"Сердце колдуньи" - читать интересную книгу автора (Коултер Кэтрин)

Глава 7

Древняя служанка без единого зуба во рту, широко улыбаясь, проводила Бишопа в маленькую комнатку управителя и оставила одного. В комнате пахло чернилами и старыми пергаментами, а воздух был тяжелым и затхлым, словно единственное узкое окно годами не открывалось. Бишоп сдернул прикрывавшую его козлиную шкуру, и в комнату влился солнечный свет. Он увидел столбы пыли, висевшие в воздухе, полку, занимавшую целую стену и забитую туго свернутыми пергаментами, лежавшими в специальных гнездах. В изножье узкого топчана, покрытого одеялом, стоял маленький сундук.

Бишоп вытащил наугад один свиток и развернул. Хозяйственные записи трехлетней давности: собранный урожай, продажи, рождения, смерти и браки населения Пенуита. Он просмотрел еще несколько пергаментов. Никаких указаний на то, что управитель обманывает лорда Веллана. Может, стоит оставить за ним должность?

Позади раздался хриплый кашель. Положив правую руку на рукоять меча, он круто развернулся, одновременно вытаскивая левой рукой кинжал из-за пояса и почти ожидая увидеть древнее привидение или старого воина с мечом, дрожащим в узловатой, покрытой выступающими венами руке, готовой сразить его. Но перед ним стояла очень старая женщина, настолько хрупкая и изможденная, что казалась прозрачной. Ей лучше не подниматься на стены: непременно сдует ветром!

Она не произнесла ни слова, и ему почему-то стало не по себе. Он вообще не слышал, как она вошла. Минуту назад был совершенно один, и вдруг откуда-то возникла эта женщина. Может, она в самом деле дух или бернская ведьма?

Бишоп тряхнул головой, стараясь успокоиться. Всего лишь дряхлая старушка, и только! И платье на ней дорогое, значит, это не служанка.

— Мадам, чем я могу служить вам? — поспешно спросил он.

Старая, очень старая… и все же не горбится, стоит прямо, худенькие плечи отведены назад, на голове — узел белых волос, скрепленных голубыми лентами, красиво обрамлявшими лицо. Сквозь редкие пряди проглядывает кожа черепа. И все равно видно, что когда-то, очень-очень давно, она была красавицей: огромные, хоть и выцветшие голубые глаза и высокие скулы были тому свидетельством.

Она продолжала молча смотреть на него, пристально, хмуро, но вдруг что-то запела себе под нос, и у него мурашки побежали по спине.

— Кто вы, мадам?

Женщина шагнула к нему, остановилась и, моргнув, протянула руку. До чего же у нее длинные костлявые пальцы!

Он бережно взял ее ладонь и легонько поцеловал запястье. Кожа была такой тонкой, что казалось, вот-вот распадется, обнажая кости. И все же на пальцах сверкали тяжелые золотые кольца, усыпанные камнями, названий которых он не знал. Что, если кости треснут под таким грузом и кольца, гремя, посыплются на пол?

Бишоп внезапно представил, как кольца катятся по полу и ложатся у мужского сапога.

Господи, о чем только он думает?

Он тряхнул головой, чтобы прояснить мозги, и вопросительно взглянул на незнакомку.

— Я леди Маделайн, — пояснила та едва слышно. — Ты стоишь в комнате управителя.

— Вы жена лорда Веллана…

Снова этот хриплый, царапающий уши смех!

— Не могу же я быть его дочерью, верно? — воскликнула она, слегка похлопав его по плечу. — Я на три года старше этого упрямца, который едва ноги передвигает, но« отличие от него хожу легко, а не ковыляю! Вот смотри!

Бишоп наблюдал, как она идет к двери, как волочится по полу тяжелая ткань платья.

У самого порога старушка обернулась и направилась обратно, обнажив в улыбке белые острые зубы. Бишоп только сейчас вспомнил, что и у лорда Веллана почти все зубы свои. Весьма необычно!

— Нет, мадам, вы совсем не ковыляете, — подтвердил он.

— Ты очень красивый мальчик и хорошо сложен, не говоря уже о вежливости и манерах. Меррим тоже говорит, что ты почти само совершенство. И гораздо более зрелый, чем полагалось бы для мужчины. Не совсем уверена, что понимаю ее, но, может, она права. И все же что ты делаешь здесь, в комнате управителя?

— Ваш муж отвел мне эту комнату на все время моего пребывания здесь, миледи.

— Управитель Ранлиф… он стар, не так стар, как я или лорд Веллан, но в последнее время плохо соображает, а руки его трясутся. Трудно представить, как эти древние кости улягутся на пол главного зала.

— Почему не дать ему комнату Меррим?

— Моя милая, добрая, маленькая внучка! О нет, слишком много мужчин попытаются овладеть ею в большом зале!

