"Стервятники (Мертвый сезон)" - читать интересную книгу автора (Кетчам Джек)

Часть третья 19 сентября 1981 года

00.02.

За исключением комнаты, в которой мужчина и женщина топили печку, весь дом был погружен в темноту. Они хорошо представляли себе, сколь отчетливо будут заметны в лучах лунного света, если кто-то из обитателей вздумает выглянуть в окно, а потому старались держаться поближе к дому, прижиматься к стенам. Бесшумно передвигаясь от передней двери к задней, они установили расположение всех находящихся в доме людей. В одной комнате спала пара – это были Дэн и Марджи, – тогда как еще один мужчина, расположившийся в комнате по соседству – Ник – все еще бодрствовал. В комнате, где горел очаг, занимались любовью еще двое. Находясь в относительно освещенной комнате, они при всем желании не смогли бы разглядеть, что творится снаружи, хотя сами для посторонних наблюдателей оставались видны как на ладони.

И те наблюдали, тем более, что там было на что посмотреть.

Сначала они увидели, как мужчина зажал соски женщины между большими и указательными пальцами и принялся методично вращать их, после чего чуть изменил хватку и стал вдавливать их в глубь ее груди. Следовало признать, что обращался он с ней довольно грубо. Через стекло им были слышны ее стоны; они видели, как она оседлала его, вставила внутрь себя пенис и принялась словно еще глубже вгонять его вглубь собственного тела. Между тем мужчина, обхватив ее тело обеими руками, подтянулся и принялся кусать ее плечи, шею и груди.

Потом он снова вышел из женщины и, поблескивая членом, перевернул ее на спину, широко раздвинул ее ноги и принялся обеими ладонями не столько ласкать, сколько массировать, сжимать и разминать внутреннюю поверхность ее бедер. Вот он вставил внутрь нее один палец – тело женщины изогнулось дугой, – после чего присоединил к нему второй, третий, наконец четвертый пальцы, покуда она не оказалась вся раскрыта перед ним, а он продолжал всеми четырьмя пальцами взад-вперед, а она, судорожно цепляясь руками за изголовье кровати, ловила широко раскрытым ртом прохладный воздух. Затем мужчина вцепился руками в ее запястья и с силой снова вошел в нее, после чего их поблескивающие от пота в слабых отсветах огня тела продолжили свою отчаянную схватку.

Перекособочив в похотливой ухмылке свои отвислые, мясистые губы, худощавый мужчина с распятием на шее достал из штанов собственный член и, наблюдая за находящимися в доме, принялся мастурбировать им о стену. Через несколько секунд он кончил. Стоявший рядом с ним мужчина в красной рубашке криво осклабился, заметив, как струя спермы брызнула на облупившуюся побелку стены и стала стекать по ней вниз.

Теперь они были готовы к атаке.

Находящаяся внутри Карла чувствовала лишь знакомую смесь боли и сладострастия. Первый оргазм она испытала от одного прикосновения его рук, когда большой палец ласкал ее клитор. Сейчас же она была готова кончить еще раз, а потому ритмично вращала нижней частью тела, жадно предвкушая каждое прикосновение его рук, тогда как и окно, и простиравшаяся за ним темная ночь превратились для нее всего лишь в крохотный мирок, полностью вытесненный из сознания немым восторгом сладострастия.

То же самое можно было сказать и про Джима, который сдерживался сколько мог – или хотел, – и вот сейчас был готов извергнуть свое семя в эту теплую, мягкую плоть. В какое-то мгновение ему показалось, что он словно провалился в нее. В сущности, все это время он только к этому и стремился, лишь этого домогался и, добившись, понял, что ради этого действительно стоило потрудиться.

Тела их почти синхронно напряглись; по коже Карлы прошла дрожь, а ее ноги принялись с лихорадочной скоростью сгибаться и распрямляться. Джим наклонил голову, стремясь ухватить зубами ее сосок – добравшись до него, он с силой укусил мягкую шишечку плоти. Как только Карла кончила во второй раз, наступил черед и Джима – мгновенно, сразу после нее. Он плотно сжал веки.

Комната буквально взорвалась, лопнула на части. В какую-то долю секунды все вокруг оказалось усеяно осколками стекла. Карла почувствовала, как они брызнули по ее грудям и животу, острыми краями впились ей в лицо, стали сыпаться на голову. В то же самое мгновение раскрытый рот Джима уткнулся ей в нижнюю часть шеи. Перед ее глазами промелькнула пара чьих-то рук, вслед за чем в отблесках света печки что-то блеснуло. Затем появилась еще одна пара рук, тут же крепко обхватившая ее запястья. Она закричала.

Потом она увидела, как голова Джима резко отдернулась от ее груди и чужие руки выхватили ее из-под его тела. Следующее, что она успела заметить, была глубокая, кровавая рана, которая пересекла его затылок прямо под линией волос, вслед за чем ей на живот выплеснулась тугая, яростная струя крови. Карла почувствовала, как она упала спиной поперек острого края оконной рамы, и уже в следующее мгновение оказалась снаружи, вне дома. На ночном воздухе кровь Джима холодила ее тело, тогда как сама она продолжала истошно кричать, одновременно пытаясь встать на ноги, но вместо этого лишь касалась кончиками пальцев влажной травы и видела перед собой маячившие в темноте фигуры двух мужчин. Она заметила, как один из них резко откинул назад одну сжатую в кулак руку, и тут же поняла, что такой удар, если бы он того захотел, был способен запросто сломать ей шею. Она закрыла глаза, всем телом ощутила этот удар, после чего вообще уже ничего не чувствовала.

Ник был первым, кто выбежал из своей комнаты. Он не спал и все это время слышал, как они занимаются любовью. Он слышал абсолютно все. Потом раздался звон разбиваемого стекла, и он подумал: «Что за черт?», после чего вскочил с кровати и, подбежав к двери, распахнул ее. И тут же застыл на месте, поскольку был просто неспособен поверить в то зрелище, которое предстало перед его взором. Он увидел тело Джима, которое судорожно извивалось на кровати, потом увидел выскальзывающие в окно, залитые кровью ноги Карлы. Несколько секунд он не мог понять, что происходит – не понимал абсолютно ничего. Могло показаться, что он очутился в компании незнакомцев, в совершенно чужой комнате, в которой никогда раньше не бывал, хотя комедия, которую они решили перед ним разыграть, оказалась на редкость омерзительной, страшной, совершенно недоступной для понимания.

А потом он выкрикивал ее имя, бежал к окну, но лишь для того, чтобы увидеть, как какой-то здоровенный мужчина ударил ее по лицу – ее голова качнулась в сторону, и она упала. Ник уже наполовину вылез из окна, когда какая-то тоненькая, осклизлая тварь, которая, впрочем, вполне могла быть и человеком, метнулась на него и полоснула ножом.

