"Универсальный солдат" - читать интересную книгу автора (Стрэнтон Арч)

ЧАСТЬ II БЕГЛЕЦЫ

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Часы на приборном щитке перевалили за отметку двенадцать. Внезапно налетел ветер, принеся с собой прохладу и облегчение, сдернув покрывало жары с разомлевшей сонной земли. Он играл листьями деревьев, травой, гнал облака, то и дело заворачивая в них ухмыляющийся мертвым оскалом белый серп месяца.

Серая лента шоссе торопливо убегала под колеса "шевроле", накручивая все новые цифры на барабане спидометра. В свете фар мелькали дорожные столбики, отмечая пройденный путь. Изредка "шевроле" обгоняли попутные машины. Они возникали из темноты, несколько секунд мчались рядом, а затем уходили вперед, постепенно растворяясь во мраке.

Широкий, выкрашенный голубой флюоресцентной краской щит вынырнул из ночи в двадцати футах перед машиной. Белые буквы гласили: "Добро пожаловать в Аризону, самый приветливый штат США".

Следом за ним черный плотный мрак исторг из себя еще одну табличку, предупреждавшую о возможном патрулировании полицейских вертолетов. Где-то в стороне мелькнули огоньки окон. Видимо, это была небольшая деревня.

Джи-эр'44 предпочел не останавливаться, объехать ее стороной. Обдумывая новый приказ:

– СПАСТИ НЕВИНОВНОГО! – он просчитывал степень опасности, величину риска и процентное соотношение двух возможностей: отрыва от преследования и гибели.

Он знал, что их станут искать. Но 44-й был унисолом, существом, созданным для ведения боевых действий. В любых условиях. Сейчас солдат выбирал из нескольких вариантов, нащупывая компромисс между наибольшей безопасностью и наименьшими физическими и временными затратами.

Джи-эр'44 умел уходить от преследования, и, если бы его не стесняла девушка, сделал бы это без малейшего труда.

Сжимая баранку руля, он изучал местность, дорожные указатели и рекламные объявления. Ему нужно было найти какое-нибудь заведение, по возможности многолюдное, где легко было бы затеряться среди шумной разномастной толпы. Его костюм будет слишком бросаться в глаза. Нужно сменить комбинезон на любую "гражданскую" одежду. Унисол понимал это и старался отыскать вывеску, рекламирующую что-нибудь увеселительное, шумное и не слишком яркое.

Несколько раз он видел цветные огни придорожных мотелей и различных забегаловок. Солдат притормаживал, внимательно изучал подъездные пути, оценивал сооружение с точки зрения охотника и жертвы. К сожалению, почти все время первые оказывались в более выгодном положении. Лишь один раз ему попался мотель, отвечающий всем запросам жертвы. Подходящий беглецам во всех отношениях.

Солдат уже собирался свернуть к нему, но вовремя заметил приткнувшийся к обочине полицейский "кадилак".

Патрульные могли караулить кого-то другого, но могли поджидать и их. Лица обоих сидящих в машине копов скрывала тень. Что за выражение сейчас отпечаталось на них? Напряжение или скука?

44-й не знал, сообщили ли их приметы полиции, а если сообщили, то касается ли это Аризоны. Хотя в любом случае зеленый "шевроле"-пикап с белой надписью на дверцах: "Вооруженные силы США" был бы немедленно замечен. И полицейские, естественно, поинтересовались бы, "что делают здесь странные ребята, разъезжающие на военной тачке с невадскими номерами, посреди ночи?”

Скорее всего машину арестовали бы и сообщили бы об этом в часть. И такой вариант подходил унисолу меньше всего, поэтому "шевроле" проехал мимо, провожаемый равнодушными взглядами копов.

И снова яркие разноцветные неоновые огни вывесок сменились полуночной темнотой. "Шевроле" уносил своих пассажиров все дальше на восток. От плотины, от Хендерсона, от страшного аэродрома. От преследователей. Вперед по серой пыльной ленте шоссе, связывающей прошлое, будущее и подминаемое колесами настоящее.

В ту самую секунду, когда беглецы миновали мотель с торчащей в тени полицейской машиной, на аэродроме царило мрачное затишье. Поднятый по тревоге взвод "зеленых беретов" перекрыл дорогу и оцепил грузовик-трайлер, "джипы" и серебристую сигару "Локхида". Автоматчики внимательно вслушивались в шорохи ветреной ночи. Им был дан четкий однозначный приказ: "При появлении незнакомых – стрелять".

В лаборатории собрались все, кто имел хоть какое-то отношение к программе "Унисол".

Полковник Перри хмуро поглядывал через толстое стекло на лежащего в своем кресле Джи-эр'13, сжимая в крепких пальцах толстую сигару. Те, кто общался с полковником достаточно долго, знали: если Перри закурил, значит, он крайне взволнован.

За спиной военного сидели Гарп и еще двое специалистов-операторов. У входа, положив руку на кобуру, застыл молодой лейтенант, помощник Перри. Вудворт мерил шагами коридор, время от времени поглядывая на широкую камуфлированную спину полковника, размышляя о сегодняшнем дне.

Похоже, все гораздо страшнее и опаснее, чем ему казалось. У 44-го опять всплыли воспоминания – да, да, что бы там ни твердил Перри, он теперь уверен, что это не просто сбой, а воспоминания, – 13-й пристрелил репортера. Кстати, тоже скорее всего из-за воспоминаний. Только своих. Кто будет следующим? И что станет делать этот "следующий", когда очухается от действия препарата? Перестреляет их? Или пойдет дальше – возьмет автомат и будет стрелять по всем, кто попадется на глаза?

– Если кого-нибудь здесь интересует мое мнение, – хмуро объявил он, –то лично я считаю, что программу нужно остановить. Хотя бы на какое-то время. Провести полное обследование и перепрограммацию всех унисолов. А этого, – кивок в сторону 13-го, – лучше отключить совсем. Мы должны это сделать, если не хотим новых неприятностей. Я даже настаиваю. ОН УБИЛ ЧЕЛОВЕКА!

Перри криво ухмыльнулся, глядя на свое отражение в оконном стекле. Он настаивает. Дерьмовый лекаришка. Легко сказать: "Я настаиваю". А что делать ему? Бросить двадцать пять лет жизни в мусорное ведро? И все из-за того, что какой-то пронырливой сучке приспичило сделать фотографию унисола!!! Да еще этот спятивший ублюдок 44-й удрал. В конце концов, мертвый парень вполне увязывается с его планами. Одной проблемой меньше. А что делать с девкой? Не было бы при ней унисола, он бы сообщил в полицию, и ее поймали бы в течение суток. Дерьмовая проблема заключается в 44-м. Если он попадет в руки копов, вся история выплывет наружу, тут уж не отвертишься. Значит… Да. Скорее всего с ними придется поступить так же, как обошлись с приятелем этой сучки. Да, унисола придется убрать. А 13-й… То, что он пристрелил репортеришку, еще не доказывает, что у него сбой. Возможно, ему просто показалось, будто парень лезет за оружием. А всей группе известно: унисол защищает себя! Так приказывает ему программа.

Перри закусил кончик сигары и сильно сжал ее зубами, пытаясь погасить возникшее в нем раздражение. Крошки табачных листьев налипли на язык, и это разозлило его еще больше.

Дерьмо. Этот чертов доктор даже не сможет доказать, что Джи-эр'13 опасен. Не может, потому что не уверен в этом. Пусть докажет – убедительно докажет, – что это неполадка, и он тут же прикажет отключить унисола. Но ладно, представим на секунду, что это сбой. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, НАСТОЯЩИЙ сбой. И что дальше? "Тринадцатый" не делает попыток скрыться, наоборот, отлично подчиняется приказам. В конце концов, в окружении восьми других "приятелей" он менее опасен, чем "сорок четвертый", разгуливающий на свободе. Менее. В любой момент можно отдать приказ, и эти восемь скрутят "тринадцатого". А вот с "сорок четвертым" сложнее. Им понадобятся унисолы, чтобы обезвредить его. Все. Каждый универсальный солдат будет на вес золота… Полковник затянулся, чувствуя, как все новые и новые крошки налипают на язык, небо, щеки. Он сплюнул коричневатую массу, выдохнув при этом целое облако голубоватого ароматного дыма.

– Не говорите мне, что делать, Вудворт, – чуть подрагивающим от напряжения голосом процедил Перри. – Нам сейчас понадобятся все солдаты, чтобы захватить эту парочку.

Он даже не взглянул на доктора, продолжая изучать собственное отражение. Мужественное лицо, широкие – в меру – скулы. Только вот глаза подкачали. Слишком холодные, темные. Собеседники не любят, когда он смотрит им в лицо.

– Полковник Уильям Перри, – твердо обратился к нему Вудворт. – Вы убили не в чем не виновного человека.

Теперь Перри ухмыльнулся. Он повернулся так, чтобы оказаться лицом к доктору. Полковник не торопясь сделал еще одну глубокую затяжку. Чувствуя, как тяжелый терпкий дым ворвался в легкие, заполнил их и растекся по телу успокаивающей волной, он опустил глаза и несколько секунд изучал огрызок сигары. Затем выпустил пахучую голубую струю в лицо врачу и насмешливо спросил:

– Да ну? И что же нам теперь делать? А, Вудворт? Может, давай отпустим эту журналистку вместе с унисолом. Как? Нравится такая мысль? –улыбка начала медленно сползать с его губ. – Или еще лучше, позовем по репортеру от каждой газеты, пусть снимают здесь все, что захотят, а? И на прощание вручим каждому унисола. Представляешь?

Лицо Вудворта пошло красными пятнами.

– Но мы не можем скрывать это!!! У нас есть моральные обязательства!

– горячо начал он. – Мы должны сказать правду!!! Мы хотя бы дол…

– А я-то думал, ты умнее, Вудворт, – совершенно серьезно и спокойно вздохнул Перри. Он смотрел на врача с какой-то жалостью. Так обычно смотрят на не совсем здоровых в умственном отношении людей. Полковник помолчал секунду и пояснил: – Вся эта программа проводится без разрешения высшего командования. Ну, ну, ну. – Он зло усмехнулся, глядя, как вытягиваются лица медиков. – Только не надо делать вид, будто никто из вас не догадывался об этом. Неужели ты, Вудворт, думаешь, что эти кретины из Пентагона позволили бы воскрешать мертвых солдат? Американских солдат!

– Так, – доктор растерянно оглянулся на Гарпа. – Я не могу участвовать дальше в этом экспери…

– Брось, Вудворт, – оборвал его Перри. – Если сейчас вся эта история выплывет, мы все сядем. Все. Тебе ясно? – он увидел, как сник Вудворт, оглядел остальных.

Гарп уставился в пол. Мысок черной модельной туфли нервно подрагивал.

Ему было не по себе. Негр пытался понять, блефует Перри, или все, что он говорит, имеет под собой почву. В конце концов Гарп решил: даже если их не посадят, неприятностей будет столько, будь здоров. Газеты поднимут такую вонь – от Фриско до Нью-Йорка ни одно приличное заведение не возьмет его на работу.

Один из сидящих рядом медиков – Брайан Спилберд – достал сигарету и принялся разминать ее в пальцах.

Жесткое лицо Перри перекосила мрачная ухмылка.

В трайлере повисла напряженная тишина. Было слышно, как насосы с шипением нагнетают в холодильную камеру ледяной воздух. Словно какое-то могучее животное дышало, выпуская едкое зловоние через пупырчатые ноздри.

Перри ухмыльнулся еще шире. Будто лопнуло небольшое зеркало. Он первым нарушил затянувшееся молчание.

– Ну, я вижу, вы все правильно поняли, джентльмены. И если ни у кого нет возражений, прошу вернуться на свои места.

Вудворт остался стоять у стены. Гарп и двое медиков повернулись в крутящихся креслах к пульту управления.

Полковник еще раз затянулся и неторопливо спросил у начальника лаборатории:

– Скажите, Вудворт, какое время Джи-эр'44 сможет продержаться без охлаждения?

Доктор вздрогнул и посмотрел на Перри.

– Ммм… Думаю… Часа три-четыре, не больше. А может быть, даже меньше, учитывая физические нагрузки… Вудворт пожал плечами. Он думал о том, как же ему неприятен этот человек. Но понимал: Перри прав. Унисола нужно задержать. И не потому, что это может повлечь за собой крупные неприятности, а потому, что находящийся на свободе, среди людей, он очень опасен. Чрезвычайно опасен. И его нужно задержать во что бы то ни стало. Нельзя позволить универсальному солдату вот так, запросто, разгуливать по улицам.

Вудворт вздохнул и повторил:

– Да, я думаю, часа три.

– Отлично, доктор.

– Система слежения включена, – буркнул Гарп.

– Они далеко? – полковник повернулся на каблуках к мониторам. – Как скоро мы сможем их догнать?

– Сигнал устойчивый. Они движутся на восток. Расстояние – девяносто миль. – Гарп сверился с показаниями компьютера. – Похоже, они уже в Аризоне. Догнать их мы сможем через полтора-два часа.

– Хорошо, – кивнул Перри. – Отлично. Вперед!

“Шевроле" продолжал уносить беглецов на восток. В салоне, освещаемом холодным светом неоновых фонарей, повисла тишина.

Ронни Робертс думала о своем, прокручивая в голове события проходящей ночи.

С каким спокойствием этот ублюдок пристрелил Хью. Интересно, это ему Перри приказал, или он сам проявил инициативу? Сволочи.

Ронни вовсе не была жестокосердной или равнодушной к смерти. Напротив, смерть пугала ее едва ли не больше всего на свете. Просто за годы своей работы на телевидении она привыкла думать о смерти, как о чем-то, идущем рука об руку с репортером. Такова профессия, такова жизнь. В мире, где ремесло репортера считается одним из самых опасных, нужно все время помнить о смерти. О самой возможности умереть в любую секунду. И не стоит питать иллюзий насчет того, что эта работа состоит только из почестей. Смерть занимает в ней одно из главных мест.

Возможно, именно поэтому Ронни не билась сейчас в истерике, а довольно спокойно вспоминала все подробности произошедшего с ними кошмара. Уверенная рука, сжимающая пистолет. Выстрел. И черный бездонный зрачок ствола, смотрящий ей в лоб. И глаза унисола, наблюдающие за ней. В них смешались ненависть и холодное презрение.

Почему же он выстрелил? Кто отдал приказ?

– Ну, клянусь, это так вам не сойдет с рук.

44-й молча повернул к ней голову, ожидая приказа. Но, поскольку его не последовало, вновь вернулся к наблюдению за дорогой.

Впереди, в темноте, возникла светящаяся вывеска:

“Мотель "Лакки". Мы открыты круглосуточно. Ресторан. Двухместные комнаты на любой срок. 5 миль".

Некоторые слова унисол не понимал, но это его не смущало. Он оценивал лишь один фактор – безопасность. Наличие удобств солдата не интересовало.

“Шевроле" начал притормаживать. Джи-эр'44 изучал подступы к мотелю.

Возможность скрыться, если их найдут.

– Слушай, – девушка вдруг подозрительно посмотрела на него, – а почему ты помогаешь мне?

Унисол повернулся к ней. Никаких эмоций на застывшем спокойном лице. Безразличный голос произнес одну из самых странных фраз, которые Ронни доводилось слышать в жизни:

– Мой срок вышел. Я хочу вернуться домой. Но я не могу, пока не выполню приказ. Пока ты не будешь в безопасности.

Она ничего не понимала. Какой срок? Какой приказ? Чей? Кто-то приказал ему спасать ее? Кто? И почему он не может вернуться домой, пока не выполнит этот приказ?

– Постой, – "шевроле" резко сбросил скорость. – Эй, эй, что ты делаешь?

– Я останавливаю машину, – лицо унисола не изменилось.

Оно вообще ни разу не изменилось за то время, что они провели вместе.

– Зачем?

– Выполняю приказ.

– Чей?

– Твой.

Челюсть у Ронни отвисла. Ей стоило большого труда вернуть ее на место и спросить:

– Да о чем ты говоришь-то? Я не отдавала никаких приказов.

– Ты отдала приказ, – равнодушно возразил солдат. – "Постой". Унисол должен выполнять приказы. Я останавливаю машину.

– Езжай дальше.

"Шевроле" снова набрал скорость и устремился вперед. Ронни вздохнула. "Да, с этим парнем нужно держаться осторожно. Не дай бог скажешь что-нибудь ненароком. Он тебе тут же голову и отвернет. Или что похуже, – девушка вздохнула еще раз. – Так что он там говорил насчет ее безопасности? А, да. Существует какой-то приказ. Интересно. Ну, по крайней мере, унисол будет рядом какое-то время. Все лучше, чем ничего. Особенно, если этому полоумному Перри стукнет в голову искать ее. Да. Тут уж этот парень окажется как нельзя кстати".

Она окинула любопытным взглядом сидящего за рулем солдата и почти сразу заметила кровоточащую рану на ноге, чуть ниже колена.

– Господи, да ты ранен! – воскликнула девушка. Вид сочащейся кровью плоти вызвал у нее легкий приступ тошноты.

“Вот уж не думала, что ты такая впечатлительная, подруга". Ронни едва заметно сморщилась и взволнованно сказала:

– Нужно остановить кровотечение. Тебе же больно, наверное?!

Ей вовсе не улыбалось потерять единственного защитника. Солдат, не говоря ни слова, вдавил в панель кнопку электрозажигалки, подождал, пока она нагреется, и, вытащив из гнезда раскаленный докрасна цилиндр… Лицо Ронни перекосило от отвращения.

… Сунул его себе в рану. Раздалось отвратительное шипение, и в салоне резко запахло жженой человеческой плотью. Девушка почувствовала: еще секунда и ее стошнит. Кислая слюна заполнила рот.

– Кровотечение остановлено, – спокойно доложил унисол.

Он знал другие способы остановки кровотечения и залечивания ран, но приказ был отдан, и нужно было повиноваться.

"О, господи, – подумала Ронни. – Этот парень вообще ничего не чувствует, что ли? Вот это да". У нее появилось странное ощущение, что сидящий рядом водитель вовсе не человек, а ожившая кукла. Робот. И кровь у него – не кровь, а лишь имитация.

– Ты совсем не чувствуешь боли? – спросила она унисола.

Он отрицательно покачал головой:

– Совсем-совсем?

Солдат снова кивнул.

– Ну надо же… – Ронни ошарашено вскинула брови.

