этом и очень переживала.

Эйдан посмотрел на мисс Линтон. Бледная как полотно, она по-прежнему стояла рядом с экипажем. Неужели эта незнакомка могла дать Кассандре то, чего не мог дать он, отец? Могла ли она стать для Кэсси матерью? Могла ли стать ее защитницей и покровительницей?

— Нет, нет и нет, черт подери, — проворчал Эйдан. — Будь я проклят, если даже попытаюсь… Кассандра, умоляю тебя, во имя всего святого… Пойми, это невозможно. Ну как ты это себе представляешь?

— Я уже обо всем подумала, папа. Я очень долго думала.

— Нет, Кэсси, с меня довольно! Видит Бог, ты ведешь себя как капризное дитя.

Если бы только она была ребенком! Но сейчас он видел перед собой не девочку, а решительно настроенную юную женщину.

— Если ты на ней не женишься, я никогда тебе этого не прощу! — заявила Кассандра. В ее глазах блеснули слезы, которые она всеми силами сдерживала. — Никогда! — В следующее мгновение она резко развернулась и бросилась к лестнице.

Эйдан выругался сквозь зубы. Интересно, с каких пор его дочь, прежде такая милая, хотя и своенравная, стала страдать от припадков истерии, столь характерных для представительниц прекрасного пола? Когда он в последний раз с ней виделся, она казалась исключительно сдержанной и благоразумной… И все время спрашивала его: «Папочка, ты счастлив?» Или: «Папочка, тебе когда-нибудь бывает одиноко?» На этот раз ей следовало бы спросить: «Папочка, ты не станешь возражать, если я превращу в ад твою жизнь?»

Он был готов пообещать дочери все на свете, только бы она успокоилась. Но жениться?.. Сковать себя на всю оставшуюся жизнь оковами брака?..

Эйдан снова посмотрел на женщину, стоявшую у кареты. Как же ее зовут? Нора Линдон? Или Миттон? А может, Линтон? Да-да, Нора Линтон — именно так.

Как бы то ни было, но он не мог оставить ее посреди двора. Скрестив на груди руки, Эйдан направился к гостье. И почему-то она вдруг показалась ему необыкновенно хрупкой. Хрупкой и беззащитной.

— Боюсь, мне ничего другого не остается, как проводить вас в дом, — пробормотал Эйдан. — Не оставлять же вас во дворе… А потом я придумаю, что с вами делать.

— Вы мне ничем не обязаны, сэр, — проговорила мисс Линтон ледяным тоном, столь свойственным англичанкам. — Я уверена, что где-нибудь поблизости есть гостиница.

— Вы правы. В пятидесяти милях отсюда. Но добраться туда можно только пешком. Полагаю, вам это не по силам, так что не стоит и пытаться.

Она пристально взглянула ему в глаза.

— Сэр Эйдан, вы достаточно ясно выразили свое отношение ко мне. И если вы полагаете, что я стану беспокоить вас после того, как вы накричали на меня и унизили, не обойдя вниманием ни мою внешность, ни умственные способности, то вы очень заблуждаетесь.

Эйдан вдруг почувствовал себя последним негодяем. И это его ужасно разозлило. Главным образом потому, что мисс Линтон была права. Стараясь держать себя в руках, он проговорил:

— Мне кажется, мы оба ведем себя довольно глупо. А вам так не кажется? Если вы не пойдете со мной в замок по доброй воле, я заброшу вас на плечо и просто внесу в дом.

— Вы не посмеете! — Мисс Линтон предусмотрительно попятилась.

— Не посмею? — Эйдан усмехнулся. — Видите ли, я скакал сюда из Дублина всю ночь напролет. К тому же я еще не совсем протрезвел… Впрочем, это не имеет значения. Имеет значение лишь то, что вы оказались здесь исключительно по воле моей безрассудной дочери, и следовательно, я несу за вас ответственность. Во всяком случае, в той мере, в какой мужчина может нести ответственность перед безмозглой… — Эйдан осекся и сделал вид, что закашлялся. — Видите ли, мисс Линтон, еще нет и девяти утра, но я уже могу с полной уверенностью утверждать, что сегодня самый худший день в моей жизни. В довершение всего именно в этот день меня угораздило появиться на свет. — Эйдан тотчас же понял, что его последние слова совершенно неуместны.

— Поздравляю, сэр. И все же мне хотелось бы уехать отсюда как можно быстрее.

