"Засада в сумерках" - читать интересную книгу автора (Кенни Поль)

Глава V

Они пообедали вместе в ресторане отеля, погуляли по Дамаску и, как полагается туристам, осмотрели мечеть Омейадов, дворец Азем и базар в центре старого города.

По молчаливому согласию они не вспоминали о предстоящей поездке в Мафрак и мало-помалу между ними возникло ворчливое товарищество.

Вечером, когда они остались одни в номере отеля, нерешительность медленно погасила разговор.

— Слушай, — сказал наконец Франсис, — не будем продолжать игру в аббата и цветочницу. Давай разденемся и ляжем в постель. Мне хочется спать.

Она нерешительно посмотрела на Коплана. Не то чтобы она отказалась в который раз уже отдать свое тело объятиям, если бы это пришлось сделать. Просто она не верила в его искренность.

Не обращая на нее внимания, он снял пиджак и расстегнул рубашку, одним движением освободил торс.

Клодин увидела страшные фиолетовые полосы на его груди и спине и уставилась на него расширившимися глазами.

— Господи, — пораженно прошептала она. — Что с тобой сделали?

— Воспоминания о Судане, — ответил он, беря из чемодана коробку с зубным порошком.

По-прежнему ошеломленная, она подошла к нему и осторожно погладила больную кожу кончиками пальцев.

— Тебе больно? — спросила она со сжавшимся при виде свежих шрамов сердцем.

— Сейчас нет. Только ночью. Иногда. Он прошел в ванную и включил душ.

Клодин подошла к открытому окну, чтобы посмотреть на улицу.

Странный спутник начинал серьезно ее занимать. Она различила в нем противоречивые наклонности. Может быть, он был бандитом, проходимцем, авантюристом, способным на крайнюю жестокость. Однако в нем было что-то глубоко человечное. Ей бы очень хотелось, чтобы он почувствовал к ней симпатию.

Он вернулся в комнату, одетый в пижаму.

— Ты что, — удивился он, — не хочешь отдохнуть? Она быстро обернулась, как будто он застал ее за чем-то нехорошим.

— О, я замечталась, — прошептала она с полной горечи улыбкой.

Подавив вздох, она расстегнула пуговицы блузки. Она выглядела бы нелепо, если бы показала, что чувствует что-то вроде стыдливости. Решительным движением она сняла блузку, юбку и комбинацию.

Коплан, не обращавший на нее внимания, закурил последнюю за день сигарету; он откинул покрывало на широченной кровати, освещенной двумя бра.

Франсис посмотрел на Клодин без всякого интереса, когда она снимала второй чулок.

— Если я начну храпеть, толкни меня, — посоветовал он, прежде чем лечь на ослепительную простыню.

Ему понадобилось усилие воли, чтобы отвести взгляд от почти обнаженной молодой женщины, чья открытая грудь предстала теперь во всем своем великолепии. Он мимолетно увидел ее изящные бедра, прикрытые черным кружевным поясом для чулок. И это окончательно прогнало сон.

Клодин прошла в ванную.

Франсис уткнулся головой в подушку, устроился поудобнее и решительно закрыл глаза.

Хотя он не остался равнодушным к прелестям Клодин, ему было противно начинать любовные игры в таких условиях. Возможно, это было идиотизмом, но главным препятствием являлось то, что Клодин была проституткой, а он не хотел обращаться с ней как с таковой.

Коплан погасил одно бра, дернув за шнурок, но оставил включенным второе, освещавшее вторую подушку.

Он постарается настроить свои мысли на Зайеда Халати и капитана Саббаха. Ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое... Нефтепроводы...

Наконец Клодин легла, и волнующий запах ее духов атаковал его, как коварное приглашение. Гибкие движения совсем близкого прекрасного женского тела нервировали его.

— Ты спишь? — спросила она, лежа на спине, положив руки за голову.

— Нет, — ответил он, лежа к ней спиной.

