Кендрик ШэронМщение или любовь

Шэрон КЕНДРИК

МЩЕНИЕ ИЛИ ЛЮБОВЬ?

Анонс

"Месть обладает одним пренеприятным свойством - толкает тебя в яму, которую ты вырыл для другого", - признал Доминик Дэшвуд, сжимая в объятиях Роми. Пять лет вынашивал Доминик план обольстить эту женщину - пусть страдает, как он все эти годы... Но, осуществляя свои коварные планы, Доминик вдруг обнаружил, что сам безумно влюбился и мечтает лишь об одном: потратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы сделать Роми счастливой.

Глава 1

Aоминик Дэшвуд въехал в вычурные, золотые с синим ворота, ведущие в Сент-Фиакэрз-Хилл, на чуть большей скорости, чем это было необходимо. Но не на такой большой, как ему бы хотелось, подумал он с мрачной усмешкой, которая тем не менее неотразимо красила его лицо - с точки зрения большинства женщин. Он напряг мускулистую ногу, утопил педаль акселератора, и темно-зеленый "астон-мартин" рванулся вперед так, будто им выстрелили. Чего бы Доминику Дэшвуду действительно хотелось, так это оказаться где-нибудь на широком, пустынном шоссе, где можно выжать педаль до конца и насладиться пьянящим ощущением скорости. Машины и скорость были великой страстью Доминика. В прошлом женщины, случалось, называли его холодным и бесчувственным. - Ты любишь эту проклятую машину больше, чем меня! - как-то упрекнула его одна красотка, надув губки. И Доминик не мог отрицать справедливости ее упрека. Доминик уложил ее в постель.., в последний раз - потому что она умоляла его об этом и, по правде говоря, потому что он сам этого хотел, - а потом ушел, гадая о том, отчего он так бесчувствен. Что тут гадать, тебе все прекрасно известно! - ехидно проговорил внутренний голос, и длинные пальцы Доминика конвульсивно сжали обтянутую мягкой кожей баранку руля, словно с наслаждением впивались в нежную плоть женщины. Но не всякой женщины... Он ощутил короткий всплеск желания, когда сбросил скорость на повороте возле здания клуба. Чувственный рот Доминика искривился при взгляде на девушку в белом костюме для тенниса, выходившую из клуба. Она остановилась как вкопанная и пристально посмотрела на машину, с ревом проносившуюся мимо. Женщина задумчиво сощурила глаза, заметив жесткий, красивый профиль водителя. Но Доминик намеренно не встретился с ней глазами. Язык ее тела яснее ясного дал ему понять, что она доступна, а Доминик избегал таких открыто доступных женщин. Свойственный ему сексуальный магнетизм отравлял Доминику жизнь. Да, в юности Доминик им пользовался, даже безудержно пользовался... Но вот уже много лет ему хочется помериться силой с такой женщиной, которая не упадет с ходу в его объятия. Та леди, до назначенной встречи с которой оставалось меньше часа, не представляла собой, к сожалению, вызова, какого он жаждал, хотя и сейчас он ощущал, как у него по жилам растекается медленный жар, возникающий уже от одной мысли о ней. Ибо Роми Солзбери была вместилищем всего того, что он презирал в женщине. Это была сирена, неразборчивая в связях. Во всяком случае, жизнь одного человека она уж точно погубила. И не оставляет его в покое дольше, чем ему хотелось бы. Под слегка загорелой кожей на его щеке заходил желвак, когда Доминик обгонял другой спортивный автомобиль, а невольное возбуждение пробежало дрожью по позвоночнику в предвкушении забавы, какую он собирался устроить. Доминик улыбнулся - но то была холодная, жестокая улыбка, под стать его мыслям об удовольствии, ожидавшем его в ближайшие несколько дней. Когда он кое-кому воздаст по заслугам. Целых пять лет Доминик ждал этой минуты, и вот она наконец настала. Ему давно пора свести счеты с этой восхитительной мисс Роми Солзбери.

***

Роми проскочила поворот на Сент-Фиакэрз-Хилл и пробормотала себе под нос нечто довольно грубое. Въезд был так хорошо замаскирован, что она подивилась, как сами-то обитатели его находят! Впрочем, говорят ведь, за что платишь, то имеешь. А живущие в Сент-Фиакэрз оплачивают - помимо суперроскошных резиденций в драгоценной оправе из девяти сотен первоклассных акров графства Суррей гарантированное уединение, прочное и надежное. Тут уединение, защищенное от любопытных, с фотоаппаратами наготове, туристов, жаждущих узнать, как в действительности живут супербогачи. Уединение, защищенное и от непереводящихся охотников и охотниц за состоянием - людей, думающих быстро разбогатеть, женившись на деньгах или выгодно выйдя замуж. Роми бросила взгляд в зеркальце заднего обзора и убедилась, что ей придется ехать до самой кольцевой развязки, где можно будет развернуться в обратную сторону. Несколько минут спустя она снова мчалась к повороту на Сент-Фиакэрз на своей юркой черной малолитражке, купленной в основном на те деньги, которые выплатил ей в знак благодарности ее последний клиент. Уже не впервые Роми благодарила судьбу, что по крайней мере в бизнесе преуспела так, как не могла и мечтать. Ей любая работа была по плечу, и ее собственная фирма "Высший класс" постоянно укрепляла свои позиции. Роми остановилась перед своеобразными, синими с золотом, коваными воротами, отделявшими Сент-Фиакэрз от остального мира, и отважилась бросить быстрый критический взгляд на себя - подняв глаза к зеркалу водителя. Не так уж и плохо, бесстрастно подумала она, прищурив глаза от яркого блеска солнца, отразившегося в зеркале. Она стерла пыль с гладкой бледной щеки и решила, что может окинуть себя и более внимательным взглядом. Лицо ее было лишь слегка тронуто косметикой, а густые, прямые волосы классно подстрижены под "уличного мальчугана". Стрижка была очень модная, а к тому же еще и наилучшим образом подчеркивала необычный цвет волос Роми - цвет светлого меда. На ней был брючный костюм из смеси натурального шелка и льна бледно-голубого цвета, который очень шел к ее светлой коже и бархатистым темно-карим глазам. Роми выглядела так, как и хотела выглядеть, уверенная в себе деловая женщина, готовая справиться с любой задачей.., с чем угодно. Или с кем угодно, напомнила себе Роми, едва заметно усмехнувшись, отчего поползли вверх уголки ее крупного рта. И набрала кодовый номер, который ей сообщили. Ворота распахнулись. Роми въехала на территорию Сент-Фиакэрз-Хилл. Она впервые видела эти владения, и ей сразу же стало понятно, почему желтая пресса окрестила их "английским Беверли-Хиллз". Здесь не просто пахло деньгами - деньги здесь положительно кричали с гребня каждой великолепно оформленной крыши! Хотя где они - крыши?.. Роми вытягивала шею, стараясь получше рассмотреть похожие на дворцы особняки, мимо которых проезжала. Ей не удалось увидеть фактически ничего. Живые изгороди были слишком высоки, а ворота и заборы совершенно непроницаемы. На некоторых даже имелись таблички с грозным предупреждением: "Осторожно! Спущены собаки!" Роми вздрогнула и горячо помолилась о том, чтобы ей на пути не встретилось ничего такого, что рычало бы и скалило зубы. Она скользнула взглядом по аккуратно отпечатанным для нее секретаршей указаниям, как найти дорогу. Сначала повернуть направо и ехать полмили прямо по дороге. Второй дом после того, как минуешь дуб. Увидев табличку с надписью "Брансуик-хаус", Роми убедилась, что нашла нужный ей дом, и знакомый холодок страха, который она вот уже несколько недель старалась подавить, пополз у нее по коже. Не сходи с ума, приказала она себе. Это всего лишь работа, как всякая другая... Более того, эту работу ты можешь сделать даже с завязанными глазами! Но для Роми здесь было намного больше, чем просто заказ. На этот раз, вопреки обыкновению, сама работа для нее отступала на второй план. Даже ее секретарше не было известно, насколько высоки будут ставки в этой встрече. Ведь Роми снова увидит Доминика - спустя пять долгих лет, которые теперь показались ей целой вечностью. И на этот раз она намеревалась навсегда изгнать из памяти его образ, преследующий ее уже столько времени. Ворота были открыты. Роми повела машину по широкой подъездной дороге, прямо-таки нескончаемой. Несмотря на нервозность, она отметила красиво разбитый сад, блестевший посреди сада искусственный пруд и наконец остановилась перед элегантным домом из красного кирпича. Роми выключила зажигание и осмотрелась вокруг. Перед домом был припаркован темно-зеленый "астон-мартин", так низко приникавший к земле, что напоминал дикого камышового кота, который приготовился к прыжку. Значит, он дома. Ждет... Подавив дрожь и подхватив свой мягкий кожаный портфель, Роми выбралась из машины с желанием поскорее избавиться от весьма неприятного ощущения, что за ней наблюдают. Она протянула руку, собираясь позвонить, как вдруг дверь открылась, и Роми застыла, глядя снизу вверх на мужчину с холодным и красивым лицом, черты которого навсегда врезались ей в память. Доминик Дэшвуд - собственной персоной, наяву и во плоти. Боже правый! Восторг и отчаяние накатили на Роми, словно приливная волна, когда она осознала, что время и зрелость только усилили его потрясающую привлекательность. Он и тогда производил впечатление весьма энергичного человека, но теперь у него был спокойно-уверенный вид человека весьма и весьма преуспевающего. Благодаря профессиональному навыку Роми все же удалось изобразить на лице одновременно вежливость и бесстрастие, словно он был просто еще один клиент, с которым у нее встреча. - Здравствуйте, - негромко сказал он. - З-здравствуйтс, - произнесла она заикаясь. Она чувствовала себя как какая-нибудь шестнадцатилетняя девчонка в присутствии любимой поп-звезды. Господи, ну зачем она согласилась взяться за эту работу? Неужто она, Роми, действительно настолько глупа, что думает, будто теперь у нее выработался иммунитет к нему? После всего, что между ними было?.. Как же ей поступить? Притвориться, что не узнает его? Она искала хоть малейшего знака, что он узнал се, но не видела у него в глазах ничего, кроме рассеянной вежливости. Значит, он либо действительно не узнает ее, либо притворяется, что не узнает. Что ж, мистер, в эту игру можно играть и вдвоем! - Роми Солзбери, - констатировал он своим глубоким голосом, от которого она, как и прежде, покрылась гусиной кожей. Его серые, стального оттенка глаза прошлись по ней откровенно оценивающе. Роми подождала, но он больше ничего не сказал, и она старательно сохраняла нейтральное выражение лица, решив не показывать, как сильно ей хочется узнать, почему он пригласил ее сюда. То, что он нанял именно ее, могло быть, конечно, и простым совпадением. Ведь она действительно один из лучших устроителей приемов. Так зачем доискиваться каких-то скрытых причин, которых может вовсе и не быть? Наверное, хорошо, что он не узнал ее. Пять лет ведь срок немалый. Однако в глубине души она знала, что совсем не по случайности оказалась здесь в этот уик-энд. Такие мужчины, как Доминик Дэшвуд, никогда не допустят, чтобы непредсказуемые факторы вроде случайностей и совпадений управляли их жизнью. - Верно, - подтвердила Роми с улыбкой и решила следовать его примеру: держаться вежливо, но отстранение. Очень отстранение. - Значит, пользуясь методом простого исключения, можно сделать вывод, что вы, должно быть... - она запнулась, стараясь отогнать от себя мысль о том, что он умопомрачительно красив.., и как только она могла забыть об этом! - "Остен Холдингз", не так ли? - бодрым тоном закончила она, упомянув фирму, через которую он сделал заказ, чтобы сохранить инкогнито. Она протянула ему руку, ужасно радуясь в душе, что по крайней мере это ему не удалось! - Так как же мне вас называть? Остен? - спросила она медовым голосом. - Или Холдингз? Доминик едва сдержал невольную улыбку, пытаясь понять, было ли ее холодное безразличие притворным или же настоящим. Гордость Доминика и его "я" восставали против немыслимого - того, что она его не помнит! Но он колебался какую-то долю секунды, а потом взял протянутую руку женщины в свою. - Называйте меня Доминик, - сказал он негромко. - Или Дэшвуд, если вам так больше нравится. Его серые глаза сверкнули в предвкушении ее реакции, и это укрепило решимость Роми сохранять бесстрастное выражение на лице. - Прекрасно, Доминик, - согласилась она ни к чему не обязывающим тоном. - С какой стати я стала бы называть вас Дэшвудом? Он улыбнулся, но теперь Роми уловила холодную искру гнева в глубинах его серых глаз. Неужели он разозлился на то, что она якобы не узнала его? - Ну, потому что женщинам ныне, кажется, доставляет удовольствие называть мужчин по фамилии, - пояснил он, и в его глубоком голосе ей послышалась какая-то жесткость. - Возможно, это напоминает им школьные годы или просто дает ощущение власти над противоположным полом, - заключил Доминик с невысказанным вопросом в глазах. Но Роми не могла собраться с мыслями в достаточной степени, чтобы отвечать на какие-либо вопросы, невысказанные или высказанные. Потому что его рукопожатие стало почти шокирующе интимным, словно первая мимолетная ласка. Когда он сжал ее пальцы, Роми инстинктивно открыла рот и резко втянула в себя воздух - она вспомнила, как уверенно эти руки исследовали когда-то каждый сантиметр ее тела... Роми стоило огромных усилий удержаться на ногах. - Вам нехорошо? - Он сощурился и обхватил ее за талию, успев заметить, как потемнели ее глаза и сразу затвердели соски. В следующую секунду Доминик почувствовал, как от короткого, торжествующего всплеска сексуальной силы в низу живота у него разлилось тепло. Его голос звучал озабоченно, но от Роми не ускользнул оценивающий блеск этих серо-стальных глаз. - Нет. Просто очень жарко. - Разозлившись, она оттолкнула его. - Да, конечно, - вежливо проговорил Доминик. - Вам жарко, и вы нервничаете. Такого жаркого июля, как этот, никогда еще не отмечалось. Тогда почему бы нам не войти в дом? Я приготовлю для вас какой-нибудь прохладительный напиток, и мы поговорим о нашем деле. Роми с ужасающей ясностью понимала, что он становится хозяином положения, и не могла взять в толк, почему позволяет ему это. Работа для нее была равнозначна смыслу жизни. Она была устроителем праздников, или "экспертом по развлечениям", как предпочитала называть свой род занятий. Она брала на себя все утомительные хлопоты по организации любого мероприятия - от чаепития для самых маленьких детишек по случаю дня рождения и до грандиознейшего охотничьего уик-энда. Большую часть своего рабочего времени она проводила в домах других людей - это были и суровые шотландские замки, и самые роскошные лондонские резиденции. В прошлом у Роми никогда не возникало ни тени сомнения относительно характера ее работы. Почему же сейчас она чувствует себя бедной, бездумной мошкой, которую заманивает в паутину зловредный черный паук? И почему, черт возьми, он ничего не говорит о том, что произошло между ними пять лет назад? Не вспоминает о человеке, за которого она сразу после этого вышла замуж? С ощущением слабости и дрожи в ногах она прошла за ним по длинному, гулкому коридору в просторную, полную воздуха гостиную, окна которой выходили в сад, пестревший яркими летними цветами. В глубине сада на поверхности пруда играли слепящие золотые блики. - Садитесь, пожалуйста, - предложил ей он, хотя сам не сел, а отошел и встал возле камина. И принялся рассматривать ее с холодной настороженностью во взгляде. При этом лицо его приняло выражение такой оскорбительной отчужденности, что Роми вдруг страшно захотелось ударить его. - Спасибо. - Она присела на краешек софы с обивкой из желтого дамаста и повернулась к нему. Призвав на помощь всю свою смелость, она сделала глубокий, очень глубокий вдох и сказала: - Итак, зачем вы пригласили меня сегодня сюда, Доминик? Так хорошо запомнившиеся ей губы иронично изогнулись. - А! Так вы меня все-таки узнали? Она улыбнулась ему невеселой, нервной улыбкой. - Не смешите меня! Разумеется, я вас узнала! - Ну вот, уже легче, - язвительно заметил он. - Вы что же - думаете, что я всегда занимаюсь... - Сексом с совершенно незнакомыми мужчинами в лифтах? - сухо закончил он за нее. Гнев окрасил румянцем щеки Роми. - Я не занималась сексом с вами! - запротестовала она охрипшим от волнения голосом. - Разве? Наверное, это зависит от того, что вы подразумеваете под словом "секс", - издевательски уточнил он. - Правда, мы не дошли до фактического... - Прекратите! - выкрикнула Роми и зажала уши ладонями, но тут же опустила руки, осознав, каким детским должен казаться этот жест. - Почему же? - спросил он с деланным удивлением. - Вам это неприятно? - Конечно, неприятно! - заявила она. - Что именно вам неприятно? Ваш неразборчивый сексуальный аппетит? Или то, что вы наставили рога человеку, который был моим лучшим другом? - А вы сами, Доминик? - ответила она вопросом на вопрос, пытаясь подавить острый восторг, который испытывала просто от произнесенного вслух его имени. - Вам-то приятно знать, что за несколько часов до того, как вы должны были выступать шафером на нашей с ним свадьбе, вы буквально срывали с меня белье? - Срывал с вас белье? - высокомерно протянул он. - Мне кажется, ваша память вас подводит, Роми. Насколько я помню, мы не снимали вообще ничего из вашей одежды, не так ли? Хотя подозреваю, что вас не пришлось бы слишком долго уговаривать сделать это! Что скажете? Только честно. Щеки Роми все еще горели, и она закрыла глаза, словно так было проще стереть дразнящие и запретные картины, которые с тревожащей душу четкостью рисовались перед ее мысленным взором. А когда она снова открыла глаза, то увидела перед собой напряженную гневную маску, на мгновение сковавшую его лицо. Значит, он тоже в напряжении? - удивленно подумала она. Тогда зачем?.. Зачем было приглашать ее сюда? - Но теперь все это уже в прошлом, верно? - спросила она. Его глаза пронизывали насквозь - излучаемый ими серебристый свет поражал, как стальной клинок. - В прошлом?.. Я, например, склонен занести этот эпизод в файл, озаглавленный "неоконченные дела", а не списать его за истечением срока давности. - Может быть, вас мучает совесть? - предположила Роми любезным тоном. И тут же пожалела об этом. - Может быть. - Его глаза были холодны как лед. - А как обстоит дело с вашей совестью, Роми? Она вам хоть раз не дала заснуть? Вы когда-нибудь думаете о Марке? Вы думали о Марке, когда произносили эти фальшивые брачные клятвы?.. - Они не были фальшивыми! - машинально возразила она. - Фальшивые брачные клятвы, - повторил он с убийственной невозмутимостью. - Вы произносили их через несколько часов после того, как взмокли под моими пальцами. - Он покачал головой так, словно перед ним поставили задачу, не имеющую решения. - Мне до сих пор кажется невероятным, что якобы непорочная невеста моего друга студенческих лет, о которой он говорил с такой гордостью и любовью, через считанные минуты после того, как мы встретились, уже извивалась, полуголая, в моих объятиях. Но ведь все было не так! Роми заорала бы на него, если бы в полном смысле слова не задохнулась от его грубости. Абсолютно ничего подобного! Только он все равно ей не поверит. Да и с какой стати он должен верить ей? В его словах была очень большая доля правды. Она, Роми, действительно ведь делала все то, в чем он ее обвиняет, и даже больше! И если она попытается оправдаться, это будет выглядеть как самое мерзкое лицемерие с ее стороны, а сама она - как женщина такого сорта, которая дает волю своей страсти, а потом делает полный оборот и сваливает вину на мужчину. Нет, если уж в случившемся кто-то виноват, то только она сама. Ведь Доминик не принуждал ее силой делать что-то, чего она не хотела. Совсем наоборот... Доминик смотрел на нее и хмурился. Она побледнела и откинулась назад. Он инстинктивно оттолкнулся от камина, через секунду оказался рядом с ней и схватил ее за руки выше локтей. - Роми? - резко окликнул ее он, и ощущение ее нежной плоти у него под пальцами вызвало желание сделать что-то гораздо более фундаментальное, чем просто привести ее в чувство и успокоить. - С вами все в порядке? Звук его голоса, произносящего ее имя, подействовал на нее возбуждающе, а прикосновение его рук придало ей сил, словно она окунулась в омолаживающий, животворный источник, и вот она уже осознала, что беспомощно смотрит ему в глаза. С близкого расстояния его воздействие ощущалось еще сильнее. Сначала она думала, что он изменился очень мало, но это оказалось не так. Правда, в его густых, лежащих в беспорядке волосах до сих пор не было седины поражала их угольная чернота! - но годы, отметила про себя Роми, все же как-то изменили его лицо. От юношеской мягкости линий не осталось и следа. Черты лица сделались жестче, а у рта залегли циничные складки. Вокруг проницательных серых глаз образовалась тонкая сеточка морщин, говорящих о возрасте и опыте. Он выглядит, подумала она, подавляя внезапную дрожь сексуального возбуждения, как человек, знающий совершенно точно, чего он хочет от жизни... Чего же он, черт побери, хочет от нее? - Роми! - повторил он и на этот раз легонько, почти неощутимо встряхнул ее. - Что с вами такое? Она смотрела на него, находясь в полной прострации от шокирующего воспоминания о том, что произошло тогда между ними. - Я устала. - Вы устали? - Он цинично засмеялся. - Это меня не удивляет! Ведь обман может быть утомительным, не правда ли? Просто изнуряющим! Только представьте себе, какое сложное необходимо планирование, чтобы избежать разоблачения вашей лжи. Интересно, догадался ли о чем-нибудь Марк? - как бы размышляя, проговорил он. - Я часто спрашиваю себя, не могла ли ваша сексуальная распущенность способствовать его безвременному уходу из жизни? Роми с усилием вдохнула сквозь зубы. Как он может?.. Как он может быть таким намеренно жестоким? Но она решила не обращать на это внимания. Пока. - Помимо того, что ваши сексуальные запросы наверняка были для него немалым испытанием, - продолжал он презрительно, - я должен сказать, что никогда еще не встречал женщины, которая возбуждалась бы так быстро, как вы, Роми. Не думаю, что Марку было легко с вами. - Довольно! - вскипела она и нетерпеливо стряхнула с себя его руки. Он лишь притворялся озабоченным - ведь он снова оскорбляет ее! - Неужели вы воображаете, что я недостаточно переживаю смерть Марка и поэтому должна еще выслушивать ваши грязные обвинения? Его глаза сверкнули грозным вызовом. - Значит, ваша совесть совершенно чиста, да, Роми? - О, идите вы к черту, Доминик Дэшвуд! - Она едва смогла заставить себя посмотреть в эти умные, проницательные серебристые глаза. Отправляйтесь прямо в ад! - Пока не смолк нестройный отзвук ее слов в комнате, Роми гадала, что сказала бы секретарша, если бы могла ее слышать. Или видела бы ее - сидящую в раскисшем и жалком виде на краешке софы и злобно пялящуюся на человека, который не делает ничего особенного. Просто излагает факты, которые она все эти годы пыталась прятать как можно дальше - даже от самой себя. Что, черт побери, с ней происходит? Роми Солзбери всегда славилась своей способностью оставаться невозмутимой и не сдаваться, какой бы сложной ни была ситуация. Вот, например, как в тот раз, в начале прошлого года, когда один иностранец, член какой-то захудалой королевской семьи, нанял ее для устройства вечеринки в американском духе по случаю своего тридцатипятилетия, а повар и официантка не явились. Роми сама приготовила и подала ужин, и персонаж королевской крови, узнав об этом, пожелал спуститься на кухню и лично поблагодарить ее. - О, это было совсем не трудно, сэр. - Роми зарделась и попробовала сделать что-то вроде книксена. - Просто сосиски "хот-дог", бобы и пудинг из песочных куличиков. - Я подозреваю, - пробормотал принц с хорошо освоенной улыбкой, - что даже лебедь изо льда вас не смутил бы! - Мне приходится благодарить судьбу, что ваши требования не превзошли моих возможностей, сэр, и до лебедя дело не дошло! - пошутила Роми, состроив гримаску, которая ясно говорила принцу, какого она мнения о таких экстравагантных штуках, как лебеди изо льда. А блеск в глазах принца говорил ей, что он целиком и полностью разделяет ее взгляды! После этого случая спрос на ее услуги сразу же возрос раза в четыре, так что Роми могла позволить себе роскошь самой выбирать заказ. Поистине удивительно, какой вес придает тебе королевская протекция! Но тогда что общего у той Роми Солзбери, которая может совершенно непринужденно болтать с принцами, что у нее общего с этой вот женщиной, похожей на побитую собаку? Подумаешь - знакома с мужчиной, встретить которого попеременно то мечтала, то боялась пять долгих лет! Кто ты, Роми Солзбери? - спросила она себя. Женщина ты или тряпка? В ее темных глазах вспыхнул воинственный огонь, и взгляд Доминика впился ей в лицо. - Так почему же? - вдруг потребовал он ответа. Так много всяких "почему". - Я не умею читать чужие мысли! - сказала она. - Что "почему"? - Почему вы притворились, что не узнали меня? Роми улыбнулась и решила прибегнуть к наглости. - Наверно, потому, что мне не нравится, когда мной манипулируют. - Манипулируют? - Вот именно. - И кто же вами манипулирует? - Бросьте-ка сами вы притворяться, - сказала она язвительно. - Вы, кто же еще. Вы специально взяли на себя труд сделать заказ от имени одной из ваших менее известных компаний, занимающихся земельной собственностью, чтобы не называть настоящую фамилию. И для того, полагаю, чтобы ошеломить меня при встрече. Какой реакции вы ожидали, Доминик? Надеялись, что я упаду в обморок у ваших ног, встретившись с вами лицом к лицу? Его серые глаза сузились. - Вы хотите сказать, что знали, с кем встретитесь? - Разумеется, знала! - презрительно фыркнула Роми. - Или вы вообразили, что я с радостью хватаюсь за любой заказ, не позаботившись сначала проверить, от кого он? Моя работа связана с тем, что я бываю у заказчиков дома, часто даже живу у них по несколько дней. К тому же я женщина! Неужели вы полагаете, что я стану рисковать и не позабочусь получить кое-какую информацию о том, кто меня нанимает? У меня деловое предприятие, Доминик, а не кружок вязания на спицах! Он взглянул на нее со сдержанным восхищением. - Так-так-так, Роми, - сухо заметил он. - Похоже, вы приобрели по крайней мере капельку здравого смысла за эти годы. Жаль, что этого, не случилось на пять лет раньше. Его снисходительное замечание еще больше разозлило Роми. Она возмущенно втянула в себя воздух. - Но даже если бы я не ожидала, что встречусь с вами, почему вы решили, что я обязательно должна вас узнать? Почему нельзя предположить, что я могла и не узнать вас? Воображаете, вы так великолепны, что это делает вас незабываемым? Уверены, что ваш образ навечно впечатывается в память любой женщины, познакомившейся с вами? - Я был бы немало удивлен, если бы вы меня не узнали. Но совсем не потому, что я был вашим шафером. Как-никак у нас с вами было весьма интересное.., общее приключение, не так ли? - Он лениво улыбнулся, и Роми стало жарко при мысли, что он вспоминает ту эротическую сцену в лифте. Хотя, должен признаться, очень многие женщины говорят мне, что у меня незабываемое лицо. Его слова полосовали ее, словно ножом, и Роми потребовалась вся сила воли, чтобы не наброситься на него в припадке ревнивой ярости - чувства, на которое она, как ей было известно, не имеет права. - О, вот как? - Да. - Он высокомерно усмехнулся. - Именно так. - Доминик Дэшвуд, - заявила Роми запальчиво, - вам никто никогда не говорил, что вы - просто наглый.., наглый... - Ублюдок? - сухо предположил он. - Вы имеете в виду это слово? Говорите его вслух, Роми, не стесняйтесь. Это ведь так и есть. Роми посмотрела на него в упор. - Нет, благодарю вас. Я бы употребила гораздо более продуктивное оскорбление, чем "ублюдок". А вы, по-моему, ищете предлог для крупной ссоры. Его усмешка вдруг погасла, и он медленно и выразительно покачал своей темноволосой головой. - Вовсе нет. Внебрачное рождение больше не является пятном позора каким оно было, когда я рос. Она удивленно взглянула на него. Неужели сквозь его броню проступает что-то похожее на ранимость? Невероятно! Роми всегда считала Доминика безжалостным негодяем и соблазнителем. Но теперь, достигнув зрелости, она признавалась себе, что, вероятно, грешила слишком упрощенными суждениями. Может, в школе он был объектом насмешек? Может, в детстве его высмеивали и издевались над ним, потому что он имел несчастье родиться внебрачным ребенком? Она впервые утратила какую-то долю своей изначальной настороженности. Очертания ее рта смягчились, а губы неосознанно выпятились от прилива сочувствия. Что же в этом человеке такого, что вызывает у нее желание обнять его и утешить? Даже после того, что между ними произошло тогда... Она смотрела на него, и внезапная тишина заставила ее остро почувствовать их отрезанность от остального мира. Ее мысли сразу же проникли на запретную территорию - как только она позволила взгляду скользнуть вниз на великолепную выпуклость, пройтись по всему мускульному совершенству, скрывающемуся под брюками из тонкой льняной ткани. А шелковая рубашка, которая была на нем, изумительно подчеркивала его твердый, плоский живот и силу мускулистых рук. Роми в отчаянии закрыла глаза, а когда открыла их, то увидела, что он пристально смотрит на нее. - Давайте чего-нибудь выпьем, - неожиданно сказал он. - Вы неважно выглядите. - У вас самого вид далеко не блестящий, - солгала она. И поймала себя на том, что устраивается поудобнее на софе... Да, он прав. Она и в самом деле чувствовала себя неважно. Это, несомненно, от потрясения - оттого, что снова видит его. И от неприятного открытия: за эти пять лет она не выработала никакого волшебного иммунитета против его умопомрачительной привлекательности. Он окинул сощуренным взглядом ее обмякшую фигуру и коротко приказал: - Оставайтесь на месте! - А я никуда и не собираюсь... - пробормотала она. Их взгляды встретились на одно долгое мгновение, а когда он повернулся и пошел к выходу, она стала смотреть ему вслед, точно одержимая, не в силах оторвать от него глаза, хотя и презирая себя за это. Когда Роми с ним познакомилась, ему было двадцать шесть лет, он отличался большими способностями и честолюбием. Уже тогда нетрудно было предсказать, что его ждет блестящее будущее. Но теперь ясно, что даже самые радужные прогнозы не отдавали ему должного. И дело здесь не столько в похожем на дворец доме, где он живет, и не в дорогой одежде, которую он носит, даже не в изготовленных по авторской модели наручных часах, способных противостоять какому угодно воздействию и имеющих соответственную цену. Нет, это что-то менее.., материальное, чем собственность, но в некотором роде гораздо более ценное. Ибо Доминик обладал спокойной властностью, он излучал силу и достоинство. Он, как поняла Роми, был того типа человек, чье уважение ценится очень высоко. И она нисколько не сомневалась, что сам он с большим уважением отнесется к какому-нибудь слизняку, чем к ней. Да и можно ли его за это винить? Тем более ей? Если она изложит даже самому непредвзятому стороннему наблюдателю все факты, касающиеся их злополучной встречи пять лет назад, разве тот не осудит ее? Она сопротивлялась, но слишком долго подавляла воспоминания, чтобы теперь удалось остановить их поток, устремившийся в ее сознание и оживлявший прошлое с такой мучительной, сладостно-горькой ясностью. У нее в памяти всплывали фрагменты давно минувших событий, и она мысленно перенеслась на пять лет назад, в послеполуденные часы летнего дня...

