"Вороний парламент" - читать интересную книгу автора (Кертис Джек)

Глава 22

Пит Гинсберг наблюдал за Полой, которая смотрела на волка. Его клетка располагалась в конце зоопарка, за которым тянулся огромный Риджент-парк. Посетители шли нескончаемым потоком в обоих направлениях, юные матери катили детские коляски, группа молодых людей, азартно перекрикивавшихся между собой, играла в футбол. Взгляд волка, не замечавшего всего этого, был устремлен к горизонту.

– Людям нравится утешать себя мыслью, что они никогда не убивают себе подобных, – произнесла Пола, не поворачивая головы, – но иногда такое случается.

– Что? – Гинсберг был раздражен, хотя не мог объяснить почему. Это как-то было связано с силой, которой обладала Пола. Ее оружием была она сама, и его не покидало чувство, что оружие постоянно заряжено и готово выстрелить в любой момент. Он чувствовал к ней сексуальное влечение, которому не в силах был противостоять, и понимал, что в этом заключалась его слабость. Пола угнетала его своей странностью и непонятностью.

Волк лег и при этом, казалось, вздохнул. Пола оперлась локтями о перила наружного ограждения, оттолкнулась и пошла прочь от Гинсберга, даже не взглянув на него. Он покорно последовал за ней, словно она держала его на поводке. Время от времени она останавливалась, чтобы заглянуть в очередную клетку. Орел перескакивал с одного шеста на другой, но ему все равно не хватало места, чтобы расправить крылья.

Что-то тревожило Полу, но он не понимал, что именно. Не скука, не злость, не раздражение, а нечто глубоко сокровенное, от чего она не могла избавиться. Он вспомнил, с чего начался ритуал истязания, ее тело, распростертое на фоне стены. Ее обнаженное тело, застывшее в покорной позе, – символ отчаянной жажды наказания. Он вспомнил, как она склонила голову и расставила ноги, потом коротко и тяжело вздохнула в ожидании первого удара, отчего его охватило желание обладать ею, пронзившее его, словно заряд электрического тока. Ее страсть обессилила его: безуспешно удовлетворяя ее, он не мог насытиться ею сам. Однажды она позволила ему провести ночь в ее постели, и он постоянно просыпался от тяжелых отрывистых ритмов ее сна: ей снились кошмары, она стонала, бормотала, беспокойно вертелась.

Она стала дерзкой, подверженной резким переменам настроения. О Дэвиде Паскини разговоров больше не было.

– Куда пойдем дальше? – спросил он.

Она покачала головой, давая понять, что слишком занята своими мыслями, чтобы отвечать на его вопрос. Первоначально ее план состоял в том, чтобы хорошо провести время в Лондоне, выполнить поставленную перед ней задачу и вернуться домой, значительно пополнив счет в банке. Однако развитие событий получило неожиданный оборот. То, что она узнала о Дэвиде, выпустило джина из бутылки – как будто кто-то оставил открытой задвижку волчьей клетки, и находящийся внутри нее зверь в нерешительности стал обнюхивать незапертую дверь, поскольку незнакомое ему состояние свободы его пугало. Долгие годы о нем заботились и кормили его. На него не охотились, и он ни на кого не охотился, но, когда его глаза устремлялись к горизонту, взгляд становился диким и свирепым.

Герни был для нее не более чем привидением, но ей хотелось подчинить его себе, впрочем, так же как любого мужчину. На этот раз у нее ничего не получалось, ибо в лице Герни она встретила достойного противника. Во сне он разгадал тайну ее сексуальности, которую использовал против нее же самой. Он сумел подчинить ее себе, и это было похоже на любовь. Раньше такое удавалось только одному мужчине – ее отцу, поэтому в видениях отец лицом все больше напоминал Герни.

Гинсберг задал ей вопрос, который она пропустила мимо ушей. Они приближались к главному входу в зоопарк, но ей не хотелось уходить отсюда. Она размышляла, куда бы пойти еще. Экскурсии, осмотр достопримечательностей – все это было неинтересно. Она вошла через вращающиеся двери в синий полумрак террариума и стала переходить от одной витрины к другой. Каждый аквариум был оформлен и освещен, как миниатюрная театральная сцена. Большинство актеров были погружены в сон или нежились на земле. Из полумрака выступали лица посетителей, приближавшихся к освещенным витринам и застывавших перед ними. Когда потом люди выходили из полосы света, они становились похожими на бестелесных призраков, издававших тем не менее звуки и даже смех. По центру галереи пробежал невидимый ребенок, наполнив пространство топотом маленьких ножек и криками.

Гинсберг неотступно следовал за ней, пока наконец они не остановились отдохнуть, наблюдая за питоном, который неторопливо полз, перераспределяя вес своего громоздкого – толщиной с человеческую бедренную кость – тела по всем кольцам.

Именно теперь Гинсберг нашел объяснение своему состоянию: оно напоминало удушье в темном, тесном чреве такого вот гада. Он криво усмехнулся, представив себе Полу в роли питона.

Почувствовав, что несколько секунд назад Полы рядом не стало, он оторвал взгляд от змеи. Спеша в том направлении, в каком они шли по галерее, он искал ее, высматривая светлый льняной жакет, в который она была одета. Из полумрака перед ним то и дело возникали фигуры незнакомых людей. Его охватила минутная паника, которую он сумел побороть, и двинулся дальше, подходя к каждой витрине в надежде найти ее. Он знал, что она скрылась от него, но никак не хотел себе в этом признаться.