"Если женщина хочет..." - читать интересную книгу автора (Келли Кэти)5На первый взгляд казалось, что Николь Тернер занята работой. Ее темная головка склонилась над письменным столом, а на подвижном лице не было озорной улыбки – значит, в данный момент Николь не обменивалась шутками со своей ближайшей соседкой, такой же беспечной Шарон Уилсон. Тем не менее инспектор отдела претензий мисс Синклер, сидевшая на возвышении, внимательно следила за ней. Эта девушка была сущим наказанием. Николь Тернер умудрялась выглядеть серьезной даже тогда, когда замышляла очередную шалость, которая могла вызвать переполох в самом востребованном отделе лондонской страховой компании «Копперплейт Иншуренс». Как было в тот раз, когда она перевела стрелку на часах за спиной мисс Синклер. В результате служащие ушли на ленч на полчаса раньше. Естественно, во время перерыва Николь перевела стрелку обратно, и в результате ленч составил полтора часа вместо часа. После этого мисс Синклер решила не спускать с нее глаз. На столе Шарон Уилсон зазвонил телефон, и девушка сняла трубку. – Добрый день. Отдел претензий, – проворковала она. – Эта старая сука все еще следит за мной, как коршун? – прозвучал в трубке голос Николь. Она находилась в метре от подруги, но знала, что беседы между сотрудниками отдела действуют на мисс Синклер, как красная тряпка на быка. Шарон подняла взгляд: – Да. Она смотрит прямо на тебя. – Ладно, черт с ней. Послушай, я только что получила сообщение по электронной почте от моего друга Баккарди Кинга. Один из его приятелей женится и сегодня вечером устраивает в «Красном попугае» мальчишник. Если хочешь, можем пойти вместе. – Пойти на мальчишник? – не веря своим ушам, переспросила Шарон. Николь позволила себе улыбнуться. – Баккарди приглашает всех своих подружек. Обычай проводить мальчишник исключительно в мужской компании безнадежно устарел. – О'кей, – весело сказала Шарон, обожавшая Николь без памяти. За три года совместной работы ее жизнь стала гораздо веселей. Николь положила трубку и вернулась к своей электронной почте. «Привет, Би Кинг! С удовольствием схожу с тобой в «Красный попугай» Как насчет небольшого маскарада? Я не переодевалась с самого Хеллоуина Помнишь, я тогда пришла в ночной клуб в костюме мумии, для которого использовала туалетную бумагу? Но почему-то вышибалы из клуба не увидели в этом ничего смешного и обвинили меня в краже рулона бумаги. У людей совершенно нет чувства юмора! Встретимся в восемь. Николь». Четверг был идеальным днем для выхода в свет. По четвергам к Николь приезжала бабушка, так что можно было не беспокоиться о том, кто станет присматривать за пятилетней сестренкой. Ровно в шесть часов Николь встала, вынула из-под стола джинсовый рюкзачок и пошла в туалет, громко топая ботинками высотой до колена и не обращая внимания на гневные взгляды мисс Синклер. Шарон следила за подругой с завистью. Николь было наплевать на мнение окружающих. Она ничуть не смущалась, когда шла за покупками и обнаруживала, что ей не хватает денег расплатиться. Однажды они бежали к автобусу, и Николь упала в лужу на глазах у тридцати человек. Шарон умерла бы со стыда а Николь только юмористически застонала, потому что весь перед ее джинсов в обтяжку был мокрым. – Люди подумают, что я описалась, хотя мы еще и не начинали пить! В пять минут седьмого Шарон сделала вид, что заработалась и не заметила времени, быстро прибрала стол и поспешила в туалет. Николь была там. Она уже успела тайком выкурить сигарету и достала свой скудный набор косметики. Сравнив их отражения в зеркале, Шарон, завидовавшая подруге, только уныло вздохнула. Николь была