В эту секунду мотор "шевроле" чихнул и заглох.

– Что? – встрепенулась девушка. – Что случилось? Почему ты остановился?

– Кончился бензин, – доложил солдат.

Ронни взглянула на щиток, на котором тревожно мигала маленькая красная лампочка с изображением бензоколонки.

– Господи, ну конечно. Бензин кончился… – горестно констатировала она.

Сегодня, похоже, весь мир сговорился против нее. Ну хоть в чем-нибудь повезло бы.

Унисол молча выбрался из машины.

Хотя в живых осталась. Уже хорошо. Но… Что толку в спасении, если все равно погибнешь через час. Ну через два.

– Черт! – восклицание вырвалось у нее совершенно непроизвольно, когда она ткнулась телом в щиток.

“Шевроле" резко дернулся и покатился по шоссе, постепенно увеличивая скорость. Мотор его молчал, а за рулем было пусто.

Ронни оглянулась.

– О, боже!

Упираясь ладонями в задний борт, унисол толкал машину. Мышцы на его руках вздулись, а на лбу выступили капельки пота. Но, несмотря на это, лицо оставалось совершенно непроницаемым.

Стрелка спидометра отклонялась вправо все больше и больше, пока не застыла где-то в районе тридцати двух миль. Глаза девушки округлились, став размером с долларовую монету.

– Господи Иисусе, – тихо прошептала она. – Хотела бы я знать, чего не может этот парень.

Автомобиль уверенно и ровно продолжал катить вперед.

Эшфорт, Аризона.

Мотель "Дакки" оказался тихим и достаточно безопасным местом. Погруженный в полумрак, освещаемый лишь неоновым светом реклам и вывесок, он выглядел оазисом в холодной пустыне ночи. Административный домик, залитый приглушенным светом, находился в конце автомобильной дорожки, рядом со стоянкой для автомашин. Справа раскинулся жилой сектор. Он не был разбит на отдельные домики, как это принято в большинстве мотелей, а состоял из одного длинного корпуса, где стена одного номера являлась одновременно стеной соседнего. За ним расположился небольшой ресторанчик, все окна которого, по случаю позднего часа, были погашены. Правее – Ронни испытала ни с чем не сравнимое облегчение – громоздились стойки заправки.

Девушке хватило одного взгляда, чтобы оценить заведение. В слове "Лакки" не горит буква "Л". Постояльцы предпочитают ставить машину прямо перед дверями своего номера. Все ясно. Рядовой второразрядный мотельчик. На завтрак можно получить недоваренное яйцо и пережаренный бифштекс. За отдельную плату, разумеется.

Несмотря на поздний час, мотель пустовал. Перед корпусом стояли лишь две машины – малолитражный салатовый "пейсер" и желто-белый допотопный "бьюик". Первый наверняка принадлежит какому-нибудь рабочему, едущему в отпуск, второй скорее всего молодой парочке, которой, в силу семейных причин, негде заняться любовью. Стоянка же вообще пустовала.

Над домиком администратора сияла красная надпись: "Места есть".

Ронни смутило то, что вывеска над заправкой была погашена, так же, как и свет в будочке дежурного служащего. Это ей очень не понравилось, но она решила не отчаиваться. Возможно, скряга-хозяин в ночное время сам заправляет машины клиентов. Ну, должно же хоть в чем-нибудь повезти сегодня, а?

Толкая "шевроле" к автомобильной стоянке, Джиэр'44 оглядывал мотель. Он тоже отмечал некоторые интересующие его детали, но, в отличие от девушки, оценивал их как средство выживания и дальнейшего ведения боевых действий. Стоящие перед мотелем машины можно использовать в качестве запасного варианта побега. "Бьюик" предпочтительней. Старая, но более прочная модель, с достаточно сильным двигателем. Хотя, стоит перекрыть въезд, и автомобиль окажется совершенно бесполезным.

Шесть человек, вооруженных автоматами, без труда заблокируют гостевое здание, и жертвы окажутся в плотной западне.

Никуда не годное заведение.

Вдобавок к основной проблеме появилась еще одна – на руке унисола зловещим рубиновым огнем замерцал датчик перегрева. Энергозатраты нарушили температурный баланс в его организме. И если в ближайшее время он не сможет урегулировать температуру, сработает вживленная в организм автоматическая блокировка, отключая двигательный и речевой центры. В этом случае девушка останется совершенно беззащитной перед лицом надвигающейся смертельной опасности.

Ему необходимо срочно охладиться, а значит, придется воспользоваться одним из номеров мотеля.

Это отнимет драгоценное время. Час, а может быть, и больше. Под колесами захрустел гравий, когда "шевроле" выкатился на узкую площадку перед административным зданием.

Хозяин мотеля, толстый мужчина средних лет, мгновенно оторвался от включенного телевизора и с любопытством взглянул сквозь огромное – во всю стену – окно на поздних посетителей.

Ронни, в свою очередь, посмотрела на него. "М-да. Так я и знала. Типичный хомяк и скряга. Высокий с залысинами лоб, курчавые, тронутые сединой волосы. Нос огромный, как киль яхты. Мешки под маленькими маслянистыми глазками. Толстые губы. Да и весь он какой-то толстый, обрюзгший. Фууу".

Она поджала губы и громко хмыкнула. Видимо, по телевизору показывали что-то смешное, потому что хозяин вдруг громко захохотал. Его тело заколыхалось, подобно апельсиновому желе. Рот распахнулся, обнажив два ряда желтых кривых зубов.

"М-да, – покачала головой Ронни, – нет. В таком месте нам тоже не повезет. Оно просто не создано для везения. Определенно. Черт возьми".

В это мгновение "шевроле" качнуло, и он остановился. Девушка моментально вспомнила о своем спасителе. Как бы там ни было, а он все же унисол, и лучше бы вести себя с ним осторожней. Может быть, он обидчивый. Скажешь что не так, а этот парень рассердится и прикончит тебя, как тот – "тринадцатый" – прикончил Хью.

От этих мыслей ей стало не по себе. "Ну-ка, подруга, прекрати накачивать себя, подумала девушка. Он ведь не сделал тебе ничего плохого. Даже спас и, судя по всему, собирается делать это и впредь. Да, это так, –согласилась она сама с собой, – но все равно нужно быть настороже. Попробуй разбери, что у этого парня в голове. У него, как у японца, по лицу ни черта не поймешь. Бог его знает, может быть, он зол, как собака. Все-таки три мили машину руками толкал. И потом, безопасность, кто его знает, что он понимает под этим словом. Может быть, захочет под замок ее посадить".

Ронни выбралась из машины и остановилась, настороженно глядя на подходящего унисола. Все осталось по-прежнему. По крайней мере, внешне. Только на лбу и шее солдата выступили крупные градины пота.

Девушка подождала несколько секунд, надеясь, что он первым начнет разговор, и ей удастся определить его настроение. Но унисол молчал.

– Ну, ты как, не устал? – спросила Ронни и тут же поняла нелепость своего вопроса. – Ты столько толкал машину… Я подумала… Может быть… Н-да, – спаситель смотрел на нее непроницаемым взглядом.

Похоже, с парнем что-то не в порядке. "Знаешь, подруга, – подумала девушка, – будет лучше, если ты позвонишь в полицию, а заодно и в "Си-Эн-Эй".

– Я… Сейчас… – пробормотала она. – Пойду только… Унисол продолжал спокойно смотреть на нее, и Ронни вдруг ощутила укол тревоги. Ей показалось, что "сорок четвертый" прекрасно знает, что она думает.

“А если он умеет и мысли читать? Вот номер-то будет, мать твою. Послушает, послушает, а потом…”

Что будет потом, Ронни даже побоялась себе представить. Вереница мрачных мыслей пронеслась в ее голове.

“Так. Стоп. По-моему, девочка, ты спятила. Толкать руками машину и читать мысли – не одно и то же. Успокойся".

– Я сейчас вернусь, – быстро пробормотала она.

– Ты куда? – спокойно поинтересовался солдат.

Это был первый вопрос, заданный унисолом за несколько часов их "знакомства", и Ронни почувствовала что-то, похожее на удивление. Она не решилась соврать ему.

– Мне нужно позвонить. Можно?

"Сорок четвертый" не понимал ВОПРОСА. Ему нужны были приказы. То, что говорила девушка, откладывалось в его голове, перерабатывалось и оценивалось опять же с точки зрения возможных последствий. Аппаратура лаборатории позволяла прослушивать телефонные разговоры, но преследователи должны были быть еще достаточно далеко. В этом отношении телефонный разговор опасности не представлял, а значит, и не нуждался в комментариях. – Можно? – Ронни начала медленно пятиться, продолжая наблюдать за спокойным лицом солдата. – Хорошо?

Она повернулась и пошла к офису. Почему-то ей казалось, что сейчас за спиной ударит выстрел. Но ничего не произошло. Ронни пересекла площадку и толкнула стеклянную дверь.

После ночной тишины улицы шум офиса оглушил ее. Надрывался телевизор, трубно хохотал хозяин, гудел кондиционер, нагнетая в тесное помещение конторы прохладный воздух. Толстяк, навалившись на высокую стойку, гоготал, ерзая по ней отвисшей жирной грудью. Четыре его подбородка колыхались в такт всхлипам, которые он издавал, когда втягивал в легкие воздух.

Ронни уже не сомневалась: если этот боров выпрямится, то откроется необъятный живот, напоминающий размерами пивной бочонок.

– Мне нужен бензин, – коротко сказала она, преодолевая неприятное ощущение, вызываемое толстяком.

– У нас нет бензина, – он на секунду оторвался от телевизора. – Бензин кончился еще днем. Привезут завтра утром.

Толстяк лгал. Бензин был, и даже много. Но эта девочка не получит ни капли, по крайней мере, до утра и не сможет уехать. А раз она не сможет уехать, значит, возьмет номер… Черненькие маслянистые глазки скользнули по ладной фигурке сверху вниз, затем обратно. Толстенькие губы растянула довольная улыбка.

– Номер возьмете? – игриво спросил толстяк, чувствуя, как горячая волна желания поднимается внизу живота.

Он уже собрался было подмигнуть девушке, но в этот момент дверь открылась, и в конторку вошел здоровенный парень, затянутый в серебристый комбинезон с надписью: "Вооруженные силы США" на груди.

По тому, как взглянула на него девушка, толстяк сразу понял, что они знакомы. Игривая улыбка сползла с его лица. Он мигом потерял интерес к этой парочке и разочарованно буркнул остановившемуся у двери парню:

– Хороший костюмчик у тебя.

Ронни подошла к краю стойки и, сняв с телефона трубку, попыталась набрать номер. Хозяин знал, что телефон отключил еще неделю назад, но не подал виду, а снова обратился к парню:

– Слушай, друг, ты что-то неважно выглядишь.

Здоровяк взглянул на него из-под полуопущенных век и спокойно ответил:

– Мне нужно остыть.

– Ну, – протянул толстяк, – у нас во всех комнатах есть кондиционеры, – он понизил голос и, подмигнув серебристому гостю, тихо добавил: – И даже есть водяные матрасы.

Парень никак не отреагировал на эту реплику. Он тупо смотрел на хозяина, и у того мороз прошел по коже от этого равнодушного холодного взгляда.

"Господи, – потихоньку впадая в панику, думал толстяк, – а вдруг он какой-нибудь убийца? Или психопат? Глазищи-то, глазищи. Точно, он ненормальный. Боже, пресвятая Богородица, а если этот парень сейчас достанет пистолет и выстрелит в него? А? Что тогда? Почему он встал у дверей? Боится, что я позову на помощь? Или как? Что ему нужно?”

Джи-эр'44 еще несколько секунд наблюдал за расплывающейся трясущейся физиономией толстяка. Он видел большие темные пятна подмышками и на груди светлой рубашки хозяина. Он не понимал, отчего так нервничает этот человек. Унисол не знал ТАКОГО страха. Толстяк ответил на его вопрос, больше "сорок четвертого" ничего не интересовало в этой комнате, кроме одной мелочи.

Взгляд солдата пробежал по комнате, отмечая какие-то, одному ему нужные детали, а затем он вышел. Дверь медленно закрылась за ним, задребезжало стекло, плохо укрепленное в оконной раме.

Толстяк прикрыл глаза и, мысленно перекрестившись, выдохнул.

– Эй, слушайте, тот телефон не работает, – громко возмутилась девушка, подходя к нему и останавливаясь напротив. – Можно позвонить со служебного аппарата?

Хозяин открыл глаза.

– Во всех… – просипел он, остановился, кашлянул и начал сначала. – Во всех наших комнатах есть телефоны. Пятьдесят долларов за ночь.

– Мне не нужна комната, – возразила девушка. – Мне нужно позвонить.

Толстяк порылся под стойкой и вытащил небольшую табличку, шлепнув ее на стойку перед аппаратом. На картонке красными буквами было написано: "Служебный телефон. Посторонним пользоваться запрещается".

– Прошу прощения, – преувеличенно вежливо сказал он.

Ронни вздохнула, вытащила из кармана несколько бумажек и бросила на стойку две банкноты по двадцать долларов и одну десятку.

Толстяк сгреб их в ящик и ухмыльнулся.

– Да, но вас-то двое, а значит, и оплата будет двойная.

Девушка добавила еще пятьдесят долларов.

– О'кей. Это все?

Хозяин расплылся в довольной улыбке. Когда хотят ограбить или убить, денег не платят. Он почувствовал себя спокойно и хорошо.

– Нет. Еще десятка за парковку и двадцать – залог за возможный ущерб.

Ронни вздохнула и выложила еще тридцать долларов.

– Теперь, я надеюсь, можно получить ключ?

– Конечно, – толстяк вытащил из ящика ключ и бросил его на стол. – Всего хорошего. Приятного отдыха. Ваш номер 4-Б.

4-Б оказался небольшим, довольно опрятным номером с огромной постелью, шкафом и парой внушительных кресел. На прикроватном столике стоял белый телефонный аппарат, а на низеньком журнальном – переносной телевизор.

– Отлично, – оценила Ронни. – Даже телевизор есть. Еще успеем посмотреть последние известия.

Она быстро пересекла комнату и включила телевизор. Джи-эр'44 осмотрел комнату, отыскивая взглядом необходимую ему вещь. Он обнаружил кондиционер почти сразу. Тот был вмонтирован в небольшое окно. Подойдя к нему, солдат повернул ручку регулятора в крайнее положение "холод".

Ронни присела на кровать, глядя в медленно нагревающийся экран телевизора. Сперва на нем возникло блеклое лицо дикторши. Оно было тусклым и бесцветным, как у проститутки с Голливудского бульвара. Лишь ярко-красные губы выделялись цветным, режущим глаз пятном. По мере того как телевизор нагревался, проклюнулся звук, а лицо уличной шлюхи начало наполняться красками, становясь довольно миловидным. Сперва порозовели щеки, затем волосы приобрели сочный оттенок спелого каштана, за ними голубизной наполнились глаза, и в последнюю очередь вспыхнула зеленым блузка. Рот, растянутый приветливой улыбкой, вещал:

– … Несколько часов после освобождения заложников наш корреспондент сообщил нам. Оператор компании "Си-Эн-Эй" Хью Дональд был найден убитым в мотеле "Розовая птица", в пяти милях от городка Иглбокс, штат Невада. Ронни застыла.

– По мнению сотрудников уголовной полиции, преступление совершено корреспондентом той же компании Вероникой Робертс. Судя по всему, Хью Дональд был застрелен, когда между ним и женщиной вспыхнула ссора из-за наркотиков. В номере мотеля обнаружен кокаин.

– Господи, – зло сказала Ронни, – это же безумие. Я не могу поверить.

Это всё выдумка от начала до конца… Джи-эр'44 быстро скинул с себя одежду и встал рядом с кондиционером так, чтобы холодные струи обдували тело. Он уже понимал: принятых мер будет недостаточно. Нужно раздобыть лед. Много льда. И все же унисол рассчитывал хоть немного остыть. Ровно настолько, чтобы продержаться несколько часов. Выстоять, когда преследователи догонят их. А в том, что их все-таки догонят, Джи-эр'44 не сомневался.

Гарп смотрел на экран компьютера, отмечая изменения в частоте сигнала.

– Полковник, мы почти догнали их, – заметил он стоящему за спиной Перри. – Они впереди, в семи милях на восток.

– Когда мы сможем их перехватить? – тон военного сразу стал сухим и четким. – Сколько может понадобиться времени?

– Я думаю, минут пятнадцать – двадцать, не больше.

– Хорошо.

Перри повернулся к микрофону и коротко приказал:

– Джи-эр'13, встать!

По телу унисола пробежала дрожь. Размякшие мышцы напряглись, образуя под кожей узлы и крупные мощные сгустки плоти, энергии, подчиняющейся приказу.

Военный невольно улыбнулся, глядя на сильное, тренированное тело солдата.

И этот сопливый урод доктор хочет, чтобы мы отключили такого парня.

Настоящий боец. Ловкий, умелый. А в скором будущем – после того, как они схватят девку и "сорок четвертого" и пройдут правительственные испытания – эти парни составят костяк новой непобедимой армии. Армии суперсолдат! Не боящихся ран и боли, не знающих усталости и страха, крепких отличных бойцов.

Перри улыбался, глядя, как 13-й встает из своего кресла, натягивает куртку и замирает по стойке "смирно".

Трайлер остановился. Его качнуло, и военный сделал шаг в сторону, пытаясь сохранить равновесие.

Унисол же остался стоять на месте.

“Ничто не сможет сокрушить этого парня", – с удовольствием подумал Перри.

Часть кузова скользнула в сторону, и лабораторию наполнил свежий ночной воздух. Прохладный, пахнущий терпкими травами и теплым после дневной жары гудроном.

Перри с наслаждением вдохнул этот воздух, и у него вдруг поднялось настроение. Ему показалось, что ночной аромат несет с собой удачу.

“Все будет хорошо, – подумал он. – Даже отлично. Иначе и не может быть. С такими ребятами мы своротим горы".

– Джи-эр'13, – начал полковник, – приказ: уничтожить местные линии связи.

Глаза унисола открылись, и на какое-то крохотное мгновение в них мелькнула искра торжества. Мелькнула и тут же пропала, уступив место обычной равнодушной пустоте.

– Вы поняли задание, Джи-эр'13? – переспросил Перри.

Губы разомкнулись.

– Да, сэр.

