"Волк и голубка" - читать интересную книгу автора (Вудивисс Кэтлин)

Гвинет величественно спустилась по каменным ступенькам, веселая и головокружительно счастливая. Всего несколько секунд назад она проводила взглядом из окна отъезжающего Рагнора, зная, что он увозит с собой ее сердце. В зале мужчины завтракали мясом и хлебом и, не обращая внимания на женщину, добродушно переругивались и смеялись собственным шуткам. Болсгар еще спал, и Гвинет увидела всего лишь два знакомых лица — Хэма и того юношу, с кем вчера переговаривалась Эйслинн. Они разносили еду и пиво и не заметили Гвинет, пока та не уселась за главный стол. Хэм поспешно принес деревянную тарелку.

— Где мой брат? — раздраженно осведомилась она. — Эти люди опять бездельничают. Почему он не дает им работы?

— Да, миледи. Они его ждут. Он еще не выходил из своих покоев.

— Его леность заразительна, как чума, — презрительно бросила Гвинет.

— Обычно он поднимается рано. Не знаю, что его задержало.

— Саксонская девка, кто же еще? — хмыкнула Гвинет.

Хэм побагровел от гнева и открыл было рот, чтобы встать на защиту хозяйки, но тут же стиснул зубы и помчался на кухню.

Гвинет рассеянно жевала, краем уха прислушиваясь к болтовне мужчин и перебирая в памяти события прошлой ночи. В зале появился сэр Гауэйн в компании еще одного рыцаря, Бо-фонта, и норманны дружно приветствовали вновь прибывших.

— Разве вы не должны были сегодня утром ехать в Креган? — осведомился Гауэйн, обращаясь к Милберну, самому старому рыцарю.

— Да, верно, но вместо этого Вулфгар предпочел остаться в спальне, — фыркнул тот и, закатив глаза, многозначительно прищелкнул пальцами, чем вызвал взрыв хохота.

— Может, проверим, не лежит ли он с перерезанной глоткой? — ухмыльнулся Гауэйн. — Судя по тому, как громко Рагнор хлопнул дверью и сыпал проклятиями, они снова поссорились.

Милберн пожал плечами:

— Опять из-за этой девушки. Рагнор сам не свой с тех пор, как затащил ее в постель.

Гвинет встрепенулась, не зная верить ли собственным ушам. Невыносимая боль пронзила ее сердце острым кинжалом.

— Верно, — улыбнулся Гауэйн. — Никто не отнимет у Вулфгара девушку, если он не намерен ее отпустить. Но будь я Рагнором, с радостью вступил бы в поединок из-за нее.

— Да, парень, у нее кровь, что кипяток, — засмеялся Милберн. — Лучше оставь ее бывалому мужчине!

Наверху хлопнула дверь, и рыцари мгновенно замолчали. По лестнице спускался Вулфгар, пристегивая к поясу меч. Взмахом руки он приветствовал сестру, ответившую ему ледяным взглядом.

— Как спалось, Гвинет? — И, не дожидаясь ответа, подошел к своим людям. — Похоже, вы решили брать пример с меня и бездельничать? Посмотрим, на что вы годитесь.

Он положил на хлеб кусок мяса и направился к выходу, но у порога остановился и с улыбкой спросил:

— Почему вы медлите? Я еду в Креган. Как насчет вас?

Мужчины дружно устремились из зала, зная, что впереди нелегкий день. Вулфгар уже сидел в седле, доедая мясо. Дождавшись, пока остальные вскочат на коней, он пришпорил Гунна и швырнул остатки хлеба Суэйну, с веселой усмешкой наблюдавшему за происходящим.

Кавалькада, поднимая клубы пыли, помчалась в направлении Крегана.

Гвинет встала из-за стола, едва сдерживая тошноту, и начала медленно подниматься по ступенькам. Перед хозяйскими покоями она остановилась и трясущейся рукой потянулась к ручке, но тут же резко отдернула пальцы, словно обожглась. Посеревшее лицо осунулось, а взгляд светлых глаз, казалось, пронзал стены и впивался в мирно спавшую Эйслинн. Ненависть, затопившая Гвинет, не шла ни в какое сравнение с презрением, которое она испытывала к Вулфгару. Она за все отплатит саксонской потаскушке! Та еще узнает силу ярости Гвинет!

Женщина крадучись побрела к своей маленькой спальне.

