Дэвид Мэйсон Череп колдуна

1

Чародей Мирдин Велис, загадочно улыбаясь, закрыл деревянные ставни на окнах своей мастерской, находившейся на самом верху высокой башни. Повинуясь безмолвному жесту колдуна, его ученик Саймон зажег толстые свечи в черных железных подсвечниках, и комната наполнялась желтоватыми отблесками. Чародей уселся в дубовое кресло с тонкой резьбой, стоявшее у круглого нефритового столика, и молча указал на кресло напротив. Ученик придвинул его ближе к столу и сел. Волшебник сложил свои тонкие белые руки ладонями вверх и, опершись на них подбородком, несколько секунд смотрел на Саймона не говоря ни слова.

Мирдин Велис на первый взгляд казался человеком молодым, почти мальчиком – безбородый и бледный. Однако стоило заглянуть ему в глаза – и иллюзия молодости исчезала. Из этих зеленых глаз смотрела старость, и он казался уже не юношей, а глубоким стариком, непонятно почему носящим несообразную ему маску молодости. Глаза, смотревшие из-под маски, видели слишком многое, и улыбка на юном лице не шла к древней и угрюмой усмешке этих глаз.

Саймон, тонколицый и чернобородый, был единственным из учеников Мирдина, прошедшим все извилистые пути премудрости, которыми вел их колдун. Кое-кто из учеников умер странной смертью, другие остались живы, но многие из них предпочли бы смерть тому состоянию, в каком они пребывали ныне. Служить у Мирдина Велиса было и полезно, и выгодно, но небезопасно.

– Все это, – негромко заговорил Мирдин Велис, по-прежнему не отводя глаз от бледного лица Саймона, – мои инструменты, и умение владеть ими, мое золото и мое могущество, и даже эта печать, которую я ношу, – его тонкие пальцы тронули кусок серебра, висевший у него на груди, – даже она (у тебя уже должно достать мудрости пользоваться ею; а может, ты уже настолько мудр, что не станешь пользоваться ею никогда) – все это, кроме дома, будет твоим.

– Благодарю, учитель, – проговорил Саймон. Он не попросил разъяснений. Он выжидал. Так он обычно поступал.

– Еще не сейчас, но уже скоро, – задумчиво продолжал колдун, – я возвращусь туда, откуда пришел… как только будет сделано еще одно дело. Ты не можешь сделать его. Только один человек может… один человек может отнести… некую вещь на предназначенное ей место… и тогда я завершу… все это.

Он шевельнул левой рукой – черный камень кольца мигнул в отблеске пламени, и свечи разом погасли. В темноте засветился зеленый нефритовый стол, и Мирдин Велис склонился над ним:

– Смотри, Саймон.

Из глубины зеленого камня постепенно вырастало мерцающее, туманное изображение, которое двигалось и перемещалось по знаку Мирдина. Раздавались, словно издалека, приглушенные звуки: топот копыт по каменистой дороге, звяканье металла. Напряженно вглядываясь, Саймон начал различать нечеткие верхушки деревьев, далекую кромку гор и узкую изъезженную дорогу между сосен. Он увидел двух всадников, мчавшихся во весь опор на взмыленных лошадях; тот, что ехал позади, часто оглядывался через плечо.

Затем Саймон стал видеть лучше: лицо первого всадника теперь окружало зеленоватое свечение. Это был сильный мужчина с рыжей, ровно подстриженной бородой и загорелым лицом – не молодой, но и не старый. На нем был необычный стальной шлем, окаймленный черным мехом, и кожаные, с металлом доспехи под серым рваным плащом. Сквозь дымку Саймону все же удалось рассмотреть и его диковинное оружие: маленький круглый щит с грубо нарисованным на нем каким-то зверем и топор с лезвием в виде полумесяца, который наездник держал в руке.

Другого человека было видно не так ясно. Он казался невысоким, круглолицым и крепким и тоже держал какое-то оружие наподобие лука, но все же не лук.

Они бежали от погони, – это было несомненно, – но их преследователя, кто бы он ни был, Саймон пока не видел.

– Этого человека зовут Оуэн из Маррдейла, – сказал Мирдин, – он занимался многим: был и чем-то вроде ученого, и сочинителем посредственных виршей – видишь маленькую арфу у его седла. И голова его полна глупостей, как у всех людей. Однажды он мог бы сделаться властелином на своей земле, если бы не овладели им пустые идеи. С тех пор он успел послужить нескольким хозяевам, и, надо сказать, он очень искусен в этой любимой игре человечества – войне. – Мирдин тихонько рассмеялся. – Ну а сейчас он занят другим делом – воровством.

