"Где ты, мой незнакомец?" - читать интересную книгу автора (Вудивисс Кэтлин)

Глава 4

Гостиная была тем местом, где обычно по вечерам собиралось семейство Уингейтов перед тем, как отправиться ужинать. Время проводили очень приятно: болтали, немного сплетничали за графинчиком шерри, порой позволяли себе глоточек чего-то более крепкого, дамы вышивали, а джентльмены наслаждались приятной мелодией, которую кто-нибудь наигрывал на клавесине. Бывало и так, что к жеманному клавесину присоединялся звучный низкий голос виолончели, и музыка наполняла весь дом. Оба инструмента то пели дуэтом, сплетая свои голоса вместе, то соло, как сейчас. Звуки эти долетели и до ушей Марелды, и прежние надежды возродились в ее душе. Ей было отлично известно, что единственный человек в доме, в чьих руках виолончель с таким чувством то плакала, то пела, был Эштон. Марелде вдруг пришло в голову, что она уже потеряла счет многочисленным талантам Эштона.

Девушка остановилась в холле перед огромных зеркалом, чтобы в последний раз критически осмотреть свой туалет. Темные, как вороново крыло, блестящие волосы были искусно уложены в высокую прическу так, чтобы выгодно подчеркнуть красоту ее лица: крупные волны были собраны и приподняты драгоценной заколкой с одной стороны, а оттуда сверкающим каскадом мелких локонов сбегали вниз, открывая крохотное ушко. Лелея надежду, что, может быть, сегодня Эштон будет ужинать вместе со всеми, Марелда надела роскошный туалет из темно-алой тафты. Уверенная, что ее надеждам суждено сбыться, девушка торжествующе улыбнулась своему отражению в зеркале. Похоже, она не ошиблась, выбрав это платье. Спереди, где кружевная шемизетка украшала верхнюю часть узкого корсажа, были искусно вшиты накладки, они приподнимали вверх ее маленькие груди, что придавало им невероятно соблазнительный вид. Низкий вырез корсажа не скрывал упругое тело, открывая гораздо больше, чем позволяли правила приличия. Взгляд любого мужчины сейчас вряд ли смог бы оторваться от затененной ложбинки между двумя восхитительными округлостями. Да и кто бы удержался, чтобы не бросить взгляд на такое декольте, а поскольку Эштон всегда был чрезвычайно неравнодушен к женским прелестям, то Марелда была уверена, что и сейчас ее маленькая хитрость не останется незамеченной. Конечно, подобные вольности в туалете могли привести в негодование пожилых дам, но если наградой будет возможность прибрать к рукам денежки Эштона, то стоит попробовать. Марелда всегда умела превосходно пользоваться маленькими мужскими слабостями. Да и глупо было бы с ее стороны отойти в сторонку и бессильно скрежетать зубами, наблюдая, как эта мерзавка ловко пользуется своей так называемой слабостью.

Неслышно подкравшись к двери, за которой скрывалась ненавистная соперница, Марелда приложила ухо к двери, жадно ловя доносившиеся из комнаты звуки. Хорошо был слышен низкий голос Уиллабелл, но так говорила так тихо, что Марелда, как ни старалась, так и не смогла ничего разобрать. Впрочем, подумала она, вряд ли это так уж важно. Ленивая сучка скорее всего предпочтет понежиться в постели, а о том, чтобы спуститься к ужину, и говорить нечего. За всю неделю она так и не решилась покинуть свое убежище, старательно играя роль бедной больной и беспомощной девушки.

Вот дура! Марелда злобно усмехнулась. Пока она там изображает из себя слабенькую и нежится под кружевным одеяльцем, я успею заарканить Эштона. Он еще дважды подумает прежде, чем признать эту шлюху законной супругой!

Спускаясь по широкой лестнице, она беззаботно мурлыкала себе под нос. При мысли о том, что через мгновение Эштон увидит ее во всем ее великолепии, Марелда сияла от счастья. В конце концов, нельзя отрицать, что она красавица, к тому же исходивший от нее соблазн заставлял многих терять голову и она умела отлично этим пользоваться. Конечно, она никогда не отказывалась от возможности приятно провести время с тем или иным поклонником, но была слишком умна и осторожна, чтобы поступиться своим драгоценным целомудрием и не менее драгоценной репутацией недотроги. Не то, чтобы она избегала любовных свиданий, но умела остановиться вовремя, когда распаленному поклоннику уже казалось, что еще немного и она уступит. Но нет, Марелда и не думала рисковать, лишив себя надежды когда-нибудь выйти замуж за Эштона.