Ник упал спиной на все еще агонизировавший на кровати труп и почувствовал, как по лицу стекает теплая, уже его собственная кровь. В голове была странная смесь непривычной пустоты и отчаянного головокружения. А потом рядом с ним вдруг оказалась Марджи и еще он услышал донесшийся из комнаты крик Лауры – та тоже проснулась и теперь звала их.

– Что это? Что происходит? Что там такое?

Пожалуй, именно тогда он впервые в своей жизни услышал голос охваченного дикой паникой человека.

Дэн с кочергой в руке подбежал к входной двери, распахнул ее. В дом тут же устремился поток прохладного воздуха, потянувшийся от двери к открытому окну, хотя ему самому показалось, будто кто-то холодной рукой прошелся по его обнаженному телу.

Потом дверь широко распахнулась и он увидел перед собой что-то громадное и рычащее – это был голый по пояс мужчина, который стоял с поднятыми высоко над головой руками, в каждой из которых что-то поблескивало. Дэн непроизвольно отшатнулся назад, захлопнул и запер дверь, после чего бросился к боковой стене.

Выглянув в окно кухни, он увидел, что на крыльце стоят три человеческие фигуры, уже меньших размеров. Его пронзил дикий ужас. Они окружили нас, – подумал Дэн. – Заперли в ловушку. Все, конец. О, черт! – И тут же в мозгу колыхнулась другая мысль: «А вдруг нет? Может, не все еще потеряно?» Он кинулся к окну и наглухо закрыл все задвижки. Потом подошел к телефону – разумеется, все глухо, – после чего снова устремился в гостиную.

По пути он увидел Лауру, которая сидела в своей комнате у изголовья кровати и все также судорожно прижимала к груди одеяло.

– Выходи! – крикнул он ей. – Выходи оттуда! – После чего приблизился к ее окну и выглянул наружу. Неужели они и в самом деле такие? – пронеслось в голове. Он подсчитал их – шестеро. Шестеро детей. Нет, он еще пока не сошел с ума, это и в самом деле были дети. С шестерыми сопляками он справится и так, с одной кочергой в руках, но, Бог мой, сколько их еще там может быть? И сколько с ними взрослых? Он запер и это окно. Лаура наблюдала за его действиями, но когда он взял ее за руку, даже не шелохнулась. Она все знает, – подумал Дэн. – Она чувствует кровь...

Он прошел в гостиную. Ник сидел на полу, прижавшись спиной к краю раздвижного дивана; одна половина его лица была смертельно бледна, тогда как другая залита кровью. У него за спиной неподвижно лежал труп Джима. У ведущей на чердак лестницы в полной неподвижности застыла Марджи – обе ладони прижать! ко рту, лицо искажено гримасой боли, полный ужаса взгляд устремлен в открытое окно. Выражение ее лица повергло его в ужас. Куда она смотрит? Он медленно подошел к ней и остановился так, чтобы проследить за направлением ее взгляда. Шторы на окне колыхались от легкого ветерка.

Оказывается, они каким-то образом включили фары в «пинто» Карлы, в свете которых он увидел их, стоявших под деревом ярдах в тридцати от дома. Худой мужчина в клетчатой рубахе и выцветших серых штанах и еще один, намного плотнее первого, в красной рубашке, который сжимал в руках тело Карлы. Казалось, она все еще находилась без сознания. Того здоровяка, которого Дэн видел в дверях нома, с ними не было, но зато он увидел еще одну группу детей, человек пять. Итак, с теми, что стояли у дома, получалось одиннадцать. Еще три маленькие фигурки на крыльце и монстр у дверей – итого получалось шестеро взрослых, а всего семнадцать человек. Да, это уже не шутки.

Несколько секунд Дэн стоял, пораженный увиденным, все так же сжимая в руке кочергу и тяжело дыша. Он оглядывался по сторонам, хотя совершенно не понимал, что именно ищет – какой-то безопасный выход (подобное сейчас невозможно было даже представить), надежный способ самообороны, или, в случае отсутствия такового, хоть какой-то намек на свежую мысль, способную заполнить ту пустоту, которая – и он чувствовал это – стремительно заполняла сознание, толкая его к бездне забытья, пустоты, шока. Он затряс головой, пытаясь сфокусировать взгляд. Ну, давай же, давай. Думай.

Надо немедленно укрепить дом, забаррикадировать все двери и продумать способ обороны. Теперь, после случившегося с Карлой, он и подумать не смел о том, чтобы выйти наружу. Это обернется для всех них неминуемой гибелью. Ведь там могут быть и другие. Его мозг начал работать с лихорадочной быстротой. Дэн глянул на труп Джима, который лежал на мокрой, осклизлой от крови кровати. Как же все-таки чертовски много крови содержится в человеческом теле. Он ощутил знакомые спазмы в желудке. Со времен Вьетнама ему еще ни разу не доводилось видеть такое количество крови. Нет, надо чем-то заняться, – подумал он, молча отошел от окна и опустился на колени рядом с Ником.

– Очень плохо? – спросил он.

– Терпимо, – довольно неубедительно отозвался тот. Тем не менее, Дэн успел заметить, что взгляд Ника несколько прояснился, и подумал, что, возможно, парень еще оправится. С величайшей осторожностью Дэн отвел руку Ника от раны. К счастью, лезвие ножа полоснуло его чуть ниже левого глаза, распоров лицо до самого подбородка. Окажись удар хотя бы на полдюйма выше, и он лишился бы одного глаза. Рана была в общем-то неглубокой, за исключением тех мест, где ткани вплотную прилегали к кости – на челюсти и подбородке. Кровотечение почти прекратилось. Только бы расшевелить его, – подумал Дэн, – а то от этой картины в окне он, похоже, совсем остолбенел.

– Ник, – обратился он к парню, – ты не знаешь, где лежат инструменты?

– Где Карла? – Голос у Ника был низкий, но какой-то неуверенный.

– Там, снаружи, – сказал Дэн. – Карла снаружи. Они унесли ее с собой. Нам надо сопротивляться. Где инструменты?

Ник медленно поднял руку и указал пальцем.

– Кажется, под мойкой.

– Ты встать можешь?

– Я... постараюсь.

– Постарайся. – Дэн повернулся к Марджи. – А ну-ка, помоги мне, – сказал он, но та даже не шелохнулась. Тогда он повторил фразу, уже громче, а сам подумал: «Ну и дела. Значит, все на мне повисли». Марджи по-прежнему не отводила взгляда от окна. Слезы прочертили по ее щекам две кривые бороздки, хотя сейчас она уже не плакала. Теперь выражение ее лица изменилось, в глазах застыло выражение решимости, парадоксально сочетавшейся с неимоверной мягкостью, безмерной податливостью. Ему еще не доводилось замечать подобного взгляда на лицах женщин. Разве что у парней, – подумал он, – да и то лишь на войне.

