"Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие" - читать интересную книгу автора (Кестлер Артур)

II. ОБРАЩЕНИЕ

Религия евреев, – пишет Бьюри, – оказала глубокое влияние на исламское вероисповедание и послужила фундаментом для христианства; известны разрозненные случаи новообращения; но переход хазар в веру Иеговы в чистом виде уникален в истории" (21; 401).

Каковы же мотивы этого уникального события? Влезть в шкуру хазарского принца нелегко – тем более, что он не снимал кольчугу. Если же рассуждать в терминах силовой политики, которая во все века подчиняется одним и тем же правилам, то напрашивается одна поразительная аналогия.

В начале VIII века мир был строго разделен между двумя сверхдержавами, олицетворявшими христианство и ислам. Их идеологические доктрины находили выражение в силовой политике, осуществлявшейся классическими методами пропаганды, силового давления и военных захватов. Хазарская империя представляла собой «третью силу», доказавшую свое равенство двум другим и в роли противника, и в роли союзника. Но сохранить независимость Хазария могла, лишь избежав принятия христианства или ислама, в противном случае, она оказалась бы подчинена власти византийского императора, либо багдадского халифа.

Обе силы упорно старались обратить хазар в христианство или в ислам, однако старания эти приводили лишь к обмену дипломатическими любезностями, династическим бракам и ненадежным военным союзам, основанным на взаимных интересах. Полагаясь на свое военное могущество, хазарское царство, имея в тылу вассальные племена, решительно отстаивало свое положение «третьей силы», возглавляющей независимые степные народы.

В то же самое время близкие связи с Византией и Халифатом доказали хазарам, что их архаический шаманизм – не только устаревшее варварство по сравнению с великими монотеистическими религиями, но и препятствие на пути к наделению вождей духовной и юридической властью, каковой обладали правители двух мировых теократических держав, – халиф и император. Однако обращение в одну из этих религий означало бы подчинение, конец независимости и потому было неприемлемо. Разве не логичнее в этой ситуации было перейти в третью веру, не связанную с другими двумя, но в то же время послужившую той и другой древней основой?

Однако логика таких умозаключений призрачна, ибо они делаются задним числом. В действительности обращение в иудаизм требовало гениального провидения. Тем не менее и арабские, и еврейские источники, по-своему детализируя историю обращения, выстраивают логику, схожую с вышеизложенной. Снова процитируем Бьюри:

«Не вызывает сомнений, что к принятию иудаизма правителя склонили политические соображения. При переходе в магометанство он попал бы в духовную зависимость от халифов, пытавшихся навязать хазарам свою религию, а в христианстве заключалась опасность превратиться в церковного вассала Византийской империи. Иудаизм же был авторитетной религией, священные книги которой почитались и христианами, и магометанами; он возвышал его над невежественными варварами и одновременно гарантировал от вмешательства халифа и императора. Однако, приняв обрезание, он не перенял нетерпимости иудейского культа. Простому народу было позволено и дальше пребывать в язычестве, поклоняясь прежним идолам» (21; 406).

Обращение хазарского двора имело, несомненно, политические мотивы, но было бы ошибкой воображать, что эти люди слепо, в один присест перешли к исповеданию религии с неведомыми догматами. Напротив, перед обращением они как минимум столетие знакомились с евреями и их религиозной практикой благодаря многочисленным беглецам, спасавшимся от религиозного преследования в Византии и, хоть и в меньшей степени, в завоеванной арабами Малой Азии. Известно, что среди варваров Севера Хазария выделялась как относительно цивилизованная страна, еще не склонившаяся ни к одной из противоборствующих религий, превратившаяся потому в естественное убежище для евреев, спасающихся от византийского ига, насильственного обращения в другую веру и других притеснений. Преследования в различных видах начались при Юстиниане I (527-565 гг.) и приняли особенно свирепые формы в VII веке при Ираклии, в VIII веке при Льве III, в IX веке при Василии и Льве IV и в Х веке при Романе. Например, Лев III, правивший два десятилетия непосредственно после обращения хазар в иудаизм, «попытался одним ударом покончить с непорядком [терпимым отношением к евреям], повелев всем своим подданным-иудеям принять крещение» (109; 61). Несмотря на неудовлетворительное исполнение императорского повеления, оно привело к бегству из Византии значительного количества евреев. Согласно ал-Масуди, ситуация с вероисповеданием в Хазарии выглядела так: "Жители столицы – мусульмане, христиане, иудеи и язычники. Иудеями являются: царь, его окружение и хазары его рода79. Царь принял иудейство во время правления халифа Харун ал-Рашида (786-814). Ряд евреев примкнул к нему из других мусульманских стран и из Византийской империи. Причина в том, что император, правящий ныне, т.е. в 332 год Хиджры (943 г.), и носящий имя Роман обращал евреев своей страны в христианство силой и не любил их [...] и большое число евреев бежало из Рума в страну хазар"80. Царь хазар стал иудеем еще в правление халифа Харун ал-Рашида81, и к нему сошлись евреи из всех земель ислама и из страны греков [Византии]. Нынешний же, в год Хиджры 332 [943-944]), царь греков силой обратил евреев своего царства в христианство... И многие евреи бежали из страны греков в Хазарию..."

Две последние фразы из процитированных касаются событий, происходивших спустя двести лет после обращения хазар, и демонстрируют постоянство возникновения волн репрессий на протяжении веков. Но евреи были не менее настойчивы. Многих подвергли пыткам, те же, у кого не хватило сил сопротивляться, позднее вернулись к своей вере, «как псы к своей рвоте», если прибегнуть к «изящной» формулировке одного христианского хрониста (109; 84). Не менее живописно описал еврейский автор (109; 88) метод насильственного крещения, примененный при императоре Василии к еврейской общине в Ории, на юге Италии:

«Как их принуждали? Любого, кто отказывался принять их ложную веру, клали под деревянный пресс оливковой давильни и сдавливали наподобие оливок».

В другом еврейском источнике (который рассматривал «Видение Даниила» как древнее пророчество (109; 201)) так говорится о преследованиях при императоре Романе («греческом царе» из свидетельства Масуди): «А потом появится царь, который будет преследовать их, не уничтожая, а милостиво вытесняя из страны».

