"Универсальный солдат" - читать интересную книгу автора (Стрэнтон Арч)ЧАСТЬ III БЕСКОНЕЧНАЯ ВОЙНАПустыня плавно перетекла в прерию. Это произошло примерно на тридцать девятой миле пути. Высокие, в рост человека, а иногда и выше, кактусы замелькали со всех сторон, но теперь попадалось и больше деревьев. Пыльные, блеклые, они наблюдали за проносящимися мимо редкими машинами и, казалось, радовались им, приветствовали, покачивая ветвями и тускло-зелеными листьями. Высохшая желто-красная трава сменила песок, придавая пейзажу даже некоторое очарование. "Бьюик" резво бежал по дороге, и Ронни казалось, что шоссе раскалилось, потекло, и машина не едет, а плывет в этом серо-пыльном Гольфстриме гудрона и колышущегося марева. Вдалеке появился указательный щит. Он быстро надвигался на их бело-желтое суденышко, пока наконец надпись на нем не стала отчетливой: "Хей, ты въезжаешь в славный штат Юта". Справа от щита бродили две коровы. Они пощипывали траву и изредка мычали, жалуясь друг другу на жару и скуку. Белый диск солнца достиг зенита и застыл на мертвой точке, не в силах ползти дальше. Оно было похоже на гигантский воздушный шар. Его лучи проникали повсюду, неся с собой жару и духоту. Даже светлый цвет "бьюика" не мог защитить от них. Крыша машины раскалилась, и, если бы не выбитые стекла, она превратилась бы в духовку на колесах. И, словно издеваясь, слева от дороги появился огромный, переливающийся всеми цветами радуги рекламный плакат: симпатичный супермен в ковбойской шляпе пил "кока-колу", надпись пониже гласила: "В жару и холод –"кока-кола". Кого должен убедить плакат, понять было сложно. Разве что ту самую пару коров. Ронни донимал ветер. Врываясь в кабину через выбитое лобовое стекло, он настырно лез в нос и в рот, не давая дышать. А самое главное – курить. Курить девушка хотела очень сильно и очень давно. Но прикурить на таком ветру оказалось настоящей проблемой. Ронни пришлось отказаться от этого после пятой попытки, которая, как и четыре предыдущих, закончилась неудачей. Сунув сигарету обратно в пачку, девушка взяла одну из папок и попыталась просмотреть ее. С тем же успехом можно было бы попробовать читать, высунувшись из экспресса. Ветер вырывал из пальцев страницы, перелистывал их, и вскоре Ронни пришлось оставить и это занятие. – Слушай, – обратилась она к унисолу, – может быть, ты поедешь помедленнее? Тот взглянул на нее не без некоторого удивления, но скорость сбросил. Ветер стал слабее, зато усилилась жара. Ронни откинулась на сиденье и попыталась отвлечься от мысли о сигарете. "Так. Ты не хочешь курить. Не хочешь? Нет, не хочешь! Попробуй думать о чем-нибудь другом. Например, кто же этот парень – Джи-эр'44 – француз, эмигрант. Это ты знаешь. Что еще? Возможно, солдат, но необязательно. Все этим штукам его вполне мог научить Перри. Вполне. Чертовски интересно. И курить хочется. Что еще. Стоп! Что он спросил в мотеле, когда смотрел телевизор? "Война кончилась?.." Может быть, он имел какое-то отношение к Вьетнамской войне? Да нет. Он слишком молод. Или кто-то из его родных воевал там. Отец или брат? Интересно. Значит, он даже не помнит, кончилась война или нет. Здорово же ему Перри мозги выполоскал. Луизиана. Меро. Надо будет посмотреть, большой ли город. Возможно, удастся отыскать его родных. Интересно, А ПОЧЕМУ ОНИ ДО СИХ ПОР НЕ ИЩУТ СЫНА? Унисолы появились что-то около полутора лет назад. Сколько могло уйти времени на "промывание"? Ну, скажем, еще год. И за два с половиной года никто из родных этих ребят ни разу не решил выяснить, что с ними? Это может значить только одно – либо они знают, что произошло с их близкими, либо?.. Либо для них эти парни уже мертвы. Скорее, второе. Не могут же у всех десяти унисолов родители оказаться такими… Было по меньшей мере четыре репортажа об унисолах по телевизору и раз десять фотографии этих парней печатали газеты. Правда, лиц показать ни разу так и не удалось, но родители могли узнать своих детей и по фигуре, и по походке… Конечно, можно предположить, что кто-то из них не смотрит телевизор, не читает газет… Кто-то мог просто умереть. Но не у всех же десятерых. Тем более, что фотографии печатались в разных изданиях – от "Таймс" до "Роллинг стоунз". Хм. Странно". Ронни снова схватила папку и открыла ее, удерживая страницу ладонью. Теперь, когда ветер стал менее напористым, ей удалось сделать это, хотя и с трудом. "Так. Посмотрим. Черт, курить-то как хочется. Ну, ладно". С первой страницы на нее уставилось звероподобное лицо. Широкие тяжелые скулы. Выпуклые надбровные дуги. Глаза жестко и упрямо смотрят из-под густых светлых бровей. Высокий бычий лоб, чуть прикрытый светлыми волосами. Упрямая подковообразная челюсть выдается вперед. Ронни сразу узнала "покойника", который лежал в ледяном гробу. Под фотографией черным фломастером выведено: "Джи-эр'74; взвод А-356, 5-й группы. Личный номер: Д. В. 1-76". Так. Ни имени, ни фамилии. Ясно. Дальше, следующая страница. Результаты исследований. Какие-то графики, электрокардиограммы, энцефаллограммы. Цифры. Ничего не понятно. Курить-то как хочется. Что такое Д. В.? Инициалы? Код? Чего? Взвод! – Они все-таки военные? Так. "Обследование" Б. М.[17] Кристофер Грегор". Дальше. Замеры. Пульс. Мозговая активность. Температура. Господи, тут без медика не разобраться. Что же такое Д. В.? И ведь ни адреса, ни имени, никаких данных. Черт. "Курить хочется". Дорожный указатель, вынырнувший справа, оповещал, что до не менее славного, чем сам штат Юта, городка Тайлер осталось всего-навсего двенадцать миль. Зато до Сент-Джорджа – тридцать четыре. Джи-эр'44 вспомнил еще что-то. Это имело непосредственное отношение к его жизни, потому что касалось сержанта Эндрю Скотта. Возможно, именно с того дня началось длинное странствие сержанта по лабиринтам безумия. И то, что произошло далекой жаркой ночью, послужило первым сигналом. Никто не понял этого. А Скотт уже шагнул в кромешную темноту. Поводом к воспоминанию послужило название городка: “ТАЙЛЕР". Капрал Джозеф Эй. Тайлер, лежа на койке, слушал приемник. Автомат Ар-15 стоял в изголовье, и Люк изучал номер, выбитый над курком –"645844". Цифру "6" пересекала глубокая царапина. Тайлер лежал поверх одеяла в пятнистых брюках, бутсах и серой казенной майке, жадно затягиваясь "Лакки Страйк" и выпуская голубоватый дым в потолок толстыми клубящимися кольцами. Сквозь треск помех из крохотного динамика изливался новый хит-"Битлз". "Гед бэк". Тайлер дергал ногой в такт музыке и пытался пускать кольца через каждые два такта. У него ничего не получалось, и он ругался тонким сипловатым голосом. И без того тусклый свет лампы мерк, обволакиваемый плотным облаком сизого табачного дыма. – Слышь, Девро! – вдруг окликнул Люка Тайлер. – Не спишь еще? – Нет, – Люк посмотрел на капрала. – А то, я вижу, лежишь и пялишься в одну точку. Думал, может быть, ты и спишь так, с открытыми глазами. – Нет, – качнул головой Люк. – А что, у нас здесь был парень, спал с открытыми глазами. Бывало, завалится и дрыхнет, а глазищи сверкают, как серебряные доллары. – Тайлер сипло усмехнулся. – Иногда зайдешь в палатку вечером и не поймешь, то ли спит, то ли нет. Я ему как-то сказал: "Пит, говорю, ты бы буркалы закрывал, когда дрыхнешь". А он мне: "Пошел ты к такой-то матери, Джози. Зато Ви-Си не просплю". Слышь, мол, нас всех порежут, а он живой останется, а? Как тебе? По-моему, он просто двинутый был. Ненормальный. – Может быть, – ответил Люк. Он понимал: Тайлер вовсе не нуждается в его ответе, ему просто нужен кто-нибудь, слушающий эту бесконечную трепотню. – Уж не знаю, какого хрена он видел, когда спал, – ухмыльнулся капрал, – а только грохнули его через два дня после нашего разговора. – Неужели? – безразлично поддержал Тайлера Люк. Не то, чтобы ему было очень интересно, просто болтовня успокаивала. Капрал мог рассказывать долго и вроде бы не скучные вещи, но делал это так монотонно и нудно, что самый терпеливый слушатель в их взводе – Боб Болдуин – засыпал, не дотерпев даже до половины самого короткого рассказа. Именно на это и надеялся Люк. Ему не спалось. Мыслями он уже был дома – до конца срока оставалось чуть меньше месяца – и воспоминания мешали солдату заснуть. – Вот я и говорю, – продолжил Тайлер. – Война – такая сучья штука, спи хоть с открытыми глазами, хоть с закрытыми, хоть задницей кверху, хоть на голове, а суждено тебе подохнуть – все равно подохнешь, как ни хоронись. – Это верно, – согласился Люк. Его начала одолевать дремота. – Слышишь, Девро, – вдруг снова спросил Тайлер. – А ты чем займешься в Штатах? – и быстро добавил: – Стой, не говори… Сам угадаю. Врачом, точно? Дантистом? Люк приподнялся на локте. – Почему дантистом? – заинтересованно спросил он. – А-а-а! – Тайлер засмеялся. – Был у меня один знакомый дантист. Тоже француз. Лекарь, мать его. Как-то зуб заболел, морду раздуло. Ну, я, понятное дело, к нему побежал… Так, мол, и так, зуб болит. Он этак внимательно посмотрел на меня – ну, ни дать ни взять, отец родной, – мать его – и говорит: "Лезь в кресло, парень, у тебя флюс, драть будем". Ну, я, понятное дело, в кресло-то забрался, пасть открыл как смог. А этот придурок клещами мне в рот залез и давай душу вытаскивать. Чуть, скотина, всю челюсть не выдернул. Тайлер достал еще одну сигарету, раскурил и выпустил дым в потолок. – И что дальше? – Ну что. Морду он мне разрезал в двух местах. Гной выпускал, мать его. Пришел я домой, а через день все поновей. Я опять к лекаришке поскакал. А физиономия – в окно не просунешь. Весь город хохотал, пока я к этому придурку бежал. Ну взял его за грудки. Ты, говорю, мать твою, зубы лечишь или как? Он меня опять в кресло усадил, смотрел, смотрел, чуть все глаза себе не сломал. А потом и говорит: "Пардон, мол, молодой человек. Ошибся, мол, зуб не тот выдернул". Я думал, убью его со злости. Ну, в общем, он мне зуб выдернул, а потом новые бесплатно вставил. Так вот я и говорю, этот док очень уж на тебя похож. Такой же интеллигентный, умный. Только в очках. Как у тебя насчет родни в Тайлере, штат Юта, а Девро? – Нет. У меня там родни нет, – усмехнулся Люк. – А то я подумал, может, ты и по семейной линии. Тоже вроде людей любишь, а? – Тайлер весело ухмыльнулся и подмигнул. – Да нет. Дантист – это не для меня. – Люк вздохнул и покачал головой. – Ну ладно. Это я так. Побазарить. А в самом деле? – капрал сел на койке, сбросив приемник на подушку. – В самом деле? Да я как-то еще не думал всерьез, – Люк вздохнул. –Наверное, в университет пойду. Выучусь на учителя начальных классов. Тайлер посмотрел на солдата не без уважения и хмыкнул: – А что, дело хорошее. Университет, это для тебя, парень. Глядишь, когда у нас будут учителя вроде тебя, и разных говенных битников станет поменьше. А то житья от этой дряни нет. Тут ведь главное что? – пустился в полемику Тайлер. – Главное, как детей воспитать. Нормально воспитаешь – вырастут нормальные люди, нет – получится разное дерьмо. Это уж точно. – А ты кем станешь? – спросил капрала Люк. – Я-то? – ухмыльнулся Тайлер. – А хрен его знает. К учительству у меня, как пить дать, склонности нет. Я ведь вспыльчивый, весь в папашу. Скорее всего пойду на какую-нибудь заправку работать. Или в