Солдат шагнул к стойке и взял "пустынного орла". Обойма, поблескивающая тупыми жалами пуль, со звонким щелчком скользнула в магазин. Джи-эр' 13 прошел к двери холодильной камеры и распахнул ее. Клубы морозного воздуха рванулись наружу, концентрируясь на стенах, полу и потолке лаборатории маленькими каплями влаги.

Унисол одним движением закрыл дверь, пересек короткий коридор и выскользнул на улицу.

Через несколько секунд призрачную зыбкую тишину разорвали пистолетные выстрелы.

Перри сосчитал их. Четыре. Ровно столько, сколько фарфоровых "пробок" на телефонном столбе. Полковник ухмыльнулся. Попробуй не влюбиться в такого парня.

Джи-эр'13 возник в дверном проеме через три секунды после того, как прозвучал последний выстрел.

– Приказ выполнен, сэр, – коротко доложил он. – Линии связи уничтожены.

– Отлично, Джи-эр'13. Займите свое место в холодильном отсеке.

Так же невозмутимо, как и вышел, унисол шагнул в камеру и, пройдя к своему креслу, опустился на длинное сиденье.

– Вудворт! – окликнул врача военный. – Скажите шоферу, чтобы дальше он ехал очень осторожно. Важно не спугнуть "сорок четвертого".

– Хорошо, – врач кивнул и принялся набирать команду на компьютере.

Ронни вскочила с кровати. Водяной матрас заколыхался. По его поверхности пошли широкие волны.

– Да ну нет же, господи. Какой мотель? Как Хью вообще попал туда? Боже! Надо позвонить в "Си-Эн-Эй". Чарльз, наверное, еще монтирует материалы. Или он уже дома? Черт. Ладно, все равно. У меня есть доказательства… Да. Пленка. У меня есть пленка! Кокаин. Боже. Бред какой-то! Девушка сорвала трубку с телефонного аппарата и поднесла к уху. Несколько секунд она молчала, а затем раздраженно швырнула ее на рычаг.

– У них что, телефонная станция бастует, мать их?

Она быстро пересекла комнату и, распахнув дверь, вышла на улицу. Джи-эр'44 услышал за спиной резкий хлопок закрывшейся двери и оглянулся. Ронни в комнате не было.

Его мозг мгновенно выдал команду:

– Догнать и вернуть. – Противник мог быть совсем рядом и пребывание на улице становилось опасным.

Унисол выбежал из комнаты и, в два прыжка догнав девушку, схватил ее за локоть, разворачивая к себе лицом.

– Тебе следует вернуться, – спокойно сказал он.

Шоу кончилось, и толстяк, вздохнув с сожалением, выключил телевизор.

Ему очень не хотелось идти в жилую комнату. Там его ждала мать. Такая же, как и он, плотная седая старушка. Она наверняка еще не спит и почитывает какую-нибудь книжонку. Опять начнутся бесконечные расспросы, кто приехал, да как выглядит. Нет, он, определенно, не хотел идти туда.

Толстяк еще раз вздохнул, раздумывая, не послушать ли ему приемник, пока она не уснет. Но, сообразив, что ссора утром не прибавит здоровья, решил пойти в комнату.

Он выключил верхний свет, оставив лишь настольную лампу, бросающую веселые оранжевые отблески в темные углы конторы, повернулся к окну и… Замер. Челюсть его отвисла от удивления.

Прямо на улице стоял совершенно голый здоровяк, сжимая локоть явно рассерженной девушки.

Толстяк бы, конечно, предпочел, чтобы голой была девица, но то, что происходило сейчас, выглядело не менее интересно.

– Мама! – заорал он. – Мама, пойдите сюда!

А может быть, парень – сексуальный извращенец? – подумал толстяк. – Это было бы занимательно, черт возьми.

Плотная старушка быстро вкатилась в контору.

– Что случилось?

– Мама, посмотрите на это!!!

Толстяк затаил дыхание. Мать резво подскочила к нему, надевая на ходу очки. В толстых стеклах отразилась стоящая на улице.

– ОЧЕНЬ СТРАННАЯ! – парочка.

– Должен же быть в этом чертовом отеле хоть один работающий телефон!

– зло процедила она.

Роини ничего не замечала вокруг себя. Волна дикого раздражения заполнила ее. Потрясение, которое она испытала, услышав по телевизору собственное имя с приставкой "убийца", до сих пор не прошло. Гнев бился в мозгу, подобно запертому в клетке голубю. Ей казалось, что если она сейчас же не позвонит Чарльзу, то разнесет этот чертов мотель в клочья. Это ощущение здорово подогревалось неработающим телефоном в их номере, за который она заплатила почти полторы сотни.

– Здесь слишком опасно, – спокойно продолжал убеждать се унисол.

– Мне нужно позво… – Ронни вдруг обратила внимание, что солдат совершенно не одет.

Голый человек, на улице, среди ночи привлекает внимание независимо от того, странный он или совершенно нормальный. Не дай бог, увидит кто-то из посетителей. Смогут вызвать полицию, решив, что унисол хочет изнасиловать ее. Этот вариант устраивал Ронни ничуть не больше, чем новая встреча с ублюдками, которыми командует Перри.

– Что ты делаешь? – растерянно спросила она.

– Тебе не следует выходить из комнаты. Это опасно.

В спокойном голосе унисола появился странный надлом. Словно внутри него сгорел какой-то невидимый предохранитель, и отлаженная система, именуемая "универсальным солдатом", начала выходить из строя.

– Где твоя одежда?

– Мну нужно… – "сорок четвертый" вдруг замолчал, а равнодушие в его глазах растаяло. Теперь они казались теплыми, человеческими. И в глубине темных зрачков притаилось беспокойство, щедро разбавленное болью. –… Нужно… Нужно остыть.

Ноги унисола подломились, и он рухнул на гравий дорожки, тянущейся от административного домика к жилому комплексу.

Ронни затравленно оглянулась и увидела две пары любопытных глаз, жадно наблюдающих за ними из-за стекла конторки.

Ей вдруг стало страшно. Злость и раздражение растворились в этой холодной волне. Единственная реальная защита, способная противостоять убийцам полковника Перри, превратилась в ничто. В дым.

В эту секунду она поняла, насколько ПОКА далеки от нее и Чарльз, и полиция со своими бредовыми вымыслами и насколько БЛИЗОК сумасшедший волк, отдающий приказы десятку странных бойцов.

– О, боже, – Ронни опустилась на колени и, обхватив унисола поперек груди, попробовала подтащить его к двери их номера. – Да ты весь горишь… У тебя температура.

Унисол понимал это и так. Он ощущал, всего секунда, и его двигательный и речевой центры отключатся. Если девушка не поможет ему – он не сможет помочь ей. В таком случае она почти наверняка погибнет. А преследователи уже близко. "Сорок четвертый" ЗHАЛ это.

Поэтому он напряг все свои силы и прошептал фразу, которую еще были в состоянии выдавить непослушные губы:

– МНЕ НУЖЕН… ЛЕЕЕЕЕЕЕД… К его облегчению, девушка услышала и поняла то, что он сказал.

– Хорошо, хорошо, – лихорадочно прошептала она, напрягая все свои силы, стискивая зубы, таща это, ставшее вдруг очень тяжелым, тело.

Мама, довольно улыбаясь, повернулась к толстяку и весело сказала:

– Как тебе не стыдно… Они так и не отошли от окна, продолжая наблюдать за тем, как девушка втаскивает бесчувственное обнаженное тело здоровяка в комнату. Наконец, парочка скрылась в полумраке, дверь захлопнулась и дорожка опустела.

– Все, – старушка сняла очки. – Пора спать.

– Подожди, – ухмыльнулся толстяк. – Сдается мне, представление еще не кончилось.

Грузовик затормозил меньше чем в миле от мотеля. В дверном проеме, как призраки, появились серебристые фигуры унисолов. Они прыгали на еще теплый асфальт и сразу переходили на бег. В руках у них поблескивали стальным голубоватым отливом "хеклеры".

Освещенный неоновыми огнями вывесок мотель был хорошо виден уже отсюда.

Первым в растянувшейся по шоссе цепочке солдат бежал Джи-эр'1З.

Он чувствовал, как воздух заполняет легкие и вырывается из них ровным дыханием. Его сердце билось, словно работал хорошо отлаженный механизм. И Джиэр'13 испытывал… Радость. Удовольствие, которое дает предвкушение боя. Возбуждение, подогревающее его. Наполняющее рот густой слюной. Ноздри чуть подрагивали. Унисолу казалось, что он уже различает проявившийся в воздухе пороховой дым и запах разогретого оружейного масла. Ладони дрожали, словно "Хеклер и Кох" не молчал в его руках, а бился хищным зверьком, изрыгая из своего короткого корпуса потоки пламени и свинца. Глаза сверкали тусклым красноватым блеском.

Джи-эр'13 радовался еще и потому, что знал, КОГО им предстоит зажать в кольцо, уничтожить, пристрелить, как бешеное животное.

Лягушатник. Предатель. Человек, которого он считал своим боевым товарищем.

Память услужливо заменила реальное восприятие мира на более яркую, но чуть размытую иллюзию прошлого.

Сержант Эндрю Скотт подцепил на поднос тарелку с чем-то, отдаленно напоминающим суп, и вторую, наполненную какой-то пахучей бурдой.

Этот урод повар оскалился: "Сержант, бобовая каша полезна для желудка. Прочищает".

Ему захотелось влепить тарелку в рыгающую смехом морду, но он сдержался, только оглянулся на сидящих за длинным столом ребят и медленно и спокойно сказал:

– Слушай-ка меня, толстый индюк. Может быть, тебе и полезно жрать это дерьмо, но у меня во взводе педиков нет и задницу им прочищать не от чего. Ты понял?

Лицо повара вытянулось, и он собрался было что-то пискнуть, но крепкий кулак сержанта опустился на стол так, что тарелки, расставленные на нем, подпрыгнули и жалобно звякнули.

– Теперь слушай меня дальше и раскрой-ка пошире уши. Как я уже говорил, у меня во взводе настоящие мужики, и они, в отличие от "голубых", жрущих разное дерьмо, едят мясо. Так вот, мне бы очень хотелось увидеть в следующий раз на столе мясо. Ты понял меня?

– Но, сержант…

– Я что-то непонятно объяснил, толстяк? – сержант взял со своего подноса тарелку с кашей и легонько швырнул ее в грудь повару.

Она ударилась чуть ниже ключиц и перевернулась, забрызгав толстяка густой коричневой смесью.

– Любой из этих ребят, – палец сержанта указал себе за плечо, – рискует погибнуть завтра ради того, чтобы такая задница, как ты, могла наслаждаться жизнью, ползать по кабакам, трахать баб на "гражданке", – сержант улыбнулся, но глаза у него оставались холодными, и у повара мороз пробежал по коже, покрыв ее мелкими пупырышками. – Ты ведь не откажешь им в небольшой любезности? Так мы договорились. Чтобы в следующий раз на столах было мясо. О'кей?

Толстяк испуганно кивнул.

– Вот и ладненько, – губы сержанта дрогнули, и улыбка слетела с них так же легко, как и появилась.

Он отвернулся от трясущегося повара и пошел к столу. Поставив на дощатую поверхность поднос, Эндрю взял ложку и сделал первый глоток. Суп, вопреки ожиданиям, оказался вполне сносным.

– Ну что, сержант? – подал голос Дилл Уотсон, прозванный за свою выдающуюся внешность "Кинг Конгом". – Что новенького говорят?

– Новенького? – сержант усмехнулся. – У вас будет хороший шанс заработать, ребята.

– Да? Интересно, каким образом? – Смолл Бейд, вечно небритый тип, оторвался от тарелки и стрельнул глазами в его сторону.

– Уши, – коротко ответил Эндрю. – За каждое правое ухо убитого вьетконговца – пятнадцать долларов.

– Ого. А за левое? – Бейд отложил ложку и с любопытством уставился на сержанта.

Поговаривали, что Бейд приторговывал травкой. Снабжал "лошадью" чуть ли не весь их батальон. Вообще, Смолл был жаден до денег, это-то знали все.

Но так все знали, что с дерьмом типа героина нечего делать во взводе сержанта Эндрю Скотта. Если бы, не дай бог, ему стало известно, что Бейд толкает что-то своим ребятам, он все ребра пересчитал бы этому парню. Сейчас сержант спокойно заметил:

– Левые уши не оплачиваются.

– Жаль. А то на каждом мертвом гуке тридцатку бы заработал.

– Дерьмо, – тихо произнес кто-то на другом конце стола.

Глаза Эндрю сузились.

– Кто это сказал?

Над столом повисла тишина. Даже ложки перестали стучать о тарелки.

– Я спросил, кто это сказал? – еще тише произнес сержант.

– Я, сержант, – из-за стола поднялся молодой парень. Двадцать пять, не больше.

– А, рядовой Девро, – заметил сержант. – Люк Девро. Я так и думал.

Ему нравился этот парень. Хотя бы тем, что он был слишком молод для этой войны, но умудрился при этом сохранить человеческое лицо, а не опустился в пучину "травы" и прочей дряни, как это бывает с молодыми солдатами.

– И что же тебе не нравится, мальчик? – серьезно спросил сержант.

– Мне не нравится то, что надо отрезать уши у вьетконговцев. Это бесчеловечно. А то, что начальство платит за это деньги – безнравственно и низводит людей до уровня скотов, – Девро смотрел не на ребят, а в тарелку.

Сержант усмехнулся.

– Значит, ты считаешь, что это бесчеловечно, мальчик? А ты никогда не задавал себе вопроса, почему гуки отрезают уши у наших солдат? И, кстати, не только у мертвых. А?

Люк покачал головой.

– Я тебе скажу. Потому, что им за это платят! Так неужели ты считаешь бесчеловечным, если твой товарищ заработает несколько лишних баксов тем, что совершит небольшую операцию над мертвым вьетконговцем? Врагом? Чернорубашечником? Хотя бы затем, чтобы, вернувшись с войны, иметь за душой хоть какие-то деньги. Ведь большинству из нас то самое правительство, которое засунуло нас сюда, не даст ни гроша.

Девро поднял глаза и увидел, что почти все ребята выжидательно смотрят на него.

– То, что делают вьетконговцы, – тихо начал он, – необязательно повторять нам. Если вы, – Девро обвел глазами сидящих за столом людей, –будете воевать с какими-нибудь людоедами, вы же не станете поедать пленных?

– Да он просто сосунок! – заорал Бейд, поворачиваясь к товарищам. Палец его ткнулся в грудь Люка. – Маменькин выкормыш. И потом, ребята, что мы слушаем этого говнюка. Всем известно, он – лягушатник! А среди французишек нет настоящих мужчин! Это дерьмо! Они там лягушек жрут! – В глазах Бейда загорелся недобрый огонек. Он явно нарывался на драку и подзадоривал остальных. – Ребята, вы сами слышали, этот урод обозвал нас скотами!

Но никто не поддержал "толкача". Все молчали, не без любопытства наблюдая за стычкой рядовых.

– Сержант, – обратился к Эндрю Люк, – остановите его.

Тот лишь качнул головой "нет" и добавил:

– Это ваше дело.

– Ну что, ты хочешь сказать, что я дерьмо, а ты – крутой, да? – орал, продолжая накачивать себя, Бейд. – Скажи, да? Ты это хочешь сказать? Да? Весь взвод знал, что Бейд не дурак подраться. И весь взвод знал, что Люк не дерется вообще никогда. Лишь один раз за полтора года, в самом начале службы, Девро сцепился с одним парнем из взвода А-216. Но тогда драке помешал Скотт. Теперь же, когда происходили внутривзводные разборки, никто вмешиваться бы не стал. И не позволили бы никакому постороннему. Это их дело.

– Значит, я – дерьмо, да? Ты считаешь, что я – дерьмо?

– Смолл, я не хочу драться с тобой, – тихо возразил Люк.

– Ты не хочешь? Зато я хочу! Ты ведь только что назвал меня дерьмом.

– Ты сам назвал себя так, – возразил Девро.

– Ну, ладно, – Бейд ухмыльнулся и вытащил из заднего кармана выкидной нож. – Посмотрим, насколько ты крут, лягушатник.

Люк осторожно попятился из-за стола, не сводя взгляда с напряженно ухмыляющегося лица Смолла.

– Уууаааоооо… – рука с ножом сделала обманный выпад к животу Девро и тут же рванулась вверх, к груди. Бейд целил между ребер парня, но тот лишь слегка уклонился в сторону и ребром ладони ударил по запястью Смолла, проводя удар дальше.

– Ах, ты… – зло прошипел Бейд. – Ты – покойник, парень, понял? Я пришью тебя.

Он резко развернулся, пытаясь ударить Девро в бок, но в эту секунду в его уши впился гортанный крик:

– ТАК! – мысок бутсы вышиб нож из его руки, и тот серебряной рыбой отлетел в сторону.

– ЧЕ-САЙ! – второй удар пришелся в плечо и отбросил Бейда к столу.

Зазвенели посыпавшиеся на пол тарелки.

Рука попала в тиски захвата, а секунду спустя Смолл понял, что не в состоянии сделать ни одного движения. Его вывернутая рука зажимала локтем его же собственное горло. Бейд хрипел, глаза выкатились, а лицо приняло орет перезрелого помидора.

– Я не хочу драться с тобой, Смолл, – спокойно сказал Девро, освобождая захват.

– Все. Закончили, – сержант поднялся из-за стола. – Короче, так. По поводу ушей пусть каждый поступает так, как хочет, – он повернулся к Люку. – Если тебе не хочется резать уши гукам, не режь. Оставь их Бейду… Лишь потом, почти полгода спустя, он понял, почему этот "лягушатник” так заступался за вьетконговцев. Предатель.

В наушники вплыл голос полковника Перри:

– Джи-эр'13, начинайте операцию по направлениям Б, Ц и Д.

– Да, сэр, – он улыбнулся в темноте.

У самого горизонта небо начало блекнуть, окрашиваясь в темно-голубые тона с еще более светлыми, сероватыми прожилками. Кое-где виднелись розоватые проблески новорожденного солнца.

Но унисол знал: НАСТОЯЩЕЕ, РЕАЛЬНОЕ утро наступит только через час – полтора. У них еще есть время.

Толстый хозяин мотеля с удивлением смотрел на идущую от ресторана девушку. В руках она сжимала десяток пакетиков колотого льда. За последние двадцать минут Ронни проделала этот путь раз пятнадцать.