– Смотри, – спокойно произнесла она. – Смотри, что они с ней делают.

Дэн подошел к окну. В свете автомобильных фар едва курились зыбкие, восходящие от остывающей земли легкие облачка тумана, но он вполне отчетливо различал их. Находившиеся снаружи люди перекинули через сук дерева веревку – ноги Карлы были обвязаны одним ее концом, тогда как мужчина в красном тянул за другой, поднимая тело в воздух. Хорошо еще, что она по-прежнему без сознания, – подумал Дэн. Вокруг нее роились дети, и он увидел, как один из них плюнул в лицо Карлы, когда ее ноги стали вздыматься ввысь, тогда как другой вонзил ей в ягодицы длинную палку и принялся вертеть ее, покуда худой не отогнал его прочь. Нельзя Маржи смотреть на подобные вещи, – подумал он. – И никому из нас тоже не следовало бы.

– Иди сюда, – проговорил он. Это прозвучало как приказ.

– Нет, – отозвалась Марджи все тем же неестественно спокойным тоном, за которым угадывалась недалекая истерика. – Это моя сестра.

Ник успел подняться на ноги и теперь стоял рядом с ними.

– Мои очки, – сказал он. – Я... я ничего не вижу. Что они делают?

Снаружи здоровяк все так же тянул веревку на себя, тогда как другой обматывал ее свободный конец вокруг ствола дерева.

– Надо их найти, – сказал ему Дэн. – А потом постараться расшевелить Лауру.

Он повернулся к Марджи.

– Оставайся здесь, – сказал он, – и не двигайся. Я сейчас вернусь. Если хоть что-то приблизится к этому окну, позови меня. А ты. Ник, шевелись, черт побери.

Ник направился в сторону спальни. Дэн услышал, как он заговорил с Лаурой, а когда проходил мимо их комнаты к мойке, увидел, что тот склонился над девушкой, пытаясь приподнять ее с кровати.

Слава Богу, что хоть с Ником, похоже, все в порядке. Инструменты и в самом деле оказались под раковиной – два молотка и коробка с длинными гвоздями. Он перенес их в спальню, положил на кровать, быстро натянул джинсы и сунул молотки за пояс.

Затем снова вернулся на кухню, вывалил гвозди на стол и глянул в сторону гостиной. Марджи по-прежнему стояла там, где он ее оставил. Дэн подошел к кухонному буфету, выбрал самый надежный и острый нож и сунул его себе за пояс – у него было восьмидюймовое лезвие, сделанное из толстой нержавеющей стали.

Разумеется, рано или поздно им все же придется отсюда выбираться, но сначала надо как следует укрепить дом. Если бы им удалось каким-то образом привлечь находившихся снаружи к задней двери, то, возможно, они смогли бы тайком выбраться через переднюю, добежать до машины и уехать. Причем, если сделать это достаточно быстро, то, как знать, вдруг удастся и Карлу спасти? Впрочем, какая-то часть Дэна, требовавшая от него быть честным хотя бы с самим собой, сильно сомневалась в столь благоприятном исходе. Он снова посмотрел на Марджи – та все так же смотрела в окно. С этим пора было кончать. В подобном состоянии она не могла оказать ему никакой помощи, а он в ней очень нуждался. Ему была нужна буквально каждая пара рук.

Он подошел к Марджи.

– Я хочу, чтобы ты прекратила смотреть туда. Отойди от окна, ну, пожалуйста, Марджори.

– Иди к черту, – отозвалась девушка.

Руки Карлы тем временем уже на добрых три фута поднялись над землей. Марджи увидела, как тело сестры медленно поворачивается вокруг своей оси, волосы как сноп пламени тянутся книзу. А потом она к своему ужасу заметила, что Карла пришла в себя. Марджи неотрывно и твердо смотрела на сестру, словно желая собственным усилием воли обезопасить ее. Она увидела, как вяло приподнялись руки Карлы, и даже, как ей показалось, расслышала ее слабый стон, который тут же заглушил громкий смех стоявших рядом.

Потом она увидела, как тощий слегка наклонился, зажал в кулак волосы Карлы и слегка оттянул их назад, одновременно отходя в том же направлении; так продолжалось до тех пор, пока женщина не закричала от боли – дальше тянуть ее было уже невозможно. Тогда мужчина отпустил волосы и тело по дуге устремилось в сторону дома – Марджи тут же представила, с какой болью должна была впиваться в ноги Карлы туго завязанная веревка. Когда тело вновь подлетело к нему, тощий снова ухватил его, на сей раз уже за шею, и рывком заставил его остановиться. Повторный крик застрял в горле Карлы.

Марджи готова была на части изрубить садиста.

Дэн также наблюдал эту сцену, и в какое-то мгновение его застывшее на месте тело начала бить лихорадочная дрожь. Нет, определенно, подобные наблюдения до добра их не доведут. Да и само окно оставалось опасно распахнутым. Он заставил себя встряхнуться, опустил ладони на плечи Марджи – она резко повернулась к нему.

– Пойдем туда! – завопила она, и, оттолкнув Дэна, метнулась к окну. – Ублюдки! – закричала она на них. – Гнусные, мерзкие ублюдки!

Дэна прошиб испуг – она стояла на кровати и, казалось, готова была вот-вот выпрыгнуть из окна.

Он снова дотянулся до ее плеч и с силой потянул на себя. А потом круто развернул к себе лицом. Она все еще кричала, и он дважды короткими взмахами руки шлепнул ее по щекам. От неожиданности Марджи задохнулась и тут же зашлась в судорожных, истошных рыданиях.

– Прости меня, – прошептал он.

И в наступившей тишине услышал, как снаружи, прямо за дверью, кто-то засмеялся. Тот, громила.

Значит, он не ушел, – подумал Дэн, – и если бы сделал хоть пару шагов вперед, то смог бы схватить Марджи и, подобно Карле, вытащить ее в окно. Бог ты мой, – подумал он, – так близко...

Внутри него словно что-то щелкнуло, побудив к деятельности. Как ни странно, Дэн чувствовал себя как никогда спокойным.

– Ей ты все равно ничем не поможешь, – сказал он, поворачиваясь к Марджи. – И никто не поможет. Но ты можешь помочь нам. Если же ты этого не сделаешь, они и тебя тоже убьют.

Она подняла на него взгляд, услышала ровный, твердый голос и кивнула.

– Сделаем все, что будет в наших силах, – сказал Дэн.

Из спальни показались Ник и Лаура. Вид у девушки был неважнецкий, губы бледные, дрожащие. На ней был туго запахнутый белый банный халат. Глаза слегка поблескивали – неуверенные, робкие. Ник же, напротив, казалось, окончательно пришел в себя. Полностью одетый, в очках, он медленно повел Лауру через кухню ко входу в гостиную.