Эйдан пожал плечами и пробормотал:

— Уверяю вас, мисс Линтон, в данный момент я мечтаю только об одном — чтобы вы побыстрее уехали отсюда. Но пока это не случится, нам придется примириться с ситуацией. — Он подал знак молодому слуге. — Отнеси сундук дамы в голубую спальню.

Слуга с удивлением уставился на хозяина.

— В чем дело, Сайпс? Ты чего-то не понял? Щеки юноши залились краской.

— Нет-нет, сэр, я все понял. Просто там давно никто не останавливался. Я уверен, что эта комната не готова для гостей.

— Так подготовьте ее.

— Слушаюсь, сэр. Я позабочусь, чтобы Роуз немедленно привела ее в порядок.

Слуга поднял сундук на плечи и направился к парадному входу.

— С комнатой что-то не так? — спросила Нора. — Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня…

— Теперь уже поздно об этом говорить, — перебил Эйдан. — Что же касается отведенных вам покоев, то, поверьте, они великолепны. — Он усмехнулся и добавил: — Это покои бывшей леди Кейн. Весьма подходящее для вас помещение, поскольку вы жаждали занять ее место. Вдруг я передумаю и пожелаю связать себя брачными узами? В таком случае есть смысл разместить вас поблизости, чтобы я имел возможность навестить вас, если у меня возникнет такое желание. Навестить ночью, разумеется.

Эйдан сознавал, что перегибает палку, но он был готов сказать и не такое, только бы выбить из головы гостьи те романтические представления о женихе, которые, возможно, у нее сложились.

Мисс Линтон залилась краской.

— Сомневаюсь, что после всего сказанного вами я могла бы согласиться выйти за вас замуж. И если не хотите, чтобы у вас и под другим глазом появился синяк, то лучше проявите сдержанность.

Эйдан осторожно прикоснулся к своему синяку и пробормотал:

— Спасибо за совет. Что ж, Сайпс покажет вам вашу комнату.

Он проводил Нору взглядом — она исчезла за дверью, за которой несколько минут назад скрылась убегающая в слезах Кассандра. Казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как, посмеиваясь над дочерью, он выбежал на залитый солнечным светом двор.

А теперь все переменилось. Кассандра разразилась слезами, а в голубой спальне поселилась женщина, которую он прежде никогда не видел.

Вероятно, он поступил опрометчиво, предложив мисс Линтон комнату, смежную со своей. Но с другой стороны, во всем доме не было лучшего места для невесты, выбранной для него Кассандрой.

Всякий раз глядя на англичанку, он будет вспоминать ночи, когда Делия в неистовстве изливала свое отвращение к Раткеннону — к слугам, замку и ко всему ирландскому. Но больше всего она ненавидела самого Эйдана.

Поместив англичанку в покои, вызывавшие у него столь неприятные воспоминания о своем неудачном браке, Эйдан надеялся, что даже Кассандра не сможет его уговорить повторно сунуть шею в петлю супружества.

А вдруг сможет?

Снова взглянув на дверь, за которой исчезла незваная гостья, он вдруг почувствовал, что ему хочется броситься следом за ней, вытащить ее во двор, затолкать в карету и отправить куда-нибудь подальше.

Мужчина, не дрогнувший перед французами, наступавшими под командованием Наполеона Бонапарта, внезапно испытал приступ страха. Он судорожно сглотнул и провел ладонью по лбу, покрывшемуся капельками холодного пота.

В следующее мгновение Эйдан принял решение. Ему оставалось лишь одно: избавиться от англичанки. И чем быстрее, тем лучше.

Нора брела следом за слугой, ощущая гнетущую пустоту в груди. Она потратила столько сил, пытаясь осуществить свою мечту, и в итоге потерпела полное поражение. К тому же выставила себя идиоткой перед этим суровым ирландцем.

Она поморщилась, представив, как стояла на палубе у поручней, с надеждой вглядываясь в ирландский берег. И с отвращением вздрогнула, вспомнив, как затрепетало ее сердце, когда она увидела башни Раткеннона.

Но наиболее болезненным было воспоминание о надежде, всколыхнувшейся в ее душе при получении первого письма, написанного сэром Эйданом Кейном. Теперь ей казалось странным, что красивый аккуратный почерк, столь не похожий на мужской, не вызвал у нее никаких подозрений. Вероятно, ей очень хотелось поверить в свою мечту. Да, она осмелилась мечтать о счастливом завтра и о человеке, которого сможет полюбить, о мужчине, который так же, как и она, стремился создать семью.