Чтобы своим появлением добиться ошеломляющего эффекта, Марелда на цыпочках подкралась к дверям гостиной и стала так, чтобы видеть все, что там происходит, при этом сама оставаясь незамеченной. Аманда и тетушка Дженнифер удобно устроились возле камина и проворно орудовали иголками, наслаждаясь звуками виолончели. Целиком погрузившись в игру, Эштон сидел ближе к дверям и, похоже, ничего не замечал. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль, а на лице было задумчивое выражение как у человека, который так поглощен своими раздумьями, что ничего не видит и не слышит. Но что так занимало его мысли, Марелда не знала. Неужто это как-то связано с той негодяйкой, что расположилась наверху, словно она у себя дома?! Нет, этого допустить нельзя!

— Добрый вечер! — пропела она, довольная произведенным эффектом. Это было именно то, на что она рассчитывала. Эштон оглянулся, и музыка резко оборвалась, заставив престарелых дам удивленно поднять головы от вышивания. Тетушка Дженнифер подняла голову, и глаза ее от удивления полезли на лоб. Она нечаянно воткнула иголку в палец и невольно вскрикнула от боли. Посасывая уколотый палец, она нахмурилась и с осуждением взглянула на молодую женщину.

— Боже милостивый! — выдохнула Аманда и, откинувшись на спинку кресла, прижала сухонькую руку к груди.

Только Эштон, казалось, не обратил ни малейшего внимания на вызывающий туалет Марелды. Он неторопливо встал и приветствовал ее спокойной улыбкой.

Темноволосая красавица указала на клавесин.

— Не будете возражать, если я к вам присоединюсь?

— Буду только рад, — отозвался Эштон, вежливо провожая ее к инструменту. Подождав, пока Марелда уселась, он вернулся на свое место. Проворные пальчики девушки быстро пробежали по клавишам клавесина, и она кивнула ему, давая понять, что готова и можно начинать. Божественная музыка вновь наполнила весь дом волшебными звуками. Но вот вступил клавесин, и очарование вмиг исчезло. Прекрасная музыкантша то забегала вперед, то опаздывала на такт, заглушая громкими аккордами низкий голос виолончели. Бедная тетушка Дженнифер сморщилась, как от зубной боли. Она низко склонила голову над вышиванием, стараясь не слушать, но это ей плохо удавалось, и иголка еще не раз вонзилась ей в палец. Аманда продолжала хмуриться, потом вздохнула и отвернулась. Но Эштон, скосив глаза в ее сторону, заметил, как старушка покачивает в такт головой, словно подгоняет Марелду, которая безбожно опаздывала на пару тактов. Он с трудом спрятал насмешливую ухмылку и смилостивился над бедными старушками, взял несколько эффектных аккордов и отложил смычок. Склонившись к виолончели, Эштон задумчиво пощипывал струны, словно недовольный собственной игрой. Марелда вспорхнула с табурета и неторопливо проследовала к буфету, где стоял серебряный поднос, уставленный хрустальными бокалами. Повернувшись к Эштону спиной, Марелда взяла высокий стакан и доверху наполнила его неразбавленным бренди. Сделав глоток, она вернулась к мужчине, который так много значил для нее.

В эту минуту неодобрительный взгляд Аманды упал на нее, и старушка возмущенно нахмурилась, отметив возмутительно низкий вырез ее роскошного платья. Морщинистые щеки старой леди покрылись багровыми пятнами, ей давно уже не случалось быть свидетельнице такого откровенного, даже кичливого показа женских прелестей. Громко пробили в холле старинные дедушкины часы и старушка обрадовалась, что есть повод отвлечь внимание от этой бесстыдницы.

— Где Уиллабелл, хотелось бы мне знать?! Обычно в это время она или бегает взад-вперед, накрывая на стол, или сводит с ума поваров, торопя их подавать ужин.

Эштон откликнулся, не поднимая глаз.

— Скорее всего, она и сейчас на кухне, доводит до белого каления Берту.

Это как раз был тот самый вопрос, который вызывал у Марелды неизменное раздражение.

— Знаете, Эштон, по-моему, вы совершенно распустили своих слуг. Где это видано, чтобы чернокожим было все позволено?! А уж эта Уиллабелл распоряжается здесь, словно у себя дома.

Эштон резко дернул струну. Раздался пронзительный, мяукающий звук и Марелда от неожиданности подскочила, а он приложил ухо к инструменту, словно был полностью поглощен настройкой.

Но не в привычках Марелды было так легко отступать.

— Вы слишком избаловали своих людей. Господи, да любой, кто увидит вас, может подумать, что они — ваша семья, а не просто прислуга!