У толстяка возникло ощущение, что девушка задалась целью опустошить холодильную установку.

– Интересно, – задумчиво протянул он, – на кой ей столько льда?

– Может быть, в полицию позвонить? – нерешительно предложила старушка.

Ее тоже мучила неизвестность. А что, если она отравила этого голого мужика и теперь засыпает тело льдом, чтобы оно не начало разлагаться под влиянием теплого воздуха?

– Я, конечно, принимала в молодости холодные души. Но такого… – она замолчала.

Ронни подошла к ванной, в которой, засыпанный ледяными пакетами, лежал унисол. Глаза его внимательно следили за девушкой.

Она сложила пакетики в ванну и спросила:

– Ну, как ты? – он утвердительно кивнул. – Я принесла весь лед, какой только смогла найти.

Ронни вытерла пот со лба и посмотрела на торчащие из бело-синего месива колени солдата.

– С тобой все в порядке? Да, кстати, как твоя рана?

Девушка наклонилась, чтобы посмотреть, не начала ли рана загнивать и… Остолбенела. Там, где час назад было сожженное пятно, белел затянувшийся крохотный рубец.

Ронни почувствовала, как ее мозг начинает медленно заполнять холодная волна сумасшествия.

“Так, подруга, успокойся. Успокойся, не то у тебя "крыша поедет".

То, что видели глаза, в корне опровергало все познания девушки в области физиологии. Теоретически она знала, что существуют какие-то там филиппинские лекари, якобы способные залечить любые раны чуть ли не за секунду. Но одно дело далекие Филиппины, и совсем другое – лежащий в ванне унисол. От таких фокусов действительно можно запросто спятить. Ронни сглотнула и растерянно пролепетала:

– Я… Пойду, э-э… Позвоню… Врача вызову… Или кого-нибудь.

Губы унисола шевельнулись, словно он хотел возразить ей, но девушка уже выскочила из комнаты.

– НЕ ВЫХОДИ ИЗ КОМНАТЫ. НА УЛИЦЕ ОПАСНО.

Джи-эр'13 осторожно пересек площадку перед рестораном. Он сразу заметил открытый контейнер, предназначенный для хранения льда. Холодные лужицы растеклись по полу, и сержант отметил, что лед забрали отсюда совсем недавно.

Так, так, так, Значит, "лягушатник" отключен. Ну что же. Тем лучше.

Он выглянул из-за бетонной стены в ту самую секунду, когда дверь одного из номеров распахнулась, и из нее выскользнула девушка.

Беспристрастный объектив зафиксировал ее, передавая изображение в лабораторию-трайлер.

– Он засек ее, – тут же отреагировал голос в наушниках. – Джи-эр'13 засек ее, что делать?

– Пусть подождет, пока они будут вместе.

– О'кей, – отозвался голос. – Джи-эр'13, приказ: не стрелять! Продолжать наблюдение!

– Да, сэр, – почти неслышно ответил он.

Девушка быстрым решительным шагом направилась к конторке администратора, толкнула дверь и шагнула внутрь.

Унисол огляделся. Серебристая тень осторожно скользнула в темноту, под укрытие деревьев. Вторая притаилась у стены конторы. Третья нырнула к жилому комплексу.

Солдаты занимали исходные позиции.

Да, ему есть отчего быть довольным. Его взвод отлично справлялся со своей задачей.

Ронни ворвалась в контору, словно ураган.

– Я не хочу ничего слушать, – быстро заявила она, не обращая внимания на изумленного толстяка. – Меня не интересуют ваши дерьмовые отговорки. Картонка, запрещающая звонить, полетела в сторону. Девушка схватила трубку служебного телефона.

– Эй, эй, погоди! – возмутился толстяк. – Что ты делаешь?

– Заткнись, – отреагировала Ронни.

– Эй, да ты что… – взвизгнул хозяин.

– Заткнись, я сказала! – рявкнула девушка. Она секунду держала трубку, а затем швырнула на рычаг. – Черт! Этот тоже не работает!!!

– Чего? – толстяк покраснел и пыхтел, словно паровозный котел. – Вот мать твою! Эти бабы даже звонить не умеют! – Он схватил трубку, поднес ее к уху и заорал. – Ты испортила телефон, мать твою!

Но Ронни уже выскочила на улицу. Правда, приглушенный стеклом громоподобный голос хозяина догнал ее даже здесь.

– Ты испортила мой телефон!!! Я это вычту из твоего залога в двадцать долларов! Ясно?

– Да пошел ты, урод, – буркнула девушка. – Все твое заведение столько не стоит.

Она пересекла площадку и снова вошла в номер, громко хлопнув дверью.

– ОТЛИЧНО, ДЖИ-ЭР'13, МОЖЕТЕ НАЧИНАТЬ ОПЕРАЦИЮ! – Джи-эр'44 сидел на широкой кровати и смотрел телевизор. На экране мелькали кадры кинохроники 60-70-х годов. Черно-белые фигуры солдат бежали через какие-то черно-белые застывшие джунгли. Мелькали чьи-то перекошенные лица.

Кадр поменялся. Теперь в глубине картинки возникла деревня, вздымавшаяся черными жирными фонтанами земли – взрывы рвали ее в клочья. Камера подергивалась, будто кто-то толкал оператора в бок. В кадре неожиданно возник "Джи-Ай". Солдат, пригибаясь, бежал к темной расплывчатой стене пальм. Вдруг он выгнулся дугой, застыв на мысках, покачнулся и рухнул в траву. К нему рванулись еще двое, но через секунду они тоже повалились на землю, срезанные автоматной очередью. Чья-то каска мелькнула в нижнем углу картинки. Затем кадр остановился. И вместо войны на экране возник Никсон.

– А теперь снова вернемся к Никсону и годам войны, – возвестил диктор. – Часть 7.

Президент ожил. Строгое лицо расплылось в улыбке.

– Америка будет самой сильной страной в мире! – заявил Никсон. – И эта сила будет сочетаться с твердой дипломатией! Никаких извинений, никаких колебаний.

Унисол повернулся к стоящей у двери девушке.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Я функционален, – Джи-эр'44 замолчал на какую-то долю секунды, а затем осведомился. – Война уже кончилась?

– Да, – кивнула Ронни. – Давно.

Хозяин мотеля обернулся, когда дверь распахнулась, и в контору вошел плотный коренастый военный с погонами полковника.

– Добрый вечер. Я – полковник Перри. Вооруженные силы.

– Добрый вечер, – толстяк неуверенно улыбнулся, глядя через окно, как странные серебристые фигуры окружают комплекс. – Чем могу вам помочь? Военный стянул с головы берет и провел ладонью по темному, с проблесками седины, ежику коротко стриженных волос.

– К нам поступили сведения, что в вашем мотеле прячутся двое преступников. Молодой человек – дезертир, и девушка, которую разыскивают за убийство…

… – Знаешь, – Ронни обхватила плечи руками и прошлась по комнате, – происходит что-то странное. Ни один телефон в этом мотеле не работает… Внезапно унисол вскочил, обхватил ее поперек тела и повалил на пол.

Это произошло за мгновение до того, как выпущенная из "Хеклера" очередь, прошив стену, прошла над головой девушки. И следом загрохотал второй автомат. К нему присоединил свой голос третий. Вскоре выстрелы звучали уже со всех сторон. Это был даже не дождь, не ливень, а настоящая стена свинца. Пули пробивали комплекс, словно он был бумажным. По всей комнате порхали щепки. Окно взорвалось, брызнув в лицо беглецам потоком переливающихся в свете реклам осколков. Едкий пороховой дым, смешиваясь с частицами штукатурки, вползал в легкие, заставляя Ронни мучительно кашлять. Одна из пуль попала в водяной матрас, и из него хлынул лазурно-белый водопад, сразу заливший пол. Девушка скорчилась у стены, желая только одного – стать как можно меньше и незаметнее. Свинец вспорол обшивку кресел, погасил телевизор, превратив его в искрящийся голубым светом ящик, набитый бесполезными деталями.

Унисол, лежа на полу, прикрывал своим телом Ронни и искал возможные варианты спасения из западни, в которую превратился приютивший их комплекс.

Визжавшие на высокой ехидной ноте пули беспокоили его как опасность, угрожающая в первую очередь девушке. То, что он сам мог получить несколько ран, Джи-эр'44 не волновало. Способность к регенерации помогла бы ему. Конечно, в том случае, если пули не продырявят его мозг в трех-четырех местах. Но пока убийцы не могли вести прицельный огонь, вероятность подобного случая практически равна нулю. Главное, выбраться, пока преследователи не ворвались внутрь.

Неожиданно унисол выпрямился в полный рост. Несколько свинцовых жал тут же чиркнули его по груди и левой руке. Там, где они коснулись серебристого комбинезона, появились сочащиеся кровью полосы, 44-й разбежался и ударил плечом в боковую стену. На светло-синей крашеной поверхности возникла черная паутинка трещин. Мгновение стена выгибалась, словно не желая подчиняться этой страшной силе, но все-таки поддалась, просела под сокрушающим ударом, издав странный, похожий на резкий выдох, звук. И сквозь возникший на ее месте пролом унисол кубарем вкатился в соседний номер.

На широкой колышущейся постели, натянув огромное одеяло до белых дрожащих подбородков, скорчилась молодая парочка. Испуганные глаза таращились на серебристую фигуру, словно это был, по меньшей мере, сам дьявол. Свинцовый, хлещущий отовсюду поток здесь ослабевал. Все же основную мощь огня принял на себя их номер. 44-й приподнялся и спокойно посоветовал перепуганной до смерти парочке:

– Лежите и не вставайте!

Последовал новый разбег, следующая стена проломилась, и солдат подумал, что если тай пойдет и дальше, то через несколько минут они с девушкой выберутся из смертельной западни.

Так и пошло. Унисол сокрушал все новые и новые стены, пока не превратил весь комплекс в один сплошной длинный коридор, объединяющий все номера.

Ронни ползла следом, засыпаемая битым стеклом, щепками и штукатуркой.

Мокрый костюм обвис, делая хозяйку похожей на пугало.

Последняя стена перечеркнула надежды унисола на скорое освобождение. Видимо, толстяк посчитал зазорным экономить еще и на этом. Поэтому наружные стены он заказал из чистого бетона. Монолиты выглядели тяжелыми, поставленными на века. 44-й понимал: бетон ему не пробить, даже если он в результате размажется по стенам.

Этот путь спасения отпадал. А другого у них не было. Девушка еще не поняла, что план унисона провалился, и крикнула:

– Ну, давай! Пробей ее! Чего ты ждешь?!!

Она удивленно смотрела на своего защитника, который стоял посреди комнаты, ничего не предпринимая.

Вудворт оглянулся на вошедшего Перри и заметил:

– Все нормально. Им удалось преодолеть весь комплекс, но последняя стена из чистого бетона. Они в ловушке.

Полковник улыбнулся.

– Отлично. Отдайте команду, пусть входят внутрь. Остальным сконцентрироваться возле последнего номера. Если попробуют выскочить, открывать огонь без предупреждения. Особенно по той сучке.

– Хорошо, полковник.

Вудворту очень хотелось, чтобы все побыстрее закончилось.

Дверь с грохотом сорвалась с петель и рухнула на пол, подняв целое облако белой пыли. Джи-эр'13 и Джи-эр'61 вошли в номер, держа автоматы перед собой, готовые в любую секунду стрелять на шорох, движение, любое проявление активности. Дымящиеся "хеклеры", словно собаки принюхивались, отыскивая след, рыскали из стороны в сторону.

Подошвы "джамп-бутсов" с хрустом давили разбросанные по полу осколки стекла.

Унисолы миновали первый номер и протиснули свои широкие крепкие тела в пролом.

Со стороны кровати послышались женские всхлипы. 13-й резко повернулся, наставляя автомат на возможного противника. Он увидел сидящую в кровати парочку и усмехнулся.

Это были граждане ЕГО страны. Люди, ради которой он вел эту нескончаемую войну. И они БОЯЛИСЬ! Кто мог так напугать их? Ответ пришел сам собой. Предатель. "Лягушатник". И эта сучка – вьетконговская шпионка.

13-й внимательно посмотрел в пролом. Граждане ЕГО страны могут не бояться за свою жизнь. Если только они не вражеские агенты, мать их. О-о-о… Тогда им действительно придется дрожать за свою шкуру. Потому что, рано или поздно, он, сержант Эндрю Скотт, уничтожит всех этих выродков. Ради будущего своей страны. Ради того, чтобы дети, женщины и старики могли спокойно спать по ночам.

Унисол медленно двинулся дальше, держа "Хеклер" в чуть согнутых расслабленных руках.

Он очень придирчиво изучал пустые номера, заглядывал в ванны, лишая лягушатника даже малейшего шанса на спасение. На этот раз ему не удастся ускользнуть. Ни одного шанса. Ни одного.

"Хеклер" караулил свою жертву. Черный зрачок ствола усиленно отыскивал человеческую фигуру в разломах комнат. В перевернутой мебели. В темных закутках углов.

Улыбка продолжала кривить сухие губы его хозяйка до тех пор, пока унисолы не вошли в последний номер, в котором… Никого не было.

44-й и женщина словно растворились в воздухе.

… Вудворт судорожно вздохнул, растерянно глядя на монитор.

– Куда они делись, черт возьми?

– Мы упустили его, – подтвердил Гарп.

– Это невозможно… Начальнику лаборатории показалось, что он потихоньку сходит с ума. Куда могли деться два человека из закупоренного здания? Ну не растаяли же, в самом деле. Черт. Мистика какая-то…

– Гарп! – рявкнул Перри. – Просканируйте комплекс! Быстро! Мне нужно знать, ГДЕ они прячутся!!!

Парочка под одеялом онемела от страха. Парень ощущал уткнувшийся ему в бок ствол пистолета. Он чувствовал, что еще секунда, и черная пустота обморока сомкнется вокруг него.

– У тебя есть машина? – спросил тихий голос прячущегося в кровати мужчины.

Ему едва удалось разомкнуть непослушные губы.

– Аааргх…

– Ключи! Быстрее!

"Пустынный орел" переместился к подбородку парня и уперся в нижнюю челюсть. Трясущейся рукой он взял со столика в изголовье кровати ключи и сунул их под одеяло. Мужчина схватил их и, осторожно высунув голову, огляделся.

Парня трясло. Он бы отдал все: машину, деньги, одежду. Лишь бы закончился этот кошмар.

Серебристая фигура беззвучно выскользнула из-под одеяла. Пистолет смотрел в сторону пролома, где скрылись преследователи. Следом выбралась девушка. Едва ли она была напугана меньше, чем те, кто сидел в кровати. Лицо ее цветом напоминало мел.

– Я прошу прощения, – залепетала она, – прошу прощения. Извините, ради бога. Я здесь совершенно ни при чем. Поверьте мне.

Ронни могла бы извиняться еще полчаса, если бы не унисол. Схватив ее, как котенка, за шиворот куртки, 44-й потащил девушку к двери. Она продолжала еще что-то бормотать, а он уже запихивал ее в кабину бело-желтого "бьюика".

Солдату хватило одного взгляда, чтобы оценить расстановку сил.

Слева дорожку перегораживал трайлер. Огромная бронированная махина казалась даже больше самого комплекса. Нечего было даже и думать о том, чтобы объехать ее. "Бьюик" превратился бы в решето раньше, чем ему удалось бы выбраться на шоссе. По краю дорожки тянулся высокий бетонный бордюр. Возможно, рыдвану и удалось бы перевалить через него, но унисол предпочел не испытывать судьбу. Достаточно того, что им вообще удалось выбраться из комплекса. Оставался единственный путь для бегства, которым 44-й и решил воспользоваться.

Мотор автомобиля завелся сразу, как только солдат повернул ключ в замке зажигания.

Стоящий на улице 74-й, услышав звук работающего двигателя, обернулся и выпустил по "бьюику" длинную очередь. Заднее стекло хрустнуло и осыпалось сверкающим каскадом.

Нога 44-го вдавила педаль газа в пол, и машина, быстро набирая скорость, понеслась по дорожке в сторону административной конторы.

Хозяин, наблюдавший за этой сценой из окна, побледнел. На серебристой решетке радиатора прыгали разноцветные неоновые блики, и казалось, что машина весело подмигивает ему: "А ну-ка, приятель, подвинься. Я сейчас покажу тебе отличный фокус".

Толстяк, все еще надеявшийся, что "у этих придурков" хватит ума свернуть, заорал.

Перед солдатом мелькнуло белое перекошенное лицо и выпученные глаза.

Крик, который извергали губы, затерялся в реве мотора.

Бело-желтая торпеда проломила витрину и ворвалась в контору, сминая все, что попадалось на ее пути. Загрохотал, переворачиваясь, стул. Стойка раскололась на два десятка обломков и рассыпалась, превратившись в груду обычного деревянного лома, годного разве что на растопку камина. Телевизор полетел следом за стулом, ударившись кинескопом об пол. И словно специально, чтобы досадить толстяку, колесо "бьюика" переехало белый – новенький! – телефонный аппарат, раздавив его как картонную коробку.

Лопнула вторая витрина, и машина, выбравшись, наконец, на шоссе, быстро понеслась по нему на север, увозя беглецов подальше от руин, полчаса назад бывших мотелем "Лакки".

Толстяк несколько секунд ловил воздух широко распахнутым ртом, не в силах выдавить ни звука, а затем взорвался полным злости и отчаяния криком:

– Скотина, ублюдок! Сволочь!!! Кто оплатит мне убытки?!! Кто? Сволочь, мать твою!!!

Полковник Перри остановился, перед Вудвортом, который задумчиво разглядывал заполненную льдом ванну.

– Вудворт? – спросил он. – Что вы здесь делаете?

– Лед, – отозвался доктор. – Он пытался остыть. Снизить температуру тела. Ему плохо.

– Он отключается? – Перри с надеждой взглянул на врача, но тот пожал плечами.

– Нет, не думаю. Какое-то время ему все-таки удалось провести в ванной.

– Доктор, я не об этом спрашиваю, – полковник прищурился. – Меня интересует, сколько он продержится?

– Думаю, что недолго. Если, конечно, в ближайшие три-четыре часа ему не удастся охладиться еще раз. Хотя теперь 44-й сможет сделать это без труда. Ему нужно лишь принять холодную ванну.

