"Ниточка памяти" - читать интересную книгу автора (Ломер Кит)ГЛАВА XVIIIЯ очнулся и долго лежал в темноте, не шевелясь, пытаясь восстановить фрагменты этого странного сна, полного насилия и смерти. Я до сих пор чувствовал неприятный осадок от горьких эмоций. Но мне надо было обдумать более важные вещи, чем сон. Несколько секунд я не мог вспомнить, что я должен был сделать, затем вдруг вспомнил, где нахожусь. Я лежал на кушетке под шлемом… Но аппарат не сработал. Я пораскинул мозгами, попытался воспользоваться новым набором воспоминаний, но ничего не вышло. Может, мой земной разум слишком чужд для восприятия копии валлонианской памяти и поэтому не среагировал на неё. Итак, ещё одна моя блестящая идея провалилась. Однако, во всяком случае, я хорошо отдохнул. Пора было идти. Но вначале надо убедиться, что Оммодурад ещё спит. Я сделал усилие, чтобы сесть… Никакого результата. У меня на мгновение закружилась голова от того, что нечто, обязанное отреагировать на мои намерения подняться, не подчинялось мне. Я лежал абсолютно неподвижно, размышляя над феноменом. Я попытался двинуться… но ни одна мышца не дёрнулась. Меня парализовало… или я связан… или, в лучшем случае, все это мне просто кажется. Нужно попытаться ещё раз. Но мне было страшно пробовать снова. Что, если опять V ничего не получится? Лучше уж лежать здесь и убеждать себя, что всё это — сплошная ошибка. Может, мне снова заснуть и потом, проснувшись, попробовать ещё раз?.. Но ведь это смешно! Мне всего лишь нужно встать. Я… Безрезультатно. Лёжа в темноте, я напряг волю и попытался двинуть рукой, повернуть голову… Было такое впечатление, что у меня нет ни рук, ни головы, только разум — в полном одиночестве и в полной темноте. Я напряг свои чувства в попытке ощутить связывающие меня верёвки — бесполезно. Ни верёвок, ни рук, ни тела… Я не чувствовал кушетки. Хоть бы что зачесалось или дёрнулся хоть един мускул… Никаких физических ощущений. Я был бестелесным мозгом, закутанным в огромный кусок чёрной ваты. И вдруг я ощутил себя. Нет, не как большую конструкцию из костей и мышц, а как нейроэлектрическое поле, генерируемое внутри мозга, где циркулировали какие-то токи и возникали молниеносные взаимодействия молекулярных сил. Ощущение ориентации нарастало. Я уже представлял собой группу клеток… здесь, в левом полушарии. Нервная ткань огромной массой нависала надо мной. А моё “я”… моё “я” сократилось до элементарного ego, материальной принадлежностью которого были “мои” руки, “мои” нога, “мой” мозг… Лишённый внешних раздражителей я наконец смог определить себя таким, каким являюсь на самом деле: иллюзорным состоянием, пребывающим в нематериальной непрерывности, которая вызывается циркулирующими в мозгу нейротоками, примерно так же, как магнитное поле индуцируется в пространстве потоком электронов. Теперь я знал, что случилось. Я открыл своё сознание лавине чужих воспоминаний. Другой разум захватил все мои сенсорные центры и загнал меня в тёмный угол. Я был изгнанником в своём собственном черепе. Целую бесконечность я лежал оглушённый, отрезанный от внешнего мира так, как меня не могли отрезать никакие камни Бар-Пондероне. Моё главное ощущение самого себя ещё сохранилось, но было отодвинуто в сторону, лишено любых контактов с самим телом, Бесплотными пальцами воображения я пытался разорвать окружавшие меня стены в надежде увидеть хоть проблеск света, найти хоть какой-нибудь выход. Все напрасно. Я снова задумался над своим положением. Мне нужно проанализировать моё восприятие окружающего, отыскать каналы, через которые поступают импульсы от моих чувствительных нервов, и подключиться к ним. Я сделал осторожную попытку: продолжение моего