"На первых ролях" - читать интересную книгу автора (Коскарелли Кейт)

ГЛАВА 17

За всю свою недолгую жизнь Челси встречала много прекрасных особняков в Голливуде и Беверли-Хиллз, но никогда не видела ничего столь великолепного, как загородный дом Эшфордов. Он был таким же красивым, как Мэндерли, в ее любимом старом фильме «Ребекка», только без окружавшей его зловещей атмосферы. Построенный на самом высоком из холмов, усеявших неровными гребнями местность и покрытых ковром густой травы, особняк из красного камня величественно поднимался во всей своей красе навстречу гостям, пробравшимся наконец через лес и очутившимся на огромной поляне. Стройные шотландские сосны, лиственницы, ели, березы, среди которых словно ненароком затесались дикая вишня, падуб, ясень и осина, стояли по обе стороны дороги.

– Потрясающе, Маргарет! Твоя семья всегда владела этим поместьем? – спросила Челси, не в силах наглядеться на окружающую красоту.

– Не всегда, только с 1780 года, собственно говоря, и теперь оно гораздо меньше, чем тогда.

– Сколько же здесь?

– Вместе с фермами арендаторов около пятнадцати тысяч акров, кажется, но, когда первый граф Эшфорд купил это место, оно было в четыре раза больше. Тогда посадили эти прекрасные деревья. Сам дом был построен нашей семьей и спроектирован Джоном Карром и Сэмюэлом Уайеттом, двумя величайшими архитекторами того времени. Известный лепщик Джозеф Роуз отделал почти весь дом изнутри. Погоди, вот увидишь папину библиотеку!

– Пятнадцать тысяч акров! – воскликнула Челси, дитя Беверли-Хиллз, где поместье в пол-акра считалось огромным.

– Папа говорит, десять тысяч акров – минимальный размер, чтобы содержать такое поместье. У нас восемь отделений, иначе со всеми делами не справишься: Лесничество, домашняя ферма, которая обрабатывает тысячу акров вокруг здания, молочная ферма, поставляющая молоко, сливки и масло для дома и деревенского ресторанчика. Кроме того, здесь же и конный завод, где выращивают лошадей для владельцев конюшен. Это на самом деле большое предприятие.

– Должно быть, здесь работает много людей! – воскликнула Челси.

– Конечно. Папа говорит, они отказались от высокого жалованья ради стабильного дохода и прекрасной местности. Они здесь счастливы, потому что чувствуют себя частью общины, где все заботятся друг о друге и нет бедных и одиноких.

– Кто-нибудь хочет уехать отсюда? – спросила Челси.

– Очень редко. У нас всегда больше людей, чем нужно, но папа пытается уложиться в смету и, хотя считается, что он должен принимать решение на строго экономических основах, все-таки всегда старается учитывать добрую волю и благосостояние работников.

Челси буквально впитывала каждое слово подруги, чувствуя, что всего за несколько коротких часов перешагнула из обычного повседневного мира в волшебную страну.

Она была еще больше очарована, когда очутилась в большом парадном холле. Пораженная видом широкой мраморной лестницы, разделявшейся на две, ведущие в противоположных направлениях, девочка воскликнула:

– Господи, Маргарет, это самый потрясающий дом, в котором я когда-либо была!

– Все это во многом благодаря маме! Знаешь, папа ведь женился на ней из-за денег, – жизнерадостно сообщила Маргарет.

Челси ошеломленно охнула:

– Как ты можешь говорить подобные вещи!

– Но ведь это правда! – ехидно хихикнула Маргарет. – Только не вся! Ее отец был одним из финансовых гениев-миллионеров Уолл-стрит. Он рано овдовел, а мама была его единственным ребенком. После ее выхода в свет он отправил маму в турне по Европе, как было принято в тридцатых годах. Но, к несчастью для дедушки, мама решила пожить в Лондоне у друзей и там встретила блестящего молодого летчика-офицера.

Маргарет хихикнула и закатила глаза.

– Этот романтичный юноша и стал моим отцом. Когда началась война, мама отказалась вернуться домой и очень огорчила этим дедушку. Она вступила в Красный Крест против его воли, и делала все – даже водила машину «скорой помощи». Когда война закончилась, отец оказался настоящим героем – слегка хромал, а грудь была покрыта орденами и медалями. Они безумно влюбились и, не сказав никому ни слова, поженились – не в церкви, а у судьи, стали мужем и женой и завели детей!

– Как романтично! – воскликнула Челси. – А с его семьей не было никаких проблем, ведь она американка и все такое?