– Кто их преследует? – спросил Саймон.

– Бывшие владельцы имущества, которое эти господа украли, – сказал Мирдин. – Это очень ревностные преследователи, они легко не отступятся. Есть одна вещь, которую весьма жаждал заполучить друг Оуэна – вон тот, позади. Видишь кругленького человечка с желтой кожей? Его имя Кайтай, и он отчасти мой коллега, но довольно никчемный.

– Он владеет – Искусством? – спросил Саймон.

– Я же сказал – очень слабо, – ответил Мирдин. – Например, он может, с большим трудом, вызвать дождь, чтобы напоить жаждущий скот в своей деревне, наслать вожделение на кобыл и на женщин… читать по руке, заставить свернуться молоко или наслать чирей на недруга. Но он добросовестный школяр, этот Кайтай. Теперь он, увы, изгнанник, из-за своей добросовестности. А завладел он сейчас неким древним пергаментом, который, как он самонадеянно мечтает, поможет ему узнать много более – если, конечно, он сумеет его прочитать. Кроме того, в их дорожных сумках лежат прихваченные заодно драгоценные камни и золотые безделушки.

– Неужели за ними так упорно гонятся из-за горстки цветных камней? – с холодком спросил Саймон. Он уже очень давно научился делать драгоценные камни.

– О, если бы… – усмехнулся Мирдин. – Драгоценности они взяли просто потому, что им подвернулся случай. Нет, дело тут в этом ларце с остатками исчезнувшей библиотеки Шетайны.

– Хо! – коротко выдохнул Саймон.

– Да. Несколько страниц сохранилось, уцелело в Великом Пожаре давних дней. Первая книга и еще одна рукопись, конечно, клочки и обрывки… но стоят многого, очень многого для того, кто умеет читать по ним. Ты можешь читать их, Саймон?

Саймон безмолвно кивнул.

– Ты можешь. Рукописи бесполезны для Кайтая. Он способен прочесть лишь несколько слов на том языке. Риск, которому он подверг себя и своего товарища, был неоправдан. Теперь он погибнет, и Оуэн из Маррдейла тоже, – по крайней мере, если я не помогу им.

– Зачем?

– Услуга за услугу. Таков закон, – сказал Мирдин. – Один я могу сейчас спасти этих глупцов… и они отслужат мне за это.

– А вот и преследователь, – заметил Саймон.

Вдали, в просветах между деревьями, показалось что-то огромное, черное, ужасное. Что бы это ни было, оно двигалось по разбитой дороге, неуклонно настигая всадников. Было ясно, что ветер доносил запах существа до лошадей, и они дико закидывали головы и храпели от испуга, а Оуэн и Кайтай натягивали поводья, направляя их вперед.

Как бы издали, но очень явственно послышались голоса.

– Оно движется слишком быстро, – хрипло прокричал Оуэн, – нет… смысла… бежать от него. – Он тяжело дышал. Лицо Кайтая застыло от ужаса, левая рука его нервно дергалась, но правая все же крепко сжимала оружие. Оуэн круговым движением взмахнул топором и укрепил на запястье щит. Лошади били копытами и дрожали в испуге.

Позади них, за соснами, на дороге, темное существо, казалось, остановилось и припало к земле, будто принюхиваясь. Внезапно оно испустило странный кошачий вопль и кинулось вперед, в сторону двух в страхе ожидавших его людей.

– Теперь, – сказал Мирдин, сделав движение рукой, – начну действовать я.

Но черное бесформенное создание уже почти накрыло людей: поднявшись над ними, выше, чем лошадь вместе со всадником, оно, казалось, вот-вот опустит когти на голову Оуэна. Взметнулся щит, и полукруглый топор ударил, врезаясь в черноту. Чудовище взвыло вновь, а в это время Кайтай, безуспешно пытаясь справиться с лошадью, нацеливал свое похожее на арбалет оружие. Прозвенела тетива, и стальной треугольник ударился о черное нечто.

– Сейчас, – произнес Мирдин, и руки его сделали несколько быстрых движений. Внезапно на изображении, горевшем в толще нефритового стола, Саймон заметил яркую вспышку, засветившуюся, как крохотное солнце, на фоне черноты зверя. Будто маленький огонек попал в черный движущийся клубок. Поднявшееся на дыбы чудовище сначала, казалось, ничего не заметило: оно снова метнулось в сторону всадников.