— Ты не женат?

— Нет.

Молчание. Второе бра погасло, и комната погрузилась во мрак.

— Сколько времени будет продолжаться наш туфтовый брак?

— До двадцать девятого.

— А потом?

— Потом? Полагаю, что мы разойдемся каждый в свою сторону. Это зависит от Халати.

Снова молчание.

— Ты на меня дуешься? — спросила она шепотом.

— Нет. Почему ты так решила?

— Ты не разговорчив.

— Я хочу спать.

Она пошевелилась, почти коснувшись бедром ноги Коплана.

— Ты не будешь возражать, если я положу голову тебе на плечо?

Он решительно вздохнул.

— Нет, — сказал он, неподвижный как камень. — Ложись, как хочешь, только перестань вертеться.

Ее светлые волосы легли на затылок Франсиса, и она свернулась калачиком, не касаясь его спины.

— Какие мерзавцы тебя избили? — спросила она еле слышно.

— Легавые.

Он закрыл глаза, но заснул только через час.

Звонок телефона вырвал его из блаженного забытья. Клодин открыла глаза одновременно с ним. Они посмотрели друг на друга с сосредоточенной серьезностью людей, чей мозг еще затуманен.

— Сними трубку, — прошептала молодая женщина. Он протянул руку, поднес трубку к уху и пробормотал слова благодарности. Его мысли разом прояснились. Он отбросил простыню, сел и спустил ноги на ковер.

— В путь, — произнес он вслух, чтобы придать себе мужества. — Поезд отходит через час с четвертью.

Клодин зевнула, с наслаждением потянулась, изогнувшись. Ее грудь натянула прозрачную ткань ночной нейлоновой рубашки и обрисовалась с дерзкой четкостью.

Коплан, направлявшийся в ванную, не смог не бросить взгляд на свою спутницу. Он был доволен собой. Мужчина, не способный справляться со своими чувствами, — погибший человек.

Капитан Саббах проверит это на себе.

После бесконечно долгой поездки — поезд останавливался на каждой станции — Коплан и Клодин около четырех часов дня вышли в маленьком иорданском городке Мафрак. Неся чемодан, Коплан пошел по улочкам, ища маленькую гостиницу, адрес которой дал ему Халати. Клодин, шедшая рядом с ним, производила сенсацию.

Европейских туристов в Мафраке было мало. Последние годы они почти совсем перестали ездить в эту страну, охваченную внутренними раздорами и подвергавшуюся угрозам со всех сторон.

Иордания переживала тяжелый период. Эта маленькая страна, получившая от англичан автономию, не находила мира. Три противоположные силы постоянно оказывали на нее давление: чрезвычайно амбициозная Сирия, поддерживаемая Советами; Саудовская Аравия — яростный враг Хашимитской династии, царствующей в Иордании и Ираке; наконец, Израиль — пария Среднего Востока.

Коплан отклонил многочисленные предложения услуг носильщиков, гидов и переводчиков. По пути он заметил несколько гаражей, где машины сдавались напрокат для экскурсий и поездок по стране.

Утомленные дорогой, мокрые от пота, Франсис и его спутница были рады оказаться в прохладе весьма невзрачной комнаты. Они дали себе два часа отдыха, что возвратило им силы, затем приступили к туалету.

Немного взволнованная Клодин вдруг спросила:

— А как я должна взяться за тою капитана? Знаешь, я не говорю ни по-арабски, ни по-английски.

— Не ломай себе голову, — раздраженно ответил Коплан.

Он надел легкий пиджак, переложил бумажник и паспорт во внутренние карманы. Теперь рубцы начали чесаться.

Поджав губы, Клодин закончила свой туалет. Одетая в легкое платье без претензий, но облегавшее ее как перчатка, она была еще привлекательней, чем накануне.

Перед уходом Коплан бросил взгляд на заметки, сделанные у Халати. Он вспомнил некоторые детали, мельчайшие подробности, которые сириец сообщил о личности Саббаха.