автомастерскую. Тут уж я любому из нашего взвода дам сто очков вперед, запросто. Кто-то быстро пробежал мимо палатки, и капрал умолк. Они прислушались к тишине. Ничего, только где-то далеко, в джунглях, кричал какой-то зверь да надрывались в душной влажной ночи лягушки. – Фу ты, мать твою, – облегченно засмеялся капрал. – Чем ближе к дому, тем страшнее. Новобранцем так не боялся, как сейчас, веришь, нет? И в ту же секунду ночь пронзила автоматная очередь, а следом дикий истошный крик: – Тревога!!! Би-Си!!! В одно мгновение капрал схватил Ар-15, сунул в карман две обоймы, пару гранат и выскочил из палатки. Люк последовал его примеру. Палаточный городок уже кишел солдатами. Мимо Люка промчался Бейд, на ходу выкрикивающий ругательства. К одинокой автоматной пальбе присоединились еще несколько Ар-15, а следом басовито заревел М-60. Где-то впереди ударил взрыв ручной гранаты. Люк побежал в ту сторону, откуда доносилась стрельба. В его голове стучала мысль: во многих палатках горят лампочки, вьетконговцы накроют лагерь из минометов! Он не мог даже выстрелить по палаткам, потому что сзади еще бежали ребята. На ходу перезаряжая автомат, Люк выскочил на окраину городка и увидел стоящих и лежащих "Джи-Ай". Огонь стихал. Черная стена безмолвных джунглей высилась в четверти мили от лагеря, и Люк ожидал увидеть в темноте леса вспышки выстрелов, но… Пальмы стояли застывшими молчащими рядами. Молочно-серебристый свет круглой луны освещал полосу земли, протянувшуюся от палаток до леса, и на ней никого не было. Потревоженная трескотней выстрелов ночная птица выкрикнула проклятие людям и смолкла. Через минуту стрелял уже только один автомат. Его хозяин, распластавшись в траве, поливал джунгли огнем, продолжая орать: – Тревога!!! Ребята, тревога, мать вашу!!! Огонь!!! Ви-Си!!! Солдаты стояли, молча глядя на него, сжимая в руках бесполезные "Армалиты"[18]. Люк увидел озадаченного Тайлера, щурящегося от вспышек выстрелов Бейда, непонимающего "Кинг-Конга", сжимающего в руках массивный М-60, удивленного Болдуина, все еще вглядывающегося в темные молчащие джунгли. Стрелок повернулся на бок, чтобы сменить обойму, и Люк увидел перекошенное лицо сержанта. Обнаружив стоящих за спиной солдат. Скотт заорал им: – Огонь, ребята!!! Ви-Си!!! Вы видите, они идут!!! ОНИ ИДУТ!!! Он быстро вставил обойму в магазин и, перевернувшись на живот, открыл огонь. – СТРЕЛЯЙТЕ, МАТЬ ВАШУ!!! – ревел сержант, перекрывая треск автомата. – СТРЕЛЯЙТЕ ЖЕ, РЕБЯТА!!! – Сержант! – крикнул кто-то. – Сержант!!! Ар-15 смолк, и Скотт обернулся к солдатам. – В чем дело, рядовой? – неожиданно сухо спросил он. – Что случилось? Я отдал приказ! ПОЧЕМУ НИКТО НЕ СТРЕЛЯЕТ?.. – Но сержант… – растерянно сказал Бейд. – В кого?.. Там, – он кивнул в сторону джунглей, – никого нет. – Нет? – прищурился Скотт. – Ты говоришь, нет, Смолл? – Нет, сержант, – подтвердил Бейд. – Там никого нет. – Значит и Ви-Си там тоже нет? – глаза сержанта превратились в два черных провала. – Нет? – Мне очень жаль, сержант, но… – Смолл оглянулся на молчащих солдат. Люку показалось, что Скотт на мгновение растерялся. Но всего лишь на мгновение. – Когда я прикажу ПРЫГАТЬ, – вы будете спрашивать, на какую высоту, рядовой! – процедил он и повернулся к солдатам спиной. – Все свободны. Девро остаться! Бейд вздохнул и пошел к своей палатке. Один за другим солдаты расходились, пока сержант и рядовой не остались вдвоем. Скотт как-то очень устало выпрямился. Он был похож на столетнего старика. Сержант посмотрел на Ар-15, словно видел автомат первый раз в жизни. Шершавая ладонь прикрыла глаза. Люк смотрел на Эндрю, и ему вдруг стало очень жаль этого ЧЕЛОВЕКА. Он с немалым удивлением заметил седую паутину, четко обозначившуюся в коротких волосах. Сейчас Скотт выглядел отнюдь не тем бравым рубахой-парнем, которого видели солдаты днем. Шелуха слетела с него, обнажив то, что жило внутри сержанта все это время. – Девро… – последовала пауза. – Да, сержант, – отозвался Люк. – Я здесь. – Скажи мне… Там же были Ви-Си? Да, мальчик? Они были там? Скотт убрал ладонь от лица, и на рядового взглянули глаза смертельно уставшего человека. – Боюсь, сержант, что… – Но ты ведь мог их НЕ ЗАМЕТИТЬ В ТЕМНОТЕ? – перебил рядового сержант. – Скажи мне? Ты ведь МОГ? Они были там? Люк мучительно искал ответ. Правда заключалась в том, что врага НЕ БЫЛО, но… Скотту было так НУЖНО услышать "да". – Да, сержант, – после секундного колебания ответил рядовой. – ОНИ МОГЛИ БЫ БЫТЬ ТАМ, Я ПРИШЕЛ ПОЗЖЕ. Он сказал правду. – Я знал, что могу тебе доверять, мальчик, – выдохнул Скотт, садясь на траву и опуская автомат рядом с собой. – Сержант, – начал Люк, – я думаю, вам лучше пойти лечь спать… – Нет, Девро. Они могут сунуться еще раз, – сержант смотрел в какую-то точку, которая находилась над черной стеной джунглей. – А эти раззявы часовые снова проворонят их. И все погибнут. Все… – Нет, – спокойно сказал Люк. – Они ВРЯД ЛИ сунутся еще раз, сержант. Вряд ли. Он понимал: у Скотта срыв. В общем-то, в этом не было ничего особенного. Рано или поздно ТАКОЕ случается с большинством. Только у всех ЭТО заканчивалось по-разному. Одни приходили в себя, других отправляли в Штаты. В лечебницу. Вроде той, о которой он читал у Кизи[19]. – Ты ведь не знаешь, на ЧТО способны гуки. Ты не знаешь… – голос сержанта был сухим и выцветшим, как желтый осенний лист. – Гуки – хитрые звери. Ты отвернешься, а они тебе нож в спину. Да, мальчик, вот так. Люк продолжал смотреть на Скотта. – Хотите, я подежурю вместо вас, сержант? – предложил рядовой. – А вы отдохните. Эндрю вскинул на него глаза. Они были настолько глубокими и пустыми, что Люк испугался. Всего на секунду. – Спасибо, Девро. Но я останусь сам. Ты можешь уснуть, а ведь ОНИ только этого и ждут, мальчик. И часовые могут уснуть. Все могут уснуть. Нет, останусь я, а ты иди отдыхай. – Но, сержант… – попробовал возразить Люк. – Иди отдыхать, рядовой, – тихо и твердо сказал Скотт. – Да, сержант. Солдат повернулся и пошел к палатке. – Эй, Девро! – окликнул его сержант. – Я здесь, сержант. – Ты хочешь домой? Вопрос настолько не вязался с ситуацией, что Люк растерялся. – Ну… Наверное… – Я знаю, мальчик, – Скотт улыбнулся, но не ему, а каким-то своим мыслям. – Ты хочешь снега. Тебе нравится снег? – Не знаю, сержант. Он, действительно, не знал. Снег был чем-то, прочно и навсегда вошедшим в его жизнь. Ответить на подобный вопрос было не проще, чем на такой: "Нравится ли тебе дышать?" И Люку трудно было понять, ЗАЧЕМ это знать сержанту. – Наверное, да, сержант. – Вот видишь. Мне тоже нравится снег. У нас в Уайттеле много снега зимой. Ты бывал в Монтане, мальчик? – Нет, сержант. – О-о-о. У нас в Монтане много снега. А в этой дерьмовой стране снега нет. Вообще. Как ты думаешь, почему? – Наверное, климат, сержант. Скотт улыбнулся. Это была снисходительная улыбка. С таким выражением говорят взрослые с детьми. – Климат здесь ни при чем, Девро. Просто ГУКИ – ДРУГИЕ ЛЮДИ. Не такие, как мы. Бог не дал им снега. Они не знают, что такое снег. ОНИ ДРУГИЕ ВО ВСЕМ. Ты поймешь это со временем, мальчик… Да, нужно время… А теперь иди спать. Я останусь здесь. – Сержант… – Спать, рядовой. Это приказ. – Да, сержант. Скотт молча смотрел, как солдат идет к лагерю. …Тайлер ждал Люка в палатке. Он сидел на койке и крутил приемник. Увидев входящего приятеля, Джозеф вопросительно кивнул головой. – Ну что? – Ничего. По-моему, у Скотта нервный срыв. Тайлер с сомнением хмыкнул. – Знаешь, не думаю. Мне кажется, что сержант спятил. Поверь моему опыту. Я видел дела и покруче. Не сегодня-завтра у него "съедет крыша" окончательно, и Скотт отправится в Штаты. – Думаешь? – спросил Люк. Ему не хотелось, чтобы капрал оказался прав. Он с симпатией относился к Скотту, особенно после случая с воронкой. – Уверен, – серьезно ответил Тайлер. – Поверь мне, парень. Сержант спятил. Могу поспорить с тобой сотней против десятки, что через день его "отбуксируют" в Сайгон, а там… – Посмотрим, – быстро оборвал капрала Люк. – Давай спать. Уже поздно. Тайлер хмыкнул и пожал плечами. А утром сержант Эндрю Скотт выглядел свежим, отдохнувшим и совершенно здоровым. Никто больше не вспоминал ночное происшествие, приняв непоправимое за обычный нервный срыв. Ветер хлестнул его по щекам, вырвав из объятий этого сна. Люк Девро повернул голову и посмотрел на сидящую рядом девушку. Ронни заинтересованно листала одну из папок. Волосы ее раздувались и превратились в светлую золотистую бахрому. Карие с желтыми ободками глаза стали напряженными. Видимо, обдумывала что-то, заключенное в этих папках. Ронни подняла руку и поправила волосы, забросив их за ухо. Жест, автоматический, очень естественный, понравился Люку, и он… Улыбнулся. – А что значит "Д. У. 1-76"? – вдруг спросила она, словно почувствовав взгляд унисола. – Код. Личный военный номер. "Диллан Уотсон". Инициалы. – Я так и думала… – кивнула Ронни. – Так и думала. – Это что-нибудь дает нам? – спросил Люк. – Ни черта. Даже зная имя и фамилию, мы ничего не сможем выяснить. – Почему? – А ты представь, милый, сколько разных Дилланов Уотсонов бродит по Штатам. Тысяч десять – пятнадцать, не меньше. – Ронни вдруг резко повернула голову и не без удивления посмотрела на унисола. – Знаешь, а ведь ты уже говоришь, почти как обычный человек. Честное слово. Люк снова улыбнулся. – Я знаю. Грузовик-трайлер плавно плыл по дороге. Он покачивался на поворотах, но люди в лаборатории этого не чувствовали. Амортизаторы гасили любые колебания кузова. Вудворт и Гарп стояли возле операционного стола, делая вид, что пытаются восстановить Джи-эр'6. Унисол все еще продолжал часто моргать, но у людей не было сомнений относительно его участи. Единственная причина, по которой они все еще возились с полутрупом, – Джи-эр'13. “Рядовые, – заявил он, – я знаю, что вы медики. Нам нужно восстановить как можно больше солдат. Это облегчит нашу задачу". И им ничего не оставалось, кроме как вяло промямлить: "Да, сэр" и отправиться к операционному столу. Вудворт надеялся, что "тринадцатый" не вспомнит о двух лежащих в холодильных ваннах солдатах. Случись это, произошла бы катастрофа. Унисолы под командованием убийцы-психопата. Может ли быть что-нибудь опаснее? Вряд ли. Начальник лаборатории искоса поглядывал на сидящего у пульта управления Джя-эр'13. Солдат смешивал лекарства в одной большой колбе. На столе справа лежал пятидесятикубиковый шприц. Десять минут назад у него в голове возник план. Опасный и трудноосуществимый, но все-таки план. Другого не было. Но для его выполнения нужно время. По всем расчетам два-три часа. Они должны дождаться нужного момента. Это возможно, если унисолу не взбредет в голову прикончить еще кого-нибудь из них. “Будем надеяться, что все пройдет нормально. Будем ОЧЕНЬ надеяться". Вудворт вздохнул и склонился над Джи-эр'6. “Ну, а если они не станут пытаться осуществить его план. Что тогда?” Он старался рассуждать хладнокровно и беспристрастно, насколько вообще можно быть таковым в подобной ситуации. "Тогда? Скорее всего, "тринадцатый" будет какое-то время охотиться за сбежавшим "сорок четвертым", убивая всех направо и налево. Затем его мозг откажет совсем, и унисол… Страшно, лучше не думать о том, что