концептуального “я” принялось зондировать вокруг себя с предельной осторожностью. Тут были бесконечные ряды клеток, там — стремительные потоки густой жидкости, дальше — туго натянутые кабели, переплетающиеся в паутину, а ещё дальше…, Барьер! Сплошной и неприступный. Стена. Зондирующий усик моего “я” пробежался по поверхности, как муравей по арбузу, но не обнаружил ни единой, хотя бы крошечной щёлочки. Барьер вздымался надо мной, чужой, непостижимый, и за ним — захватчик, похитивший у меня мой мозг. Я отступил. Растрачивать зря силы было бессмысленно. Я должен наметить место для удара и бросить туда все силы, которые сохранились у того, что осталось от моей личности… пока она совсем не рассеялась, и та абстракция, которая звалась Лиджен не исчезла навсегда. Последняя тень эмоций, неизвестно сколько времени цеплявшаяся за бесплотное поле разума, уже растаяла, оставив мне лишь интеллектуальную решимость отстоять себя. Я узнал в этом неявный признак того, что ощущение личности у меня начало отмирать, но инстинктивного страха я почему-то не почувствовал. Вместо этого я хладнокровно оценил свои возможности и почти сразу же наткнулся на неиспользованный канал — здесь, в пределах моего личностного поля. На какое-то мгновение я отвлёкся от замысловатых контуров хранящихся у меня стереотипов… и тут же вспомнил: Я плыл в воде, выбиваясь из последних сил, а один из “красных” ждал меня с винтовкой наготове, Затем — поток данных, поступающий с холодной беспристрастной точностью. И я без труда мобилизовал свои силы на выживание. И ещё… когда я висел на ничего не чувствующих пальцах под карнизом небоскрёба “Йордано”, я слышал бесстрастный голос. Но до сих пор я об этом не думал. Воспоминание о том чуде было отвергнуто рассудком. Но сейчас я знал: то была информация, которую я получил из памятки общего назначения, когда “прослушивал” её в башне своего дома на острове перед самым бегством. Это была информация, необходимая для выживания и известная всем валлонианам во времена Двух Миров, Она хранилась у меня без всякой пользы, хотя и содержала все секреты сверхчеловеческой силы и выносливости… отвергнутая из-за этого идиотского отвращения к чужому, которым был полон мой разум-цензор. Но сейчас существовало только моё ego, избавленное от балласта всяких неврозов, освобождённое от влияния подсознания. Все ярусы разума теперь были обнажены. Я видел совсем близко участки, где рождались мечты, видел опустевшие источники инстинктивных страхов, линии связи с ослепляющими эмоциями. И все это находилось в моем полном подчинении. Ни секунды не колеблясь, я извлёк хранившиеся у меня валлонианские знания, отгородил их и присвоил себе. Затем я снова приблизился к барьеру, распластался по его поверхности и тщательно исследовал её. Напрасно… Подобно удару молнии, блеснула мысль. Я немного отступил и затем возобновил атаку, но уже осмысленно. Я знал, что делать. Я отыскал цепь со слабым синапсом, проник в неё… Я нанёс молниеносный удар, проник сквозь барьер и овладел зоной оптических рецепторов. Чужой разум бросился на меня, но поздно. Столкнувшись с моим стойким сопротивлением, его штурм ослаб и затем совсем прекратился. Я осторожно включил анализирующее восприятие. В зоне “лямбда-мю” появились какие-то импульсы, колебания. Я подстроил фокусировку… И внезапно прозрел. Какое-то мгновение моё неустойчивое равновесие поколебалось от попытки направить поток внешних раздражителей в бестелесную концепцию моего “я”, но баланс быстро восстановился. Итак, я овладел кое-какими позициями и теперь смотрел на мир одним глазом, который отвоевал у своего захватчика. И тут я едва не опешил. Яркий дневной свет заливал покои Оммодурада; Окружающая