– Вы считаете, что он знает об этом? Я имею в виду не охлаждение вообще, а ванну, – полковник пристально смотрел на Вудворта.

Тот кивнул на ледяные пакетики.

– Он вообще много чего знает. Воспоминания, полковник, – Вудворт вздохнул. – Я говорил вам, что постепенно Джи-эр'44 будет вспоминать все больше и больше. Чем дальше, тем интенсивней будет идти этот процесс. Начальник лаборатории взял один из пакетиков, покачал его на ладони и бросил обратно в ванну.

– Через две-три недели, полковник, вы уже не сможете отличить унисола от человека. Он будет помнить все, что когда-нибудь произошло с ним. Ну, а холодные ванны два раза в день… Я думаю, он это переживет.

– Какого дьявола, Вудворт? – рассвирепел Перри. – Вы это, издеваетесь надо мной?

– Нет, – ответил Вудворт и улыбнулся. – Просто констатирую факт. Боюсь, если вам не удастся в ближайшее время поймать "сорок четвертого", он доставит вам кучу неприятностей.

– Не надо ерничать, док, – зло парировал военный. – Мои неприятности коснутся и вас в полной мере.

– Возможно, – доктор безразлично пожал плечами. – Я к ним готов. А вы, полковник?

– Кто возместит мне ущерб?!! – в проеме возник хозяин мотеля. У доктора появилось ощущение, что толстяка сейчас свалит сердечный приступ. –Я хочу знать, кто возместит мне убытки за все эти разрушения, мать их? А? Я вас спрашиваю!!! – палец толстяка ткнулся во флаг Соединенных Штатов на груди полковника. – Ответьте мне!

– Так, – Перри стоило больших усилий сдержаться и не заехать хозяину кулаком по кривому хрящеватому носу. – Сейчас вы пойдете к машине, найдете мистера Гарпа и продиктуете ему ваши данные. Название банка и номер счета. Деньги будут вам переведены в ближайшее время.

Полковник небрежно отстранил мужчину и вышел из комнаты, Вудворт последовал за ним, в последний раз посмотрев на ледяную ванну.

Толстяк остался стоять один в разгромленной комнате. У него появилось ощущение, что никаких денег он не увидит. Глубокий тоскливый вздох вырвался из бочкообразной отвислой груди, и толстяк прошептал:

– Двадцать долларов за возможный ущерб, мать твою?..

Оранжево-желтый диск солнца вползал по бело-голубому куполу утреннего неба все выше, заливая раскинувшуюся под ним землю мягким светом. Еще не было жары, и воздух казался очень чистым, почти кристальным, в теплых ласковых солнечных лучах. Длинные тени протянулись от растений и указательных столбиков, мимо которых проезжал "бьюик", подобно уставшим за бессонную ночь путникам, прилегшим на минутку отдохнуть. Ветер врывался через разбитые стекла в салон машины, несколько мгновений отплясывал в ней свой радостный танец и, вылетая через заднее окно, уносился прочь. Ронни сидела прямо, словно у нее вместо позвоночника торчал длинный стальной штырь, и смотрела перед собой на убегающую далеко вперед серую ленту дороги, размышляя о том, какая же странная штука – ночь. Ночью все по-другому. Более романтично и туманно. Утро обнажает проблемы, делает их отчетливей и страшней. Опасность предстает в дневном свете совсем другой. Близкой, наступающей на пятки, нависающей над головой дамокловым мечом. Но днем и ты смотришь на нее другими глазами. В голове сами собой возникают какие-то планы, варианты спасения. Хотя, смерть всегда одинакова. Что утром, что вечером.

Девушка вздохнула и покосилась на ведущего машину унисола. С наступлением утра он тоже казался иным. Все его поступки выглядели более фантастическими. Соскочив на мысль о "сорок четвертом", она снова – в который раз – задалась вопросом: кто же он на самом деле? Для робота унисол слишком человечен, для человека слишком… Равнодушен, безразличен. Если "сорок четвертый" – робот, то почему у него течет кровь? А если он человек… Если он человек, то самый странный из всех, которые встречались когда-нибудь Ронни. Невероятный парень. В голове девушки вертелась куча вопросов, и она непременно задала бы их своему спутнику, если бы надеялась получить ответы хоть на их малую часть. Но, судя по всему, унисолы скрытны, как кошки. Интересно, их этому учат или прививают специальным уколом, вроде прививок от бешенства?

– Слушай, – обратилась девушка к солдату, – а твои приятели сейчас ковыляют за нами, да?

– Скорее всего, да, – спокойно ответил он.

– Ну, спасибо, утешил, – нервно буркнула Ронни.

– Пристегни ремень, – вдруг ни с того, ни с сего заметил унисол.

– Да ладно, – отмахнулась девушка, – и так все в порядке.

– Так будет безопасней, – настаивал он.

Ронни изумленно посмотрела на него. "Господи, да что же это за наказание. Как с кастрюлькой разговариваешь. Или с радиоприемником. Ни эмоций, ничего. Хоть бы что-нибудь на роже отразилось. Так нет. Может, он, действительно, электронный? Делают же говорящие компьютеры. Чем же хуже этот парень?”

– Ты вообще-то волноваться умеешь, приятель? – раздраженно спросила девушка. – Ну хоть самую малость-то, а? Черт возьми! Господи, в нас этой ночью выпустили такое количество пуль – всю Восточную Европу можно было бы перестрелять! А он мне говорит, чтобы я ремень пристегнула, а? – Ронни повернулась к лобовому стеклу, словно на капоте "бьюика" сидело по крайней мере полтора десятка зрителей. – Ну ладно. Хорошо. Ладно, – девушка яростно схватила ремень безопасности и пристегнула к замку. – Теперь ты доволен? Доволен? Может быть, все-таки расскажешь мне что-нибудь о себе, а? Мне нужны ответы на кое-какие вопросы, и немедленно! – она чувствовала, что заводится все больше, но не останавливала себя, а наоборот подзадоривала. – Кто ты такой? Супермен? Флеш Гордон? Кто? Ты толкаешь машину быстрее, чем моя мама на ней ездит, используешь лед вместо душа, раны на теле затягиваются, как на собаке, за час! Ты уж извини меня, но обычно люди так себя не ведут! Кто ты такой? Откуда ты взялся? У тебя французский акцент! Ты – француз? Из Франции? Из Канады?

Голова унисола дернулась и повернулась к ней. В его глазах – Ронни могла бы поклясться – четко проявилось удивление.

– Лягушатник! – – Акцент? – спросил он. – Какой акцент?

– Ну ладно, допустим, ты не замечаешь акцента. Но родных-то ты должен знать?! Мать, отец, девушка, жена? Семья, друзья? Кто-нибудь у тебя есть?

– Друзья? Семья?

– Ну да. Ты ведь где-то живешь? Кто-то ждет тебя? Почему ты не отвечаешь? Не помнишь? Что вообще с тобой сделали?

– Я не знаю… – вдруг тихо сказал он. – Не знаю… Но постараюсь вспомнить… Ронни отвернулась к окну и замолчала. У нее пропало желание спрашивать у этого парня что-либо.

Да нет, он – человек, без сомнения. Просто у него вышибли все воспоминания. Правда, при этом научили многим другим вещам, но вряд ли одно стоило другого. Хотя бы с точки зрения морали. Лишить человека жизни, имеет ли на это право хоть кто-нибудь из живущих на земле? И чем этот парень теперь отличается от Хью? Только тем, что может двигаться, видеть и слышать? Большой подарок. В конце концов, это просто бесчеловечно. Взять и перечеркнуть чье-нибудь прошлое. Крест-накрест. Жирной черной краской. Это не оправдывает даже самые благие намерения, ибо ими, как известно, вымощена дорога в ад. Этот парень и находится там. В аду беспамятства.

Она вздохнула и вытащила из кармана пачку пожелтевших от влаги сигарет.

Унисол думал о своем. Эта девушка говорила СЛОВА. И некоторые из них были знакомы ему. Они крутились в голове, пробуждая от долгого сна сонмы воспоминаний, отражаясь в кривых зеркалах образов, принимая странные, непонятные ему формы.

МАТЬ. ОТЕЦ… Темные пятна на каком-то коричневом фоне. Холодно. Его лица касается что-то шершавое, влажное. Горячее дыхание обволакивает шею. Но все равно холодно… Он напрягается, пытаясь сделать картинку более четкой, яркой… Нет.

Пока нет.

ЖЕHА… Черный провал. Ничего. Если у него к была жена, то ее образа нет.

ДЕВУШКА… Какое-то розово-белое пятно. Оно колышется… В чем?.. Память не дает ему ни малейшей возможности увидеть это. Но она есть… Кто она… Как ее зовут?.. Нет ответов. Сквозь розово-белое пятно все четче проступает желтый капот "бьюика" и серая полоса шоссе… Унисол испугался. Еще несколько секунд, и словаобразы поблекнут, придавленные несокрушимым грузом реальности. Той, что видят его глаза. И Джи-эр'44 забил в свой мозг последний гвоздь.

– ДРУЗЬЯ! – Вспышка. Она пульсировала в голове, переливаясь всеми цветами радуги, как огромный мыльный пузырь. Воспоминание, связанное с этим образом лежало где-то у самой границы, за которой память сменялась беспамятством.

Ему пришлось напрячься, загоняя слово-гвоздь в кровоточащую воспоминаниями рану. И хлынувший из этой раны поток вдруг затопил его. Они всегда будут приходить так. ВДРУГ.

ГРРРРРРРРРРРОООООООУМ! – фонтан грязи, огня и осколков взметнулся справа, и колышущийся в туманной утренней дымке "джангл-фетигз" исчез. Разрыв сожрал солдата, подобно хищному ненасытному животному, выплюнув в серо-белое пасмурное небо окровавленные ошметки одежды и куски чего-то дымящегося, что еще секунду назад было человеком. Бегущий впереди "кинг-конг" развернулся на ходу и выпустил длинную очередь из Ар-15 в сторону темной полосы джунглей. Пальмовые заросли огрызнулись залпом Калашниковых.

Нарастающий свист мины обрушился на "Джи-Ай" сверху, и Люк неосознанно втянул голову в плечи.

ГРРРРРРРРРРРООООООУМММ!!! – на этот раз мина взорвалась в сотне футов впереди, бросив в людей комья земли и грязи.

Чья-то ладонь толкнула его в спину, и он помчался вперед, едва успевая переставлять подпорки-ноги, чтобы не упасть. Автомат оттягивал руки, а "джамп-бутсы" с налипшим на них толстым слоем густой коричневой массы превратились в гири, накрепко примотанные к ногам. Огоньки выстрелов "Калашниковых" перемещались влево. Вьетконговская засада собралась отрезать "Джи-Ай" от спасительных джунглей. Мечущиеся по полю солдаты представляли из себя отличные мишени.

Впереди качалась огромная пятнистая спина "конга". Он выкрикивал ругательства, те, которые знал, и те, которые придумывал на ходу, подкрепляя свои слова весомым аргументом – автоматными очередями.

Их жизнь зависела от того, кто быстрее достигнет опушки леса. Бегущие по полю "Джи-Ай" или вьетконговцы. Если ви-си успеют первыми, то "зеленых беретов" встретит шквальный огонь в лицо.

Басовитый свист мины возник над головой, прорвав низкий покров облаков, и Люку показалось, что мина падает прямо на него. Бегущий сзади вдруг схватил его за воротник и швырнул в разверзшуюся слева воронку, полную грязной воды.

Люк ушел в нее с головой, но тут же вынырнул, отдуваясь, а следом за ним по пологому глиняному краю скатился… Сержант Эндрю Скотт. ГРРРРРРРРРОООООУММММ! – взрыв прозвучал совсем рядом, и на них посыпались комья земли.

– Вот так, мальчик! – заорал сержант, перекрикивая какофонию боя, бушующую наверху, в трех футах над их головой. – Мина не падает в одну воронку два раза – закон!!!

Он весело улыбнулся, и ровные белые зубы блеснули на перемазанном грязью лице.

Вода доходила им до пояса, и Люк почувствовал, как его ноги начинает засасывать скопившееся на дне густое месиво. Он стал осторожно переступать, вытаскивая бутсы из этого болота.

Скотт не терял времени. То и дело оскальзываясь на покатой поверхности, он резко полез вверх. Добравшись до края воронки, сержант уперся локтями в вязкую мокрую кашу и принялся поливать очередями широкую полосу поля, по которой бежали вьетконговцы, торопясь зажать "Джи-Ай" в клещи.

Он старательно выцеливал маленькие черные фигурки и нажимал спуск, глядя, как они валятся в грязь.

– Эй, мальчик! – сержант обернулся к стоящему внизу Люку. – Прикрой ребят с той стороны. Не дай гукам отсечь их от леса.

– Хорошо.

Люк пополз вверх, отчаянно цепляясь пальцами за края воронки. Высунув голову, он взвел автомат и открыл беглый огонь по опушке, к которой бежали "Джи-Ай". Горячие гильзы, шипя, падали в глину и скатывались на дно, исчезая в мутной воде.

– Ты откуда родом, мальчик? – заорал вдруг сержант за спиной.

– Из Тулона[15] – крикнул он в ответ, сам едва различая свой голос за грохотом выстрелов. – Из Франции!”

– Да ну? – сержант даже стрелять перестал от удивления. – И каким же ветром тебя-то сюда занесло?

– Я живу в Луизиане! В Меро!

– А-а-а! – сержант снова открыл огонь по надвигающимся черным фигуркам. – То-то я думаю, что это за акцент такой у тебя! Сперва, правда, решил, что ты из Канады. А ты, значит, эмигрант… Люк увидел, как "Джи-Ай" достигли опушки и быстро растворились в джунглях. В то же мгновение в темно-зеленой стене загрохотали выстрелы.

– Они успели, сержант!!! – заорал он. – Успели!!!

– Отлично, – Скотт уперся каблуками в грязь и, торопливо перезаряжая Ар-15, подмигнул Люку. – Ну что, мальчик, покажем желтопузым, чего стоят "Джи-Ай", а?

Затвор клацнул. Сержант прижался щекой к прикладу и вдавил курок. Автомат, как живое существо, завибрировал в его руках. Черная волна откатилась к лесу, оставив в коричневатой жиже еще два десятка мертвых и раненых.

Огонь стих, и Скотт скатился на дно воронки, погрузившись по пояс в ледяную воду. Люк последовал его примеру.

– Ничего, мальчик, – сержант ободряюще улыбнулся. – Ребята вызовут "Чопперы". Сколько у тебя осталось патронов?

– Две полные обоймы и еще половина, – Люк вытер лицо.

– И у меня примерно столько же, – Скотт прислушался к приглушенной расстоянием стрельбе, доносящейся со стороны джунглей. – Отобьемся… ГРРРРРРРРУУУУУУУУУУУУМММ"! – взрыв всколыхнул землю. Мина разорвалась в двадцати футах от них.

– … Как-нибудь, – закончил фразу Скотт и засмеялся. – Не трясись, парень. Я же тебе говорил насчет мин. Закон. Правда, гуки, похоже, о нем не знают.

Они просидели в воронке четырнадцать часов, отбивая атаки вьетконговцев. Люк видел два объятых пламенем "Чоппера", валящихся в темно-зеленую стену джунглей.

Разрывы мин ложились все ближе, и им казалось, что следующая попадет в воронку.

Их спасла темнота. Под ее прикрытием звено "фантомов" обрушило на джунгли дождь из ракет и фосфорных бомб, а "Хью" смог опуститься на опушку для того, чтобы забрать оставшихся в живых "Джи-Ай". Из двадцати пяти человек уцелело всего четырнадцать.

Увидев "фантомы", сержант засмеялся, и, бросив:

– Ну, что я говорил, мальчик… – выбрался из воронки. К этой минуте у них оставалось восемь патронов на двоих.

Скотт побежал к валяющимся в грязи гукам. Желтый свет, идущий от чернеющих в фосфорном огне пальм, выхватил его согнутую фигуру.

– Сержант! – окликнул его Люк. Но тот, обернувшись, махнул рукой в сторону вертолета.

Солдат видел, как он перебегает от трупа к трупу, задерживаясь на секунду рядом с каждым.

Он запрыгнул в вертолет, когда весь взвод уже сидел вдоль бортов и, подойдя к Бейду, вывалил ему прямо на колени горсть свежих, еще кровоточащих ушей.

– Держи.

Бейд ухмыльнулся и, вытащив из кармана кусок грубой бечевы, с подвязанной к концу стальной иглой, принялся делать гирлянду, нанизывая уши одно за другим на нить.

Сержант устало усмехнулся и, подойдя к свободному месту рядом с Люком, сел, облокотившись спиной о борт и закрыв глаза.

– Устал я что-то… – спокойно сказал он.

– Зачем это… Уши? – тихо, почти неслышно, спросил солдат.

В ответ Скотт вяло махнул рукой.

– Зачем делают насечки на прикладе? Личное. У меня был один приятель… До тебя еще… Ты не знаешь… – похоже, сержант начинал засыпать. – Так ему гуки уши отрезали… Когда мы его нашли… Он был еще жив… Да… Подбородок Скотта коснулся груди, а через мгновение он уже спал.

– Эй, э-э-э-эй, – Ронни щелкнула пальцами перед застывшим лицом унисола. – Ты в порядке?

– Да, – Джи-эр'44 повернулся к ней. – Я вспомнил, где жил до… Этого.

– Правда? – девушка сразу напряглась, а в глазах загорелся интерес. – И где?

– В Луизиане. В Меро, – спокойно ответил он.

– В Штатах? – удивилась Ронни. – А откуда тогда этот акцент?

– Я – француз. Эмигрант, – унисол вновь уставился на дорогу. – Родился в Тулоне. Правда, не помню, когда и как оказался в США.

– А адрес? Ты вспомнил адрес?

– Нет. Не сейчас. Потом, – в его голосе отчетливо проявились эмоции. Они еще не были открытыми, как у нормального человека, но это уже был не тот равнодушный, пустой, абсолютно бесцветный тон, который Ронни слышала вначале.

– Ну, потом, так потом, – согласилась она. – Успокойся.

– Я всегда спокоен, – действительно очень спокойно заявил солдат.

– Да, я заметила, – немного разочарованно сказала девушка.

Дорога пошла в гору. Теперь она петляла между песчаными насыпями. Как ни старался "бьюик", но ему с трудом удавалось выдерживать скорость. Шоссе заметно сузилось, пробираясь между холмами.