произойдет тогда. Но они, почти наверняка, умрут в числе первых. И он, и Гарп, и Спилберд. Что же тогда остается? – Вудворт знал ответ. – Остается убить этого ублюдка прежде, чем "тринадцатый" начнет свой кровавый путь. Он – их порождение, значит, им и платить. Пришло время". Начальник лаборатории все еще надеялся на то, что им удастся выжить. Но заставил себя думать о ХУДШЕМ исходе. Пусть надежда теплится на самом дне его естества. "Пусть. Может быть, так даже лучше". Вудворт видел, как Джи-эр' 13 закончил свою работу и заправил шприц получившейся смесью. – Ни черта не выйдет, – вдруг жарко шепнул Вудворту Гарп. – Этот парень все равно не выживет. – Тише! – зашипел на него начальник лаборатории. – "Тринадцатый" может тебя услышать! Гарп согнулся к самому телу умирающего солдата и бросил настороженный взгляд в сторону "сержанта Скотта". – Что будем делать? – почти беззвучно спросил негр. – Если ОН поймет, что мы не можем ему помочь, то скорее всего убьет нас… Гарп кивнул обречено. – Я думаю так. Надо работать, а если он что-нибудь будет спрашивать, тянуть время. Унисол поднял шприц и вонзил его себе в сердце. Ладонь нажала на поршень, выдавливая получившуюся смесь. – Что он делает? – изумленно спросил негр. – Поднимает мышечный порог, – тихо ответил Вудворт. – Делает себя сильнее. – Вот мать твою! – выдохнув, подавленно отреагировал Гарп. – Только этого-то нам и не хватало. Ну, отлично. Вудворт ничего не сказал. Он думал. "А что, если броситься на унисола сейчас? У них есть скальпель, и, возможно, им удастся перерезать этому выродку глотку. Если, конечно, повезет…” Но тут же осадил себя. Стоп. Не реально. Все строится на "возможно" и "если". А у них не может быть "если". Есть всего лишь один шанс. Одна попытка. И нужно действовать наверняка. Второй попытки уже не будет. Джи-эр'13 просто не допустит ее. Не даст застать себя врасплох дважды. Вудворт очень боялся, что он не даст сделать этого и единожды. Унисол извлек шприц и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. Гарп, не говоря ни слова, указал на него глазами, но врач лишь отрицательно покачал головой. Еще рано. Слишком рано. Не сейчас. Через два-три часа. Тайлер, штат Юта. Ронни изумленно осматривала улицы, по которым полз "бьюик". "Господи, я-то думала, что меньше той дыры – Хендерсона – городов не бывает, ан нет. Сыскался и поменьше. Славный город Тайлер! Город! Ха!" Тайлер был, действительно, одним из самых крохотных городов в Юте. Сотня улиц, тридцать тысяч жителей, магазинчик, бар, да еще суд. Вот и все, что представлял из себя "славный" Тайлер. Хотя, были еще коровы. Эти рогатохвостатые "граждане" бродили по улицам так же запросто, как в Лос-Анджелесе ездили автомобили. Они сбивались в небольшие стада и расхаживали с видом едва ли не более независимым, чем сами жители. Сразу чувствовалось, что коров в Тайлере любят и уважают. По крайней мере, не меньше, чем приезжих. Вообще-то, строго говоря, чужаков в Тайлере не любили вовсе. Они врывались в тихую спокойную жизнь города и тут же разрушали ее начисто. Это было не сложно. Достаточно подтолкнуть бампером какую-нибудь из "ленивых пестрых тварей", как та поднимала рев, и жители всего города сбегались к месту происшествия, словно только что у них на глазах пристрелили мэра. Ну а уж если на шкуре коровы обнаруживали хотя бы малейшую царапину, виновника сразу хватали за шиворот и тащили в тот самый суд, которым так гордился Тайлер. Дальше все происходило быстро – у обвиняемых не было повода жаловаться на проволочки – и по давно накатанному сценарию. Судья, – понятное дело, местный житель, – заслушав обвинителя – местного, разумеется – и адвоката, – тоже коренного тайлерца, – быстро приговаривал обвиняемого к двумстам долларам штрафа плюс судебные издержки – еще пятьдесят долларов. Ну а если обвиняемый начинал спорить и доказывать, что "эта хвостатая сука только что лазила во-о-он по тем зарослям терновника, – взгляните в окно, господин судья, – там должно быть и ободралась, дура", – то ему моментально увеличивали размер штрафа вдвое и отпускали подобру-поздорову. И в этом случае стоило улепетывать подальше, утешаясь тем, что легко отделался. Сейчас Тайлер дремал. Сытый послеобеденный сон сморил его, и на улицах царило затишье. Даже коровы не разгуливали, а улеглись в пыли на обочинах, поглядывая из-под полуприкрытых век – устало и томно – на медленно ползущую по улицам бело-желтую развалюху, словно раздумывая, вздернуть ее на рога сразу или все-таки сперва выяснить, какого черта ей здесь надо. Старик, клюющий носом у дверей собственного дома, надвинув на глаза пятиведерный "стетсон"[20], заслышав шум мотора, ленивым движением сдвинул шляпу и подозрительно проводил «бьюик» глазами. Ронни вздохнула. Господи, а мэром у них, наверное, Джон Уейн. Или Клинт Иствуд[21]. Она улыбнулась. – Останови, пожалуйста, – попросила девушка, когда машина поравнялась с небольшим магазинчиком готовой одежды, в витрине которого торчал манекен в "стетсоне" и с ковбойским ремнем на бедрах. Одет этот псевдоковбой был по всем правилам Запада. Стеклянные глаза смотрели на чужаков с мужественным прищуром. Растопыренные пальцы из папье-маше тянулись к муляжу "смитт-вессона". Так и казалось, сейчас этот "Санденс Кид"[22] рванет из кобуры пушку и откроет огонь по улице, превращая ее в решето. Ронни выбралась из машины и, подмигнув манекену, – знаешь, милый, ты похож на одного нашего приятеля с бензоколонки, правда, он уже умер –вошла в магазин. Звякнул колокольчик, укрепленный над дверью. Тонкий радостный звук поплыл по небольшому уютному зальчику, вызывая из темных прохладных недр молоденькую продавщицу. На ней болтался безразмерный кожаный жилет с длинной бахромой. Под воротником клетчатой рубашки был повязан пестрый шейный платок. Светлый "стетсон" был явно великоват и периодически сползал девушке на уши и на лоб. – Чем могу вам помочь? – спросила продавщица. Ронни, сдержав улыбку, и постаравшись придать лицу серьезное выражение, сказала: – Добрый день. Я хотела бы купить рубашку и брюки. – Мужские или женские, мэм? – Мужские, – Ронни посмотрела через витрину на улицу. Их появление вызвало ажиотаж в городе. На противоположной стороне появились три здоровяка. Они хищно поглядывали из-под широких полей шляп в сторону "бьюика" и о чем-то тихо разговаривали. “Уаоооу. Скандалы нам ни к чему. И тем более, в таком сумасшедшем городке, как этот". – Какой размер, мэм? – "М", – ответила Ронни, не отрываясь от окна. – Это подойдет? – Конечно, спасибо, – девушка лишь мельком взглянула на что-то светло-синее, завернутое в полиэтиленовый пакет. – Пожалуйста, сорок семь долларов, мэм. – Да… Да… Ронни выудила из кармана остатки своих капиталов и, положив на прилавок две пятерки, десятку и двадцатку, схватив пакеты, помчалась на улицу. Продавщица пробормотала ей в спину что-то похожее на "заходите еще", но Ронни уже не слышала. Она выскочила из магазина и обнаружила еще одного типа, стоящего у самых дверей. Видимо, всех четверых не очень устраивало появление чужака в их городе, и они намеревались дать это понять самым недвусмысленным образом. Проще всего было бы выбить стекла, но их, к удивлению здоровяков, не было и так. – Прошу прощения, – улыбнулась Ронни хлыщу у дверей. Она скатилась с крыльца и быстро забралась в "бьюик". – Поехали отсюда. Быстро. Люк удивленно поверялся к ней. – Что-нибудь случилось? – Пока еще нет, но может. В воздухе пахнет потасовкой. Не чувствуешь, милый? Унисол втянул носом воздух и кивнул. – Нет. Троица отлепилась от тротуара и неспеша направилась к машине. На их лицах застыло выражение ленивой скуки. Мышцы перекатывались под рубашками. Не требовалось много ума, чтобы понять: эти парни идут не о погоде разговаривать. Отнюдь. – Поехали, поехали… – поторопила Люка девушка. "Бьюик" фыркнул в лицо громилам облаком сизо-черного дыма и быстро покатил по улице. Они все еще смотрели вслед развалюхе, когда та шустро свернула на соседнюю улицу. Здоровяки переглянулись и зашагали в том же направлении. Они знали ЗОЛОТОЕ правило этого города. Те, кто приезжал сюда, ОБЯЗАТЕЛЬНО останавливались перекусить. Или в баре "Звезда Тайлера", или в гриле "Нэнси-Джон". Следующая улица, по которой они проехали, заканчивалась в духе Тайлера. Слева бар, справа мэрия и суд. “Ребятам не приходится ходить далеко, – подумала Ронни, – это уж точно". "Бьюик" снова свернул и проехал еще квартал, прежде чем девушка заметила небольшое заведение с огромными окнами и надписями на них: "Нэнси-Джон, гриль и пиво". Двери, ведущие в гриль, были выполнены в стиле XIX века. Две створки, болтающиеся в ту и другую сторону, начинались на уровне груди и заканчивались у колен. – Стоп, – скомандовала Ронни. – Не знаю, как ты, милый, а я очень хочу есть. Безумно. Могу проглотить корову. Унисол смерил ее таким недоверчивым взглядом, что девушка усмехнулась. – Ну, это выражение такое. Когда очень голоден, говоришь: "я съел бы корову", понимаешь? – Да. Ты, действительно можешь, съесть целую корову? – О, боже… – Ронни вздохнула. – Ладно. Пошли, сейчас и проверим. Она вытащила из салона пакет с одеждой и протянула унисолу. – Что это? – Одежда, милый. Не беспокойся. Всего-навсего рубашка и штаны. Сейчас ты пойдешь в мужской туалет и переоденешься, а то твой костюмчик, по-моему, кое-кому не нравится в этом городе. И не только в этом. – Зачем мне идти в туалет? – удивился унисол. – Я могу переодеться здесь. Солнце мне не повредит. – Господи… Слушай, ты действительно такой… Или придуриваешься? – Что значит "такой"? – Все. Хватит. Делай, что тебе говорят и не разговаривай. – Хорошо, – согласился Люк. Девушка сгребла несколько папок и пошла к грилю. На пороге остановилась, обернулась ко все еще стоящему унисолу и сказала: – Ну? Что стоишь-то? Пойдем, не стесняйся. Штаны пришлись как раз впору, а вот рубашка оказалась маловата. Ронни не учла, что мышцы унисола в напряженном состоянии несколько увеличиваются. Когда он вышел из уборной, девушка улыбнулась и кивнула головой, словно говоря: "Ну вот. Теперь ты стал хоть немного похож на нормального человека". Унисол подошел к столу и наклонился, чтобы отодвинуть стул. В ту же секунду раздался треск, и рукава отделились от остальной части рубашки. Ронни вздохнула. Люк спокойно стянул их с мощных мускулистых рук и аккуратно сложил на сиденье стула. Сидящее в гриле посетителя немедленно обернулись. Поскольку основной контингент этого заведения состоял преимущественно из людей от тридцати пяти и выше, поступок Люка не мог не вызвать молчаливого осуждения. Испортить новенькую рубашку – за семнадцать долларов сорок девять центов! – это мог позволить себе только ЧУЖАК. Жители Тайлера ценили деньги. Практически все посетители носили "стетсоны" что, в свою очередь, позабавило Ронни. "Похоже, у этих ребят "стетсоновская" лихорадка, подумала она. Да. В этом городе большая мода на ковбойский антураж. Странно, что они еще "кольты" на бока себе не понавешали. То-то была бы потеха". Люк спокойно, не обращая внимания на эти почти враждебные взгляды, сел на свое место, и Ронни вдруг заметила вышитую желтым надпись над правым карманом: "Я – "крутой" парень. Меня зовут Джо". Девушка