картина изменялась по мере того, как моё тело двигалось, пересекало комнату, поворачивалось… Я ведь думал, что оно все ещё лежит в темноте, тогда как на самом деле оно расхаживало без моего ведома, побуждаемое чужим “я”. В поле зрения попала кушетка, Оммодурада на ней не было. Я почувствовал, как все левое полушарие, дезориентированное потерей одного глаза, переключилось на второстепенные ощущения, его сопротивление ослабло. Я мгновенно оставил свои позиции в зрительной зоне, применил временную травматическую блокаду входных нервов, чтобы воспрепятствовать захвату моей собственности чужаком, и сконцентрировал всю свою силу на слуховых каналах. Победа далась легко. Мой глаз сразу же скоординировал свои восприятия с информацией, поступающей по слуховым нервам… и я услышал ругательство, произнесённое моим голосом. Тело стояла у голой стены, опираясь о неё рукой. В стене была пустая ниша, частично закрытая отодвигающейся дверцей. Тело повернулось, направилось к двери и вышло в мрачный коридор, полный фиолетовых теней. Взгляд метнулся между лицами двух стражников. Те ошеломлённо вытаращились, раскрыв рты, и схватились за оружие. — Вы посмели преградить путь Лорду Аммэрлну? — стегнул их мой голос. — Прочь с дороги, если вам дорога ваша жизнь! И тело прошло мимо них, удалившись по коридору. Оно миновало большую арку, спустилось по мраморной лестнице, пересекло зал, на который я наткнулся, бродя по Сапфировому Дворцу, и вошло в Ониксовый Зал, где на высокой чёрной стене находилось золотое изображение солнечных лучей. На возвышении, на троне Великого Властителя восседал Оммодурад, хмуро глядя на своего хромого сподвижника, чьи рыжие волосы на этот раз были скрыты под черным капюшоном. Между ними с руками, закованными в тяжёлые кандалы, стоял Фостер. Оммодурад обернулся; лицо его вначале побледнело, потом потемнело. Он встал, оскалив зубы. Взгляд моего глаза упёрся в Фостера. Тот, в свою очередь, посмотрел на меня, и на лице его появилось растущее недоверие. — Мой Лорд Ртр! — услышал я свой голос. Глаз скользнул вниз и остановился на кандалах. Тело отпрянуло, словно в ужасе. — Ты преступил все границы, Оммодурад! — грубо провозгласил мой голос. Оммодурад шагнул ко мне, подняв свою огромную руку. — Не смей меня касаться, грязный пёс! — взревел мой голос. — Клянусь богами, ты путаешь меня с простым смертным! Невероятно, но Оммодурад остановился, пристально глядя мне в лицо. — Я знал тебя как выскочку Дргона, мелкого Властителя, — пророкотал он. — Но сейчас я вижу за твоими светлыми глазами кого-то другого. — Твоя непорядочность — вот то преступление, которое вынудило меня на такое превращение, — сказал мой голос. — Знай же, перед тобой в теле этого дикаря твой господин Аммэрлн! — Аммэрлн!.. — Оммодурад дёрнулся, как от удара. Моё тело повернулось, оставив его без внимания. Глаз остановился на Фостере. — Мой господин, — вкрадчиво произнёс мой голос, — клянусь, что эта собака умрёт за своё предательство… — Эй, незваный гость, он без памяти! — вмешался Оммодурад. — Можешь не заискивать, ибо тот, кто был королём Ртром, больше им не является. Теперь ты будешь иметь дело со мной. Моё тело резко повернулось к Оммодураду: — Думай, что говоришь! Или твоё честолюбие навлечёт на тебя смерть! Оммодурад положил руку на кинжал: — Кто бы ты ни был, Аммэрлн из Брос-Ильонда или исчадие тьмы, знай, что отныне вся власть над Валлоном принадлежит мне. — А что будет с этим… кто когда-то был Кулкланом? У тебя есть обязанности по отношению к беспамятному? — Я увидел, как моя рука презрительно взмахнула в сторону Фостера. — Моему терпению пришёл конец! — проревел Великий Властитель. — Я что, находясь внутри