Проснувшись, Эйслинн оделась и, выйдя в зал, узнала, что Вулфгар отправился в Креган. В его отсутствие бразды правления перешли к Суэйну. В этот момент он пытался рассудить спор между двумя молодыми женщинами из-за гребня слоновой кости, подаренного одной из них норманнским воином. Эйслинн вышла на крыльцо и с интересом наблюдала за попытками Суэйна умиротворить обеих. Одна клялась, что нашла гребень, другая утверждала, что та попросту его украла. Викинг, легко управлявшийся с мужчинами, сейчас чувствовал себя совершенно бессильным.

Эйслинн, улыбнувшись, насмешливо подняла брови.

— Суэйн, подстриги их покороче, по норманнской моде, и тогда ни одной не понадобится гребень.

Женщины испуганно повернулись к ней, открыв рты от ужаса. Неожиданная ухмылка Суэйна быстро убедила спорщиц отказаться от гребня и благоразумно удалиться подальше.

Эйслинн звонко расхохоталась.

— Ах, Суэйн, и ты, оказывается, всего-навсего человек. Никогда бы не поверила. Подумать только, сопливые девчонки поставили тебя в тупик! Ай-яй-яй.

— Чертовы бабы, — проворчал он и, тряхнув головой, побыстрее убрался в зал.

Сегодня Болсгар чувствовал себя немного лучше, на его щеки вернулся румянец, а в полдень он с аппетитом поел. Эйслинн осторожно сняла грязевой компресс и увидела, что рана начала затягиваться, а кожа вновь приобрела розовый цвет.

После полудня Гвинет наконец соизволила спуститься в зал и подойти к Эйслинн.

— У тебя есть лошадь? Я хочу осмотреть земли, дарованные Вулфгару.

Эйслинн кивнула:

— Резвая и сильная берберийская кобылка, но она слишком строптива. Я не советовала бы…

— Если ты можешь управляться с ней, вряд ли у меня возникнут затруднения, — перебила Гвинет.

— Я уверена, что ты прекрасная наездница, Гвинет, — попыталась объяснить Эйслинн, — но боюсь, что Клеоме…

Пылающий убийственной злобой взгляд быстро заставил ее замолчать. Эйслинн сложила руки на груди и отступила перед такой откровенной ненавистью. Гвинет приказала оседлать лошадей для себя и эскорта. Когда кобылку привели, Эйслинн еще раз хотела предостеречь женщину, но та не дала ей сказать ни слова. Гвинет безжалостно вытянула лошадь кнутом, и Клеоме рванулась вперед, оставив за собой вооруженных всадников. Больше всего Эйслинн беспокоило, что Гвинет отправилась на прогулку по незнакомой местности. Правда, тропинки были хорошо утоптаны, но беспечного всадника подстерегало немало опасностей.

Полная дурных предчувствий, Эйслинн попыталась занять время хозяйственными хлопотами, но вместо этого ей пришлось целый день выслушивать сетования Майды на грубость и плохие манеры Гвинет. Наконец девушка не выдержала и укрылась в спальне. Она не могла пожаловаться Вулфгару на его родственницу, поскольку он и без того ненавидел женщин. Не стоило давать ему лишних поводов для злорадства. Он может посчитать, что она несправедлива к Гвинет, и откажется слушать Эйслинн. Но Гвинет действительно вела себя бесцеремонно. Все утро она рылась в сундуках Майды в поисках одежды для себя, но разозлилась еще больше, потому что платья оказались малы. Гвинет была ростом с Эйслинн и далеко не так миниатюрна, как Майда.

Кроме того, она потребовала принести обед в свою комнату и из-за каких-то пустяков влепила пощечину Глинн. А теперь мчалась по полям и долам на любимой кобылке Эйслинн.

Гвинет и впрямь летела куда глаза глядят. Самый вид молодой саксонки, наслаждавшейся милостями брата, выводил ее из себя. Но ужасное открытие, сделанное сегодня утром, уничтожило даже те небольшие шансы на дружбу, что могла бы возникнуть между ними. К тому же Вулфгар обращался со своей потаскухой словно с порядочной женщиной, хотя на самом деле она была его шлюхой, рабыней, исполняющей все прихоти своего господина! И у этой суки еще хватило наглости посчитать кобылку своей! Да какое право имеет крепостная, и еще того хуже, владеть лошадью? У самой Гвинет не осталось ничего, даже подходящего наряда, в котором можно было бы встретить Рагнора. Но у Эйслинн была красивая одежда, которую позволил оставить Вулфгар. Один украшенный драгоценными камнями кинжал чего стоил!