Единственная милость, проявленная Историей и к беглецам, и к тем, кто был доведен вытеснением до отъезда, заключалась в существовании Хазарии – и до, и после ее обращения. До обращения она служила убежищем для беглецов, а после превратилась в подобие национального гнезда. Беглецы были представителями более высокой культуры и стали, несомненно, важным фактором формирования космополитизма и терпимости, так поражавших арабских хронистов, упоминавшихся выше. Их влияние и, наверное, их миссионерский пыл82первыми должны были ощутить придворные и знать. Видимо, евреи умело сочетали теологическую аргументацию, мессианские пророчества и разумные соображения по поводу преимуществ, которые получили бы хазары от перехода в «нейтральное» вероисповедание.

Изгнанники принесли с собой византийское искусство и ремесла, прогрессивные методы земледелия и торговли, а также еврейскую азбуку. Неизвестно, какой письменностью пользовались хазары раньше, но в «Фихристе» Ибн Надима (94; 4О3. 37; 119), попытке универсальной библиографии, составленной примерно в 987 г., говорится, что в то время хазары пользовались еврейским алфавитом83. Древнееврейский язык служил двоякой цели: был языком науки (как средневековая латынь на Западе) и письменностью для различных языков Хазарии (подобно латинскому алфавиту, которым воспользовались в Западной Европе формировавшиеся языки). Из Хазарии еврейская письменность распространилась, видимо, на прилегающие страны. Отсюда сообщения Коулсона о "надписях на несемитском языке (или, возможно, на двух разных несемитских языках), найденных на двух могильных камнях из Фанагории и Партенита в Крыму и до сих пор не расшифрованных (94; 4O3. 28)84. (Крым, как мы уже видели, оказывался время от времени под хазарским владычеством, однако там издавна существовала еврейская община, и надписи могли быть сделаны даже раньше обращения хазар)85. Некоторые еврейские буквы («шин» и «цадей») попали в кириллицу (94; 4О3) (12; III; 210 прим. 47); найдены также польские монеты, относящиеся к XII и XIII векам, с надписями по-польски еврейскими буквами (например, «Лешек кроль Польски»), рядом с монетами с надписями латинскими буквами. Поляк А. Н. пишет: «Эти монеты окончательно доказывают факт распространения еврейской письменности из Хазарии в соседние славянские страны. Хождение таких монет не имело отношения к религии. Их чеканили потому, что многие в Польше были более привычны к таким буквам, нежели к латинским, не связывая их специально с евреями» (94).

Итак, вызванное, несомненно, чисто практическими соображениями и задуманное как хитрый политический маневр обращение привело к последствиям в культуре, какие вряд ли предвидели его инициаторы. Началом стал еврейский алфавит; три века спустя закат хазарского государства был отмечен неоднократными всплесками мессианского сионизма и появлением псевдо-мессий, вроде Давида Эль-Рои, героя романа Дизраэли, возглавивших донкихотские походы с целью отвоевать Иерусалим (см. гл. IV).

Вынужденный переход кагана в ислам после понесенного от арабов в 737 г. поражения оказался пустой формальностью, не произведшей, видимо, на его окружение никакого впечатления. Напротив, добровольное обращение в иудаизм привело к глубоким и долговременным последствиям.

Обстоятельства обращения затемнены легендарными известиями, однако в главном арабские и еврейские источники сходятся86.

Рассказ ал-Масуди о роли евреев в Хазарии, цитировавшийся выше, заканчивается отсылкой к его более раннему сочинению, в котором он описывает эти обстоятельства. Сочинение это утрачено; однако существуют два фрагмента, опирающиеся на него. В первом, принадлежащем перу Димашки (1327 г.), повторяется, что во времена Харун ал-Рашида император Византии изгнал иудеев из своего государства, и те направились в страну хазар, «где нашли умных и благочестивых людей, объявили им свою веру, а те признали ее наиболее правильной, присоединились к ней» (80; 6)87.

Второй, гораздо более подробный рассказ содержится в сочинении ал-Бакри «Книга царств и дорог» (XI в.):

"Причина обращения в иудаизм царя хазар, прежде язычника, такова. Он принял христианство (см. ниже, гл. IV, 11). Потом он признал его ложность и обсуждал эту тему, сильно его беспокоившую, с одним из своих приближенных. Тот сказал ему: «О, царь, люди Священного Писания делятся на три группы. Созови их и вели привести их доказательства, а затем последуй за тем, у кого правда».

И послал он к христианам, за епископом. При царе был иудей, опытный в спорах, и он затеял диспут. Он спросил епископа: «Что скажешь о Моисее, сыне Амрана, и о Торе, данной ему свыше?» Епископ отвечал: «Моисей – пророк, в Торе истина». Тогда иудей обратился к царю: «Вот он и признал правдивость моей веры. Теперь спроси его, во что верит он сам». Царь спросил, и епископ ответил: «Я говорю, что Иисус – мессия, сын Марии, Он – Слово, Он творил чудеса во имя Господне». И сказал иудей царю: «Он проповедует учение, которого я не знаю, но признает то, что говорю я». Но епископ не был силен в доказательствах88. Тогда царь затребовал мусульманина, и прислали ему ученого, мудрого мужа, мастера доказывать. Но иудей нанял человека, который отравил мусульманина в пути, и тот умер. Так иудею удалось склонить царя к своей вере, и тот принял иудаизм" (37; 90).

У арабских историков несомненный дар подслащивать пилюлю. Если бы мусульманский мудрец принял участие в дебатах, то угодил бы в ту же ловушку, что и епископ, ибо оба признавали истинность Ветхого Завета, так что защитники Нового Завета и Корана неминуемо проиграли бы со счетом 1:2. Согласие царя с этой аргументацией символично: он изъявляет готовность признать доктрины, разделяемые всеми тремя, – общий знаменатель – и отказывается примыкать к какому-либо из враждующих течений, идущему дальше этого. Опять-таки восторжествовала непредвзятость в применении к теологии.

Из этой истории следует также, как указывает Бьюри (21; 408), что еврейское влияние при хазарском дворе должно было быть сильным еще до официального обращения: ведь за епископом и мусульманским ученым пришлось «посылать», тогда как иудей уже находился «при нем» (царе).