еще раз вздохнула. В рубашке с оторванными рукавами и с этой дурацкой вышивкой унисол стал похож на стриженого битника. Небрежной походкой подошла официантка – высокая крашеная блондинка с "ударным" бюстом и "лошадиным" лицом. Она сразу узнала в парочке приезжих и теперь всем своим видом давала понять, какое именно чувство вызывают у нее разные там "яйцеголовые". – Пить будете что-нибудь? – безразлично произнесла блондинка, поглядывая куда-то в сторону. – Да, – отозвалась Ронни. – Я – кофе. А ты? – она посмотрела на унисола. Тот сосредоточенно изучал пластиковый жетон на груди официантки: "ЧЕМ МОГУ БЫТЬ ВАМ ПОЛЕЗНОЙ? МЕНЯ ЗОВУТ БРЕНДА". Блондинка была бы счастлива, если бы на нее посмотрит ТАК кто-нибудь из местных, но ЧУЖАК… Этот парень вызывал у нее раздражение. – Бренда? – удивленно спросил он. – Да, "Джо", – ответила официантка. – Эй, ты будешь что-нибудь пить? – быстро спросила Ронни и взглянула на блондинку. – Лимонад. Он будет пить лимонад. – Хорошо. Бренда хмыкнула и пошла в сторону кухни, то и дело оглядываясь. Она решила, что парочка весьма странная и надо приглядывать за этими ребятами получше. Чего доброго, еще вздумают удрать, не расплатившись. …Их было четверо. И все они терпеть не могли чужаков. Этих говенных "яйцеголовых", битников и прочее дерьмо, изредка залетавшее в их спокойный городок. Главный в компании, высокий сухой парень по кличке "Бетмен"[23], смотрел на эту проблему просто. «Увидел – врезал». Взгляды остальных не на много отличались. Они были большими любителями драки и пива. Причем, чем здоровее оказывался противник, тем интереснее им было намылить парню задницу. Вторым специалистом по дракам в компании был усатый накачанный амбал по кличке "Хот Дог"[24]. Казалось, что он состоит из одних мышц. Длинные светлые волосы спускались до плеч, обрамляя дегенеративную физиономию. Природа не особенно утруждала себя относительно мозгов, заложенных в эту маленькую, чуть приплюснутую голову. За ним следовал мрачный коренастый тип – "Пингвин". Свое прозвище здоровяк получил благодаря странной переваливающейся походке. В кармане "Пингвин" постоянно таскал нож или обрубок бильярдного кия, который, не задумываясь, пускал в ход. И замыкал компанию молодой, не в меру разговорчивый парень по кличке "Трепач". Нельзя сказать, что прозвище сильно искажало истину. Сейчас четверка торопливо пересекала улицу. Они уже издалека заметили бело-желтый "бьюик". – Отлично, ребята. Эти говнюки здесь, – ухмыльнулся Бетмен. – Что я говорил? – Да уж, – поддержал его Трепач. – Сечете, парни? Надерем кое-кому задницу сегодня, а? – Заткнись, – оборвал приятеля главарь. – Будешь вякать, когда тебя спросят, понял? – Ну а чего? Я так… Сказал только. – Заткнись, – Бетмен обернулся к остальным. – Смотрите, парни, без сигнала не начинайте. Судья и так на нас зуб точит. Так что, дождитесь повода, а уж потом старайтесь вовсю. Ты понял. Хот Дог? – Йеп, – меланхолично кивнул амбал. Ему-то было плевать, есть предлог или нет, но раз босс сказал… Хотя, он мог бы и так этому засранцу ребра пересчитать. Но раз надо, значит надо. – Теперь Пингвин. – Ну? – хмуро уставился на главаря тот. – Не вздумай пустить "перо" в дело. Понял, придурок? Используй то, что есть под рукой. Ясно? – Как скажешь, – буркнул Пингвин. Он-то явно не страдал многословием. – Отлично. Тогда двинули. Компания пересекла улицу и нырнула в прохладный дверной проем гриля. Ронни ничего не замечала вокруг себя. Она вся погрузилась в чтение папок. Дымя сигаретой, девушка перелистывала страницу за страницей, откладывала, брала новые… "Так, так, так. Следующий. Все то же самое. Ничего нового. "С. Б. 1-86". Угу. Дальше. Графики, графики, графики. С ума сойти. Хромосома икс. Любопытно. "Исследования проводил: Б. М. Кристофер Грегор". Хм. В каждой папке этот бакалавр". – Ты знаешь, я как будто снова в школе. Ничего не понимаю. – Ронни вздохнула. – Но, судя по тому, что здесь написано, с тобой что-то сделали на генетическом уровне. Унисол взял со стола сигаретную пачку и прочитал надпись на белом боку. – Министерство здравоохранения предупреждает вас, что сигареты опасны для вашего здоровья, – он с любопытством посмотрел на Ронни. – Да брось, – отреагировала она, – нельзя верить всему, что пишут. – Одним движением Люк смял только распечатанную картонку в комок и швырнул в пепельницу. – Эй, эй… – вскрикнула девушка, но опоздала. – Ну вот. А ведь это была моя последняя пачка… Блондинка Бренда принесла кофе и банку диетического "Пепси" и шлепнула на стол. – Ну что? Заказывать-то будете что-нибудь? – в ее голосе явственно слышалась неприязнь. – Да, – Ронни посмотрела на нее, – два дежурных блюда. Официантка фыркнула и удалилась в сторону кухни, откуда доносился запах жареного мяса и звон кастрюль. – Знаешь, – девушка открыла очередную папку, – здесь все время упоминается какой-то доктор Кристофер Грегор. Ты не помнишь такого, нет? Унисол покачал головой. "Нет". – Ничего, да? Ну ладно. Где-то здесь есть его телефон, если я не ошибаюсь. Ага, вот. Ронни взяла ручку и торопливо переписала номер в свой блокнот. – Ты будешь звонить ему? – спросил Люк. – Ну, стоит попробовать по крайней мере, – пожала плечами девушка. Она подняла глаза и увидела смотрящего прямо на нее унисола. – Что? – Почему ты все это делаешь для меня? – спокойно поинтересовался он. Ронни усмехнулась. – Я ничего для тебя не делаю, милый. Это все, – она кивнула на папки, – я делаю для себя. Ты, наверное, этого не понимаешь в силу ряда причин, но ты – мой самый ПОТРЯСАЮЩИЙ РЕПОРТАЖ в жизни. Она вдруг заметила, как лицо унисола за долю секунды изменилось. Оно стало каким-то тусклым, словно пыльное стекло. И Ронни почувствовала нечто похожее на жалость. Временами Джи-эр'44 напоминал ей подростка, не имеющего представления о реальной жизни. Мало-помалу она привыкла к нему. Девушка улыбнулась и попыталась утешить его. – Ничего. Может быть, когда все останется позади, тебя сделают героем. А, здорово? – Люк непонимающе пожал плечами. – Так, ладно. Я схожу позвоню, а ты сиди здесь и жди меня. Хорошо? – Да. – Вот и отлично. Сейчас принесут еду, попробуй. Может быть, тебе понравится. Ронни встала из-за стола и направилась к выходу. У самой двери девушка задержалась и спросила тучного мужчину, который пил пиво, сидя за столиком: – Простите, вы не подскажете, как найти телефон? – Там, на улице, – хмуро буркнул толстяк, ткнул пальцем себе за плечо и повернулся к ней спиной, давая понять, что не желает дальше разговаривать с чужаком. Ронни вышла на улицу, пробормотав себе тихонько под нос: – Будем надеяться, что местный телефонный аппарат ничего не имеет против приезжих. …Четверка, войдя в бар, разделилась. Бетмен с Хот Догом оккупировали бильярдный стол, а Трепач с Пингвином играли в автоматы за спиной парня. Они изредка перемигивались, курили и тихо болтали между собой, напряженно поглядывая на "яйцеголового", спокойно сидящего на своем месте. Парень был странный, если не сказать больше. Он не курил, не пил пиво, не вертел головой и не прислушивался к разговорам. Его поведение не укладывалось в обычные рамки, и это несколько настораживало приятелей, но не настолько, чтобы заставить отказаться от задуманного. Однако чужак пока не дал повода к драке. Бетмен с треском вгонял шары в лузы и жевал "поп-корн"[25], который ему предусмотрительно подала «милашка» Бренда. – Что-то воняет здесь нынче! – громко заявил он. Парень находился как раз у него за спиной, и Бетмен ждал, что он возмутится и тем самым спровоцирует стычку. – Тебе не кажется, что воняет дерьмом, Хот Дог, а? – Йеп, – лаконично ответил тот. Все знали, что это за компания, но сейчас молчали, наблюдая за реакцией приезжего. Парень не отреагировал. Он продолжал сидеть, глядя прямо перед собой и о чем-то размышляя. – По-моему, это пахнет чужаком, а, Дог? – предпринял вторую попытку Бетмен. – Йеп, – снова охотно поддержал тот. – Точно, ребята, – вякнул от автомата Трепач. – Это воняет дерьмовым приезжим, сечете? – Заткнись, – буркнул Пингвин. – Рано пока. Он опустил в автомат очередной никель и дернул рычаг. Люк посмотрел на подошедшую официантку. Бренда, чуть сморщившись, брякнула о стол две тарелки с бифштексами и жареной картошкой, вилки с ножами и отошла в сторону. Если бы Люк помнил, как обращаться с ножом и вилкой, он был набросился на еду, потому что в этот момент ощутил… ГОЛОД. Ему не удалось вспомнить определение этого слова, но посасывание в желудке было достаточно красноречивым признаком. Люк внимательно осмотрел зал и остановил взгляд на сухом пожилом человеке в белом "стетсоне", который с аппетитом поглощал мясо с картофелем и запивал его хорошими порциями пива. Он несколько секунд наблюдал, как он орудует ножом и вилкой, а затем попробовал проделать ту же операцию сам. Ему понадобилось несколько попыток, чтобы почувствовать, как управляться с этими непослушными предметами. Мозг ВСПОМНИЛ это и дал команду рукам. Постепенно дело пошло на лад. Люк отрезал кусок бифштекса, подцепил на вилку пару ломтиков картофеля и отправил в рот. Это было новое, совершенно фантастическое ощущение. Хрустящая корочка лопнула, и он почувствовал горячее рыхловатое нутро соломки на своем языке. Следом за картофелем последовало мясо. Люк упивался его вкусом. Аппетит разыгрывался все сильнее. Унисол и сам не заметил, как расправился с первой порцией и перешел ко второй, запивая ее большими глотками "Пепси". Бетмен с интересом наблюдал, как "яйцеголовый" поглощает пищу. – Похоже, этот говнюк сейчас обожрется, – усмехнулся он. – Йеп, – подтвердил его предположение приятель. – Слышь, Хот Дог, ты когда-нибудь в жизни видел, чтобы так жрали? – Ноуп, – хмыкнул тот, с удивлением глядя на чужака. – Вот и я тоже. Покачивая бедрами к столу прошествовала Бренда. – Ну и что дальше? – спросила она "Джо". – Что-то еще закажешь? Унисол оглядел пустые тарелки и с ожиданием посмотрел на официантку. – Эй, ты не глухой часом, приятель? – осведомилась она. – Нет. – Я спрашиваю, принести еще что-нибудь? – Да. – Что? “Странный парень" пожал плечами. У Бренды вырвался тяжелый вздох: “Эти приезжие такие тупые…” – Ну что ты будешь есть: салат, "Хот дог", бифштекс, яичницу?! Что? – она уперлась кулаками в бедра и уставилась на посетителя немигающим взглядом. – Салат, "Хот дог", бифштекс, яичницу и дежурное блюдо, – повторил он. – Кофе и лимонад, – последовала короткая пауза. – Могу проглотить корову. – Вот дерьмо, – прошептала официантка и не спеша отправилась на кухню за заказом. – Эй, Ренди, – окликнул ее Пингвин, – что-то этот парень много ест, а? Может быть, он, конечно, впрок запасается, но мне кажется, что у него просто "бабок" нет. Бренда оглянулась на чужака и прошла дальше, решив для себя: следующий заказ она принесет не раньше, чем парень рассчитается за два предыдущих. Ронни сразу увидела телефон. Он сиротливо висел на стене, хотя был ухоженным и блестящим. Девушке аппарат показался холодным и надменным, как и сам город. – Господи. И ты туда же, приятель, – сказала она телефону. – Ну и черт с вами, ребята. Хоть лопните тут все. Так. Ронни открыла блокнот. "Где он, этот номер. Ага, вот. КЛФ 23-44-56. Доктор Кристофер Грегор". И тут же испугалась. "А