своей собственной крепости, обязан отчитываться перед каким-то сумасшедшим? Он двинулся по направлению к моему телу. — Не будь идиотом, Оммодурад. Неужто ты забыл о мощности великого Аммэрлна? — мягко спросил мой голос. Его огромная фигура снова заколебалась, пытливо разглядывая моё лицо. — Время Ртра миновало… и твоё тоже, паяц, — продолжал мой голос. — Твои месяцы самообмана… а может это были годы?.. кончились, — Мой голос перешёл на рёв: — Знай же, что я… Аммэрлн Великий… возвратился править Окк-Хамилтоном. — Месяцы?.. — пророкотал Оммодурад. — Я действительно начинаю верить, что истории, которые рассказывают Серые, — чистая правда и что злой дух возвратился, чтобы преследовать меня. Ты говоришь — месяцы? Он запрокинул голову и засмеялся сдавленным смехом, который звучал как рыдание: — Знай же, ты, демон или сумасшедший, или вечный принц Зла, что тридцать веков я провёл здесь, размышляя в одиночку, закрытый от всей империи одним единственным ключом. Я чувствовал, как шок вновь и вновь пронзал рассудок моего захватчика. Это была та возможность; на которую я рассчитывал, Я молниеносно среагировал: ударил в колеблющийся барьер и прорвал его., Я ухватился за матрицу разума этого негодяя, быстро просмотрел его символику: она представляла собой миазмоподобное переплетение искажённых идей, колышущуюся паутину с мохнатыми узлами, похожими на затаившихся пауков, которую пронизывал шелестящий поток деформированных мыслей-форм. Но в азарте я забыл об осторожности. Разум-захватчик пришёл в себя и нанёс ответный удар. Слишком поздно я ощутил, что он проник в мои владения и стал проглядывать хранившуюся у меня информацию. Я бросился на защиту… И потерял практически всё, что было мной завоёвано. У меня осталась лишь единственная тонкая нить, которая как-то связывала меня с чужим сознанием. Потрясённый, я хватался за неё, одновременно цепко удерживая похищенные у него же блоки ценных данных. Если мой налёт вызвал у чужака не более чем раздражение, то мне он дал массу информации. Я проанализировал её, рассортировал и интегрировал в свои стереотипы. Возникла некая сложная структура отношений, которая стала перерастать в иное сознание. На мысленное изображение лица Фостера наложилось другое, изображение Кулклана, короля Ртра, повелителя Валлона и властителя Двух Миров. В моем, земном сознании Лиджена, появились и другие картины, похищенные г-жой из памяти захватчика: Хранилище с копиями памяти каждого гражданина, расположенное глубоко в скальной толще под свеянным легендами Окк-Хамилтоном и запертое королём Ртром на замки, которые подчинялись только его сознанию; Аммэрлн, подбивающий короля на дальнее космическое путешествие и при этом уговаривающий его захватить с собой копию королевской памяти ссылками на отрицательное воздействие бремени власти; Неохотное согласие Кулклана и тайная радость Аммэрлна по поводу успеха первой части его замысла; Приближение Перехода для Ртра на борту корабля в открытом космосе., и смелый шаг визиря; Наконец, те глупцы, которые нашли его около спасательного модуля… и утрата всего-всего… Эту историю подхватили мои собственные воспоминания: пробуждение ничего не подозревающего Фостера, запись памяти умирающего Аммэрлна, бегство от Охотников, копия памяти короля, валявшаяся три тысячелетия среди костей первобытного человека, пока я, дремучий дикарь, не поднял её и, наконец, карман грубоватой одежды, где этот цилиндр сейчас находился… у самого бедра того тела, в котором я обитал, но такой же недоступный для меня, как если бы он находился за миллион миль отсюда. Но была копия и ещё одной памяти — Аммэрлна. Я пересёк Галактику, чтобы найти Фостера,. и привёз с собой в