Перейдем теперь от главного арабского источника по истории обращения – ал-Масуди и переписчиков его сочинений – к основному еврейскому источнику. Это так называемая «Хазарская переписка» – письма на еврейском языке, которыми обменялись еврей Хасдай ибн Шафрут, главный министр Кордовского халифата, и Иосиф, царь хазар – вернее, писцы того и другого. Подлинность этой переписки долго вызывала сомнения, но сейчас она всеми признается подлинной, со скидкой на вольности, допускавшиеся позднее переписчиками.

Обмен письмами имел, видимо, место после 954 и до 962 г., то есть примерно тогда же, когда писал Масуди. Чтобы стала ясна значимость Переписки, следует подробнее рассказать о личности Хасдая ибн Шафрута – возможно, самой выдающейся фигуре «золотого века» (900-1200 гг.) еврейства в Испании.

В 929 г. Абд ар-Рахману III, правителю из Омейядской династии, удалось объединить под своей властью владения мавров в южной и центральной части Иберийского полуострова и основать Западный Халифат. Его столица Кордова стала жемчужиной арабской Испании и центром европейской культуры с библиотекой в 400 тысяч томов. Хасдай, родившийся в 910 г. в Кордове в зажиточной еврейской семье, сперва привлек внимание халифа как медик, на счету которого были замечательные исцеления. Абд ар-Рахман назначил его своим придворным лекарем и настолько доверял его суждениям, что сначала поручил привести в порядок финансы государства, потом сделал министром иностранных дел, распутывающим сложные дипломатические узлы в отношениях нового халифата с Византией, германским императором Отгоном, с Кастилией, Наваррой, Арагоном и другими христианскими королевствами севера Испании. Хасдай проявил себя настоящим homo universale за столетия до Ренессанса: в промежутках между государственными делами он находил время для перевода на арабский язык медицинских трактатов, переписки с премудрыми раввинами из Багдада и наставлений еврейским грамматикам и поэтам.

Совершенно очевидно, что это был просвещенный, правоверный иудей, использовавший свои дипломатические контакты для сбора информации о еврейских общинах, рассеянных по миру, и ходатайств в их пользу при малейшей возможности. Особенно его беспокоило преследование евреев в Византийской империи при Романе (см. выше, раздел I). К счастью, он обладал немалым влиянием при византийском дворе, где были жизненно заинтересованы в благожелательном нейтралитете Кордовы во время кампаний Византии против мусульман Востока. Хасдай, проводя переговоры, использовал их как возможность для вмешательства в защиту византийского еврейства – очевидно, успешного (109; 100 см. прим.).

По признанию самого Хасдая, впервые он услышал о существовании независимого еврейского царства от купцов из персидского Хорасана, но усомнился в их правдивости89. Позднее он расспросил членов византийской дипломатической миссии в Кордове, и те подтвердили рассказ купцов, дополнив его важными фактами о хазарском царстве, включая имя царя, правившего на тот момент, – Иосиф. Тогда Хасдай решил послать к царю Иосифу гонцов с письмом.

Письмо (подробнее о нем ниже) содержит список вопросов о хазарском государстве, народе, способе правления, войске и так далее, включая проблему принадлежности Иосифа к какому-либо из двенадцати колен Израилевых. Это как будто свидетельствует о том, что хазары-иудеи, по мнению Хасдая, были выходцами из Палестины, подобно испанским евреям, а то и представляли собой одно из Потерянных Колен. Иосиф, не будучи евреем по происхождению, не принадлежал, разумеется, ни к одному из этих Колен; в своем «Ответе Хасдаю» он, как мы увидим, приводит генеалогию другого рода, однако главное его намерение – снабдить Хасдая подробным, пусть и легендарным рассказом об обращении, состоявшемся двумя столетиями раньше, и обстоятельствах, которые привели к этому выбору.

Повествование Иосифа начинается с панегирика предку, царю Булану, великому завоевателю и мудрецу, «изгнавшему гадателей и идолопоклонников со своей земли». Потом царю Булану явился во сне ангел, призвавший его поклоняться единственному истинному Богу и пообещавшему, что за это Он «благословит и умножит потомство Булана, отдаст ему в руки врагов его и сохранит его царство во веки веков». Здесь угадываются мотивы Завета из Книги Бытия; по всей видимости, хазары тоже претендовали на статус избранного народа, заключившего союз с Господом, хотя и не происходившего из Авраамова семени. Но в этом месте рассказ Иосифа делает неожиданный поворот. Царь Булан полон желания служить Господу, но сталкивается с некоей трудностью:

«Он отвечал и сказал ангелу, который говорил с ним: „Ты знаешь, господин мой, помыслы моего сердца и расследовал нутро мое, [ты знаешь], что я возложил свое упование на тебя. Но народ, над которым я царствую, [люди] неверующие. Я не знаю, поверят ли они мне. Если я нашел милость в твоих глазах и на меня снизошло милосердие твое, явись к такому-то, главному князю их, и он поможет мне в этом деле“. Всесвятой – благословен он – исполнил желание его, и явился тому князю во сне. Когда он встал утром, оп пошел и рассказал [это] царю, а царь собрал всех князей и рабов своих и весь свой народ и рассказал им все это. Они одобрили это, приняли [новую] веру и стали под покровительством Шехины (букв. пребывание божие, слава господня)»90.

Ни в Книге Бытия, ни в арабских описаниях обращения ничего не сказано о князе, согласие которого было так важно для успеха подобного мероприятия. Это является очевидным свидетельством хазарского двоецарствия. «Главный князь» – это, видимо, бек; но нельзя исключать и противоположного: что «царь» – бек, а «князь» – каган. К тому же, согласно арабским и армянским источникам, предводитель хазарской армии, вторгшейся в Закавказье в 711 году (то есть за несколько лет до предполагаемой даты обращения), звался «Булханом» (21; 406, см. прим.).