– О, нет! Титулованные англичане любят богатых американок! Кроме того, мама была красива, молода и девственна, и все ее обожали, – пожала плечами Маргарет. – Даже если бы кто-нибудь и возразил, отец и слушать не стал бы. Он до сих пор в нее влюблен по уши. Иногда они так воркуют, что окружающим просто чертовски неловко!

– Ты должна благодарить Бога, что у тебя такие родители, – заметила Челси, но тут же постаралась скрыть ненароком вырвавшееся откровенное признание: – А как насчет отца твоей мамы?

– О, в конце концов дедушка остыл, и они помирились. Он умер в тот год, когда родилась моя сестра, и оставил маме кучу миллионов, так что папа смог восстановить дом в первоначальном виде. Ну же, пойдем скорее, кабинет мамы в конце холла. Мне не терпится познакомить тебя с ней.

Девочки прошли по галерее, где на стенах висели портреты предков, которые, как Челси пообещала себе, обязательно нужно будет рассмотреть попозже. Маргарет постучала в тяжелую резную дверь и, услышав ответ, повернула ручку.

Девочки оказались в очаровательной, облицованной панелями комнате с полками на одной стене и окнами с армированными стеклами на другой. Челси не припоминала ничего более удобного, теплого и уютного.

Женщина со светлыми, почти белыми волосами сидела с книгой на коленях в высоком кресле, обитом коричневой кожей. Услышав шаги, она подняла глаза, и, уронив книгу, протянула руки. Маргарет влетела в объятия матери.

Челси, стоя в стороне, наблюдала за встречей, пока Маргарет, вспомнив о подруге, не отстранилась.

– Мама, это Челси. Она тоже из колонии![7]

– Как не стыдно, Маргарет! Очень грубо с твоей стороны называть Соединенные Штаты колонией. Челси, я очень рада, что ты смогла навестить нас.

– Спасибо. Я так счастлива, что приехала, – ответила девочка, не отрывая взгляда от прелестного лица Эвелин Эшфорд. Таких красавиц ей еще не приходилось видеть. Выросшая в обществе, где от женщины требовали бороться насмерть с надвигающейся старостью и морщинами посредством скальпеля и грима, Челси неожиданно поняла как это прекрасно, когда женщина стареет с достоинством. Матери Маргарет можно было дать около пятидесяти лет, но на ней не было косметики, и, хотя вокруг глаз и рта виднелись мелкие морщинки, утонченность и изысканность черт казались почти неземными. Густые, загибающиеся вверх ресницы, почти такие же светлые, как волосы, обрамляли ярко-голубые глаза, и Челси поразилась, поняв, что глаза могут быть красивыми без туши и теней. Кожа была мягкой, полупрозрачной, с чуть заметным естественным румянцем. Когда Эвелин открыла рот, Челси заметила белые, ровные, без единой коронки зубы. А голос! Мелодичный, мягкий, завораживающий, добрый.

– Спасибо, Челси. Должна признаться, что тоже так считаю. Я попросила Маргарет показать тебе весь дом. Здесь много интересных, укромных местечек, где она любит скрываться, когда хочет уединиться.

Эвелин говорила с чуть заметным акцентом, и, несмотря на все годы, проведенные в Англии, по произношению сразу можно было узнать американку. Челси она понравилась с первого взгляда.

– Уилс приехал? – осведомилась Маргарет.

– Конечно. И привез с собой Тима. Они поехали кататься верхом, скоро уже должны вернуться.

– Ничего, если Челси будет жить в старой комнате Нэнси?

– Я так и думала, что ты захочешь, чтобы ваши комнаты находились рядом, и уже все велела приготовить, дорогая, – кивнула Эвелин, нежно улыбаясь. – Ужин в восемь, но я бы просила вас спуститься в библиотеку к половине восьмого – отец хочет познакомиться с гостями.

Маргарет позволила Челси полюбоваться несколько минут очаровательной спальней, куда уже принесли ее вещи: кроватью с пологом из отбеленного холста, обшитого ручным кружевом, вышитым ковром, туалетным столиком перед высоким окном, выходящим на розарий.

– Это и правда прелестная комната, – заметила Маргарет, – потому что у Нэнси всегда все самое лучшее! А сейчас пойдем. Скоро стемнеет, а я так хочу познакомить тебя с Уилсом.

Девочки поспешно спустились по лестнице. На ходу Челси спросила:

– Кто такая Нэнси и почему она не хочет жить в этой великолепной спальне?

– Моя старшая сестра. Сейчас она в Париже, занимается музыкой. Воображала и всегда задирает нос! Говорит только по-французски и считает меня и Уилса дикарями, – бросила Маргарет, но тут же весело хихикнув, добавила: – Так оно и бывает, когда Нэнси приезжает. Уилс считает, что именно ее присутствие вызывает в нас самые зверские инстинкты.