На мгновение Ронни показалось, что они обречены на вечное скитание в этих песках. Ее страшное приключение началось в песках Невады, а закончится, вероятнее всего, в песках Аризоны. Приятная перспектива.

Машина продолжала упорно ползти в гору, надсадно воя выбивающимся из сил мотором. Солнце успело подняться довольно высоко и уже начало прогревать воздух. Через пару часов, когда золотой диск подберется еще ближе к зениту, начнет жарить по-настоящему. Тогда вся эта песчаная проплешина превратится в пекло. Огромную духовку.

Девушка посмотрела на унисола.

Кажется, этот парень не очень-то любит жару. И если он снова грохнется в обморок, льда здесь взять будет негде. А если при этом в них еще и начнут стрелять – тогда уж точно крышка. Помнится, он сказал, что эти полоумные убийцы сейчас едут за ними. Откуда, интересно, такая уверенность? Честно говоря, она всей душой надеется, что на этот раз он ошибается.

"Бьюик", истошно завывая, наконец преодолел подъем и устало выкатил на ровную широкую площадку, к которой прилепилась старенькая, видавшая гораздо лучшие времена, бензоколонка. По правой стороне площадки выстроились давно отбегавшие свое развалюхи.

Это был настоящий музей автомобилестроения под открытым небом. Ржавые, подточенные дождями и ветром, усталые, удалившиеся на покой рыдваны тоскливо поглядывали своими глазами-фарами на бело-желтого неказистого собрата. Тоже, кстати, кандидата в их ряды.

Над самым зданием бензоколонки – покосившимся деревянным строением –была укреплена фанерка, по которой корявыми трясущимися буквами змеилась надпись:

"СЛЕДУЮЩАЯ ОСТАНОВА ЧЕРЕЗ 62 МИЛИ".

На столбе посреди стоянки висело еще одно объявление, написанное тем же почерком: "Курить только здесь".

Хозяин заправки, разомлевший от пригревающего солнца и дюжины выпитого пива, дремал на длинной лавке, накрыв лицо газетой и сложив руки на груди.

Бензоколонка казалась едва ли не вдвое старше самого старого из стоящих бесхозных развалюх.

Скрипящие двери, пыльные, давно немытые окна, местами подгнившие стенные доски. Рядом со служебным помещением стоял фанерный – в натуральную величину – манекен какого-то задрипанного, пытающегося улыбаться ковбоя. Улыбка, вкупе с засиженной птицами шляпой и таким же загаженным костюмом, выглядела довольно жалко и блекло.

"Тебе явно не слишком везло в жизни, парень", – решила Ронни.

Словом, заправка производила впечатление тоскливого одиночества и запущенности. Похоже, и посетители здесь были таким редким явлением, что хозяин даже не утруждал себя ожиданием.

“Бьюик" пыхтя подполз к строению. Унисол выбрался из машины и остановился, глядя на вылезающую девушку.

Хозяин ленивым жестом стянул газету с опухшего красного лица и встал, оказавшись тщедушным, сухим, как сломанное дерево, типом с трехдневной щетиной на впалых щеках.

К тому же он явно был не дурак пропустить стаканчик-другой, о чем довольно красноречиво говорил синеватый с красными прожилками нос.

Заметив в губах Ронни дымящуюся сигарету, тип прищурил один глаз и каркнул:

– Эй, дамочка, на бензоколонке курить запрещается.

– Простите, – девушка бросила сигарету на песок и растоптала ее мыском кроссовки.

Унисол в полном молчании швырнул ему ключи, схватил Ронни за руку и потащил за собой к дверям служебного помещения, навстречу потрепанному ковбою.

Хозяин поймал ключи трясущейся рукой и недоуменно посмотрел на солдата.

– Запаркуйте машину, – коротко бросил тот.

Фраза вырвалась у него совершенно непроизвольно, всплыв откуда-то из кутерьмы воспоминаний.

"Так, это уже что-то новенькое, – подумала девушка. – В нашем друге проснулись аристократические замашки. Что же будет, когда он окончательно все вспомнит? Принц Альберт, не иначе".

Унисол открыл скрипучую дверь и втащил Ронни в пыльное захламленное помещение. Судя по всему, оно служило жилой комнатой для хозяина.

У стены стояла разобранная узкая металлическая кровать. На столе у окна застыла целая батарея бутылок из-под горячительных напитков, преимущественно дешевого виски. Рядом со столом приткнулся расхлябанный табурет. На этом мебельный антураж комнаты исчерпывал себя.

Джи-эр'44 торопливо начал расстегивать серебристый комбинезон.

– Мне нужна помощь! – заявил он, словно речь шла о рядовом походе за газетой.

Ронни на мгновение удивленно замолчала. Нет, не то чтобы она была пуританкой и первый раз в жизни увидела голого мужчину – а уж на этого-то парня она за ночь насмотрелась столько – на всю жизнь хватит – но… Кто его знает, что за помощь ему требуется. Гм. Лед вместо холодного душа, а что для поднятия тонуса? О, нет.

– Знаешь, – категорично заявила девушка, – я, наверное, не смогу тебе помочь в этом. Да, скорее всего, – унисол продолжал спокойно стаскивать с себя одежду. – Ой, ну перестань, а? Ну только не это! Неужели обязательно снимать штаны и на этот раз? Ну, прекрасно, господи… Великолепно.

Джи-эр'44 ничего не помнил о разделении полов и поэтому не мог понять волнения девушки. Он думал только о выполнении задачи, и ни о чем другом, а следующий этап был связан именно с обследованием тела. Ему было известно, КАКИМ образом преследователи находят их, и сейчас он собирался ликвидировать это преимущество.

– Где-то на мне есть передатчик.

– А я что могу сделать? – Ронни даже не сразу поняла, чего от нее хотят.

– Найди что-нибудь необычное. Твердое.

Унисол взял ее за руки и, повернувшись спиной, положил ладонь себе на грудь.

– Ну, ладно. Хорошо. Я попробую.

Девушка почувствовала себя полегче. Ну, слава богу, хотя бы не то… О чем она подумала сначала. Тьфу. Ну и дура, в самом деле. Надо же. Значит, что-нибудь твердое, да? Посмотрим. Ладонь надавила на грудь и почувствовала упругость и силу мускулов.

– А ты в хорошей форме, верно?

Он ничего не ответил, потому что не понимал значения этого выражения. …Хозяин, стоя у двери, старательно прислушивался к разговору внутри его комнаты.

"Нет, ну в самом деле. Ворвались, денег не заплатили, мать их. Да еще машину запаркуй. Что он – бой в третьеразрядной забегаловке? Он, между прочим, хозяин этого заведения. А ему машину припаркуй, мать их. Да еще и заперлись в его комнате. Нет уж, ребята, так не пойдет. Или "бабки" платите, или катитесь отсюда. Ничего себе! Машину запаркуй. Это вам не отель "Риц", "машину паркуй". Здесь самообслуживание! Бензин, да. Это он зальет, а парковать разные там дерьмовые колымаги он не нанимался. Ладно бы еще "линкольн" или "роллсройс". Тут уж в лучшем виде, а это дерьмо… Хрена лысого! Если хотят комнату снять, то это за отдельную плату, а если нет денег, пусть проваливают, мать их".

Он стукнул костлявым кулаком в дощатую дверь и заорал:

– Эй, вы что там делаете, а?

Ответ был коротким и лаконичным.

– Ничего!

Хозяин несколько секунд возмущенно пережевывал воздух, отчего щетина на запавших щеках двигалась, как щетки полотера, а затем спросил:

– Что значит, "запаркуйте машину", мать вашу?

– Вы что, не знаете, что автомобили паркуют? – спросил в ответ женский голос.

Ронни уже ощупала спину, ягодицы и перешла на ноги. Она слышала, как тощий тип удаляется от крыльца, возмущаясь вполголоса:

– Ничего себе, машину им запаркуй. Это что, Беверли-Хиллз, что ли.

Машины парковать еще, мать их.

Ее не трогал этот каркающий пропойца. Достаточно сунуть ему десятку сверх счета, и он готов будет тебя расцеловать. Хотя, лучше не надо.

Но сейчас девушку заботило другое. Передатчик. Она уже пробормотала про себя молитву, вернее, сильно трансформированное и усеченное ее подобие, чтобы эта штука не оказалась слишком глубоко в теле унисола. Им нужно найти передатчик, во что бы то ни стало. До тех пор пока он в солдате, обмануть убийц не удастся. За этими людьми сила, деньги, техника, оружие… И время. Самое главное – ВРЕМЯ. Они идут за своими жертвами, подобно волкам, и в этом им помогает нюх. Электронный нюх. Тонкая невидимая нить, протянувшаяся между унисолом и его бывшим хозяином – полковником Перри. С каждой упущенной минутой она становится короче и прочнее, превращаясь в удавку, затягивающуюся на шее беглецов.

Прошла еще минута, и петля затянулась чуть туже. Ронни показалось, что ей стало труднее дышать. Это была иллюзия, порожденная напряженно работающим мозгом. Но она напомнила девушке о приближающейся опасности. Пальцы продолжали ощупывать ноги солдата, сползая ниже и ниже.

Унисол вдруг опустил голову и, посмотрев в низ живота, спокойно спросил:

– Это должно быть здесь?

Ронни нахмурилась и выглянула из-за его спины, чтобы понять, ЧТО он имеет в виду. Через секунду она увидела, КУДА смотрят его глаза. Горячая волна накатила на нее, и девушка чуть не расхохоталась. Давясь этим беззвучным смехом, она закашлялась и ответила:

– Да. Это… Обычное дело. Нормально. Все в порядке. Не волнуйся.

– Я никогда не волнуюсь, – спокойно констатировал солдат.

– Да, я уж… – Ронни попыталась сдержать рвущийся наружу хохот, но не смогла. Смех пенился в ней, как разогретое шампанское. Он хлестнул из ее горла, а через мгновение захлебнулся, обмяк, схлынул. Лицо девушки вытянулось, и она еле слышно прошептала. – Кажется, я нашла.

Ее пальцы ощупывали твердый шанкр чуть выше колена. Что-то было под кожей и мышцами. Если бы не приступ смеха, девушка ни за что не смогла бы обнаружить его. В тот момент, когда хохот вырвался из нее, пальцы уцепились за ногу…

– Да, точно, – с лихорадочным возбуждением бормотала она. – Это передатчик. Вот тут, на ноге. Сзади.

Унисол вдруг переломился пополам в пояснице. Теперь его лицо появилось между колен. Глаза смотрели на Ронни спокойно и пристально.

– Вырежь, – приказал он.

– Вырезать?.. Нет, погоди… – от одной только мысли, что ей придется РЕЗАТЬ ЖИВУЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ПЛОТЬ, девушке стало плохо. К горлу подступил горький горячий ком. – Нет, я не могу… Я не стану тебя резать.

Солдат, не меняя позы, повернул голову и взял со стола нож. Тупое лезвие было обломано, и, если бы не деревянная ручка, выглядело бы обычной стальной пластиной. Джи-эр'44 коротко размахнулся и всадил нож себе в ногу. Лезвие глубоко погрузилось в ткань, и капли крови потекли по голени к пятке. Так же спокойно, не издав ни звука, унисол рванул нож вверх, к ягодице.

Ронни услышала отвратительный звук рвущейся плоти – нож даже не резал, он рвал – и хлюпанье брызнувшей из раны крови.

– О, господи… Вот дерьмо… – прошептала она, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Холодный пот пополз по спине. Рот наполнился кислой неприятной слюной. Пальцы затряслись и стали слабыми, вялыми, как щупальца консервированного кальмара.

Ее отвлек стук в дверь.

– ЭТО ОНИ? УЖЕ? – – Эй! Эй, слышите? – раздался каркающий голос. Чувствовалось, что тип успел принять еще пару стаканчиков согревающего, и теперь, скорее всего, пришел выяснять отношения.

Чуть покачиваясь, хозяин стоял возле двери и тщетно пытался уловить хоть какие-нибудь звуки, идущие из комнаты. Но там было тихо.

– Эй!! – его костлявый кулак с грохотом ударил в дверь. Строение затрещало, и он испугался, что оно сейчас завалится. Вероятно, виной тому оказался резкий порыв ветра, но хозяин уже был не в состоянии понять это. – А ну, вылезайте оттуда! – заорал он, пытаясь сконцентрировать взгляд на запертой двери. – Вылезайте, мать вашу! У меня еще дела есть! Но никто ему не ответил. Постояв еще секунду, хозяин презрительно фыркнул, выругался и поплелся к своей лавке, бормоча себе под нос проклятия в адрес "разных проходимцев, мать их…”

Если бы он подошел к краю площадки и посмотрел вниз, то увидел бы вдалеке черную точку, медленно ползущую по серой пыльной дороге.

А если бы у него был бинокль, то пьянчуга разглядел бы в этой точке зловещий грузовик-трайлер.

Унисол выпрямился, вытягивая из раны нож, и просто сказал:

– Вынимай.

– Что? – Ронни похолодела…

– Вынь это!

– Вынуть?

Джи-эр'44 вздохнул – совсем как человек – и добавил:

– У нас очень мало времени.

Она и сама понимала это, но… Решиться на такое… О, господи!

– Но это… Это все-таки…

– Вынь это, – повторил Джи-эр'44, не оборачиваясь.

– О, господи… Девушка затаила дыхание и, сдерживая изо всех сил судорожные спазмы тошноты, погрузила пальцы в горячий разрез.

"О, боже… Господи боже… Меня сейчас, кажется, стошнит… Помоги мне, господи… Я должна… Должна сделать это… Нет, меня сейчас точно стошнит…”

Лицо ее перекосило отвращение. Она зажмурилась. Пальцы нащупали что-то твердое, тонкое, и, ухватив это покрепче, Ронни резко дернула рукой, извлекая окровавленный цилиндрик передатчика.

Глядя на свою заляпанную кровью руку, девушка вяло спросила:

– Ты как, в порядке?

– Да.

– А мне, кажется, нужно полежать… Передатчик продолжал давать ровный устойчивый сигнал. Светло-зеленая линия ползла по экрану без сбоев. Цифры в нижнем правом углу каждую секунду менялись, сбрасывая дюймы, футы, мили.

Гарп внимательно следил за показаниями счетчика. Закинув ногу на ногу, демонстрируя дорогие модельные туфли, негр постукивал "паркеровской" ручкой себя по щеке.

– Ну что там? – Перри подошел тихо, и Гарп, не ожидавший услышать голос за спиной, вздрогнул.

Он повернул голову, чтобы видеть говорящего, хотя сразу узнал полковника.

– Все в порядке, – негр кивнул на экран. – Они на месте. Шесть миль на север. Пока сложно понять, что это за строение, но оно одноэтажное, небольшое. Рядом построек нет. Через пару миль смогу сказать точно. Скорее всего, какое-нибудь кафе или бензоколонка.

– Хорошо, Гарп. Просто отлично, – Перри был доволен. – Если они вздумают куда-нибудь двинуться, тут же сообщи мне.

– Хорошо, полковник.

Перри автоматически потер ладонь о ладонь. Жест получился радостный.

Значит, рядом строений нет. Это очень хорошо. Тем легче будет их взять. На этот раз осечки не произойдет. Он уверен в этом. Нет. Но как бы там ни было, а действия "сорок четвертого" наглядно демонстрируют, на что способен унисол в условиях полной автономии. Конечно, его придется пристрелить, вывести из строя… Хотя жаль. Зато теперь появилась возможность моделировать схему поведения универсального солдата в случае боевых действий при выполнении диверсионно-подрывных заданий. Конечно, эти данные невозможно использовать для правительственной комиссии, но главное не это. Главное то, что ОНИ ЗНАЮТ их. Знают, что при возникновении реальной опасности автономный унисол способен уходить от преследования, выбираясь из самых "крутых" ловушек, как, например, произошло в мотеле. Он, разумеется, знал это и раньше. Но одно дело голая теория, и совсем другое – теория, подтвержденная практикой. Совсем другое.

Перри прошелся по коридору, поглядывая на Вудворта. Тот, облаченный в защитный костюм, возился в холодильной камере, наполняя пустые шприцы препаратом для новой инъекции.

"Он не понимает перспектив этой работы, – вдруг подумал военный. –Господи, конечно. Дерьмовый медик. Ему не дано это фантастическое ощущение, когда осознаешь, что ЭТО ТВОРЕНИЕ ТВОИХ рук, и оно ДЕЛАЕТ то, что ты задумал, и делает ХОРОШО! Нет, не хорошо. ОТЛИЧНО!!! Этот кретин привык возиться со своими препаратами. Ему плевать на славу, деньги… Да нет, черт возьми, даже не слава заставила его потратить полжизни на все это дело. Не деньги, а возможность узнать в один прекрасный день, что твои солдаты – опора государства. Огромного, могучего государства, которое нуждается в тебе, в твоем детище. Нет. Этого дерьмовому медику не понять. Он обречен на то, чтобы всю жизнь возиться со своими пробирками. Кретин Вудворт будет ковыряться, создавая заумное лекарство, а в итоге, никто и не вспомнит его фамилии. Едва ли найдется на земле горстка людей, знающих человека, создавшего аспирин. Зато все знают полковника Кольта. Это не только честолюбие – хотя и оно тоже – а еще и здравый смысл. Хороший солдат значит для государства не меньше, чем хороший медик, а иногда и больше. Так-то, Вудворт".

Перри усмехнулся и нетерпеливо шагнул к пульту управления, глядя на экран компьютера, на котором уже достаточно четко проявилось изображение бензоколонки. Правда, расстояние еще достаточно велико, чтобы можно было воспользоваться инфракрасными датчиками, определяющими месторасположение источников тепла – людей – но тут ничего не поделаешь. Придется подождать, пока трайлер приблизится к ним.

Полковник вздохнул и сцепил пальцы обеих рук в крепкий сильный кулак.

Ронни чуть с ума не сошла, глядя, как затягивается рана на ноге унисола. Он стоял, спокойно опустив руки вдоль тела, чуть ссутулив широкие плечи, закрыв глаза, а разрез, пузырясь розовой кровавой пеной, стягивался, постепенно принимая вид тонкого белого шрама.

На эту операцию у Джи-эр'44 ушло не больше десяти минут.

Девушка выскочила на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха. В голове у нее стучали невидимые молотки, и эти удары отдавались в висках тупой ноющей болью.