немаркированном, окрашенном под олово цилиндре его заклятого врага. Я дал его врагу жизнь и тело. Фостер, который когда-то был Ртром, вопреки всякой логике выжил и вернулся, вернулся из мёртвых, как последняя надежда золотого века… Чтобы принять из моих рук то, что уготовано ему судьбой. — Три тысячи лет, — услышал я свой голос. — Три тысячи лет люди на Валлоне жили без памяти, и слава Валлона была заперта в подземелье, не имеющем ключа. — Я и только я, — промолвил Оммодурад, — нёс на себе бремя этого знания. Давным-давно, во времена Ртра я взял копию своей памяти из Хранилища в надежде дожить до того самого главного дня, когда он падёт. Но его падение принесло мне мало радости. — И сейчас, — произнёс мой голос, — ты хочешь заставить его разум, который уже и нельзя назвать разумом, открыть Хранилище? — Я знаю, что это безнадёжная затея, — ответил Оммодурад. — Вначале я, думал, что раз он знает язык старого Валлона, значит, он просто не хочет выдать этот ключ. Но оказалось, что он больше ничего не помнит. Это — всего лишь высохшая оболочка Ртра… Я чувствую отвращение при виде его. Я с радостью убил бы его сейчас и положил конец этому долгому фарсу. — Нет! — прервал его мой голос. — Когда-то я приговорил его к ссылке. Да будет так! Лицо Оммодурада перекосилось от ярости: — Твоя глупая болтовня мне тоже надоела. — Погоди! — зарычал мой голос. — Ты что, хочешь выбросить ключ? В полной тишине Оммодурад вглядывался в моё лицо, В поле зрения глаза появилась моя рука — Два Мира — у меня в руках, — произнёс мой голос. — Посмотри на чёрные и золотые полосы. Это — копия королевской памяти. У кого этот ключ, тот всемогущ. Что же касается этого тела без разума, я согласен, пусть оно будет уничтожено. Оммодурад взглянул мне в глаза и произнёс: — Да будет так! Рыжий, улыбаясь, вытащил из-под плаща длинный стилет. Я не мог больше ждать. По единственному проходящему сквозь барьер каналу, который я поддерживал открытым, я бросил остаток энергии своего разума. Враг отпрянул, но потом нанёс сокрушительный ответный удар. Однако я уже был по ту сторону барьера. Пока захватчик пытался окружить меня, я разбил единый импульс своей атаки на мириады нервных ручейков, которые потекли, опутывая противостоящий разум сверху, снизу, по бокам. Я проникал все глубже, получая доступ к новым магистральным источникам энергии. Я ощутил злобный удар волны истинного гнева, которая едва не опрокинула меня, и схватился с чужаком вплотную. Но он оказался сильнее меня. Подобно едкой жидкости, массивная структура его личности разорвала поле моего “я”. Я начал отступать, медленно, неохотно. Передо мной промелькнуло смутное видение моего тела, негнущегося, с пустыми глазами, и я услышал рокочущий голос Оммодурада: “Быстрее! Самозванца!..” Вперёд! Теперь я нанёс удар по правому зрительному центру и вцепился в него мёртвой хваткой. Разум чужака взбесился, когда его окружила тьма. Я услышал пронзительный крик своего голоса и увидел в виде яркой сценки ту картину, которая угрожала моему захватчику: рыжий рванулся в мою сторону, в руках его блестел стилет… И вдруг разум, захвативший мой мозг, сдался, закружился в беспорядочном вихре и исчез… Потрясённый, я пошатнулся. Я был абсолютно один в своём черепе: мозг нависал надо мной, тёмный; необитаемый. Я начал двигаться, пробираться по основным нервным стволам, вновь занял кору… Агония! Я скорчился, почувствовал, как лавиной возвращались ощущения к моим рукам, ногам, раскрыл глаза, чтобы увидеть размытые движущиеся фигуры…, И почувствовал ужасную боль в груди. Я лежал на полу, с трудом дыша. Вдруг ко мне пришло понимание: рыжий нанёс моему телу удар, и тот, другой разум, который имел полный контакт