Глава 2

Была вторая половина дня накануне ее свадьбы, и Роми чувствовала себя препаршиво. Визажистка только что закончила пробу перед завтрашней церемонией в церкви и наложила ей на лицо больше грима, чем обычно. Роми смотрела на себя в зеркало и хмурилась. От избытка туши и жидкой пудры ее глаза, может быть, действительно казались больше, а кожа - еще глаже, но сама она казалась намного старше. И грубее. Так что она пошла прямиком в ванную комнату и все смыла! Ее мать лежала на кровати в их гостиничном номере, пила неохлажденное белое вино и закладывала скатанные из ваты шарики между пальцами ног, чтобы дать высохнуть красному лаку, которым были покрыты ногти. Оторвавшись от своего занятия, она взглянула на вошедшую в комнату Роми, и брови сошлись у нее на переносице. - Накрась сейчас же лицо! - приказала она. - Без макияжа ты выглядишь ужасно. Словно не слыша, Роми присела на край своей кровати и стала внимательно рассматривать ногти на руках. Потом нерешительно спросила: - Как.., как по-твоему, у каждой невесты бывает такое ощущение? Мать еще отпила глоток теплого вина. - Какое "такое"? Нервно сглотнув, Роми попыталась объяснить матери, хотя и предполагала, что вряд ли мать поймет ее после стольких лет бесплодных усилий... - Ну, не знаю. Возбуждение, наверное, но и.., и страх, что ли... Стелла Солзбери, чей рассеянный образ жизни стал под конец сказываться на ее некогда прекрасном лице, бросила на дочь едкий взгляд. - Не могу припомнить ничего, кроме ощущения, что на меня надевают оковы, - протянула она и закурила сигарету. - Но, к сожалению, я ничего уже не могла с этим поделать - я в то время была беременна тобой. - Мам... - Роми озабоченно вздохнула. - Может, все-таки тебе не надо больше пить? Сегодня вечером на приеме будет много приглашенных. Тебе по такому случаю лучше быть трезвой, не так ли? - А зачем? Вряд ли это будет главным событием года, верно? Честное слово, Роми, я не для того потратила такую кучу денег на твое образование, чтобы ты выскочила замуж за первого же мужчину, который сделал тебе предложение! Пускай Акройды старинная аристократическая семья, но они ужасные зануды! Именно потому я и выхожу замуж за Марка, думала Роми, видя, как мать снова наполняет свой стакан. Потому что у Марка есть все то, чего никогда не было у тебя, я он хочет дать мне все, чего я никогда не имела. Одним словом, Марк олицетворял собой надежность. А надежности, уверенности в будущем Роми жаждала со всей страстью человека, чьи детские годы прошли в неустроенности и скитаниях, - ведь Роми попадала из одних рук в другие, пока ее мать примеряла к себе череду мужчин, подыскивая подходящего. Отец Роми погиб в Африке, когда она была совсем еще крошкой, и она так ни разу и не испытала на себе благотворного мужского влияния. - Кроме того... - Стелла бросила на дочь острый взгляд, - может, еще и свадьбы-то никакой не будет - при такой подготовке! Роми откинула с глаз прядь светлых волос. - Что ты хочешь этим сказать? - спросила она встревоженно. Стелла пожала плечами. - Ну, например, еще не приехал шафер, так? И я просто не понимаю, почему Марк Акройд, имеющий такие связи, выбрал на эту роль какого-то типа, которого никто в лицо не знает. Я слышала, что он в юные годы сторонился праведного пути, так что с какой стати... - С такой, что он спас Марку жизнь, когда они учились в Оксфорде, терпеливо объяснила Роми, перебивая мать. - Мне кажется, я это уже говорила. - Тогда почему его все еще нет? - Он летит из Гонконга - он там работает. Будет здесь завтра утром. Свадьба только в три часа дня, так что времени более чем достаточно. - Появится в последнюю минуту, да? А вдруг он задержится, что тогда? - Нет. - Что значит "нет"? - Просто Марк говорит, что, если Доминик сказал, что сделает то-то и то-то, мы должны считать это сделанным. - Она закашлялась от дыма сигареты, которую курила мать, - отвратительно пахнувшего дыма, повисшего серым облаком в гостиничном номере. - Здесь так накурено! - добавила Роми, задыхаясь, и попыталась взмахами руки разогнать зловонный туман. - Это настоящая дыра! - заявила Стелла, с гримасой отвращения окидывая взглядом комнату. - Никакая это не дыра! - машинально возразила Роми. - Я просто в толк взять не могу, почему мы остановились здесь! громко сказала миссис Солзбери. - Ведь твоему будущему мужу принадлежит самый большой дом во всем графстве. Потому что Роми твердо настояла на этом, вот почему! Ее передернуло, когда она попробовала представить себе, как ее мать и мать Марка будут находиться под одной крышей - пусть даже всего одну ночь! - Здесь тебе никто не мешает делать все, что ты хочешь, - сказала Роми, многозначительно глядя на переполненную пепельницу и наполовину пустую бутылку вина. Хотя не исключено, что, столкнувшись с весьма сдержанным гостеприимством суровой миссис Акройд, мать ее и сама, возможно, вела бы себя более сдержанно. А значит, была бы в более приличном виде на сегодняшнем вечернем приеме! Роми вздохнула: ей захотелось, чтобы церемония была уже позади и они остались бы вдвоем с Марком. А потом? Она сглотнула. Испытывать нервозность накануне свадьбы - это нормально, абсолютно нормально. И Марк очень гордится тем, что она сохранила девственность. - В наше время не многие девушки могут этим похвастаться, - с любовью сказал он ей, запечатлевая поцелуй на ее лебединой шее. - Вот почему я хочу, чтобы ты как можно дольше оставалась чистой и невинной! Роми нетерпеливо откинула еще одну прядь волос с лица - ей вдруг стало жарко. - Пойду пройдусь! - заявила она матери. - Пройдешься? Сейчас? Вот это номер! А как же прием? - До приема еще несколько часов, - с подозрительным спокойствием сказала Роми. - И я боюсь, что мне будет не до веселья, если я останусь здесь и буду смотреть, как ты надираешься. Так что лучше закажи себе черного кофе в номер и постарайся немного поспать, ладно? Мимолетно отметив, как изумил мать сам факт ее возражений, Роми вышла из комнаты, даже не оглянувшись. Она в нерешительности остановилась за дверью, еще не зная точно, что собирается делать. Может, пойти погулять? Да, правильно! Прогулка под ярким июльским солнцем как раз поможет ей стряхнуть с себя это странно тревожное настроение. А потом, ей просто больше нечем заполнить эти часы ожидания. Все было готово к Великому Дню. Белое тюлевое платье, защищенное чехлом из толстого полиэтилена, висело в платяном шкафу. Тут же внизу стояли белые атласные туфли. Белое кружевное белье, похожее на клочья застывшей пены, было разложено аккуратными стопками. Роми невольно ускорила шаг, направляясь к меньшему из лифтов, находившемуся в конце коридора десятого этажа. Она инстинктивно избегала главного лифта: многие из приехавших на свадьбу гостей тоже остановились в этом отеле, и ей не хотелось случайно столкнуться с кем-либо из них. Ей почему-то казалось, что именно сейчас она не в состоянии ни с кем разговаривать... Она нажала кнопку вызова, подождала, и через минуту двери лифта раскрылись перед ней. Она вошла в кабину, нажала кнопку первого этажа, и кабина пошла вниз. На седьмом этаже лифт задержался, двери открылись, и вошел мужчина такой потрясающе красивый, что Роми в смятении заморгала и уставилась на него. Он тоже стал смотреть на нее - и таким пристальным, таким пронзительным был взгляд этих глаз невиданного серебристо-серого цвета, что средства обороны, которыми обычно пользовалась Роми, сразу отказали и она почувствовала себя странно незащищенной и уязвимой. Она поспешно опустила глаза и стала изучать ковер - с жадным интересом, с каким обычно читала колонку светской хроники в своей любимой газете. Но, несмотря на все старания сосредоточиться на узоре из красных и золотых завихрений, она не могла совладать с собой и краем глаза наблюдала за мужчиной, хотя и притворялась, что даже не смотрит в его сторону. На вид лет двадцати пяти - двадцати шести, он был впечатляюще высок и широкоплеч. Угольно-черные волосы приятно контрастировали с костюмом из светлой льняной ткани. Но самым замечательным в нем было лицо - резко очерченное и гипнотическое. Рот как бы вступал в противоречие с остальными чертами полнота губ, их изогнутые линии намекали на опыт, о котором Роми не осмеливалась размышлять в подробностях, но в складке губ уже виделся какой-то жесткий, циничный штришок. И это удивительно для такого молодого человека, мимолетно подумала она тогда. Он поднял голову, застал ее за подглядыванием, и его серые глаза прошлись по ней с нескромным интересом. Он усмехнулся коротко и многозначительно, а потом снова вернулся к чтению сложенного в несколько раз номера финансовой газеты, который был у него в руках. Роми не могла сосредоточиться. Вернее, могла, но - на одной-единственной мысли. Вот это мужчина! Пока лифт продолжал свое движение вниз, она обнаружила, что ощущает его присутствие настолько остро, что это почти причиняет ей боль. Все дело в том, что он исключительно красивый мужчина, рассудила она, так что ее реакция абсолютно естественна. То, что она завтра выходит замуж, отнюдь не означает, что ей уже больше никогда не покажется привлекательным никакой другой мужчина! Тем не менее она в душе молилась, чтобы лифт поскорее остановился. И лифт остановился - только не в том месте, где следовало! Между шестым и пятым этажами он издал леденящий душу пронзительный скрип, жутко содрогнулся и замер в неподвижности. Наступившая тишина ее оглушила. Трясущейся от страха рукой Роми несколько раз ткнула в кнопку, но лифт упрямо стоял там, где застрял. А когда она осмелилась поднять глаза на своего невольного спутника, то увидела, что он наблюдает за ней с насмешливой улыбкой, которая заставила ее тут же переменить свое первоначальное мнение о нем: она пришла к заключению, что он не просто исключительно красив, а умопомрачительно красив! - Вы, наверное, думали, что такое случается только в кино, не так ли? - проговорил он. Роми не ответила и продолжала нажимать на кнопку с каким-то непонятным отчаянием. - Позвольте мне вам сказать, - заметил он своим глубоким голосом, медленно выговаривая слова, - что если вы сломаете эту штуку, то может выйти больше вреда, чем пользы! - Тогда что вы предлагаете мне делать? Он лениво приподнял черную бровь. - Для начала можно попробовать нажать кнопку сигнала тревоги. Почему это не пришло в голову ей самой? Чувствуя себя несколько по-дурацки, она последовала его совету и была разочарована - хотя и не удивилась, - когда ровным счетом ничего не произошло. Он придвинулся ближе к панели и стал изучать кнопки, сначала он нажимал их все поочередно, а потом - в различных комбинациях, словно человек, пытающийся подобрать пароль для входа в чужой компьютер. Но все усилия его оказались напрасными: лифт стоял на месте. Мужчина нахмурился. - Возможно, что-то с электричеством, поскольку сигнал тревоги тоже не работает, - задумчиво прокомментировал он. - Хотя свет в кабине не погас, так что механизм, вероятно, работает от совершенно самостоятельной сети. Его спокойствие почему-то разъярило ее. Как и то обстоятельство, что она ничего не понимала из его рассуждений! - И это все, что вы можете сказать? - резко спросила она, повышая голос с каждым следующим словом. - Стоите тут и умничаете насчет электричества, когда мы застряли в этом лифте - одни! - Не одни, а вдвоем, - поправил он и взглянул на нее, сощурив глаза. - И если вы будете впадать в истерику... - Я не впадаю в истерику! - Нет, впадаете! - с мягким упреком сказал он. - Вы мне не запретите, если я этого захочу! - выкрикнула она. - Кто не впал бы в истерику, если бы застрял в лифте с абсолютно незнакомым типом? Ленивая улыбка приподняла уголки его рта ка-, eим-то особым образом, отчего сердце Роми вдруг заколотилось. - Значит, из-за меня вам не по себе? - насмешливо спросил он. - Да, вот именно! И я не собираюсь принимать это тюремное заключение, хлопнувшись на спину лапками кверху! Опрометчивее высказывания нельзя было бы и нарочно придумать, и ответный блеск у него в глазах заставил Роми сильно пожалеть, что сказанного уже не вернешь! - Какая жалость, - пробормотал он. - Напротив, я собираюсь позвать на помощь, - нервно заявила она просто чтобы что-то сказать, все равно что... Лишь бы он перестал смотреть на нее так! Потом Роми с вызовом уставилась на него. - Пожалуйста не стесняйтесь, - протянул он и небрежно ослабил узел своего шелкового галстука василькового цвета. - Кричите сколько вашей душе угодно, дорогая. Прильнув как можно ближе к двери лифта, Роми что было силы крикнула: "Помогите!" - и послушала, как этот крик откликнулся эхом внутри безмолвствующей лифтовой шахты, а потом замер глубоко внизу. Роми сделала вдох полной грудью и попыталась еще раз: "Помогите!" Но и на этот раз ее крик просто отозвался эхом в пустоте, оставшись без ответа. И тогда Роми охватил настоящий страх, от которого бешено забилось ее сердце. - А почему вы не зовете на помощь? - с вызовом спросила она. - Потому что там нет никого, кто бы мог нас услышать, - резонно заметил он. - Этим лифтом мало пользуются. Нам лучше подождать, пока кто-нибудь не окажется поблизости, и только тогда - кричать. - Что, если мы никогда отсюда не выберемся? - пролепетала она, качнувшись вперед и вцепившись в лацканы его пиджака так, что побелели костяшки пальцев. Ее голос поднялся до высокой, ломкой ноты и, казалось, вот-вот сорвется... Она прильнула к нему. - Что, если мы умрем здесь от жажды или от голода? - Не умрем. - Успокаивающим жестом он рассеянно погладил ее светлые волосы, лежавшие теперь у него на груди. - С нами все будет просто отлично. Она быстро убрала вниз руки, которые занимались тем, что мяли льняные лацканы на его костюме! - Нет, ничего не будет отлично! Мы отсюда не выберемся никогда! Я это точно знаю! Я... Указательным пальцем он приподнял ее подбородок, так что она не могла избежать его пылающего, грозового взгляда. - Классическое лекарство от истерики - пощечина. - Его нахмуренные брови постепенно разгладились, и на лице появилась медленная, настороженная улыбка. - Но мне что-то не хочется к нему прибегать. Во-первых, у вас такое красивое лицо... Мягкость его низкого голоса чудесным образом в один миг развеяла весь ее страх. Красивое лицо? Роми порозовела от удовольствия, которое доставил ей комплимент, и тут же подумала, как, должно быть, жалко она выглядит! И потом, разве правильно говорить такие вещи женщине, которая обручена? Но когда она украдкой бросила взгляд на свою левую руку, то обнаружила, что забыла обручальное кольцо на туалетном столике в гостиничном номере. Не было никакого внешнего знака того, что она помолвлена! Значит, ей пора вести себя подобно взрослой женщине, которая к тому же собирается выйти замуж. Придав лицу самое умное выражение, на которое она была способна, Роми сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и ровным голосом спросила: - И как же, по-вашему, мы отсюда выберемся? Он пристально смотрел на нее сверху вниз, его лицо и тело вдруг напряженно застыли. Роми с содроганием заметила, что его холодные серые глаза твердостью и блеском напоминают стальной клинок. Неожиданно Роми осознала, что не слышит никаких обычных звуков - их заглушил шум пульсировавшей в голове крови. Поле зрения сжалось до маленького кусочка пространства, и Роми обнаружила, что видит только очертания его чувственного рта. Ей казалось, что этот властный рот приближается к ней, и на какое-то мгновение она с замиранием сердца подумала, что вот сейчас мужчина наклонит свою темноволосую голову и поцелует ее, - и осознала, что задерживает дыхание в ожидании... Но он вдруг засмеялся и как-то неловко переступил с ноги на ногу, словно ему было неудобно стоять. - Боюсь, у меня нет готового решения. Так что нам просто придется подождать. Рано или поздно кто-нибудь обязательно заметит, что одного из нас нигде нет или что этот лифт основательно застрял между этажами. - Да, конечно, - холодно сказала она и подчеркнуто повернулась к нему спиной, чувствуя себя вконец униженной, ведь она отдавала себе отчет в том, что всего мгновение назад ей очень сильно хотелось, чтобы он ее поцеловал. Неужели и он догадался об ее желании? Что это - еще одно проявление предсвадебной лихорадки? Неужели это нормально - хотеть, чтобы совершенно незнакомый мужчина схватил тебя в объятия и зацеловал почти до смерти? Крепко сжав губы, Роми уставилась на пустую стену - она испытывала отвращение к себе. Доминик смотрел на ее напряженные плечи и едва ли не физически ощущал, как тесное пространство лифта заряжается магнетизмом взаимного сексуального влечения. Он попытался дать разумное объяснение тому, что с ним происходит. За прошедший год у него почти не было времени думать об удовольствиях, так что это неодолимое желание схватить ее и прижать к себе могло быть просто реакцией его тела на такое добровольное воздержание. Он трудился на износ много месяцев подряд, взявшись в одной гонконгской юридической фирме за работу, для которой был слишком молод и не обладал достаточной квалификацией, но в которой добился абсолютного успеха, что удивило всех - кроме него самого. Ибо Доминик был полон решимости преуспеть и стать первым из своей семьи, не знающим страха перед судебными исполнителями. Он вырос в бедности - в самой настоящей бедности, - живя с матерью, которая была настолько гордой и суровой, что позволяла своему единственному ребенку голодать. И Доминик навсегда запомнил, что такое голод. Память об этой великой ноющей пустоте у него под ложечкой гнала его вперед и вперед. Он поклялся, что остановится лишь тогда, когда заработает достаточно, чтобы ему никогда больше не пришлось испытать голод. Вся беда в том, что своей цели он достиг уже давно, но намеренно как бы не замечал этого. Его жизнь была целиком отдана работе. Женщинам не находилось места в его мире. Они лишь отвлекают своими обольстительными глазами и нежной плотью. А такие женщины, как эта - с волосами цвета светлого меда, которые, будто лунный свет, стекают на ее торчащие, высокие молодые груди, - ну, эта... Доминик вполне мог себе представить, что ему никогда больше не захочется работать, если он все на свете позабудет в ее объятиях. Конечно, время от времени он с кем-то встречался, но то были отношения, которые он мог держать под контролем. Полностью. И по этой причине он был склонен заводить романы с женщинами постарше. С женщинами, которые знали, что к чему. С женщинами, перешагнувшими за тридцать, сделавшими карьеру и не стремившимися найти постоянного партнера. Во всяком случае, именно так они всегда говорили ему вначале. Спустя три месяца, когда они пускались в разговоры о младенцах и доме, Доминик бывал вынужден мягко закрывать очередной роман. Остепениться и обзавестись семьей просто не входило в его планы в этот период жизни, и он иногда спрашивал себя: а будет ли он вообще когда-нибудь строить такие планы? Ведь в свои детские годы он не знал ни счастья, ни уверенности в будущем и потому не имел представления о том, как это все создать. Он переступил с ноги на ногу, почувствовав неудобную тяжесть нарастающего желания, но смотреть, к сожалению, было некуда, кроме как на источник этого желания. Глаза его невольно остановились на чистой и четкой линии ее шеи. Отметили, как ее простая голубая тенниска и джинсовая мини-юбка облегают стройную фигурку со всеми надлежащими изгибами. Надо же, какая она юная и красивая! И какой немыслимо невинный у нее вид! Но нет, невинной она быть не может, твердо решил он, если судить по тому взгляду, каким она только что на него посмотрела. Этот взгляд выражал явное "приглашение к танцу". Такое случалось с Домиником настолько регулярно, что обычно оставляло его равнодушным, как бы красива ни была женщина. Однако почему-то с этой женщиной ему требуется вся его сила воли, чтобы не поддаться соблазну ее приглашения.