Далее в письме Иосифа говорится о том, как ангел снова явился царю и сказал ему: «„Вот небеса и небеса небес не вмещают меня, но ты [все же] построй храм во имя мое“. Он отвечал и сказал: „Владыка мира, я очень стыжусь перед тобой, что у меня нет серебра и золота, чтобы выстроить его, как следует, как мне хочется“. Он сказал ему: „Крепись и мужайся! Возьми с собой все твои войска и иди в страну Руд-лан (вар. Д-ралан, т.е. Дарьяльское ущелье) и страну Ардил (город Ардебиль в Азербайджане). Вот я вложу в сердце их страх и ужас перед тобой и отдам их в твою руку. Я приготовил тебе два склада: один серебра и один золота. Я буду с тобой и охраню тебя [везде], куда ты пойдешь. Ты возьмешь [это] имущество, вернешься благополучно [к себе] и построишь храм во имя мое“. Он поверил ему и поступил так, как он приказал ему». Это соответствует походу Булана-Булхана перед обращением, а также сообщениям арабских источников, что хазары одно время владели на Кавказе серебряными и золотыми месторождениями (37; 227). Булан следует наставлениям ангела, возвращается с победой и добычей и устраивает «скинию, ковчег, светильник, стол, жертвенники и священные сосуды. До настоящего дня они хранятся в моем распоряжении (т.е. у царя Иосифа)».

В письме Иосифа, написанном во второй половине Х века, больше чем через 200 лет после событий, которые он описывает, безусловно, перемешаны факты и легенды. Перечисление скудного убранства святого места резко контрастирует с перечислением нынешних богатств его страны, которому посвящена немалая часть письма. Времена предка Булана кажутся Иосифу далекой древностью, когда благочестивый, но бедный царь вынужден был ограничиться шатром в качестве священной скинии.

До этого момента письмо Иосифа оставалось всего лишь предисловием к истинной драме, каким предстает в его рассказе обращение. Видимо, отказ Булана от идолопоклонства в пользу «единственного истинного Бога» был только первым шагом. Предстоял еще выбор между тремя монотеистическими религиями. Во всяком случае, именно это следует из письма Иосифа:

«После этого слух о нем [царе Булане] распространился по всей земле, и услышали о нем царь Эдома (т.е. царь христиан) и царь исмаильтян и прислали к нему своих посланцев с великим имуществом и многочисленными дарами, вместе со своими мудрецами, чтобы склонить его [перейти] в свою веру. Но царь был мудр, и приказал привести [также] мудреца из израильтян, хорошо разузнал, расследовал и расспросил [его], а [затем] свел их вместе, чтобы они выяснили [истину] о своих верах. Они опровергали слова друг друга и не соглашались ни в чем [друг с другом]».

Перед нами «мозговой трест» или «круглый стол», как у Масуди, с той разницей, что мусульманина никто заблаговременно не отравил. Дискуссия протекает примерно в том же русле. После долгих и тщетных споров царь устраивает трехдневный перерыв, чтобы оппоненты поостыли, а затем применяет новый метод: вызывает каждого по отдельности. Христианин на вопрос, которая из двух других религий ближе к истине, отвечает: «Иудейская». Такой же ответ дает царю на его вопрос мусульманин. Нейтралитет снова приносит плоды.

Итак, обращение состоялось. Что еще узнаем мы из знаменитой «Хазарской переписки»?

Начнем с самого письма Хасдая. Зачином в нем выступают еврейские стихи в модном тогда стиле «пийют» – напыщенные строки со скрытыми намеками и загадками, часто в форме акростиха. Поэма прославляет ратные подвиги адресата, царя Иосифа; в то же время начальные буквы строк образуют акростих, складывающийся в полное имя автора: Хасдай бар Исаак бар Шафрут, за которым следует имя «Менахем бен-Шарук». Менахем был знаменитым еврейским поэтом, лексикографом и грамматиком, секретарем и протеже Хасдая. Видимо, получив задание придать посланию царю Иосифу как можно более изящный вид, тот воспользовался этим как возможностью обессмертить собственное имя, вставив его в акростих после имени патрона. До наших времен сохранилось еще несколько сочинений Менахема бен-Шарука, так что в авторстве этой части письма Хасдая можно не сомневаться. (См. Приложение III)

После стихотворной хвалы, комплиментов и дипломатических красивостей письмо живописует процветание арабской Испании и благоденствие евреев под дланью халифа Абдар-Рахмана, «какого прежде не ведали...» «Бедные овцы, которые были в печали, поднялись на спасение, а руки угнетателей их ослабели, их рука перестала наказывать и стало легче их ярмо, благодаря милосердию Бога нашего. Да будет известно господину моему, царю, что имя страны, внутри которой мы проживаем, на священном языке – Сефарад, а на языке исмаильтян, жителей этой страны – ал-Андалус (Испания)».

Далее Хасдай объясняет, что впервые прослышал о существовании иудейского царства от хорасанских купцов, потом, уже подробнее – от византийских посланцев. Вот что те ему поведали:

"Я спросил их об этом деле, и они ответили мне, что действительно дело обстоит так и что имя царства – ал-Хазар; что между ал-Кустантинией [Константинополем] и их страной 15 дней пути91, но что «сухим путем между нами [и ими] находится много народов»; что имя царя, царствующего [теперь над ними], Иосиф; что «корабли приходят к нам из их страны и привозят рыбу и кожу и всякого рода товары»; что «они с нами в дружбе и у нас почитаются»92, что «между нами и ими [постоянный] обмен посольствами и дарами»; что они обладают [военной] силой и могуществом, полчищами и войсками, которые выступают [на войну] по временам".

Эти сведения, сообщенные Хасдаем хазарскому царю о его собственной стране, очевидно, преследовали цель спровоцировать Иосифа на подробный ответ. Психологический прием удался: Хасдай знал, наверное, что критиковать ошибочные утверждения гораздо проще, чем излагать что-то от себя.

Далее Хасдай упоминает свои предыдущие попытки связаться с Иосифом. Начинал он с отправки гонца, некоего Исаака бар Натана, получившего наказ добраться до хазарского двора. Однако Исаак не проник дальше Константинополя, где с ним учтиво обошлись, но не дали продолжить путь. И можно понять, почему: учитывая двойственность отношения империи к иудейскому царству, в интересы Константина вовсе не входило способствовать союзу между Хазарией и Кордовским халифатом, где главным министром оказался еврей. Пришлось посланцу Хасдая вернуться в Испанию ни с чем. Но вскоре представилась новая возможность: в Кордову прибыло посольство из Восточной Европы. В нем были, в частности, два еврея, мар Саул и мар Иосиф, вызвавшиеся переправить письмо Хасдая царю Иосифу. (Судя по ответу Иосифа Хасдаю, передано было третьим лицом, неким Исааком бен Елиезером.)