Сколько же лет таила она в себе любовь, сохраняя се в секрете от всего мира, зная, что в холодном доме отчима это чувство не найдет отклика? Сколько лет она притворялась, что не считает себя одинокой, что ей хорошо и одной?

Но потребность любить и быть любимой не покидала ее, и чувства вырвались наружу, когда к ней стали приходить эти письма. Увы, стопка писем сделала ее совершенно беззащитной, заставила обнажить душу… Но оказалось, что она нужна этому мужчине не больше, чем своему отчиму, не больше, чем остальным надменным красавцам из лондонского высшего общества.

На глаза Норы навернулись слезы, но она не смела дать им волю.

Вскинув подбородок, она прошла мимо глазевших на нее слуг и, по-прежнему следуя за слугой, стала подниматься по лестнице.

Казалось, ей нетрудно было бы отгородиться от всего ледяной стеной отчужденности, за которой находила она защиту с того дня, как впервые вошла в дом своего отчима. С тех пор ни разу за долгие годы не позволила она Фарнсуорту увидеть боль, терзавшую ее. Однако испытываемые прежде чувства не шли ни в какое сравнение с нынешним отчаянием.

О Господи, что она наделала? Словно мечтательная сумасбродка, отправилась в Ирландию, чтобы выйти замуж за человека, которого совершенно не знала. Ведь сэр Эйдан Кейн совсем не походил на человека, которого она ожидала увидеть, на человека, о котором мечтала. Скорее он являлся воплощением ее ночных кошмаров. Грубый, высокомерный, злобный… К тому же распутник и пьянчуга — это было написано на его красивом лице. Он безжалостно высмеял ее, унизил… И даже не сделал ни малейшей попытки проявить деликатность, скрыть свои истинные чувства.

Разумеется, он считал ее на редкость глупой. И, конечно же, он ей не доверял. Более того, испытывал к ней отвращение.

Глядя на Кейна, можно было подумать, что само слово «жена» звучало для него как проклятие. А она, наивная, полагала, что в Раткенноне ее ждет человек, метающий создать семью. О Боже, какая ужасная ошибка…

Впрочем, ошибалась не только она. Письма «жениха» ввели в заблуждение и Ричарда, ее сводного брата, желавшего избавить сестру от омерзительного брака, уготованного ей его отцом. Именно Ричард передавал ей послания таинственного ирландца, и он же обеспечил ей приданое, осыпав подарками столь щедрыми и прекрасными, что у нее дух захватывало. Ему даже в голову не приходило, что письма писал вовсе не сэр Эйдан Кейн.

Однако не следовало обвинять Кассандру. Девочка, писавшая ей письма от имени своего отца, руководствовалась самыми лучшими побуждениями, она даже не подозревала, что эта идея повергнет сэра Кейна в ужас. Судя по всему, Кассандра была доброй и отзывчивой девушкой, но при этом очень своенравной и своевольной. Во всяком случае, Нора сомневалась, что смогла бы стать подходящей матерью для юной красавицы, даже если бы ее отец встретил свою «невесту» с распростертыми объятиями. Она не представляла, как держаться, как вести себя с умной, очаровательной, самоуверенной красоткой, которая в отличие от Норы не просиживала в юности долгие часы перед зеркалом, грустно вздыхая; ей казалось, что у нее слишком уж невыразительные черты лица, слишком уж заурядные, как у какой-нибудь из девушек-служанок в доме Фарнсуорта.

Дом Фарнсуорта… Одно лишь имя этого человека повергало ее в дрожь.

«Не оставлять же вас во дворе… А потом я придумаю, что с вами делать», — вспомнились ей слова Эйдана Кейна.

Мысль о том, что ей придется вернуться в дом отчима, приводила ее в ужас. Вернуться отвергнутой и униженной — это было бы хуже всего. Она уже представляла, как будет злорадствовать Фарнсуорт, когда узнает о ее неудаче. Конечно же, он необычайно обрадуется, увидев свою гордую падчерицу, снова пришедшую к его порогу, чтобы отдаться на его милость. Однако не исключалась и другая возможность: отчим мог вообще не впустить ее в дом. Он мог воспользоваться ситуацией и выгнать ее на улицу.