— У меня и в мыслях не было нянчиться с ними, — ответил он мягко, но твердо. — Но я выложил за них кругленькую сумму, и не вижу никаких оснований портить свое приобретение, плохо обращаясь с ним.

— До меня долетели слухи, что вы даже платите им жалованье, будто они и не рабы вовсе. Смотрите, не пройдет и нескольких лет — и они выкупятся на свободу! Похоже, вы не подозреваете, что сказано в законе об освобождении рабов?

Эштон медленно поднял на нее глаза, оставив без внимания выставленные на показ прелести Марелды. Он не был ни шокирован, ни приятно удивлен ее вызывающим туалетом. Нет, его глаза лишь равнодушно скользнули по ее декольте, потом он заговорил:

— Любой из рабов, если он превыше всего ценит свою свободу и готов пойти на что угодно, лишь бы добиться ее, не представляет для меня никакой ценности. При малейшей возможности он попытается удрать, а если его заковать в цепи, то какой от него вообще толк? Поэтому, если раб мечтает о свободе, пусть работает в полную силу, а когда выплатит за плаченную за него цену — скатертью дорога! Все очень просто и я не нарушаю ни один закон в мире.

— Странно, что ваши убеждения не мешают вам вообще иметь слуг.

— Послушайте, Марелда, мне кажется, я уже убедил вас в том, что Белль Шен процветает. Поэтому не вижу смысла продолжать этот разговор, — Прекратив спор, он вновь склонился над виолончелью и тронул смычком струны. Комнату наполнили чарующие звуки. Эштон погрузился в волшебный мир музыки, с радостью чувствуя, как понемногу уходит раздражение. Мысли его вновь вернулись к Лирин. Прежде, чем спуститься в гостиную, он подошел к ее двери, но неумолимая Уиллабелл отослала его прочь под тем предлогом, что его жена не одета. А он так мечтал увидеть ее и теперь, потерпев неудачу, совсем упал духом. Сколько же она будет прятаться от него? А что, если она так и не сможет поверить и смириться с мыслью о том, что они женаты?

Раздался какой-то неясный звук, Эштон обернулся и растерянно заморгал. Ему показалось, что на пороге комнаты возникло дивное видение. Руки его опустились, горло перехватило. Издав пронзительный стон, смолкла виолончель, и на пол с глухим стуком упал смычок. В комнате воцарилась тишина. Это был именно тот образ, что три долгих года преследовал его во сне, только на этот раз он был восхитительно реален.

— Лирин? — Он так и не понял, произнес ли он вслух это имя или оно просто вспыхнуло в его сознании.

Марелда испуганно вздрогнула и подскочила, стакан с бренди выскользнул из ее рук, и янтарная жидкость залила пышные юбки. Она пожирала взглядом ненавистную соперницу, чуть не рыдая от ярости и отчаяния.

Из-за плеча Лирин выглядывала сияющая Уиллабелл, готовая в любую минуту подхватить хозяйку. Она торжествующе ухмылялась во весь рот, удовлетворенная разыгранным спектаклем и своей ролью в этом представлении. Для экономки не составило ни малейшего труда по-своему решить проблему с Лирин. Она немедленно сделала вывод, что жена хозяина — это хозяйка, а раз так, что ее, Уиллабелл, первейший долг сделать так, чтобы та пользовалась всеми полагающимися ей привилегиями.

Эштон выпрямился во весь рост. При виде красоты жены сердце его заколотилось в груди. Он пожирал ее глазами, не в силах налюбоваться ею. Рыжевато-каштановые волосы Лирин были заколоты на самом верху свободным узлом, концы их свободно струились вниз и мягкими волнами падали на плечи, оставляя лицо открытым. Прическа шла ей необычайно, делая ее совсем тоненькой и воздушной, ее хрупкость еще больше подчеркивало нежно-розовое, похожее на утреннюю дымку, платье. Длинные, до запястья, рукава из натурального шелка заканчивались атласными манжетами в тон небольшому стоячему воротничку. Из-за строгого воротничка были выпущены крохотные рюши, которые придавали Лирин очаровательно-чопорный вид. Только Эштон хорошо знал, что под этим строгим корсажем — теплая, трепещущая женская плоть. Личико Лирин немного побледнело после тех усилий, которые потребовались от нее, чтобы добраться до гостиной, но от нее, казалось, просто веяло зрелой женственностью. Все мысли о Марелде мигом вылетели у него из головы. Им казалось, будто они остались только вдвоем. Эштон, как завороженный, смотрел на дивное лицо и не видел ничего, кроме зеленой пучины ее глаз, грозившей вот-вот поглотить его.