что, если он переехал? Или его нет дома? Или умер? Что тогда? И ответила сама себе. А тогда Джиэр'44 останется унисолом до тех пор, пока не вспомнит все, что с ним случилось… Давно? Недавно. Ладно, хватит дергаться. Звони". Она опустила никель в монетоприемник и набрала номер, но вместо привычных гудков услышала мурлыканье факса. – Черт. Это же факс, – с отчаянием сказала девушка. – Ваш номер не отвечает, – сообщила телефонистка. “О, боже, – вздрогнула от неожиданности Ронни. – Интересно, у них тут дирижабли вместо самолетов не летают? Ладно, попробуем по-другому". – Девушка, – спросила она, – не будете ли вы так добры, мне нужно узнать, что за абонент КЛФ-23. – Одну минуточку, мэм… – в трубке повисла пауза. Ронни приготовилась ждать. Да, она будет ждать столько, сколько нужно. И не только ради репортажа. Официантка принесла три тарелки – ровно столько помещалось в руках –и составила их на стол. Хотя, "составила" не то слово, которое могло бы выразить эти жесты. Тарелки стучали о дерево, и еда в них подпрыгивала, словно живая. – Бифштекс, яичница, "Хот дог". Она переглянулась с Пингвином, затем обвела глазами небольшой зал. Посетители давно уже забыли о своих тарелках и теперь с напряженным вниманием следили за тем, как чужак жадно накинулся на яичницу. В мгновение ока она была сметена с тарелки вместе с хрустящими ломтями ветчины. Люку казалось, что он никогда в жизни не пробовал ничего подобного. Покончив с яичницей, унисол отодвинул тарелку и принялся за бифштекс. Еда исчезла прямо-таки с умопомрачительной скоростью. Пингвин ухмыльнулся и подмигнул Бренде. "Давай, спроси у этого придурка, есть ли у него "бабки". – Эй, – официантка в упор смотрела на приезжего обжору, – а у тебя денег-то хватит, чтобы заплатить за все это, а? Будь у Люка свободен рот, он бы тут же спросил, что такое деньги, и что имеет в виду эта женщина – Бренда – когда говорит "заплатить"? Но поскольку в данную секунду унисол как раз начал тщательно пережевывать кусок бифштекса и сказать, разумеется, ничего не мог, то просто удивленно вскинул брови, как бы говоря: – О ЧЕМ ТЫ? – – Ты знаешь, что такое деньги? – уже раздраженно спросила Бренда. – НУ ДЕНЬГИ! Наличные, бабки, капуста, динеро. Посетитель слушал ее монолог очень внимательно, но вместо ответа обмакнул в соус очередной ломоть мяса и спокойно отправил его себе в рот. Вот тут-то Бренда и сорвалась. – Эй! – заорала она в сторону кухни. – Эй, тут какой-то говнюк хочет поесть в кредит! Официантка тяжело смотрела на невозмутимо жующего чужака и чувствовала, как ее заполняет безумная злоба на этого спокойного ублюдка, жрущего их еду, да еще и корчащего рожи. "Издеваешься?! Ну погоди, – думала Бренда, – сейчас тебе задницу надерут, урод. Сейчас". Посетитель неторопясь доел бифштекс, выпил лимонад и принялся за "Хот дог". – Эй, кто это здесь хочет бесплатно поесть, а? Из кухни вылез повар. Он был похож на огромного бобра. Толстые щеки, покрытые жесткой щетиной, свисали так же, как у этого животного. Короткие усики прилепились под прямым носом. Узкие глазки стреляли по сторонам, отыскивая зачинщика скандала. Голова была подвязана пестрым шейным платком. Объемный живот нависал над передником и колыхался в такт шагам. Руки повара, сильные, объемные, скрещены на груди. Словом, очень колоритная фигура. От повара за милю разило здоровьем и жаром. Бренда явно обрадовалась, когда он появился в зале. – Вот, – заявила она. – Вот этот урод не может заплатить. – Ну-ка, отойди, Бренда, – мягко отстранил ее "бобер". Он наклонился, легко ухватил унисола за грудки и играючи поставил на ноги. Смутило его то, что "странный" посетитель даже в этот момент не перестал жевать. Напротив, еще с большим усердием впился зубами в "Хот дог". – Ну, в общем так, парень, – угрожающе произнес повар, глядя на настырного малого, – я целый день вкалываю, чтобы это дерьмо приготовить. Унисол наконец проглотил очередной кусок и удивленно возразил. – Это ХОРОШАЯ еда. Первым гулко захохотал повар, а за ним начали смеяться остальные. – А малый-то точно с "присвистом", – тихо сказал приятелю Бетмен. – Но тем лучше. Проще будет его обработать. – Йеп, – кивнул Хот Дог. “Бобер" наконец просмеялся и, вытерев слезы пальцем, продолжил: – Да, ты совершенно прав, это, – палец ткнул в сторону пустых тарелок, – очень вкусная и хорошая еда. Но вот вопрос: чем ты собираешься заплатить за эту ОТЛИЧНУЮ еду, а? Унисол дожевал и, пожав плечами, спокойно ответил: – Я не знаю. Повар продолжал смотреть на него. Улыбка сползла с его лица, и он зло помурлыкал: – Значит, ты не знаешь, да? В зальчике повисло молчание. Все ждали продолжения. Интересно было посмотреть, как намылят задницу наглому ЧУЖАКУ. Унисол, не дожидаясь продолжения, откусил еще один кусок "Хот дога" и принялся сосредоточенно жевать. – Эй, – повар толкнул его в плечо, – а ведь я тебе сейчас башку оторву, урод. Посетитель на секунду перестал работать челюстями и невнятно, но громко и спокойно предупредил: – Я не хочу делать вам больно. – Мне? Больно??? – "бобер" даже хрюкнул от смеха, словно чужак выдал очень веселую шутку. – Ты не хочешь ДЕЛАТЬ МНЕ БОЛЬНО? Он вдруг резко размахнулся и нанес страшный удар в челюсть этому "ублюдку". БЫ. Нанес бы. Но, к его крайнему удивлению, кулак просвистел в воздухе, а затем… Бетмен увидел, как парень резко нырнул под руку повара и коротким движением ударил толстяка под ребра. Тот охнул и переломился пополам. В следующее мгновение мелькнула нога чужака. Он все-таки пожалел повара, и бутса врезалась не в отвислую сморщившуюся физиономию, а в круглое плечо. Но и этого оказалось вполне достаточно. Повар полетел в угол, опрокидывая спиной столы, сшибая тарелки, банки, стаканчики. Все это с грохотом и звоном покатилось по полу. И тогда Бетмен метнулся к чужаку, подавая пример остальным. Если жирный козел не умеет драться, так и не лез бы, а оставил бы это занятие настоящим мужчинам. В ту же секунду подошва армейской бутсы врезалась ему в живот, и Бетмену показалось, что его лягнула лошадь. Стальные пальцы сомкнулись на горле, а еще секундой позже голова "настоящего мужчины" с хрустом обрушилась на темную деревянную поверхность стола, расколов его пополам. Унисол нагнулся и обмакнул "Хот дог" в соус. Выпрямившись, он увидел, что к нему приближаются еще двое. Огромный амбал и переваливающийся тип, сжимающий в руках бильярдный кий. Они шли расслабленными вялыми походками привыкших к драке людей. Впрочем, Люк их не боялся. Руки и ноги его двигались автоматически, словно жили какой-то своей жизнью. ЭТО накрепко вогнал в него Форт-Брагг и закрепил полковник Перри. Он перестал жевать и спокойно объяснил приближающимся противникам: – Я хочу ПРОСТО ПОЕСТЬ. Наконец телефонистка снова взяла трубку. – Вы слушаете, мэм? – Да, да… – торопливо сказала Ронни. – Я узнала. Абонент КЛФ-23, это армейский госпиталь в Кливленде, мэм. – Ага. Вот как. Простите, а вы не могли бы соединить меня с любым номером этого госпиталя? – Попробую, мэм. Но это междугородний звонок, и вам придется доплатить доллар двадцать центов. – Конечно, хорошо. Она торопливо достала мелочь и принялась начинять автомат монетами. – Одну минуточку, мэм… – сказала телефонистка. Пингвин первым бросился вперед, размахивая обрубком кия. Из горла чужака вырвался непонятный звук, напоминающий резкий гортанный крик. Если бы не плотно набитый рот, он бы возможно прозвучал так: – ТАО! – бутса сокрушила кисть, сжимающую кий. Пингвин охнул, а в следующее мгновение уже врезался в "джук-бокс", пробив головой стекло. Что-то зашипело, и из динамика музыкального ящика полился сладкий голос Элдона Джона. Перед глазами громилы проплыла пластинка. Он несколько секунд приходил в себя, а тем временем… …Хот Дог осклабился и врезал огромным, как пивная кружка, кулаком в белое пятно, которое было лицом чужака. Тот легко уклонился, и амбал почувствовал, как пальцы парня поймали его руку в кольцо захвата, протягивая дальше в зал. Пол ушел из-под ног, он начал заваливаться вперед, где и налетел на предусмотрительно подставленное унисолом колено. От удара воздух вырвался из его груди с силой урагана. Хот Дог попытался вдохнуть, но… Люк увидел, как переваливающийся, похожий на пингвина парень, схватил, стул и замахнулся, целя ему в голову. Подобный вариант Люка не устраивал, и он подставил под удар дегенеративный затылок амбала. Тот, выпучил глаза и распахнув рот, попытался вдохнуть, но в этот момент стул врезался в его макушку, разлетевшись вдребезги. Унисол отпустил разом обмякшее тело, и оно грохнулось об пол. Зал содрогнулся. Пингвин опешил. Он никак не ожидал подобного фокуса и на какую-то долю секунды растерялся. Очнулся он на бильярдном столе. Последнее, что успел запомнить громила, это прыгающий чужак и ребристая подошва бутсы, сминающая его физиономию всмятку. Подумав, Пингвин решил больше не вставать и оставить эту забаву другим, у кого полно запасных зубов и лишних носов. Он тихо закрыл глаза и прикинулся бесчувственным. Люк опрокинул громилу на стол быстрее, чем кто-нибудь из присутствующих успел сказать "раз". И тут его глаза увидели блюдо, которого он еще не пробовал. Унисол взял тарелочку с "поп-корном" и отправил в рот целую пригоршню, когда услышал за спиной хриплый вопль: – ЭТО МОЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ!!!!! Бетмен пришел в себя на полу. Скривившись от боли в разбитом лице, он повернул голову, чтобы увидеть радостную картину: поверженный противник, распростертый у ног ребят. Но вместо этого… Бетмен даже захрипел от ярости. Этот… Этот… Этот уб-блюдок, стоя у бильярдного стола, преспокойно жрал ЕГО ПОП-КОРН! А рядом валялся бесчувственный Хот Дог. Бетмен поднялся и ринулся на чужака, твердо намереваясь поквитаться с обидчиком, опозорившим его перед всем городом! – ЭТО МОЕЕЕЕЕ!!! – теряя голову от злости, заорал он. ХАК! – пальцы парня второй раз за пять минут впились ему в горло. Вот же… Мать твою! Успел подумать Бетмен. В трубке что-то щелкнуло, и приветливый женский голос произнес: – Добрый день, Армейский госпиталь для ветеранов. Чем я могу вам помочь? – Добрый день, – Ронни даже не сразу сообразила, КАК спросить о нужном ей человеке. – Простите… Не могли бы вы позвать к телефону доктора Кристофера Грегора? Голос в трубке на секунду замолчал, а затем осведомился: – Простите, а кто его беспокоит? – Вероника Робертс. Я работаю лаборантом у полковника Перри. Ложь далась ей настолько легко, что Ронни даже удивилась. Когда эта история закончится, ты будешь самой отъявленной лгуньей на все Соединенные Штаты, подруга. – Сожалею, – произнес после небольшой заминки голос, – но доктор Грегор не сможет поговорить с вами, мисс Робертс. – Да, но… – Мне очень жаль, но у доктора Грегора очень важная операция. В трубке запищали тревожные гудки, но Ронни уже знала все, что хотела узнать. Во-первых, Б. М. Кристофер Грегор работает в госпитале, а во-вторых, он прекрасно помнит полковника Перри. Все. Девушка спокойно повесила трубку на рычаг и сделала шаг к грилю. И в это мгновение до нее донесся чей-то истошный вопль: "В ДВЕРЬ!!!!!!!", а сразу вслед за этим огромное окно взорвалось мириадами блестящих стеклянных брызг, и сквозь дыру