настоящей красавицей. Ее кожа цвета кофе с молоком сияла даже тогда, когда у Николь был язык на плече. Половину ее треугольного личика занимали огромные янтарные глаза, раскосые, как у тигра. Единственной косметикой, которой она пользовалась, была яркая помада, потому что губы достались ей в наследство не от отца-индуса, а от матери и были узковаты. Зато волосы Николь по праву могла считать своей гордостью – ее спину окутывало сверкающее темное облако. Фигура тоже не подкачала. Высокая, стройная как тростинка, ноги от ушей… Черная мини-юбка из полихлорвинила, в которую Николь уже успела облачиться, только подчеркивала это. Но Николь была лучшей подругой на свете, и завидовать ей не имело смысла. – Ну что, споем вечером? – спросила Николь, стаскивая с себя белый свитер, который она носила на работе, и натягивая розовую майку, перед которой был расшит мерцающими звездами. – Ты же знаешь, что я не умею петь! Неужели ты хочешь, чтобы я срамилась на глазах у всех? – Ну пожалуйста, спой со мной! – взмолилась Николь. Она с раннего детства обожала петь и даже сама писала песни, но только для собственного удовольствия. Обычно она пела в каких-нибудь забегаловках под караоке и очень любила, когда друзья весело махали ей пивными бутылками и подбадривали криками. Но кто-то непременно должен был подняться с ней на помост. Иначе она чувствовала себя глупо. – Ну что, готова? – спросила Николь. – Еще минутку. – Шарон сражалась с тушью, пытаясь выглядеть как Синди Кроуфорд. – Ладно. Тогда я позвоню маме. Николь быстро набрала номер на мобильнике, и мать взяла трубку после первого гудка. – Алло, мам, сегодня я приду попозже, о'кей? Я знаю, ты собиралась играть в бинго, но должна была прийти бабушка… – Надеюсь. Она не звонила. Наступила пауза. Впрочем, Николь к ним привыкла. – Я позвоню ей и уточню, – предложила она. – Нельзя оставлять Памми одну, а с собой ты ее тоже не можешь потащить. – О'кей… Ох, звонят в дверь! Я открою. Николь услышала стук трубки и голос бабушки. Хотя та прожила в Лондоне сорок лет, но говорила с сильным акцентом, представлявшим собой смесь кокни и ирландского. Прошло несколько минут, прежде чем мать снова взяла трубку: – Бабушка здесь, поэтому я ухожу. До вечера. В трубке раздались короткие гудки, и Николь убрала телефон в рюкзак. Теперь за малышку можно было не беспокоиться. Памми нуждалась в присмотре, а ее мать, как ни прискорбно, не всегда оказывалась на высоте. – По коням! – весело сказала Николь. По мнению Дикки Вернона, администратора группы «Братья Вэл», «Красный попугай» в Кэмдене был не лучшим местом для встречи. В этой пивнушке для молодежи, с компьютерными играми и разноцветными презервативами в туалете, было очень громкое караоке. Впрочем, Дикки приходилось бывать в местах и похуже. Как жаль, что не оправдались надежды на его лучшую находку, сладкоголосую Мисси Маклафлин! Эта девушка была настоящим сокровищем. Если бы она сделала карьеру, Дикки до конца жизни катался бы как сыр в масле; ему больше не пришлось бы просиживать штаны в жутких старых клубах, разыскивая новую Селин Дион. Одна независимая студия звукозаписи проявляла к Мисси большой интерес, пока Дикки не зарвался и не потребовал прибавки. Теперь он не повторил бы этой ошибки. Когда фирма отказалась повысить сумму, у Мисси сдали нервы. Теперь она была матерью годовалого малыша, жила в Абердине и пела на свадьбах и похоронах. Дикки приехал в «Красный попугай», чтобы встретиться с владельцем маленького магазина звукозаписей, который обещал познакомить его с рок-группой каких-то старшеклассников. Парень опаздывал; смертельно скучавший Дикки решал кроссворд в «Дейли стар» и пил виски. Включили караоке, и два пьяных типа, напоминавшие регбистов, затянули «Пурпурную дымку». «Джимми Хендрикс наверняка перевернулся в гробу», – подумал Дикки. Он не обращал внимания на участников вечеринки, по очереди сменявших друг друга, пока не зазвучал старый хит Эли Грина «Давай останемся вдвоем». Пели два голоса – один высокий и невыразительный, второй низкий и богатый. Низкий голос заполнил зал и перекрыл царивший в пивной шум. Дикки поднял глаза и обнаружил, что на возвышении стоит высокая смуглая девушка. Именно она производила эти невероятные звуки. На вид ей было лет двадцать, но ее грудной, сексуальный голос был голосом зрелой женщины. Смертельно усталой разведенной женщины, по горло сытой виски, наркотиками, мужчинами и бедами. Если бы Дикки не видел певицу своими глазами, он поклялся бы, что ей лет сорок пять, что она курит одну сигарету за другой и что у нее усталые прищуренные глаза. В ее голосе слышались страсть, опыт, возбуждение и сила. Невозможно было поверить, что он принадлежит стройной девушке с гладким личиком, в котором было что-то кошачье, раскосыми янтарными глазами и профилем индийской принцессы. Дикки следил за этим подвижным лицом и чувствовал, что у него встают дыбом волосы. Он нашел ее. Свою звезду. Свой счастливый билет. Когда песня кончилась, публика громко захлопала, и девушки весело раскланялись. – Спойте еще! – крикнул им какой-то парень. – А лучше спой одна, Николь! Обычно «Власть любви» звучала на караоке, как вой собак на полную луну, но у этой Николь выходило по-другому. Она тщательно выводила каждую высокую ноту, в нужный момент форсировала звук, а когда требовала музыка, легко переходила на пиано. Дикки блаженно улыбался, следя за певицей во все глаза. Он был обязан поговорить с ней! Эта девушка родилась звездой. Но он слишком много выпил и, должно быть, неважно выглядел. Нужно было отлучиться, в туалет, слегка привести себя в порядок, а уже потом идти к ней. Иначе никто не поверит, что он управляет солидной фирмой. Эта займет у него всего пару минут. Николь села на место и стала обмахиваться меню. Она чувствовала себя счастливой и усталой. Самое приятное осталось позади, можно было собираться домой. Рядом с Николь сидел будущий новобрачный, надевший пиратскую шляпу и заклеивший один глаз. Слева от него возвышалась надувная резиновая кукла с черными колготками на голове. Новоявленный жених обнял Николь и пьяно улыбнулся ей. После одержанной ею победы лицо Николь светилось, глаза мерцали. Она была ослепительна. – Чего бы ты хотела, если бы могла получить что угодно? – спросил парень, привлекая Николь к себе и вдыхая прозрачный аромат ее духов. Николь усмехнулась. Она прекрасно знала, что на уме у жениха. Парень еще не нагулялся. Свадьба должна была состояться через два дня, и он явно собирался как следует отметить окончание холостой жизни. Неужели этот тип считает, что она согласится? Он был абсолютно не в ее вкусе, а кроме того, вдребезги пьян. Тьфу… – Так чего бы тебе хотелось? – ухмыльнулся парень, явно решив, что дело на мази. – Я хотела бы иметь собственное жилье! – внезапно выпалила Николь. – Собственную квартиру, куда я могла бы приходить и уходить в любое время и где была бы абсолютно свободна. – Эгей! – завопил жених. – У меня имеется своя квартира, и именно туда мы сейчас отправимся. Там есть выпивка и все остальное… – Я имела в виду вовсе не это, болван! Николь стукнула его по руке, остатки пива пролились на брюки, и жених истошно завопил. Николь тут же вскочила и послала Шарон воздушный поцелуй. – Я делаю ноги, – сказала она, не обращая внимания на отчаянно