Ее губы тронула смущенная улыбка, но глаза по-прежнему были прикованы к нему, хотя обратилась она ко всем:

— Уиллабелл уверяет, что вы не станете возражать, если я присоединюсь к вам за ужином, — немного неловко, как бы извиняясь, пробормотала она. — Мне бы не хотелось показаться навязчивой, поэтому если это вам неудобно, ничего страшного. Я с удовольствием поем, как обычно, в своей комнате.

— Даже слышать об этом не желаю! — взорвался Эштон так, что все вздрогнули. Отодвинув в сторону инструмент, он протянул руку, чтобы поддержать ее. Сжав ее пальчики, он повернулся к экономке. — Уиллабелл, немедленно прикажи, чтобы поставили еще один прибор.

— Не волнуйтесь, масса, — Негритянка торжествующе ухмыльнулась при виде того, с какой охотой он взял на себя все заботы о Лирин. — Я уже поставила, да, сэр!

— Прошу вас, — Лирин смущенно порозовела, чувствуя на своем лице его обжигающий взгляд. — Я слышала, как вы играли. Продолжайте, пожалуйста.

— Только если вы присоединитесь ко мне, — прошептал он.

— Я?! — Лирин даже растерялась от неожиданности, когда Эштон кивком указал на клавесин, и попробовала было возражать. — О нет, я не умею … то есть, мне кажется …

— Давайте попробуем, — Эштон подвел ее к инструменту и взял одну — две ноты. Клавесин ответил высоким, музыкальным тоном. Пока Лирин усаживалась на высоком табурете, он пробежался по клавишам, наигрывая простую мелодию. Немного поколебавшись, она положила пальцы на клавиатуру и робко повторила мотив. Радостно рассмеявшись, когда у нее все получилось, она подняла к нему лицо. Он тоже заулыбался и заиграл дальше, а она с восторгом вторила ему. Ее пышные юбки путались у него под ногами, заметив это, Лирин подвинулась и освободила ему место рядом с собой. Они в четыре руки сыграли небольшую пьесу, бледные пальчики Лирин порхали по клавишам верхнего регистра, Эштону достались басы. К ее величайшему удивлению на память ей вдруг пришли забавные куплеты, она пропела их еще нетвердым голосом, а потом, сама себе не веря, пожала плечами. Ей казалось, что слова песенки вдруг всплыли в ее сознании, как по волшебству. Когда прозвучала последняя нота, оба весело захохотали. Его рука сама собой обвилась вокруг ее талии, он привлек Лирин к себе и этот жест показался всем настолько естественным, как если бы по-другому и быть не могло.

— Это было восхитительно сударыня. Благодарю вас.

— И я вас, — улыбаясь, ответила она.

Марелда стиснула зубы, видя, как ее тщательно продуманный план обольщения Эштона рассыпался в прах. Рассеянно вслушиваясь в их слова, она буквально выворачивалась наизнанку. Было нестерпимо видеть, как эти двое льнут друг к другу. Подумать только, она, такая соблазнительная, сидит тут одна-одинешенька, а единственный мужчина, который ей нужен, не сводит глаз с этой рыжей потаскушки. А в ее сторону даже не смотрит! Если бы не гордость и оскорбленное самолюбие, она бы предпочла вообще уйти.

Впрочем, она была одинока в своем возмущении. Аманда была рада, что Лирин спустилась к ним, при виде ее у старушки сразу же улучшилось настроение. От нее не укрылось, что эти двое замечательно подходят друг другу. Рядом они выглядели просто великолепно, и нелепая выходка Марелды была тут же забыта. На фоне мужественной красоты Эштона Лирин выглядела особенно хрупкой и женственной. Вне всякого сомнения, эти двое были идеальной парой!

Повернувшись к сестре, Аманда обменялась с ней понимающими улыбками, и без слов было понятно, что обе старые леди вне себя от радости. Единственное, о чем обе сожалели, так это о том, что они так долго были лишены удовольствия увидеть Лирин, нового члена их семьи.