– Ну вот, наконец-то! – хозяин встретил появление девушки невнятной репликой. – Выбрались, мать вашу. А то машину им запаркуй. Рокфеллеры. Ронни, пошатываясь, отошла к "автомобильному музею" и, опершись руками о багажник полуразвалившегося "крайслера", начала жадно глотать воздух широко раскрытым ртом. Глаза ее скользили по раскинувшейся внизу желто-песчаной равнине, цепляясь за незначительные мелочи. Дорожные указатели, одинокое дерево, непонятным образом удерживающееся на песке, черная, кажущаяся детской игрушкой, маши… Ронни почувствовала, как у нее перехватило дыхание, словно кто-то сильно ударил ее под ребра. Страх ледяной лапой сжал ее горло… Девушка узнала взбирающийся в гору по шоссе грузовик.

– Эй! – заорала она диким голосом. – Эй! Они здесь!!! Они совсем рядом!!!

– Ну что, мать твою, им тоже надо машины парковать? – мутно уставился на нее хозяин. – Или как?

Но ей было не до пьянчужки. Ронни кинулась к служебной комнате и распахнула дверь:

– Они уже близко!!! Они едут сюда!!!

Унисол спокойно застегнул комбинезон и, выходя на улицу, так же спокойно сказал:

– Я слышал.

Гарп пощелкал тумблерами на пульте управления. По экрану пробежала голубая полоса. Сверху вниз и обратно.

– Полковник! – негр не обернулся, не сомневаясь, что Перри ждет этих слов, как жаждущий в пустыне первого глотка свежей холодной воды. – Они в пределах досягаемости инфракрасных сканеров. Через минуту мы на месте. – Отлично, – полковник стоял за его спиной, жадно вглядываясь в экран. – Обследуйте весь район. Засеките температурные изменения.

Вудворт пристроился справа от Гарпа, глядя на экран с не меньшим вниманием, чем Перри.

Экран на минуту потускнел, а затем изображение на нем вспыхнуло широчайшим спектром красок. От молочно-белого до темно-синего.

– Так. Это бензозаправка. По краю площадки стоят машины. Опасности нет, источников тепла тоже. Так, внимание. Интенсивное тепловое излучение внутри здания.

– Включить систему идентификации, – Вудворт передвинул тумблер.

– Идентификация произведена, – доложил Спилберд. – Это человек. В одной руке у него оружие. Включаю классификацию. Так, оружие классифицировано. Полуавтоматический "пустынный орел, 357".

– Это его пистолет, – констатировал Перри. – Он здесь.

Вудворт кивнул. Трайлер качнулся, останавливаясь. Дверь с шипением открылась, и в лабораторию хлынули потоки яркого солнечного света.

– Других источников тепла не обнаружено, – коротко доложил Гарп, даже не посмотрев в сторону двери.

– Вудворт! – Перри оглянулся на выстроившихся в холодильном отсеке солдат. – Выводите унисолов!

– Хорошо, – доктор включил микрофон. – Джи-эр'13 и '6-перекроете стоянку с запада, '61 и '74 с востока, '37 и '29 – с севера, '56, '98 и '82 – к служебному входу. Приказ ясен?

– Да, сэр, – тусклые безжизненные голоса вырвались из динамика, подобно темной свинцовой пуле.

– Хорошо. Без команды не стрелять. Вперед!

Девять пар бутсов прогрохотали по стальному полу трайлера. Унисолы подбегали к проему и выпрыгивали в солнечную стену.

Экраны, на которые транслировалось изображение с портативных камер, закрепленных на головах унисолов, заголубели. Изображение, ставшее вдруг удивительно цветным, качалось в такт тяжелым шагам солдат.

Ронни, затаив дыхание, слушала, как потрескивает гравий под подошвами бутсов. Ее сердце глухо билось о ребра, и девушке казалось, что этот стук должен быть слышен всем, находящимся в радиусе мили. Но никто не подошел, не вытащил ее из тесного холодного убежища, не пустил пулю в лоб.

"Не паникуй", – сказала она себе, стараясь успокоиться.

Хруст гравия приблизился, а затем начал удаляться. Кто-то осторожно, медленно прошел мимо.

Ронни даже умудрилась разобрать бормотание в наушниках солдата.

"Окружить цель. Приготовиться!”

Внезапно все стихло. Девушка услышала тоненькое печальное завывание ветра в остовах брошенных колымаг, а следом за этим тишину разорвали автоматные очереди.

И в голове у Ронни сложилась страшная картина:

Джи-эр'44, умирающий в пыли. Забрызганные кровью пальцы сгребают гравий, пытаясь зацепиться, удержаться на этой грешной земле. Всегда спокойное лицо перекосили страдание и безумная нечеловеческая боль. Он пытается затягивать раны, но их оказалось слишком много, и с каждой следующей секундой становится все больше и больше. Безжалостный свинец разрывает унисола на куски. Кровь фонтанами бьет из тела… Преследователи окружили бензоколонку полукольцом. Трое универсальных солдат засыпали напротив двери, ведущей в комнату хозяина.

Они ждали команды. "Хеклеры" неподвижно уставились стволами в сторону тщедушной развалюхи.

Камеры давали достаточное увеличение, чтобы сидящие в трайлере люди видели доски на двери так, будто сами стояли от нее в двух шагах. Унисолам не пришлось ждать долго. Команда хлестнула в уши солдат.

Простая и четкая. Страшная, как и заложенный в ней смысл.

“ОГОНЬ!”

Дощатую хлипкую дверь разнесло в щепки, когда в нее ударила раскаленная струя свинцовых градин. Острый деревянный поток закружился по комнате мутным смерчем. На мгновение сквозь него проглянула человеческая фигура, в одной руке которой тускло блеснула сталь. И в следующую секунду свинцовый вихрь подхватил ее, закрутил в бешеном водовороте смерти. Фигура рассыпалась на тысячу маленьких частиц. Шквал огня разрушил… Обшарпанного ветром и жизнью фанерного ковбоя. Привязанный к его руке исковерканный пулями "пустынный орел" глухо стукнулся об пол, и выстрелы отшвырнули его в угол.

Вудворт успел понять, что ЭТО не тот, кого они ищут, за мгновение до того, как подвешенная к потолку керосиновая лампа лопнула, плеснув во все стороны едкими струями желтоватой горючей жидкости. Голубой чертик огня соскочил с фитиля и пустился в пляс, разрастаясь, охватывая комнату гудящей обжигающей волной. Влетевший в горячую каморку ветер раздул пламя, сделал его сильнее и ярче. Язычок огня выбежал из помещения и быстро покатился к заправочным стойкам по проложенной кем-то заранее керосиновой дорожке.

– Стойте!!! – заорал Вудворт в микрофон. – СТОЙТЕ!!!

Но даже этот резкий окрик был не в состоянии предотвратить катастрофу.

Гулкий мощный взрыв потряс землю. Горячая волна ворвалась в лабораторию, и трайлер качнуло так, что операторам пришлось ухватиться за пульт управления. Через секунду прогремел еще один взрыв. Куски раскаленного искореженного металла сбивали унисолов с ног. Но они упрямо поднимались и шагали в ревущий поток. Программа, заставляющая универсальных солдат подчиняться, была сильнее инстинкта самосохранения.

Вудворт видел, как летящий, переворачивающийся в воздухе стальной лист рассек одного из унисолов пополам, и чисто, словно бритвой, срезал руку солдату, стоявшему рядом.

Черные горящие фигуры спокойно вышагивали в огне, похожие на жутких безликих призраков.

Бензозаправка превратилась в один огромный пылающий костер. Бело-желто-оранжевые языки обжигали голубое небо, выплевывая в него фонтан искр и невесомые завитки копоти.

Объятый пламенем унисол, шатаясь, выбрался из раскаленной кутерьмы и рухнул лицом вниз на дымящуюся от невероятной температуры землю.

– Они горят! Горят!!! – глаза Перри округлились. Щеки тряслись от дикого напряжения, а на шее выступили темные веревки жил. – О, боже! Они горят!!! Систему охлаждения!!! Быстро!!!

Полковник схватил огнетушитель и выскочил в дверной проем. Следом за ним то же проделал Вудворт, потом Гарп, двое операторов, и последним покинул трайлер лейтенант-водитель.

Перри уже метался у самой кромки огня, срывая ручку огнетушителя и направляя тугую сильную струю на лежащего неподвижно унисола.

– Гасите их!!! – орал он. – Гасите их!!! Сюда!!! Гасите!!!

Люди торопливо окатывали горящих солдат хлопьями искрящейся белой пены. Они не видели, как за их спиной приоткрылся багажник старого "крайслера", и из него выбрался Джи-эр'44.

Ронни, скрючившись в тесном багажном отделении полусгнившего допотопного "форда", прислушивалась к доносящимся снаружи крикам. В какой-то момент ей почудился хруст гравия под чьими-то ногами, а следом хлопок дверцы стоящего рядом "бьюика", и она испугалась. А вдруг ее спутник уедет без нее? Но двигатель машины молчал, и девушка мало-помалу успокоилась.

Ронни уже поняла, что план унисола сработал. С одной стороны, это радовало, потому что им снова удалось избежать смерти, а с другой…

– подруга, ты – идиотка – ей было жаль погибающих в огне универсальных солдат. Ведь, по сути, это были живые люди, которых загнали в эту чертову серебристую шкуру, лишили всего – разума, памяти, воли – и заставили подчиняться безумной машине, которая называется "Вооруженные силы США".

Неожиданно девушка увидела струйки дыма, просачивающиеся в узкую щель между крылом и багажником. Видимо, время, песок и ветер порядком подпортили изоляцию, и теперь серые едкие водопадики спускались по заполненным холодной водой автомобильным камерам, стелились по ногам девушки, все ближе подбираясь к незащищенному лицу.

Так… Ну вот тебе и подарочек. Того и гляди, сдохнешь в этом карцере. Задохнешься и прокоптишься, как индейка. Надо выбираться.

Девушка надавила ладонью на крышку багажника и обмерла. То ли проклятую жестянку заклинило, то ли пьянчуга слишком сильно надавил на нее, но замок захлопнулся. Открыть его изнутри она не смогла бы, даже если бы разбиралась во всей этой технике, а поскольку все ее познания в машинах заканчивались двумя педалями и баранкой, Ронни почувствовала, как волна безумного слепого ужаса заливает ее от пяток до затылка. Ей захотелось заорать и начать биться в дерьмовой колымаге, пока та не развалится на куски. Девушке уже было плевать на то, кто там снаружи, важно только выбраться из этой "газовой камеры". Струи дыма захлестнули подбородок и начали заползать в ноздри и рот. Глаза защипало. Ронни инстинктивно рванулась и ударилась головой.

И в эту секунду… Крышка поднялась. Джи-эр'44 протянул к ней руку и спокойно – как всегда – но быстро и тихо сказал:

– Вылезай! Мы уходим.

– Ну спасибо, милый, – в груди Ронни всколыхнулось раздражение. – А я-то думала, мы здесь еще кофейку попьем.

Он, не отвечая, вцепился в ее запястье и потянул к стоящему у дороги трайлеру.

– Эй, эй! Что ты делаешь?

Унисол молчал. Ронни изловчилась и на ходу шлепнула ладонью по багажнику красного "порша".

Она не успела оглянуться, потому что Джи-эр'44 тащил ее вперед, но зато слышала, как за спиной раздался скрежет открываемой крышки.

Слава богу, пьянчужка жив. Не задохнулся.

Беглецы, наконец, добежали до грузовика и резво юркнули в кузов.

Хозяин выбрался на свет, удивленно хлопая глазами, словно проснувшийся посреди дня филин. Несколько секунд он озирался, разглядывая гигантский, рвущийся в небо факел, а затем с досадой плюнул в песок. Припухшая физиономия перекосилась и, злобно пробурчав: "Ну уж хрена лысого, мать вашу. Это без меня", забрался обратно в багажник и захлопнул крышку.

Ронни изумленно оглядывала лабораторию. Ей даже в голову не могло прийти, сколько оборудования может уместиться в трайлере. Внутри он выглядел гораздо более объемным, чем снаружи.

Девушка уже в который раз с сожалением вспомнила об оставленной в "додже" фотокамере. Вот это получился бы репортаж – пальчики оближешь. Руководство "СиЭн-Эй" слезами бы умылось. Сдохло бы от восторга.

"Место, где людей лишают прошлого!”

Отличный бы вышел заголовочек. Хотя Чарльз раздраконил бы и придумал что-нибудь покруче.

Джи-эр'44 быстро шагнул к стоящему у стены стальному шкафу и, схватившись за крестообразную ручку, рванул дверцу на себя. Послышался неприятный скрежет, а мгновением позже – хруст ломающегося железа. Створка распахнулась, и Ронни увидела две стопки пластиковых папок, каждая из которых была толщиной в добрых три дюйма.

– Бери их, – коротко приказал унисол.

– Слушай, милый, – ехидно осведомилась девушка, – а ограбление Первого Национального в Нью-Йорке случайно не твоя работа, а?

– Нет, – солдат протянул ей четыре фолианта, а еще шесть сунул себе под мышку. – Пошли.

Он сразу понял: что-то не так. Еще когда ребята выбили дверь, а в ответ не прозвучало HИ ОДHОГО выстрела, сержант сообразил – это ловушка. "Лягушатник" снова решил провести их, но на этот раз у него ничего не выйдет.

Он не знал, ГДЕ спрятался предатель, зато знал другое – КУДА он вернется и ЧТО будет делать дальше.

Как только солдаты открыли огонь по развалюхе, сержант осторожно снял камеру и положил на крышку старого "крайслера", приткнувшегося у края площадки, а затем быстро пошел в сторону.

Эндрю Скотт был профессионалом и понимал: предатель прячется где-то поблизости. "Лягушатник" не мог уйти пешком вместе с девушкой. Впереди на шестьдесят две мили не было ни одного населенного пункта, а значит, им понадобится машина. Но он не стал говорить о своих соображениях, чтобы не насторожить врага, если тот видит или слышит их. Он просто отошел и забрался в бело-желтый "бьюик", скорчившись на заднем сиденье. Эндрю Скотт видел ключи, торчащие в замке зажигания.

Предатель вернется. Надо только подождать. А ждать сержант умел долго и терпеливо.

Беглецы выскочили из трайлера. Крики людей, треск горящего дерева и высокое змеиное шипение огнетушителей все еще доносились со стороны пожарища, но теперь они стали слабее. Огонь потихоньку начал отступать, выпуская своих жертв из раскаленных объятий.

Джи-эр'44 понимал, что у них осталось очень мало времени. Тридцать – сорок секунд преследователи еще будут отвлечены пожаром. Если за это время им не удастся ускользнуть – все.

От "бьюика" их отделяло двадцать шагов.

– Быстрее! Вперед!!! – скомандовал унисол девушке.

Они побежали. Пригибаясь, глядя на суетящихся у огня людей.

Ронни казалось, что кто-нибудь сейчас обязательно обернется и заметит их. Она попыталась отвести глаза от камуфлированной спины Перри, но не могла. Военный притягивал ее взор, словно магнитом.

Внезапно он замер, поежился и вдруг резко обернулся.

Полковник опоздал лишь на мгновение. Они уже успели нырнуть за бело-желтый покатый капот машины.

Площадка была пуста, и Перри вновь вернулся к прерванному занятию. Ронни перевела дыхание. В горле першило, а легкие жгло огнем от попавшего дыма.

Вот дерьмо-то, а? – она кашлянула, но тут же испуганно зажала себе ладонью рот.

Унисол осторожно открыл дверцу "бьюика" и тихо приказал:

– Лезь внутрь. И пристегнись.

Ее не надо было просить дважды. Свалив папки на пол, Ронни ужом скользнула на сиденье, сорвала защитный ремень и щелкнула замком. Джи-эр'44 забрался на место водителя, пристегнулся и повернул ключи, покачивающиеся в замке зажигания. Стартер заскрежетал и заглох.

Унисол видел, как разом побледнело и вытянулось лицо девушки. Он попробовал завести двигатель еще раз. Мотор заурчал, выбросив из выхлопной трубы черное облако.

Джи-эр'44 вжал педаль газа, и машина резко рванулась вперед.

В следующую секунду Ронни заметила движение на заднем сиденье. Она испуганно вскрикнула, но было поздно.

Огромная рука в серебристом комбинезоне обхватила Джи-эр'44 за шею, задирая вверх его подбородок, пережимая сонную артерию. Мощный бицепс вздулся под плотной тканью, и девушка увидела, как прежде невозмутимое, лицо ее спутника перекосилось и налилось кровью. Глаза полезли из орбит. Унисол выпустил руль и, подняв руки, схватил противника за короткие волосы.

– КРААК! – убийца ударился переносицей о подголовник и чуть ослабил хватку.

"Бьюик" вильнул и начал выписывать замысловатые вензеля. Он то разворачивался поперек дороги, то вылетал на песок, то снова въезжал на серую асфальтовую полосу.

Ронни, как могла, пыталась удержать руль, но бьющееся тело "сорок четвертого" мешало ей.

Скотт схватил унисола за запястья и попытался оторвать его руки от своей головы. Это ему почти удалось. Локоть солдата обрушился на предплечье девушки, она вскрикнула и разжала пальцы.

Машину в очередной раз вынесло на обочину, где на ее пути возник темный треснувший валун. "Бьюик" врезался в него бампером. Девушка ощутила, как машина просела на передние колеса, а задние вдруг пошли вверх. Страховочный ремень натянулся, удерживая пассажира на сиденье.

– МЫ ПЕРЕВЕРНЕМСЯ!!! – Ронни зажмурилась, но вместо скрежета сминаемого железа и грохота удара она услышала странный треск, словно кто-то наступил на кучу яичной скорлупы.

Девушка открыла глаза и не без удивления обнаружила, что лобовое стекло "бьюика" исчезло, а серебристая фигура, пытавшаяся удушить ее спутника, лежит на песке, в десяти футах от бело-желтого капота.

– Пристегнуться, говоришь? Это ты ему скажи, – она кивнула в сторону сержанта.

Неожиданно он пошевелился. Рука убийцы оперлась о землю, плечи вздыбились, голова повернулась в сторону машины и на Ронни взглянули темные, с застывшими в них кристаллами безумия, глаза.