— Пошли, — сказал он ей менее ворчливым тоном. Они вышли; Клодин с самым естественным видом взяла его под руку. Через пятьдесят метров они увидели гараж и вошли в него.

Коплан с большим трудом смог нанять на вечер машину с шофером по разумной цене. Хозяин, изъяснявшийся на смешанном жаргоне, в котором английские слова были в явном меньшинстве, наконец понял, что машина должна отвезти двух туристов в военный лагерь в двух километрах к северу от города. Он отдал громкие инструкции здоровяку шоферу подозрительного вида, одетого, как кочевник — в длинное белое платье, спускавшееся до пят, и с сероватым платком на голове, который удерживался красным обручем.

Они сели в машину — старый синий «воксхолл», — и она поехала к перекрестку, где ответвляется шоссе, идущее через пустыню на Багдад.

— Вообще-то мы намереваемся посетить руины Умм-эль-Джемаля, — сказал Франсис, показывая польцем на восток. — Видишь, два нефтепровода идут вдоль этой дороги, но отсюда можно видеть только один, а второй уходит на северо-запад примерно в десяти километрах за руинами.

Клодин из вежливости посмотрела в окно и увидела толстую стальную змею.

— Какая связь между мной, тем офицером и этой трубой? — спросила она.

— Узнаем утром двадцать девятого, — уклончиво ответил он.

Машина ехала вдоль заграждения из колючей проволоки. Внутри заграждения были разбросаны палатки и несколько бараков. На мачте развевался иорданский флаг.

Машина подъехала к воротам, которые охранял часовой в полевой форме и с покрывалом на голове, удерживаемым двумя параллельными жгутами. Солдаты с автоматами на груди стояли неподвижно.

Такси остановилось. Шофер окликнул ближайшего солдата и объяснил ему по-арабски, что привез двух иностранцев, желающих встретиться с капитаном Саббахом. Хмурый часовой заглянул в машину. В его бархатных глазах блеснул огонек, когда он увидел Клодин, но лицо осталось суровым. Убедившись, что приехавшие не имеют фотоаппаратов, он громко свистнул.

Из лагеря прибыл дежурный. Часовой в двух словах объяснил ему, в чем дело.

Тем временем, предвидя бесконечные переговоры, Коплан и Клодин вышли из машины. Солнце заходило, окрашивая небо в красноватый цвет. На этом плато, расположенном на высоте в тысячу метров, воздух был кристально чист.

Пять минут спустя дежурный вернулся с инструкциями, и часовой знаками объяснил приезжим, что они могут вернуться в машину; затем он сказал шоферу, что автомобиль может проехать в лагерь. Дежурный сел рядом с водителем.

По разбитой дороге такси, переваливаясь, подъехало к одному из бараков и остановилось перед широко открытой двустворчатой дверью. На пороге стоял офицер.

Он поприветствовал гостей, коснувшись рукой лба, а потом сердца. Потом он протянул Коплану руку и представился по-английски:

— Капитан Саббах... Добро пожаловать.

Это был мужчина лет пятидесяти, худой как палка, с лицом, выдубленным ветрами пустыни, безбородый, с тонким властным ртом. У него был потухший взгляд человека, который, устав служить в дальнем гарнизоне, что равнозначно ссылке, смирился с тем, что закончит службу в том же звании. Хотя коран и запрещает употребление алкоголя, Саббах унаследовал от английских инструкторов серьезную склонность к виски. Это было заметно по большим мешкам у него под глазами.

— Добрый вечер, капитан, — ответил Коплан. — Представляю вам мою жену...

Клодин томно протянула руку, которую офицер почтительно взял.

— Я очарован, мадам, — заявил он с внезапно пересохшим горлом.

Затем, оробев, он решил проводить гостей в свой кабинет.

— Туристы крайне редко бывают у меня, — сказал он извиняющимся тоном, предлагая им жалкие стулья. — Итак, чем могу быть полезен?