***

Роми начала страдать от жары. И украдкой смахнула тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот. - Может быть, нам лучше сесть? - предложил он. Она повернулась, неожиданно осознав, что он тут, совсем близко, и ощутив его запах, проникший в ноздри, как сладчайшие духи. - П-почему? - Потому что здесь жарко.., да и чувство напряженности... - И очень сильное, подумал он, наблюдая, как у нее на виске быстро-быстро пульсирует крошечная жилка. - Замкнутое пространство и все такое. По-моему, в подобной ситуации полагается экономить кислород и энергию, как вы считаете? Мне не хотелось бы, чтобы вы упали здесь в обморок. Роми усмехнулась. - Разве я похожа на женщину, которая может упасть в обморок? Он прищурился. - Вы похожи на.., хрупкую женщину, если хотите знать. Вы очень бледны, и потом, эта тени под глазами - будто вы последнее время мало спите. - Лучше бы я не спрашивала! - пошутила она, однако опустилась на пол, как предлагал он, и подчеркнуто задержала взгляд на оставшемся рядом с ней месте на полу. - Но если все, что вы говорите, правда, то вам, наверное, следует присоединиться ко мне? Как только Доминик увидел ее стройные ноги, которые она вытянула перед собой, он понял, что совершил ошибку. Большую ошибку. Доминик попробовал усилием воли прогнать желание, но к этому моменту оно настолько созрело, что избавиться от него стало просто невозможно. Она была права: ему действительно следовало присоединиться к ней. Если продолжать стоять, это ничуть не облегчит его положения. Сейчас ему открывается весьма соблазнительный вид, позволявший представить, как выглядели бы ее груди, будь они обнажены. При каждом ее движении тонкая голубая материя тенниски тоже двигалась, так что время от времени перед глазами Доминика мелькала полоска молочно-белой кожи чуть выше роскошных выпуклостей ее грудей. Поколебавшись, он с трудом уместил свою длинноногую фигуру в тесном пространстве. И обнаружил, что сидеть рядом с ней - единственно правильное решение.., чтобы не глазеть на нее больше, чем было необходимо. - Вам страшно? - спросил он ее, чтобы завязать разговор и отвлечь себя от наблюдения за ее грудями, которые быстро поднимались и опускались в такт ее учащенному дыханию, хотя она всеми силами старалась держаться так, словно его близость не вызывала у нее никаких эмоций. - Даже не знаю. - Она попыталась выиграть время, потому что соврать оказалось трудно, а на самом деле ей было очень страшно. Но Роми больше пугала неудержимость, с какой ее тело реагировало на совершенно незнакомого ей мужчину, чем тот факт, что она застряла в лифте. Она чувствовала, как горит ее кожа и как упорно встают торчком соски под тонкой кружевной тканью лифчика. - А вам? - спросила она более напряженно, чем намеревалась. - Вам страшно? Он ее почти не слышал. Все его мысли были поглощены видом ее кожи, покрывшейся бусинками пота. Его буквально гипнотизировали мелкие капельки, выступившие на белой, словно лепесток магнолии, полоске кожи пониже шеи. - Что вы сказали? - рассеянно переспросил он. - Вам самому - страшно? Оказалось, что теперь его гипнотизировали ее глаза. Огромные, колдовские глаза - такого же густого и темного цвета, как самый дорогой шоколад. Не в силах удержаться, он наклонился вперед и смахнул несуществующую пылинку у нее с носа. И тут же увидел, что ее начала сотрясать сильная дрожь, как если бы девушка была не в состоянии справиться с собой. Его захлестнуло ощущение неизбежности, почти первобытное по своей силе... Воздух потрескивал от электричества; молчание громом отдавалось у них в ушах. - Нет, - твердо сказал он. - Страх - последнее, что мною владеет сейчас. - Н-не надо! - Она с трудом выговорила это слово, хотя он больше не прикасался к ней. Зато теперь его серые глаза смотрели в ее глаза, и взгляд его горел серебристым огнем, который поверг ее в трепет. - Не надо - чего? - спросил он таким нейтральным тоном, что вопрос показался совершенно безобидным. - Не любоваться вашей изысканной красотой - когда не делать этого было бы преступлением? Или не целовать вас - когда мы оба знаем, что именно этого вы хотите сейчас больше всего на свете? Он понизил голос до хрипловатого шепота, подействовавшего на нее, словно возбуждающая ласка. - Мы оба этого хотим, - закончил он. - Вы.., вы что? - выдохнула Роми, не веря своим ушам. - Вы не можете вот так просто говорить такие вещи! - Ну, а я думаю, что могу, - возразил он с высокомерной уверенностью, от которой ее сердце снова бешено застучало. А потом погас свет. Она инстинктивно бросилась к нему, а он инстинктивно крепко прижал ее к груди. Когда же инстинкт уступил место разуму и Роми попыталась отодвинутая от него, он отказался отпустить ее и прижался губами к душистому шелку ее волос, который неодолимо притягивал его к себе. - Мои молитвы только что были услышаны, - тихо прошептал он. Мои тоже, виновато подумала Роми. - Ничего, - успокаивающе пробормотал он, ощущая быстрый и громкий стук ее сердца - близко-близко, у своей груди. - Скоро нас начнут искать. И обязательно найдут. Но вся беда была в том, что она не хотела, чтобы их нашли. Она обрела свой собственный кусочек рая на земле, такой же нереальный и непонятный, как сами небеса, впрочем, ничто в этот момент не могло бы заставить Роми отказаться от ощущений, которые она испытывала в его объятиях. - Так о чем же мы говорили, когда погас свет? - шепотом спросил он. Впоследствии Роми пыталась найти объяснение тому, что случилось. Она повторяла себе, что это был ее первый близкий контакт с опытным мужчиной, которому удалось соблазнить ее очень точно рассчитанным сочетанием желания и сдержанности. Она также пыталась убедить себя, что с ее стороны это было любопытство. И предсвадебная нервозность. Она, Роми, никогда не целовала никакого другого мужчину, кроме своего жениха, и какой, думала она, может быть вред от одного поцелуя? Одно краткое мгновение безумия - перед тем, как возложить на себя пожизненное обязательство, которым является брак, вполне естественно. В странном, отгороженном мирке застрявшего лифта события приобрели оттенок нереальности. В теплой темноте было проще простого уступить стихийному желанию, не испытывая никакого стыда. - Об этом, - прошептала она в ответ и подставила ему лицо. Ее рот пах зубной пастой, а от кожи и волос исходил слабый аромат умытых дождем лугов. Доминику ее вкус и запах показались необыкновенно чистыми и свежими. Все равно что неторопливое мытье под душем в конце рабочего дня, проведенного в пыльном городе. Или освежающий глоток воды после долгой, томительной жажды. О Господи, мысленно возразил он себе, уж не из-за воздержания ли так живо работает твоя фантазия? Не из-за того ли, что у тебя больше года не было женщины? Но тут он ощутил, как под его губами раскрываются ее губы, и непреодолимая волна желания исторгла у него короткий, мучительный стон, заставив его с еще большей страстью впиться в ее рот, г Роми намеревалась только поцеловать его, но, ощутив потребность, которая была гораздо сильнее ее благих намерений, скоро уже наслаждалась: она запустила свои пальцы в его густые темные волосы и тихо вскрикивала, податливая и жаждущая, когда его пальцы скользили по тугим, упругим холмикам ее грудей. - Вы не должны этого делать! - произнесла она, задохнувшись, и слова неохотно падали у нее с губ. - Знаю, но ведь вы убили бы меня, если бы я остановился, да? Скажи "нет", подсказывала ей какая-то частичка мозга, еще способная мыслить трезво. Ну же, скажи это.., скажи это! - Да! Да! Да! Да, я бы убила вас! Он засмеялся, но не совсем уверенно, словно сила ее желания испугала его. Подобная страстность показалась ему несовместимой с обликом белокурой невинной девушки. Если только эта невинность не фальшивая, подумал он. Его губы медленно двигались по изящному изгибу ее подбородка, устилая этот путь легкими как перышко поцелуями, которые, казалось, возбуждали ее еще сильнее. Ее голова беспомощно откинулась назад, и с какой-то чувственной импульсивностью она подставила груди его губам. Роми вся пылала, когда он завернул вверх ее тенниску и открыл ее торчащие груди в кружевных чашечках лифчика. Она ощутила прохладное прикосновение воздуха к горевшей коже, когда он расстегнул застежку лифчика впереди и нетерпеливо отвел в сторону тонкую материю. А когда мужские губы коснулись ее груди, то наслаждение оказалось почти таким же невыносимым, как и огорчение, которое она испытывала, понимая, что? Должна положить конец этому безумию. Еще одна минута, пообещала она себе. Я остановлю его через минуту. Но он резко притянул ее к себе, и она ощутила, как ее тело извивается под жестким давлением его тела. Их рты неистово сомкнулись, а поцелуи стали жгучими и страстными, потому что оба безуспешно пытались достигнуть наивысшего удовлетворения одними лишь поцелуями. Если бы в лифте было достаточно места, чтобы уложить ее на спину и овладеть ею, то, подозревал Доминик, он так бы и сделал. Но, разумеется, в данных обстоятельствах он сам должен все это прекратить. И немедленно. Он прерывисто вздохнул. - Если мы не остановимся, - хриплым шепотом проговорил он, - то вы знаете, что произойдет? Звук его голоса должен был бы привести Роми в чувство, но ничего подобного не случилось. Ей казалось, будто она нечаянно забрела в некое заколдованное место, откуда ей не уйти. Оставив его вопрос без ответа, она просто снова и снова целовала его шею и мочку уха. Когда она провела ладонями по его мускулистой груди, то почувствовала, как он содрогнулся. И услышала, как он застонал, скользнув рукой по ее бедру. А когда кончик его пальца легонько прошелся по увлажнившемуся шелку ее трусиков, Роми от наслаждения едва не лишилась чувств. Она услышала, как он издал какое-то короткое, резкое восклицание, когда ощутил растущее в ней напряжение. На мгновение он замер, а когда заговорил, то было похоже, что он огромным усилием выталкивает из себя слова. - Хочешь.., чтобы я.., остановился? Ей не было видно его лица, но мягкость его голоса рассеивала все сомнения, к которым она и так упрямо отказывалась прислушиваться. Она открыла рот, но не могла произнести ни звука, а тем временем ее тело начало реагировать весьма необычным образом на возобновившееся поглаживание. Она ощутила, как у нее внутри нарастает горячая, вибрирующая боль, управляемая умелой лаской его пальцев, которая подводила ее все ближе и ближе к невообразимому восторгу. Она стояла на краю чего-то столь прекрасного, о чем едва осмеливалась думать - из страха, что все это окажется лишь плодом ее воспаленного воображения. - Хочешь? - повторил он. Потом еще раз сказал: - Хочешь? - но уже более настойчиво. Остановиться? Это слово просочилось в ее затуманенный страстью мозг, но почти не запечатлелось там. Роми пыталась заговорить, но пересохшее горло не повиновалось ей. Остановиться? Да ведь земля перестанет вращаться, если он сейчас остановится. Она попробовала отрицательно покачать головой, но не знала, заметил ли он, потому что он, по-видимому, взял решение на себя. Легкие движения его пальцев убыстрялись и стали другими. Она снова испытала то невыразимо прекрасное ощущение, только на этот раз оно было восхитительно близко, опасно близко. И когда близившееся мгновение настигло ее, Роми судорожно вцепилась в плечи мужчины, откинув назад голову. - О нет! - выдохнула она, не веря в то, что происходит, когда ее поглотило наслаждение. - Нет! Он усмехнулся, увидев, как расширились ее зрачки, и стал завороженно наблюдать, как выгнулась ее спина и застыли в неподвижности руки и ноги. Он услышал, как она негромко вскрикнула, достигнув пика, и тогда волна желания накатила на него - такая сильная, что смыла все остатки здравомыслия. - Это было хорошо? - прошептал он ей в ухо, еще крепче сжимая вокруг нее кольцо рук. После того как судороги утихли и Роми нашла обратную дорогу в реальный мир, она с удовольствием обнаружила, что он снова нежно гладит ее волосы. - Ты же знаешь, что хорошо, - пробормотала она в сонном восторге. - Тогда почему бы тебе не переместиться теперь наверх? - вкрадчиво предложил он. У Роми округлились глаза, когда она поняла, чего именно он от нее хочет. Роми так и не узнала, каков был бы ее ответ на его искусительское предложение, потому что откуда-то сверху до них донеслись скрипучие звуки вновь пробудившихся к жизни механизмов и громкие, встревоженные голоса людей. В следующую секунду вспыхнул свет и обрисовал всю картину. Картина была весьма эротическая и чрезвычайно компрометирующая. Роми раскинувшись лежала на полу в позе, выражавшей экзальтацию, а темноволосый мужчина торопливо натягивал ее юбку на обнаженные бедра. Опять послышался чей-то крик. Доминик выругался на языке, которого Роми никогда раньше не слышала. Она села на полу. - Что вы сказали? - едва выговорила она слабым, дремотным голосом. Он сокрушенно взглянул на нее. - Вам лучше этого не знать. Я только что здорово обругал наших спасателей. - Смешной язык, - зевнула Роми. - Это кантонский диалект китайского. - Он улыбнулся, глядя ей в глаза, и Роми тоже улыбнулась в ответ. Но тут значение сказанного им поразило ее, словно удар в солнечное сплетение. - Кантонский китайского? - прошептала она. - Ну да. - Мужчина ловко застегнул на ней лифчик и натянул тенниску. - На нем говорят... - ..в Гонконге, - сказала упавшим голосом Роми, когда на нее обрушилась вся глыба неимоверно ужасной правды. - Верно. А откуда вам это известно? - Он впился в нес глазами, а потом лицо его застыло - жуткая правда дошла до него. - Нет! - яростно выкрикнул он и с силой ударил ладонью по дверце лифта. - Ради всего святого, скажите мне, что это не так! Этого Роми сделать не могла, но ей было необходимо сказать ему другую вещь. Что случившееся с ней было ей неподвластно и что ее поступок не в ее характере и непонятен ей самой. - Выслушайте меня, пожалуйста. Я просто хочу, чтобы вы... Но он заставил ее замолчать, бросив на нее яростный, полный отвращения взгляд. - Вас зовут Роми Солзбери, а меня - Доминик Дэшвуд, - сказал он таким голосом, словно его вот-вот вырвет. - И завтра я должен быть шафером на вашей свадьбе с Марком Акройдом.

Глава 3

Позвякивание льда в стаканах наконец вернуло Роми к действительности, но потребовалось несколько секунд, чтобы повергавший в дрожь кошмар ее воспоминаний рассеялся. Проглотив отвратительный комок в горле, она подняла голову и увидела, что Доминик ставит поднос с напитками на маленький столик. Он передал ей запотевший стакан, до краев наполненный соком, и окинул ее быстрым и жестким изучающим взглядом. - Отправились в приятное путешествие по дорогам воспоминаний, а, Роми? - насмешливо спросил он. - Приятное? - выговорила она, едва не поперхнувшись соком манго. - Вы шутите? Он вздохнул. - Значит, вы из тех людей, что переписывают историю так, чтобы она их устраивала, верно? - Я не понимаю, что вы хотите этим сказать. Он опустился в глубокое кресаю прямо напротив Роми, давая ей возможность беспрепятственно лицезреть его кажущиеся бесконечно длинными ноги, и одарил ее до отвращения самодовольной улыбкой. - Полагаю, что вы вспоминали наше знакомство? Какой толк отрицать это? Тем более что выступивший у нее на щеках румянец все равно ее выдает. - А если даже и так? - Тогда вы не унизитесь до лицемерия и не станете отрицать, что получили удовольствие? Несколько секунд она ошеломленно молчала. - Откуда, черт побери, у вас столько наглости - говорить такое? резко спросила Роми, взбешенная упорством, с которым он вновь и вновь возвращался к запретной теме, сам при этом не испытывая ни малейшего смущения. - Мне это не трудно, - протянул он. - Я ведь был там, помните? Я держал вас в объятиях, видел, как под моими пальцами вы... - Перестаньте! Сейчас же перестаньте! - Роми грохнула стаканом об стол и уставилась на собеседника злым взглядом, хотя гнев ее никак не подействовал на него, по-прежнему хранившего на лице бесстрастное и до крайности раздражавшее ее выражение. - Так вот зачем вы хотели нанять меня! - взорвалась она. - За этим, да? Чтобы позлорадствовать по поводу одного-единственного случайного эпизода, который я очень хотела бы забыть? - А он действительно такой? - проговорил Доминик как бы в раздумье, и в голосе его, из-за особенно мягкой интонации, Роми послышалась скрытая угроза. - Один-единственный и случайный? Вся кровь отхлынула от ее лица, а во рту она ощутила резкий и едкий вкус - вкус унижения. - Вы в самом деле полагаете, - с трудом выговорила она, - что я всегда так поступаю? - Другими словами, предоставляете первому встречному свободный доступ к телу? - издевательски уточнил он. Случившееся тогда стало выглядеть еще хуже - как только он выразил это в такой грубой словесной форме. - Да. - Она протянула было руку за стаканом с соком, но пальцы дрожали, и она оставила стакан на месте. - А почему бы мне так не считать? - Он вопросительно поднял темные брови. - Сделать такое предположение было бы вполне естественно. Я не стал бы льстить себе, думая, что вы делаете исключение только для меня. - Пожалуйста, не умаляйте моих умственных способностей своей притворной скромностью! - с вызовом сказала Роми. - О, вот как? - Он задумчиво потер тронутый синеватой тенью подбородок. - Но тогда получается, что в моем случае вы сделали исключение, Роми? Она не сразу нашлась, что ответить. Стоит ли признаться, что она действительно сделала исключение в его случае? Действительно позволила ему такие интимные вещи, каких не позволяла никакому другому мужчине, в том числе и жениху? Разве это не приведет с неизбежностью к вопросу: почему? А ей меньше всего хотелось, чтобы он задал этот вопрос. Потому что не хватало смелости честно ответить на него - даже самой себе. Она на мгновение закрыла глаза, чтобы успокоиться, - иначе ей все время мешал его холодный взгляд, - а когда снова открыла их, к ней частично вернулась присущая ей способность быстро восстанавливать утраченное равновесие. - Почему бы вам не ответить на мой первоначальный вопрос, Доминик? спросила она, устремляя на него прямой взгляд бархатных карих глаз. - И заодно не сказать мне без обиняков, зачем вам нужно, чтобы я - именно я, и никто другой, - занималась устройством вашего приема? Он сложил руки на груди и принял позу человека, обдумывающего ответ. - Затем, что у вас талант. - Увидев, что она от удивления открыла рот, он засмеялся, но смех прозвучал холодно и цинично. - О, не беспокойтесь, Роми! Я имею в виду не вашу способность быстро реагировать на мужские прикосновения, а ваше искусство устроителя празднеств. Когда я стал справляться в своем окружении, кто лучше всех может организовать несколько специфический прием гостей в загородном доме в уик-энд, мне каждый раз называли ваше имя. - И это единственная причина, почему вы хотели нанять именно меня? продолжала допытываться Роми. - Потому что я оказалась лучшей в своем деле? - А почему должна быть и еще какая-то?.. - невозмутимо спросил он. - Потому что я не забыла, как вы смотрели на меня, когда нас выпускали из лифта! - воскликнула Роми, живо вспомнившая то невыносимо жгучее чувство стыда, которое тогда испытала. Она так и не смогла забыть леденящего, выражавшего отвращение взгляда, каким он смотрел на нее. Она на всю жизнь запомнила этот взгляд! - Вы смотрели, как будто видели перед собой червя, который только что выполз из-под замшелого камня! - Неужели? - Вы же прекрасно знаете, что так и было! И во время свадьбы.., и потом... Она как-то вытерпела его каменный взгляд на протяжении всей церемонии и уже думала, что худшее позади. Но ошибалась. Потом, когда они вышли из церкви и попали в ураган из конфетти и фотовспышек, Доминик повернулся к Марку и небрежно спросил: - Можно мне поцеловать твою жену? Роми видела и слышала, как Марк не задумываясь ответил: - Разумеется. Давай, не стесняйся! Она попыталась подставить Доминику щеку, но с ним этот номер не прошел. Он даже посмел пошутить! - Да ладно тебе, Роми, - протянул он, и она чуть не отшатнулась, наткнувшись на его холодный, обвиняющий взгляд. - Я как шафер наверняка заслуживаю настоящего поцелуя. Он подчеркнул слово "заслуживаю", придав ему двусмысленность, которую никто из собравшихся гостей не смог бы понять. И это каким-то образом сделало все еще хуже. Эти секретные сообщения, которыми они обменивались, только усиливали у Роми ощущение тайного сговора, связавшего их. Он мягко притянул ее к себе, отвел в сторону развевавшуюся на ветру белую фату и быстро поцеловал прямо в губы. Постороннему человеку это могло показаться самым невинным поцелуйчиком, но Роми-то знала лучше... В этом коротком, жгучем поцелуе он как-то ухитрился передать все отвращение, которое явно испытывал к ней. И к себе самому. Но еще более унизительным было то, как она реагировала на его демонстрацию отвращения. Уже одного прикосновения его губ, на секунду накрывших ее рот, оказалось достаточно, чтобы ее охватeла дрожь, потому что Роми ясно вспомнила, чем именно они занимались накануне ее свадьбы. А он заглянул глубоко ей в глаза и понял - да, понял, - что она все еще хотела его. Может, он затем и вызвал ее сюда сегодня? Чтобы свести старые счеты? Роми пристально смотрела на него, удобно расположившегося в кресле, стараясь не показать своего смятения. - Вы действительно ожидаете, что я буду работать на вас, Доминик? После всего, что произошло между нами? - То есть вы хотите сказать, что для вас это составит проблему? - А вы как думали? Разумеется, это составит для меня проблему! - Но тогда зачем вы здесь? - холодно осведомился он. - Вы приехали для разговора о том, возьметесь ли за предлагаемую работу, заранее зная, что я - это я. Мне точно известно, что в деньгах вы не нуждаетесь. Ведь одной из причин, почему вы вышли замуж за Марка, была ваша жадность до его денег, верно? Так почему вас потянуло сюда? Роми сделала глубокий вдох, решив не отвечать на его несправедливый выпад в связи с деньгами Марка. Если она начнет это отрицать, он ей все равно не поверит, так что не стоит и стараться. Все, что Роми имеет, она заработала своим трудом. Что касается вопроса о том, зачем она здесь, то на этот вопрос она могла бы ответить лишь частично. - Потому что на светлом и чистом ландшафте моей жизни вы единственное темное пятно! - со страстью в голосе заявила она. Ее слова не вызвали в нем совершенно никакой реакции. Он просто продолжал смотреть на нее этим смущающим ее бесстрастным взглядом. - Неужели? Мне трудно этому поверить, - негромко сказал он, потом заметил выражение ее лица. - О, поймите меня правильно. Я вижу, почему вы питаете ко мне такое сильное отвращение и одновременно ощущаете необходимость изгнать меня из своей памяти. Но мне представляется, что в вашей жизни есть пятно гораздо более крупного размера, причем это пятно теперь уже невозможно стереть. По его обвинительному тону она прекрасно поняла, о чем речь, но все равно испытывала мазохистскую потребность услышать, как он выскажет это. - О чем вы говорите? - Я говорю о Марке! - Он буквально кипел. - О Марке, которому вы преспокойно наставили рога накануне вашей свадьбы! Наверное, само по себе это можно понять в человеке, имеющем либидо выше среднего - что, должно быть, ваш случай, если вы получаете удовлетворение так легко и таким эксцентричным способом. Но после того, как вы позволили мне делать с вами все, что я делал, вам не хватило порядочности исправить вами совершенное! Честно поступить с Марком... - И как же я должна была бы честно поступить с Марком, Доминик? спросила Роми. Голос ее выражал такой же диапазон чувств, как голос робота. - Да очень просто, черт побери! Вы должны были сразу же отменить свадьбу! - резко ответил он. - Сказать Марку, что не сможете выполнить своего обещания! Но нет, где там! Для Роми Солзбери брак с таким богатым человеком, как Марк, был выходом из положения - а вам ведь очень нужен был выход, не так ли, дорогая? Настолько, что вы были готовы вступить в этот брак даже с подобным бременем на совести! - Так вы считаете, что я использовала брак с Марком как выход из трудного положения? - А вы как думаете? - последовал насмешливый ответ. - Все знали о беспокойной обстановке, в которой вы росли. Ограниченная, неразборчивая в связях мать... Роми зажала уши ладонями, но это не помогло, и она все равно слышала его звучный голос, продолжавший порицать ее: - Растущие долги, угроза выселения... - Ч-черт побери, к-как вы все это узнали? - дрожащим голосом спросила Роми. Его рот презрительно скривился. - Факты установить легко, если правильно подойти к делу. - Но зачем?.. Что вам это могло дать? Зачем нужно было копаться в моем прошлом? - Зачем? - Он бросил на нее недоверчивый взгляд. - Затем, что вся ситуация не лезла ни в какие ворота, и я хотел в ней разобраться. Я хотел понять, почему вы, молодая и красивая девушка, стремились связать себя заведомо ненадежными узами брака, ведь фундамент ваших отношений с Марком был построен на зыбучем песке. Вот зачем, Роми! - Понятно. - Неужели? - саркастически спросил он. - Скажите, вы всегда такая рассудительная? Или случается, что глубокой ночью бремя вины гнетет вас чрезмерно? И вы меряете шагами комнату, обвиняя себя в смерти Марка... - Вы закончили? - спросила она. - Нет. Да нет же! - Он тихо, зло засмеялся, и от этого смеха Роми вздрогнула. - Я еще даже и не начинал, дорогая. От того, с какой чувственной лаской он произнес слово "дорогая", у Роми по телу поползли мурашки: она ощутила сексуальное возбуждение, а ведь считала, что уже давным-давно не способна ни к чему такому. Она не знала, радоваться ей или нет, потому что ее чувственность, похоже, начиналась и кончалась с этим мужчиной, и ей надо было разобраться, почему так происходит. Здесь крылась одна из причин ее появления в Сент-Фиакэрз-Хилл, хотя она ни за что не осмелилась бы сказать об этом Доминику. А что, если прямо сейчас встать и уйти, как советует ей рассудок, послав подальше Доминика с этой его дурацкой работой? Хотя тогда вопрос о том, что произошло между ними пять лет назад, останется по-прежнему открытым. Неужели она позволит ему запугать себя? Или все же покажет, что уже выросла из пеленок и что красивые и властные мужчины больше не могут ею манипулировать? Она придала своему лицу выражение невозмутимого спокойствия. - Не лучше ли нам заняться обсуждением намеченного приема - вместо нашего бурного прошлого? Роми получила настоящее удовольствие при виде того, как недоверчиво сузились у него глаза. - Вы хотите сказать, что все еще готовы взяться за эту работу? Она обратила на него пристальный взгляд. - Да, все еще готова. Разумеется, при условии, что ваш прием не фикция. Он явно не привык, чтобы кто-то сомневался в его порядочности, потому что недовольно и озадаченно нахмурился. - Как прикажете вас понимать? - прорычал он. Роми пожала плечами. - Ну, например, - простодушным тоном предположила она, - вы могли просто-напросто выдумать мероприятие, разве нет? - И зачем бы я это сделал? - тихо спросил он. - Ну, чтобы у вас был законный предлог пригласить меня сюда. Казалось, сказанные ею слова позабавили его. - Вы на самом деле цените себя очень высоко, верно, Роми? Если считаете, что мужчина может пойти на такое ухищрение, чтобы только заманить вас к себе. Очевидно, ее дерзость действительно на грани смешного. Такому мужчине, как Доминик, незачем опускаться до подобной ерунды. - Значит, ваш прием настоящий? - Разумеется, настоящий! - резко бросил он. Роми допила сок, поставила стакан на стол и пристально посмотрела на Доминика. - Тогда почему вы пытались скрыть от меня, что вы - это вы? Вы же понимали, что рано или поздно я бы все выяснила. Тогда он улыбнулся проказливой улыбкой, и Роми ощутила внезапный всплеск желания и выброс адреналина в кровь, отчего у нее закружилась голова и возникло чувство дискомфорта. - Может быть, я опасался, что вы не согласитесь взяться за эту работу, - пробормотал он. - И потом, тактика внезапности всегда дает такие хорошие результаты... - Тактика, Доминик? - Она насмешливо подчеркнула первое слово и вопросительно посмотрела на мужчину. - Мы говорим о тактике, как будто обсуждаем вопросы ведения войны. - А разве это не так? - с легким вызовом спросил он. Она заглянула в грозные, как штормовое море, глаза, в которых было так легко утонуть. Слава Богу, она больше ни за что не позволит себе сделать ничего подобного! - Я не знаю, - ответила она с запинкой. - Я приехала сюда не в поисках сражений. - А в поисках чего вы сюда приехали? - Я не обязана отвечать на такой вопрос, - твердо возразила Роми. Да и как она могла бы ответить, если сама не знала ответа? В глубине его глаз медленно разгорались искорки веселья. - Ну и упрямая вы женщина, Роми Солзбери, - пробурчал он и внезапно просиял улыбкой, которой позавидовал бы не один киногерой. - Хотите еще соку? - Нет, спасибо. - Она нагнулась и подняла коричневый кожаный портфель, лежавший у ее ног. - Думаю, нам пора перейти к делу и посмотреть, сумеем ли мы работать вместе. - Конечно, - пробормотал он, и его губы насмешливо изогнулись, когда он увидел выражение сомнения у нее на лице. Он уже забыл, какой вздорной она может быть, но этому едва ли стоило удивляться. Он тогда провел с ней часа два, не больше. Впрочем, он так и не смог избавиться от воспоминаний, прочно засевших у него в голове. Роми вынула большую записную книжку в кожаном переплете и устремила на него, как она надеялась, холодный деловой взгляд. - Вам надо наметить в общих чертах, как вы представляете себе ваш прием. Мы с вами встречаемся почти в последний момент, если учесть, что на подготовку остается всего две недели! И если бы вы не сделали заявку заблаговременно, вам просто не удалось бы заполучить меня. - Я знаю. Значит, экспромтом здесь и не пахнет. Все это было задумано с самого начала. В том числе и ее участие. Зачем это ему нужно? Роми наклонила голову набок, и густая белокурая прядь упала ей на глаза. Она нетерпеливо откинула прядь и сказала: - Думаю, мне понадобится кое-какая информация. - Скажите, что вам нужно, дорогая, - насмешливо заметил он, - и я все для вас сделаю. Ей удалось удержаться и не отреагировать на явно сексуальный подтекст этой фразы. - Например, хорошо бы знать точное число гостей и что они предпочитают из еды, а также иметь хотя бы приблизительное представление о вашем распорядке дня. Он взглянул на часы. - Боюсь, что я уже здорово опаздываю. Меня ждут на заседании. Мы не могли бы еще раз встретиться и обсудить подробности? Но Роми не сразу ответила на вопрос. Она только сейчас позволила себе как следует осмотреть комнату: отметила легкие муслиновые шторы, мебель очень светлого дерева и изящную черную скульптуру жирафа, занимавшую целый угол. Комната производила впечатление в высшей степени мужского жилища и носила несомненный отпечаток необычной индивидуальности хозяина. Но все равно оставалась ужасно голой, решила Роми. Она убеждала себя, что лишь в силу профессионализма ей страшно хочется расположить на крышке рояля огромную чашу с душистым горошком и поставить три простых стебля дельфиниума в строгую синюю вазу на каминной полке. - Разумеется, могли бы, - сухо ответила она. - Когда? - Давайте встретимся с вами в городе, если так будет проще, предложил он едва ли не в дружеской манере - впечатление разрушал единственно враждебный блеск у него в глазах. - Положим, можно вместе поужинать во вторник. Вы живете в Кенсингтоне, верно? - Роми нисколько не удивилась его осведомленности, - Значит, вы даже знаете, где я живу, - с иронической усмешкой сказала она. Теперь в любую минуту можно ждать, что он назовет объем ее груди, талии и бедер! - Вы имеете преимущество передо мной, Доминик. Похоже, вы знаете обо мне всю подноготную, а я о вас не знаю практически ничего. Он смотрел ей в глаза настороженным взглядом, от которого ей стало не по себе. - Скажите мне, что вы хотите услышать, Роми, - с вызовом произнес он, - и я все вам выложу. Роми покачала головой, встала и разгладила на бедрах жакет. Какой смысл? Вопросы, которые она хотела задать Доминику, могли показаться примитивными, и потом, она подозревала, что уже знает ответы на них. А вопросы были вроде таких: "В тот день вы потеряли всякое уважение ко мне, да, Доминик?", "Доминик, все женщины в подобных обстоятельствах подпадают под ваши чары и так шокирующе ведут себя?" Он поднялся и дошел с ней до двери. - Позвольте мне Проводить вас к выходу, - сказал он, и в этот момент Роми пожелала невозможного. Если бы она сумела изменить прошлое! Если бы она встретила Доминика раньше, чем Марка! Или не встречала бы вообще... Но от неисполнимых желаний ей не будет душевного спокойствия. Остается полагаться лишь на свою решимость изгнать его из памяти. И ей придется найти способ этого добиться! В молчании они прошли через отделанный мрамором коридор, где эхом отдавались их шаги, в вестибюль. Перед входом под яркими лучами солнца стоял ее изящный черный автомобильчик. А вокруг зеленели летние лужайки - так тщательно ухоженные, словно некий преданный своему делу садовник поднимался при первых проблесках зари и стриг траву маникюрными ножницами. Вдоль боковой стороны дома из красного кирпича росли дельфиниумы всех оттенков синего - от самого темного индиго до самого бледного голубого. Буйно вьющиеся светлые розы, наполнявшие воздух своим нежным ароматом, весело взбирались по решетке, стремясь занять как можно больше места. Все это выглядело невероятно ухоженным и надежным. А еще это выглядело очень-очень по-английски. Роми машинально повернулась и подняла на него глаза, чтобы попрощаться, но ее деланная улыбка сразу увяла, когда Роми увидела, каким застывшим стало его лицо. Холодная, темная маска. Ну почему, подумала Роми с чувством, близким к отчаянию, почему он по-прежнему кажется мне реальнее, чем кто-либо другой? - Вам нравится? - неожиданно спросил он. - Что нравится? - словно эхо повторила она, утонув в гипнотическом серебряном пламени его глаз. Он полунахмурился, полуулыбнулся. - Дом, Роми, дом. Ей постоянно приходилось отвечать на подобные вопросы - и в этом тоже была ее работа. - Да, очень нравится, - медленно проговорила она. - Просто я не ожидала, что вы будете жить в таком доме. Его профиль выступал темным контуром на фоне выцветшей синевы послеполуденного неба. - Вот как? И почему? Роми без особой необходимости одернула свою шелковую тенниску, так что из-под жакета стала видна светлая полоска шириной с дюйм. - Ну, просто все здесь такое.., такое... - Слова замерли у нее на губах. Она не знала, как это сказать, чтобы не обидеть его. Хотя если вдуматься, то почему она должна щадить его чувства, когда он и не размышлял о том, что чувствует она? - Ммм? - вкрадчиво напомнил он ей в своем вопросе, как будто на самом деле дорожил ее мнением. - Давайте уж договаривайте. Искомое слово она обрела по наитию. - Такое сдержанное! Он прищурил глаза, как если бы выбор именно этого слова заинтересовал его. - А я, по-вашему, не такой? Она пристально смотрела на него, понимая, что ей задан провокационный вопрос - так это всегда, называлось. - Нет - я сужу по собственному опыту. К удивлению Роми, он при этих словах действительно вздрогнул, словно она его ударила. Так, рассердился, подумала она. Ну и что? Она, в конце концов, сказала лишь правду. - Тогда мне было бы очень неприятно разочаровывать вас нетипичным поведением, - проговорил он, кладя руки ей на талию. Роми велела себе не реагировать, и целых несколько секунд ей это удавалось. Но потом он наклонил голову так, что их губы почти соприкоснулись, а его горящие серебряным огнем глаза оказались прямо перед ее глазами. - Вы считаете меня несдержанным, да, Роми? - негромко протянул он. В таком случае постараюсь, чтобы вы переменили мнение. Он долго держал ее в напряжении, не прикасаясь к ней, и до слияния их губ прошла, казалось, целая вечность. Роми крепко зажмурила глаза и сказала себе, что не станет противиться его поцелую, потому что это только укрепит его решимость. Но и отвечать тоже не будет. Она сжала губы, впрочем, легкое как перышко прикосновение его языка положило конец благим намерениям, и губы ее открылись ему навстречу. Это было совсем не похоже на те безумные поцелуи, которыми они обменивались тогда в лифте, - те поцелуи были порождены желанием, вышедшим из-под контроля. Эти поцелуи были неторопливыми и несравненно более утонченными - медленное, опьяняющее нарастание желания, обещающее еще большее наслаждение. Ей надо очень быстро что-то предпринять, подумала Роми, иначе она окажется в такой же компрометирующей ситуации, как и пять лет назад. Только на этот раз она не сможет сказать, что виноваты ее молодость и неопытность. Стряхнув с себя его чары, Роми уперлась ладонями в атлетическую грудь Доминика, вместо того чтобы гладить его, как бы ей хотелось. - А вам разве не надо быть... - Она запнулась на этих словах и сделала глубокий вдох, чтобы прибавить себе сил - Я имею в виду... Кажется, вы говорили, что у вас назначена встреча? - Говорил и действительно должен быть на встрече, - ответил он. У него в глазах сверкал серебряный огонь. - Вовремя либо с опозданием - это уж зависит от вас. - По-моему, вовремя, - сказала Роми спокойным тоном, чему сама поразилась, ведь сердце у нее колотилось так отчаянно, будто готово было разорваться в любую минуту! - Итак, Роми? Из-за моего желания вы, может быть, решите отказаться от этой работы? Она холодно улыбнулась ему. Как будто от этого что-нибудь изменится! По его милости она заработала себе такой синдром беспокойства, какого хватит на несколько жизней и еще останется! Она уже давно обратилась бы к психиатру - если бы ей не претила мысль, что придется заплатить тысячи фунтов, только за то, чтобы поговорить о Доминике Дэшвуде! Возможно, единственный способ выбросить этого человека, как говорится, из сердца вон - это встретиться с ним лицом к лицу. Ее глаза стали цвета темной патоки. Роми расправила плечи, словно боец перед схваткой. - Отказаться от работы - сейчас? Вы, должно, быть, шутите! - объявила она решительным голосом. - Если вы думаете, что меня так легко испугать... - Ну, возможно, мое желание вас действительно не пугает, - негромко, с иронией сказал он. - А вот как быть с вашим, которое вы испытываете ко мне? Или вы сейчас притворитесь шокированной и будете отрицать, что получили от поцелуев столько же удовольствия, сколько и я? - Напротив, - холодно ответила Роми. - Вы чертовски хорошо знаете, что я получила удовольствие! Некоторых этот факт, вероятно, мог бы привести в отчаяние, но только не меня, Доминик. Потому что я, видите ли, не считаю ситуацию абсолютно безнадежной. Казалось, он был поражен. - Не считаете? - Нет, не считаю. Я буду рассматривать этот уик-энд, который мне предстоит провести здесь с вами, как своего рода сеанс терапии насыщения. Он слегка нахмурился. - Терапии насыщения? Роми энергично кивнула белокурой головкой. - Да. Ну, вы знаете! Когда у кого-то фобия - например, боязнь пауков, - то человека помещают в комнату, где сотни этих отвратительных существ! Наступила продолжительная пауза, а потом он откинул назад свою темноволосую голову и засмеялся. И Роми поняла, насколько он может быть опасен, если когда-нибудь решит испытать на деле хотя бы часть свойственного ему потрясающего обаяния. Наконец он посмотрел на нее сверху вниз - в глазах у него все еще плясали искорки смеха и удивления. - И как, срабатывает? - спросил он серьезным тоном. - Эта терапия насыщения? Она надеялась.., она даже ставила на это. - Совершенно определенно! - Ну, теперь остается посмотреть, оправдает ли метод ваши ожидания, Роми. Во всяком случае, эксперимент обещает быть интересным. Он открыл перед ней дверцу машины, и Роми опустилась на низкое сиденье, очень довольная тем, что у нее хватило ума надеть брюки, а не мини-Чобку. Но он все равно не сделал ни малейшей попытки скрыть заинтересованный взгляд, которым неторопливо прошелся по всей длине ее бедра, четко очерченного под тонкой тканью! Его глаза сверкнули, когда он нагнулся, чтобы поговорить с ней через опущенное стекло. - Значит, до вторника, - негромко сказал он. - Где мы будем ужинать? Я знаю два-три неплохих ресторана недалеко от вас... - Я тоже знаю! - возмущенно заявила она. - Ведь это я там живу! Или вы думаете, что если я женщина, то, значит, для меня сложно снять трубку и заказать столик? - Хорошо-хорошо. Заказывайте вы. - Он поднял руки, имитируя испуганную покорность. - Я преклоняюсь перед феминизмом и эмансипацией женщин, и перед всяким другим достойным делом, которому вы, без сомнения, отдавали силы в течение последних пяти лет. Роми бросила на него подозрительный взгляд. Она не могла побороть чувство, что он смеется над ней. - А вы, Доминик, случайно не сторонник дискриминации женщин? спросила она сладеньким голоском. Его глаза сверкнули. - Вам просто придется подождать и выяснить это, дорогая. - Боюсь, я буду слишком занята хлопотами о том, чтобы вашим гостям было весело, и мне будет некогда обращать внимание на вас и ваши манеры, Доминик! Он с сожалением покачал своей темноволосой головой. - Вы говорите с таким жаром, - вздохнул он. - Жаль, но ведь мы оба знаем, что в вашем случае тут одна бравада... - Что вы хотите этим сказать? - резко спросила она. Он пожал плечами. - Что в душе вы жаждете вернуться к сложившемуся стереотипу поведения, не правда ли, Роми? И упасть в мои объятия самым что ни на есть покорным образом! - Вы что, специально прибегаете к таким возмутительным заявлениям, чтобы заставить меня повернуться и уйти не оглядываясь? Он озадаченно посмотрел на нее. - Ну и зачем мне это, по-вашему, нужно? - Затем, что вы все еще не можете объяснить, почему наняли меня, сказала Роми. Заметив на его лице протестующую мину, она выразительно покачала своей белокурой головкой. - Да бросьте вы эту чушь, что я лучше всех в своей области... - Но вы на самом деле лучше всех, - сказал он, растягивая слова в свойственной ему манере. - Я знаю, - ответила она, решив не прибегать к ложной скромности. Впрочем, разница между мной и моими конкурентами не так уж велика. Вы-то точно ее не заметили бы. - А вы объяснили себе ваши мотивы - почему вы здесь? - негромко парировал он. - Разумеется. - Она улыбнулась. - В основном это любопытство. И желание очистить от вас свой организм. - Сказано лаконично, - признал он, криво усмехнувшись. - И полностью совпадает с моими причинами... Хотя подозреваю, что наши методы достижения цели могут сильно различаться. Ну, - он улыбнулся мрачновато-чувственной улыбкой, которая буквально парализовала Роми, - заехать за вами около восьми во вторник? - Не надо. Я сама вам позвоню. - Роми с громким щелчком включила зажигание, стараясь избавиться от мучительного чувства неутоленности, которое он в ней вызывал. - И знаете, Доминик, я вполне способна встретиться с вами в ресторане! Прошли те времена, когда женщины дома ждали, чтобы их забрали - словно бандероль на почте! - С этими словами она нажала на педаль акселератора сильнее, чем обычно. Колеса прорыли две небольших борозды в гравийном покрытии, и машина под визг шин понеслась по аллее к выезду. Доминик едва ли что-нибудь замечал вокруг. Он просто стоял, наблюдая за маленькой черной машиной, пока она не скрылась из виду, а лицо его потемнело и застыло, превратившись в жесткую маску. Уже много лет его так сильно не возбуждала женщина - пять лет, чтобы быть точным. Он неловко переступил с ноги на ногу, ощутив напряженную, пульсирующую боль своего желания и предвкушая тот сладостный и долгожданный момент, когда Роми Солзбери будет наконец лежать под ним, вскрикивая от наслаждения...