Ударили в гонг, приглашая всех к ужину, и Эштон с гордостью повел жену к тому месту, что принадлежало ей по праву как хозяйке дома, напротив него. Марелде пришлось шествовать к столу в гордом одиночестве. Следуя за ними, она в бессильном гневе наблюдала, как рука Эштона по хозяйски обвила тонкую талию и легонько сжала ее. Нетерпеливо отмахнувшись от Виллиса, который бросился к ней, чтобы отодвинуть стул, Марелда намеренно остановилась, ожидая, что это сделает Эштон. Но когда он неохотно подошел, она в тот же момент ловко уронила платочек и не торопилась нагибаться, чтобы поднять ее. Пусть лучше это сделает Эштон. Тогда ее обнаженная грудь предстанет перед ним во всей красе. Обе старые леди в эту минуту только появились на пороге столовой и пропустили самое начало спектакля, но Лирин была достаточно умна и наблюдательна, чтобы разгадать замысел Марелды. Похоже, Уиллабелл в проницательности не откажешь, негритянка явно не обольщалась насчет Марелды. Видно, та и впрямь намерена вскружить голову Эштону и наложить лапу на его деньги, поэтому готова пойти на все, лишь бы добиться своего.

Но, как ни странно, взгляд Эштона просто скользнул взглядом по соблазнительным округлостям, которые столь щедро демонстрировала Марелда, оставшись равнодушным. Нагнувшись, он молча положил маленький платочек возле ее прибора и скосил глаза на Лирин, стараясь угадать, о чем та думает. Заметив ее широко распахнутые от удивления глаза, он незаметно пожал плечами, не видя другого способа успокоить жену, пока они у всех на глазах.

— Как замечательно, что вы наконец с нами, дорогая моя! — промолвила Аманда, останавливаясь за стулом Лирин и ласково сжимая ей руки.

— Конечно, замечательно, — энергично закивала тетушка Дженнифер.

Искренняя радость старушек растрогала Лирин. Он смахнула невольно набежавшие на глаза слезы и благодарно улыбнулась.

— Спасибо вам …

Все время, пока длился ужин, Марелда мучилась несказанно. Она ни минуты не верила ни в смущение Лирин, ни в ее скромность, считая их просто прикрытием расчетливой и хитрой проныры и следила за ней, как змея следит за своей жертвой, готовая в любую минуту выскочить и вцепиться ей в горло. Но все было напрасно. В поведении соперницы не было ничего, что позволило бы обличить ее и вывести мошенницу на чистую воду. Мысль о том, что так уж предопределено судьбой, чтобы эта маленькая дрянь всегда была в центре внимания, а на нее никто и внимания не обращал, продолжала сверлить ее мозг. Марелда вся кипела от возмущения при виде того, как и домочадцы Эштона и его чернокожие слуги с радостью приняли эту рыжую прохиндейку Лирин.

Как только ужин закончился, Лирин почувствовала, что силы ее на исходе. Зная, что изнеможение может навалиться на нее внезапно и тогда она уже будет не в силах даже пошевелиться, она торопливо извинилась и встала. Эштон последовал ее примеру, даже не повернув головы в сторону Марелды, которая кинула на него призывный взгляд. Подхватив жену под локоть, он торопливо вывел ее из комнаты. Лирин шла медленно, от долгого сидения у нее затекли ноги. Эштон заметил, что она вот-вот упадет и, остановившись у лестницы, приготовился подхватить ее на руки. Он уже наклонился, чтобы обнять ее, как вдруг заметил, что лицо ее исказила знакомая гримаса боли.

— Прошу прощения, — озабоченно пробормотал Эштон. — Похоже, я сделал вам больно?

— Нет, нет, все в порядке, — поспешно откликнулась она. — Это все тот рубец у меня на спине, — Щеки ее слабо порозовели. Она удобно устроилась в его объятиях и, обняв руками его шею, прислонилась головой к мускулистому плечу. Стоило ей только дотронуться до него, как по телу будто пробегал электрический разряд. Его мужская сила, энергия, которую он буквально излучал, действовала на нее неотразимо, острый, присущий только ему запах, дурманил голову. Она уже начинала понимать, почему Марелда так страстно желала завладеть этим мужчиной. И в самом деле, мысль о том, чтобы принадлежать этому человеку навсегда, сделаться его женой, теперь уже не так пугала ее. Лирин поймала себя на том, что находит в этом даже известную привлекательность.

Брови Эштона сурово сдвинулись, ему на память пришли кое-какие замечания Уиллабелл по поводу ран на спине Лирин.

— Вы помните, откуда у вас этот рубец?

Лирин слегка пожала плечами и неуверенно улыбнулась.

— Думаю…я упала и ударилась.

— А Уиллабелл считает, что кто-то вас ударил. Вы помните что-нибудь подобное? На вас кто-то напал?

— Да нет же, ничего подобного. С чего бы это?

— Вы не будете возражать, если я осмотрю вашу рану? — с надеждой спросил он. Встретив ее удивленный и немного смущенный взгляд, он твердо посмотрел ей в глаза. — Только чтобы удовлетворить свое любопытство, радость моя.

Лирин лукаво усмехнулась.