Итак, изложив во всех подробностях историю написания своего письма и попыток его отправить, Хасдай задает ряд прямых вопросов, отражающих его жадный интерес к сведениям обо всем, что касается Хазарии, начиная с ее географии и кончая соблюдением Субботы. Заключительный пассаж письма Хасдая звучит уже совсем не так, как начало:

«Испытующий сердца и исследующий помыслы знает, что я сделал это не ради славы, а чтобы [только] разыскать и узнать истину, [а именно] существует ли [где-либо] место, где имеется светоч и царство у израильской диаспоры, и где не господствуют над ними и не управляют ими. Если бы я узнал, что то, что я слышал, верно, я бы пренебрег своим почетом и отказался бы от своего сана, оставил бы свою семью и пустился бы странствовать по горам и холмам, по морю и суше, пока не пришел бы к месту, где находится господин мой, царь, чтобы повидать его величие, его славу и высокое положение. [...] Еще одна удивительная просьба есть у меня к моему господину: чтобы он сообщил своему рабу, есть ли у нас указание касательно подсчета [времени] „конца чудес“ (т.е. времени окончательного избавления еврейского народа), которого мы ждем вот уже столько лет, переходя от пленения к пленению и от изгнания к изгнанию. Какая может быть [еще] надежда у ожидающего, чтобы сдерживаться в таком состоянии, и как я могу успокоиться [и не думать] о разрушении нашего великолепного храма, об уцелевших от меча, которые попали в огонь и воду, [не думать] о нас, которые остались в малом числе из множества, сошли с высоты славы и пребываем в изгнании и не имеем сил [слушать], когда нам говорят каждый день: „у каждого народа есть [свое] царство, а о вас не вспоминают на земле“».

Начинается письмо с прославления благоденствия евреев в Испании, но конец его дышит горечью изгнания, религиозным рвением и мессианской надеждой. Однако эти противоположные чаяния всегда, на протяжении всей истории сосуществовали в разбитом еврейском сердце. Противоречивость письма Хасдая придает ему дополнительную достоверность. Другой вопрос, насколько серьезно было его предложение поступить на службу к хазарскому царю. На этот вопрос у нас нет ответа. Возможно, не было его и у самого Хасдая.

Ответ царя Иосифа не так искусен и трогателен, как письмо Хасдая. И неудивительно: как замечает Кассель, «ученость и культура царили не среди иудеев на Волге, а на реках Испании». Квинтэссенция «Ответа» – уже изложенная выше история обращения. Иосиф, несомненно, тоже прибег к помощи писца, возможно, грамотного беглеца из Византии. И все же «Ответ» звучит ветхозаветно, тогда как Хасдай предстает, скорее, блестящим государственным деятелем образца десятого столетия.

«Ответ» начинается с громких приветствий, повтора содержания письма Хасдая и гордого утверждения, что Хазарское царство есть опровержение лжи, будто «скипетр Иуды навеки выпал из еврейских рук» и «что нет больше в мире места для их собственного царства». Далее следует не совсем понятное замечание насчет того, что «давно до нас доходили и давно между нашими предками писались письма с счастливыми пожеланиями. Это было сохранено в наших книгах, известно всем старейшинам нашей страны на всем востоке, как ты и упоминаешь»93.

Далее Иосиф излагает генеалогию своего народа. Даже будучи ярым сионистом, гордым тем, что сжимает «скипетр Иуды», он не может утверждать и не утверждает, что властвует над людьми семитского происхождения. Он прослеживает их предков не до Сима, а до третьего сына Ноя, Яфета, точнее, до внука Яфета Тогармы, предка всех тюркских племен. «Мы нашли в родословных книгах наших предков, что у Тогармы было десять сыновей, и вот их имена: первый – Агийор, [затем] Тирас, Авар, Угин, Биз-л, Т-р-на, Хазар, 3-нур, Б-л-г-д, Савир. Мы происходим от сыновей Хазара; это седьмой [из сыновей]».

Не очень понятно, что означают некоторые из этих названий племен, записанные еврейскими буквами, но это несущественно; самое характерное в этом упражнении по генеалогии – смешение Книги Бытия с тюркской племенной традицией94.

Покончив с генеалогией, Иосиф кратко упоминает военные захваты своих предков, дошедших с мечом до Дуная; далее следует пространный рассказ об обращении Булана. «С этого самого дня и впредь, – продолжает Иосиф, – помогал ему всемогущий Бог и укрепил его силу. Он сам и его рабы совершили над собою обрезание, и [затем] он послал [посланцев] и доставил [к себе] некоторых из мудрецов израильских, и те объяснили ему Закон [Моисея] и изложили ему в порядке все заповеди». После очередных хвастливых заявлений о военных победах, покоренных народах и т.д. идет немаловажный текст:

«После этих событий воцарился из сыновей его сыновей царь, по имени Обадья. Он был человек праведный и справедливый. Он обновил царство и укрепил веру согласно закону и правилу. Он выстроил дома собрания (синагоги) и дома учения (школы) и собрал множество мудрецов израильских, дал им много серебра и золота, и они объяснили ему 24 книги [Священного Писания], Мишну, Талмуд и весь порядок молитв»95.

Получается, что примерно через два поколения после Булана имело место религиозное возрождение или реформация (возможно, сопровождавшаяся государственным переворотом, как предполагает Артамонов). Действительно, иудизация хазар произошла, скорее всего, в несколько этапов96. Мы помним об изгнании Буланом «гадателей и идолопоклонников», произошедшем еще до явления ему ангела, и о Завете «Истинного Бога» еще до того, как стало ясно, что это за Бог – еврейский, христианский или мусульманский. Весьма вероятно, что обращение царя Булана и его последователей тоже было всего лишь промежуточным шагом, что иудаизм, в который они перешли, был примитивен или рудиментарен, опирался только на Библию и не знал Талмуда, писаний раввинов и вытекающих из всего этого ритуалов. В этом отношении они походили на караимов – фундаменталистскую секту, зародившуюся в VIII в. в Персии и распространившуюся по всему миру, особенно в «Новой Хазарии», то есть Крыму. Данлоп и некоторые другие авторитетные исследователи предположили, что в промежутке между правлением Булана и Обадии (т.е. примерно между 740 и 800 гг.) в стране доминировала некая форма караимского иудаизма и что ортодоксальный «раввинский» иудаизм был внедрен только в ходе религиозной реформы Обадии. Это важное обстоятельство, так как караимская вера, скорее всего, просуществовала в Хазарии до самого конца последней, а деревни тюркоязычных евреев-караимов, безусловно, хазарского происхождения, сохранились до наших дней (см. ниже, глава V, 4).