Поначалу Лаура их вроде бы даже и не замечала, но затем ее взгляд остановился на фигуре, которая, распростершись, лежала на кровати. Ее челюсть отпала. Несколько секунд стояла полная тишина, а затем она закричала. Это был высокий, пронзительный вопль. Вырвавшись из рук Ника, она, все так же крича, снова забежала в свою спальню и захлопнула за собой дверь. Ник собрался было последовать за ней.

– Оставь ее пока, – сказал ему Дэн. – Мне кажется, что там она находится в достаточной безопасности. Хотя, все же оставь дверь открытой – на всякий случай.

Ник распахнул дверь, и все заглянули внутрь. Явно намереваясь оказаться как можно дальше от окна, Лаура встала в углу за дверью, вытянувшись во весь рост. Ее отсутствующий, совершенно пустой взгляд был устремлен на противоположную стену.

– Да, вот так, – кивнул Дэн.

Он знал, что стоит ему повернуться и посмотреть на Марджи, как ее тут же вырвет. Ник тоже это понял и попытался было подоспеть к ней, но все же опоздал. Отвернувшись от них, она рухнула на колени – бледная как смерть, с отчаянно колотящимся сердцем, – и ее стошнило прямо на тоненькую ночнушку, прикрывавшую ее колени. Она почувствовала, как Дэн прикоснулся к ней, но не могла даже шевельнуться. Затем чьи-то руки подняли ее с пола и отнесли в спальню.

Дэн стащил с нее ночную рубашку и отшвырнул ее в угол. Ему приходилось спешить: теперь их оставалось только двое, а работы было невпроворот. Он протянул Нику один из молотков.

– Ты не видел поблизости какой-нибудь топор? – спросил он.

– В дровяном сарае, черт побери, – ответил Ник.

– Ну, тогда достань из ящика еще один нож – на тот случай, если они вздумают прорываться внутрь. А я пока сниму дверь этой спальни.

Он принялся стучать молотком по дверным петлям – те отошли без особого труда, и он понес снятую дверь в гостиную, по пути прихватив пригоршню гвоздей.

– Иди-ка сюда! – позвал он Ника.

Ник бросился ему на помощь, в руке у него уже был нож. Глаза парня горели от возбуждения.

– Где вещи Джима? – спросил он.

– Здесь, наверное. Хотя, не знаю. А почему ты спрашиваешь?

– У него была такая синяя сумка, которую в самолетах пассажирам дают, – сказал Дэн. – В ней лежит револьвер.

– Револьвер?

– Ну, или пистолет. Большой такой. В синей авиационной сумке.

– Черт побери, ее надо обязательно найти, – пробормотал Дэн.

Они принялись обыскивать комнату, нашли чемодан, который стоял рядом с печкой, но синюю сумку так и не обнаружили.

– Вот ведь черт! – не удержался Ник. – Ну как же он не принес ее в дом! Она в багажнике лежала.

– А может, она на кухне? Ничего, найдем. Кстати, не нравится мне это раскрытое окно. А ну-ка, помоги.

Ник вплотную прислонил дверь к оконной раме, тогда как Дэн стал всаживать в нее гвозди, ни на мгновение не забывая про стоявшего снаружи мужчину. Того, здорового, с ножами и злобным смехом. Он думал о нем и при этом постоянно повторял про себя: «Ну вот, сейчас он появится. Вот, сейчас непременно появится». Ник мысленно представлял себе, что может сделать с ним такой здоровяк. В какое-то мгновение ему даже показалось, что он слышит его зловещий смех, скорее даже какое-то ехидное хихиканье, хотя не включал, что это всего лишь плод его воображения. Никто пока не пытался снести их новую преграду на окне, снаружи вообще не было слышно никакого движения. Но почему они не пытаются ворваться внутрь, подумал он. – Почему не атакуют? Ведь тот здоровяк без особого труда смел бы его со своего пути еще тогда, когда он в первый раз открыл дверь. Чего, черт побери, добиваются эти люди?

Он по самую шляпку вогнал последний гвоздь.

Ну вот, так уже лучше. А теперь следующее окно. И револьвер.

Карла между тем продолжала висеть на толстой веревке и медленно покачиваться вокруг своей оси. От пережитого ужаса она почти ничего не соображала.

Сейчас ее била дикая дрожь, тело было покрыто потом, на животе и бедрах все еще поблескивала липкая кровь Джима. Прохладный ночной воздух резкими, стремительными порывами обдувал ее лихорадочно горящую плоть. Рана на спине, которую она получила, когда ее выволакивали через окно, успела затянуться и почти не болела. Боль сосредоточилась в другом месте – в ногах, которым отчаянно недоставало крови, в туго стянутых, распухших лодыжках. Язык во рту набряк, губы пересохли и потрескались. Она попыталась было сфокусировать взгляд на происходящем вокруг.

В нескольких ярдах от нее группа одетых в лохмотья детей складывала что-то из сухих листьев, веток и старого, подгнившего дерева. Худой, изможденный мужчина потыкал ее пальцем между ребрами и поставил под ней большое металлическое корыто – из тех, в которых в деревнях люди нередко даже моются. Стоявший неподалеку от него мужчина в красной рубахе деревянной киянкой вбивал в землю два кола, по одному с каждой стороны от ее тела, примерно в четырех футах друг от друга. Что-то в его рубахе показалось ей смутно знакомым. Она также заметила, что на одной его руке недоставало двух пальцев, и тут же вспомнила, что видела именно его, когда он шел вдоль ручья и даже помахал ей рукой. Когда же это было? Неужели только вчера?

Толком ничего не понимая, она наблюдала за тем, как он привязывал к каждому колу по длинному кожаному ремню, после чего принялся еще глубже вгонять их в землю. Затем, выпрямившись, он протянул один ремень к ее левому запястью и крепко обвязал его. Она попыталась было отдернуться от него, но из этой затеи у нее, естественно, ничего не получилось – сил уже почти не оставалось. Он же лишь засмеялся, наблюдая за ее потугами. Карла почувствовала легкое жжение в кончиках пальцев и поняла, что с минуты на минуту боль доберется и туда. Аналогичную процедуру «красный» провел и с ее правым запястьем, после чего она лишилась возможности даже раскачиваться на веревке вперед-назад. Карла заглянула в корыто.

Вокруг нее постепенно сгущалась темнота, испещренная крохотными точечками света.

Ей было слышно, как где-то в отдалении, внутри дома, приглушенно стучит молоток, хотя никак не могла смекнуть, что это может означать, не увязывала эти удары с чем-то знакомым, понятным. Она также слышала звуки собственного рыдания и чувствовала, как по лбу текут потоки слез, хотя и это ощущение казалось ей совсем далеким. Карла чувствовала, что с каждой секундой все больше слабеет, и потому отчаянно удерживала остатки сознания, не допуская очередного приступа шока. Ей казалось, что если ей удастся не забыться, не лишиться чувств, то что-то непременно, обязательно ее спасет. Только тогда у нее сохранится какой-то шанс. Она затрясла головой и тут же увидела, как тощий полез в карман штанов, вынул складной нож и открыл его. Изо всех сил дернувшись, она испытала мгновенную боль, и тут же к ней стремительно вернулась былая чистота мыслей.