— Конечно, я не уверена, но держу пари, что мне случалось слышать от мужчин и более убедительные объяснения.

Он ухмыльнулся, словно напроказивший мальчишка.

— Что поделать, сударыня. Я еще не забыл, какая у вас красивая спина, я таких никогда не видел. Вы вправе гордиться ею. И уж конечно должны проявить снисходительность к бедняге, которому приходится выдумывать Бог знает что, лишь бы найти предлог посмотреть на нее, — Добравшись до спальни, он толчком ноги распахнул дверь и перенес Лирин через порог. — А если честно, то я наизусть знаю ваше прелестное тело, каждую его часть. — Его глаза скользнули вниз, задержавшись на груди и у Лирин мгновенно перехватило дыхание. — Боже мой, вы такая нежная, восхитительно женственная…

Лирин спохватилась и сделала попытку отвлечь его от опасной темы.

— Боюсь, что я невольно испортила вам вечер…вам пришлось оставить семью и гостью… Получилось так неудобно.

— Напротив, любимая, это я должен поблагодарить тебя, что ты дала мне возможность исчезнуть вместе с тобой.

Она искоса взглянула на него и не смогла удержаться от лукавой усмешки.

— А мне почему-то показалось, что ты наслаждался этим представлением.

Глаза Эштона вновь остановились на ее груди, и Лирин вспыхнула, заметив, как в них загорелось желание.

— Мне случалось видеть и лучше. Особенно когда я удостаивался чести побыть в обществе моей нынешней спутницы…

Ее тело обжигал огонь, горевший в нем с той минуты, как он прикоснулся к ней в первый раз. Между ними словно пробежала искра и, почувствовав это, Лирин затрепетала. Собравшись с духом, она едва нашла в себе силы, чтобы пролепетать:

— Мне кажется, вы уже можете отпустить меня…

Стараясь не обращать внимания на тянущую боль, которая скрутила чресла, Эштон вел себя по-прежнему галантно: справившись с собой, он осторожно опустил ее на кровать, застланную свежими простынями.

— Прошу вас отметить, сударыня, что вы в постели, целая и невредимая, и ни одной новой ссадины. Только мне почему-то кажется, что на вас слишком много всего надето, чтобы вы чувствовали себя удобно. Вы позволите вам помочь?

Она отклонила его предложение, подавив смущенный смешок.

— Нет уж, лучше я подожду Уиллабелл …

— А почему, позвольте спросить?! Чем вас не устраивают мои заботливые руки? Неужели вы считаете, что репутация жены пострадает, если станет известно, что собственный муж помог ей лечь в постель? — Его губы раздвинулись в широкой ухмылке, и Лирин увидела, как ослепительно сверкнули белоснежные зубы. — Обещаю быть паинькой.

Лирин притворно нахмурилась, показывая, что не верит ему ни на грош.

— Похоже, вы из тех мужей, что более, чем серьезно относятся к своим супружеским обязанностям.

— Еще бы! — фыркнул он. — А как же иначе?

Она расхохоталась.

— Почему-то мне не верится, что с вами я в безопасности…

— Да Бог с вами, сударыня! Неужели вы можете себе представить, чтобы мужчина набросился на собственную жену, будто голодный зверь?

— Если ему невтерпеж, почему бы и нет? — коротко бросила она.

— Похоже, вы меня раскусили, — тут же сознался он, — но разве мне нельзя доверять? Если уж я смог держать себя в узде, когда снимал с вас платье, так неужели же это не лучшее доказательство, что мне всего нужнее вы и ваша любовь?

— Сдаюсь. Вы меня убедили, — Лирин откинулась назад, успев признаться в душе, что уступила достаточно охотно, во всяком случае, более охотно, чем следовало бы. Казалось, она вот-вот отбросит мысль о том, что следует быть осторожной и не позволять эмоциям завладеть собой. Что же такое было в этом мужчине, что заставило ее уступить с такой легкостью? Конечно, он красив, более того, дьявольски привлекателен, никто этого и не отрицает. Но кроме этого, была в нем какая-то особая мужественность, которая отчаянно влекла к себе. — Только постарайтесь сдержать слово, сэр. Доверие — это то, без чего брак невозможен.

У Эштона вырвался довольный смешок, и он принялся сражаться с тугими крючками. Через мгновение из груди его вырвался глухой стон — платье сползло с плеч, приоткрыв отвратительный рубец. Он сдвинул вниз тонкую ткань, чтобы хорошенько рассмотреть его и Лирин беспокойно зашевелилась.