– Куда ты так мчишься? – охнула запыхавшаяся Челси.

– Не терпится отыскать Уилса. Мы уже почти целый месяц не виделись! – воскликнула Маргарет и прибавила шаг. Хотя Челси была почти такого же роста, как подруга, та шла очень быстро, и приходилось бежать, чтобы не отстать.

Обе промчались мимо бегового круга, и Маргарет громко позвала:

– Уилс! Уилс!

Неожиданно из-за угла конюшни появился молодой человек в высоких сапогах для верховой езды и бриджах.

– Привет! – отозвался он, взмахнув рукой.

И снова Челси стояла в стороне, наблюдая, как подруга обнимает брата, только, на этот раз делая с ничем не сдерживаемой радостью и волнением. Челси не могла не задаться вопросом: почему люди считают англичан слишком чопорными и сдержанными!

– Уилс, познакомься с Челси. Она из Голливуда. Уилс улыбнулся и ответил:

– Привет, голливудская Челси. Рад познакомиться.

Появился еще один молодой человек, тоже привлекательный, но немного полноватый, с ярко-рыжими волосами. Челси представили Тиму Донсону.

Маргарет тут же затараторила. Видно было, что они с братом очень близки, и ей многим надо поделиться с ним. Челси молча наблюдала за ними. Она подметила, что несмотря на одинаковый рост и цвет волос, близнецы не походили друг на друга. У Уилса были жесткие, вьющиеся волосы, румяные щеки и покрытый легкими веснушками нос. В отличие от Маргарет, казавшейся несколько нескладной, Уилс был очень строен и ладен. У него были густые брови и ресницы, яркие синие глаза и белоснежные ровные зубы. Когда он улыбался, на щеках появлялись веселые ямочки. Даже по голливудским стандартам он был исключительно красив. Челси он очень понравился.

Уилс провел Челси по конюшням и показал ей лошадей.

Когда они возвращались домой, уже смеркалось. Тим и Маргарет шли впереди, а Уилс и Челси за ними.

– Значит, ты не умеешь кататься верхом? Ну что ж, придется исправить этот недостаток прямо с завтрашнего утра. Маргарет отыщет тебе какой-нибудь костюм, и мы позанимаемся на круге! Возьмем Марбеллу. Милая терпеливая старая кобылка. Ты хоть раз сидела на лошади?

– У мамы есть фотография, я сижу на Триггере, но тогда мне было года два, и, честно говоря, я вообще ничего не помню.

– Триггер? Кто это такой?

– Пегий жеребец Пола Роджерса. Знаешь, знаменитый киноковбой?

– Конечно. Я люблю американские фильмы. А твоя мать – настоящая красавица. Забавно, но ты совсем на нее не похожа.

Челси сделала гримаску и театрально поклонилась.

– Ну что ж, большое спасибо!

– Прости, как-то глупо вышло. Честное слово, я хотел сказать, что ты гораздо красивее.

Челси была поражена. Окружающие всегда сожалели, что она не вышла лицом в мать. Красавицей в семье считалась одна лишь Банни.

– Мама говорит, я похожа на отца, – в смятении пробормотала девочка. – Он был высоким, светловолосым, совсем как я. Бабушка и мама такие маленькие, изящные. Я рядом с ними в десять лет выглядела великаншей, а теперь возвышаюсь, как башня. Бабушка всегда угрожает положить мне на голову кирпич, чтобы я не росла.

– Не позволяй ей. По-моему, ты просто идеальна, как есть, – тихо ответил Уилс, и Челси залилась краской.

Никто не говорил ей таких милых комплиментов.

Джордж Эшфорд оказался высоким широкоплечим красавцем, добродушным и приветливым человеком с румяными, обветренными от постоянного пребывания на воздухе щеками и мохнатыми бровями, из-под которых выглядывали ярко-голубые глаза.

Он наливал лимонад в высокие стаканы и ставил их на передвижной бар, который успел вкатить в огромную библиотеку. Джордж обращался с молодыми людьми как с почетными взрослыми гостями и весело болтал с ними. И снова Челси была потрясена. «Неужели в этом доме все и вся безупречны?» – размышляла она, разглядывая высокий сводчатый потолок, просторные комнаты, украшенные лепным орнаментом и отделанные в золотисто-голубых тонах. Три окна, по одному на каждой стене, выходили в английский сад; отполированный до блеска паркет, где светлое дерево перемежалось с темным, был выложен в виде узора из падающих осенних листьев.