вылетело тело одного из тех самых парней, что повстречались им у магазинчика. Он пролетел пару метров вместе с осколками и тяжело приземлился в песок у крыльца, подняв густое облако пыли. "Боже, как в настоящем вестерне, – удивилась Ронни, и вдруг ее прошиб холодный пот. Она вспомнила о "сорок четвертом". – Как он там? Может быть, эти парни избили его до полусмерти, и унисол лежит на полу, истекая кровью". – О, нет… – девушка быстро подошла к разбитой витрине и заглянула внутрь. Посетители гриля выстроились в две замерших шеренги. Это был настоящий парад "стетсонов". Бренда с безумной улыбкой, больше напоминающей оскал, застыла рядом с очумевшим поваром, все еще лежащим на полу. А в центре этого живого коридора… Восседал унисол, преспокойно доедающий "поп-корн" из плетеной тарелочки. Головы посетителей дружно повернулись в сторону Ронни, и она увидела белые перепуганно-растерянные лица. Девушка взглянула на своего невозмутимого спутника. – Ну и как тебе ленч? – осведомилась она. Унисол сыто вздохнул и счастливо улыбнулся. Сержант Эндрю Скотт сидел в операторском кресле и нанизывал уши на тонкую бечеву. Его пальцы собирали гирлянду помимо сознания солдата. Оно сейчас было далеко, в аду Вьетнама. Но даже когда сержант выплывал из этих кошмарных воспоминаний, ему не удавалось стряхнуть их окончательно. Его воспаленный мозг, а соответственно и восприятие окружающего мира разделились на две половины. Одна видела и слышала то, что происходило в самом деле, вторая же постоянно странствовала по волнам памяти. Кроме естественных запахов Скотт улавливал запахи свежей взрыхленной взрывами земли, порохового дыма, экзотических трав и смол. Иногда – это случилось всего два раза – ему удалось невероятным усилием воли вырваться из страшного кольца. Но всего на секунду. А потом он подумал: "Стоит ли бежать от этого? Война продолжается – это факт, и как ни старайся убедить себя в обратном – ничего не выйдет. Лучше подумать о том, как найти ПРЕДАТЕЛЯ". В общем-то Скотт не видел препятствий на пути к разрешению этой проблемы. "Конечно, "лягушатник" должен будет где-то останавливаться, чтобы есть, пить и кормить эту сучку – вьетконговскую шпионку. И конечно, все честные граждане его страны – если они честные граждане, а не чертовы предатели – помогут Скотту отыскать этого ублюдка. По-другому и быть не может. Правда, "лягушатник" очень хитер. Очень. Вспомнить хотя бы случай, когда он – сержант Эндрю Скотт – обнаружил, что на лагерь напали Би-Си; и открыл огонь, спасая жизнь своих ребят. Как ловко этот выродок провел его. ПРЕДАТЕЛЮ удалось обмануть всех, не только Скотта, тут стыдиться нечего. Иногда эти ублюдки умеют так прикидываться своими – диву даешься. Смотришь, вроде бы нормальный парень, приглядишься – чертов ви-си, мать его. Но он-то умеет – УМЕЕТ – различать своих и чужих. Взять хотя бы этих новобранцев. Два гука из пяти. А может быть, и не два. Надо очень внимательно приглядывать за этими ребятами. Хотя… Ему хочется надеяться, что он ошибся, и им можно доверять". Вудворт ждал этого момента почти два часа. Но когда датчик на руке замигал красным огоньком, ему стало страшно. Гораздо страшнее, чем было до этого. "Смогут ли они сделать то, что необходимо? Удастся ли? А что, если унисол заподозрит неладное? Господи, он же сумасшедший с манией убийства! У него должно быть обостренное восприятие опасности. Так обычно и бывает. Почти на интуитивном уровне. Сумасшедшие фильтруют тысячи мелочей, о которых нормальный человек даже не задумывается, и делают какие-то выводы, исходя опять же из своей – исковерканной – логики. Черт". Вудворт ощущал, как вдруг выступил пот на лбу и затряслись руки. "Плохо. Успокойся. Он может заметить, что ты нервничаешь. И тогда весь твой план пойдет насмарку. Досчитай до пяти и… Давай, иди. Раз, два… Пять. Давай". – Сержант Скотт, – окликнул он Джи-эр'13, – я могу с вами поговорить? Унисол развернулся в кресле. – Я слушаю внимательно. Его голубые глаза смотрели на доктора изучающе, словно заранее знали о лжи, и теперь, ухмыляясь, ждали, когда же она будет сказана, чтобы затем, уличив Вудворта, спокойно и методично пустить ему пулю в лоб. Начальник лаборатории постарался, чтобы голос его звучал спокойно и твердо, но тем не менее, когда начал говорить, услышал нервную вибрацию. – Так что вы хотели мне сказать, рядовой? – Сержант, температурный монитор на вашем запястье показывает "перегрев". Может случиться самое худшее… Сэр. Скотт скосил глаза на датчик и серьезно произнес: – Спасибо, рядовой. Вы правы, пора на отдых. Он встал, взял со стола пистолет и пошел в холодильную камеру. Вудворт смотрел, как унисол располагается в кресле. Лицо его, абсолютно непроницаемое, похожее на гипсовую маску, расслабилось, хотя выражение его осталось прежним. Решительно-безразличным. Доктор уже понял, ЧТО за психоз овладел сержантом, но ПРИЧИНУ возникновения понять не мог. Воспоминания – воспоминаниями, но "сорок четвертый" в отличие от этого психопата не убивает людей. "Тринадцатый" почему-то решил, что большинство окружающих его людей –военные и часть из них – большая! – может оказаться шпионами Вьетнама. Вудворт предполагал, ЧЕМ закончится вся эта история. Скорее всего скоро унисол сойдет с ума окончательно. И если сейчас, когда он еще хоть как-то способен себя контролировать, Джи-эр'13 убивает всех направо и налево, то что же будет когда наступит "сумеречное" состояние. Представить страшно. И потом, не нужно забывать о тех двоих, которые пока еще лежат в ваннах. Они, конечно, нормальны, но программа унисолов настроена так, чтобы солдаты выполняли любые приказы. Да. Они сделаны для убийства. И будут убивать, подчиняясь сумасшедшему. ИМ все равно, КТО отдает команду. “Нет. Этого парня – Джи-эр' 13 – нужно уничтожить, пока он не успел натворить бед. О, господи…” – Ты спятил? – горячо зашептал ему в спину Гарп. – Зачем ты сказал ему про перегрев? Он бы отключился, и мы смогли бы пристрелить этого ублюдка! – Не смогли бы, – так же горячо ответил Вудворт. – Между перегревом и отключением проходит минут сорок пять – час, а иногда и больше. Если бы Джи-эр' 13 заметил "перегрев", то наверное, убил бы нас за предательство, решив, что мы специально не говорим ему об этом. Понял? – И что теперь? – негр поглядывал на неподвижно сидящего в кресле унисола. – Что нам делать? – Укол сыворотки. Очистка памяти, – тихо объяснил доктор. – И как мы это сделаем? – в голосе Гарпа четко обозначились скептические нотки. – Я зайду в камеру, якобы обследовать неисправную аппаратуру. Когда он успокоится и уснет, подам тебе сигнал. Ты увеличишь давление, а я включу автоматический шприц. – Ну да! А если он заметит, что ты нажимаешь кнопку? – Пока я не проявил открыто враждебных действий, Джи-эр'13 ничего не станет предпринимать. Ты, главное, поймай момент, когда я коснусь подлокотника, и включи давление. Тогда он уже ничего не сможет сделать. В любом случае, шприц успеет раньше, чем ему удастся хотя бы поднять руку. Понял? Гарп подумал. – Нет. Так не пойдет. Ты же почти никогда не заходил в холодильную камеру. Будет правдоподобнее, если пойду я. И не возражай. Они оба понимали, что идущий в холодильник погибнет почти наверняка. Теплозащитные костюмы не могли обезопасить от давления, если оно превышало определенную норму. А для того, чтобы нейтрализовать унисола с его мышцами и дикой выносливостью, понадобится давление гораздо более высокое, чем эта норма. Практически, верная гибель. Лопнет стекло, и человек может замерзнуть. А может и задохнуться, когда страшная сила сдавит его грудную клетку. – И не возражай, – повторил Гарп. Он отвернулся и принялся натягивать теплозащитный комбинезон, пристегивать маску. Скотт расслабился в кресле, отдавая усталое тело во власть ледяного холода. Мозг его лихорадочно работал. Он оценивал ситуацию. Сержант обратил внимание на то, что врач НЕРВНИЧАЕТ. Было ли это обычным мандражем, который частенько охватывает необстрелянных новобранцев или… Что? Как оценить ЭТО? Был ли поступок дока проявлением товарищеской взаимовыручки или попыткой заманить его в какую-то, пока не очень понятную, ловушку? Если предположить самое худшее – ПРЕДАТЕЛЬСТВО! – чем ему это может грозить? Конечно, покушением. С помощью чего? Он искал варианты. Оружие? Эти ублюдки попытаются захватить оружие и прикончить его? Вряд ли. У них никогда не хватило бы смелости сделать это. Автоматы и гранаты лежат в специальной камере. Услышав звук открывающейся двери, он просто перестреляет их, как цыплят. Они должны понимать это. Что же тогда? Скотт пытался найти какой-нибудь способ, при помощи которого ПРЕДАТЕЛИ могли бы попробовать расправиться с ним. И вдруг он понял и чуть не расхохотался. Ну надо же. Это же так просто. Они не решатся убить его как солдаты – своими руками – и попытаются использовать автоматический шприц. Кретины. Стоп. А что, если он схватит их за руку? Конечно, эти ублюдки должны учитывать и такую возможность. Что же у них припасено на такой случай? Им придется его обездвижить. И они воспользуются… Чем? Стоп. Ясно. Давлением. Разумеется, давлением. Ну, ну, посмотрим. Гарп, наконец, закончил одеваться и вздохнул. Это страшное ощущение, когда ты осознаешь, что через пару минут тебя не станет. Может не стать. Любое неверное движение грозит смертью. И ничего не знаешь наверняка. И боишься от этого еще больше. Вдруг возникает какая-то отчаянная решительность. В такую секунду ты готов кинуться на врага, даже если он заведомо сильнее и вооружен… Но это всего секунда. Да и не секунда, а лишь крохотная ее доля, в которую неведомая сила толкает в спину. А в другое время ты думаешь о том, как бы смог жить, если бы не все случившееся. Успеваешь вспомнить родных, любимую женщину, какие-то пустячные мелочи, на которые раньше не обращал никакого внимания. А теперь вдруг думаешь о них, как о чем-то чрезвычайно важном. И проклинаешь себя за прошлые – очень умные – поступки, в конце концов приведшие тебя к этому выбору. И не хочется двигаться, ибо твое движение способно насторожить страшное чудовище, спящее – а спящее ли? – в холодильной камере. ГОСПОДИ, КАКОЙ УЖАС. И находится масса "но", и ты понимаешь, что HЕ МОЖЕШЬ идти ТУДА и делать это. И хочется заорать на весь свет о том, что ты еще молод и так хочется жить. Гарп почему-то вдруг вспомнил о пиве. Да, да. Всего лишь о банке холодного пива, которое он дико не любил раньше, и за глоток которого сейчас отдал бы все. – Ну, ты готов? – шепотом спросил Вудворт. – Да, сейчас… Все. Готово. Знаешь… – Что? – Нет, ничего. Ты, главное, не пропусти момент, – негр посмотрел на доктора, и тот вдруг увидел в его глазах смерть. Ощущение было настолько жутким, что Вудворт вздрогнул и отвернулся. – Да. Не волнуйся. Хочешь, могу пойти я, – вдруг решительно предложил он, но негр лишь покачал головой. – Мы договорились. Иду я. Так безопаснее. Может быть, все и получится, как надо. – Конечно, – согласился Вудворт. – Конечно, все будет о'кей. – Я пошел. Гарп пересек лабораторию и вошел в холодильную камеру. Со своего места доктор видел, как комбинезон мгновенно покрылся кристаллическим налетом инея. Негр повернулся к окну и кивнул головой в сторону спящего