Она вспомнила распростершееся на ней тело Джима, жар его яркой крови, непривычный наклон его головы, когда он отвалился в сторону. Даже невольно ужаснулась тому, что все это было ей сейчас глубоко безразлично – все ее помыслы в данную минуту занимал отнюдь не Джим, а то, что вот-вот должно было произойти с ней самой. Она видела перед собой лишь живую Карлу и не хотела умирать той смертью, которая настигла Джима, не хотела всего этого – не хотела и отвергала. Она будет изо всех сил сопротивляться этому черному созданию, которое стояло над ней, словно распахнув два крыла, и все глубже вгоняло ее в бездну пустоты и безразличия. Дернувшись головой вперед, она посмотрела вверх и, совершенно недоумевая, увидела свое собственное тело.

В свете автомобильных фар оно показалось ей бледным и дрожащим; обе ноги были туго стянуты, тогда как; руки, напротив, широко распахнуты, что создавало подобие некоего чудовищно извращенного распятия. Она смотрела вверх и видела свою собственную плоть, к которой в данный момент прикасался чужой, незнакомый мужчина. А потом ее взгляд сместился на мирное, усеянное звездами небо, и именно в тот момент до нее со всей отчетливостью дошло, что они собираются убить ее и что сама она не в состоянии сделать или хотя бы сказать что-либо, способное помешать этому. Вот сейчас они разрежут ее ножом и она умрет от потери крови, которая будет стекать в корыто, и это будет ее концом, концом ее прекрасной, гладкой плоти, ее здравого разума, который всего пережитого уже и так был объят диким ужасом, но одновременно и яростным желанием жить, жить и жить.

Все это немало изумило ее.

Она по-прежнему смотрела вверх, когда нож стал опускаться – и в этот миг адская боль обожгла ее клитор, после чего стала медленно, постепенно растекаться по животу, покуда не достигла ее грудей и наконец докатилась до самой шеи – именно там ловким мясницким ударом была рассечена ее наружная яремная вена, и через несколько мгновений Карла умерла окончательно.

Корыто стало медленно наполняться. Дети разводили костер. Тощий мужчина еще ближе подошел к телу Карлы и оглядел его сверху вниз. Неспешным, расчетливым движением он просунул руку в ее грудную клетку и нащупал сердце. Оно было теплым и все еще билось. Несколькими ударами ножа он отсек вены и артерии, после чего поднес кожаный мешок к свету – слегка подрагивая, окруженное прохладным ночным воздухом, сердце исходило легким паром, тогда как сам мужчина, сам того не подозревая, в эти мгновения являлся тем звеном, которое связывало воедино величайшее чудо и извечную тайну бытия, которым только и следовало поклоняться живым людям. Он смотрел на слабо подрагивающее сердце, покуда оно окончательно не затихло, и тогда его глаза, обычно такие пустые, загорелись холодным светом. Глубоко вонзив в сочную плоть свои зубы, он тут же одобрительно заурчал.

– Я здесь все обыскал, – сказал Ник. – Его здесь нет.

Дэн стоял на коленях и поочередно отламывал ножки кухонных стульев – сиденья должны были пойти как заслоны на окна. Подняв взгляд на Ника, он заметил, что того снова начинают охватывать страх и отчаяние. Ну вот, сейчас еще расплачется, – подумал он.

– Да ладно, успокойся, – сказал Дэн. – Исключив все те места, где его нет, мы постепенно приближаемся к тому месту, где он есть. А именно, к багажнику машины. Ничего, найдем какой-нибудь способ добраться до него. А сейчас пока скипяти воду; залей все кастрюли, которые сможешь отыскать.

– А? – переспросил тот.

Дэн холодно усмехнулся.

– Ты никогда не ошпаривал себя кипятком?

Через секунду Ник тоже заулыбался.

– Могу предложить кое-что получше, – сказал он. – В холодильнике лежит масло, не меньше двух фунтов, по-моему.

– Отлично, это тоже сгодится.

Он открыл пузатую печку и принялся загружать в нее ножки от стульев. Дверцу решил не закрывать, чтобы можно было наблюдать за тем, как горит пламя. С учетом того, что дерево было покрыто лаком, много времени на это не уйдет. А потом он как следует раскалит кочергу. У них имелось шесть стульев, то есть по одному на каждое окно, за исключением самого большого, кухонного. Он принялся разламывать последний, тогда как Ник сунул в печку горящую спичку. Затем наполнил три кастрюли водой, а в четвертую положил масло из холодильника. Открыв дверцу кухонного шкафа, Ник обнаружил в нем бутыль с растительным маслом, почти полную, и вылил все ее содержимое в четвертую кастрюлю. Потом включил горелки на полную мощность и стал ждать.

– Ту дверь тоже снимай, – сказал ему Дэн.

За дверью, сжавшись в комочек, сидела Лаура. Когда Ник вошел, она резко вздрогнула.

– Извини, надо ее снять, – пояснил он, однако она никак не отреагировала на его слова. Какого черта на нее нашло? – подумал Ник. Взгляд у девушки был совсем потухший, почти мертвый, дыхание мелкими толчками вырывалось из груди. Бог ты мой, – пронеслось у него в голове, – а ведь мне ее даже не жалко.

Перед глазами всплыл последний образ свисавшей с дерева Карлы. С тех пор он старался не смотреть в ту сторону – не хотелось видеть ее, мертвую. Жуткое будет зрелище, – подумал он. В груди всколыхнулась волна ярости. Вот ведь как я забочусь о собственной шкуре... – промелькнула отчаянная мысль, которую он так и не закончил. А потом принялся молотком выбивать дверные петли. Лаура снова подняла на него взгляд и еще плотнее прижала руки к груди.

– Неси ее сюда, – услышал он голос Дэна. – Быстрее.

Ник повернулся к Лауре.

– С тобой все будет в порядке. Обещаю тебе.

Она посмотрела на него, но по-прежнему ничего не сказала. Он поднял дверь.

Проходя мимо комнаты Марджи, он увидел, что она стоит в дверном проеме, совершенно голая, и наблюдает за тем, как Дэн приколачивает сиденье стула к дальнему кухонному окну. От нее исходил едкий запах рвоты, однако сама она его, казалось, даже не замечала.