– О, господи… – выдохнула девушка. – Смотри, он встает… Джи-эр'44 не собирался ждать, пока сержант придет в себя окончательно. Его рука перебросила рычаг коробки передач. "Бьюик" выполз на шоссе, развернулся и покатил прочь, провожаемый долгим ледяным взглядом Эндрю Скотта.

Перри стянул берет и вытер им потное разгоряченное лицо. Взгляд его скользил по куче пылающих жаром углей, черным острым стропилам, торчащим из нее наподобие переломанных костей, обгоревшим неподвижным унисолам. По Вудворту, стоящему у ряда развалюх.

Он швырнул огнетушитель в черно-багровую гору, бывшую некогда бензоколонкой, проследил его полет глазами и удовлетворенно увидел, что ярко-красная торпеда врезалась в жаркую мерцающую кучу углей.

Фффффффук! – сноп искр взметнулся в прокопченное небо. Веселые язычки пламени снова расцвели на уснувшем было костровище.

Полковник сильнее сжал в кулаке берет.

Конец! Это самый настоящий конец.

Он обернулся к лежащим на земле телам.

Раз, два… Шесть. Двое ушли сами. А где же еще один?

Перри осмотрел площадку и заметил стоящего в стороне Джи-эр'13. Ну, слава богу, хоть трое уцелело. Ублюдок "сорок четвертый" все точно рассчитал. Мало того, что он вывел из строя две трети унисолов, но еще и всеми возможными средствами старается привлечь внимание общественности к самой погоне. Теперь, когда ему удалось извлечь передатчик, дальнейшее преследование вообще становится слишком большой проблемой, не стоящей ТАКИХ потерь. И потом, попытки уничтожить беглецов, сопровождающиеся разрушениями и жертвами, вызовут не меньшую волну в прессе, а стало быть и внимания к его, Перри, персоне, чем гуляющий на свободе унисол. Возможно, ему удастся вывернуться – хотя и будет очень непросто – когда эта сучка сделает свой репортаж, но если они разнесут еще парочку заведений вроде дерьмового отеля и чертовой бензоколонки – пресса разорвет его на куски. Тогда ни о какой дальнейшей работе и речи не будет. Перри просто не станут слушать.

"Кто-кто? Полковник Перри? Какой Перри? Не тот ли, что устроил собственную войну в Аризоне и угробил оборудования на пятьдесят миллионов долларов? А, понятно…”

Он представил себе морды кретинов из Пентагона. Уж они-то ни за что не упустят случая проехаться на его горбу. Это уж точно. Дерьмо. Выбьют себе ассигнования для поддержки военной полиции, втоптав его в грязь. Перри обернулся к Вудворту и крикнул:

– Все! Операция окончена! Возвращаемся домой.

Врач кивнул, давая понять, что услышал… Спилберд с Гарпом и оператором оттаскивали в грузовик обгоревших солдат. Они унесли троих, и еще трое остались лежать на сером от пепла песке, когда негр тронул полковника за плечо и осторожно сказал:

– Полковник, ЭТИХ уже не спасти.

Перри резко развернулся и уставился Гарпу в лицо. Глаза, красные, налитые кровью, буравили медика, словно хотели сожрать его, проглотить, и на мгновение негр опешил. Ему стало страшно: кожа негра приняла землистый оттенок, и он непроизвольно отступил на шаг.

– У нас здесь оборудования на пятьдесят миллионов долларов. Мы никого не можем оставить. Никого. Забирайте всех! ВСЕХ!!!

– Хорошо, полковник, – Гарп не стал вступать в полемику. Он предпочел убраться под защиту грузовика. Схватив мертвого унисола за ноги, негр потащил тело к трайлеру.

Сержант Эндрю Скотт пошел вперед, к еще лежащим – ПОГИБШИМ – товарищам.

Ему нужно было забрать их медальоны и написать родным, что их сыновья, мужья, братья "killed in action" – погибли в бою! Высшая солдатская доблесть! Он шел к своим солдатам и чувствовал, как земля покачивается у него под ногами.

Эти парни настоящие герои. Он должен будет направить рапорт командованию о представлении их к Пурпурному Сердцу[16]. Они погибли за свою страну. За ее граждан. Парни были настоящими солдатами.

За это и убил их "лягушатник". А ведь эти ребята не раз спасали ему жизнь. Хотя… Гуки все равно не убили бы его. Он же их шпион. Предатель, сволочь.

– Джи-эр' 13, в машину!

Окрик настиг его, когда Скотт склонился над трупами.

Отдав приказ, Перри повернулся к Вудворту. Его глаза раздраженно наблюдали за стоящим у "крайслера" медиком. Багажник машины был открыт, и Вудворт изучал что-то лежащее в нем. Черное и… Мокрое?

– Что ты там делаешь? – заорал Перри и пошел к доктору.

Он сразу понял, ЧТО разглядывал Вудворт. Камеру. Наполненную водой автомобильную камеру. Капли влаги блестели на резине.

– Это вода! Ты что, никогда не видел воду, Вудворт?

В груди появилась холодная пустота. Темная ледяная полынья, в которой застыла злость. Злость на весь свет, на суку, "разбудившую" "сорок четвертого", на унисола, на медика. На всех. И он медленно опускался в эту полынью. И чувствовал, что темнота затягивает его. И испытывал от этого какое-то странное облегчение. Нужно было только выпустить ЭТО из себя. Дать выход скопившемуся у горла раздражению.

Вудворт чувствовал напряжение, идущее от Перри, но сейчас ему было наплевать на полковника, его эмоции и планы. Как только они вернутся в Вашингтон, он уйдет. Уволится. И поэтому доктор сказал фразу, которую не позволил бы себе произнести еще день назад.

– Вам не поймать его, полковник.

Перри мог вынести себе приговор сам, но услышать это от дерьмового медика… Полковник побелел. Лицо пошло красными пятнами.

– А ты и рад, говнюк? – военный придвинулся к Вудворду вплотную, так, что их лица оказались в полудюйме друг от друга, и доктор почувствовал исходящий от Перри запах дыма, пота и крепкого табака. – Рад, да? Вы думаете, ублюдки, что спляшете на моем трупе? Нет, это Я буду хохотать над вами, когда окажусь на коне, а вы – дерьмо! – будете тухнуть на свалке! Вот тогда я посмеюсь.

Медик внимательно изучал полковника взглядом. У Перри вдруг возникло дикое желание схватить его за горло и душить, душить, пока лекаришка не испустит последний вздох. Он поборол в себе искушение. Холодная пустота в груди разрослась и стала заполняться кипятком крови. Перри вздохнул, шумно выпустил воздух и, взяв себя в руки, приказал:

– В машину! Быстро!

Вудворт медленно повернулся и пошел к трайлеру. Не торопясь. Спокойный, уверенный в своей правоте.

“Они все бегут, как крысы с тонущего корабля. Стоило только появиться тени. Едва что-то пошло не так, и эти сволочи наложили полные штаны, сразу позабыв о том, за чей счет они жрали, пили, одевались. Дерьмо. Ублюдки".

Перри уже собрался пойти к машине, как вдруг увидел Джи-эр'13, стоящего на коленях у трупов солдат. Это разозлило его не меньше, чем презрительная брезгливость Вудворта. Он-то думал, что унисол уже в трайлере, а эта образина сидит здесь… Господи, даже унисол – ЕГО ТВОРЕНИЕ – и тот уже не слушается его.

Дерьмо!

Перри злобно ухмыльнулся.

– Джи-эр'13! Ты что, не слышал приказа, мать твою? Быстро в машину!

Марш!!!

Но солдат не двинулся с места. Стоя на коленях, он с каким-то холодным любопытством разглядывал полковника. Глаза его поблескивали.

– Солдат… Джи-эр'13, идите в машину, мы уезжаем!!! Быстро!!!

МАРШ!!!

В зрачках мерцали красноватые отблески тлеющих углей. И Перри вдруг с ужасом понял, что солдат не подчиняется ему специально. СПЕЦИАЛЬНО!!!

– ДЖИ-ЭР'13 ВЫХОДИТ ИЗ-ПОД КОНТРОЛЯ! – Военный почувствовал, что сейчас повернется и побежит… Это длилось всего секунду, а затем Перри заорал.

– Джи-эр'13! Операция отменяется! Приказ: вернуться в машину! Быстро!

Все кончено!!

Губы унисола тронула усмешка, и от этого лицо его приняло зловещее выражение.

Полковника затрясло. Желание убеждать снова завладело его мозгом, но военный понял: повернуться спиной – означает смерть. Он НИКОГДА не показывал спину врагу. НИКОГДА! Рука метнулась к кобуре, болтающейся на поясном ремне и… То ли что-то случилось с защелкой, то ли просто Перри слишком нервничал, но ему никак не удавалось достать пистолет. Он вдруг с каким-то глухим отчаянием понял, что не успеет выстрелить… Джи-эр'13, продолжая улыбаться, как-то очень неторопливо поднялся, лениво вытащил "пустынного орла" и, подняв руку, нажал на спуск.

Белый огненный шар возник в голове военного. Он разбух до невероятных размеров и лопнул, залив волосы Перри кровью, испепелив его мозг, выплеснув белесую массу наружу, через дыру в черепе. Пуля, разбив очки, вошла в левый глаз и вышла на затылке.

Секунду полковник стоял, удивленно глядя на дымящийся пистолет в руке унисола, единственным уцелевшим глазом. Черные капли скатываясь по его камуфлированному комбинезону и, падая в песок, оставляли на нем темно-вишневые пятнышки. А затем ноги его подломились, и он рухнул на спину, подняв облако золы и пепла.

– Меня зовут сержант Эндрю Скотт, парень, – отчетливо сказал в наступившей тишине унисол.

Он сунул пистолет за пояс и, вытащив из кармана выкидной нож, широко зашагал к трупу полковника.

Вудворт смотрел на распластанное, покрытое язвами ожогов тело Джи-эр'6. Глаза универсального солдата были раскрыты и бессмысленно уставились в потолок. Веки опускались и поднимались с периодичностью раз в секунду. На животе багровел длинный кровоточащий разрез, видимо от попадания осколка металла. Сизые дымящиеся внутренности выпирали из раны. Доктор понимал – унисол обречен. Перегрев отключил двигательные и речевые центры солдата, лишив его способности к регенерации. А без этого никто не сможет помочь ему. Люди и те редко выживают после такого, а уж унисол… Для того чтобы помочь ему, нужен лед, но с такими ожогами парня нельзя класть в ванну. Круг замкнулся. Если бы рядом находился хороший госпиталь, был бы хоть какой-то шанс спасти… Не унисола – человека. Но в таких условиях – нет.

Наверное, будет милосерднее отключить его, через несколько часов, когда кончится действие препарата, парень начнет постепенно чувствовать боль. Конечно, унисолы переносят ее гораздо легче, чем простые люди, но все же…

– Как температура? – спросил Вудворт Гарпа.

– Сто шесть. Почти критическая.

– Сыворотка введена?

– Конечно, док. Но… – Гарп моргнул и покосился на лежащего солдата.

– Я думаю, мы ничем не сможем ему помочь.

– Я тоже, – Вудворт вздохнул.

"Сорок четвертый" ловко провел их. Очень ловко. И он ничего не мог возразить на это. Трудно сказать, кем сейчас является '44 в большей степени. Человеком или унисолом. Трудно вменить ему в вину, что он прикончил шестерых универсальных солдат. Не сделай "сорок четвертый" этого, и они прикончили бы его. Мда. И все-таки унисол на свободе, среди людей, это очень опасно. Очень. Наверное, ему следует сообщить в полицию штата. Да. Скорее всего, так будет лучше.

Вудворт повернулся к стоящему у пульта управления лейтенанту-водителю.

– Лейтенант, – тот посмотрел на доктора, – позовите полковника Перри.

Пусть он взглянет на это… И… И скажет, как быть дальше.

– Хорошо.

Водитель собрался идти за Перри, но в эту секунду в проеме возник некто.

Вудворт с удивлением узнал в вошедшем Джи-эр'13, но как он выглядел… Голову унисола украшала полоска ткани. Она обвивалась вокруг лба и уползала под светлые волосы, лишь два длинных хвостика тянулись от нее к плечу. Вместо серебристого комбинезона на Джи-эр'13 была надета камуфлированная куртка без рукавов. Видимо, их оторвали совсем недавно, в швах еще торчали обрывки ниток. Пятнистые брюки прятались в голенищах высоких "джампбутсов". За пояс унисол засунул пистолет.

– Господин, это что еще за вид? – изумленно выдавил Гарп.

– Джи-эр'13, что за костюм на вас? – Вудворт пристально вглядывался в фигуру солдата. Что-то было странное в этом одеянии, но ему никак не удавалось понять, ЧТО.

– Меня зовут сержант Эндрю Скотт, – унисол подошел ближе и остановился, заложив руки за спину. – Мне пришлось снять форму с полковника Перри, так как то дерьмо, что было надето на мне, не является военной формой.

Доктор ощутил, как его сердце рухнуло в какую-то бездонную пропасть.

Ладони сразу покрылись холодным липким потом.

– Что значит "снять"? – дрожащим голосом спросил Гарп.

– Снять, значит снять, рядовой, – поучительно заметил сержант и добавил: – Когда вы обращаетесь к старшему по званию, нужно добавлять "сэр". Вы поняли, рядовой?

Гарп и Вудворт переглянулись.

– ВЫ ПОНЯЛИ, РЯДОВОЙ? – требовательно повторил Скотт, глядя в глаза негру.

– Дддда, – растерянно согласился Гарп. Он понимал: случилось что-то очень страшное. Ужасное. Но ЭТО пока не желало укладываться в голове. Мозг не принимал кошмар как свершившийся факт.

– Сэр, – улыбнулся Эндрю. И улыбка была жуткой.

– Да, сэр… – поправился Гарп. Ему казалось, что он еще никогда в жизни так не боялся.

– Кстати, – Скотт повернулся к лейтенанту, – вы можете не ходить за полковником Перри. Лишняя трата времени. Он все равно не услышит вас.

– Господи! – вдруг выдохнул Спилберд.

Оператор побледнел, и Вудворт ощутил, еще чуть-чуть, и парень грохнется в обморок. И почти сразу же сообразил, ЧТО же ему не понравилось в форме унисола – ПОГОНЫ! Погоны были вырваны с мясом, и на их месте ткань казалась более темной.

– Что случилось с полковником Перри? – спросил лейтенант.

Сержант спокойно шагнул вперед и бросил на пульт управления… Отрезанное кровоточащее человеческое ухо.

– Я освободил полковника от его обязанностей, – объяснил он.

Вудворт заметил, как лейтенант осторожно потянулся к кобуре. Сейчас он оказался за спиной унисола, и Джи-эр'13 не видел его.

Доктор вспомнил, еще один пистолет лежит в специальном ящике на пульте управления. Одетый в теплозащитный костюм Брюс Кронстейн – второй оператор – как раз мог бы достать его, если только кто-нибудь сумеет отвлечь унисола.

Вудворт шагнул вперед, стараясь перекрыть Кронстейна, и громко сказал:

– Джи-эр'13, операция отменена полковником Перри. Я приказываю: вернитесь в камеру охлаждения. Немедленно.

Унисол усмехнулся.

– Спешу сообщить, что полковник Перри оказался вьетконговским шпионом, и его приказы отменяются. С этой минуты… Он услышал шорох за спиной. И, уже оборачиваясь, рванул из-за пояса пистолет. Лейтенант уже поднимал "пустынного орла", и Эндрю на какую-то крохотную долю секунды усомнился в своем везении. НЕ ИСПУГАЛСЯ, – он вообще никогда не боялся, – А УСОМHИЛСЯ. Но как бы там ни было, а ему ПРИДЕТСЯ успеть первым, иначе стоящие за спиной новобранцы погибнут. Совсем еще "зеленые", даже "сэр" не умеют говорить. Этот ПРЕДАТЕЛЬ, убив его, конечно же, перестреляет и их тоже. Иначе, чего бы ему здесь делать. Скотт чуть уклонился в сторону и нажал на курок.

БАНГ! – "Лейтенант" отлетел к стене.

БАНГ! – дернулся и БАНГ! – сполз на пол.

Кто-то из новобранцев кинулся к столу, и сержант обернулся, чтобы успокоить парня.

Он увидел, как человек в защитном костюме торопливо вынимает из ящика пистолет.

Скотт нажал спуск, но вместо сухого хлопка-выстрела услышал лишь звонкий щелчок.

Времени на то, чтобы сменить обойму, уже не оставалось, и он, шагнув к человеку, ударил кулаком в стекло маски. Оно хрустнуло. Скот быстро схватил ПРЕДАТЕЛЯ за подбородок и резко дернул его голову вправо. Раздался треск ломаемых позвонков, и враг обмяк, рухнув на пол, как мешок с тряпьем.

Господи, эти придурки в штабе совсем что ли не проверяют, кого берут?

Из пяти новобранцев – двое шпионов.

И тут страшное подозрение заползло ему в голову.

А вдруг и они тоже… Нет. Этого не может быть.

Должен же быть хоть кто-нибудь, кому можно доверять… Вудворт слышал, как сломались позвонки у Брюса. Его била дрожь. Ну вот. Это и началось.. То самое, о чем он предупреждал дурака Перри. Вот оно, его детище, его гордость. Полоумный убийца. И не просто убийца, а машина, которую невозможно сломать, выключить, вывести из строя. Вернее, возможно, но для этого нужен по крайней мере пистолет. А лучше, что-нибудь потяжелее. Авиационный пулемет, например.

Унисол выпрямился и уставился на людей долгим изучающим взглядом, и этот взгляд, казалось, заползал в душу, подобно скользкой ледяной змее. Он по несколько секунд смотрел в глаза каждому из троих. У Вудворта ослабли колени, а по шее, спине и груди струился обильный холодный пот. Страх схватил его внутренности в кулак и принялся крутить их, сжимая долгими спазмами. Закружилась голова, и тошнота подползла к горлу. "По-моему, меня сейчас вырвет", – как-то безразлично подумал он. Унисол, наконец, вышел в центр лаборатории и закончил фразу:

– С этой минуты здесь приказываю я, сержант Эндрю Скотт. Мы должны выполнить возложенное на нас задание. Быстро, четко, аккуратно и в наиболее сжатые сроки. Вопросы есть?

– Нет, – покачал головой негр.

– Сэр, – улыбнулся Скотт.

– Сэр, – тоскливо добавил Гарп.

– Теперь, – унисол еще раз обвел глазами людей, – кто из вас умеет водить машину?