При этой мысли Нора стиснула зубы, едва удержавшись от стона. И все же она твердо решила, что к отчиму никогда не вернется, не доставит ему такого удовольствия. Она скорее умрет от голода.

А впрочем, не стоит умирать, потому что и такой исход очень его порадовал бы. Она живо представила ликующего отчима: стоя над ее бездыханным телом, он указывал на нее своим толстым трясущимся пальцем и говорил о справедливом возмездии…

Но если возвращаться в дом Фарнсуорта она не собирается, то куда же она пойдет? Рассчитывать на Ричарда не приходилось. Ни для кого не было секретом, что отец заставлял слуг следить за сыном и докладывать ему о каждом шаге своего наследника. Конечно, Ричард проявил необыкновенную щедрость, когда снабдил ее приданым, благословляя настоль неординарный брак. Однако глупо было бы рассчитывать на то, что он сможет и сейчас ей помочь.

И все же у нее был выход… Ведь ее безрассудное бегство в Ирландию давало ей свободу поступить так, как она хотела до того, как начала получать письма от «жениха». Возможно, ей удастся найти какую-нибудь работу и обосноваться там, где отчим ее никогда не отыщет. Может, попросить сэра Эйдана Кейна оказать ей содействие?

Нора невольно поморщилась при этой мысли. Уж скорее сэр Эйдан Кейн придет к ней в комнату и, опустившись на одно колено, попросит ее руки.

Тут из комнаты — в этот момент они проходили мимо двери — вышел полный розовощекий слуга в белой шапочке; в руках он держал охапку белья. Не обращая на толстяка внимания, Сайпс заглянул в комнату и прокричал:

— Эй, Роуз, немедленно приходи в голубую спальню! Хозяин хочет, чтобы ее как можно быстрее привели в порядок!

— Скажи ему, что для тех, кто там обитает, и так сгодится! — Дерзкая ирландская девушка одарила Сайпса улыбкой, разбившей, вероятно, не один десяток сердец. — Я очень сомневаюсь, что у привидения есть потребность в чистой постели.

— У привидения, может, и нет, а вот этой даме не все равно. — Сайпс с грохотом опустил на пол сундук Норы. — Она останется в Раткенноне погостить, и сэр Эйдан приказал поселить ее в этих покоях.

— Не могу поверить! — Молоденькая горничная в недоумении уставилась на Нору. — Неужто хозяин рехнулся?

В этот момент из соседней двери вышла пожилая женщина в черном. Взглянув на девушку, она сказала:

— Даже если чувство меры немного изменило сэру Эйдану, ты, Роуз, все равно не должна позволять себе на этот счет высказываться. Немедленно выполняй его распоряжения, или… Боже милосердный! — Женщина в черном замерла, глядя на Нору.

— Эта леди прибыла прямехонько из Англии, — сообщил Сайпс. Склонившись к уху пожилой женщины, он вкратце поведал о том, что произошло во дворе.

Выслушав рассказ слуги, женщина в черном побледнела и пробормотала:

— Только не говорите мне, что весь этот путь заставила вас проделать наша взбалмошная девчонка. Неужели сэр Эйдан ничего не знал о вашем предстоящем приезде? Господи, кем же надо быть, чтобы решиться на столь необдуманный поступок и…

— И приехать в Ирландию, чтобы выйти замуж за незнакомца? — перебила Нора, чувствуя, что у нее запылали щеки. — Не знаю. Но я уверена, что заслуживаю любые бедствия, которые еще могут пасть на мою голову.

Нора отвернулась, чтобы скрыть слезы, внезапно навернувшиеся на глаза. Ее слова, похоже, озадачили пожилую женщину. Приблизившись к Норе, она проговорила:

— Не стоит печалиться. Каким бы ветром вас сюда ни занесло, по всему видно, что вы настоящая леди. А я — Мод Бриндл, домоправительница сэра Эйдана и бывшая няня мисс Кассандры. Если малышка и впрямь повинна в проказе, о которой говорит Сайпс, то мне за нее стыдно.

Нора заставила себя улыбнуться.

— Уверяю вас, миссис Бриндл, это просто ошибка.

— С мужчинами всегда так, — проговорила домоправительница. — Я похоронила своего мужа лет тридцать назад, и уж я-то знаю: мужчины ничего, кроме хлопот, не приносят, особенно такие, как сэр Эйдан.

— Не стану с вами спорить. Я намерена уехать отсюда при первой же возможности.