В какое-то мгновение до него дошло осознание чудовищной нереальности происходящего: вот та женщина, которую он считал своим другом, а втайне, возможно, и кем-то большим; сейчас она стоит перед ним, бледная и голая, тогда как у него за спиной сидит охваченная дрожью Лаура, а где-то справа на кровати лежит мертвый окровавленный, почти незнакомый ему мужчина; а там, снаружи, у холма, находится группа маньяков, которая мучает, а может, уже и вовсе убила женщину, которую он любил все эти годы; сам же он снимает с петель двери, заколачивает ими окна и растапливает жир, чтобы защитить себя от подобного, а может, и еще более жуткого конца. А ведь не далее как полчаса назад он еще мирно спал – или, по крайней мере, пытался уснуть, – в маленьком и уютном домике, затерявшемся в лесах Мэна. С постели его подняли звон разбиваемого стекла и человеческие вопли, и вот сейчас они с Дэном ради спасения собственных жизней укрепляют дом.

Все эти мысли за какую-то долю секунды пронеслись в его сознании, дока он нес дверь к большому кухонному окну над мойкой, чувствуя в глубине души неимоверную грусть и тоску, к которым также примешивались мысли о смерти, жестокой смерти. Его собственной смерти. Как могло случиться все это? – подумал он. – Почему мы? Почему я?

– Давай я тебе помогу, – сказала Марджи.

Дэн глянул в ее сторону и улыбнулся. – Тебе бы не мешало что-нибудь накинуть на себя.

Она тотчас же скрылась в спальне и уже через полминуты вышла снова, уже в рубашке и джинсах, после чего принялась помогать Нику удерживать дверь в вертикальном положении, тогда как Дэн методично вгонял гвозди в оконную раму и стену. Марджи втянула в себя воздух и нахмурилась.

– Что-то горит, – сказала она.

– Выключи кастрюлю с жиром, – коротко распорядился Дэн.

Работали они в общем-то быстро, и Дэн благодарил Господа за то, что в доме оказалось достаточно длинных и крепких гвоздей. Вскоре они покончили с последним кухонным окном, равно как и с остающимися двумя окнами в гостиной и одним в спальне Марджи. Дэн проверил пламя в пузатой печке и, с удовлетворением обнаружив, что она полыхает вовсю, сунул в гущу поленьев конец кочерги.

– Нам понадобятся полотенца или что-нибудь в этом роде, – сказал он Марджи. – Причем желательно потолще. Когда кастрюли и кочерга основательно раскалятся, за них так просто не возьмешься.

– Не проблема, – кивнула она. – Сейчас принесу.

Дэн не смог сдержать улыбки, обнаружив, что девушка снова вернулась к нормальному состоянию. Нормальному? Пожалуй, даже к лучшему, чем прежде. Сейчас она еще больше походила на свою сестру – такая же бесстрашная и деятельная. Он даже испытал нечто вроде гордости за нее. Вот если бы только подружка Ника хоть немного очухалась. С последним сиденьем от стула и гвоздями в руке он прошел в ее комнату и обнаружил, что она по-прежнему неподвижно сидит на полу.

Тем временем к находившимся снаружи детям присоединились те самые три фигуры, которых он недавно видел на крыльце. Чуть прищурившись, он пытался как можно внимательнее разглядеть их, тем более, что света автомобильных фар оказалось вполне достаточно, чтобы присмотреться по крайней мере к одному из них. Боже Праведный! – подумал Дэн. – Женщины! А вот стала видна и вся троица – одна явно беременная, укутанная в какое-то подобие толстой, тяжелой шкуры. Да кто, черт побери, вообще были эти люди?

Впрочем, особо долго раздумывать на эту тему Дэну не пришлось. Быстрыми и ловкими движениями он умело разворошил пылающие дрова и тут же по характерному звону разбиваемого стекла, донесшемуся откуда-то с противоположной стороны дома, смекнул, что те что-то кинули в окно. И все же от неожиданного звука он вздрогнул, руки его легонько задрожали, хотя в глубине души он тоже обрадовался тому, что они сделали это. Что бы они ни кинули, предмет этот был явно тяжелым и послужил своего рода испытанием укреплений дома на прочность. Гвозди не подались ни на долю дюйма.

Дэн уже проверил замки на обеих дверях и убедился в том, что они, как и сами двери, достаточно надежные и прочные. Что и говорить, в старину дома строили на совесть, а потому кем бы ни были эти люди, для того, чтобы пробраться внутрь, повозиться им придется подольше, чем они, похоже, рассчитывали.

Ника он нашел на кухне – парень вывалил на стол содержимое ящиков буфета и в данный момент копался в столовом серебре. Большая часть предметов оказалась для них абсолютно бесполезной, в первую очередь по причине того, что все они оказались тупыми, хотя он все же отыскал среди них большую сервировочную вилку для мяса и приличных размеров разделочный нож. И то, и другое вполне могло пригодиться. Эх, как бы кстати пришелся сейчас тот нож, что лежал в сарае, хотя о том, чтобы идти туда за ним, пока не могло быть и речи. На данный момент они были полностью отрезаны от внешнего мира и им следовало как следует оценить сложившуюся обстановку. Первым делом следовало установить, что происходит там, снаружи, причем сделать это надо было сразу же, не откладывая.

– Ты знаешь то окно на чердаке? – спросил Дэн.

Ник кивнул:

– Кажется, оно расположено как раз над спальней Лауры, да?

Дэн на мгновение задумался. – Да, там. – Он вспомнил, что ненадолго выглянул тогда наружу и огляделся вокруг, пока Карла показывала собравшимся стопку каких-то журналов. Точно, окно находилось именно там, где сказал Ник. Карла, – пронеслось в голове Дэна, и он снова ощутил тяжесть на душе, однако тут же постарался перестать думать о ней.

– Так, а кроме того. Прямо у нас под окнами стоит одна их группа, правильно?

– Точно, – с улыбкой кивнул Ник, явно догадываясь о том что было на уме у Дэна, поскольку и сам думал о том же.

– Итак, как мне представляется, если с такой высоты мы выльем на них кипяток, то пока он долетит до их голов, то станет чем-то вроде теплой водички для умывания, верно? Ну, пошумят побегают немного, и все. Зато растопленный жир...

– Остывает намного медленнее и ошпарит их как надо. Они поднимут вой, на который сбегутся остальные, и у нас, таким образом, появится время, чтобы добежать до машин.

– И до «магнума», – добавил Дэн.

Оба посмотрели друг на друга и улыбнулись. Ника вовсе не удивило то обстоятельство, что мысль о предстоящем убийстве показалась ему столь привлекательной.

– Ну что ж, разок попробовать стоит, – сказал Дэн. – Мне лично кажется, что сработает как часы. В сущности, особого вреда масло им не причинит, разве что заставит дважды подумать, прежде чем пытаться проникнуть внутрь дома. Ты имеешь хотя бы приблизительное представление о том, где Карла хранила ключи от своей машины?

– Нет, но готов поспорить на что угодно, что только не в «бардачке». Она была не из тех, кто расстался бы с ключами от машины.