— Тише, тише, любовь моя, — серьезно сказал он. — Я только хочу рассмотреть его получше. — Эштон взял лампу и поднес ее поближе. При виде багрового рубца, пересекавшего сверху донизу хрупкую спину, внутри у него все закипело. Рана тянулась от левого плеча наискосок, она уже немного поджила и покрылась засохшей коркой, но рваные ранки по краям, где была разорвана кожа, были еще хорошо заметны. Внезапно Эштон нахмурился, вспомнив толстуху-надзирательницу, которая так жестоко стегала хлыстом бедняг, неосторожно приближавшихся к костру, но по его мнению, рана была нанесена чем-то гораздо более тяжелым, чем ивовый прут. — Почему-то я сомневаюсь, что вы заработали эту рану, просто свалившись с лошади.

Предположение, что кто-то напал на нее еще до падения с лошади, произвело на Лирин ошеломляющий эффект. Такого она даже вообразить себе не могла, не говоря уже о том, чтобы вспомнить, как это случилось. Она уже повернулась было, чтобы обсудить с ним эту возможность, но испытала новое потрясение, натолкнувшись на пристальный взгляд его горящих глаз, которым он лихорадочно пожирал ее. Все мысли мгновенно вылетели у нее из головы. Нежное заботливое выражение исчезло с его лица, черты его окаменели и напоминали маску. Он и не скрывал того безумного желания, что терзало его, словно лютый зверь. Лирин запаниковала. Она видела, как тяжело вздымается его загорелая грудь, покрытая твердыми буграми закаменевших мышц, как от тяжелого дыхания раздуваются ноздри. Все ее чувства вдруг проснулись, сердце бешено застучало в груди и рванулось к нему. Его жаркий взгляд заставил кровь быстрее бежать в жилах, и все же она не могла понять, почему при одном взгляде на него она вся дрожит. Казалось, дотронься он до нее и она тут же уступит. В поисках спасения, боясь, что еще немного — и у нее уже не будет сил сопротивляться той силе, что притягивала ее к Эштону, Лирин вскочила на ноги и пробежав по комнате, бросилась под прикрытие ширмы.

Наступило долгое, мучительное молчание. Наконец Эштону удалось в полной мере овладеть собой, и он хрипло спросил.

— Может быть, мне прислать к вам Уиллабелл?

— Нет, благодарю вас. Думаю, что и сама справлюсь.

— Не хотите, чтобы я помог вам расстегнуть платье до конца?

У нее вырвался нервный смешок. Дрожащие пальцы то и дело путались в завязках, дергали крючки, и прошло немало времени, прежде чем она избавилась от нижней юбки и сбросила одежду на пол.

— По-моему, вы настоящий распутник, сэр.

Эштон прошелся по комнате. Его душил смех.

— Это как раз то, что я услышал от вас три года назад.

— Ну, что ж, стало быть, в голове у меня кое-что уцелело. Это радует.

Он встретился с ней взглядом поверх ширмы.

— Вы так же красивы, как и тогда.

— Будьте так добры, передайте мне сорочку и халат. Они в гардеробе, — попросила она, стараясь избегать той темы, которая, она ничуть не сомневалась, могла завести их далеко.

Эштон старательно выбрал в груде белья именно то, что наиболее выгодно подчеркивало изящество ее форм, и повесил рубашку на край ширмы. Ожидая, пока она переоденется, он с удовольствием скинул двубортный пиджак, расстегнул несколько пуговок на жилете и воротничок у рубашки. Развязав широкий галстук, он отбросил его в сторону. Заметив, что Лирин покинула свое убежище, он окинул ее голодным взглядом, отметив и мягко округленные ягодицы, и стройные бедра. Он двинулся за ней, забыв обо всем, помня только, что эта женщина принадлежит ему и чувствуя охотничий азарт, словно дикий кот, яростно преследующий свою самку. Лирин беспокойно подобралась, какой-то инстинкт подсказал ей, что он рядом. Она почувствовала его руку на своем плече и окаменела. Жаркая волна желания омыла ее с ног до головы, она успела заметить его горящий взгляд и подумала, что еще немного — и сердце у нее разорвется. Кровь забурлила. Приблизив свое лицо, он испытующе взглянул ей в глаза. Когда он накрыл ее губы своими, в ее темно-зеленых глазах на мгновение вспыхнула неуверенность, но через мгновение тяжелые веки бессильно опустились и Лирин молча подставила ему губы для поцелуя. Он был нежным и сладким, мягким и неуверенным, его губы слегка приоткрыли ее рот, словно пробуя ее на вкус. Между ними пробежала искра, и огонь страсти вспыхнул мгновенно, будто в охапку сухой соломы кинули зажженную спичку. Его жадные, требовательные ласки пробудили в ней древний, как мир, инстинкт женщины. Лирин и не подозревала, что желание может быть таким — острым, жгучим, дурманящим голову, сводящим с ума… Его руки скользнули вниз, ладони крепко сжали ее маленькие, упругие ягодицы, в то время, как он покрывал жгучими поцелуями все ее тело. Лирин слабо застонала и, вытянувшись на носках, прильнула к нему всем телом.