Домоправительница нахмурилась и заявила:

— Думаю, вам придется пожить здесь какое-то время. Ох, не скоро вы забудете об этом… О, да вы ведь ужасно устали, едва на ногах стоите! Сайпс, поставь сундук в ту комнату, а потом скажи Нодди и Клэр, чтобы приготовили для дамы ванну. А кухарка пусть немедленно заварит чай. Бедняжка вот-вот упадет в обморок, она такая бледная… Пойдемте со мной, — добавила домоправительница, повернувшись к гостье.

Миссис Бриндл понадобилось всего несколько минут, чтобы привести Нору в загадочную голубую спальню и усадить в кресло перед пылающим камином. И почти тотчас же в комнату вбежала Роуз, а за ней еще несколько горничных. Девушки начали наводить порядок, а миссис Бриндл, протянув Норе чашку крепкого чая, проговорила:

— Мне не хотелось бы вас пугать, моя дорогая, но я обязана предупредить вас. Видите ли, сэр Эйдан ужинает ровно в шесть, и он очень не любит, когда опаздывают.

Нора невольно вздрогнула и пробормотала:

— Я сомневаюсь, что смогу проглотить хотя бы крошку. Я ужасно устала. Я бы предпочла сразу лечь в постель.

— Что ж, ложитесь, если вам действительно этого хочется. — Домоправительница улыбнулась. — А тот, кто посмеет вас потревожить, будет иметь дело с Мод Бриндл. Помяните мое слово. Я понимаю, что вы боитесь господского гнева, но не стоит. У него характер истинного ирландца, это правда. Он вспыхивает моментально — как спичка. Но его гнев так же быстро угасает.

Миссис Бриндл похлопала Нору по руке и вновь заговорила: — Отдыхайте, дорогая. Если захотите попозже побеседовать, то я с удовольствием вас выслушаю. Господь знает, что с мисс Кассандрой я научилась быть хорошей слушательницей. Девчонка способна болтать часами. С ней даже ее мать не сравнилась бы, когда была в таком возрасте… — Миссис Бриндл осеклась, и ее щеки чуть порозовели. — Но довольно! Кажется, я и сама слишком разговорилась. Вы сказали, что хотите отдохнуть, а я все болтаю и болтаю… Позвольте мне за вами поухаживать. Давайте я помогу вам раздеться и…

— В этом нет необходимости, — перебила Нора. — Я сама справлюсь.

Миссис Бриндл внимательно на нее посмотрела и с усмешкой заметила:

— Насколько я могу судить, вам всегда приходится обходиться без посторонней помощи. Что ж, не буду вам мешать.

Кивнув гостье, домоправительница направилась к выходу, и горничные тотчас же последовали за ней. Несколько секунд спустя щелкнул дверной замок, и Нора с облегчением вздохнула. Какое-то время она неподвижно сидела в кресле, потом, поднявшись на ноги, прошептала:

— О Господи, как такое могло произойти?

Нора действительно ужасно устала, но спать ей не хотелось. Расхаживая по комнате, она вспоминала свой последний разговор с Ричардом.

…Над морем стелился густой туман, и моросил мелкий дождь. От водяной пыли у нее щекотало в носу и раскраснелись щеки. Ее дрожащие пальцы крепко сжимали маленькую сумочку, а видавший виды дорожный сундук был рядом. Она стояла на пристани в одиночестве, никто ее не провожал. Впрочем, Нора и не ожидала, что кто-нибудь приедет с ней попрощаться. С ее матерью случился истерический припадок, а отчим, глядя на нее, злорадно ухмылялся. Отправляя ее навстречу будущему, к которому она так стремилась, он в душе надеялся, что неблагодарная девчонка наконец-то получит заслуженное наказание.

— Нора? — раздался вдруг знакомый голос. Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и увидела худощавого молодого человека, вылезавшего из блестящего черного экипажа. В руках он держал всевозможные свертки и пакеты. Нора улыбнулась и воскликнула:

— Ричард, неужели ты?! — На глаза ее навернулись слезы благодарности. — Ричард, тебе не следовало приезжать!

— Ты думаешь, я мог отпустить свою младшую сестричку не попрощавшись? — с улыбкой ответил ее сводный брат.

— Но твой отец… Если он только узнает, что ты осмелился…

— Что осмелился его ослушаться? — Молодой человек помрачнел. — Черт бы его побрал! Видит Бог, я готов высказать ему в лицо все, что о нем думаю. Мой отец бессердечный негодяй, напыщенный деспот, раз посмел обречь тебя на это.