– Ну что ж, тогда пошли искать.

– Но мы могли бы воспользоваться и «доджем», – заметил Ник.

Дэн угрюмо посмотрел на него.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Ник. – Разумеется, моя колымага не особо надежная, но не забывай, что именно в ней находится «магнум».

– Эт-точно, – кивнул Дэн, из чего следовало, что им предстояло разделиться. Лично ему подобная идея была не особо по вкусу, но иного выхода у них просто не оставалось. Без оружия они чувствовали бы себя намного менее уверенно.

– Итак, сделаем вот что, – сказал Дэн. – Ты кинешься к багажнику и достанешь револьвер. Я и сам бы пошел, но только ты знаешь, где он лежит и как выглядит та сумка. Если нам удастся найти ключи Карлы, я постараюсь завести машину, и тогда мы смогли бы увезти Марджи и Лауру.

– С Лаурой придется повозиться.

– Не проблема. Это я беру на себя, – сказал Дэн и на секунду задумался. В самом ли деле все окажется так просто и он сможет растормошить ее? Трудно сказать. Выходить из дома с истеричкой под боком значило оказаться в более чем затруднительной ситуации. Но, с другой стороны, если они оставят ее в доме, то там она и вовсе превратится в безвольный и беспомощный кусок плоти. Тем более если учесть, насколько дикими оказались эти ублюдки. Значит, им предстояло как можно дольше держаться поближе друг к другу.

– Давай сначала найдем эти чертовы ключи, – сказал Дэн.

– А может, Марджи знает, где они лежат? – предложил Ник.

– Я бы предпочел до поры до времени не спрашивать ее. Мне кажется, что чем меньше она будет думать о Карле, тем лучше, правильно? Давай сначала соберем все ее вещи и обыщем их.

Много времени на это не ушло – ключи оказались на связке, лежавшей в правом кармане ее джинсов. Дэн повернулся к Нику.

– О'кей. Ключи от багажника «доджа» при тебе?

– Тут, – ответил тот и похлопал себя по нагрудному карману рубашки. – А сейчас не мешало бы все же попытаться растолкать Лауру.

Он подошел к двери спальни в тот самый момент, когда из ванной выходила Марджи с кипой полотенец. Дэн отобрал из них четыре штуки, а остальные бросил в угол дома.

– Давайте ненадолго оставим Лауру в покое и втроем как следует обсудим план дальнейших действий. Работать придется быстро.

Он напряженно и чуточку встревоженно посмотрел на остальных.

– Я поднимусь на чердак и выплесну на них масло, – сказал Дэн. – В окне на фасаде между досками и рамой осталось небольшое отверстие – через него вы сможете засечь тот момент, когда забегают эти черти. Как только они скроются из поля вашего зрения, вы откроете дверь, и ты, Марджи, побежишь к машине своей сестры. Постарайся сделать это как можно быстрее и, главное, тише. Чтобы никаких хлопающих дверей. Сразу проверь, не остались ли какие окна открытыми – если что, сразу же закрой их. Следом за тобой побежим мы с Лаурой. Ты заблаговременно сядешь сзади и запрешь обе задние двери. Еще раз повторяю, постарайся действовать как можно тише. Ник, как только достанешь револьвер, сразу беги к правой передней дверце – запомнил? – к правой передней. Я заблаговременно открою ее и еще прежде, чем ты успеешь сесть, начну трогаться. Ну как вы относитесь к подобному плану?

Ник пожал плечами.

– Лучшего, пожалуй, все равно ничего не придумать.

– По части оружия у нас напряженка, а потому предлагаю каждому заткнуть за пояс по ножу и держать в руках кастрюлю с кипятком. Надеюсь, что все пройдет незаметно, но если нас все же засекут и попробуют приблизиться, пускайте в ход воду, ножи, все, что под руку попадется, потому как у меня такое ощущение, что если кто-то замешкается, ему каюк, а вместе с ним и всем нам. Если что-то сорвется – повторяю, хоть что-то, – мы тут же кинемся назад в дом и запремся на все засовы. Это понятно?

Марджи кивнула.

– Понятно.

– О'кей. А теперь пошли к Лауре.

Та по-прежнему сидела, съежившись, у себя в спальне. Бог мой, да она почти не узнает нас, – подумала Марджи и повернулась к мужчинам.

– Давайте я хотя бы сначала накину на нее что-нибудь из одежды.

Парни вернулись на кухню и стали ждать.

Марджи подошла к шкафу, где лежали вещи Лауры, сняла с плечиков старую рубашку из шотландки и взяла со стоявшего рядом с кроватью стула джинсы.

– Ну, давай, – мягко проговорила она, – одевайся.

Никакой реакции – только рука Лауры под ее прикосновением слегка задрожала. Ну что ж, – подумала Марджи, – придется мне одевать ее. Однако прежде она подошла к небольшой щелке, оставшейся в углу окна, и выглянула наружу, после чего негромко крикнула Дэну и Нику:

– Все еще дежурят.

– Понятно, – отозвался Дэн.

Больше она смотреть не стала. В облике стоявших снаружи детей было что-то такое – возможно, их неестественное спокойствие, их гротескное, подчеркнутое терпение, – что определенно действовало ей на нервы. Она предполагала, что женщины в этой компании столь же опасны, как и мужчины, и все же больше всего ее пугали именно дети. А может, причина тому заключалась в ее старой, давно укоренившейся боязни замкнутых помещений? У нее было предчувствие того, что дети станут драться стаей, роем, и она слишком живо представила себе, как они окружат ее, повалят на землю, накинутся и станут душить весом своих тел. Вместо того чтобы раздумывать об этом, она решила снова заняться Лаурой.

Наклонившись, Марджи взяла девушку за руку, потянула на себя, а когда та встала, принялась стягивать с нее ночную рубашку. Я при этом в очередной раз испытала невольное восхищение при виде ее тугих, полных грудей. Лаура вообще была немного расположена к полноте, и все же прежде Марджи явно недооценивала ее тело. Они с Карлой были стройными, возможно, даже худощавыми, что, впрочем, полностью соответствовало современной моде, однако так было не всегда, и в какие-то времена Лаура со своей фигурой запросто дала бы им обеим сто очков вперед. Правда, не сейчас, – подумала Марджи, заглядывая в зеленые и такие пустые глаза Лауры. – Уж никак не сейчас.

В считанные секунды она натянула на девушку рубашку, застегнула ее, после чего столь же умело втиснула в джинсы прохладные и бледные бедра Лауры. К окончанию процедуры одевания руки Марджи стали слегка подрагивать.

– Ну, пошли со мной, – сказала она, выводя Лауру на кухню. Вид девушки ей явно не нравился, и она поняла, что в таком состоянии Лаура окажется совершенно беззащитной. Хорошо бы, если бы Дэну действительно удалось как-то растормошить ее.