Глава 4

Только при виде полицейской машины на противоположной стороне дороги Роми поняла, с какой скоростью мчится - словно ракета, которой выстрелили из ворот Сент-Фиакэрз. Она тут же убрала ногу с акселератора. Ее обратная дорога в Лондон заняла на удивление немного времени - вот что значит час пик, когда весь поток машин движется в противоположном направлении. Через час после того, как она уехала от Доминика, Роми уже была в своем, переделанном из конюшни, доме в Кенсингтоне. Она со вздохом облегчения сбросила туфли и порадовалась, что теперь может пороскошествовать одна, потому что ее подруга Стефани влюбилась и переехала к своему приятелю. Роми вынула из холодильника банку кока-колы, плюхнулась на большую мягкую софу в гостиной и стала жадно пить, одновременно пытаясь сообразить, пошла ли ей на пользу встреча с Домиником. Она снова и снова перебирала в уме причины своей поездки. Доминику она заявила, что согласилась взяться за предложенную работу из любопытства и желания избавиться от его чар раз и навсегда. Ну а на самом деле? Может, ее гордость требовала показать ему, что она уже не та беззащитная бедняжка, которая уступает незнакомым мужчинам.., соблазнителям в застрявших лифтах? Она поехала туда, преисполненная решимости доказать ему, насколько она изменилась, и почти преуспела в этом. Почти. Но что можно сказать о женщине, позволившей сегодня Доминику целовать себя? Так явно потерпевшей неудачу в своих попытках сопротивляться? Разве она хоть немного отличалась от той нетерпеливой девятнадцатилетней девчонки, с которой он познакомился пять лет назад? Зазвонил телефон, и она схватила трубку после первого же звонка. Это была Стефани, ее прежняя соседка по квартире. - Ждешь кого-нибудь, Роми? - Она озорно засмеялась. - Неужели ДДД? - ДДД? - переспросила сбитая с толку Роми. - Дорогой Доминик Дэшвуд, разумеется, - поддразнила ее Стефани. - Скорее уж ПДД - подлый Доминик Дэшвуд, - хмуро бросила Роми. - А может, потрясающий Доминик Дэшвуд? - продолжала со смехом Стефани. - Боже мой, я могу в эту игру играть весь вечер. - Но только уж не со мной, - мрачно сказала Роми. - Я бы долго не выдержала - очень скоро умерла бы со скуки. - О! Я слышу воинственные речи! Правильно ли будет предположить, что, встретившись с этим человеком, ты достигла поставленной цели и твой организм очищен от него? - Ты говоришь так, будто он какой-то яд, - упрекнула подругу Роми. - Ну вот, теперь она его защищает! - воскликнула Стефани. - Ничего подобного! - Значит, ты сказала ему, чтобы он катился подальше со своим приемом, так? - Это было бы крайне непрофессионально - ведь он сделал заказ несколько месяцев назад, - ледяным тоном провозгласила Роми. - Мне приходится думать о своей репутации, знаешь ли! - Он целовал тебя? - Это не твое дело! - Значит, целовал! - восторженно взвизгнула Стефани. - Ну, слава Богу! Мне была бы просто невыносима мысль о том, что после смерти Марка ты берегла себя для него, а он не поступил как порядочный человек! - Ни для кого я себя не берегла! - возмутилась Роми. - Ну конечно, - фыркнула Стефани. - Должно быть, ты просто получаешь удовольствие, отказывая каждому привлекательному мужчине, который приглашает тебя сходить куда-нибудь... - Стеф! - предостерегающе сказала Роми. - Хватит! - Ну ладно, не буду! - вздохнула Стефани. - Хочешь, попозже посидим где-нибудь и ты расскажешь мне все в подробностях? Как он выглядел? Что говорил? - Нет, не хочу! - решительно ответила Роми. - Мне еще разбираться с одной дурацкой встречей игроков в теннис, которая состоится завтра. А сегодня я должна постараться и красивейшим почерком надписать все рассадочные карточки. - Это то самое теннисное мероприятие в Йоркшире? - Ну да, - вздохнула Роми, думая о том, как долго туда ехать. - Где будет присутствовать некий молодой, симпатичный и могущий составить завидную партию граф? - Именно. - Интересно, мимолетно подумала Роми, почему нам никогда не нравится тот тип мужчин, который как раз и должен вроде бы нравиться? Стефани была явно раздражена тем, что Роми, ко всему прочему, смотрит, что называется, в зубы дареному коню. - Ты так торопишься разделаться с темой, словно только что объявили трехминутную готовность! Ведь речь идет о графе, Роми! Он ужасно симпатичный и влюблен в тебя без памяти! Неужели ты не можешь проявить хоть чуточку интереса? В том-то и беда, что она не может. И это ее просто бесит. Не поддаваться очарованию таких красивых глаз! - Нет, - мрачно проговорила она. - Ни самой чуточной чуточки... Но потом она подумала о предстоящем загородном приеме, о терапии насыщения, о пауках и.., о мозгах, которыми наградил ее Бог и которыми она намеревалась начать пользоваться - вместо того, чтобы подчиняться гормонам, которые толкают ее, глупо улыбающуюся, в объятия Доминика! А Доминик просто скотина, твердо сказала она себе. Самовлюбленная, упрямая скотина, наделенная чрезмерной сексуальной привлекательностью. Впрочем, к концу его загородного приема, когда у нее будет возможность непрерывно, в течение двух дней, и непосредственно наблюдать его высокомерие и его недостатки, Доминик наверняка до смерти ей надоест...

***

Когда наступил вторник, Роми почувствовала, что устала до крайности. Она провела удачный с профессиональной точки зрения уик-энд, который лишь слегка омрачили навязчивые ухаживания влюбленного графа. Он был просто неспособен понять, что не интересует Роми и что все его тысячи акров земли и фамильный герб не производят на нее ни малейшего впечатления! Роми позвонила Доминику в офис. Ей пришлось так долго ждать, пока несколько секретарш, говоривших будто роботы, соединяли ее, что она успела здорово разозлиться, когда услышала наконец в трубке его низкий, глубокий голос: - Привет, Роми. Слава Богу, что они говорят по телефонам, не оснащенным видеоэкранами, подумала Роми, и ее щеки порозовели. Иначе он увидел бы, как ее соски мгновенно ответили на интонацию, с какой он произнес ее имя. - Не могу поверить, что наконец допущена говорить с великим человеком! - саркастическим тоном сказала она. - Что, были проблемы? - Да еще какие! - раздраженно ответила Роми. - Пришлось объясняться по крайней мере с тремя надутыми секретаршами, которые по совместительству, похоже, подрабатывают на испанскую инквизицию. - Именно поэтому, - начал он терпеливо, словно коэффициент ее интеллектуальных способностей выражался совершенно жалким числом, - я и предлагал позвонить вам, но вы... - Вы все-таки сможете встретиться со мной сегодня вечером? решительно перебила его Роми, в надежде, что ее голос выражает одновременно скуку и деловитость. - Где? Роми моргнула. - Что - г-где? - Ну, вы сказали, что закажете столик. - А, да-да. Конечно, я заказала. Молчание. - Так где же? Не подумав, Роми выпалила наобум: - В "Оливковой ветви". Опять молчание. - Вы уверены? - Разумеется, уверена, - напропалую врала она. - Вы всегда так реагируете, когда кому-то удается достать вам столик в лучшем ресторане Лондона? - Буду ждать встречи с большим нетерпением, - сухо прозвучало в ответ. - На какое время вы заказали столик? Глупость содеянного начала доходить до Роми, и ей пришлось думать быстро. Достать столик в "Оливковой ветви" - все равно что раздобыть бриллиант размером с "Кохинор"... Единственный способ повысить свои шансы - это предложить такое время, когда почти все нормальные люди не только закончили свою вечернюю трапезу, но уже чистят зубы и собираются облачиться в пижамы! - На одиннадцать часов, - заявила она. - А это не поздновато? Скрестив пальцы, Роми сказала: - Мм, я обещала своей приятельнице Стефани, что приду послушать, как она поет. - Поэтому вам хотелось быть где-нибудь поближе к Ройал Опера-хаус? высказал он догадку. На самом деле Стефани не смогла бы верно спеть ни одной мелодии даже под страхом смерти. Она была самой неартистичной личностью среди знакомых Роми, но Доминику этого знать не следовало. Роми должна отвлечь его! Она пошуршала какими-то бумажками возле самой телефонной трубки. - Что там такое? - спросил он, и чувствовалось, что он хмурится. - Не знаю. Надо срочно посмотреть. Увидимся позже, Доминик. И она повесила трубку.