Гвинет снова хлестнула Клеоме, послав лошадь в неистовый галоп. Привыкшая к спокойствию и твердости хозяйки, кобылка не желала повиноваться отпущенным поводьям. Она мчалась, не разбирая дороги, не подчиняясь командам, чем еще больше злила Гвинет. Вне себя от ярости, женщина дернула узду, и лошадь свернула с наезженной тропы в чащобу. Тогда Гвинет стала безжалостно хлестать несчастное животное, пока Клеоме, обезумев от боли, не полетела стрелой, продираясь сквозь заросли. Охваченная ужасом, Гвинет наконец-то поняла, что наделала: сучья впивались в тело, рвали одежду, ветви хлестали по лицу. Сзади раздавались громкие встревоженные голоса, умолявшие женщину остановиться. Поздно. Клеоме закусила удила, и напрасно Гвинет натягивает поводья. Впереди показалось узкое ущелье. Но лошадь продолжала нестись, словно преследуемая разъяренным чудовищем, и влетела прямо в лощину. Гвинет истерически вскрикнула и сумела спрыгнуть как раз в ту минуту, когда кобыла с отвратительным стуком рухнула на камни, устилавшие дно ущелья. Оба спутника успели лишь к ужасной развязке. Гвинет поднялась, трепеща от ярости. Она мгновенно забыла о пережитом страхе и собственной глупости.

— Безмозглая тварь! Жалкая кляча! Она едва меня не убила!

Женщина отряхнула приставшие к платью сухие листья и комья земли и начала выдирать из волос колтуны, не обращая внимания на подыхающую лошадь. Один из всадников спешился, подошел к самому обрыву и обернулся, криво улыбаясь.

— Миледи, боюсь, ваша лошадь сильно разбилась. Но Гвинет безразлично пожала плечами и отвернулась.

— Ох, эта глупая скотина! Не увидеть такой огромный овраг! Так ей и надо!

Раздался оглушительный топот копыт и треск ломаемых сучьев. Из чащи выехал Вулфгар в сопровождении своих людей. Остановив Гунна рядом с Гвинет, он грозно глядел открывшуюся его взору трагическую картину.

— Что здесь происходит?! Мы слышали крики.

Один из охранников показал на ущелье. Вулфгар подъехал ближе и, мрачно нахмурившись, всмотрелся в лежавшую лошадь, в которой узнал кобылку Эйслинн. Вулфгар частенько останавливался у ее стойла, восхищаясь прекрасным животным, и угощал лошадку овсом. И сейчас он круто развернулся и уставился на съежившуюся Гвинет.

— Дорогая сестрица, кажется, ты осмелилась взять лошадь без моего позволения?!

Гвинет щелчком смахнула сухой лист с рукава и пожала плечами:

— Лошадь рабыни? Разве это так важно? Эйслинн теперь в ней не нуждается, поскольку с утра до вечера занята в твоей спальне.

Лицо Вулфгара окаменело. Огромным усилием воли он удержался, чтобы не сорваться на крик.

— Ты погубила прекрасную кобылу своим дурацким легкомыслием! Твое полнейшее пренебрежение к чужой собственности стоило мне ценного животного, Гвинет!

— Эта тварь была излишне строптивой, — невозмутимо ответила женщина. — Я чуть не погибла. Вулфгар проглотил резкий ответ.

— Кто разрешил тебе взять лошадь?

— Я не нуждаюсь в позволении рабыни, — надменно бросила женщина. — Это лошадь Эйслинн, и, следовательно, я могу брать ее в любое время, когда захочу.

Вулфгар сжал кулаки.

— Если Эйслинн рабыня, значит, все принадлежащее ей — мое, — прорычал он. — Я здесь хозяин и не позволю издеваться ни над моими лошадьми, ни над рабами.

— Это я пострадала! — взорвалась Гвинет. — Взгляни на меня! Эта скотина едва меня не убила, и никто не предупредил, что моя жизнь в опасности. Эйслинн могла бы остановить меня, но не сделала этого! Наверное, хотела моей смерти!

Норманн зловеще нахмурился.

— Непонятно, Вулфгар, что ты нашел в этой глупой девчонке. А я-то думала, ты привык иметь дело с благородными дамами при дворе Вильгельма! Она расчетливая, коварная сучка и не успокоится, пока не получит твою голову и мою в придачу.

Вулфгар развернул коня и жестом велел своим людям трогаться.

— Вулфгар! — вскрикнула Гвинет, топнув ногой. — Ты мог бы по крайней мере приказать одному из всадников спешиться и отдать мне свою лошадь!