ругавшегося новобрачного. Дикки Верной вернулся из туалета. Теперь он был больше похож на администратора восходящей звезды – слава богу, в туалетах еще торговали маленькими зубными щетками и тюбиками с пастой. Он зачесал назад свои темные волосы, подошел к участникам мальчишника и стал искать взглядом смуглую девушку. Но она исчезла. Николь заперла входную дверь и прошла в уютную маленькую гостиную. Там сидела мать, завернувшись в клетчатый шотландский плед, и смотрела телевизор. Перед ней стояла кружка с чаем, а на коленях лежал пакетик попкорна. – Привет, дорогая, – сказала она, не отрываясь от экрана. – Привет, ма. Николь опустилась в выцветшее розовое кресло у камина и взяла программу телевидения. Это была картина семидесятых годов с участием Голди Хоун. Ее мать любила Голди Хоун. Младенчески нежные светлые волосы и слабая улыбка делали ее саму немного похожей на Голди. Разница заключалась в том, что слабость кинозвезды была наигранной, а Сандра Тернер, добрая и ужасно наивная, действительно была совершенно не приспособлена к жизни. Она оказывалась беспомощной, когда возникали проблемы с деньгами, не любила ссор и привыкла к травяным таблеткам, с помощью которых лечила нервы. Мужчины обожали ее, но лишь до тех пор, пока не убеждались, что она не притворяется. Если бы Николь не начала с детства сама ходить за продуктами и платить за них, маленькая семья Тернер просто не выжила бы. Но Николь никогда не жаловалась. Она яростно защищала свою бедную мать и никому не давала сказать о ней ни одного плохого слова. Их было всего трое, однако они были семьей, и Николь всыпала бы по первое число всякому, кто осмелился бы утверждать обратное. Она знала, что матери было трудно воспитывать ее в одиночку. С Сандрой встречались многие мужчины, но Николь была уверена, что создать семью она могла бы только с отцом Памми. Он был хорошим человеком, но что-то не заладилось, и женщины семьи Тернер вновь остались одни. Фильм прервался рекламным клипом, и Сандра ожила. – Как прошел вечер? – спросила она, повернувшись к дочери. – Отлично, мама. А как ты? Выиграла? Лицо матери просияло. – Сто фунтов, дорогая! – ликующим тоном объявила она. – Теперь я сделаю перманент и куплю себе туфли. Я видела на рынке очень симпатичные. Сделаны под Версаче. – Рада за тебя, ма, – сказала Николь, думая о том, что пора гасить свет. Они и так задолжали за электричество. – Я валюсь с ног. – Она нагнулась и поцеловала Сандру. – Бабушка, конечно, спит в моей постели? Мать закусила губу, как маленькая девочка, застигнутая на месте преступления. – Я немного запоздала, а она ненавидит возвращаться домой на такси после одиннадцати. Ты можешь спать со мной, – с готовностью предложила она. Николь зашла на кухню, убедилась, что все выключено, и поднялась на второй этаж. Пройдя мимо собственной крошечной спальни, она заглянула в детскую. Там было царство Барби. Николь покупала своей маленькой единоутробной сестре все аксессуары, которые появлялись в продаже. Она тихо подошла к кровати и с любовью посмотрела на спящую девочку. Пухлые щечки и растрепанные светлые волосы делали пятилетнюю Памми настоящим ангелом. Николь обожала ее. Она со стыдом вспомнила слова, сказанные ею пьяному новобрачному на мальчишнике. Да, ей хотелось бы жить отдельно от всех, быть хозяйкой себе самой и ни за кого не отвечать. Но она ужасно тосковала бы по Памми. И по матери. Что бы бабушка ни говорила о Сандре, та была хорошей матерью и делала для них с сестрой все, что могла. Теперь за нее отвечала Николь. Вот и все. Памми разбудила Николь в половине седьмого. Она забралась на кровать и начала щекотать старшую