Огонек начал расти, стал с ладонь, затем крупнее и загорелся так ярко, что даже на изображении на него больно было смотреть. Темное создание закричало снова, но теперь по-иному – это был дикий рев боли. Оно успело взреветь только раз: блестящее пламя поднялось искристым столбом – и вновь погасло. Чудовище исчезло. На дороге лежал легкий ровный слой черного пепла, и что-то тонкое и белое виднелось посреди закопченных останков. Больше ничего не было.

Какое-то время Оуэн был занят попытками успокоить лошадь. Кайтай был выброшен из седла и как раз поднимался, стряхивая пыль со своих доспехов и ухмыляясь.

– Мне кажется, у нас где-то есть друг, – обратился он к Оуэну.

Оуэн слез с лошади и стоял, глядя на слой пепла на дороге.

– Кто бы мог подумать, что эта штука окажется такой… такой горючей? – сказал он, потирая подбородок. – Но все же, что заставило ее сгореть?

К нему подошел Кайтай. Круглолицый и низкорослый, он нагнулся и поднял одну из костей. Внимательно изучил ее.

– Это был их Гончий Пес, – произнес Кайтай, – я говорил тебе. У нас где-то есть друг. Может быть, божество, обитающее в этих лесах, покровительствует нам. Обыкновенно… – Он смолк и содрогнулся.

– Обыкновенно никому не уйти от такого преследователя, – договорил за него Оуэн. – Ты уже намекал на это недавно, когда мы подбирались к тому чертову дому. Потом, на несколько минут, я решил было, что единственный раз ты оказался прав. Клянусь праматерью, именно собаку и надо было послать в погоню за парой неумелых воришек, принимая во внимание, что для меня это первое знакомство с воровским искусством.

– Они, Хранители, оставшиеся там… – задумчиво продолжал Кайтай, – они создают таких существ… особым способом. Чтобы создать такое существо, они используют человека. Обыкновенно другого воришку. Смотри.

Он поднял повыше кость, несомненно человеческую, желтую от старости.

– Этим и объясняется его злость к нам, – усмехнулся Оуэн, – ревность коллеги по профессии. А у них есть еще такие твари, чтобы послать по нашему следу?

– Не знаю, – ответил Кайтай. – Но лучше нам поскорее убираться отсюда.

Мирдин Велис оторвал взгляд от нефритового столика и улыбнулся Саймону.

– Теперь я пошлю горе-путникам свой образ и сообщу им причины, по которым я помог им, – сказал он. – Побудь здесь с моим телом несколько мгновений, друг Саймон. – Волшебник закрыл глаза и откинулся на спинку стула.

Миг спустя на светящемся изображении появилась новая тень и быстро приобрела очертания: будто сам Мирдин Велис стоял на дороге, скрестив руки на груди, и глядел на путников.

Кайтай первым обернулся и увидел колдуна. Его раскосые черные глазки мотнулись сначала к серебряной печати на шее Мирдина, затем к кольцу на его руке. Тут же маленький человечек упал на колени, склонил голову и распростер руки. Он выкрикнул хриплую гортанную фразу на своем родном языке.

Оуэн стремительно повернулся и увидел волшебника. Он остался неподвижен, настороженно глядя на Мирдина и свободно держа свой топор в руке.

– Привет тебе, Оуэн из Маррдейла, – произнес Мирдин. – И тебя, мой коллега Кайтай, я тоже приветствую. Ты можешь подняться.

– Благодарю, мой господин, – сказал Кайтай и неохотно встал. Лицо его ясно выражало, что он предпочел бы удрать, но не решался.

– Я – Мирдин Велис, – проговорил колдун. – Это я сжег Гончего Пса, посланного за вами, и этим спас ваши жизни.

– Премного благодарны, друг волшебник, – сказал Оуэн. – Ну а теперь, по обычным правилам договоров между чародеями и людьми, вы хотите, чтобы вам отплатили, верно?

Мирдин холодно рассмеялся.

– Это правда, – ответил он, – однако я не совсем обычный чародей. Я не требую от тебя, чтобы ты платил мне своей службой за такую малость, как эта. Я уверен, что ты справился бы с собакой и без моего скромного участия.

– Не знаю, – проговорил Оуэн с ухмылкой. – Может, разнес бы на клочки спустя минуту или две, а может быть, и нет.

– Оуэн, друг, пожалуйста… – хриплым шепотом заговорил Кайтай. – Не шути с ним. Он…

– Всего лишь твой собрат в искусстве чародейства, – промолвил Мирдин.

– Что ж, благодарю еще раз, – сказал Оуэн. – Ну а теперь, что касается платы. У нас в мешках есть несколько безделиц и побрякушек, принадлежавших раньше неким аскетам, которые называют себя Хранителями. Они не держат при себе женщин, и им нет нужды в драгоценностях, поэтому мы освободили их от этих вещей. Если вы потрудитесь взглянуть на них…

Мирдин поднял руку:

– Нет, нет. Я сам, до некоторой степени, аскет. Мне не нужно золото. И это все, что вы… э… от чего вы освободили Хранителей?