Норманн повернул голову и долго холодно смотрел на сестру, прежде чем произнести:

— Посади ее сзади, Гард. Пусть ее хорошенько растрясет! Может, тогда она поймет, сколько стоит дорогая лошадь, и в следующий раз подумает, нестись ли галопом по лесу. — И, обернувшись к Гвинет, процедил: — Нет, дорогая сестра, самое меньшее, что я мог бы сделать, — докончить то, что ты так бездумно начала.

Вулфгар спешился, привязал поводья к кусту и стал осторожно спускаться в ущелье, пока не добрался до самого дна. Сжав нижнюю челюсть кобылы, он задрал ее голову и взглянул в огромные бархатистые глаза. Клеоме храбро попыталась встать, но Вулфгар быстро перерезал вены у нее на шее и осторожно отошел. Кровь широкими струями хлынула на землю. Ужасные хриплые звуки вскоре затихли, и в лесу снова воцарилась тишина.

Норманн выбрался из ущелья и, послав Гунна вперед, вскоре нагнал отряд. Один из спутников Гвинет по его приказу вернулся, чтобы снять сбрую с Клеоме, а остальные молча продолжали путь, пока не достигли ворот Даркенуолда, где герольд криком возвестил об их прибытии.

Вулфгар заметил синее платье Эйслинн, вышедшей на крыльцо, чтобы встретить прибывших. Слова Гвинет свинцовой тяжестью легли на сердце. Что за паутину сплела саксонская девушка, паутину, в которую он так доверчиво попался?! Почему он так счастлив, стоит ему лишь взглянуть на нее? Почему не опасается подвоха, даже когда поворачивается к ней спиной? И не получится ли так, что в один прекрасный день она вонзит маленький кинжал, который позволил носить ей Вулфгар, ему же между ребер? Неужели судьба вынесла ему смертный приговор и именно Эйслинн предстоит стать его палачом? Правда, она утверждает, что чувствует себя в большей безопасности, пока он жив, но что будет позже? Господи, он не должен доверять женщинам!

Стиснув зубы, Вулфгар думал о том, какую радость доставляет ему ее общество. Такую, как Эйслинн, трудно заменить — слишком жгучее наслаждение дарит она ему. Он будет последним дураком, если позволит гнусным намекам сестры отравить его душу и прогонит Эйслинн. Более красивой игрушки для постельных утех мужчине не сыскать. И пока он не вздумает довериться ей, может спокойно наслаждаться пиршествами плоти, не опасаясь последствий.

Вулфгар чуть не улыбнулся, но тут же вновь помрачнел, вспомнив, что сейчас придется рассказать Эйслинн правду о том, что стряслось с кобылкой. Эта дрянь Гвинет! Еще одна, чью глупость приходится терпеть, не получая взамен никакого удовольствия!

Эйслинн молча ждала их приближения. Вскоре на крыльцо вышел Суэйн и стал рядом. Девушка встретилась взглядом с Вулфгаром и слегка покраснела. Но Вулфгар нахмурился, отвел глаза и что-то коротко приказал своим людям. Кажется, настроение у него не из лучших!

Он остановил Гунна, спешился и бросил поводья Гауэйну, а сам, не обращая внимания на Эйслини, шагнул в зал, хлопнув за собой дверью.

Эйслинн недоуменно всматривалась в норманнов, но те, упорно отводя от нее взгляды, молча уводили лошадей в конюшню. Окончательно сбитая с толку девушка неожиданно увидела Гвинет, восседавшую позади одного из всадников, которых она взяла для охраны. Эйслинн попыталась разглядеть небольшую кобылку среди огромных боевых жеребцов, но Клеоме нигде не было видно. Охваченная внезапным страхом, она только сейчас заметила, что платье Гвинет все в грязи. Та подняла на нее холодные глаза, словно подстрекая набраться смелости и спросить!

Едва сдерживая тревожный крик, Эйслинн ринулась за Вулфгаром. Тот уже сидел за столом, угрюмо глядя на полный рог эля.

— Ты оставил Клеоме в Крегане? — тихо спросила она, уже подозревая правду.

— Нет, — тяжело вздохнул Вулфгар. — Кобыла сломала передние ноги, и пришлось облегчить ее страдания. Она околела, Эйслинн.

— Клеоме?! — то ли рассмеялась, то ли всхлипнула Эйслинн. — Но почему? Она знает все здешние дороги!

Сзади послышался резкий пренебрежительный голос:

— Ха! Эта глупая кляча заблудилась, завезла меня в чащу и сбросила, а сама угодила в овраг! Я чуть не погибла! Ты не предупредила меня о том, как она коварна, Эйслинн!

— Коварна? — ошеломленно повторила девушка. — Клеоме такая послушная! Чудесное животное! Не было лошади резвее, чем она!