сестру. Усталая Сандра только натянула на себя одеяло. – Иди сюда, негодница! – зарычала Николь, затащила извивавшуюся ужом Памми под одеяло и сама начала щекотать ее, причем с куда большим успехом. – Пусти! Пусти! – кричала довольная девочка. – Нет, тебя поймал тигр! – рычала Николь. – Р-р-р, я люблю по утрам есть маленьких девочек! Я голоден, р-р-р… Порычав еще немножко, она отпустила Памми, села и поежилась от холода. Потом надела халат матери и пошла готовить завтрак. В семь сорок пять обе были умыты, одеты, сыты и готовы к выходу. Николь отнесла бабушке чай. – Спасибо, милая, – сказала Рини Тернер, садясь в постели. – Ты такая славная девочка… – Жаль, что я не застала тебя вчера вечером, – ответила Николь. – Но мы увидимся в воскресенье. Не забудь перед уходом разбудить маму. Сегодня ей на работу к десяти. Бабка недовольно фыркнула, но Николь пропустила это мимо ушей. Рини и Сандра были полными противоположностями, балансировать между ними было нелегко. Рини не одобряла, что Николь вынуждена вместо матери заботиться о Памми, а Сандра злилась на мать за язвительные отзывы о ее случайных кавалерах. – Что из того, что иногда я встречаюсь с мужчиной и выпиваю с ним стаканчик-другой? Если у меня дети, это еще не значит, что я должна жить как монахиня! – огрызалась она. – Ничего себе монахиня! – бросала в ответ Рини. Николь терпеть не могла, когда бабушка ругала Сандру. Хотя мать была слегка не от мира сего, она выбивалась из сил, чтобы нырастить их с Памми. Отведя сестричку в детский сад, Николь побежала на остановку, чтобы успеть на рейс семь пятьдесят пять. Девять остановок девушка стояла, но потом освободилось место на втором этаже. Автобус ехал по западному Лондону, а она сидела и через наушники слушала Уокмена. Эти моменты в автобусе и метро достав-ляли ей удовольствие. Толпа не мешала. Николь нравилось, что даже в таких условиях можно оставаться самой собой, слушать музыку и ни с кем не разговаривать. В страховой компании царило характерное для пятницы возбуждение: еще несколько часов – и начнется уик-энд! В буфете все делились планами, как пройдутся по магазинам, а вечером куда-нибудь выберутся. С чашкой чая и сандвичем Николь уселась за столик и мельком заглянула в газету, которую кто-то оставил на соседнем стуле. На следующей неделе Львам предстояла большая удача. «Будьте готовы к сногсшибательной новости. Ни и коем случае не пропустите свой шанс, но не делайте ничего сгоряча». «Самой сногсшибательной новостью было бы увольнение с работы», – подумала Николь и достала еще одну сигарету, хотя курить не хотелось. В дверях буфета появилась Шарон. Ее лицо горело от возбуждения. – Угадай, что случилось! – воскликнула она, подбежав к столику Николь. – Нам дали отгул? – спросила Николь. – Мисс Синклер переехал автобус? Ты обручилась с Леонардо Ди Каприо? Шарон упала на стул рядом с подругой и протянула ей маленькую, изрядно засаленную карточку. – «Дикки Вернон, администратор», – прочитала Николь. – Что это значит? – Вчера он слышал тебя в «Попугае». Этот человек – администратор какой-то известной группы, и, представь себе, он хочет с тобой встретиться! – Шарон чуть не подпрыгивала на стуле. – Он считает, что у тебя прекрасный голос и что ты сможешь стать поп-звездой! Николь засмеялась: – Настоящий дурдом! Взгляни на мой гороскоп. Он говорит, что я ничего не должна делать сгоряча. – Сгоряча? – переспросила Шарон. – Думаешь, тебя уже завтра включат в «горячую десятку»? Черта с два! Николь еще никогда так не волновалась. Когда она снимала целлофан с пачки «Ротманс», у нее дрожали руки. Нужно сосредоточиться, иначе она будет пищать, как