— Мадам, я видел здесь слишком мало мужчин, способных на подобный подвиг.

— Да, вы правы. Такими забавами я давно уже не развлекалась сама! В последний раз это… дай Бог памяти, было в прошлом веке. Но я женщина, а не вечно похотливый мужчина! Даже лорд Веллан похотлив, хотя его желания, должно быть, остались только в его голове. Все остальные части тела слишком одряхлели. Так что я должна защищать малышку Меррим. Молодые или старые — все они ее хотят!

Она вздохнула, возможно, ожидая, что Бишоп откажется от комнаты, чего он не намеревался делать, и неожиданно добавила:

— Мой Веллан был похож на тебя. Да, такой же гордый, широкоплечий, сплошные мускулы и сила. Грозный воин и великий любовник. У него тоже были прекрасные темные, доходившие до плеч волосы. Ах, какой у него был раскатистый смех! — Старушка нахмурилась и на секунду прикрыла глаза. — По крайней мере я думаю, что был. Столько лет прошло. Все это было давно, возможно, даже в позапрошлом столетии… Ты здесь, чтобы стать пятым мужем Меррим?

— Я ведь жив! С чего вы так считаете?

Костлявые пальцы теребили юбку. Платье на ней дорогое и красивое, в тон голубым глазам и лентам в волосах. Только вот покрой незнакомый. Наверное, тоже сшито в прошлом веке.

— Хороший вопрос, — похвалила она. — Клянусь седыми бровями святого Франциска, ты все еще жив, не так ли? Странно, что проклятие не сразило тебя! — Она оглядела его с ног до головы и спокойно добавила: — Пока. Думаю, ты слишком красив, чтобы быть мужем. Веллан тоже был красив. Ясно помню, что мать хотела заполучить его для меня; непрестанно расхваливала отцу. Твердила, что Веллан будет танцевать со мной при лунном свете и заставит визжать от восторга.

— Это так и было?

— О да, я танцевала в лунном свете, но обычно в одиночестве.

Бишоп улыбнулся ей.

— И визжала тоже, но в этом случае, слава милосердным небесам, никогда не была одинока. Но вот уже много лет ни разу не взвизгнула… что теперь говорить? — Старушка нахмурилась и тяжело вздохнула. — Я спрошу у Веллана, в чем тут дело… хотя вряд ли он что-то скажет. Видишь ли, он вечно лжет, умело и гладко. Итак, если ты не собираешься стать пятым мужем Меррим, зачем же явился? Или Ранлиф умер, но никто мне об этом не сказал?

— Нет, управитель пока еще жив. Я здесь по велению короля. Чтобы избавить Пенуит от проклятия.

— Король? Тебя послал король? — засмеялась она, откинув седую голову. И этот смех перепугал его до полусмерти. Высокий, резкий и, по правде говоря, зловещий. Нечто загадочное крылось, в этом смехе, неземное и потустороннее.

Бишопу это не понравилось. Похоже, он становится мнительным, как юная девушка. Ничего тут нет хорошего!

Что, если смех окончательно истощит ее силы и она лишится чувств или свалится на пол грудой костей?

Бишоп боялся пошевелиться, не зная, вынесет ли она собственный смех.

Вынесла. Внезапно смолкла, разгладила юбку, одернула рукава и несколько раз сжала и разжала пальцы.

— На случай, если ты забыл, меня зовут леди Маделайн де Гай, и когда-то я была ослепительно красива. Помню, как милая матушка говорила мне, что я принцесса, самая прекрасная девушка во всем Корнуолле. — Она нахмурилась, и глаза вдруг стали мечтательно-задумчивыми, словно она видела то, что ему не дано даже представить. — Но если я была принцессой, почему не вышла за короля? Почему не живу в Лондоне, в чудесном Виндзорском замке, а прозябаю здесь, в Богом забытой глуши? В земле ведьм?

— Земля ведьм, мадам?

— О да, бернских ведьм. Сначала они жили в здешних холмах, танцевали в долинах, вызывали заклинаниями бурю. А потом перебрались в пещеры, ближе к морю. Видишь ли, они очень любят рыбу.

— Не знал. Мадам, никогда еще в жизни я так усердно не пытался понять чужие речи, но ваши слова не имеют для меня ни малейшего смысла.

— Ты мужчина, — вздохнула она. — Мужчины очень редко проникают в суть вещей. Предпочитают видеть то, что лежит на поверхности.

— Может, это верно для всех людей вообще, — задумчиво предположил Бишоп. — Иногда жизнь слишком трудна и много требует, чтобы узреть еще нечто, помимо того, что способен видеть. Кстати, о проклятии, мадам. Почему вы засмеялись, когда я сказал, что пришел снять проклятие?