— Спроси у моих спутников! Они своими глазами видели, какой у нее нрав, и подтвердят, что я не лгу. Признайся, чем тебе выгодна моя гибель?

Потрясенная, Эйслинн сумела лишь покачать головой, чувствуя на себе пристальный взгляд Вулфгара, казалось, без слов, задававшего ей тот же вопрос. Девушка натянуто рассмеялась.

— Твоя шутка чересчур жестока, Гвинет. Не забывай, именно ты убила мою лошадь.

— Твою лошадь? — фыркнула Гвинет. — Ты, простая рабыня, смеешь утверждать, что владеешь лошадью?! — И, улыбнувшись в широко раскрытые глаза девушки, добавила: — Ты хотела сказать, лошадь моего брата, не так ли?

— Нет! — вскричала Эйслинн. — Клеоме была моей! Отец подарил ее мне! — Она окинула брата и сестру горящим взором. — Клеоме — это все, что у меня…

Девушка зашлась в рыданиях. Вулфгар поднялся и положил ей руку на плечо, пытаясь утешить, но Эйслинн рассерженно вырвалась и побежала к лестнице, чтобы скрыться в спальне. Она уже успела взбежать по ступенькам, когда на весь зал прозвенел окрик Гвинет:

— Стой! Никто не давал тебе разрешения удалиться! Даже Вулфгар, застигнутый врасплох, вопросительно уставился на сестру. Гвинет повернулась к нему.

— Я твоя сестра, а та ноющая сучка всего-навсего рабыня! Захваченная в плен рабыня! — взорвалась она. — Я вынуждена ходить в лохмотьях, а эта английская шлюха нежится в постели и одевается в роскошные наряды! Разве справедливо, когда твои родственники страдают, а рабы живут, как господа? Ты кичишься ею передо мной и отцом, словно наградой за храбрость, а мы должны питаться объедками с твоего стола, пока ты сажаешь эту тварь рядом, чтобы ласкать ее прелести, когда захочется!

Гвинет в гневе не заметила, как сурово сошлись брови Вулфгара. Эйслинн замерла и медленно обернулась. Даже сквозь застилавшие глаза слезы она увидела, что вот-вот грянет буря.

— Гвинет! Гвинет, выслушай меня! — велел приподнявшийся на локте Болсгар. — Не смей так разговаривать с Вулфгаром! Теперь, когда я лишился всего, пришлось молить его о милосердии! Повинуйся отцу!

— Отцу!!!

Гвинет, подбоченившись, встала перед ним и показала концом хлыста на простой щит без герба.

— Это ты, отец, послал брата на гибель! Где ты был, когда умирала моя мать? А потом оставил меня без крова и заставил пересечь добрую половину Англии, чтобы добраться до этой грязной лачуги, ибо ты услышал рассказы норманнов о том, как бастарду Вулфгару удалось заполучить чужие поместья! Это я сегодня ушиблась и едва не погибла! Неужели ты снова примешь сторону рабыни или хотя бы раз в жизни попытаешься быть мне настоящим отцом?

Она открыла рот, чтобы сказать еще что-то, но громовой голос Вулфгара заставил ее замолчать:

— Прекрати нести вздор, женщина! Гвинет повернулась к нему и оцепенела, наткнувшись на ледяной пронзительный взгляд.

— И веди себя прилично! — потребовал он, шагнув к ней. — Помни о своих манерах! Ты назвала меня бастардом. Так оно и есть. Но в том нет моей вины. И теперь жалуешься, что твоя прекрасная матушка умерла. Это правда, но в чем причина ее смерти? Ведь ее не убили. Она мирно почила в своей постели. Мой брат, храбрый рыцарь Гарольда, погиб на поле брани. Он отправился в битву по собственной воле, ведомый чувством долга и честью. Он умер, как мужчина, за правое дело. Но вспомни, что случилось со мной! Был ли у меня выбор? Ты! Твой отец! Твой брат! Наша мать! Все вы отвергли меня. Отослали за моря, чтобы я не запятнал вашего доброго имени. Я был молод и не думал о своем происхождении, да и не знал иного отца, кроме этого. А ты, Болсгар, пытаешься объяснить, что моя мать хотела восстановить справедливость?

Вулфгар холодно рассмеялся.

— А по-моему, это было не что иное, как месть сварливой и коварной жены! Вспомни, кто больше всего пострадал от ее слов? Она? Вовсе нет. Сестра? Но, по мнению матери, красивее ее свет не видывал. Мой брат? Тоже нет, ведь он стал любимчиком. Ты? Да, ты был ранен в самое сердце, поскольку мы были с тобой близки, как истинные отец и сын. Но ты, спасая ее честь, выгнал меня из дома, отослал к расточительному моту, который прикарманил твои деньги, нимало не заботясь обо мне.