кукла, которая говорит «мама», когда ее дергают за ниточку. Она сделала глубокую затяжку и слегка успокоилась. Отлично. Все-таки никотин знает свое дело. Но дороге Дикки говорил о маленькой уютной студии звукозаписи, принадлежавшей его приятелю, и Николь представлялось, что ее везут ни больше ни меньше, как в легендарную «Эбби Роуд». Вместо этого она оказалась в облупившемся старом доме, напоминавшем сарай. Студия выглядела так, словно ею не пользовались с шестидесятых годов, а оборудование было еще древнее и казалось позаимствованным в музее. Хуже всего, что сам Дикки особого доверия не внушал. Однако владелец студии ей понравился – в этом худом старике не было ничего угрожающего. И на том спасибо. – Ты не должна курить, – сердито сказал Дикки, увидев, как Николь потянулась за очередной сигаретой.– Это плохо для голоса. Ни одна настоящая звезда не курит. «Плохо дело, – подумала Николь, гася сигарету. – Как же я тогда смогу петь?» Дикки вдруг куда-то исчез, но через минуту снова вернулся в студию. – Все готово, – слегка задыхаясь, сказал он. – Осталось только одно. – Верной небрежно протянул Николь лист бумаги. – Тебе нужно подписать это. Чтобы все было законно и официально. – Другой рукой он протянул ей ручку. Николь пробежала глазами листок, и у нее приподнялся уголок рта. Неужели этот малый считает ее дурой? Да, она согласилась поехать с ним на студию, но это еще не значит, что она слепо подпишет договор, обрекающий ее на вечное рабство. Может, Дикки считает, что она в «Копперплейт Иншуренс» заваривает чай? Конечно, пост у нее был не слишком высокий, но она имела дело с людьми, претендовавшими на получение страховой суммы, и знала законы. Кроме того, она сталкивалась с процентами явно чаще, чем сам Дикки, и знала, что пятьдесят процентов – это настоящий грабеж. Николь сразу стало ясно, что приход сюда был ошибкой. Если она хочет стать певицей, то должна поискать какой-нибудь другой способ. Она сложила листок и сунула его в сумочку. Дикки смотрел на нее, открыв рот. – Что… – наконец выдавил он. – Я ничего не подписываю без разрешения своего поверенного, – лучезарно улыбнулась Николь. – И думаю, что попытка заставить человека что-то подписать, не объяснив сути дела, квалифицируется как «оказание давления». Она помахала рукой худому старику за стеклянной перегородкой и крикнула: – Спасибо, не надо! – Так нельзя! – завопил пришедший в себя Дикки. – Ты не можешь просто взять и уйти! Я вложил в тебя время и деньги, я договаривался… Николь покосилась на него и пошла к двери. – Из-за тебя я оторвал людей от дела, черножопая сучка! – заорал Вернон. Вот оно. Недаром этот Дикки ей сразу не понравился. Да как он смеет?! Николь гордилась своим индийским происхождением и цветом кожи, хотя об Индии знала очень немного. Она гневно обернулась. Ей очень хотелось ударить Дикки, однако гордость заставила остановиться. Верной мог вести себя как подонок, но она этого делать не собиралась. – Дикки, когда я стану знаменитой, ты вспомнишь, что мог иметь к этому отношение. – Она бросила на него надменный взгляд. – Но тебя сгубила жадность. А знаменитой я стану, можешь не сомневаться! Николь отбросила длинные шелковистые волосы и размашисто вышла из студии. Она станет знаменитой. В глубине души она тала это всегда. Дикки сделал одно хорошее дело: показал ей, что она хочет стать знаменитой певицей. Она скрывала это от себя много лет, но Вернон помог ей понять, что она на это способна и хочет этого. Николь почувствовала, что в долгу перед ним. Что ж, может быть, она пошлет ему билет на свой первый концерт. Шарон была в бешенстве. – Подонок! – бушевала она. – Я