унисола. Вудворт легонько кивнул в ответ, давая понять, что можно начинать. Гарп вздохнул, отчего из клапанов шлема вырвались две голубоватые струйки пара, и медленно пошел вокруг кресла. На лице Джи-эр'13 не дрогнул ни один мускул, когда негр наклонился к нему, напряженно вглядываясь в застывшую "маску". Его рука нащупала замок защитной крышки пульта на подлокотнике кресла и сдвинула его. Раздался легкий щелчок, и крышка мягко откинулась, обнажив две кнопки – зеленую и красную. Палец нажал на зеленую, и Гарп, сквозь собственное судорожное дыхание и колокольное биение сердца, услышал урчание электромеханизма. Он представил себе, как щуп-держатель скользнул к изголовью и замер. Острое жало иглы нацелилось в шею унисола. Негр приподнял руку, подавая сигнал Вудворту. И в ту же секунду что-то сильно сжало его руку на запястье. Глаза Джи-эр'13 раскрылись. Они изучали Гарпа без всякой злости. С каким-то ленивым любопытством. На губах появилась улыбка, и бархатный мягкий голос унисола осведомился: – Что, медик, у нас проблемы? Негр застыл. Ужас охватил сердце ледяной ладонью, выдавливая его через горло в рот. Гарп покрылся горячим потом. В голове возникли светлые точки, увлекающие человека в свой безумный хоровод. Колени разом ослабли, а из желудка начала подниматься обжигающая волна тошноты. – Нет, – хрипло выдавил Гарп, стараясь не заорать. – Нет. Просто… Просто, я проверяю… Систему автоматического шприца. – Вот как? – удивленно вскинул брови унисол. – А что с ней приключилось? Неужели сломалась? Какое несчастье, верно? – Нет. Она… Забарахлила что-то… Возникли помехи, и… Мы… Я хотел устранить их. Надо проверить… – Ах вот оно что… – едко промурлыкал "тринадцатый". – Ну сейчас проверим. Он вдруг резким движением выбросил свое тело из кресла и швырнул в него Гарпа. Вудворт похолодел. Палец его вдавил в панель кнопку давления. Унисол только ухмыльнулся, теперь он двигался чуть медленнее, но только чуть-чуть. Казалось, что давление не оказывает на него никакого воздействия. “Он же поднял мышечный порог! Господи…" По спине Вудворта пробежали мурашки. – Сейчас проверим, медик, – продолжал говорить унисол. Его кулак с треском вонзился в плексигласовое забрало и рванул шлем вверх, сдирая с головы негра. Оставшийся без теплозащиты Гарп покрылся голубой коркой инея. Сержант Скотт схватил жертву за лицо, прижимая к подголовнику кресла. – Посмотрим, работает эта дерьмовая система или нет. – Прекрати!!! – завопил Вудворт. – Прекрати!!! Унисол заглянул в белые глаза негра, усмехнулся и подмигнул. – Ну что, рядовой, ты готов? Пора стирать память! Палец "тринадцатого" нажал на красную кнопку. И в этот момент Гарп не выдержал. – Нееееееееееееет!!! – он рванулся к унисолу, вцепившись пальцами в "джангл-фетигз". – Прекрати! – орал доктор. – Ты же убьешь его! Прекрати!!! Джи-эр'13 спокойно оторвал пальцы негра от куртки и резким движением швырнул его в кресло. Вудворт увидел, как длинное жало пробило шею негра и вышло с левой стороны лица под челюстью. Заработала система впрыскивания. Препарат брызгал на пол, на комбинезон уже мертвого Гарпа, на пятнистые брюки "тринадцатого" до тех пор, пока поршень не выдавил из шприца все. Затем игла вышла из головы негра. Тело обмякло и завалилось набок. Тусклые, сразу ставшие мутными глаза убитого оператора смотрели на Вудворта, словно говоря: "Ну что, док. Я уже убежал. Теперь твоя очередь". Сержант Эндрю Скотт неторопясь вытер шею и вышел из холодильной камеры. – Отдых был прекрасным, рядовой. Отличным. Но мне кажется, теперь нам понадобятся новые солдаты. Где те двое, что выжили во время пожара? Вудворт замялся. Говорить или нет? Пока он один, есть хоть какой-то шанс справиться с ним. Но когда их станет трое… Нет. – Я не знаю, – спокойно сказал Вудворт. – Не знаю. – Мда, рядовой. Ну что же, если вы думаете, что так будет лучше… Остановите машину, – голос унисола стал холодным и жестким. – Остановите машину. – Я не могу этого сделать. Вудворт понимал, что все это временные меры, но надеялся что у сидящего за рулем Спилберда хватит ума найти полицейский участок, а еще лучше какую-нибудь военную базу. – Рядовой, вы вынуждаете меня подвергать вас допросу третьей степени, чего мне, разумеется, очень не хочется. Именно поэтому, – унисол вытащил из-за пояса пистолет, проверил обойму и вогнал патрон в патронник, – я предлагаю вам остановить машину или сказать, где находятся двое солдат из моего взвода. – Нет, – Вудворт ожидал смерти. Но вместо этого вдруг грохнул выстрел и… Доктор заорал от резкой боли в ноге. Холодея от ужаса, он опустил глаза. На левой стопе, там, где раньше был мизинец, темнела кровавая каша. – Остановите машину, рядовой, – вздохнул унисол, – иначе мне придется продолжить… Вудворт почувствовал, что его сейчас стошнит. Он очень хотел погрузиться в темную реку небытия, но забвение не приходило. – Мне придется досчитать до трех, рядовой, а затем отстрелить вам следующий палец, – голос Джи-эр'13 был полон сочувствия. – Ну? Раз, два… Мда, рядовой. Три! Банг! – Вудворт завыл от новой волны боли и рухнул на пол. Ему казалось, что ногу терзают раскаленным добела металлическим прутом. Слепяще-белым, цвета невыносимой боли. Словно сквозь вату до него донесся голос: – Я считаю до трех, рядовой. Раз, два… – Нет! Хорошо, – доктору показалось, что это говорят не его губы, не его язык, не его горло, настолько чужим и страшным был ЭТОТ голос. – Да, я сделаю то, что нужно… Они в холодильной ванне. Оба. – Вот видишь, как все просто? – улыбнулся СЕРЖАНТ ЭНДРЮ СКОТТ. – Пойдем. Ты мне покажешь, как вытащить их оттуда. – Я боюсь, что… Не смогу идти. – Сможете, рядовой. Таков приказ. Спорю, – унисол щелкнул затвором, –я даже не успею досчитать до трех, а вы будете уже на ногах и готовы идти. Ну? Раз, два… Ленч обошелся Ронни в триста семьдесят пять долларов, вконец подорвав ее финансовое положение. В кармане остались лишь две двадцатки и десятка, что с трудом покрыло бы расходы на бензин. Бело-желтый "бьюик" тронулся от бара, и посмотреть на это "величайшее" событие собрался чуть ли не весь город. Девушка решила, что у всей этой истории есть одна положительная сторона – жители города Тайлера теперь станут с большим почтением относиться к приезжим. В остальном же, репортаж оборачивался чистым разорением. Но, – Ронни не переставала удивляться на себя сегодня – ее это ничуть не раздражало. Напротив, она испытывала чувство, похожее на удовольствие, когда заботилась о большом ребенке, называемом унисолом, или Джи-эр'44. И чем дальше, тем оно становилось сильнее. Горожане, в особенности те, кто стал свидетелем потасовки, уважительно расступились, пропуская машину. – Как тебе это нравится? – спросила девушка унисола. – Не хватает только праздничного фейерверка. "Бьюик" прокатился по улице и свернул за угол, навсегда исчезая из жизни этого "славного" городишки. Как только машина скрылась, повар хмуро взглянул на официантку, сплюнул на дощатое крыльцо и пробормотал: – Пойду разберусь с Бетменом и его ублюдками. Не мешает и с них получить плату за разбитое стекло. Кливлед расположился в двухстах милях от Тайлера. Будь у беглецов машина получше, они без труда добрались бы до госпиталя за два-три часа, но "бьюик" наконец решил проявить характер. Как ни старался Люк, а больше тридцати миль ему выжать не удавалось. Дорога, забытая богом и людьми, казалась совершенно пустынной. Поднимая тучи пыли, развалюха тащилась по ней с такой неохотной, словно ее пассажиры направлялись на автомобильное кладбище. По обеим сторонам дороги то и дело появлялись указатели и рекламные щиты, причем большая часть из них почему-то оказывалась изрешеченной пулями. Вероятно, это было одно из самых распространенных развлечений Тайлера и его окрестностей. Кроме, разумеется, ПРИЕЗЖИХ. “Но теперь-то это займет лидирующее положение", – усмехнулась Ронни. – Ты позвонила доктору Грегору? – ни с того ни с сего спросил унисол. – Конечно. Я вообще успела сделать массу дел, пока ты развлекался. – Массу дел? – Удивленно переспросил Люк. По его виду девушка сообразила, что он не понимает смысла этого выражения. – Ну да. Я успела выяснить, что доктор Кристофер Грегор имел самое непосредственное отношение к проекту "Унисол". Он прекрасно помнит полковника Перри и отказывается говорить с любым человеком, знающим о проекте. Собственно, доктор сам не подходит к телефону. Мне пришлось разговаривать с кем-то из обслуживающего персонала. – Ты уже знаешь, что делать дальше? – унисол смотрел на нее, как на спасательный круг, брошенный утопленнику. – Конечно. У репортеров существует несколько способов добывания информации. Хотя, вряд ли они понадобятся. – Почему? – Господи! – вздохнула Ронни. – Знаешь, милый, ты иногда меня шокируешь. Да, наверное, не только меня. Так вот. Ни один из этих способов нам не понадобится, потому что есть ты. Понял, наконец? Я думаю, доктор не захочет рисковать своей репутацией и клиентурой. У обычных людей и полицейских это называется шантаж. У репортеров несколько иначе. Как бы там ни было, мы узнаем у Грегора кое-что о твоем прошлом. Поверь уж мне на слово. Солнце припало к горизонту, словно огромный кроваво-желтый шар. Зверь, пришедший в ночи и пьющий прохладу вечера из-за кромки земли. Небо начало темнеть. Из оранжево-красного оно становилось светло-голубым, постепенно окрашиваясь в более темный, почти синий цвет. Желтые крупицы звезд уже начали мерцать на покатом куполе, оберегая пока еще блеклый молодой месяц. Уже рассеивалась дневная жара и в воздухе явно обозначились запахи. Но теперь они были не тяжелыми и ошеломляющими, а более тонкими, дробящимися на сотни оттенков. Они доносили до людей душу прерии такой, какой ее чувствуют животные со своим острым обонянием. На несколько мгновений вечер позволял людям заглянуть в непонятную для них жизнь, ощутить ее в полной мере, вобрать в свои легкие глубоким вдохом и выдохнуть, оставив на языке привкус сладкого нектара трав и цветов. А еще в вечере были звуки. Такие же разнообразные, живые, четко различимые в тишине. Ронни не привыкла к подобному в большом городе. Там и днем и ночью можно было услышать лишь шум машин, людские голоса, да завывание ветра, гуляющего в каньонах улиц. А из целой гаммы существующих в природе запахов четко ощутимы были только три: гудрона, бензиновых выхлопов и смога. То, что происходило сейчас, казалось девушке настолько удивительным и прекрасным, что она засмеялась. Ронни чувствовала себя человеком, открывшим Америку. Но не известную всем, с автомобилями, огнями реклам, небоскребами, самолетами и прочими подарками цивилизации, а дикую, живую, прекрасную в своей первозданной красоте. Надо же, она – второй вечер подряд! – обходилась без Ти-Ви. С ума можно сойти. Еще неделю назад Ронни и представить не могла подобного. Наверное, нечто похожее испытывали индейцы, когда сидели вечером у костра. Мы совершенно разучились видеть, подумала девушка. Видеть и слышать. Мало того. Мы HЕ ХОТИМ видеть и слышать что-то другое, кроме города и звука своих собственных шагов, отдающихся в лабиринтах домов. Мы забыли, как пахнет трава. И как шумят деревья. Не те, что можно увидеть в парках, а дикие, растущие в такой вот