Итак, иудизация хазар представляла собой постепенный процесс, который, начавшись по политической необходимости, медленно завладел их сознанием и в конце концов, в период заката, вызвал к жизни мессианство. Их религиозные убеждения пережили крушение государства и сохранились, как мы дальше увидим, в хазарско-еврейских местечках России и Польши.

Обмолвившись о религиозных реформах Обадии, Иосиф приводит список его наследников:

«После него воцарился его сын Езекия, после него его сын Манассия; после него воцарился Ханукка, брат Обадьи, его сын Исаак, его сын Завулон, его сын Манассия, его сын Нисси, его сын Менахем, его сын Вениамин, его сын Аарон и я, Иосиф, сын упомянутого Аарона. Все мы – царь, сын царя. Чужой не сидит на престоле наших предков, но [только] сын садится на престол своего отца. Таков наш обычай и обычай наших предков».

Далее Иосиф пытается ответить на вопрос Хасдая о размерах и топографии его страны. Однако при дворе у него не нашлось, видимо, осведомленного человека, равного по знаниям арабским географам, так что его туманные замечания о других странах и народах мало что добавляют к тому, что мы знаем от Ибн Хаукаля, ал-Масуди и из других арабских и персидских источников. Он утверждает, будто собирает дань с тридцати семи народов, что выглядит преувеличением; Данлоп предполагает, правда, что девять из них – племена, жившие в самом сердце Хазарии, а остальные двадцать восемь хорошо согласуются с упоминаемыми Ибн Фадланом двадцатью пятью женами, каждая из которых была дочерью вассального царя (а также согласуются с сомнительными рассказами Эльдада hа Дани). Следует также иметь в виду большое количество славянских племен, обитавших в верхних притоках Днепра, которые, как мы увидим, действительно платили дань хазарам.

Как бы то ни было, в письме Иосифа нет упоминания о царском гареме: в нем говорится только об одной царице и ее «служанках и евнухах». Все они жили в одном из трех районов, составлявших Итиль, столицу Иосифа. "Живут в нем иудеи, исмаильтяне и христиане; проживают в нем также и другие народы из других племен. Второй город со своими пригородами занимает в длину и ширину 8 на 8 фарсахов. В третьем городе живу я со своими князьями, рабами и всеми приближенными служителями97. «0н невелик и занимает в длину и ширину 3 на 3 фарсаха. Между стенами его тянется [в ту и другую сторону] река.» Мы живем всю зиму в городе, а в месяце Нисане выходим из города и идем каждый к своему полю и саду и к своей [полевой] работе. Каждый из [наших] родов имеет еще известное [наследственное] владение, [полученное им] от своих предков. Они отправляются [туда] и располагаются в его пределах в радости и с песнями; никто не слышит голоса притеснителя, нет противника и нет дурных случайностей. «А я, мои князья и слуги, отправляемся и идем на протяжении 20 фарсахов пути, пока не доходим до большой реки, называемой В-р-шан (?), и оттуда идем вокруг [нашей страны], пока не приходим к концу [нашего] города. Таковы размеры нашей страны и место нашего отдыха.» Страна [наша] не получает много дождей. В ней имеется много рек, в которых выращивается много рыбы. Есть [также] в ней у нас много источников. Страна плодородна и тучна, состоит из полей, виноградников, садов и парков. Все они орошаются из рек. У нас есть очень много всяких фруктовых деревьев. [...] С помощью всемогущего я живу спокойно".

Следующий отрывок посвящен срокам «конца чудес»:

«Наши глаза устремлены к Господу, нашему Богу, и к мудрецам израильским, к академии, которая находится в Иерусалиме, и к академии, которая в Вавилонии. Мы далеки от Сиона, но до нас дошел слух, что по множеству наших грехов спутались подсчеты, так что мы ничего не знаем. Но да будет угодно богу сделать [это] ради своего великолепного имени; да не будет ничтожно в его глазах разрушение его храма, упразднение служения ему [в нем] и все беды, которые нас постигли, и да осуществит он в отношении нас слова [Писания]: и вдруг войдет в храм свой. У нас же в руках только пророчество Даниила. Да ускорит Бог, Бог Израиля, спасение и да соберет наших изгнанников и наших рассеяных [единоплеменников], при жизни нашей и твоей».

Последний абзац в письме Иосифа – это ответ на прозрачное предложение Хасдая поступить на службу к царю хазар:

«Ты упомянул [также] в своем письме, что желаешь видеть меня. И я очень стремлюсь и хочу видеть твое приятное (для меня] лицо, твою [всеми] почитаемую мудрость и твое величие. О, если бы случилось [так], как ты говоришь, и я удостоился бы иметь общение с тобой и видеть твое почтенное и вожделенное лицо. Ты был бы для меня отцом, а я был бы тебе сыном, твоим устам повиновался бы весь мой народ и согласно твоему слову и правильному решению я бы [сам] выходил и входил (т.е. действовал, распоряжался)».

Есть в письме Иосифа место, где говорится о текущей политике, но в туманных выражениях:

«Я живу у входа в реку [Итиль – Волгу] и не пускаю русов, прибывающих на кораблях, проникать к ним [т.е. в земли арабов на побережье Каспия]. „Точно так же я не пускаю всех врагов их, приходящих сухим путем, проникать в их страну.“ Я веду с ними упорную войну. Если бы я их оставил [в покое], они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада»98.

Здесь Иосиф изображает себя защитником Багдадского халифата от набегов скандинавов-русов (см. главу III). Это может показаться бестактностью, если вспомнить о вражде между омейядским Кордовским халифатом, которому служит Хасдай, и абассидским Багдадским халифатом. С другой стороны, причуды византийской политики по отношению к Хазарии диктовали Иосифу необходимость выступать в роли защитника ислама, невзирая на распри двух халифатов. Во всяком случае, он мог надеяться, что Хасдай, изощренный дипломат, поймет его намек.