Ужинали за длинным старинным столом, застланным кружевной скатертью и уставленным хрусталем, веджвудским фарфором и серебряными столовыми приборами. Хотя обстановка была торжественной, еда оказалась простой, но вкусной и питательной. Челси с удовольствием ела седло барашка, свежие овощи из огорода и домашний ржаной хлеб.

Она сидела рядом с Уилсом, но почти не разговаривала с ним, потому что за столом царил граф, вовлекший всех в обсуждение случившихся за день событий. Челси почувствовала себя ужасной невеждой и поклялась читать газеты, чтобы знать, что происходит в мире. В их доме не появлялось других изданий, кроме «Верайети» и «Голливуд репортер».

После ужина все отправились в библиотеку, где граф с женой устроились почитать у огня, а Маргарет предложила Тиму сыграть в шашки. Уилс вытащил из шкафа шахматную доску.

– Как насчет партии в шахматы, Челси?

Остро ощущая собственную неполноценность, Челси пробормотала:

– Я не умею играть.

– Тогда вы должны попросить Уилса научить вас, дорогая, – объявил граф. – Эта игра требует искусства и умения – удача тут ни при чем! Под руководством моего сына вы быстро научитесь! С тех пор, как ему исполнилось восемь лет, он почти всегда побеждает меня.

Уилс оказался терпеливым наставником, а Челси – способной ученицей. Девочке сразу понравилась игра. Вечер прошел очень быстро, и оказалось, что уже давно пора спать.

Пообещав Уилсу встретиться с ним до завтрака и вместе пойти на круг поучиться верховой езде, Челси поднялась наверх с Маргарет, которая, весело смеясь, заметила:

– Ну и ну! Должна сказать: я ожидала, что ты понравишься моему брату, но никогда не предполагала, что он влюбится по уши.

Челси, мгновенно покраснев, отвела глаза.

– Он просто жалеет меня, потому что я такая глупая и ничего не умею делать, вот и все!

Подруги зашли в спальню Маргарет, нарядную, хорошо, но не столь изысканно обставленную и красивую, как комната Нэнси. Маргарет бросилась на постель и громко зевнула.

– Я знаю своего брата лучше, чем кто-либо, и, поверь, он не выносит тупых невежественных людей. Ты первая из моих подруг, с кем он вообще разговаривает. Слава Богу, старина Тим здесь, иначе, боюсь, мне пришлось бы провести уик-энд в одиночестве.

– Мне очень жаль, – извинилась Челси, прекрасно зная, что ни о чем не жалеет, наоборот, рада, что понравилась Уилсу, потому что он ей тоже понравился.

– А мне нет! Я знала, что когда-нибудь привезу домой девочку, в которую он влюбится. Поскольку он мой брат и я не могу выйти за него – по крайней мере сама выберу ему девушку! И кажется, мне это в конце концов удалось! – самодовольно объявила Маргарет.

– Так вот что ты задумала! – с притворным гневом обрушилась на нее Челси. – Решила свести меня с Уилсом, я-то думала, хочешь побыть со мной! Считала тебя подругой!

Маргарет тут же села, испугавшись, что обидела Челси.

– Ну конечно, я люблю тебя! В этом все дело! Уилс так много значит для меня. Не могу вынести мысли о том, что когда-нибудь он влюбится в чужую женщину и та меня возненавидит!

– Как можно тебя ненавидеть, Маргарет? Ты такая хорошая, – удивилась Челси, садясь на постель и кладя руку на плечо подруги, чтобы успокоить ее.

– Еще как можно! Нэнси всегда считала, что Господь поступил с ней ужасно несправедливо, послав отвратительную младшую сестру, отравляющую ей жизнь, – скорбно объявила Маргарет, но тут же, просветлев, добавила: – А я так люблю отравлять ей жизнь!

– Маргарет, это ужасно! Не могу себе представить, чтобы ты кого-то мучила! – запротестовала Челси.

– Ты не знаешь моей сестрицы! Худшей зануды свет не видывал. Вечно ноет: «Мама, запрети ей это делать!» или «Папа, пожалуйста, поговори со своей отвратительной дочерью и заставь ее вести себя прилично!».

– Сдается, тебе ужасно нравится портить ей настроение, – ухмыльнулась Челси.

– Собственно говоря, я и в самом деле считаю это своим жизненным предназначением! Ладно, пойдем лучше пороемся в вещах Нэнси, отыщем тебе что-нибудь подходящее для верховой езды.

Позже, уютно свернувшись под теплым пуховым одеялом, Челси долго размышляла над тем, как, должно быть, счастлива Маргарет, имея такую любящую и заботливую семью.