***

- Я еле нашел вас в этом уединенном уголке, - сказал насмешливый голос, и Роми не надо было поднимать глаза от своего почти залпом выпитого стакана джина с тоником, чтобы догадаться, кто обращался к ней. Она заметила, что он был в костюме, и...с ней едва не случилось то, о чем он предупреждал. Она едва не упала в обморок. Но все-таки не упала. Деланное отсутствие интереса во взгляде не мешало ей прямо-таки ощупывать его с какой-то гипнотической одержимостью. Костюм был темно-серый - того оттенка серого, который принимали его глаза, когда он сердился. А в этом состоянии он пребывал, похоже, почти все время, когда рядом была она! Костюм, вероятно, смоделировали именно для Доминика, решила Роми, потому что в этих брюках его стройные ноги казались потрясающе длинными, а великолепного покроя пиджак подчеркивал его широкие плечи и узкую талию. - Привет! - сказала она, пожалуй, чуть-чуть веселее, чем надо. Садитесь, Доминик. Значит, вы все-таки нашли это место? Он все еще недоверчиво хмурился, глядя на их столик. - Не лучше ли было бы сидеть в главной части зала? - спросил он, когда из вращающейся двери выскочил официант и пулей пронесся мимо них, балансируя двумя тарелками с дымящимися спагетти - на ладони каждой руки. - Похоже, нам весь вечер придется ловить метательные снаряды, если мы останемся здесь, - пробормотал он. Решив во что бы то ни стало показать, что ей безразлично, куда посадил их метрдотель - даже если их столик располагался в самом темном углу в задней части зала, где-то между кухней и туалетами, - Роми изобразила широкую улыбку. - Чепуха! Кроме того, мне "Оливковая ветвь" нравится из-за великолепного меню, а не из-за того, что половина работающих в средствах массовой информации лондонцев сидит здесь и деловито набивает желудок! Доминик занял свой стул и с интересом осмотрелся вокруг. - Я и не знал, что у них есть прихожая, - заметил он нейтральным тоном. - Никакая это не прихожая! - вскинулась Роми. - Просто я подумала, что вам захочется немного посидеть в тишине и покое. - Да уж, тишины здесь хоть отбавляй, - саркастически заметил он. Тишина здесь такой же непременный атрибут, как ливень с ураганом в день ежегодных скачек! К счастью, в этот момент официант подал им меню и заговорщически подмигнул Роми. Ей пришлось попресмыкаться, чтобы получить столик. Даже такой! И теперь она жалела, что поступила как дура, пытаясь произвести впечатление на Доминика выбором ресторана. Надо было повести его в простую забегаловку, где кормят супом и салатом... - Мне только спагетти с моллюсками, - говорил между тем Доминик официанту. - Нет, первого не надо, - добавил он в ответ на вопрос официанта. - Уже поздновато для обеда из трех блюд. - Я.., мне то же самое, - торопливо проговорила Роми, поражаясь, как ему удается быть таким недосягаемым. - А что вы будете пить, синьоры? - Бардолино, пожалуйста. - Доминик улыбнулся и вопросительно поднял черные брови. - Но, может быть, вы сами захотите выбрать, Роми? Он не сказал прямо, что если в винах она разбирается так же, как в столиках, то ее выбор будет столь же неудачным, но явно имеет это в виду, с раздражением подумала Роми. Она наполовину поддалась искушению выбрать самое сладкое, самое приторное белое вино, имевшееся в меню, но передумала. - Бардолино подойдет, - сказала она напряженным голосом. За столиком воцарилось неловкое молчание, пока официант суетился вокруг них, меняя ложки, передвигая ножи и разливая вино. Потом они наконец остались наедине, и Роми обнаружила, что вся отвага внезапно покинула ее. Впервые в жизни она почти пожалела, что не курит, потому что никак не могла решить, что ей делать со своими трясущимися руками. В конце концов она сплела руки на коленях и по-идиотски улыбнулась ему. - Ну как, все ваши гости подтвердили, что будут? - залепетала она. Их двенадцать, не так ли? - Десять, - поправил он ее, нахмурившись. Потом отпил глоток вина и поставил стакан на стол. Густые ресницы позволяли видеть лишь проблески серебряного света в сузившихся глазах... - Очень немного для приема, - заметила она. - Да, верно. - А цель приема? Он бросил на нее насмешливый взгляд. - Значит, у всех приемов должна быть какая-то цель? А если это просто для того, чтобы повеселиться? Роми покачала головой. - Если бы это было просто для забавы, вы бы организовали все сами. Ведь так? - Сомневаюсь. - Он покрутил ножку бокала между большим и указательным пальцами. - От мысли о том, что у меня по дому будут бродить люди, которых надо развлекать, мне становится как-то не по себе, если хотите знать. - Но будет всего только десять человек, - напомнила она. - Этого вполне достаточно, - пробормотал он. - Ну, если вам все это так не по душе, то зачем вы устраиваете прием? Он рассматривал ее поверх бокала, и глаза его сверкали. - Не хитрите, Доминик! - резко бросила она, когда он не ответил на вопрос. - Очевидно, вы хотите произвести впечатление на кого-то, ведь так? Может быть, на женщину? На ее явный интерес он ответил насмешливым взглядом. - Не стоит так волноваться, Роми, - уклончиво проговорил он. Потом улыбнулся и подался назад, пока официант ставил перед каждым из них дымящуюся тарелку с горой спагетти, утыканной моллюсками. - Спасибо, сказал он. Вдруг у Роми промелькнула мысль: у тебя, наверное, не все в порядке с головой. Надо же додуматься - заказывать спагетти, когда тебя колотит нервная дрожь! Роми едва удавалось держать вилку - так тряслись пальцы. Где уж тут ловко накручивать на вилку спагетти, как это делал Доминик! Она заметила, что он проглотил моллюска. Вот повезло моллюску, подумала она и положила вилку. - Скажите мне, зачем вы устраиваете этот прием? - настойчиво повторила она свой вопрос, неосознанно проводя кончиками пальцев по открытой шее. - И ради дела, и для удовольствия, - сказал он, кладя вилку на тарелку. - Видите ли, я хочу купить участок земли на северо-востоке Англии, чтобы построить там крупный центр развлечений. Мне нравятся те места, а их обитатели определенно умеют и любят весело пожить! Этот участок принадлежит Долли и Арчи Бейли, и они сейчас решают, продавать мне землю или нет. Они собираются привезти с собой сына с невесткой - те должны помочь им принять решение. - А вы предложили им справедливую цену? - Более чем справедливую, - сухо ответил он. - А как вы думали? - Он взглянул на нее, сощурив глаза. - Хотя ладно, можете не отвечать. - Так в чем проблема? - Проблема в том, что я живу на юге Англии, и поэтому они считают меня южанином... - Каковым вы не являетесь - вы это хотите сказать? - Я самый настоящий кочевник, дорогая, - бросил он легкомысленным тоном и одарил ее неотразимейшей из своих улыбок. Беда была в том, что слово "кочевник" будило всякие романтические ассоциации. - Рассказывайте дальше, - поторопила его Роми. - Арчи и Долли питают старомодное недоверие к южанам, а меня они знают не так хорошо, чтобы доверять. Пока. Этот уик-энд должен показать им, что мне можно доверять. Они опасаются, что я просто хочу сделать колоссальные деньги, не заботясь ни о местных жителях, ни об окружающей среде. - Чего у вас, естественно, даже и в мыслях быть не может? - едко спросила она. - Нет, никак не может, - негромко ответил он. - Я считаю рвачество давно себя изжившим и глубоко отвратительным явлением. И я - горячий сторонник сохранения окружающей среды, если хотите знать. Что же касается местных жителей, то я уже давно убедился: если справедливо и по-доброму относиться к работающим на тебя людям, это всегда в конечном счете окупается. - Что относится и ко мне? - с вызовом поинтересовалась Роми, хотя в душе она не могла не проникнуться симпатией к его небольшой взволнованной речи об охране окружающей среды. - Ко мне вы обещаете относиться справедливо и по-доброму? Они встретились глазами и долго смотрели друг на друга, после чего Роми почувствовала, что ей чуточку не по себе. - Вы составляете исключение из моих правил, - туманно ответил он. Покончив со спагетти и отпивая глоток бардолино, он заметил ее нетронутую тарелку. - Вы не голодны? - спросил он. - Просто умираю с голоду! - саркастически ответила она. - Неужели не видно? - Знаете, если не поесть, то начинаешь нервничать и раздражаться, невозмутимо заметал он. - Нет, это вы заставляете меня нервничать, Доминик! - В самом деле? - Да! Так что давайте не будем отвлекаться и начнем обсуждать прием, идет? - Она наклонилась к нему и бодро сказала: - Вам нужно будет сообщить мне, какого рода стол вы планируете и когда. - Но я думал, что это входит в ваши обязанности. Роми подумала с минуту. - Хорошо. Если вы намереваетесь убедить северянина в своей порядочности, то я предлагаю приятные, легкие блюда. Знакомые вкусовые оттенки на несколько иной лад. Но в принципе пища должна иметь свой натуральный вкус. Вот наша цель. Он отодвинул тарелку и снова откинулся на спинку стула, глядя на нее немигающим взглядом. - Это звучит устрашающе рационально, - сухо заметил он. - Вы всегда толкуете о мотивации и целях, да, Роми? - Ну, такая у меня работа. - Она пожала плечами. - Тем не менее рациональность предполагает некоторую холодность, не правда ли? - сказал он, как бы размышляя. - А тогда ваша такая.., милая реакция в тот день в лифте несколько озадачивает. И, по всей видимое(tm), противоречит жестокой стороне вашей натуры. Роми была так ошеломлена, что даже не обиделась - словно он говорил о ком-то другом. - Это я - жестокая? - спросила она, не веря своим ушам. - Я? Он цинично засмеялся. - Черт побери! - восхищенно выдохнул он. - Как здорово у вас получается! Этот обиженный тон звучит очень естественно. Плюс надутые губки, плюс немного невинности в широко открытых глазах. Как будто в вас есть и еще что-нибудь кроме жестокости, Роми! - Тогда скажите, в чем моя жестокость? - потребовала она. - Вы не можете заявлять такие вещи бездоказательно. Продолжайте, Доминик, говорите! У меня наверняка есть недостатки - у кого их нет? Но я никогда не считала себя жестокой. Он улыбнулся, впрочем, это была самая холодная улыбка, какую ей приходилось видеть. Такие глаза могут быть у хищника, безжалостно взирающего на свою жертву, с содроганием подумала Роми. - Нет? - Его смех звучал горько. - А разве не жестоко выйти замуж за человека, которого не любишь? Поступить так, как поступили вы - по отношению к Марку? - Но я же любила Марка, - решительно сказала она в свою защиту и закусила нижнюю губу. - Любила! - Не может быть, что вы его любили, - бросил он сквозь зубы, не заботясь о том, что разговор явно ее расстроил. - Потому что, если бы это было действительно так, вы ни за что не позволили бы мне дотрагиваться до вас - тогда... Дрожащей рукой она провела по коротким светлым волосам, будто стараясь стереть прошлое.., забыть то невыносимое наслаждение, которое доставили ей движения рук Доминика по ее телу. Его губы у нее на коже... Его теплое и нежное дыхание возле ее губ... - Да есть ли смысл это обсуждать? - Смысл есть, и еще какой! - резко парировал он. - Хотя каждой клеточкой мое тело отвергает вас и все, что с вами связано, какая-то часть моего существа упрямо жаждет потонуть в этих красивых темных, бархатных глазах... Говоря это, он глубоко заглянул ей в глаза, и у нее по спине пробежала дрожь возбуждения. Ох, ну почему он? - в отчаянии подумала Роми. Почему это непременно должен был быть он? - Доминик.., не надо... - слабо выдохнула она. И про себя добавила: не надо так смотреть на меня. - Не надо? Чего именно? - грубо спросил он. - Не надо отрицать, что я хочу вас так же сильно, как вы все еще хотите меня? - Нет! - Она попыталась закрыть лицо руками, но тут появился официант и поставил перед ними тарелки со следующим блюдом. Его взгляд выражал озабоченность. - Вы всем довольны, синьорина? - с беспокойством спросил официант. Роми кивнула и даже выдавила из себя слабую улыбку. - Все отлично, - соврала она. - Расскажите мне, - хрипло прошептал Доминик, как только официант отошел, - почему вы все-таки не отменили свадьбу. Она покачала головой, борясь с внезапным и необъяснимым желанием довериться ему. - Я.., не могу. - Вы не боялись, что я пойду и расскажу Марку о случившемся? Она смотрела на него ясными и блестящими глазами. - Почему же вы не пошли и не рассказали? Гримаса отвращения исказила жесткие, красивые черты его лица. - Я был слишком потрясен. Мне было так стыдно за свое собственное поведение, что я просто не мог пойти и признаться во всем Марку. Он - и, это был самый дорогой из даров дружбы - предложил мне быть шафером у него на свадьбе. Что бы он сказал, если бы узнал, что, не появись спасатели, я бы занялся с вами любовью по всем правилам? И я бы занялся. Я бы действительно сделал это с вами прямо там, в том лифте. Щеки Роми пылали. Она сомневалась, приходилось ли ему когда-нибудь еще так прямо и грубо разговаривать с женщиной. Но вся беда была в том, что она не осмеливалась отрицать истину его слов даже перед самой собой. Что бы они сделали? Стали бы заниматься любовью в лифте! Рискуя, что их могут обнаружить в любой момент! - Потом, когда я так и не услышал, что свадьба отменяется, я, естественно, предположил, что и у вас не хватило смелости рассказать все Марку, - неумолимо продолжал он. - И поэтому подумал, что вы просто не явитесь в церковь. - Он покачал головой, словно это воспоминание все еще было способно поражать его, хотя прошло уже столько времени. - Я глазам своим не поверил; когда увидел, как вы бодрым шагом идете к нам по проходу, - произнес он, скрипнув зубами. - И белая девственная вуаль скрывает ваше лживое лицо! Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы не прокричать правду на всю церковь, когда священник спросил, не известны ли кому-нибудь важные обстоятельства, в силу которых этот брак невозможен... - И почему вы не сделали этого.., не прокричали?.. - шепотом спросила она. Он снова покачал головой и поднял на нее обвиняющий взгляд. - Одному Богу известно. Из-за Марка, наверное. Из-за того, что не мог причинить ему такую боль. Роми ощущала странное спокойствие. Она все еще жива. Все еще дышит. Он явно ее ненавидел, он оскорблял ее, и она позволила ему выплеснуть на нее все это. Как бы очистить загноившуюся рану. Такие вещи наносят самый большой вред, если остаются невысказанными. И наверняка, если и дальше он будет показывать, как сильно ее презирает, остатки ее чувства к нему умрут; Потому что не может же она сохнуть по человеку, который считает ее последней дрянью? Несмотря на то что ничего не съела, она машинально коснулась уголков рта тяжелой салфеткой из камчатного полотна и улыбнулась ему своей самой профессиональной улыбкой. - Уже поздно, Доминик... - Хорошо, Роми, сказала она себе. Браво! Точно рассчитанная смесь извинения и сожаления, какую она выдала бы и любому другому клиенту, если бы вечер подходил к концу. - Кажется, мне пора идти. Она видела, что он хмурится. Наверное, рассчитывал на небольшую истерику, подумала она с чувством торжества. Роми придала своему лицу безмятежное выражение. - По-моему, будет лучше всего, если вы составите и пришлете мне список ваших гостей с указанием того, что им нравится и что не нравится, если это известно. Любые сведения, которые могут мне пригодиться. - Она встала и приготовилась эффектно удалиться. - Я оплачу счет, когда буду выходить. - Не беспокойтесь. Я расплатился авансом, когда пришел. - Вы не должны были этого делать, - возразила она. - Ну почему же? Ведь это действительно была чисто деловая встреча. Его глаза сверкнули. - Не правда ли? - Во всяком случае, увеселительной ее никак не назовешь! - резко бросила Роми в ответ. Он мило улыбнулся. - Так что видите, Роми, не было абсолютно никакой необходимости экономить и есть только спагетти. Вы могли бы заказать самое дорогое блюдо в меню - я бы и глазом не моргнул! В ней начало закипать бешенство. Вот как? Теперь он обвиняет ее в скупости? У Роми чесались руки вылить остатки бардолино ему на голову или осыпать крошками из хлебницы эти густые, черные, как эбонит, волосы. - Могу вас уверить, что мой выбор был продиктован не соображениями экономии! - заявила она. - Дело в том, что в процессе работы мне приходится есть так много деликатесов, что я всегда выбираю что-нибудь незамысловатое, как только мне представляется такая возможность. - Значит, в душе вы совсем простая девушка? - насмешливо спросил он. - Да. И мне.., просто до смерти хочется оказаться подальше от вас! - А дома?.. - пробормотал он. - Может быть, лучший во всем Лондоне специалист по развлечениям частенько устраивает у себя уютные ужины на двоих при свечах? Вот уж совсем ни к чему представлять дело так, будто она содержит бордель! - Мне очень жаль разочаровывать вас, Доминик, - сухо сказала она ему, - но я постоянно живу на готовых салатах и шоколадном муссе, съедаемых на бегу. Я слишком занятой человек для ужинов при свечах. Он усмехнулся с откровенным недоверием. - Исключая сегодняшний вечер, разумеется. И все же вы к еде почти не прикоснулись, - заметил он, взглянув на ее тарелку. - Не прикоснулась. - Роми преувеличенно тяжело вздохнула. - К сожалению, у меня не было аппетита. Но это и неудивительно. - Вот как? Она холодно улыбнулась. - Видите ли, Доминик, я получаю удовольствие от еды только тогда, когда у меня интересный сотрапезник. А скука отбивает у меня аппетит. Он тоже поднялся, так что сейчас возвышался над ней - само воплощение мужской силы, будившей в глубине ее тела какой-то мощный отклик. И она, похоже, ничегошеньки не могла с этим поделать! - Интересный сотрапезник, говорите? - промурлыкал он. - Ну, это очень легко устроить. Поедем отсюда ко мне, Роми, и я покажу вам, что интереснее меня просто не бывает... И хотя у нее на языке вертелся миллион остроумных ответов, Роми выбрала выход из положения, обычный для трусов. Она обратилась в бегство.

***

Eогда Роми вошла к себе в квартиру, часы показывали двадцать минут первого и звонил телефон. Снимая трубку, она уже знала, кто это. - Роми? Она не ошиблась. Больше ни у кого из ее знакомых не было такого звучного и такого возбуждающего голоса. - Да, Доминик, - отозвалась она. - Вы как-то уж очень торопливо ушли, Роми. - Мягко говоря... - саркастически заметила она. Он засмеялся. - Некоторые могли бы усмотреть за вашим жестом желание расторгнуть договор. - Могли бы, - сухо согласилась она. - А вы собираетесь это сделать? - Нет. - Она ответила так обдуманно, потому что знала: если сейчас отступить, то проблема с Домиником Дэшвудом так и останется нерешенной до конца ее жизни. Может, Стефани права? Если она, Роми, не вытравит из себя его раз и навсегда, то рискует провести всю оставшуюся жизнь в одиночестве. А кто в здравом уме пожелает себе такого? - Но сначала мне нужно согласовать с вами несколько вопросов. - А вы здорово торгуетесь, хотя это я нанимаю вас, а не наоборот, сухо заметил он. - В подобном случае не может быть абсолютно жестких отношений, Доминик, - едко возразила она. - Если я что-то устраиваю у вас дома, то нам придется более гибко подходить к тем ролям, которые предстоит играть каждому из нас. - О, вот как? Это уже интересно, - пробормотал он. Роми услышала изменившийся тон его голоса и моментально отреагировала, покрывшись гусиной кожей. Просто невероятно, как легко твое тело предает тебя, подумала она, когда знакомое щекочущее возбуждение заставило ее соски съежиться и затвердеть. Она буквально слабела от одного звука его голоса! - Помимо суммы, которой я смогу располагать, и списка гостей, о чем я уже говорила, мне необходимо знать... - Она запнулась, решив, что он вполне может истолковать вопрос не в том смысле... - Что вам необходимо знать, Роми? - насмешливо переспросил он. Она осторожно подбирала слова. - Будет ли среди гостей.., женщина? - Женщина? Ну разумеется! - В его ответе звучала скрытая издевка. Там будет целых пять женщин, вообще-то. Если бы Роми была тигрицей, она бы зарычала. - Вы намеренно все так переворачиваете! - Возможно, это из-за того, что вопрос очень уж неопределенный. Так что сформулируйте его снова и скажите, что вы действительно хотите узнать. Она, собравшись, с трудом выдавила из себя: - Ваша приятельница там будет? После многозначительной паузы он ответил: - Нет. Приятельницы не будет. - И добавил: - Ваш вопрос продиктован какой-то особой причиной? Роми сосчитала до десяти. - Ваша сексуальная жизнь нисколько меня не заботит, Доминик, высокомерно сказала ему она. - Просто я на практике убедилась в том, что женщин, у которых роман с хозяином дома, всегда несколько смущает присутствие профессионалки, уверенно берущей на себя функции хозяйки дома. Они видят в этом как бы ущемление их собственной роли. - Особенно если эта профессионалка - светлая блондинка с огромными карими глазами и такой пластикой, от которой у скульптора слюнки потекут? - спросил он. Роми посмотрела на трубку в руке и поморгала, словно не могла до конца поверить тому, что услышала. - Моя внешность не имеет к этому никакого отношения! Он засмеялся. - Довольно наивное утверждение, если можно так выразиться. Но не волнуйтесь - там не будет никого, кто хоть в малейшей степени стал бы опасаться вас, Роми. Что же касается остального, то я завтра с утра перешлю вам сведения по факсу. - Полагаю, вы уже договорились с рестораном, который будет обслуживать прием? - спросила Роми. - Договорился. Эту фирму мне очень рекомендовала Трисс Александер, моя ближайшая соседка. Имя определенно показалось знакомым. Роми порылась в памяти и вспомнила классически сложенную рыжеволосую красавицу, образ которой украшал глянцевые обложки многих журналов. Хотя последнее время ее что-то было не видно. Интересно, почему, подумала Роми. - Трисс Александер, фотомодель? - Она самая. - И что она собой представляет? - Она очень хороша. - Его голос смягчился. - Вы увидите ее, она будет на приеме. - Понятно. - Сердце у Роми упало, и она почувствовала какое-то странное разочарование, которое даже не осмелилась анализировать. Возможно, когда он сказал, что его приятельницы там не будет, он имел в виду, что она пока еще таковой не является. Но Трисс Александер фотомодель международного класса и одна из самых красивых женщин в мире. А Доминик несомненно в ее лиге... - Между тем я буду в Ирландии до пятницы, назначенной для приема, говорил он. - Лечу туда завтра утром. Связаться со мной просто - по телефону или факсу. Могу я до пятницы оставить все в ваших компетентных руках? - Разумеется, можете, - ответила Роми. - Ведь именно за это вы мне и платите! Возникла странная пауза. - Тогда до следующей пятницы. Я вернусь ближе к вечеру. - Последовала еще одна пауза, даже длиннее, чем предыдущая. - Спокойной ночи, Роми, сказал он наконец.

Глава 5

К пятнице Роми почувствовала, что владеет собой лучше. Ладно, рассуждала она, въезжая в массивные ворота в Сент-Фиакэрз-Хилл, допустим, она увидит, как Доминик ухаживает за Трисс Александер. Допустим, случайно на них наткнувшись, она увидит даже, как они целуются. Или, что гораздо хуже, увидит, как Доминик крадучись выходит из ее спальни. Ну и что из того? Возможно, она испытает адскую боль - но ведь и была готова к тому, что именно так и будет. По крайней мере посмотрит в лицо фактам. И переживет это. От этого не умирают. Сердца разбиваются на каждом шагу, а люди продолжают жить. Причем люди, между которыми было нечто гораздо большее, чем одна страстная и для всех тайная встреча в застрявшем лифте! Помимо связки ключей от дома, которую принес посыльный, Доминик переслал ей по факсу список гостей. Этот список Роми, нашла трудным для понимания. А точнее, она не могла догадаться, кто чей партнер. Кроме обеих пар Бейли - старших и младших, - больше никто, похоже, не состоял в браке. А если такие и были, то дамы являли собой высшую степень эмансипации, поскольку ни одна из них не носила фамилию мужа. В состав ее подопечных входили: Доминик, Бейли-старшие, Бейли-младшие, Лола Хеннесси, Герейнт Хауэлл-Уильямз, Кормэк Кейси и Трисс Александер. Кормэк Кейси, сценарист, был единственным, кроме Трисс, человеком, о котором она слышала раньше. Имя самой Роми замыкало список. Значит, Доминик включил ее в гостевой список. Так поступали многие. Видимо, людей, из светских соображений, больше устраивало, чтобы приглашенный для дела профессионал был замаскирован под гостя, а не выглядел бы как наемная обслуга! Что касается Роми, то она умела отлично держаться в любом обществе. Да, но неужели она ожидала, что Доминик заставит ее, в фартуке и чепчике с оборочками, ишачить на кухне и семенить от гостя к гостю, разнося напитки на подносе?! Роми ехала по извилистой подъездной дороге к дому Доминика и, когда в конце затормозила перед постройкой из красного кирпича, с минуту оставалась в машине - просто вдыхала чудесные ароматы летнего сада. Интересно, давно ли он тут живет? Дом был слишком велик для одинокого мужчины. Даже для мужчины, часто принимающего у себя гостей, каковым Доминик определенно не являлся, если судить по разговору в ресторане. Может, дом куплен в расчете на будущую семью? Отсюда и Трисс Александер... Роми видела, как белеют костяшки ее пальцев, вцепившихся в баранку руля, словно в спасательный круг, и понимала, что ей по-настоящему больно думать о Доминике с другой женщиной. Но именно эта боль помогла ей принять решение. Ей, наверное, действительно нужно застать Доминика с другой женщиной - хотя бы для того, чтобы забыть его раз и навсегда. Роми выпрыгнула из машины и тут же напомнила себе, что двигаться надо помедленнее, как это делают люди, живущие в жарких странах. Полоса сильной жары, похоже, не собиралась отступать, и день был знойный и душный. На Роми было белое полотняное платье прямого покроя, длиной до середины бедер, но ей все равно было жарко. Она натянула пониже соломенную шляпку и только начала осматривать цветочные клумбы, задумав наполнить дом цветами, как вдруг ее окликнули: "Привет!" Роми подняла глаза - с деланной улыбкой на лице. К ней направлялась молодая женщина, чей рост был почти так же поразителен, как и телосложение. Она была одета для тенниса - в простую белую юбку и тенниску, которые носила с небрежностью человека, привыкшего к авторским моделям, но тем не менее умеющего даже в наряде из мешковины смотреться на миллион долларов! Ее короткие каштановые с красноватым отливом волосы таили в себе яркость осенних листьев. Широко улыбаясь, она плавной и элегантной походкой пересекала лужайку по направлению к Роми, которая вдруг ощутила себя чем-то наподобие жалкой тряпичной куклы - несмотря на белое льняное платье. Женщина протягивала руку. - Привет! Вы, должно быть, Роми Солзбери, которая устраивает такие чудесные праздники, что о них потом говорят месяцами! - произнесла она. А я - Трисс Александер. - Да, я знаю. Здравствуйте, - выдавила Роми. Ей приходилось встречать супермоделей больше, чем кому бы то ни было. Почему же сейчас она почувствовала такую растерянность? - Я, конечно, сразу вас узнала, но и Доминик упоминал, что вы будете среди его гостей. - Правда? - рассеянно спросила Трисс, наклоняясь, чтобы сунуть нос в самую середину громадной желтой розы. - Ммм! Какой чудесный запах! Потрясающий! - Она выпрямилась и вопросительно улыбнулась Роми. - Ну как, вы уже все там организовали? Что это - хозяйская проверка? Роми ощутила неприятный укол в сердце. А вдруг - Несмотря на то, что она обговорила этот вопрос с Домиником, - вдруг в Трисс заговорит инстинкт собственницы и она слишком рьяно возьмется за роль властной хозяйки дома? - Думаю, да, - ответила Роми, стараясь, чтобы это прозвучало хотя бы с малой толикой ее обычной жизнерадостности. - Я поговорила по телефону с Джилли, ответственным со стороны ресторана, и как раз собиралась пойти на кухню и узнать, нет ли каких-нибудь проблем с меню. - Вряд ли. Когда я заглядывала туда во время ленча, пахло там просто умопомрачительно! - Трисс улыбнулась. - Там пекли булочки и шоколадный торт! Должна сказать, что я уже целую вечность не пила чай по настоящему английскому обычаю. - Правда? - проговорила Роми, понимая, что ее улыбку покрывает иней. Кто же она здесь такая, эта прекрасная нимфа, так свободно чувствующая себя в доме у Доминика? - Бейли приезжают сегодня к ужину, да? - непринужденным тоном спросила Трисс. - Как хорошо, что мне добираться всего лишь от соседнего дома - а то вдруг я совсем не смогу двигаться после всей этой потрясающей еды! - Тонкой рукой она провела по лбу. - Особенно по такой жаре! Если это пекло не прекратится, я просто не выживу! Она выжидающе посмотрела на Роми, но та ощущала странный упадок сил, и болтать ей не хотелось. Трисс взглянула на нее немного озадаченно. - Да, ну что же.., было очень приятно познакомиться с вами, Роми. А теперь мне надо бежать домой - время кормить голодного младенца. Роми чуть не хлопнулась в обморок. Ребенок? Неужели у Трисс ребенок от Доминика? - М-младенца? - выдавила она, осознавая, что у нее начинают стучать зубы. Трисс нахмурилась. - Ну да. Его зовут Саймон. Он совсем еще крошка. С вами все в порядке, Роми? Вы ужасно побледнели. Пойдемте-ка в дом, и я дам вам что-нибудь выпить, а? - Н-нет! - сказала Роми резче, чем требовалось, но она все еще еле держалась на ногах от мысли, что Доминик может быть отцом ребенка. У Трисс был озадаченный вид. - Ну, если вы уверены, что я ничем... - Пока я не вижу ничего такого, - быстро сказала Роми. Она чувствовала физическую дурноту от желания узнать, Доминик или не Доминик является отцом ребенка Трисс, но не знала, как поделикатнее спросить об этом... Роми заставила себя улыбнуться - самой дружеской своей улыбкой. Хотя мне не представилось случая узнать, что особенно любит и не любит Доминик. - Она не сводила глаз с Трисс. - Есть у него такие вещи? Трисе пожала узкими плечами. - Понятия не имею! Вам придется спросить у него самого. Когда он возвращается? Роми нахмурилась. - Вы хотите сказать... Так вы не знаете? Трисс бросила на нее недоуменный взгляд, а потом медленно улыбнулась, потому что наконец догадалась о причине нервозности белокурой женщины. - О, теперь все понятно! - Она восторженно хохотнула. - Вы думаете, что у меня что-то с Домиником, да? Роми попыталась принять равнодушный вид, но из этого ничего не вышло. - Он сказал, что вы очень хороши, - выпалила она неожиданно для себя. - И потом, когда вы упомянули о ребенке... Трисс разразилась было смехом, но остановилась, как только увидела убитое лицо собеседницы и вспомнила про ядовитую паутину ревности. Из-за ревности она едва не погубила ее собственные отношения с Кормэком. Очертания ее крупного рта смягчились. - Ну, я думаю, Доминик и сам не плох. Однако нет такого, кто бы сравнился с Кормэком Кейси. Он и есть мой любимый мужчина, - с гордостью сказала Трисс. - В будущем месяце мы собираемся пожениться. - Так вы выходите замуж за Кормэка Кейси? - Роми широко улыбнулась, чувствуя, как облегчение растекается по венам, словно быстродействующий транквилизатор. - Вы просто счастливица! Я видела "Время прилива", и мне очень понравилось! - Чудесная вещь, верно? - довольным тоном сказала Трисс. - Он только что закончил еще один сценарий, причем в рекордный срок, что оказалось как нельзя более кстати. У него, по-моему, были серьезные опасения, что семейное счастье может подорвать его творческие способности! Но, думаю, все вышло как раз наоборот. Не хочу показаться самодовольной, - добавила она с безмятежной интонацией, - но состояние влюбленности, похоже, идет на пользу моему дикому бродяге-ирландцу! - Это замечательно, - сказала Роми, однако не могла не почувствовать некоторой зависти к счастью этой женщины. Трисс бросила на Роми проницательный взгляд. - А вы случайно не влюблены в Доминика Дэшвуда? Темно-карие глаза Роми превратились в два большущих блюдца. На несколько секунд она стала очень похожа на котенка. - Влюблена? - взвизгнула она. - В Доминика? Вот уж чего нет, так нет. Боже упаси! Да я ненавижу его! Пара светло-карих глаз недоверчиво уставилась на нее. - Гм. Ненавидите, говорите? Ну, насколько я знаю из опыта, Роми, у женщины, которая ненавидит мужчину, не бывает такого мечтательного, задумчивого выражения, делающего ее ужасно привлекательной, - откровенно сказала Трисс. - Выражения, какое сейчас у вас на лице. Роми яростно затрясла головой. - С Домиником у меня нет ни малейшего шанса. Да, наверное, никогда и не было. Но даже если и был, то я давно его упустила. - Почему же вы здесь? - с вызовом спросила Трисс. - Потому что он предложил мне работу. - Да будет вам, Роми. - Трисс широко улыбнулась. - Даже я слышала о вас. Это при том, что мы с Кормэком ведем очень тихую жизнь. О вас слышали буквально все. Ой, еще что-то мелькало в светской хронике, будто бы вы и некий принц... - Это была ложь! - быстро сказала Роми. - Может быть, не спорю, но это доказательство того, что вы - очень привлекательная женщина, настолько привлекательная, что вами интересуются даже члены некой королевской семьи! Так зачем вам было браться за эту работу, если у вас с Домиником отношения такие ужасные, как вы говорите? Здесь дело не в деньгах. Женщины вашей профессии и с таким реноме, как ваше, наверняка отклоняют вдвое больше предложений работы, чем принимают. Ну что, разве я не права? Роми была заранее готова к тому, что почувствует к Трисс неприязнь. Ведь у нее не было сомнений, что та - любовница Доминика. Теперь стало ясно, что это не так. Да, Трисс невероятно красива, да, в Кормэке Кейси она нашла такого партнера, какому позавидовали бы очень многие женщины, но у нее еще и добрые, полные сочувствия глаза. А Роми знала, что сойдет с ума, если вот сейчас не поговорит с кем-нибудь. - Я взялась за эту работу, чтобы попытаться выбросить его из памяти раз и навсегда, - на одном дыхании выпалила она. - А вам это нужно? - мягко спросила Трисс. - Выбрасывать его из памяти? - Да, нужно. И пожалуйста, не спрашивайте меня, почему. Я никак не могу вам этого сказать. Ни за что на свете! - Каких бы широких взглядов ни придерживалась Трисс, она обязательно придет в ужас, если Роми хотя бы намекнет о том, что произошло между ней и Домиником пять лет назад. - Я не буду вас спрашивать, - заверила ее Трисс. - И пытаться обсуждать это тоже не буду - если, конечно, вы сами не захотите. Ваш секрет я никому не выдам, можете быть спокойны. Но одно я вам все-таки скажу: подвергать себя воздействию обаяния Доминика Дэшвуда целый уик-энд - это, скорее, значит накликать на себя беду, чем обрести лекарство, которое избавит вас от наваждения! Может, все-таки есть какой-то шанс на то, что вы двое сможете?.. - Она умолкла, не закончив фразы. - Нет! - воскликнула Роми с силой, которая удивила, пожалуй, больше ее саму, чем Трисс. Потому что Роми не собиралась оставлять себе никаких ложных надежд в том, что касалось Доминика Дэшвуда. И еще потому, что начала осознавать: ей вообще не стоило сюда приезжать. Но теперь отступать слишком поздно. Кроме того, уик-энд - это всего лишь два дня. Два дня, в течение которых она сосредоточит свое внимание на всех отрицательных качествах Доминика! А к пяти часам в воскресенье она уже будет на пути домой в Кенсингтон, ободряемая знанием того, что ей не нужно больше его видеть. Роми улыбнулась Трисс, и теперь это была настоящая улыбка, от которой весело прищурились ее темные глаза. - Я приехала сюда с определенной целью, - решительно сказала она. - И уж обязательно постараюсь ее добиться! - Надеюсь, вы получите то, чего заслуживаете. - Трисс тепло улыбнулась в ответ. - Только ведь может оказаться, что это совсем не то, к чему вы стремитесь! Роми бросила тревожный взгляд на часы. - Боже мой! Я опаздываю! Мне еще нужно кое-что сделать, - сказала она Трисс извиняющимся тоном. - Конечно, конечно. - Трисс наклонилась и еще раз понюхала розу, потом снова выпрямилась. - Знаете, Роми, вам надо почаще так улыбаться, и тогда ни один мужчина не устоит перед вами! - В том-то и беда, что Доминик - исключение! - Роми пожала плечами, потом импульсивно коснулась руки Трисс. - Могу я надеяться, что вы никому не расскажете? - А тут и рассказывать нечего, - объявила Трисс, заговорщически подмигнув Роми. - Не так ли? Но, разумеется, я никому не скажу. Даже Кормэку. Пока - нет. У мужчин часто все на лице написано! А Кормэк, боюсь, стал одним из этих невозможных новообращенных. Теперь, когда он сам отец и жених, он думает, что каждый мужчина должен вслед за ним устремиться к такой же благословенной домашней гавани! Но Боже упаси, если он скажет что-то подобное Доминику! Нет, не сейчас! - добавила она. - Увидимся вечером. И, улыбнувшись Роми своей самой ослепительной улыбкой, Трисс пошла обратно через сад к себе домой. Роми стала шарить в сумке, чтобы достать ключи от дома, которые прислал ей Доминик. Но когда она подошла, дверь ей открыла женщина лет пятидесяти в изящном темно-синем платье, которое было, по-видимому, вариантом форменной одежды. Она выглядит намного приветливее, чем тот, кто открывал ей эту дверь в прошлый раз, грустно подумала Роми, вспомнив темное, равнодушное лицо. - Вы, должно быть, Эллен Марч, - сказала Роми, улыбаясь и протягивая руку. - Доминик говорил мне, что вы приедете помочь. А я - Роми Солзбери. - Я знаю, - живо отозвалась Эллен. - Я работаю у него в столовой для ответственных сотрудников. И согласилась в эти выходные помочь. Никогда еще не видела Доминика таким взволнованным. Ужасно важный прием, да? - Очевидно, - ответила Роми, не видя причин скрывать что-то от Эллен. Если они с Домиником обращаются друг к другу по имени, то явно работают в тесном контакте. - Он хочет купить какую-то землю, ему надо убедить владельцев, что он хороший парень и не будет своекорыстно эксплуатировать ни эту землю, ни людей. - Ну, тогда я не вижу никакой проблемы для Доминика. - Эллен с нежностью улыбнулась. - Он действительно хороший парень. Точнее сказать, лучше не бывает. - Неужели? - несколько недоверчиво откликнулась Роми - мысли ее были заняты другим. Все это ужасно сбивает с толку, думала она. Похоже, что Доминик очень располагает к себе женщин, с которыми его не связывают узы романтического свойства. Например, Трисс и Эллен. Почему же в таком случае он до сих пор не женился? Эллен вручила ей конверт. - Доминик оставил вам эту записку, просил передать ее вам, как только вы приедете. Для вас приготовлена синяя комната. Я могу вам показать ее прямо сейчас, если хотите. - Спасибо, - сказала Роми, накинув на плечо ремень сумки и подняв свой кейс. - Я быстренько распакуюсь и посмотрю, что еще надо сделать. Декор синей комнаты оказался смелым и ярким. Бирюза соперничала с кобальтом на стенах, и эти цвета, поражая глаз, должны были бы составлять диссонанс, но странным образом не составляли. Покрывало на большой кровати включало все оттенки синего, а шторы, представлявшие собой целые облака муслина, напоминали цветом бледный гиацинт. Подойдя к стеклянной двери и выглянув в сад, Роми была очарована. Когда увидела, что даже цветы, росшие прямо под ее окном, оказались синими - дельфиниумы, васильки, темно-синие, бархатистые анютины глазки. Вот это действительно цветовое соответствие, с восхищением подумала она. После того как Эллен ушла готовить чай, Роми села на кровать и вскрыла письмо Доминика. Оно начиналось иронически:

"Прошу Вас заметить, что я отвел Вам лучшую комнату в доме. Хотя Вы, конечно, можете и не согласиться со мной - что, по всей видимости, просто рок, Роми, - учитывая, что комната рядом с Вашей - моя! Но не берите ничего в свою невинную головку по этому поводу, поскольку между комнатами нет соединяющей их двери, а если бы и была, то я не совершил бы такую глупость, как ломиться к Вам в комнату среди ночи. Другое дело, если Вы меня пригласите..."

Письмо было подписано просто: "Доминик". Прочитав этот отвратительный образчик сарказма, Роми презрительно порвала записку на мелкие кусочки и выбросила их в корзину для бумаг. Распаковывая вещи, она кипела от возмущения: надо же, до чего может докатиться человек в своем самомнении и себялюбии! Неужели он вправду думает, что может вот так просто продолжить все с того места, где остановился столько лет назад? Она скорчила гримасу в зеркало. Приходится смотреть на вещи трезво: если он действительно так думает, разве она может его в этом винить? Развесив одежду в шкафу, Роми вновь спустилась вниз и представилась Джилли, отвечавшему за поставку блюд из ресторана. За чашкой чая и булочками с маслом они обсудили время всех предстоявших трапез. Потом Роми отыскала корзинку, садовые ножницы и вышла в сад, чтобы набрать цветов для украшения дома. Она как раз срезала одну из тех палевых роз, которые так понравились Трисс, когда услышала за спиной чьи-то шаги и позвякивание льда в бокалах. Каким-то шестым чувством Роми поняла, что Доминик вернулся. Она постаралась придать лицу нейтральное выражение, обернулась и увидела, что он направляется к ней, неся соблазнительного вида поднос с напитками. Роми приказала себе не реагировать, но это оказалось нелегко, особенно из-за того, что он был в черных джинсах, плотно обтягивавших его узкие бедра. Белая тенниска оттеняла легкий загар, который так подчеркивал красоту его мускулистых рук. Роми вдруг поразила мысль, что если он когда-нибудь останется без денег, то вполне может преуспеть на поприще мужского стриптиза! - Здравствуйте, Роми, - мягко сказал он, и в его голосе ей послышалось что-то похожее на чувственное звучание саксофона. - Знаете ли вы, что сегодня рекордно жаркий для июля день? Поэтому я решил угостить вас пимзом. - Я никогда не пью в середине дня, - чопорно сказала ему она. - Когда же вы вернулись? , - Это очень слабый пимз, в нем почти нет джина. - Он улыбался, проигнорировав ее вопрос. Поставив поднос на траву, он доверху налил бокал - мята, огурец, лимон, лед - и протянул ей. Устоять было невозможно. Роми ощутила, как струйка пота медленно стекает по глубокой ложбинке между грудями. - И похоже, что вам действительно жарко, - пробормотал он. Она взяла протянутый ей бокал и с чувством благодарности залпом выпила половину его содержимого. Доминик следил за ней блестящими глазами. - Неудивительно, что вы не пьете в середине дня! - сухо заметил он. Потому что если вы делаете это с такой энергией, то очень скоро примете позу "лежа на спине"! Щеки Роми жарко вспыхнули при этом намеке. Доминик однажды почти добился, oого, чтобы она приняла такую позу, - а ведь она была тогда трезва как стеклышко! - Вы что, стремитесь заработать дешевые очки в свою пользу? Он покачал темноволосой головой. - Вовсе нет. Я вышел, чтобы насладиться чудесным днем. - Он передвинулся так, чтобы на него не падали прямые солнечные лучи, туда, где буйно разросшаяся жимолость, усыпанная розовато-кремовыми, нежно пахнущими цветами, образовала нечто вроде тенистого свода. Опустившись на траву, он похлопал ладонью рядом с собой. - Идите сюда, посидите в холодке. Выпитый пимз, палящее солнце и вид этого невозможно притягательного человека с насмешливым лицом окончательно сломили Роми, и она не просто присоединилась к нему на лужайке, но устремилась к нему, на ходу спотыкаясь, и рухнула рядом с ним на траву. А потом замерла в ужасе от сознания, что больше всего боится и больше всего хочет одного - чтобы он обнял ее и поцеловал. Он же сидел себе и потягивал свой напиток. - Вам нравится ваша комната? - спросил он. Это напоминание о его возмутительном послании возродило решимость Роми не уступать ему до последнего. - Комната чудесная, - сухо ответила она. - Хотя расположение оставляет желать лучшего. Что же касается вашей записки... Его глаза мерцали мягким серебристым светом, когда он взглянул на нее поверх своего бокала. - Она вам не понравилась? - Мне не понравилось ваше предположение, что я захочу пригласить вас к себе! - Роми кипела от возмущения. - К себе в спальню! С задумчивым видом изучая ее, он долго молчал, и это молчание было почти мирным. - Знаете, Роми, вы иногда действительно ухитряетесь каким-то невероятным образом производить впечатление самой чистой и незапятнанной женщины... Хорошо, что Роми все-таки успела остановиться и не отпила из своего бокала - она бы обязательно поперхнулась. Дрожащей рукой Роми поставила бокал на траву, глаза ее стали темными, как горький шоколад, и вспыхнули гневным огнем. - А не дешевой шлюшки - вы это хотите сказать? - Вы, значит, такая и есть? - холодно спросил он. Еще немного, и она выплеснула бы остатки пимза ему в лицо. - Давайте уточним: это вы думаете, что я такая и есть. Не правда ли, Доминик? Он ответил не сразу, потому что был занят тем, что пальцем гонял по кругу веточку мяты у себя в бокале. Один из листиков торчал вертикально вверх, и Роми подумала: как похоже, что в бокале плавает кругами миниатюрная зеленая акула. Ужас! - В тот день вы не предоставили мне возможности составить о вас особенно высокое мнение, - наконец сказал он. - Когда я начал целовать вас, я никак не ожидал, что ситуация полностью выйдет из-под контроля. У Роми от стыда перехватило горло. Взяв свой бокал, она отпила еще немного. - Я тоже не ожидала, - ответила она с горечью. Он попытался задать вопрос, все это время не дававший ему покоя: - А вы всегда?.. Каждый раз?.. Она бесстрашно встретила его взгляд, удивленная нерешительностью сидевшего рядом с ней мужчины. Доминик Дэшвуд, подбирающий слово? Ну, это вообще невероятный случай! - Что я - всегда, Доминик? - прямо спросила она. Его губы скривились в подобии улыбки. - У вас со всеми мужчинами такая незаторможенная реакция? Это было как пощечина. - Вы хотите знать, сколько миллионов мужчин делали со мной то, что сделали тогда, в лифте вы? - раскованно спросила она, пораженная и чуточку встревоженная тем, как неожиданно побледнели его лицо и бешено запульсировала жилка на виске. - Предпочитаете, чтобы их было с десяток, Доминик? - вызывающе поинтересовалась она. - Или вы думаете, что правильнее будет остановиться на ближайшей сотне? - Перестаньте! - неодобрительно выдавил он сквозь зубы, и его глаза потемнели. - Неужели такой разговор кажется вам забавным? - А почему же нет? Ведь вы так и думаете, верно? Вы думаете, что мне настолько нужен мужчина - любой мужчина, - что я предлагаю себя всем без разбора и позволяю кому угодно делать со мной что угодно, да, Доминик? - Нет, - просто ответил он. - Может, мне было бы легче, если бы я действительно так думал. Она подозрительно прищурилась. - И что же это должно означать? - Только то, что мне приходилось встречать женщин, начисто лишенных самоуважения и дававших мужчинам неограниченный доступ к своему телу. Роми стало дурно. Ведь его слова относятся к ней Он покачал головой, словно прочитав ее мысли. - С вами все было не так, Роми... - Ну, меня вряд ли можно было назвать пай-девочкой, - перебила она его, проглатывая горькую пилюлю. - Да уж, что верно, то верно, - сухо согласился он, и у него снова стало заметно биение пульса - на этот раз у основания шеи - при воспоминании о том, с какой восхитительной легкостью он соблазнил ее. - Но в ваших действиях было такое чувство радостного удивления, такой неподдельный восторг, когда я прикасался к вам, что я был вынужден спросить себя, все ли так уж гладко у вас с Марком. Роми боялась, что ее голос сорвется от страха. - Что вы хотите этим сказать? - Я подумал, что Марк решил сыграть давно вышедшую из моды роль соблюдающего условности жениха и не укладывать вас в постель до свадьбы. И... - Доминик, казалось, вновь испытывал затруднение в выборе слов. - И что же? - подтолкнула его Роми, сотрясаемая нервной дрожью от его проницательности. - Длительное воздержание никого не доводит до добра и прорывается наружу порой самым непредсказуемым образом. Особенно если... - Он замолчал и нахмурился, словно посчитал этот вопрос слишком неделикатным для дальнейшего обсуждения. - Если - что? - опять переспросила Роми, хотя понимала, что ответ оскорбит ее еще больше. Она с вызовом смотрела на это жесткое, худощавое лицо и мысленно представляла себе, как вонзает ногти глубоко в эту плоть, оставляя навечно свою отметину... - Особенно если из вас двоих с Марком вы были более опытным партнером, - закончил он свое предположение. - Возможно, вы сказали Марку, что вы девственница... - Хотя, естественно, ею не была, так? - едко спросила она. - Значит, ко всему прочему, я еще и лгунья, верно, Доминик? Он пожал широкими плечами, и Роми было видно, как под белой тенниской перекатываются мышцы. - А что тут такого? Это не самое тяжкое из возможных преступлений. Многие женщины притворяются девственницами. Особенно если выходят замуж за человека вроде Марка Акройда - человека, принадлежащего к влиятельным кругам, - продолжал он. - Вы могли решить, что старомодная добродетель девственности будет импонировать старинной аристократической семье, в какую вы собирались войти. - То есть придаст мне большую ценность в их глазах, да? - медовым голоском осведомилась она. - Если хотите, - невозмутимо согласился он, либо не видя, либо просто игнорируя выражение ее лица, которое становилось все более возмущенным. Ожидание тогда могло показаться вам неимоверно трудным, особенно если до встречи с Марком вы вели достаточно активную сексуальную жизнь. Роми ушам своим не верила! Но она хотела, чтобы он сказал все. Пусть говорит самое худшее! Потому что, чем больше он будет разговаривать с ней так, как будто она какая-то дешевая шлюха, тем легче ей будет примириться с мыслью, что между ними никогда ничего не произойдет. - Значит, вы фактически говорите, - медленно, как бы в раздумье, произнесла она, - что теперь несколько лучше понимаете мое поведение. И в основном все сводится к тому, что я - нимфоманка, не получавшая достаточно секса, поскольку старалась изобразить из себя девственницу. Правильно? - О, ради всего святого... - И жизнь моя превратилась в ад, Доминик! - воскликнула она с драматической интонацией, наслаждаясь выражением шока и ярости, постепенно искажавшим черты его высокомерного лица. - В сущий ад! Пока однажды моя страсть не захватила меня целиком. Я столкнулась с вами в лифте ,и безумно захотела вас. Когда лифт застрял, это было как ответ на все мои молитвы, и я Подумала: этот подойдет. Иными словами, - пожала она плечами, - я спросила себя: к чему ждать еще целый день, когда я стану законной женой Марка? Я хочу вот этого мужчину прямо сейчас и прямо здесь, в лифте! Плевать, если лифт починят и кто-то из публики увидит, чем мы занимаемся! Именно тогда все и случилось. Он явно разозлился, причем по-настоящему. - Замолчите же, наконец! - прорычал он. Темно-карие глаза Роми сверкнули. - Это почему? - Потому что сейчас вы действительно разговариваете как шлюха! - Но именно так все и произошло, разве нет? Он сощурился и уставился на нее с таким напряжением во взгляде, что Роми показалось, будто этот пристальный взгляд обнажает ей душу. Его серые глаза были тверды и холодны, словно осколки камня. Чего только она не отдала бы, чтобы взгляд этих глаз стал хоть ненадолго теплым, любящим и отзывчивым. Она ощутила, как сжалось у нее сердце, и в который раз напомнила себе, что до сих пор остается ужасно ранимой, когда дело касается его. - Нет, - вдруг сказал он. - Все произошло совсем не так. - Ну, знаете, Доминик, держитесь уж чего-то одного. Либо я вела себя ужасно, потому что безудержно хотела вас, либо... Что-то у него в глазах заставило ее умолкнуть, не закончив фразы. - Я должен был остановиться, - с горечью произнес он. Магия его серебристо-серых глаз все еще не отпускала ее. Сердце Роми неслось вскачь, словно лошадь без седока, и какая-то суровая, безымянная тень у него на лице побудила ее спросить: - Так почему же вы не остановились? - По той же причине, по которой мне хочется поцеловать вас прямо сейчас, - тихо сказал он. - Потому что не мог совладать с собой. - Доминик, - еле слышно сказала она, когда он взял бокал из ее побелевших пальцев. - Н-не надо... И туг он засмеялся таким холодным и циничным смехом, что этот холод пронизал Роми до костей. Благоразумная девушка бросилась бы бежать без оглядки - и как можно дальше от этого мужчины. Благоразумная девушка не позволила бы ему схватить себя за плечи сильными руками. А он привлек ее, и она оказалась к нему так близко, что кожей чувствовала его горячее дыхание - оно жгло ее еще сильнее, чем палящее июльское солнце. Благоразумная девушка не подставила бы так охотно губы, буквально умоляя о поцелуе... Она услышала, как он со стоном произнес ее имя, накрывая ее рот поцелуем, который был, казалось, наполовину наказанием, наполовину наградой. И Роми не могла больше сдерживаться. Потому что хотела, чтобы он снова сделал это. С того момента, когда резко остановила свой черный автомобильчик перед его парадной дверью и, подняв глаза, увидела, как он стоит там, такой элегантный, такой гордый и такой возмутительно желанный. Со сдержанным стоном наслаждения она запустила руки в шелковистую черную гриву и стала целовать его. Ею управляла страсть.., страсть женщины, прожившей последние пять лет, не зная секса. Ее пылкая реакция, казалось, застала его врасплох, но только на мгновение, и вот он уже отвечал на ее поцелуй. Да как! Неужели раньше он сдерживался? - в каком-то тумане подумала она, когда необузданное, чувственное обещание, переданное его губами, заставило ее прижаться к нему еще теснее. - Великий Боже... Роми, - выдохнул он, и его голос звучал так, словно он вот-вот потеряет контроль над собой, а Роми обнаружила, что эта нотка неуверенности в его голосе наполняет ее восторгом. - Что ты со мной делаешь? То же самое, наверное, что и ты со мной, смутно подумала она, а он толкнул ее на траву, и Роми почувствовала прикосновение его жесткого, без жиринки тела, пробудившего в ней мгновенный отклик - она ощутила горячую влагу желания. - Доминик! - беспомощно задохнулась она, но то, что должно было прозвучать как протест, оказалось больше похожим на отчаянный призыв, и это, видимо, подстегнуло его. Он начал возбуждать ее движениями, подражающими самому акту любви, и Роми ощутила, что ее бедра буквально приклеились к его бедрам, так как ее тело только и могло, что следовать во всем за ним. Она чувствовала животом его мощную эрекцию и сознавала, что ее белое платье высоко задралось, полностью обнажив ее загорелые ноги, но ей было все равно. Не прерывая поцелуя, Доминик пальцами стал выводить круги на мягких чувствительных подушечках у нее под коленками. О, до чего же потрясающе он это делал! Да он и вообще почти все делает потрясающе, подумала Роми как во сне. И только когда у Роми почти не осталось сил терпеть эти танталовы муки, он позволил своей руке медленно переместиться кверху и достичь, по прошествии целой вечности, самого чувствительного места. Голова Роми откинулась назад, и поцелуй прервался. Она часто дышала, страстно желая повторения того, что случилось тогда. Ее руки были напряженно вытянуты над головой - она лежала в классической позе капитуляции. Он наклонился над ней и крепко сжал ладонью обе ее руки, а его лицо оставалось таким же темным и непроницаемым, когда он продолжил свои колдовские прикосновения. Но возбужденный блеск его глаз и красные пятна на скулах дали Роми понять, что он так же сильно, как и она, охвачен этой необузданной, дикой страстью. Ее белое льняное платье задралось почти до ягодиц.., темноволосая голова Доминика лежала у нее на груди, а язык сквозь грубую материю попеременно касался каждого из затвердевших, словно железо, сосков. Громко застонав, он отпустил ее руки. Глаза Роми беспомощно закрылись. Его пальцы поползли вниз, стали гладить ее бедра, избегая того места, прикосновения к которому, как они оба знали, она жаждала. И вдруг она поняла, что это несправедливо. В девятнадцать лет она действительно не знала, что к чему, но сейчас-то понятно - жажду ее, он тогда утолил. В прошлый раз все получилось так.., необычно, что она даже не подумала, каково пришлось в конце концов Доминику, какой стресс он, должно быть, испытал. И теперь Роми захотела поменяться с ним ролями - сделать для него то, что он так потрясающе сделал тогда для нее. Ее желание дать ему наслаждение было сильнее желания вести честную игру... Она достаточно хорошо знала свой характер и понимала, что здесь была еще и жажда власти - она хотела ощутить власть над этим человеком. Хотела увидеть, как Доминик Дэшвуд корчится от беспомощного желания, и на этот раз хотела сама им распоряжаться! С железной решимостью она остановила его руку, прежде чем рука добралась до опасного места. Роми, возможно, и не располагала богатым опытом практического секса, но прекрасно знала о существовании некой точки, за которой возврата уже нет, и если он станет ласкать ее там, то она очень быстро этой точки достигнет. - В чем дело? - шепотом спросил он. - Вот в чем, - тоже шепотом ответила она, столкнула его на траву и увидела, как озадаченное выражение у него на лице сменяется выражением понимания. - Роми, дорогая, - простонал он, когда она стала быстро расстегивать пояс его джинсов. - Вдруг кто-нибудь придет? Вряд ли, решила Роми. Да и жимолость окружала их плотной стеной. Она посмотрела на него с прищуром, в надежде замаскировать свою неопытность. - Так в этом же весь смысл, разве нет? - насмешливо пробормотала она, стараясь делать вид, что ее не очень поразила каменно-твердая выпуклость под джинсами, когда она осторожно вела по ней замок молнии. Он закрыл глаза, когда ее пальцы нечаянно задели его в этом месте, и в тот же момент она ясно почувствовала свое превосходство над ним. - Боже мой, - выдохнул он. - Роми... Она не пыталась раздеть его полностью, потому что боялась сделать что-нибудь не то. Просто спустила его джинсы, насколько было можно, потом высвободила и взяла этот стальной крепости жезл в руку и стала экспериментировать, проводя пальцами вверх и вниз по всей его гладкой длине, так что Доминик едва не взвился от острого наслаждения и содрогнулся всем телом. - Ты так хорошо это делаешь, - простонал он. - Что именно? Вот это? - Да! Да! - опять простонал он. - Это! Она попробовала разнообразить свои легкие поглаживания. - А это? - Да! - прерывисто выдохнул он. Она постаралась припомнить все, что когда-либо читала на актуальную тему в женских журналах, и следила за тем, чтобы ее прикосновения были медленными... Нежная ласка ее пальцев, казалось, сводила его с ума. Во время этого интимного занятия она исподтишка наблюдала за ним, отмечая, какие именно движения доставляют ему наиболее острое наслаждение, и потом повторяла их снова и снова, слушая его тихие стоны упоения. Пятна румянца горели на его скулах, а темные волосы были взлохмачены. И тут, словно какое-то шестое чувство подсказало ему, что за ним наблюдают, он внезапно открыл глаза и встретился с ней взглядом, в котором лишь на секунду мелькнуло сожаление, а потом в глазах снова появилось выражение беспомощности. Когда он заговорил, голос его звучал невнятно и стал почти неузнаваемым. - Прекрати это, Роми, - умоляюще сказал он ей прерывающимся шепотом. - Остановись прямо сейчас, дорогая, и мы поднимемся в спальню, пока еще не поздно. Но она и хотела, чтобы стало поздно! И потом, ее неприятно поразила его явная уверенность в том, что она вот так запросто отправится наверх и прыгнет к нему в постель! А ведь у него действительно имеются все основания для такой уверенности! То, как она вела себя с ним пять лет назад и ведет себя сегодня, как раз и позволяет ему ожидать от нее подобного поступка, и в определенном смысле он прав. Им следует оказаться в постели. Потому что, если говорить начистоту, они давно уже не в том возрасте, чтобы предаваться столь горячим ласкам у него в саду. Но ложиться с ним в постель она не хотела. Или, вернее, хотела, но не собиралась этого допускать. Она еще раньше поняла свою уязвимость во всем, что касается Доминика, поэтому сейчас он не получит желаемого. Ему придется довольствоваться горячими ласками в саду. Она просто заплатит ему той же монетой. Тогда они будут квиты. Доминик догадался о се намерениях в тот самый момент, когда ему стало ясно, что он зашел слишком далеко и остановить ее не в силах. Ни одна женщина с ним так еще не поступала - ему всегда нравилось самому быть хозяином положения, держать ход событий под контролем. Это была его последняя сколько-нибудь связная мысль, потому что Роми, которой руководил сейчас скорее инстинкт, чем почерпнутое из книг знание, наклонила голову к его жезлу... И Доминик, почувствовав, как изливается его семя, провалился в сладкое небытие.