— Он ни на что меня не обрекал. Это путешествие — мой собственный выбор.

— Твой собственный? Неужели ты действительно хочешь выйти замуж за незнакомца, живущего в Богом забытом краю?.. — На скулах Ричарда заиграли желваки. Он сложил на крышку ее сундука пакеты и свертки, потом пробормотал: — проклинаю свою слабость… Увы, я не придумал ничего лучше, чтобы помочь тебе. Как подумаю о жестокости моего отца…

— Нет, Ричард, ты не должен его злить. Ты и так слишком долго испытываешь из-за меня его терпение. Независимо от того, что ждет меня в Ирландии, там мне будет гораздо лучше, чем здесь.

— Нисколько не сомневаюсь! То, что собирался сделать с тобой отец… Это ужасно! Он хотел выдать тебя замуж за прыщавого юнца, который на целых семь лет моложе тебя! Клянусь, я едва не вызвал его на дуэль, когда увидел, как он приставал к тебе на вечеринке у Филдерлендов.

— Но, к счастью, ты не вызвал его. Ты поступил гораздо умнее. Ты помог мне найти способ покончить с этим раз и навсегда.

Ричард снова нахмурился.

— Говоришь, гораздо умнее? О Господи, как я ругаю себя зато, что принес тебе это проклятое письмо. Возможно, этот ирландец ничуть не лучше, чем… — Ричард внезапно умолк, потом вдруг проворчал: — Возможно, он даже хуже.

Нора попыталась улыбнуться.

— А может, этот человек именно тот, кто мне нужен. Может, ты посылаешь меня в объятия моей истинной любви.

Ричард вздохнул и пробормотал:

— Пойми, Нора, я не хочу, чтобы ты снова страдала.

Слова Ричарда заставили ее сердце болезненно сжаться.

Она взяла сводного брата за руку и проговорила:

— Не волнуйся, все будет хорошо. Я же не глупая девчонка, у которой в голове только нелепые фантазии о прекрасном завтра. Я сделала свой выбор и не собираюсь отступать, пусть даже мое замужество не будет райским блаженством.

Тут Нора взглянула на свертки, громоздившиеся на ее сундуке, и спросила:

— Что это такое? Неужели все это для меня?

Ричард снова улыбнулся.

— Конечно, для тебя, сестренка. Я подумал, что у невесты должно быть приданое.

Нора не выдержала и расплакалась.

— П-приданое? — пролепетала она. Ричард кивнул:

— Разумеется. Я ведь знаю, что отец не купит тебе и носового платка, а твой наряд… — Он в смущении пробормотал: — У меня есть глаза, и я все прекрасно вижу. И уж если ты решила бежать к своему ирландцу, то должна выглядеть как невеста. Пусть у него от одного взгляда на тебя перехватит дыхание.

— О, Ричард, я так тебе благодарна! Я никогда не была красавицей, но все же… — Как он догадался о ее тайных слезах, что проливала она над своим гардеробом, когда ее никто не видел? Как он узнал, в каком отчаянии она пребывала, когда пыталась сшить распоровшиеся швы или заменить полинявшие ленты?

Краска стыда обожгла Норе щеки, когда она вспомнила, что всегда считала Ричарда черствым эгоистом, не способным замечать чужие печали. Но она не станет тратить время на сожаления, а примет нового Ричарда с открытым сердцем.

Обрадовавшись, что сюрприз удался, Ричард взял самый большой сверток и с улыбкой сказал:

— Первая вещь, которую мы отправим в мусорную корзину, — это… Это то, что на тебе.

Он стащил с сестры ее старенький плащ, затем принялся разворачивать упаковочную бумагу. Несколько секунд спустя Нора увидела в свете фонаря изумительную голубую ротонду, отороченную белым лебяжьим пухом; сочетание было на редкость красивое — словно горный снег припорошил озеро, озаренное летним солнцем.

Нора молча любовалась этим восхитительным нарядом; казалось, она не верила собственным глазам. Ричард же вдруг рассмеялся и, накинув ротонду ей на плечи, проговорил:

— К ней есть еще и шляпка.

Взяв лежавшую на сундуке картонку, он извлек из нее чудесную шляпку. Надев ее на Нору, Ричард отступил на шаг и окинул ее взглядом. Затем завязал ленты и сказал:

— По-моему, очень даже неплохо.