с болевыми центрами, сдался под воздействием шока и оставил обречённый мозг мне. Как сквозь красную вуаль, я увидел возвышающуюся над собой гигантскую фигуру Оммодурада, которая склонилась надо мной и снова выпрямилась с королевским цилиндром в руке. А дальше, за ним — Фостер, выгнувшийся назад и затягивающий цепь своих кандалов на шее рыжего. Оммодурад повернулся к ним, сделал шаг, вырвал своего наперсника из петли Фостера и отшвырнул в сторону. А потом вытащил свой кинжал. Фостер в мгновение ока подскочил к нему, ударил кандалами… и кинжал зазвенел по полу. Оммодурад отступил с проклятьем, а рыжий тем временем подхватил свой обронённый стилет и пошёл на Фостера. Фостер, качаясь, обернулся, чтобы встретить его грудью и поднял вверх тяжёлые кандалы. Я с усилием подтянул руку к своему боку и стал возиться с кожаной застёжкой. Чужой разум похитил у меня сведения о цилиндре, но мне удалось всё-таки утаить факт наличия пистолета. Моя рука была уже на рукоятке. Превозмогая боль, я вытащил его, подтянул руку к себе, с трудом поднял оружие, направил его в середину затылка, свободного от капюшона и покрытого копной рыжих волос… и выстрелил. Оммодурад нашёл свой кинжал в углу, куда тот влетел, крутясь от удара Фостера, и поднял его. Забрызганный кровью рыжего Фостер отступил, пока не упёрся спиной в стену: измученная фигура на фоне слишком ярких лучей солнца. Пламя металлической чеканки мерцало и горело перед моим угасавшим взором. Огромные золотые кольца Двух Миров, казалось, распались, и на меня начали накатываться волны тьмы. Но была ещё одна мысль — что-то, что я нашёл в сознании моего захватчика. В центре настенного рисунка была розетка, черно-золотая, выступавшая из стены на фут, похожая на рукоятку меча… Издалека пришло знание: это — меч Ртра, который король-воин использовал когда-то на заре своих дней, а потом убрал подальше, замкнув в каменных ножнах на замок, подчиняющийся только его разуму, чтобы никто другой не мог использовать его в дурных целях. Меч, настроенный на стереотипы сознания короля… Я сделал последний вдох и разогнал тьму перед глазами. Оммодурад шёл мимо меня с кинжалом в руке на безоружного человека. — Фостер, — прохрипел я. — Меч… Фостер поднял голову. Я говорил по-английски. Слоги странно и непривычно звучали в такой неземной обстановке, но Оммодурад не обратил внимания на незнакомые слова. — Вытащи… меч… из камня!.. Ты… Кулклан… Ртр… король Валлона. Я увидел, как он протянул руку и схватился за богато украшенную рукоятку. Оммодурад с криком метнулся к нему… Меч легко выскользнул из стены — четыре фута сверкающей стали. Оммодурад остановился, уставившись на закованные в кандалы руки, держащие рукоятку легендарного меча. Он медленно опустился на колени и преклонил голову. — Сдаюсь, Кулклан, — произнёс он. — И молю короля Ртра о пощаде. Я услышал за спиной громкий топот ног. Смутно как в тумане, я почувствовал, как Торбу поднимает мою голову, как надо мной склоняется Фостер Они что-то говорили, но я не слышал. Мои ноги похолодели… холод продвигался выше… Я ощутил прикосновение рук и прохладного гладкого металла к своим вискам. Мне хотелось что-то сказать, сообщать Фостеру, что я нашёл тот ответ, который прежде постоянно ускользал от меня. Хотел сказать, что продолжительность любой жизни, если её отсчитывать от смерти, одинакова и что жизни, как и музыке, нужен не смысл, а лишь некая симметрия. Но это было для меня слишком трудно. Я попытался ухватиться за эту мысль, чтобы унести её с собой в надвигающуюся холодную пустоту, но она ускользнула, оставив мне лишь ощущение самого себя, и ветры вечности унесли этот последний обрывок моего “я”, растворив его во тьме… |
||
|