Глава 6

Несколько минут в саду царила тишина, хотя Роми быстро поняла, что эта тишина не была полной. Во-первых, был звук дыхания Доминика - сначала прерывистого и неровного, потом постепенно приближающегося к похожему на нормальное. А еще был звук ее собственного дыхания.., сильно участившегося. И поэтому Роми откатилась от Доминика, безошибочно узнав этот симптом желания. А если она уступит желанию, то чаша весов определенно опять склонится в пользу Доминика. - Итак, что же это было? - осведомился он наконец, и его голос все еще был окрашен волнующей хрипотцой страсти. - Может быть, месть за то, что я с такой же легкостью соблазнил тебя тогда в лифте? - сонно спросил он. - Хотя если это такой способ мести, то я - целиком за! Его глаза были все еще закрыты, а на губах блуждала удрученная полуулыбка. - Месть? - переспросила Роми, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. - Ммм. Ты что же, хладнокровно решила сделать со мной то же, что я сделал тогда с тобой? - пробормотал он и, повернувшись на бок и опираясь на локоть, обжег ее серебристым пламенем своих глаз. - Видимо, Роми, это был твой вариант "броска к власти"? Тебе захотелось, чтобы я оказался жалким и беспомощным в твоих исключительно искусных руках? - Отчасти, - осторожно признала Роми, потому что не намеревалась что-либо говорить ему. Но тем не менее, когда он вот так смотрел на нее, она ловила себя на том, что ей хочется излить ему душу. - Понятно А тебя саму это завело? Когда ты смотрела, как я "поплыл" в саду средь бела дня, причем ты знала, что у меня с самого начала были опасения относительно этого? Роми спрятала усмешку. - Значит, ты хорошо замаскировал свои опасения. Он еле слышно чертыхнулся. - Ну, опасения исчезли в считанные секунды, - пробормотал он. - Ты разве не заметила? - Тогда это были, должно быть, весьма жалкие опасения! - сказала она с вызовом и пришла в восторг, услышав его раскованный, звучный смех. - Определенно не имеющие никакого значения, - согласился он. Потом закрыл глаза и довольно зевнул, а Роми зарделась, когда исподтишка окинула его взглядом и поняла, ощутив внезапный прилив стыдливости, что его абсолютно не волнует беспорядок в собственной одежде. Казалось, ему совершенно не мешал тот факт, что он был возмутительно голым! Это, однако, мешало Роми. Ей было от этого жарко. Она быстро поднялась и разгладила на бедрах свое белое платье. - Спасаемся бегством? - тихо спросил он, и она увидела, что его глаза вовсе и не закрыты, что он спокойно разглядывает ее из-под густых черных ресниц. - Причем именно в тот момент, когда жизнь начала становиться интересной. Стыдись, Роми, - мы ведь не можем без конца так поступать друг с другом. - Я знаю, - удрученно согласилась она. Их глаза встретились в долгом, откровенном взгляде, и Роми с содроганием поняла, в какое же жалкое существо она превратилась И поняла, почему. Видимо, все ее попытки изменить свое поведение были заведомо обречены на неудачу, потому что внутри она явно была яблоком от яблони - полным подобием своей ограниченной и неразборчивой в связях матери - Есть ведь еще и такая вещь, как взаимное удовлетворение, знаешь ли, - негромко заметил он. - Но есть еще и такая вещь, как отсутствие всякого удовлетворения! выпалила Роми. Будь она проклята, если сейчас позволит ему вот так запросто, словно агнца на заклание, повести ее наверх, в спальню. - Как я понимаю, о постели не может быть и речи? - протянул он, неторопливо натягивая джинсы. К несчастью, Роми не успела вовремя отвести взгляд. Более того, она почувствовала, что не в силах смотреть куда-то еще, кроме как на него. Ее взгляд был прикован к его насмешливо блестевшим глазам, пока он без спешки застегивал молнию на джинсах с подчеркнуто провокационным видом. - Так как насчет постели? - снова спросил он с ленивой улыбкой. В этот момент Роми не могла бы отрицать, что искушение было сильным. И кто, будучи в здравом уме, не поддался бы искушению при виде Доминика, распростертого на траве в исключительно сексуальной позе? Дрогнул бы даже святой! - Ты всегда так нахально обходишься с женщинами? - спросила она, и ее щеки запылали еще сильнее. - Нет, - медленно ответил он, не сводя глаз с ее лица. - Но я никогда еще не встречал женщины, которая бы так раскованно обращалась со своим телом. Или с моим, - с усмешкой добавил он. - В твоей подаче все предстает ужасно обыденным. Прямо какое-то механическое действие, - с упреком сказала она. Он мгновенно вскочил и навис над ней темной тенью. - Разве? - спросил он, как бы раздумывая. - Нет, это не так. С тобой, во всяком случае, определенно не так. Напротив, мой опыт общения с тобой по сегодняшний день, Роми, я бы назвал самым непредсказуемым и волнующим из всего, что мне довелось испытать. Она заставила себя погасить внезапную вспышку радости, вызванную его словами, потому что в своем высказывании он изобразил ее чем-то вроде Куртизанки Года, что никак нельзя было отнести к разряду изящных комплиментов. - В самом деле? - задумчиво спросила она. - В самом деле, - с улыбкой подтвердил он. - Так что давай не будем портить этот момент каким-нибудь заумным сверханализом. Пойдем-ка лучше в постель, и я верну тебе часть того наслаждения, которое ты только что так щедро подарила мне. - В постель? - возмущенно отозвалась она. - Ты что, какой-нибудь сексуальный маньяк? Какое-то мгновение он озадаченно смотрел на нее, а потом, к ее возмущению, просто рассмеялся. - Ты мне льстишь, Роми, - проговорил он. - У меня не было такого намерения! - Роми еще раз разгладила платье со всем достоинством, которое смогла призвать себе на помощь. - А сейчас мне пора в дом, - сказала она ему. - Надо составить букеты из срезанных цветов. И я хочу еще раз посмотреть план размещения гостей во время обеда. Вторжение домашней темы в их разговор положило конец его расслабленности, вызванной испытанным удовлетворением. Сонливость улетучилась, и Доминик вновь стал видеть окружающий мир во всей его холодной четкости. - Роми! - резко позвал он, и что-то в его голосе заставило ее остановиться и вопросительно взглянуть на него. - Расскажи мне о Марке, неожиданно потребовал он. Роми опустила глаза и заметила, что у нее сильно дрожат руки. - О Марке? - срывающимся голосом спросила она, не веря своим ушам. О Марке? Почему ты хочешь говорить о Марке? И именно сейчас? Потому что он должен напоминать себе о том, как гнусно она поступила с покойным мужем, вот почему, мрачно сказал себе Доминик. А еще потому, что ему грозит опасность позабыть, зачем он заманил ее сюда. В его серебристо-серых глазах сверкнул огонек явной враждебности. - А почему бы и нет? Он все-таки был когда-то моим лучшим другом. - Подчеркнем "все-таки" и "когда-то", - язвительно согласилась она. Теперь была ее очередь наблюдать, как он недовольно поежился. - Потому что сразу после нашей свадьбы ты уехал из страны и бесследно исчез, вот так. - А как бы я смотрел Марку в глаза, зная, чем занимался с тобой? резко спросил он. - Зная, что предал его гнуснейшим образом, каким только можно предать человека? Бог мой, да мне в зеркало на себя было противно смотреть после всего... - И поэтому, из-за ощущения вины, которую ты испытывал, Марк так и не увидел тебя перед... - Перед тем, как твое вероломство погубило его? - холодно закончил он. - Ты прекрасно знаешь, что Марк умер от рака, - проговорила она тихим, дрожащим голосом. - Неужели ты считаешь, что в этом виновата я? - Но такие болезни могут быть вызваны стрессом, не так ли? безжалостно заметил он. - И мне просто трудно вообразить более стрессовую ситуацию, чем жизнь с заблудшей женщиной. Более того, с женой, для которой нет большего наслаждения, чем заниматься сексом в странных и необычных местах! Роми колебалась. Он так твердо решил думать о ней плохо, что, скорее всего, не поверит, даже если она осмелится сказать ему... Но ей вдруг показалось ужасно важным попытаться ему все объяснить. - Доминик, - спокойно произнесла она, - ты многого не понимаешь... - Единственное, чего я не понимаю, - перебил он ледяным тоном, - это почему такой умный человек, как Марк, не разгадал твоего двуличия. Скажи мне, Роми, ты в тот день отправилась к нему в объятия прямо из моих? Или даже твоя совесть смогла удержать тебя? - Его серые глаза возбужденно сверкали. - Может, ты бросилась принимать душ перед встречей с ним? И словно одержимая терла каждый дюйм кожи - из страха, что запах любви остался у тебя на теле подобно самым стойким духам? - с холодным вызовом закончил он. Роми, не дрогнув, приняла этот вызов, хотя ей казалось, что немногие женщины смогли бы выдержать такой испепеляющий, полный презрения взгляд. Но, наверное, не так уж и плохо, что все невысказанные горькие упреки прорываются наконец из тайников души. Возможно, что для них двоих единственным способом обрести какое-то душевное спокойствие будет облегчить боль и дать яду выплеснуться наружу. - Да, я вернулась к себе и приняла душ, - сказала она ему безжизненным голосом, вспомнив, как в удивлении смотрела на свое отражение в затуманенном зеркале: кожа все еще была розовая и горела, а тело все еще трепетало в непроизвольном восторге от того, что с ней произошло по его воле. - И тебе не кажется, что это было скверное начало вашей с Марком семейной жизни? - спросил он. - Если ты была готова на такое еще до совершения брачной церемонии, то что можно сказать о дальнейшем? - Его серебристо-серые глаза сверкали открытым обвинением. - Господи, Роми, и ты была в силах с этим жить? Роми вздохнула. Вроде бы не скажешь, что он ее не слушает. Он просто не желает слышать... - Никто никогда толком не знает и не может знать, что происходит с браком других людей, - медленно произнесла она. Его голос звучал холодно и критически: - А может быть, многие вступают в брак, толком не представляя себе, что это такое. - Наверное, ты сам потому и не женился, - предположила она спокойным тоном, остро сознавая, что затаила дыхание в ожидании его ответа. - Твои критерии столь высоки... Его улыбка была приправлена долей цинизма. - На что ты намекаешь, Роми? Уж не на то ли, что ни одна "современная" женщина не потерпит и мысли о жизни с мужчиной, который настолько старомоден, что рассчитывает делить постель лишь с одной партнершей? - Что ты хочешь этим сказать, черт возьми? Его губы презрительно скривились. - Не оскорбляй мой интеллект, Роми, пытаясь доказывать, что между вами было все распрекрасно. Особенно при твоем послужном списке. Она прочла невысказанный, жгучий вопрос, притаившийся в его глазах, и поняла, что, как бы ни было больно, ей придется попробовать ответить. Хотя она рискует Доминик может все равно ей не поверить... - Доминик... - нерешительно начала она. - Я ни разу не изменяла Марку после нашей свадьбы. - Только много-много раз до свадьбы, верно? Он небрежно заправил тенниску в джинсы, и Роми едва смогла подавить дрожь, вспомнив, почему ему приходится это делать. И тем не менее они сейчас стоят и разговаривают так, словно ничего не произошло! - Впрочем, технически ты, наверное, не изменила ему со мной, а? процедил он сквозь зубы. - Поскольку проникновения не произошло. Похоже, это все вопрос степени, не так ли, Роми? Но не думаю, что меня очень бы порадовало, если бы мой шафер лапал мою невесту во всех... Она размахнулась и влепила ему пощечину. В наступившей ошеломляющей тишине Роми сверлила его гневным взглядом, прерывисто дыша. Криво усмехнувшись, Доминик поднял руку и потрогал проступившее красное пятно на щеке, потом стал осторожно тереть это место. - Ах ты, маленькая тигрица, - прошептал он. Но казалось, что случившееся его больше позабавило, чем рассердило. - Ты получил По заслугам, - твердо сказала ему она. - Сам знаешь, что это так! И все же мне не следовало давать тебе пощечину, Доминик. - Еще как следовало. - Он покачал головой, и в уголках его губ угадывалась улыбка. - Тебе следовало сделать это намного раньше, Роми. А сейчас ты привела меня в чувство. - Что ты хочешь этим сказать? Его лицо напряглось. - Вероятно, мне пора признать факт, что я не имею права и дальше винить тебя за случившееся. Я должен взять на себя равную долю ответственности за то, что произошло тогда между нами. - Он вдруг отвернулся и стал смотреть куца-то в пространство, nловно завороженный блеском солнечных лучей, отраженных поверхностью озерца. Когда Доминик заговорил вновь, его голос был странно мрачным. - Кое-кто наверняка может сказать, что я, в тот день воспользовался случаем в своих интересах. Роми поморгала глазами. - Нет, не то... - сказала она. - Вот как? И почему же? - Потому что, если я так хотела тебя и испытывала такую сильную сексуальную потребность - по-моему, именно это предположение ты высказывал раньше, г-то как можно говорить, что ты использовал меня в своих интересах? - Потому что тебе было всего девятнадцать лет! - торопливо пояснил он. Роми нахмурилась. - Да, мне было девятнадцать, - согласилась она, чувствуя себя немало озадаченной. - Но в наши дни это вряд ли считалось бы совращением подростка, так ведь? Его лицо потемнело. - А мне было двадцать шесть. - Ну, от этого ты автоматически не становишься соблазнителем по прежним понятиям, - сухо заметила Роми. У него в глазах она увидела удивление и неожиданно обрадовалась тому, что не пошла легким путем. А ведь было бы так легко согласиться с ним и сказать ему: да, ты действительно использовал меня. Сделай он это предположение тогда, когда все происходило, она, возможно, и согласилась бы с ним. Но теперь она повзрослела и, надо надеяться, поумнела. И провалиться ей на этом месте, если она позволит изобразить себя жертвой! Того, что было между ней и Домиником, она сама хотела. И хотя отчасти понимала, что поступает очень дурно, это ее не остановило. Впрочем, она сомневалась, чтобы что-то вообще могло тогда остановить ее... - Я благодарен тебе... - негромко сказал он, и было очевидно, что говорит он искренне. Роми вдруг почувствовала себя так, словно, не умея плавать, очутилась на очень глубоком месте. Ей необходимо оказаться подальше от него с его испытующим серебристым взглядом, напоминавшим ей, как сильно она все еще хочет этого мужчину. - Боже мой! - воскликнула она в поддельном ужасе и посмотрела на часы, вскинув руку театральным жестом. - Скоро приезжают Бейли, затараторила она: - А я еще даже не расставила эти цветы. Мне же надо встречать их.., и... - Нет, ничего этого не надо. Я вполне способен справиться с этим сам, Роми. Проверь только, все ли идет гладко за кулисами, и присоединяйся к нам в восемь за обедом. Роми нахмурилась. Ей никогда еще не приходилось ощущать себя до такой степени лишней в деле! Она подозрительно посмотрела на него. - Ты абсолютно уверен, что я нужна здесь, Доминик? - А почему ты спрашиваешь? - Ну, всего десять человек гостей... - Ты нужна, - спокойно перебил он ее. - Чтобы дать Арчи Бейли почувствовать себя непринужденно. Чтобы проследить за его женой - она не должна пить лишнего, но пусть не думает при этом, что ее в чем-то ограничивают. Эти двое почти все время спорят из-за пустяков, так что немного легкого, ненавязчивого судейства тоже будет входить в круг твоих обязанностей! Ты также нужна, чтобы разговорить беременную и очень застенчивую жену их сына, а то ведь она будет молчать от смущения. Ты нужна, Роми, потому что, с кем бы я ни заговаривал о тебе, все твердили, что ты гений по части обращения с людьми. Роми зарделась от неожиданной похвалы. - Это правда? - Правда. Я только удивлен, что ты еще не научилась манипулировать мной. - У него в глазах заплясали веселые искорки, когда он увидел ее реакцию. - Может, мне следует сказать это иначе... - По-моему, тебе не стоит даже пытаться, - тоном предостережения прервала она его и уже нагнулась за корзиной с цветами, как вдруг что-то очень серьезное в его голосе снова ее остановило. - Роми? Она медленно выпрямилась, страшась того вопроса, который, она знала, будет сейчас задан. Ничуть не меньше она страшилась встретить этот его проницательный взгляд. - Что? - Ты жалеешь о том, что сейчас между нами произошло? Жалеет ли она? Роми позволила себе ухватить самый краешек воспоминания. Жалеть об этом? Самое странное - она не чувствовала ни малейшего сожаления. Избегая смотреть ему в глаза, она уставилась на пучок васильков в корзине и старалась догадаться, как бы ответила на такой вопрос светская женщина. Потом слегка пожала плечами. - Сожаление всегда казалось мне чувством, растрачиваемым впустую. - Значит, у тебя нет побуждения уехать? - Есть, и очень сильное, - честно ответила она. - Но бегство на этой стадии уже не поможет. - И что - действует? - спросил он как-то непонятно. - Ты о чем? - Об этой твоей терапии насыщения - помнишь, ты рассказывала мне в свой первый приезд. Вынужденное близкое общение. Как ты думаешь, оно избавляет нас от нашей обоюдной одержимости? Ее губы тронула улыбка. - Пока трудно сказать. Но подожди, Доминик, дай мне время! Чем лучше я узнаю тебя, тем скорее все пройдет, я уверена. - Что ж, я буду очень надеяться, что твоя уверенность тебя не подведет, - вкрадчиво сказал он. Ее глаза стали похожими на черный бархат. Она тоже будет на это надеяться! - А пока, я думаю, тебе лучше держаться от меня на расстоянии - до обеда. Она повернулась и, с корзиной цветов на согнутой руке, пошла прочь, не оглянувшись на него. Она гадала: уж не приснился ли ей его тихий, издевательский смешок.

***

Вернувшись в дом, Роми с облегчением окунулась в обычные свои профессиональные заботы и перешла на режим автопилота. Никаких сожалений - она сказала ему прямо, и сейчас, переходя из комнаты в комнату, она повторяла себе, что даже думать не будет о том, как шокирующе они вели себя там, в саду, средь бела дня. Однако на практике все оказалось не так просто, и мысли ее вертелись по кругу, начинаясь и заканчиваясь Домиником Дэшвудом. Она не лгала ему. Потому что, хорошо это или плохо, она была счастлива, что могла прикасаться к нему вот так, без всяких комплексов. Была счастлива ощущать под кончиками ищущих пальцев его уязвимость. Но значит ли это, что она просто чувствовала себя вправе отплатить ему той же монетой? Или же наконец она повзрослела и начала привыкать к собственной сексуальности? А может быть, сбываются самые страшные ее кошмары? Что, если она окажется на той же нисходящей спирали случайного секса, который составлял жизнь ее матери? Но похоже, что секс как таковой ее, Роми, не интересует, если не связан с Домиником. Ну, и что из этого следует? Что она сумасшедшая, вот что! Заставив себя сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать, Роми отыскала вазы и соединила срезанные ею цветы в букеты и эффектные композиции гармонирующих оттенков. А еще она составила миниатюрные букетики, чтобы украсить место каждого гостя за столом. Потом заботливо отнесла цветы в буфетную, где было прохладно и темно, - чтобы сохранить их свежими до обеда. С помощью Эллен она извлекла лучший хрусталь и фарфор Доминика и со всей тщательностью накрыла на стол. Потом разложила изящные карточки с именами гостей, которые написала накануне вечером. Потом проверила, есть ли в ванных комнатах мыло и свежие полотенца. Потом поставила в каждую спальню конфеты и минеральную воду. В кухне ее встретил запах только что собранной земляники: Джилли представитель обслуживающей фирмы, украшал ягодами взбитые сливки, венчавшие пышный белоснежный торт. - Ну, как тут у нас дела? - спросила Роми, заглядывая в миску со взбитыми сливками и сдерживая сильное желание зачерпнуть оттуда ложкой... - Отлично, - улыбнулся Джилли. - Суп из кресса охлаждается, а я уже готов делать тесто для лососины en croute "Запеченная (франц.).". После этого займусь украшением шоколадного рулета. У Роми чуть не потекли слюнки. - Звучит великолепно! Ну, раз у вас здесь все в порядке, пойду тогда наверх, переоденусь. Она готовилась к обеду с большей, чем обычно, тщательностью. Вообще-то она гордилась своей способностью в пожарном порядке, за пятнадцать-двадцать минут, принять душ и набросить на себя что-нибудь подходящее случаю. Роми нравилось выглядеть естественно. Но сегодня обед был особый. Ради сегодняшнего случая она выделила глаза, наложив на веки тени, так что казалось, будто на них поблескивает бронзовый иней. Потом подвела глаза угольно-черным карандашом и нанесла на ресницы гораздо больше туши, чем обычно. Завершила эффект ярко-красная губная помада в стиле "вамп". Результат и удовлетворил ее, и встревожил. Сейчас она выглядела на все свои двадцать четыре года. И к тому же ее атласное, прямого покроя вечернее платье цвета бронзы подчеркивало тот факт, что, по крайней мере физически, она была теперь полностью сформировавшейся женщиной, а не той молоденькой девушкой, которая впервые встретила Доминика. Может, ей это кажется? Или же ее груди действительно потяжелели и округлились за одну ночь? - думала она. Может, она незаметно поправилась на несколько фунтов? Должна же, в самом деле, быть какая-то причина, почему шелковистая ткань платья так ласково льнет к ее груди, бедрам и ягодицам? Даже ее светлые волосы, которые она сегодня потрудилась-таки высушить феном, казались еще светлее и пышнее. Они обрамляли ее лицо небольшими пушистыми завитками. Она чуть не ахнула, когда подошла к зеркалу и увидела свое отражение во весь рост. Невероятно! Неужели это она? Ее глаза цветом и блеском походили на черный янтарь, а ярко-алые влажные губы эффектно с ними контрастировали. Ей просто хотелось не уступать такой красивой женщине, как Трисс Александер? - спросила она себя. Или она намеренно старалась заставить Доминика еще сильнее желать ее? А если да, то зачем? Оставив без ответа эти неудобные для себя вопросы, Роми сунула ноги в туфли на высоком каблуке - такого же точно цвета, как ее платье. Она сошла вниз по красивейшей лестнице с дубовыми перилами, и сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, когда Роми увидела, кто ждет ее у нижней ступеньки. Конечно, она уже видела его одетым для торжественного случая - на ее свадьбе Доминик смотрелся абсолютно потрясающе в элегантном сером утреннем костюме. Она вспомнила, что, чувствуя себя виноватой, думала тогда о красавце Доминике даже в момент произнесения брачной клятвы. Но сегодня он был в черном - черный смокинг, черные брюки и черный галстук-бабочка. Этот цвет подчеркивал его высокий рост и внушительную ширину плеч, а прекрасного покроя брюки обрисовывали мускулистые бедра. Контрастировавшая с черным костюмом тонкая белая рубашка лишь усиливала производимое им впечатление отчаянно привлекательного пирата, и Роми почувствовала, что ноги у нее стали словно ватные. Да, он действительно выглядит фантастически, призналась она самой себе, следя за тем, чтобы не споткнуться на нескольких последних ступеньках. Ну и что из того? За этой идеальной внешностью скрывается человек, который может желать тебя, но который никогда не будет тебя уважать. Никогда в жизни! И как раз в этот момент он поднял голову и посмотрел на нее. Оказавшись под огнем этих блестящих серых глаз, Роми поняла, что он изучает ее так же пристально. Она сразу же пожалела, что столь тщательно занималась своей внешностью. - Ты выглядишь весьма.., изысканно, - в конце концов сказал он. - Спасибо. - Чувствуя какую-то нелепую робость, Роми сделала глубокий вдох и стала в растерянности оглядывать холл. - А где же все? - Отдают должное напиткам. Боюсь, что младшие Бейли не приедут. - Вот как? - Младшая миссис Бейли чувствует себя уставшей, да к тому же седьмой месяц беременности. Так что они решили не рисковать и остались дома. - Придется кое-что менять за столом, - быстро сказала Роми. - Спешить некуда, время еще есть, а Эллен я уже предупредил. Ты сначала должна пойти выпить что-нибудь и познакомиться со всеми. - Х-хорошо. - Роми внутренне сжалась, услышав, как дрожит ее голос. Откуда это нервное напряжение? У нее тысячи раз бывали в последнюю минуту отмены, и она справлялась без всякой паники. Такая у нее как-никак работа! Проследив задумчивым взглядом за тем, как она несколько раз подряд разгладила на бедрах платье, Доминик жестом пригласил ее пройти в гостиную, и они вместе направились туда. Двустворчатые, доходящие до пола окна были распахнуты навстречу теплому летнему вечеру, и до Роми доносились голоса, смех, позвякивание льда в бокалах. Она вышла в сад с ощущением какой-то более чуткой, чем обычно, настроенности, и первым человеком, которого она увидела, была Трисс. Женщина выглядела поистине ошеломляюще в длинном вечернем платье из чего-то похожего на блестящий желтый пластик, когда, мерцая и переливаясь, плыла к ним через лужайку. - Привет, Доминик. Роми, привет. - Она улыбнулась и, увидев торопливую попытку Роми как-то замаскировать потрясенное выражение лица, кокетливо пожала обнаженными плечами. - Я знаю, знаю! Платье бросается в глаза, верно? Модельер присылает мне их из Италии совершенно бесплатно. Но поверь, в магазинах они стоят целое состояние, - добавила она с улыбкой. - Он считает, что Трисс - это самая лучшая реклама для его одежды, какую он только может заполучить, - раздался за спиной у Роми раскатистый ирландский голос. Она обернулась и увидела, что там стоит Кормэк Кейси, держа по бокалу шампанского в каждой руке. - И он, разумеется, прав. Глядя на него снизу вверх, Роми поразилась тому, что во плоти Кормэк оказался еще привлекательнее, чем на тех редких снимках, которые ей доводилось видеть. И она не представляла себе, что он такой высокий! В нем было не меньше шести футов и четырех дюймов! - Это мой будущий муж, Кормэк Кейси, самый потрясающий сценарист во всем мире, - заворковала Трисс. - А это Роми Солзбери, милый, - помнишь, я тебе о ней говорила? Шампанское - это для нас? - Разумеется. - Он улыбнулся, и они с Трисс обменялись взглядом, полным такой любви и нежности, что Роми получила ясное представление о том, как должен чувствовать себя третий лишний. Она была почти рада, что Доминик остался стоять рядом с ней как вкопанный - пусть даже за все это время, вопреки своему обыкновению, он не проронил ни слова! - Здравствуйте, Роми, - сказал Кормэк с широкой улыбкой, от которой у него вокруг глаз собрались морщинки. Он высоко держал полные бокалы, словно это были награды Академии киноискусства. - Видимо, придется обойтись без рукопожатий, это ничего? По-моему, пролитое шампанское не будет смотреться на этом красивом платье. Вот, прошу вас. - Он протянул ей бокал с охлажденным шампанским. - Спасибо, - поблагодарила Роми, пробуя вино и усилием воли стараясь вернуть себе свое обычное самообладание. - Мне очень понравилось "Время прилива". Я думаю, это лучшая ваша вещь. - Вы еще не видели моего последнего сценария, - доверительным тоном сказал он, и от уголков его замечательных синих глаз опять разбежались лучики морщин. - Я написал его специально для Трисс. - - О, дорогой! - Триес глубоко заглянула ему в глаза и восторженно вздохнула. - Идем, - сказал Доминик, мягко беря Роми за локоть. - Бейли отправились с Лолой все тут осматривать. А пока я познакомлю тебя с Герейнтом. Герейнт Хауэлл-Уильямз оказался необычайно сексапильным валлийцем, который сразу же заставил Роми почувствовать себя непринужденно, сказав Доминику: - Хватит тебе стоять возле нее в мрачном раздумье с видом ее хранителя из преисподней, друг! Иди-ка и приведи обратно мою жену, пока она не начала переустраивать твой огород! Доминик лениво улыбнулся. - Лола так здорово умеет все выращивать, что я всерьез подумываю, не предложить ли ей место садовника, - пошутил он. - Извини, Роми, я скоро вернусь. И снова Роми почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног от взгляда этих блестящих серых глаз. Может быть, сегодня он специально пускает в ход свой шарм? - спросила она себя. - Пожалуйста, располагай своим временем, - услышала она собственный голос и была удостоена насмешливого взгляда искоса. Герейнт и Роми молча смотрели, как Доминик идет по саду в своем строгом черном костюме, выделяясь на фоне цветов всех мыслимых оттенков, еще не померкших в достаточно ярком вечернем свете. Когда он почти скрылся из глаз, Роми подняла голову и увидела, что Герейнт изучающе рассматривает ее. - Вы давно знаете Доминика? - спросила она, чувствуя, что нервничает. Он бросил на нее проницательный взгляд. - Я познакомился с ним в Гонконге. - Вот как? - Роми ощутила, как у нее начинают гореть щеки. - Слава, можно сказать, бежала впереди него. - Герейнт усмехнулся воспоминанию. - Это был классический случай успеха - восхождение от лохмотьев к богатству. Рожден в бедности, зато с блестящим умом.., и стальной решимостью преуспеть, что отпугивало многих людей. - Но не вас? Герейнт покачал головой. - Но не меня. Меня восхищает честолюбие, и мне нравится Доминик. Очень нравится. Он не любит распространяться о себе, но под этой устрашающей внешностью скрывается человек, которому я не колеблясь доверю свою жизнь. По-настоящему хороший человек. - Он усмехнулся. - К тому же я у него в большу-ущем долгу. Роми удивленно заморгала. - Неужели? - Да, представьте себе. В начале года он одолжил мне свой дом, и благодаря этому я встретил Лолу. - На мгновение его лицо исказилось как бы гримасой боли, и он увидел, что озадачил свою собеседницу. - Но это уже другая история. Давайте просто скажем так: косвенным образом Доминик сблизил нас с Лолой, и я буду всегда благодарен ему за это. Явная взволнованность, которая слышалась в голосе Герейнта и выдавала владевшее им сильное чувство, произвела внезапное и глубокое действие на Роми. Она вздрогнула, словно чье-то незримое присутствие обдало холодом ее кожу. Все потому, что она любит Доминика, с чувством безнадежности сказала она себе. Она любит его так, как он никогда не сможет полюбить ее. Господи, что же она наделала? - Он вам нравится, - неожиданно сказал Герейнт. - Он вам очень нравится. Верно? Роми почувствовала, что опять краснеет, и пришла в отчаяние. Похоже, что в последнее время она сделалась совсем прозрачной. Ей явно становится все труднее скрывать свои чувства. Она покачала головой. - Нет, он мне совсем не нравится. Ничто не может быть дальше от истины, чем ваше предположение. Мы почти все время спорим. - Ну, тогда это наверняка серьезно! - Герейнт улыбнулся, отпил глоток из своего бокала, а потом быстро взглянул на нее. - Если хотите знать, мы с Лолой считали, что на месте Доминика просто нелепо приглашать профессионального организатора приемов. Роми и сама думала так же. Она выудила из вазочки орех арахиса и раздавила его - скорее из желания занять чем-нибудь руки, чем из желания утолить голод. - Да? Герейнт улыбнулся, понимая, что Роми притворяется, что ей все равно. Но ей не все равно, вдруг решил он. В этом он уверен. - Просто из всех мужчин, которых я знаю или вообще встречал, Доминик, я бы сказал, меньше всех нуждается в услугах, относящихся к вашей компетенции. Роми приказала себе не краснеть. Сколько можно! Это ведь только ее нечистая совесть придает невинному высказыванию Герейнта вызывающую двусмысленность. - Неужели? И почему же? - Просто потому, что я могу назвать по крайней мере два десятка женщин, которые были бы в восторге оказаться на вашем месте, причем ему даже не пришлось бы платить им! - Ну, мне не раз доводилось организовывать приемы: для мужчин не менее популярных, чем Доминик Дэшвуд, - холодно сказала Роми. Или даже более популярных - хотя бы потому, что никто из них не вел себя так высокомерно, как он! Герейнт улыбнулся. - Что ж, понятно. Тогда позвольте мне сказать это иначе. Зачем было нанимать вас для такого случая, как этот? Его вряд ли можно назвать грандиозным приемом, верно? Ведь Кормэк, Трисс, Лола и я - просто друзья и соседи. Мы и так довольно часто встречаемся с Домиником. А Арчи Бейли считает его величайшим явлением после изобретения хлеба внарезку. Роми покачала головой. - Ну, может быть, он так и думает, но тем не менее его приходится уговаривать, чтобы он продал Доминику какую-то там землю. Именно на это и рассчитан прием. Герейнт пожал плечами. - Если Арчи откажется продавать, то найдутся тысячи других столь же выгодных участков - у Доминика есть из чего выбирать. Так что мне совершенно ясно: ваше присутствие здесь не является строго необходимым. Отсюда я делаю один вывод... - Его глаза озорно блеснули, и Роми невольно почувствовала себя заинтригованной. - Какой же? - Что вся эта затея с приемом - просто предлог, чтобы заманить вас сюда! - Он понизил голос. - Ясно, что вы и есть та идеальная женщина, которую Доминик искал всю жизнь. Ясно и то, что вы, играя роль неприступной крепости, избрали весьма мудрую стратегию, если принять во внимание большой опыт Доминика, - добавил он, заговорщически подмигнув. И Доминику пришлось изобретать предлог, чтобы добиться вашего приезда сюда! Роми показалось, что у нее в желудке образовалась глыба льда. Она? В роли неприступной? С Домиником? Если задержаться на этой мысли, то можно со смеху умереть. Но она не осмелилась задерживаться на этой мысли. Потому что как раз начала понимать, что ее идея о том, чтобы как можно больше видеться с Домиником и таким образом изучить все его недостатки, - чистейший идиотизм. Роми, мрачно обратилась она к себе, посмотри в лицо фактам. Что бы ты ни узнала о нем, это не будет иметь ровно никакого значения. Овладевшее ею в девятнадцатилетнем возрасте влечение отказывалось умирать... Может, сослаться на внезапную атаку некоего особенно болезнетворного вируса и сбежать, пока ее не затянуло еще глубже? - Роми, - произнес у нее за спиной мягкий, приятный и мгновенно узнаваемый голос. Роми резко обернулась, приготовив для него самое недружелюбное выражение лица, но увидела, что его сопровождают мужчина и женщина, и догадалась, что это, по-видимому, мистер и миссис Бейли. Арчи Бейли оказался бодрым шестидесятилетним мужчиной в безукоризненном черном костюме, а жена его красовалась в длинном вечернем туалете из малиновой тафты. Все равно миссис Бейли, должно быть, чувствует себя одетой слишком просто, когда смотрит на Трисс, подумала Роми, найдя это забавным. - А где Лола? - спросил Герейнт. - Она решила во что бы то ни стало подвязать мои растрепанные глицинии, - широко улыбнулся Доминик, и Роми подумала, каким беззаботным он может казаться, когда вот так улыбается. Какая жалость, что он не делает этого чаще! - Тогда мне лучше пойти и остановить ее, пока она не начала подрезать твои розы! - Герейнт засмеялся и отправился на поиски жены. Доминик повернулся к Роми. - Познакомься с Арчи и Долли Бейли, - пробормотал он. - А это Роми Солзбери. Долли Бейли улыбнулась Роми улыбкой, подогретой шампанским, и протянула унизанную кольцами полную руку. - Здравствуйте, моя дорогая, - продолжая лучезарно улыбаться, сказала она с сильнейшим северным акцентом, какой Роми когда-либо доводилось слышать. - Очень рада с вами познакомиться! Я просто умираю от желания услышать все подробности об этой иностранной королевской семье - и особенно об одном из членов этой семьи, который, как я понимаю, был абсолютно сражен вами! Роми с сожалением покачала головой: нельзя же верить всему, что читаешь в газетах! - Между нами ничего не было. Все это - чистая выдумка газетчиков, которым хотелось бы видеть его женатым. - И увеличить тираж своих изданий, разумеется, - цинично прибавил Доминик. - Ты опять читаешь слишком много бульварных газет, Долли! - упрекнул ее Арчи. - И буду читать столько, сколько захочу! - энергично возразила ему жена. - Надеюсь, ваша невестка чувствует себя лучше, - отважилась заговорить Роми. - О, она у нас просто до ужаса мнительная! - весело сказала Долли. Стоит кому-нибудь чихнуть, как объявляется всеобщая антигриппозная тревога! А Джон потакает ей к тому же! Должна заметить, что когда я была беременна нашими тремя детьми, то мне приходилось даже дрова колоть для камина, верно, дорогой? - Да уж, что верно, то верно, - согласился Арчи с ноткой сдержанного восхищения в голосе. Глаза Роми встретились с глазами Доминика в один из редких моментов абсолютного взаимопонимания. Бейли оказались точно такими, какими она представляла их себе по его описанию! Интересно, как бы он описал ее, мимолетно подумала она, но тут же увидела, что на террасу вышла Эллен и посмотрела в ее сторону. Роми поставила наполовину недопитый бокал с шампанским на садовую скамейку. - Прошу меня извинить, - пробормотала она, чувствуя на себе взгляд Доминика и поворачивая к дому. - Мне надо идти - посмотреть, что там с угощениями.