Гвинет застыла под взглядом серых глаз.

— И не перечисляй все, чем я обязан этой семейке. Можешь брать лишь то, что тебе дают, и только. Я не связан никакими обязательствами по отношению к вам. Что же касается моих развлечений, — добавил он, показывая на Эйслинн, — я буду спать с ней, не спрашивая у тебя позволения. И будь осторожнее, когда говоришь о шлюхе и бастарде! Ты испытывала мое терпение много раз, и в один прекрасный день я могу поддаться искушению. Берегись.

Кобыла, которую ты взяла без позволения, околела, а я питаю слабость к хорошим лошадям и жалею о потере. Что же касается твоего заявления, будто она была норовистой, я сказал бы, что скорее, наоборот, пугливой, поскольку Эйслинн не позволяли ездить на ней вот уже несколько недель. Думаю, что именно по этой причине ты едва не погибла, а она сломала себе ноги. На этом закончим, ибо я больше не желаю слышать бездоказательных обвинений. Кроме того, предлагаю тебе обойтись меньшим гардеробом, чем тот, к которому ты привыкла. У меня нет ни охоты, ни желания выслушивать твое нытье. Если считаешь себя оскорбленной, поговори с местными женщинами и узнаешь, какие несчастья и страдания выпали на их долю.

И, не обращая внимания на взбешенную Гвинет, устремился в глубину зала, но на полпути обернулся.

— Завтра я отправляюсь к герцогу, — объявил он, перехватив испуганный взгляд Эйслинн. — Не знаю, когда вернусь, но надеюсь, что к тому времени ты уяснишь, кто здесь хозяин. За меня остается Суэйн, и ты будешь относиться к нему с должным уважением. Я оставлю деньги на твои расходы, но не по твоему требованию, а потому, что таково мое намерение. Знай, я быстро устаю от женской болтовни, и потому можешь идти, дорогая сестрица. Позволяю тебе вернуться к себе.

Он подождал, пока Гвинет взлетела по лестнице и захлопнула за собой дверь. Эйслинн подняла на него полные слез глаза, и в их фиалковых глубинах Вулфгар разглядел тоску и страх. Несколько мгновений они смотрели друг нa друга; потом девушка отвернулась и, гордо вскинув голову, медленно пошла по ступенькам.

Вулфгар шагнул к отчиму, ожидая услышать упреки, но на губах Болсгара играла легкая улыбка. Он едва заметно кивнул, отвернулся и снова уставился на огонь. Вулфгар взглянул на Суэйна, стоявшего на пороге. Лицо норвежца оставалось бесстрастным, однако старые друзья прекрасно понимали все без слов. Через несколько секунд Суэйн повернулся и вышел из зала.

Подняв шлем и щит, Вулфгар взобрался наверх, насилу переставляя ноги. Он знал, что девушка тяжело переживает потерю лошади. С приступами ярости и вспыльчивости он мог справиться, но как быть со скорбью? И во всем виноват он сам. Одного слова оказалось бы достаточно, чтобы предотвратить трагедию, но он занимался неотложными делами, которые необходимо было закончить до отъезда.

Норманн вошел в спальню и тихо закрыл за собой дверь. Эйслинн стояла у окна, прислонившись лбом к ставне. Слезы проложили по щекам мокрые дорожки и падали на грудь. Понаблюдав за девушкой несколько мгновений, Вулфгар с обычной аккуратностью стал раздеваться, складывая доспехи.

Всю свою жизнь он прожил один и не испытывал к женщинам привязанности. В его нелегкой и полной опасностей судьбе не было места ни для жены, ни для семьи. Теперь же он стоял в замешательстве, не зная, как утешить скорбящую девушку. Такого с ним никогда не случалось. Его связи с женщинами длились не дольше одной двух ночей. Устав от очередной любовницы, Вулфгар оставлял ее без всяких объяснений. Их мольбы не трогали его сердце. Однако он сочувствовал Эйслинн, поскольку не раз терял любимых коней. И словно ведомый неким чутьем, он подошел к ней, обнял и прижал ее голову к своей сильной груди. А затем нежно отвел влажный локон со щеки и начал сцеловывать каждую слезинку, пока девушка не подставила ему губы.