Несколько секунд, пока все стояли на кухне, никто не произнес ни слова. В сущности, больше им здесь делать было нечего, разве что выполнить то, о чем они договорились, и осознание грандиозной важности предстоящих действий наполняло их чем-то вроде благоговейного страха. Они слушали легкое потрескивание дров в печке и ждали, сами толком не понимая, чего именно. В сущности, вполне могло получиться так, что они выйдут наружу и погибнут точно так же, как погибают все дураки, оказавшиеся в опасности, имея про себя план, который мог бы сработать в тысяче иных ситуаций, причем при минимальном вмешательстве с их стороны. Все чувствовали, как сгущается и пульсирует в крови адреналин, который, подобно смертельному яду, побуждал их к действию и тем самым обрекал на погибель, тогда как к их внутренним голосам примешивался пытавшийся сломить их волю страх.

Если бы страх Марджи мог принять физическое обличье, то он скорее всего, предстал бы перед ней в виде лиц множества детей.

Она почти ощущала прикосновение их рук к своему телу – одна лишь мысль об этом заставила ее содрогнуться. В то же мгновение она вспомнила про Карлу. Жива ли она еще? А вдруг Карла позовет ее, если она выглянет наружу и увидит, как сестра манит, просит ее подойти к ней? Сможет ли она сделать это?

Ник же снова увидел себя в том самом окне, только на сей раз нож рассекал его горло от уха до уха – он мысленно представил себе, как его кровь хлынет на Марджи, Дэна и Лауру, а они так и будут стоять перед его угасающим взором, залитые багровыми потоками.

Что до Дэна, то он стоял на вершине холма, в джунглях, далеко-далеко отсюда, глядя в лицо человека, которого он только что подорвал – и в данный момент это слово как нельзя более подходило к создавшейся ситуации, поскольку половина головы человека была снесена напрочь, словно кто-то одним махом срезал половинку грейпфрута. Он увидел, как губы умирающего слегка раздвинулись в немом изумлении, а в единственном уцелевшем глазе промелькнуло последнее, финальное удивление, после чего удивляться уже было нечему и некому.

– А ведь мы на войне, правда? – нарушил молчание Ник.

– Точно, – отозвался Дэн, а про себя подумал, что такой войны ему еще видеть не доводилось.

Возникла еще одна долгая пауза; наконец Марджи подняла с пола полотенце и сложила его.

– Ну, пошли, – сказала она.

– О'кей, – кивнул Дэн. Возникшие перед глазами образы исчезли столь же стремительно, как и появились, оставив их наедине с бушевавшим в крови адреналином. Вот только страх не прошел; более того, в некотором смысле он словно разросся, и его побега стали походить на всплески острого, безудержного возбуждения. Солдатам это чувство знакомо, – подумал Дэн. – Сражаться за собственную жизнь – чертовски волнительное занятие. Покуда тебя не прикончат. Труднее всего в подобные моменты было совладать с собственной головой: вдруг начинает казаться, что тебе все нипочем – и в этот самый момент пуля вонзается в твое тело.

– О'кёй, – повторил он. – Пойду наверх со своей маленькой бомбой и сброшу ее на их сраные рожи. Как только услышите их вой, сразу же открывайте дверь и хватайте кастрюли с водой.

– А как же ты? – спросила Марджи. – Как ты-то сможешь вести Лауру и одновременно нести кипяток?

– Одну кастрюлю оставьте на плите – на тот случай, если нам все же придется вернуться назад. У меня будет кочерга, а уж с ней-то я справлюсь.

Он обмотал рукоятку кочерги полотенцем, чтобы потом, когда спустится с чердака, сразу же схватить ее.

– Как только увидите меня, – сказал он, – сразу же открывайте дверь. Но делайте это только в том случае, если те, на холме, со всех ног побегут к дому. Если они не стронутся с места, мы никуда не пойдем. Однако мне кажется, что в данном случае мы имеем дело с чем-то вроде семейства, и они, скорее всего, кинутся защищать друг друга. Так что все же посматривайте за ними через замочную скважину.

– Ты смотри в замочную скважину, – сказал Ник, обращаясь к Марджи. – А я займусь дверью и буду присматривать за Дэном.

– А может, давай наоборот, – предложила Марджи, вспомнив о находящейся снаружи Карле. – Боюсь, что как только увижу ее...

– Ну конечно, – кивнул Ник. – Я все понял. Так и сделаем.

Ник опустил ладонь ей на предплечье, и Марджи заметила, что его рука тоже дрожит.

Дэн схватил со стола полотенце и быстро подошел к печке, снял кастрюлю с маслом и загасил огонь. Масло потемнело и покрылось пузырями. А потом устремился к лестнице. Остановившись у первой ступеньки, он оглянулся и увидел, что все смотрят ему в спину.

– Ну, ребята, давайте, – мягко проговорил он, и тут же замолчал, но потом добавил: – Желаю удачи.

Марджи попыталась изобразить налицо некое подобие улыбки, тогда как Дэн стал молча подниматься по ступеням лестницы.

На чердаке было прохладно. Дэн остановился, давая глазам возможность присмотреться к темноте и разглядеть на ее фоне маленький квадрат оконца, прорубленного в противоположной от него стене. Он умышленно не зажигал света, поскольку не исключал, что те ублюдки, что стояли внизу, сразу могли заметить его, а ему не хотелось, чтобы они раньше времени поднимали на него свои взгляды. Только когда все будет готово. Столь же медленно он подошел к окну, нащупал защелку, осторожно откинул ее и выглянул наружу. Прямо под ним стояли две женщины и несколько детей. Само окошко было маленьким, таким, что особо не развернешься, но он все же надеялся на успех задуманного.

Дэн выдвинул руку с кастрюлей наружу; хорошо еще, что вслед за ней удалось просунуть в окошко также и голову. В таком положении он на секунду замер, тщательно прикидывая и подсчитывая про себя детали, желая убедиться в том, что все идет как надо. Глядя на них, стоявших там, внизу, Дэн внезапно испытал позыв рассмеяться, но тут же заставил себя успокоиться. А что, отменно должно получиться, – пронеслась в голове шальная мысль. Просто отлично.

Уже через мгновение он снова взял себя в руки. Задержав дыхание, Дэн негромко, но достаточно отчетливо, чтобы стоявшие внизу слышали его, произнес:

– Эй, жопы, – после чего перевернул кастрюлю, одновременно поводя рукой из стороны в сторону, чтобы покрыть маслом максимально большую площадь. Он успел заметить как дернулись вверх их лица – взгляды устремились на него навстречу летящему маслу. На короткий миг Дэн испытал приступ ликования, дикого восторга, после чего швырнул кастрюлю в голову одной из женщин.

И, не успев еще убрать голову внутрь, услышал их истошные вопли.