– Еще кое-какие бумаги… – начал Оуэн, но Кайтай громко застонал.

– Я не стану заставлять тебя отдать мне рукописи, – сказал Мирдин, – просто обещай, что они будут моими, если ты не сможешь ими воспользоваться. Разве это не честная сделка, маленький колдун?

– Если я не смогу… – Кайтай подозрительно взглянул на волшебника. – Ты ослепишь меня чарами и будешь считать это в правилах своей сделки.

– Нет, я не стану мешать тебе попытаться прочесть их. Я обещаю, – сказал ему Мирдин.

– Согласен, – воскликнул Кайтай, – они будут твоими, если мне не удастся прочитать их, но, если я их прочту, они останутся у меня.

– Очень хорошо, – сказал Мирдин, – настоящая цена за одну жизнь. А за твою, Оуэн из Маррдейла, – не окажешь ли ты мне небольшую услугу?

– Назови. Если это в моих силах…

– Это не только в твоих силах, но ты сможешь при этом добиться кое-чего и для себя, – сказал Мирдин. – Для начала я хочу, чтобы ты отправился в небольшое путешествие и доставил некую вещь в предназначенное ей место.

– Даю слово, – сказал Оуэн, – я это исполню.

– Оуэн, Оуэн… он тебя обманет, – уверенно зашептал Кайтай. Но Оуэн только широко улыбнулся.

– Затем я сделаю для тебя еще кое-что, кроме этой малости с Гончим Псом, – продолжал Мирдин. – Я сделаю ваши следы невидимыми для Хранителей, чтобы они снова не послали за вами что-нибудь ужасное. Например, сейчас они уже готовят нечто похуже, чем тот Гончий Пес…

Кайтай побледнел так, что это стало видно даже на желтой коже.

– Я сделаю для тебя больше. – Мирдин замолчал, пристально глядя на Оуэна. – Ты однажды попробовал нечто, что умеет готовить твой маленький друг, – это приготовляют из растения гафта.

– Да, – ответил Оуэн, и улыбка сошла с его лица. – Будь проклят тот день, когда я попробовал ее.

– Я предупреждал тебя, чтобы ты не ел то, что вызывает видения, – воскликнул Кайтай. – Я говорил тебе, что это не просто для удовольствия или интереса…

– Но я все-таки попробовал ее, – произнес Оуэн, – я не виню тебя. В этом виноват я сам.

– Ты попробовал гафту, – снова заговорил Мирдин, – и теперь хранишь в памяти все, что пережил тогда, но уже не в силах этого вернуть. Вот мой следующий подарок. Я покажу тебе, где находится место, которое ты видел тогда. Я могу отправить тебя к тем белым воротам, над которыми выточена морская выдра.

Оуэн пристально взглянул на колдуна и прищурился.

– То был сон, – сказал он холодно, – а если это и было реальностью, то случилось столетия назад. Те ворота ныне прах. И все остальное… прах. Не глумись над снами, чародей…

– Я не шучу, – ответил Мирдин. – Место, которое ты видел во сне, и все то, что еще так волнует тебя там, – все это существует. Ворота стоят и сейчас, и город за ними.

Внезапно Оуэн рассмеялся и, подбросив кверху свой топор, ловко поймал его.

– Все же, по-моему, ты издеваешься, колдун, – произнес он, – или играешь втемную, как любит делать ваша братия. Но первое твое предложение мне нравится. Убери чудовищ, посланных по нашему следу, а мы послужим тебе. А о втором предложении забудь, ясно? В обмен на твою услугу я готов ненадолго отправиться, куда ты попросишь. Я как раз сейчас ищу себе господина, которому мог бы служить, и подобное предложение меня устраивает. Ты поедешь со мной, Кайтай?

– Придется, – ответил Кайтай безо всякого выражения в голосе.

– Тогда решено, – сказал Оуэн. – И куда же ты намерен послать нас, владыка магии?

– Приходите в мой дом, в городе Мазайн, через пять дней. – Мирдин Велис вдруг стал прозрачным. Он стоял улыбаясь и продолжал таять, пока не исчез совсем.

– Прах меня побери! – воскликнул Оуэн, глядя на пустое место.

Кайтай торопливо взмахнул рукой, чтобы отогнать злые силы, а потом приглушенно сказал:

– Друг, он мог бы исполнить и второе свое обещание. Да хранят нас боги!