прерии. Мы забыли, как пахнет ветер. Не тот, что несет с собой гарь и "ароматы" города, а свежий, свободный. Мы забыли, что такое СВОБОДА, привыкнув понимать под этим словом бетонные коробки, в которых проводим свою жизнь и выбираемся в эту призрачную свободу раз в году, на две недели, чтобы потом целый год вспоминать ее со щемящей тоской. Да и та природа, в которую мы окунаемся, цивилизованна. Мы давно уже не можем представить свою жизнь без разных мелочей, типа того же Ти-Ви, телефона, кондиционера и прочей ерунды. А когда ОДHАЖДЫ, всего на миг, попадаем в прерию – настоящую прерию, а не "декорацию" в зоопарке – мы теряемся и шепчем: – БОЖЕ, КАК ПРЕКРАСНО! – чтобы на следующий день удрать снова в вонючий город, вдохнуть полной грудью смог и облегченно улыбнуться. Ронни еще секунду подумала и присовокупила: дерьмо. – НАША ЖИЗНЬ – ДЕРЬМО – Унисол воспринимал то, что видела девушка, иначе. Он вспомнил ДОМ. Вспомнил как раз потому, что жил не в городе. НЕ В ГОРОДКЕ. Их ДОМ стоял не в самом МЕРО, а в пяти милях на север. Люк не помнил ПРЕРИИ. Там, где он жил, не было ПРЕРИИ. Там был ЛЕС. А еще СОБАКА. Огромный ротвейлер. Золотисто-шоколадный пес по кличке МАРСЕЛЬ. И дом их, большое коричневое строение, стоял среди огромных толстых вязов. Высоких и гордых. И отец его часто выходил вместе с матерью вечером посидеть на крыльце в своем любимом кресле. А он. Люк Девро, – восьмилетний мальчик – бегал с собакой по лесу и берегу озера. – ТАМ БЫЛО ОЗЕРО! – И из окна дома падал желтый уютный свет. Мягкий, домашний, он придавал вечеру какое-то особенное очарование. И ветер доносил как раз ТАКИЕ запахи. Свежей травы, цветов и чего-то еще. Настолько воздушного и невесомого, что Люк задохнулся от радости, хотя и понял, что не знает этих запахов, но глотал их полной грудью. Марсель, визжа и лая, носился в вечерних сумерках и тыкался холодным мокрым носом ему в шею, уши, лицо. И Люк смеялся… ТОГДА он мог смеяться… И серо-желтая луна висела в светло-синем небе, отражаясь в спокойной застывшей воде. И можно было бросить в озеро камешек, и тогда луна распадалась на кусочки, и по воде бежали круги. А если очень везло, то Люк видел светлячка. Он горел в траве маленьким огоньком, но сразу же гас, как только Люк пробовал подойти ближе. И где-то тихо пел сверчок. И горел белый фонарь над крыльцом ЕГО ДОМА. Ронни казалось, что в такой вечер никому на Земле не может быть плохо. Никому. Но это не соответствовало истине. Плохо – очень плохо – было по меньшей мере двоим. Вудворту и Спилберду. – Итак, – сержант поднял пистолет и прошелся по лаборатории. – Я думаю, не ошибусь, если скажу, что вы оба – вьетконговские агенты. Но… Он оглянулся на холодильную камеру, в которой спали два его солдата. В данный момент они еще не отошли от холода ванн, но меньше, чем через час рядовые очнутся и… Сержант повернулся и пошел в обратном направлении. Тури, где стояли на коленях двое военнопленных. ПРЕДАТЕЛЕЙ. Скотт ненавидел ИХ даже больше, чем гуков. Узкоглазые хотя бы воюют против врага, за жизненное пространство своей страны. Дерьмовой, грязной, вонючей, но своей. А эти воюют ПРОТИВ своего народа. – Но… – повторил он, останавливаясь рядом со Спилбердом. – Каждый из вас имеет определенную ценность. Один большую, второй меньшую. Какой же какую, а? Сержант схватил Спилберда за подбородок и рванул голову вверх, так чтобы видеть глаза. – Как ты думаешь? – Я… Не знаю… – прохрипел тот. – Ага. Вот как. И ты не знаешь, – Скотт вздохнул и с показным сочувствием добавил. – Ну что ж. Одному из вас предстоит умереть. Но вот кому? – звонко щелкнул затвор. – А как думаешь ты? Пистолет ткнулся в голову Вудворта. Доктор молчал. Он понимал, пока они молчат, есть какой-то шанс выжить. Протянуть время. Рано или поздно унисол потеряет бдительность. Возможно, им удастся что-нибудь сделать. Возможно. Но… Нет резона умирать просто так. Надо постараться уничтожить этого монстра. Любыми путями. Любыми. А по возможности и тех двоих, что отдыхают в креслах. Но пока надо молчать. Что бы ни случилось. – Мда, – сержант выглядел искренне огорченным. – Никто из вас ничего не хочет сказать? – пауза. – Ну ладно. Рядовой Девро такой же шпион, как и вы, а значит, кто-нибудь должен знать о его планах. Куда он мог поехать? Итак, с кого же мы начнем? Наверное, с тебя. Скотт ткнул стволом в лоб Спилберда. – Как называется тот госпиталь, где нас лечили после ранений? Дислокация? Название? Фамилия врача? – Я не помню, – ответил тот, поднимая глаза. – Советую вспомнить. Иначе, мне снова придется прибегнуть к допросу третьей степени. Медик уже знает, насколько мне неприятна эта процедура, но что поделаешь… Итак. Место, название, фамилия. Считаю до трех. Раз, два… Упрямству вы тоже учитесь у Ви-Си? Ну что же… Три! – БАНГ! – Пуля разорвала левое ухо Спилберда, и тот закричал, зажимая ладонью рану, из которой хлестала кровь. – Говорят, это освежает память, – констатировал унисол. Он повернулся и вновь пошел по коридору. – Могу сообщить, как будут развиваться события дальше. Я буду ВЫHУЖДЕH отстрелить вам второе ухо, затем прострелить колени, затем локти. Конечно. Женевская конвенция запрещает подобное обращение с военнопленными, но на войне нельзя не замарать рук. Не так ли? Мне кажется, что кое-кто из нашей компании уже постиг это на собственном опыте. Сержант вновь остановился напротив стонущего Спилберда и указал на его окровавленную руку пистолетом: – Итак, я повторяю свои вопросы: место, название, фамилия врача. Спилберд покачивался из стороны в сторону. Кровь просачивалась у него между пальцами, стекала по щеке и заливала воротник голубой рубашки. А сержант Эндрю Скотт вдруг отчетливо услышал доносящиеся сквозь шум дождя мурлыкающие звуки какой-то вьетнамской музыки. И две стоящие на коленях фигуры поменяли очертания, став тоньше и меньше. Вьетконговский выродок испуганно уставился на него темными угольками глаз. Костер прекрасно освещал его лицо, и сержант – как ни странно – не испытывал к нему злости. Совсем. Просто ТАК было нужно. Шпионы должны умирать. Всегда. Дождь сползал с волос на лицо, шею, забирался за воротник армейской куртки без рукавов, а повернув голову, Скотт вдруг обнаружил стоящего в двух шагах Люка Девро. Тот сжимал в руках автомат с непонятым, тщательно скрываемым страхом, почти незаметным для постороннего глаза. Но не для Скотта… Он боится! Боится!!! Вот, значит ПРЕДАТЕЛЬ пришел сам, САМ. "Лягушатник" смелый парень. Смелый. Что да, то да. Но ему не тягаться с ним. Скоттом. Он окунулся в эту войну куда раньше, чем этот ублюдок. Гораздо раньше. И он чувствует ее. Знает все тонкости, запахи, повадки этой войны. Не то что "лягушатник". Ви-Си тоже знают войну, но сержант Эндрю Скотт ощущает себя в ней, как рыба в воде… И вдруг… Видение пропало… Осталась лишь мутная дымка. Да двое стоящих на коленях Ви-Си. Он судорожно пытался вспомнить, о чем же спрашивал у них, но вместо воспоминаний зияла черная дыра, словно кто-то аккуратно выстриг ножницами часть его мозга. Сержант напрягся, и в голове появилось какое-то пятно, светлое, но пока еще далекое. Он помнил, что было что-то. ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ. А этот гук с отрезанным ухом не хотел отвечать. И ему пришлось стрелять. И считать до трех. Этот провал испугал Скотта, но уже через несколько секунд он взял себя в руки, решив, как поступать дальше. Эндрю глубоко вздохнул и спокойно, словно ничего и не произошло, проговорил: – Ну что ж. Придется снова считать до трех. Раз, два… Надо же быть таким упрямым… Три! БАНГ! – Пуля разнесла второе ухо, и Спилберд повалился на пол, корчась от боли. Глядя на бьющееся у ног тело, сержант покачал головой. – Никогда еще упрямство не доводило до добра. Вопросы повторять не буду, перейду сразу к счету. Раз, два, три! БАНГ! – Третья пуля раздробила оператору коленную чашечку. Теперь Спилберд не стонал. Он выл. Жутко, по-звериному. Лицо его побелело. Глаза стали абсолютно прозрачными, как осколки мутного стекла. Унисол посмотрел на Вудворта и столкнулся со взглядом, полным ненависти. Доктор бросился бы на это чудовище, если бы подобная попытка имела бы хоть какой-то шанс на успех… Да, он сделал бы это. Но Вудворт так же осознавал, нельзя умереть ПРОСТО ТАК. Нужно попытаться СДЕЛАТЬ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ, чтобы убить этого выродка. Порождение человеческого гения. Я убью его, поклялся себе врач. Я не могу умереть сейчас, потому что должен убить его. ДОЛЖЕН. Унисол весело подмигнул ему. – Крепкий парень, а? Ты, медик, раскололся раньше. Ну ладно. Начнем все сначала. Итак, считаю. Раз, два… – Стой! – заорал Спилберд. – Подожди, не стреляй! – Я слушаю внимательно, – сообщил унисол. – Вы что-то хотели рассказать мне, военнопленный? – Да. Я хотел… Кливленд… Город называется Кливленд. Армейский госпиталь для… Для ветеранов… – Спилберд терял сознание от боли. –Армейский… Госпиталь… – Отлично. Ну, и имя врача? – унисол заложил руки за спину. – Имя… Имя врача… Кристофер… Грегор… Крис… Грегор… – Значит, Кристофер Грегор? – переспросил сержант, взводя пистолет. – Даааа… Грегор. – Хорошо. Ну что ж. Мне очень не хотелось сообщать вам об этом, но боюсь, что ваша информационная ценность на этом исчерпывается, а как водитель вы уже ни на что не годны. Вероятно, мне придется отстранить вас от этой работы. Спилберд приподнялся на локте. Глаза его, полные боли, смотрели в черный зрачок ствола. БАНГ! – В голове оператора возникла аккуратная черная дыра. Он рухнул на пол и забился в конвульсиях. – Да, я забыл сообщить, – улыбнулся Вудворту унисол. – Вы ведь приговорены оба. Но пока, медик, ты мне можешь понадобиться. И для начала, выкинь это дерьмо из машины. Ствол ткнулся в тело. Вудворт встал. Каждый шаг отзывался острой болью в изуродованной ступне. Но он все-таки поднял мертвого и потащил его к двери. "Я убью его. Я убью его. Я убью его". Тело вывалилось из трайлера и глухо упало в пыль. – И того, второго, тоже, – сержант кивнул на Гарпа. Не проронив ни слова, Вудворт зашел в оглушающий холод камеры, подхватил окоченевшее тело негра под мышки и направился к выходу. Выпрыгни и беги. Выпрыгни и беги. Он может убить тебя, но это будет легче, чем то, что происходит. Выпрыгни и беги! Вудворт стиснул зубы до дикой боли. Нет. Сначала я убью этого зверя. Это чудовище. Я убью его. Тело Гарпа рухнуло на мертвого Спилберда, перевернулось и застыло, безжизненно глядя на холодные звезды, в свете которых согрелась сейчас его душа. А Вудворт, чуть похрамывая, отошел от двери и облокотился о пульт управления. – Знаете, военнопленный, – сказал Скотт, – сейчас мне придется вести грузовик. А вы, я надеюсь, присмотрите за моими друзьями. Не так ли? Доктор слабо кивнул. Он мечтал об одном. Пусть этот выродок выйдет. У меня будет возможность добраться до оружия. И тогда… – Ну, а чтобы у нас не возникло лишних мыслей, – о побеге, например, – мы сделаем простую вещь. БАНГ! БАНГ! – Пистолет выплюнул две огненные струи, и Вудворт покатился по полу, завывая от боли. Пули пробили ему ступни в подъемах. Господи! Дай мне сил!!! И я убью его! Убью его! Убью его! – Я УБЬЮ ЕГО!!! – В следующую секунду он потерял сознание. Тайлер. |
||
|