— О, ты так молод, так невинен и не знаешь, что на свете есть зло. Но зло существовало, существует и будет существовать независимо от того, новое ли оно, только сейчас зародившееся и созревшее в человеке, или древнее, парящее над землей и слетающее вниз подобно стервятнику, чтобы терзать бедных смертных. Но оно всегда здесь и ждет, ждет…

— Пусть я не понимаю, что такое зло, зато всегда могу его распознать. Вы верите, что проклятие и есть зло?

И неожиданно, в мгновение ока, что-то переменилось. Она уже не казалась старой, и свет безумия в бледных глазах погас. Живая, энергичная, сияющая красотой и разумом…

— Ничего ты не знаешь, — едва слышно сказала она, и голос показался резче и ниже, чем он помнил. — Менее чем ничего. Здесь, в Пенуите, ты не нужен, особенно если желаешь избавить нас от проклятия.

— Но почему?

— Проклятие никогда не умрет. Оно защищает нас, это проклятие. Я слышала, как ведьмы говорят о жизни после того, как с вечностью покончено навсегда. Есть ли зло в жизни после конца вечности?

Она покачала головой. Тонкая деревянная шпилька упала на каменный пол.

— Одного этого достаточно, чтобы у человека голова кругом пошла, — вздохнула она, на глазах Бишопа вновь превращаясь в немощную старушку. На миг показалось, что он видит, как старое сердце бьется в сморщенной груди. — Как тебя зовут? — спросила она.

— Я известен как Бишоп Лит, теперь уже сэр Бишоп. Посвящен в рыцари лордом Дьенуолдом де Фортенберри из Сент-Эрта.

— А, Бич Корнуолла! — кивнула она. — Славный мальчик этот Дьенуолд! И дух в нем такой же буйный, как проклятие ведьм, поднимающееся к черным небесам. И ум у него острый и извращенный. Он смотрит на вещи иначе, чем все остальные, наш Дьенуолд, по крайней мере мне так сказали. Я слышала о нем много историй. Это правда, что он женат на дочери короля?

— Да, вот уже три года. Король посвятил меня в рыцари, потому что я спас жизнь его дочери.

— Если я была принцессой, почему не вышла замуж за Дьенуолда?

— Он тогда еще не родился, мадам, — пояснил Бишоп. Старушка долго обдумывала ответ, прежде чем уплыть в другой конец комнаты, к узкому окну.

— Мне понравилась твоя шутка… а только взгляни-ка! Земля умирает. Ну не любопытно ли?

— Все станет по-иному, когда пойдет дождь.

— Не будет никакого дождя. Пока мою внучку не объявят наследницей, дождя не будет.

— Обязательно будет. Завтра.

Леди Маделайн снова повернулась к нему.

— Я слышала, как слуги шепчутся, что ты волшебник и понимаешь древние законы, чувствуешь появление древних духов и можешь с ними говорить. Ничего хорошего из этого не выйдет. Тебе не справиться с проклятием. Лучше покинуть Пенуит, пока еще не поздно. Откуда ты знаешь про дождь?

— Вы сами только что сказали. Я волшебник, мадам. И знаю, что говорю. Дождь пойдет.

— Тогда скажи, сколько детей я родила?

Он сам не понял, откуда пришло знание.

— Пятерых, мадам, но выжил только один. Томас де Гай. Прекрасный человек, с которым я когда-то встречался.

Трудно сказать, мелькнул ли страх в ее взгляде, но, кажется, мелькнул.

— Ты прав, — выговорила она. — Все эти мертвые младенцы… Похоже, что в этом жестоком мире умирает младенцев больше, чем выживает.

— Мне очень жаль, мадам. Вы расскажете мне о проклятии?

Она зевнула ему в лицо. Нельзя сказать, что ее дыхание было сладостным. Но и смрадом тоже не пахнуло. Просто слабое дуновение, как чей-то неразборчивый шепот.

— Мне не до того. Я очень устала. — Она взмахнула рукой. И позволила ей бессильно упасть, словно кольца оказались чересчур тяжелы для пальцев. — Я пришла к тебе и остерегла. Может, ты и волшебник. Ты знаешь о моих детях, и это удивляет. Ты сказал, что пойдет дождь. Но тебе лучше уехать, сэр Бишоп из Лита. Дождь… какая чудесная вещь! Жажду увидеть дождевые струи, почувствовать влагу на коже. Восхитительный вкус дождя на языке. И все это очень интересно.

Леди медленно повернулась и зашагала к двери, собирая подолом юбки пыль с каменного пола. Но на пороге остановилась, оглянулась, покачала головой и едва слышно прошептала ломким, тоненьким голоском:

Договорив последнюю строчку, старушка улыбнулась.