Встреча между корреспондентами этой переписки – если даже они серьезно относились к ее возможности – так и не состоялась. Больше ни одного их письма – если таковые посылались – не сохранилось. Факты, содержащиеся в «Хазарской переписке», немногочисленны и мало что добавляют к тому, что нам известно из других источников. Но очаровывают причудливые фрагментарные картины, встающие перед мысленным взором при чтении, образы, словно выхватываемые прожектором из густого тумана, окутывающего глубокую старину.

Среди других еврейских источников выделяется «кембриджский документ» (названный по его теперешнему местонахождению – библиотеке Кембриджского университета). Обнаружен он был в конце XIX века вместе с другими бесценными документами в «Каирской Генизе» – хранилище древней синагоги – ученым из Кембриджа Соломоном Шехтером99. Документ очень плохо сохранился: это письмо (или копия письма) примерно в сто строк на древнееврейском языке; начало и конец отсутствуют, так что невозможно понять, кто его написал и кому. Каган Иосиф упоминается в нем как современник и величается «моим господином», Хазария фигурирует как «моя страна», так что появляется повод предположить, что письмо написано хазарским евреем – придворным кагана Иосифа при жизни последнего, то есть практически в то самое время, когда велась «Хазарская переписка». Некоторые авторитетные исследователи предполагают даже, что оно адресовалось Хасдаю ибн Шафруту и было передано в Константинополе неудачливому посланцу Хасдая Исааку бар Натану, который вернулся с ним в Кордову (в Каир оно попало после изгнания евреев из Испании). В любом случае, в самом документе содержатся доказательства того, что он был создан не позднее XI века, а скорее всего, еще при жизни Иосифа, в Х веке.

В нем приводится очередная легенда об обращении, но главное его значение политическое. Автор говорит о нападении на Хазарию алан, подстрекаемых византийцами, при отце Иосифа, Аароне Благословенном. Ни один другой греческий либо арабский источник эту кампанию, кажется, не упоминает. Правда, в сочинении Константина Багрянородного «Об управлении империей», написанном в 947-950 гг., есть примечательное место, придающее достоверность сообщению неизвестного автора письма:

«О Хазарии, как нужно и чьими силами воевать [с ними]. [Знай], что узы (гуззы) способны воевать с хазарами, поскольку находятся с ними в соседстве, подобно тому как и правитель Алании. [Знай], что девять Климатов Хазарии прилегают к Алании и может алан, если, конечно, хочет, грабить их отселе и причинять великий ущерб и бедствия хазарам, поскольку из этих девяти Климатов являлись вся жизнь и изобилие Хазарии»100.

Если судить по «Письму Иосифа», правитель алан платил ему дань. Неважно, соответствовало это реальности или нет, но отношение правителя алан к кагану, вероятно, было таким же неприязненным, как и у царя булгар. Пассаж из сочинения Константина, раскрывающий механизмы внешней политики византийцев, когда с помощью алан можно было причинить ущерб хазарам, иронически перекликается с целями миссии Ибн Фадлана, имевшего ту же самую задачу. Видимо, во времена Иосифа византийско-хазарское сближение осталось в далеком прошлом. Но речь об этом впереди, в главе III.

Спустя примерно столетие после «Хазарской переписки» и предполагаемого времени составления «кембриджского документа» Иегуда Галеви написал свою знаменитую некогда книгу «Хазары»101. Галеви (1085-1141) считается величайшим еврейским поэтом Испании; книга его была, тем не менее, написана по-арабски и лишь позднее переведена на древнееврейский; она имеет подзаголовок: «Книга аргументов и доказательств в защиту презираемой веры».

Галеви был сионистом и умер во время паломничества в Иерусалим; «Хазары», написанные им за год до смерти, – это философский трактат, главная мысль которого в том, что еврейский народ выступает единственным посредником между Богом и остальным человечеством. В конце истории все народы будут обращены в иудаизм; обращение хазар он расценивает как символ или знамение этого предопределенного итога.

Несмотря на название, в трактате мало говорится о самой стране хазар, которая служит лишь фоном для очередной легенды об обращении с участием царя, ангела, еврейского мудреца и др. и для философски-теологических диалогов царя с представителями трех религий.

Тем не менее, несколько фактических ссылок свидетельствуют о том, что Галеви либо читал переписку Хасдая и Иосифа, либо располагал иными источниками информации о Хазарии. Так, там сообщается, что после явления ангела царь хазар «открыл тайну сна полководцу своей армии»; «полководец» этот присутствует на сцене и дальше, что служит еще одним свидетельством разделения ролей между каганом и беком. Галеви упоминает также «истории» и «книги хазар», и связи с чем на память приходят «наши книги» из «Ответа Иосифа», в которых содержались государственные документы. Наконец, в двух местах своей книги Галеви говорит о времени обращения: «400 лет назад» и «в 4500 году» (по еврейскому летоисчислению). То и другое указывает на 740 г. как наиболее вероятный. Но все это, конечно, очень бедный фактический улов из книги, пользовавшейся огромной популярностью у евреев Средневековья. С другой стороны, человека Средневековья влекли не столько факты, сколько предания, а евреев больше интересовали сроки пришествия Мессии, нежели географические сведения. Арабские географы и хронисты тоже бесцеремонно относились к расстояниям, датам и границам между фактами и вымыслом.

То же самое приходится сказать об известном еврейском путешественнике раввине Петахии из немецкого города Регенсбурга, побывавшем в 1170-1185 гг. в Восточной Европе и Западной Азии. Описание его путешествия «Сибуб Ха'олам» («Путешествие по свету») было составлено кем-то из учеников на основе его записей или под диктовку. Там говорится об изумлении праведного рабби, наблюдавшего нехитрые обычаи хазар-иудеев к северу от Крыма, которые он объяснял их приверженностью караимской ереси:

«„Настоящих евреев нет в земле кедаров [т.е. кочевников], а живут там только минеи.“ Когда рабби Петахия спросил их, почему они не веруют словам и преданиям мудрецов, они отвечали: „потому что этому предки нас не учили“. Накануне субботы, они нарезывают весь хлеб, который едят в субботу; едят его впотьмах и сидят весь день на одном месте. Молитва их в этот день состоит только из чтения псалмов, „и когда рабби Петахия прочел им наши молитвы и молитву после пищи, [установленные Талмудом], то это им очень понравилось; причем они сказали, что отроду не слыхали и не знают, что такое Талмуд“» (12; III; 201f)102.