Резкий стук в дверь заставил их вернуться к действительности. Хрипло выругавшись сквозь зубы, Эштон заставил себя оторваться от жены и бросил недовольный взгляд на дверь. Поначалу он решил не обращать внимания, рассчитывая на то, что докучливый посетитель уйдет, но в дверь постучали снова. На этот раз громко и требовательно. Эштон со стоном отодвинулся от Лирин и направился к окну. Отодвинув задвижку, он резко распахнул обе створки, высунувшись наружу, надеясь, что холодный, ночной ветерок охладит его пылающую голову прежде, чем он сойдет с ума от бешенства и неутоленного желания.

Лирин тоже потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Когда она откликнулась, голос ее еще немного дрожал.

— Да? Кто там?

Из-за запертой двери до нее донесся — увы! — слишком хорошо знакомый голос.

— Марелда Руссе. Можно войти?

Взбешенный Эштон взъерошил и без того растрепанные волосы, и хрипло пробормотал.

— Когда-нибудь я сверну ей шею!

— Одну минуту, Марелда, — Лирин подошла к двери и, дождавшись, когда Эштон кивнул, повернула ключ.

— Прошу прощения, я, кажется, забыла у вас книгу на той неделе, — торопливо пробормотала Марелда, ворвавшись в комнату. — А мне так хотелось почитать на сон грядущий. Стоит мне только взять книжку, и глаза просто закрываются. — Ее настороженный взгляд быстро обежал комнату, быстро обнаружив того, ради кого она, собственно, и явилась сюда, — О, Эштон! — с самым невинным видом удивилась она, несмотря на терзавшие ее подозрения. Марелда заметила и их смущения, и растерзанную одежду, и глаза ее сузились от гнева, хотя на губах по-прежнему играла улыбка. — Прошу прощения, мне так неудобно, что я… побеспокоила вас, дорогой.

Брови у Эштона сдвинулись, и он хмуро взглянул на нее, ничуть не стараясь скрыть раздражения.

— Я быстро, — сказала Марелда, хорошо понимая, что он злится. — По-моему, я оставила книгу где-то на стуле. — Обежав взглядом комнату, она заметила хорошо знакомый томик, который видела еще во время своего первого визита к Лирин. Хоть она и была доведена до отчаяния настолько, чтобы на скорую руку придумать первый попавшийся предлог пробраться в спальню Лирин и помешать им, ей с трудом удалось сдержаться, когда выяснилось, что Эштон и в самом деле там.

— Ах да, Эштон … — Марелда обернулась, — Мне показалось, что в конюшне какая-то подозрительная возня. Это было как раз перед тем, как я поднялась сюда. Неужели что-то случилось с лошадьми? Может, стоит кого-то послать проверить? Или ты сам сходишь?

— Я сам проверю, в чем там дело, — прорычал Эштон, терпение которого почти истощилось.

— Я могу побыть с Лирин, пока тебя не будет, — предложила Марелда, обезоруживающе улыбнувшись.

Они оба вздрогнули, когда в комнате неожиданно прозвучал иронический голос Лирин.

— Спасибо, Марелда, не стоит.

— Ну что ж, тогда доброй ночи. И приятных сновидений, — промурлыкала Марелда, выскользнув из спальни.

Стиснув зубы, чтобы не дать вырваться клокотавшему в нем гневу, Эштон сорвал со стула пиджак и накинул его на плечи.

— Эта ведьма все выдумала!

Лирин молча согласилась с этим. Но взглянув ему в глаза, благоразумно решила перевести разговор на другую тему. Он и так готов был взорваться в любую минуту.

— Надеюсь, с лошадьми все в порядке.

— Скорее всего, это просто очередная выдумка Марелды, — пробурчал в ответ Эштон. Он вновь привлек Лирин к себе, и его потемневшие от гнева глаза немного смягчились. — Это пытка — уйти от тебя сейчас.

— Пока нет, но вот если вы останетесь, это будет пыткой для нас обоих, — прошептала она в ответ чуть слышно. — Я еще не готова принять это. Идите, — подтолкнула она его. — Вам надо посмотреть, что там с лошадьми. А мне нужно время, чтобы спокойно все обдумать.