— Проклятие Пенуита — доброе проклятие. Сильное. Имеет плоть, кровь и кости. И будет жить долго. Да, тебе кое-что неизвестно, красавчик. Моя мать была бернской ведьмой. Она знала о проклятии и, когда я венчалась с лордом Велланом, сказала, что оно защитит мой дом даже через много лет после моей смерти. А потом прошептала, что не знает, умру ли я вообще.

— А ваша мать, бернская ведьма, умерла?

— Ее убил мой отец. Вырвал сердце и похоронил отдельно от тела, — пояснила она и, рассеянно улыбнувшись, вышла.

А Бишоп еще долго смотрел на закрытую дверь, ощущая смертельный холод в сердце. Гадая, уж не ведьма ли Меррим. Как ее прабабка…

Он все еще был жив, когда слуги принесли хлеб, сыр и эль, чтобы накормить сорок человек, только двадцать из которых были солдатами, защищавшими крепость. Шесть волкодавов сидели рядом с высунутыми от нетерпения языками.

Бишоп увидел очень старую служанку, несущую тяжелое блюдо лорду Веллану. На блюде громоздились старательно очищенные от мяса кости. Лорд Веллан выбрал самую большую и швырнул первому волкодаву. Тот поймал ее в воздухе. Остальные собаки не шевельнулись. И хватали только те кости, которые хозяин им бросал.

— Ваши собаки хорошо обучены, — заметил Бишоп лорду Веллану.

Старик оглянулся, увидел, что первый волкодав уже проглотил кость, и бросил ему другую.

— Да. Те, кто не знает, как себя вести, живут во дворе.

— Я познакомился с вашей женой, сэр. Она пришла в комнату управителя.

Лорд Веллан бросил еще несколько костей и улыбнулся Бишопу.

— Бедный Ранлиф! Мой управитель непрерывно жалуется. У него целых три одеяла: чего еще можно желать? Ах да, моя жена. Забила тебе голову. Верно, парень?

— Признаюсь, что так и не понял большую часть того, что она сказала.

Еще одна служанка, на этот раз довольно бодрая, лет пятидесяти, не больше, принесла Бишопу аппетитный каравай белого хлеба и большую тарелку с сыром. Бишоп услышал тихий шелест, повернулся и увидел садящуюся рядом Меррим. Стул рядом с лордом Велланом был пуст. Бишоп предположил, что он предназначался леди де Гай. Почему ее нет?

— Ты все еще жив, — заметил лорд Веллан. — Все мои люди крайне удивлены. Моя жена утверждает, что ты выпил волшебное зелье, чтобы отвратить проклятие.

— О нет, я ничего не пил, — заверил Бишоп. Отломил кусок хлеба для Меррим и чуточку помедлил, прежде чем оторвать еще один, для себя. Вкусно, и никакого яда не чувствуется, но это ничего не значит. Если хотя бы один из четверых распознал яд, наверняка поднял бы страшный шум, прежде чем упасть мертвым: А этот хлеб великолепен.

Он съел еще немного. Здешний мельник молодец. Тонко мелет зерно: крупинок почти не попадается.

Меррим кивком показала на тарелку, и Бишоп наконец взял ломтик желтого сыра, запах которого ощущался, должно быть, даже во дворе.

— На вкус он гораздо лучше, чем пахнет, — хихикнула она. — Сделан из молока Вельзевула.

— Говорят, что сатана бродит по земле. Не знал, что он также дает молоко!

Опять его шуточки!

— Не сатана. Просто так зовут нашу козу. Из ее молока получается лучший сыр!

— Только вот запах чересчур силен.

— Да, но ваше дыхание останется таким же сладостным, как аромат роз в моем саду. Попробуйте.

К его удивлению, сыр действительно оказался мягким и необычайно вкусным. Он принялся за еду. Мельник станет молоть его зерно, а Вельзевул — давать молоко для сыра. Оставалось истово молиться, чтобы сыр не был отравлен. Все возможно, если сыр из молока козы по имени Вельзевул!

Он посмотрел в сторону Дюма, занятого разговором с одним из старых воинов. Тот был почти лыс, но гордо заткнул за пояс грязную седую бороду. В точности как у лорда Веллана! Хорошо бы Дюма сумел выпытать что-то полезное. В отличие от господина.

— Вы еще не мертвы! — удивилась Меррим.

— Да. И не женат на вас.

— Думаете, я разочарована?

Бишоп долго смотрел на нее и, проглотив очередную порцию чудесного хлеба, объявил:

— Я не знаю, кто вы. Знаю только, что вы не желаете открыть мне очень важные для меня вещи.

Меррим не раскрыла рта.

Бишоп подождал, пока лорд Веллан не бросил очередную порцию костей своим волкодавам и не выпил полный кубок вина, прежде чем громко заявить:

— Милорд, как я уже говорил, мы с вашей женой побеседовали. И она совершенно ошеломила меня, признавшись, что ее мать была бернской ведьмой.

В зале внезапно воцарилась гробовая тишина.