Раввин был так рассержен, что когда прошел землю хазарскую, на что у него ушло восемь дней, он, рассказывая об этом, обмолвился лишь о печальных песнях женщин, оплакивающих умерших некогда родителей, и вое собак, вторящем им. (37; 220).

Тем не менее, он говорит, что видел в Багдаде посланцев хазарского царства, искавших бедствующих ученых мужей из Месопотамии и даже из Египта, чтобы те «обучили их детей Торе и Талмуду».

Немногочисленные еврейские путешественники с Запада, отваживавшиеся на опасное путешествие на Волгу, сообщали о встречах с иудеями-хазарами во всех главных центрах цивилизованного мира. Раввин Петахия встречал их в Багдаде, Вениамин Тудельский, другой знаменитый путешественник XII века, посещал знатных хазар в Константинополе и Александрии; Ибрагим бен Джауд, современник Иегуды Галеви, сообщает, что видел в Толедо «некоторых их потомков, изучавших премудрость» (12; III; 203). По традиции их считают хазарскими принцами – невольно вспоминаются индийские князьки, заканчивавшие Кембридж...

Тем не менее отношение к хазарам лидеров ортодоксального еврейства на Востоке, сосредоточенных в талмудической академии Багдада, отмечено заметной двойственностью. «Гаон» («превосходительство» по-еврейски), возглавлявший академию, был духовным предводителем еврейских общин, разбросанных по всему Ближнему и Среднему Востоку, тогда как «Экзиларх», или «князь пленения» олицетворял мирскую власть над этими более-менее автономными сообществами. Гаон Саадия (882-942), самый известный среди духовных «превосходительств», оставивший огромное письменное наследие, неоднократно упоминал хазар. Так, он говорит об одном месопотамском еврее, отправившемся в Хазарию на поселение, словно такое случалось чуть ли не ежедневно. Он же туманно пишет о хазарском дворе, а в другом месте объясняет, что в библейском выражении «Хирам из Тира» Хирам – не имя собственное, а царский титул, «подобно правителю-халифу у арабов и царю-кагану у хазар».

Итак, Хазария пользовалась известностью и в буквальном, и в метафорическом смысле среди вождей религиозной иерархии восточного еврейства; но в то же время на хазар поглядывали с опаской – как по этническим причинам, а также из-за того, что подозревала их в склонности к караимской ереси. Еврейский автор XI века Яфет ибн Али, сам караим, объясняет слово «мамзер» («побочный ребенок»), приводя в пример хазар, ставших иудеями, не принадлежа к еврейскому народу. Его современник, Якоб бен Рубен, выражает противоположное настроение, говоря о хазарах как о «единственном народе, не влачащем ярмо изгнания, великих воинах, не платящих дани неевреям».

Обобщая дошедшие до нас еврейские источники о хазарах, чувствуешь, что их современниками владели смешанные чувства: энтузиазм, скепсис и, главное, недоумение. Воинственные тюрки-иудеи казались, наверное, раввинам невидалью, вроде единорога, подвергнутого обрезанию. За тысячу лет существования Диаспоры евреи забыли, что значит иметь царя и страну; мессия был для них реальнее кагана.

В качестве постскриптума к арабским и еврейским источникам, относящимся к Обращению, следует отметить, что всем им предшествует первый из христианских источников. В неустановленное время, но, очевидно, до 864 г. вестфальский монах Христиан Друтмар из Аквитании написал на латыни трактат «Пояснения к Евангелию от Матфея», в котором обмолвился, что «существует народ под небом там, где не найти ни одного христианина, зовущийся Гог и Магог, и народ этот гунны; одно его племя, под именем газары, обрезано и исповедует во всей полноте иудаизм». Это – примечание к словам из Евангелия от Матфея103, как будто не имеющее к нему ни малейшего отношения; более эта тема в трактате не поднимается.

Примерно тогда же, когда Друтмар записал то, то что знал понаслышке об иудеях-хазарах, один знаменитый христианский миссионер пытался по поручению византийского императора обратить их в христианство. Это был сам святой Кирилл, «апостол славян», которому приписывают изобретение славянского алфавита – кириллицы. Ему и его старшему брату святому Мефодию император Михаил III доверил по совету патриарха Фотия (видимо, человека хазарского происхождения, ибо известно, что однажды император обозвал его в гневе «хазарской мордой») эту и другие прозелитские миссии.

Миссионерские усилия Кирилла, увенчавшиеся успехом среди славянских народов Восточной Европы, у хазар пропали даром. Он достиг их земель через крымский Херсон, где, как считается, провел полгода, изучая еврейский язык, готовясь к миссии; затем добрался «хазарским путем» – через волок между Доном и Волгой – до Итиля, а оттуда отправился по берегу Каспийского моря (точно не говорится, куда именно) на встречу с каганом. Последовали обычные теологические диспуты, мало подействовавшие на хазарских иудеев104. Даже льстивое «Житие Константина» (в крещении Кирилла) признает всего лишь, что Кирилл произвел на кагана хорошее впечатление, добился крещения нескольких человек и освобождения двухсот пленных христиан, отпущенных каганом в качестве жеста доброй воли. Это было наименьшее, что тот мог сделать для императорского посланца, добиравшегося до него с такими трудами.

Дополнительный свет проливают на эти события знатоки славянской филологии. Традиция приписывает Кириллу изобретение не только кириллицы, но и глаголического алфавита, который, по утверждению Барона, «использовался до XVII в. в Хорватии. Из еврейского алфавита он заимствовал не менее одиннадцати букв, отчасти представляющих славянские звуки, что давно признано» (Это буквы А Б В Г Е К П Р С Ш Т)105. Так получает еще одно подтверждение гипотеза о влиянии еврейского алфавита на распространение грамотности среди соседей хазар.