— Приехав сюда, мы имели две цели, — произнес Коплан. — Первая — передать привет вам от майора Баки Нагиба, с которым мы познакомились в Дамаске.

— Да? — переспросил приятно удивленный офицер. — Я не видел его уже семь лет.

По его лицу пробежала меланхолическая тень, и он продолжил:

— Как у него дела?

— Хорошо, — ответил Коплан. — Переоснащение армии идет ускоренными темпами. Благодаря этому продвижение по службе тоже ускорилось, что всегда приятно для солдата.

Саббах помрачнел.

— Да, — вздохнул он, незаметно бросая взгляд на ноги Клодин. — Сирийским офицерам везет, а мне...

Он облокотился на стол, наклонился вперед и добавил более тихим голосом:

— ... я пять лет служил под началом Глубб паши. В глазах молодых фанатичных офицеров это большой недостаток. Как вы знаете, в королевстве сотрясаются основы.

Он равнодушно махнул рукой, как бы отгоняя грустные мысли, а потом бросил:

— А какова ваша вторая цель?

Коплан секунду смотрел на Клодин нежным взглядом.

— Вторая — просьба, которая может показаться вам странной, — ответил он. — Представьте себе, моя жена хотела бы получить небольшой эскорт, чтобы осмотреть руины Умм-эль-Джемаля... Она боится отправляться со мной в этот пустынный район, поскольку население настроено против европейцев.

Губы капитана раздвинула улыбка, и на загорелом лице сверкнули белые зубы.

— Хотя ее опасения безосновательны, я вполне могу исполнить это желание, — произнес он, разглядывая молодую женщину уже с большей смелостью.

— Она не понимает по-английски, — предупредил Коплан.

— О... мне... очень... жаль... — сказал Саббах на французском.

Клодин как будто проснулась. Ее глаза встретились с черными глазами капитана, и она оживилась.

— Так вы говорите по-французски? — восхищенно воскликнула она.

— Очень-очень мало, — пробормотал офицер с сильным английским акцентом.

Он прикусил губу и снова обратился к Коплану:

— Когда вы хотите совершить эту экскурсию?

— Завтра или послезавтра. Но, скорее всего, вы ведь не сможете оторвать несколько человек от обычных обязанностей? Я бы не хотел злоупотреблять вашей любезностью.

Саббах поднял обе руки ладонями вверх.

— В этом нет ничего страшного, — уверил он. — К тому же руины Умм-эль-Джемаля находятся на обычном пути моих патрулей. Можно просто сдвинуть время одного из них. Скажите мне, в какое время вы хотите туда отправиться.

— Что вы посоветуете?

— В это время года — рано утром или после шести часов вечера.

Коплан повернулся к Клодин, перевел ей последние фразы капитана и спросил:

— Когда тебе больше нравится? Утром или вечером?

Она чуть не сказала, что ей на это наплевать, но, насторожившись под внимательным взглядом иорданца, решила:

— Вечером. Например, завтра. Офицер кивнул, показывая, что понял.

— Я буду ждать вас здесь в половине шестого... Или нет: я пришлю за вами в гостиницу джип.

— Ваша доброта меня смущает, — заявил Коплан. — Вы окажете нам удовольствие, поужинав с нами сегодня вечером?

Седеющие брови капитана сдвинулись. Он посмотрел на свои наручные часы, потом расписание дежурств, висевшее на стене.

— Думаю, это возможно. Но я прошу вас извинить меня за короткую отлучку. Мне нужно отдать приказы моим офицерам.

— Прошу вас, — ответил Коплан.

Капитан встал, вышел из кабинета и закрыл дверь. Быстрым гибким движением Коплан вскочил со стула, чтобы рассмотреть различные таблицы с расписаниями, графиками и порядком передвижения подразделений.

— Что ты делаешь? — прошептала встревоженная Клодин.

Повелительным жестом он заставил ее замолчать.