— Ричард, как же мне тебя отблагодарить? — Нора провела дрожащими пальцами по мягкому белому пуху.

Он одарил ее ослепительной улыбкой и воскликнул:

— К чему благодарить?! Добродетель — сама по себе награда, не правда ли? Главное, чтобы тебе удалось обольстить этого ирландца. Поверь, Нора, твое замужество и счастье станут для меня лучшей наградой.

В этот момент к ним подошли кучер Ричарда и форейтор. Они принесли новенький блестящий сундук, раза в два больше того, что стоял подле Норы.

— Мистер Пиггл, — Ричард снова улыбнулся, — можете забрать старый сундук мисс Линтон и распорядиться его содержимым по своему усмотрению.

Нора в смущении пробормотала:

— О, нет-нет, я не думаю… О, это вовсе не значит, что я неблагодарная…

— Я не принимаю никаких возражений, дорогая сестрица. Я слишком хорошо тебя знаю. Уверен, ты бы предпочла сохранить новые вещи нетронутыми, а носила бы старые. Но я хочу, чтобы ты выглядела наилучшим образом. Ты должна носить то, что я для тебя купил.

— Но я… — Она снова попыталась возразить, но увидела, что Ричард надул губы совсем как маленький мальчик, которого лишили сладкого. Нора рассмеялась и воскликнула: — Капризный мальчишка! Что ж, позволь хотя бы забрать кое-какие мелочи.

Она открыла старый сундук и вынула из него шляпную коробку, в которой хранила одну сережку из пары, принадлежавшей когда-то ее прабабке, и куклу, которую подарил ей на Рождество отец незадолго до своей кончины. Эту куклу, одетую в обновленный наряд, она намеревалась подарить маленькой девочке, которая должна была стать ее дочерью.

В доме Уинстона Фарнсуорта не было принято демонстрировать свои чувства, но Нора тем не менее обняла сводного брата и неожиданно для себя всхлипнула.

— Я буду по тебе скучать. Не могу поверить, что теряю тебя теперь, когда мы наконец-то сблизились.

— Я знаю, что это в высшей степени несправедливо. Но мы ведь расстаемся не навсегда, — пробормотал Ричард. — Я уверен, что время от времени ты будешь наведываться в Лондон. И я с удовольствием буду исполнять братские обязанности и заботиться о том, чтобы у тебя все было хорошо. Должен признаться, что уже договорился с одним из своих приятелей… Когда он будет в Ирландии, он навестит тебя в замке и ясно даст понять этому Кейну, какое сокровище я ему доверил.

Нора почувствовала, что краснеет. Отстранившись от брата, она с мольбой в голосе проговорила:

— О нет, пожалуйста… В этом нет необходимости.

Ее беспокойство еще больше усилилось, когда Ричард приложил пальцы к ее губам, заставив замолчать.

— Позволь мне самому судить, в чем состоят мои обязанности перед сестрой и что мне необходимо делать. Филипп Монтгомери уже выразил желание проверить, как ты там устроишься.

— Филипп Монтгомери?! — в ужасе воскликнула Нора. Кто угодно, только не он! С четырнадцатилетнего возраста она питала к Монтгомери девичью влюбленность и знала, что этот элегантный аристократ догадывался о ее чувствах. — Ричард, неужели ты поделился с Филиппом Монтгомери всеми обстоятельствами этого дела?

Ричард сделал вид, что обиделся.

— Нет, разумеется. Я ведь не бесчувственный болван. Поверь, я представил все в довольно романтическом свете, сказал, что ирландец совершенно вскружил тебе голову. Конечно, поначалу Монтгомери из-за этой истории очень огорчился. Видишь ли, он с подозрением смотрит на всех ирландцев. Он считает, что они ужасно неблагодарные и никогда не ценили доброе отношение англичан.

Нора тяжко вздохнула:

— Ох, Ричард, мне потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к своему новому окружению. Привыкнуть к моему жениху и к его дочери. И мне бы не хотелось, чтобы это происходило в присутствии посторонних.

Ричард усмехнулся и проговорил:

— Сомневаюсь, что Монтгомери собирается поселиться в замке. Но все-таки имей в виду: когда выйдешь замуж, не пытайся прятаться от своих прежних знакомых. Пусть все узнают, что ты нашла свое счастье.