Столь неожиданный, хотя и безмолвный, призыв приятно удивил и в то же время озадачил его: с той ночи, когда Вулфгар впервые овладел Эйслинн, она лишь терпела его ласки, как подобает послушной рабыне, и всегда противилась его поцелуям, словно боясь подарить Вулфгару некую победу. Теперь же она со страстью отдавалась поцелуям. Кровь закипела в жилах норманна, сердце забилось быстро и глухо. Он подхватил горячую и покорную Эйслинн на руки и понес к постели.

Тонкий луч лунного света беспрепятственно проник сквозь щели закрытых ставен и упал на кровать, где крепко спала Эйслинн в объятиях своего рыцаря. Однако потерявший покой Вулфгар задумчиво смотрел на серебристую полоску, не в силах понять, что с ним происходит, не находя объяснения тому, что его так тревожит.

Эйслинн проснулась перед рассветом и долго лежала, наслаждаясь теплом тела Вулфгара и твердостью мускулистого плеча под головой.

«Ах, мой милый господин, — думала она, проводя пальцем по его могучей груди, — ты принадлежишь мне. Пройдет совсем немного времени, и ты поймешь это».

Она улыбнулась и приподнялась на локте, чтобы получше рассмотреть точеные черты красивого мужского лица, но в этот миг его руки обвили ее талию, привлекая девушку к разгоряченному телу. Эйслинн охнула, но серые улыбающиеся глаза широко распахнулись.

— Милая, ты так истосковалась по мне, что готова даже пробудить от глубокого сна?

Эйслинн вспыхнула и принялась вырываться, но силы оказались неравны.

— Ты слишком самоуверен, — фыркнула она.

— Разве? — улыбаясь, осведомился Вулфгар. — Или тебе не терпится снова растаять от моих ласк? По-моему, в твоем сердце загорелся теплый огонек ко мне, моя маленькая ведьмочка.

— Это ложь! — вскинулась Эйслинн. — Какая саксонка может полюбить норманна?!

— Что ж, — вздохнул он, пропуская мимо ушей ее протесты, — придется отыскать на время похода столь же страстную женщину, хотя найти такую, чтобы питала ко мне нежные чувства, крайне нелегко.

— Ах ты, самодовольный шут! — вскрикнула Эйслинн, пытаясь освободиться. Но Вулфгар мертвой хваткой прижал ее к себе и улыбнулся.

— Думаю, возьми я тебя с собой, Эйслинн, вряд ли томился бы от скуки. Но увы, боюсь, столь нежное создание не выдержит тягот походной жизни, а я не желаю рисковать таким сокровищем!

Он запрокинул ее голову и впился в уста. И снова силы оставили девушку. Вулфгар перекатился вместе с ней, прижимая ее к кровати всей тяжестью, но вдруг тонкие руки обвили его шею, фиалковые глаза закрылись. Кровь быстрее побежала в жилах, боль внизу живота становилась все сильнее и горячечно пульсировала. Ее терзало то же самое неутолимое желание, что всего несколько часов назад, когда она послушно отдавалась его ласкам, отзываясь на каждый мощный толчок. Но, когда Вулфгар отстранился, она почувствовала какую-то странную пустоту, а лоно продолжало ныть, истерзанное голодом, причины которого она не могла понять.

Стыд за собственное поведение и воспоминание о его насмешках охладили страсть. Вулфгар использует ее, а потом издевается над ее чувствами! Но она не могла оставаться холодной и равнодушной после его поцелуев. Они сводили с ума! Неужели это любовь?

Сия мысль подействовала на Эйслинн как ушат ледяной воды. Она вырвалась и отползла к самому краю.

— Какого черта?! — вскипел он, пытаясь оттащить ее обратно. Еще минуту назад все было прекрасно, но сейчас, кажется, назревает очередная битва, хотя Вулфгар ожидал совсем не такого поединка! — Иди сюда, девушка.

— Нет! — вскрикнула Эйслинн и, спрыгнув с кровати, вызывающе подбоченилась. — Смеешься надо мной, а потом у меня же ищешь наслаждения! Ну что же, поищи его у какой-нибудь старой сводницы!

— Эйслинн! — рявкнул он, бросаясь за ней. Она ловко увернулась, так что между ними оказалась кровать.

— Собираешься драться с саксами — и ожидаешь от меня нежного прощания? Небеса, помогите мне!

В эту минуту она была чудо как хороша. В лучах утреннего солнца ее тело отливало золотом. Грудь тяжело вздымалась, волосы разметались по обнаженным плечам. Вулфгар замер и небрежно прислонился к массивному кроватному столбику, весело разглядывая Эйслинн. Она вызывающе смотрела на него, исполненная решимости спасти остатки гордости.