знала, что это добром не кончится! Я поеду и убью его собственными руками! Нет, я попрошу это сделать моего брата! – Не трать время понапрасну, – ответила Николь. – Лучше помоги мне кое-что найти. Во-первых, мне нужна демонстрационная запись. Узнай, где это можно сделать подешевле. Во-вторых, я должна знать, кому ее отправить. Шарон, пораскинь мозгами. Мы наверняка знаем какого-нибудь человека, который разбирается в таких вещах! Девушка, которая снимала квартиру вместе с троюродной сестрой Шарон, была знакома с инженером аудиозаписи, который слегка ухаживал за ней. Тот знал, кому следует посылать кассеты, но предупредил Шарон, что звукозаписывающие компании получают триллионы демонстрационных аудиокассет. – Думаю, они не глядя отправляют их в мусорное ведро, – сказал он. Николь пожала плечами: – Попытка не пытка. Оказалось, что дешевле всего сделать запись в разгар ночи. Две недели спустя Николь, Шарон и троюродная сестра Шарон Илей-на в два часа ночи пришли на студию «Си-борг». Инженер пригласил аккомпанировать Николь четверых музыкантов. Николь страшно нервничала и даже прошептала Шарон, что музыканты наверняка никудышные, раз они ради заработка согласились играть посреди ночи. Деньги Николь сняла со своего счета в банке и до сих пор жалела, что потратила их на такую эфемерную вещь. – Замолчи, иначе они все уйдут! – прошипел инженер, которого звали Томми. – Знаешь, какие они обидчивые? Смущенная Николь закурила. Никто на нее не покосился. Наоборот, в «Си-борге» косились на некурящих; музыканты, инженер и даже регистраторша дымили вовсю. За долгие годы здешние стены приобрели коричневый налет и пропитались смолой. Первый час стал для Николь настоящим адом. Она привыкла к караоке, песни собственного сочинения пела только у себя в спальне, и музыканты, казалось, не проявили к ней никакого интереса. Может, напрасно она послушалась совета Томми и стала петь чужие песни вместо своих собственных? Инженер сказал, что главное – это голос и что такая демонстрационная запись будет более убедительной. Направляясь в туалет во время перерыва, Николь злилась на себя за то. что надела розовые джинсы в обтяжку и туфли на высоких каблуках. У Николь распирало живот, потому что приближалась менструация, и пояс джинсов врезался в нее, как струна в сыр. Зачем вообще ей все это понадобилось? Должно быть, она рехнулась. Может, просто сказать им всем, что у нее ничего не выходит, и с миром отправить по домам? – Николь! – окликнула ее Шарон, влетевшая в туалет следом за ней. – Ну разве не здорово? О боже, они все влюбились в тебя! Я только что подслушала, как парень, который играет на бас-гитаре, говорил Томми, что у тебя фантастический голос, и спрашивал, не понадобится ли тебе группа! Николь выпрямилась и устало заморгала. От яркого света люминесцентных ламп болели глаза; веки воспалились от толстого слоя туши. – Что они сказали ? – Что ты просто чудо! Что у тебя есть все звездные качества! – радостно воскликнула Шарон. – Я сама могла бы сказать им это, но хорошо, что они так думают, правда? Николь слушала ее вполуха и смотрела на свое отражение в зеркале. Глаза усталые, на щеках лихорадочный румянец… Звездные качества? Ничего себе! – Шарон, та ярко-красная помада при тебе? – спросила она. – Я оставила сумочку внизу, а выгляжу как ходячий труп. Шарон порылась в сумке размером с мешок Сайта-Клауса и нашла нужный тюбик. Николь дрожащей рукой нанесла на губы толстый слой помады. Алое прекрасно смотрелось на ее смуглом личике с сияющими янтарными глазами. Сексуально и в то же время таинственно. – Пошли! Сейчас я задам им жару! – широко улыбаясь, сказала она. |
||
|