Нора снова вздохнула:

— Дай Бог, чтобы Филиппу Монтгомери было о чем рассказывать.

Ричард взял сестру за руку и пристально посмотрел ей в глаза.

— Не волнуйся, моя милая. Ты будешь счастлива, я уверен в этом.

Ричард повернул голову и увидел, что началась посадка на корабль. Кутаясь в плащи, чтобы защититься от ненастья, пассажиры гуськом потянулись к трапу.

Какое-то время Нора молча наблюдала за пришедшей в движение толпой. Затем пробормотала:

— Погода такая ужасная.

Ричард рассмеялся.

— Да, верно. Но говорят, что морское путешествие, начинающееся в шторм, обычно заканчивается в прекрасный солнечный день.

Нора тоже засмеялась.

— Я постараюсь повторить твои мудрые слова другим жертвам кораблекрушения, когда мы пойдем ко дну. — Она взглянула на темное грозовое небо и пробормотала: — Как ты думаешь, Ричард, это дурной знак?

Он пожал плечами:

— Шторм — это всего-навсего шторм. На море такое часто случается, как тебе, должно быть, известно.

Нора закусила губу, потом вдруг сказала:

— Видишь ли, Ричард, мне бы хотелось иметь хоть какое-то представление об этом сэре Эйдане Кейне.

Ричард издал страдальческий вздох.

— Мне известно только то, что я сумел выяснить перед тем, как передал тебе его письмо. Эйдан Кейн — герой войны, он сумел спасти целый полк во время боевых действий на Пиренейском полуострове. А его жена погибла при трагических обстоятельствах. С тех пор как овдовел, он ведет замкнутый образ жизни в замке Раткеннон. Имеет дочь. Судя по всему, он одинок и несчастен, и я совершенно уверен, что ты нужна ему, Нора.

«Ты нужна ему…» Эти слова запали Норе в душу, хотя она догадывалась, что, вероятно, стала жертвой наиболее опасного из женских заблуждений — желания вылечить мужчину с раненым сердцем.

Тихий смех Ричарда вернул ее к действительности.

— Но если ты не поторопишься на посадку, то, возможно, вообще замуж не выйдешь.

Нора взглянула на корабль. По трапу понимались последние из пассажиров. Заметив поблизости двух матросов, Ричард крикнул:

— Эй, отнесите багаж мисс Линтон в ее каюту!

Матросы тут же подхватили новенький сундук и понесли его на борт. Нора ощутила дыхание неизбежности, и ее охватила паника. В растерянности глядя на брата, она пробормотала:

— Я не могу… Мне кажется, я не могу… О, Ричард, как ты думаешь, не совершаю ли я непоправимую ошибку?

— Уверен, что ты поступаешь правильно.

Нора бросилась к сводному брату и крепко обняла его на прощание.

— Я никогда не забуду твою доброту, Ричард. Никогда. Клянусь перед Богом, что отблагодарю тебя за это.

Он улыбнулся, и в его улыбке было что-то тревожное.

— Надеюсь, ты не заставишь меня слишком долго ждать обещанную награду, дорогая. Видишь ли, я только что сделал три ставки, которые должны превратить меня в очень богатого человека, милая сестричка. И первая должна вот-вот принести плоды.

Горящее полено в жарком зеве мраморного камина с громким треском и шипением распалось, возвращая Нору с омываемого дождем пирса в тихую спальню. Казалось, что прошла целая вечность с того момента, как она взошла по трапу на борт корабля и бросила прощальный взгляд на Ричарда, помахавшего ей рукой. Она покинула знакомое настоящее и устремилась к неизвестному будущему. Увы, это будущее представлялось ей теперь таким же тусклым, как и та жизнь, от которой она бежала.

Невыразимое разочарование жгло огнем ее глаза и терзало душу. С тоской вспоминала она глупую молодую женщину, стоявшую совсем недавно под мелким английским дождем. Обуреваемая мечтами, от которых кружилась голова, она неосторожно позволила себе впервые в жизни впустить в душу надежду. Нет, она не уповала на счастливое завтра или на чудо. И не грезила о великих страстях, о которых повествовали легенды. Ей хотелось только довольства и умиротворения. Хотелось находиться рядом с человеком, который в ней нуждался.

Но такого человека не оказалось. За каменными стенами Раткеннона ее ожидало ужасное разочарование, и ей оставалось лишь проливать слезы и ругать себя за проявленное легкомыслие.