— Ах, милая, — ласково улыбнулся Вулфгар, — как тяжела сама мысль о разлуке! Как трудно покинуть тебя… но ничего не поделаешь. Я рыцарь Вильгельма.

Он шагнул к ней. Девушка с подозрением уставилась на него, готовая перепрыгнуть через кровать, если он попытается ее схватить.

— Неужели ты хочешь, чтобы я пренебрег долгом?

— Твой долг унес слишком много жизней англичан. Когда это кончится?

Вулфгар пожал плечами и спокойно ответил:

— Когда Англия склонится перед Вильгельмом.

Он молниеносно схватил Эйслинн за руку и рванул к себе. Она безуспешно сопротивлялась. Вулфгар потешался над ее усилиями, наслаждаясь прикосновениями упругих холмиков и стройных бедер. Эйслинн застыла неподвижно.

— Видишь, Эйслинн, все-таки главное — желания хозяина, а не рабыни.

Эйслинн что-то разъяренно пробормотала, но Вулфгар заглушил протесты, прижавшись раскаленными губами к ее устам. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он отстранился и увидел в ее глазах насмешливые огоньки.

— Но сейчас, Вулфгар, мой норманнский рыцарь, — выдохнула она, и фиалковые глаза засияли негой, которой он не нашел в ее поцелуе, — ты делаешь именно то, чего хочет рабыня…

Она отпрыгнула, как только он ослабил хватку, и, изящно присев перед Вулфгаром, оглядела его с головы до ног. Нет, его желание не остыло!

— Пора одеваться, господин. Дни стоят холодные, и даже самый крепкий мужчина может простудиться.

Схватив с постели шкуру, Эйслинн завернулась в нее и одарила Вулфгара коварным взглядом, но тут же отвернулась и направилась к очагу, чтобы раздуть еще не остывшие угли. Она подула на золу, но тут же отскочила, потирая покрасневшие от взлетевшего пепла глаза. Вулфгар весело рассмеялся. Она показала ему язык и повесила котелок с водой на крюк, а Вулфгар тем временем подошел поближе к огню и стал одеваться.

Эйслинн подождала, пока нагреется вода, вынула из ножен кинжал норманна и принялась точить его об один из камней очага. Вулфгар удивленно поднял брови.

— Моя кожа гораздо нежнее твоей, Вулфгар, — пояснила она, — и если ты не хочешь носить бороду, значит, нужно чаще бриться. Твоя щетина исколола мне все лицо. Я видела, как старательно брили саксов, и прошу позволения оказать тебе подобную честь.

Норманн бросил взгляд на маленький клинок. Неужели смерть настигнет его в тот момент, когда нужно идти сражаться за герцога? Может, объяснить ей, что он никогда не губил напрасно чужие жизни? Нет, видит Бог, сейчас он узнает правду.

Вулфгар решительно кивнул.

— Надеюсь, что у тебя рука легче, чем у моего оруженосца, Эйслинн, — промолвил он и, окунув тряпку в котелок, выжал ее, хорошенько встряхнул, а потом свернул в несколько слоев и положил на лицо.

— Ах, Вулфгар, что за соблазнительная поза, — вздохнула Эйслинн. — Подставь мне горло норманн всего месяц назад…

Она выпрямилась и встала над ним, проверяя пальцем остроту лезвия. Вулфгар снял тряпку и, не отводя от Эйслинн глаз, вздернул брови. Ее губы изогнулись в лукавой улыбке. Она тряхнула головой, отбросив назад длинные волосы, и небрежно заметила:

— Не страшись я так своего нового хозяина, искушение могло быть куда сильнее.

И была вознаграждена за свое остроумие увесистым шлепком по ягодицам. Тихо вскрикнув от неожиданности, она принялась водить по его щекам отточенным лезвием, пока не исчезли остатки щетины. Затем отложила кинжал и провела кончиками пальцев по лицу Вулфгара, удивляясь, что ни разу его не порезала.

— Лучшей служанки рыцарю трудно пожелать, — заметил Вулфгар и, запустив руки под шкуру, усадил Эйслинн себе на колени. Глаза их снова встретились, и взгляд норманна прожег ее насквозь.

— Помни, что ты моя, Эйслинн, — глухо произнес он, — и я ни с кем не желаю тебя делить.

— Так, значит, ты все-таки немного дорожишь мной, господин? — спросила она, легко касаясь шрама на щеке. Но Вулфгар, не отвечая, лишь повторил:

— Помни.

Он жадно обнял ее и впился в губы, чувствуя пыл и страсть, на которые была способна только эта обольстительная волшебница.