***

Обед получился каким-то странным. На поверхности все шло вроде бы гладко, но нервы Роми были так натянуты, что она почти ничего не ела. Она нарочно отвела себе место как можно дальше от Доминика, но все равно оказалась сидящей совсем недалеко от него, ведь за столом теперь их было только восемь человек. Но и на этом максимальном расстоянии она думала о нем, пока гости вкушали первое блюдо. Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы надолго не останавливать взгляд на Доминике. Ее поражало, как ему удается превратить процесс еды в чувственный вид искусства. Лола, жена Герейнта, оказалась совершенно очаровательной со своими буйными кудрями цвета красного дерева и сияющими синими глазами. До недавнего времени она работала стюардессой, но оставила эту службу, решив посвятить себя целиком садовому дизайну. Весь ужин она громко выговаривала Доминику за то, что он так запустил глицинии. Доминик только засмеялся и сказал: - Когда окончите ваши курсы ландшафтного дизайна, миссис Хауэлл-Уильямз, возвращайтесь сюда, и я возьму вас на работу! - Договорились! - воскликнула Лола и подмигнула Роми, которой уже немного надоело наблюдать, как Доминик растрачивает свой шарм на всех, кроме нее! Она выпила полбокала вина и сосредоточила внимание на разговоре с Арчи, который принялся рассказывать ей о своей страсти к рыбалке. - Этим-то я и собираюсь заняться, когда уйду в отставку. Если Долли разрешит, - добавил он, поскучнев. - Я уверена, что разрешит, - ободряюще сказала Роми. Все только что положили себе в тарелки лососины, картофеля и салата, когда в дверях появилась Эллен и объявила, что Арчи просят к телефону. Что-то в ее голосе заставило всех замолчать. Арчи сразу же встал и вышел из столовой. Нахмурившись, Доминик взглянул на Эллен и вышел следом. - Вероятно, что-то случилось на заводе. - Долли положила себе в тарелку еще картофеля. - Я буду рада избавиться от этой обузы! Роми, словно ничего не произошло, продолжала исполнять свои обязанности, заботясь о том, чтобы у всех гостей было достаточно еды и напитков. Хотя на этот раз ее работа совершенно не казалась работой. Лола, Герейнт, Трисс и Кормэк были действительно очень приятными людьми, которые хорошо знали друг друга и очень друг другу нравились. Все они жили наполненной смыслом, независимой жизнью, но при этом Сент-Фиакэрз создавал впечатление счастливого и процветающего сообщества. Как бы ей хотелось жить в подобном окружении, с легкой грустью подумала Роми, и ей вдруг стало ясно, насколько изолирован от остального мира ее небольшой дом. Конечно, он очень комфортабельный, уютный, красивый, к тому же расположен в самой гуще лондонских магазинов и парков - такому месту можно только позавидовать. Но - имелось одно очень большое "но" - у нее практически не было соседей. Другие перестроенные из конюшен дома здесь были скуплены иностранными банкирами, сделавшими, по их мнению, выгодное капиталовложение. Даже невозможно представить, как она стучится к соседям, чтобы занять чашку сахарного песку. А вот Лола и другие, судя по всему, запросто могут это себе позволить! Усилием воли Роми отогнала прочь эти мысли. Так ведь недолго и до того, что она начнет заглядывать в детские коляски и гукать с младенцами! Когда Доминик вернулся, его лицо было странно серьезным. Он обошел вокруг стола и склонился над Долли, успокаивающим жестом положив руку на ее полное плечо. - Вашу невестку поместили в больницу, - тихо сказал он гостье. Врачи предполагают, что у нее могут начаться преждевременные роды... - Боже мой! - громко вскрикнула Долли, и от ее резкого движения свалился на пол и разбился фужер. - А я о ней такого наговорила! - Постарайтесь не расстраиваться, Долли, - сказал Доминик, пытаясь успокоить ее. - Они там сделают все возможное, чтобы предотвратить роды. Если же не смогут - что ж, в наше время тридцать недель можно считать жизнеспособным возрастом для плода. - Он сжал ее плечо. - С вашей невесткой будет все хорошо, я просто уверен в этом! Судя по разговору, врач тоже в этом уверен. Так что поехали - я отвезу вас обоих в аэропорт. - В аэропорт? - Долли закричала так, словно он предложил ей лететь в Ньюкасл на ковре-самолете. - Но мы приехали сюда на поезде! И перед домом стоит машина, которую мы взяли напрокат... - На ней я вас и повезу - Арчи чувствует себя немного не в своей тарелке, - стараясь говорить медленно, объяснил Доминик. - А как же наш обратный билет? - спросила Долли истерически зазвеневшим голосом. - Мы не можем лететь в Ньюкасл - слишком мало расстояние! - Не волнуйтесь ни о чем, я все устроил. Идемте, снесем вниз ваши вещи, - спокойно сказал Доминик. - Арчи сейчас разговаривает по телефону с вашим сыном. Как только закончит, мы можем ехать. Роми, ты не согласилась бы?.. - Я вполне разберусь со всеми делами на этом конце, - тут же откликнулась Роми, и он поблагодарил ее улыбкой. Но когда Доминик с Долли ушли, аппетит у всех пропал. Роми собирала с пола осколки разбитого фужера, а остальные четверо с расстроенным видом ковыряли ложками в до того не тронутых порциях шоколадного рулета и земляничного торта со взбитыми сливками. Наконец Герейнт, вздохнув, положил свою ложку и сказал: - Не знаю, как остальным, а мне кажется, что сейчас самое время выпить бренди, тогда как пудингом можно пренебречь. - Неплохая идея, - отозвался Кормэк, но голос его звучал несколько натянуто. Он посмотрел на сидевшую напротив Трисс. Она виновато улыбнулась. - Глоток-другой бренди - это было бы чудесно, а потом, если вы не возражаете, я пойду домой. Мне просто хочется посмотреть, как там Саймон. У него режутся зубки, и он капризничает. И если он проснется и увидит только няню... - Никто не будет возражать, Трисс, дорогая, - мягко сказал Кормэк. Я пойду с тобой. - Надеюсь, с ней все обойдется, - вдруг сказала Лола, и ее синие глаза наполнились слезами. - И с ребенком... Герейнт встал из-за стола и подошел к серванту, взял оттуда бренди, рюмки и принес на стол. - С ней все будет хорошо, - сказал он, наливая каждому огромную порцию. - Сейчас врачи умеют спасать детей не крупнее мешочка с сахаром, так что семимесячный будет казаться просто гигантом! Все выпили бренди, потом подали крепкий черный кофе. Впрочем, праздничное настроение не вернулось, и Роми не удивилась, когда гости поднялись и стали прощаться. - Поблагодарите от нас Доминика, - сказал Герейнт, наклоняясь и легко целуя ее в обе щеки. - Непременно, - ответила Роми. - И завтра первым делом приходите посмотреть на сад, - улыбнулась Лола. - С удовольствием, - пообещала Роми, быстро подавив мысль о том, что завтра ее здесь может уже не быть... Но когда все ушли, когда она помогла с уборкой и отослала Эллен и Джилли по домам, то все еще была в нерешительности - остаться ей или уехать? Инстинкт подсказывал ей, что уехать было бы разумнее, но сердце ныло при воспоминании о потемневшем, хмуром лице Доминика, и она решила все-таки дождаться его. Она бродила по дому подобно привидению, пока не набрела на небольшой кабинет, заставленный книгами от пола до потолка. Она с интересом изучала содержимое одной из полок, когда услышала звук автомобильного мотора. Потом с шумом захлопнулась входная дверь. Несколько мгновений стояла тишина, потом послышались шаги, которые медленно, но неотвратимо приближались к кабинету. Когда Доминик вошел, Роми подняла на него глаза и с замиранием сердца попыталась по выражению его лица догадаться, какие он привез новости.

Глава 7

- Что там случилось? - Задавая вопрос, Роми произнесла про себя молитву. Доминик улыбнулся. - Мы позвонили в больницу из аэропорта. Ее состояние стабильно, все улеглось. Медики выражают осторожный оптимизм. - Это замечательно. - Да. - Он прищурился и посмотрел на нее. - И ты тоже замечательная. Арчи ты очень понравилась. - Неужели? - Представь, да. И он решил, что продаст мне землю, которую я хочу купить. Он сказал мне об этом в машине. Его очень растрогало, что я прервал званый обед, чтобы отвезти его и Долли в аэропорт. Это, видимо, и подтолкнуло его к окончательному решению. Кроме того, он, похоже, избавился от некоторых своих предрассудков по отношению к южанам. , Роми улыбнулась. - Герейнт сказал мне, что даже если эта сделка не состоится, то есть множество других участков на севере Англии, которые ты можешь купить. - Он так сказал? Что ж, в определенном смысле он прав. Но именно эта земля значит для меня больше, чем какая-либо другая. - Потому что?.. Он ответил после паузы: - Потому что я провел там, неподалеку, первые двенадцать лет своей жизни. Наверное, поэтому... Мать одна меня воспитывала... А потом мы переехали сюда. Роми наклонила свою светловолосую голову к плечу. - Значит, ты вовсе никакой не южанин? - Она вспомнила, что уже задавала ему этот вопрос тогда, в ресторане, и он ушел от ответа с поразительным изяществом. Его глаза заблестели, словно он тоже припоминал свою уклончивость. - Нет, не южанин. - Но ты говоришь настолько... - Знаю. - Его ответ прозвучал сухо. - Я очень рано усвоил ту истину, что бизнесмены, преуспевающие на международном поприще, не говорят с сильным северо-восточным акцентом. В этом плане мне помог в основном Оксфорд. - Но если бы Арчи это знал, то он бы... - То он бы непременно решил продать мне землю, так? - Ну, в общем, да. Доминик улыбнулся. - Возможно. - Тогда почему же ты ему не сказал? Доминик опять улыбнулся. - Потому что хотел, чтобы его убедило мое солидное деловое предложение, а не сентиментальные соображения. - Даже если он уже держался определенного убеждения? - спросила она. - Я имею в виду как раз сентиментальные соображения. Ведь у него уже были укоренившиеся представления о людях, родившихся на юге. Почему же ты не стал просто играть по его правилам, Доминик? Он задумчиво сощурил глаза. - Потому что быть сентиментальным несовременно. - Верно, - согласилась она. Внезапно ее охватило чувство подавленности, и она поспешила перевести разговор в другое русло. Значит, эта земля, которую ты покупаешь, представляет большие потенциальные возможности, да? - Не думаю, что такая характеристика ей подходит. - В его смехе слышались нотки цинизма. - Захудалые заводики и огромные участки бросовых земель - вот и все, что там есть. В прежние времена это было мрачное, гнетущее душу место, да и сейчас оно не намного лучше, хотя одно преимущество - по нынешним перенаселенным урбанистическим временам - у него бесспорно имеется. Там много свободного пространства. - Тогда почему ты хочешь купить эту землю? Выражение его серых глаз стало почти мечтательным. - Потому что я всегда знал, что мне везет. - Увидев, должно быть, удивление у нее на лице, он понимающе кивнул. - Ну да, я считаю себя везучим, Роми, потому что я по крайней мере знал, что сумею вырваться из того капкана нищеты, в котором оказался с рождения. Другим повезло гораздо меньше. - Его губы сурово сжались. - Я поклялся, что в один прекрасный день я нечто сотворю в том месте. Нечто такое, чтобы другие люди, которым не так повезло, как мне, могли бы немного порадоваться и на время забыть о своих проблемах... Роми опустила глаза, не решаясь смотреть ему в лицо. Он, незаконнорожденный, вырос в бедности, и все же считает себя счастливчиком... Она вдруг почувствовала перед ним ужасное смущение и робость. Все эти годы Роми приписывала Доминику много всего, но главным образом явную сексуальную привлекательность и способность делать большие деньги. И не видела, какой он в душе хороший человек. Герейнт был прав. Она вздрогнула, когда поняла, куда ведет дальнейший ход ее мыслей. Ведь то, что он хороший человек, не мешает ему заниматься сексом без каких бы то ни было обязательств, разве не так? Он взглянул на нее прищуренными глазами, словно почувствовав ее внезапное замешательство. - Я бы вылил бренди. Она бы тоже. Но... - Я собиралась ехать, - прямо сказала она. - Домой. Он не выразил ни малейшего удивления. - Не сомневаюсь, что ты собиралась ехать, Роми, только я не собираюсь отпускать тебя. - Значит, сейчас ты переходишь к тактике пещерного жителя, да? Он чуть заметно усмехнулся. - Это всегда можно устроить, дорогая, если, как я подозреваю, такое обращение тебя возбуждает. - Прекрати! Но он уже подходил к ней, пока не остановился на расстоянии лишь выдоха, и Роми поняла, что сама затаила дыхание и то боится, то жаждет, чтобы он сделал что-нибудь до ужаса демонстративное. Может, швырнул бы ее на ковер и занялся бы с ней любовью по-настоящему?.. - Я вижу, что тебе ужасно жарко. - Он насмешливо скривил губы. Пошли, - сказал он и крепко взял ее за руку. - Куда ты меня тащишь? - услышала она собственный срывающийся голос. Доминик нахмурился, потом вздохнул. - Боюсь, тебе сейчас не стоит изображать из себя беспомощную героиню, Роми. Особенно после того, как благодаря тебе я сегодня пережил, возможно, одно из самых эротических приключений в своей жизни. Я собираюсь отвести тебя в гостиную, где мы можем сесть рядышком, и... - Догадываюсь, что будет! - ехидно перебила его она. - Будет долгий разговор, который должен был состояться намного раньше, - с упреком в голосе закончил он. Она еще никогда не слышала, чтобы это называлось так, но все равно позволила ему отвести себя в гостиную и уселась там на синем бархатном диване, подогнув ноги. Он наливал им обоим бренди. Потом подошел и расположился рядом с ней. Роми взяла свою рюмку дрожащими пальцами, отпила совсем чуть-чуть и сразу поставила рюмку на один из маленьких столиков. Чтобы потянуть время, она усиленно занялась юбкой своего платья, собрав и загладив в пальцах несколько складочек на атласе, потом наконец посмотрела ему в лицо ясными карими глазами. - Так о чем ты хочешь поговорить, Доминик? Его губы сложились в ироническую усмешку. - Ну, я мог бы представить целый список вопросов, подлежащих обсуждению. - Неужели так много? - Роми сделала попытку обратить все в шутку, но голос задрожал, и она испугалась, что может совершить самую непростительную ошибку - расплачется. - В чем дело? - Он нахмурился. - Я не знаю! - Вся беда была в этом. Она попыталась отвернуться, но он не позволил ей, крепко взяв сильной рукой за подбородок, и Роми едва не растаяла. Он почувствовал, как она задрожала. - Может быть, сейчас и не время для разговоров, - пробормотал он и приблизил к ней лицо. - Может быть, нам стоит заняться чем-то полезнее? Что скажешь, Роми? Она не сказала ничего, потому что чувствовала себя слабой, обессиленной и совершенно неспособной бороться. Ее сопротивление чарам Доминика все убывало и убывало с той самой минуты, когда она переступила порог его дома, и теперь почти полностью исчезло. Ее лицо побелело, глаза стали огромными и тревожными, и Доминик сжал зубы. Проклятье! Он не может сейчас заниматься с ней любовью. Это невозможно, пока она смотрит на него этими глазами, полными боли, глазами, словно у раненого оленя. - Расскажи мне о твоем замужестве, - неожиданно попросил он. Эти слова как бы вывели ее из оцепенения. Роми заморгала от удивления, что он вдруг задал ей такой вопрос и в такое время. Но если покопаться как следует в сердце, то.., разве сможет она когда-нибудь говорить о Марке без чувства вины и сожаления, которые не оставляют ее? Она выпрямилась, слегка отодвигаясь от Доминика, а ее рука потянулась за рюмкой с бренди. - Что ты хочешь узнать о моем замужестве? - спросила она, не в силах скрыть печаль в голосе. Доминик усилием воли не позволил себе упиваться хрупкой красотой ее лица. - Оно было счастливым? - Нет. - Роми увидела горький упрек у него в глазах и сжалась. - Во всяком случае, в обычном смысле. - Из-за твоих измен? - Из-за болезни Марка, - сказала она, и теперь настала его очередь вздрогнуть. - Это с неизбежностью омрачало наши отношения, но мы старались использовать как можно лучше то, что имели. Какое-то время он молча переваривал сказанное ею. Потом спросил: - Он переносил все мужественно? Роми кивнула. - Иногда он вел себя с поразительным мужеством, но порой бывал страшно испуган. - Она посмотрела Доминику прямо в глаза. - Не существует никакого стереотипа поведения для людей, знающих, что они умирают, Доминик. Нет ни правил, ни указаний, которым можно было бы следовать. Поведение этих людей беспорядочно. Непредсказуемо. Оно такое же, как и всякое человеческое поведение, - в основном мы решаем все по ходу дела. - И ты могла смотреть ему в глаза? После того, что ты ему сделала? - Да, могла. - У нее задергалась щека. - Потому что его мать поместили в частную лечебницу, и у него осталась только одна я, - просто ответила она. Потом, сочтя, что Доминик весьма успешно уходит от своей доли ответственности, добавила: - А еще потому, что я - в отличие от тебя, Доминик, - не смогла бы решиться сбежать. - Я не сбежал! - проговорил он сквозь зубы. - После свадьбы ты больше ни разу не виделся с ним. Ни разу! упрекнула она Доминика. - Ты не явился даже на похороны, черт возьми! - А разве я мог? - зло сказал он. - Как бы я смотрел ему в лицо, зная, что сделал с его женой? И как бы я смотрел в лицо тебе, Роми, если знал, что все еще хочу лишь одного - дотащить тебя до ближайшей постели и... - Д-довольно, - дрожащим голосом произнесла она. - Присутствовать на вашей свадьбе было с моей стороны ошибкой, но избежать ее я мог бы лишь ценой чудовищной сцены. Однако я понимал, что больше никогда по доброй воле не встречусь с вами обоими. - Доминик на секунду закрыл глаза. - А потом, когда узнал, как он болен... - Да, так что же помешало тебе приехать тогда? - Ее голос срывался. - А тогда было уже поздно, - тихо сказал он. - К тому времени я уже так надолго прервал отношения с Марком, что не смог бы объяснить свое отсутствие, не рассказав ему всей правды. Меньшего, чем правда, Марк не заслуживал, - грустно закончил он. Вот ведь ирония судьбы! Роми сделала еще один глоток бренди. - Он и не захотел бы, чтобы ты приезжал, если бы твоим единственным мотивом была жалость. - Я это знаю. - Доминик осушил рюмку и поставил ее на стол, потом обжег Роми холодным огнем серых глаз. - Что же дальше, Роми? Что нам делать дальше? Она испугалась, что прочтет в его вопросе гораздо больше того, что он намеревался вложить в свои слова, поэтому поспешила повернуть его на сто восемьдесят градусов. - Это зависит... - От чего? - От того, что хочешь делать ты. - Думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, - осипшим голосом сказал он. - И от того, что хочу делать я, - добавила она твердо. - А наши желания совпадают, Роми? - тихо спросил он. Она с минуту рассматривала ладонь своей руки, потом подняла голову. - То есть хочу ли я пойти с тобой в постель? У него на лице появилось слегка обескураженное выражение. - Ну да... - Что с тобой, Доминик? Или не привык, чтобы твои женщины прямо говорили тебе, что им нужно? Он засмеялся, и в его смехе чувствовался.., грубый голод, от которого у Роми защекотало нервы. - Значит ли это, что ты - одна из моих женщин, Роми? Напрасно он решил именно так сформулировать свою мысль. А может быть, и нет. Может быть, лучше он выразиться и не смог бы. Потому что, когда она представила себя в роли одной из обитательниц обширного гарема, это одним точным ударом разбило всякие романтические надежды, какие она могла еще питать в глубине души. Заметил ли он это сомнение и усталую отрешенность, которые на мгновение бросили тень на ее черты? Не потому ли его губы сложились в жесткую и горькую линию, когда он сказал: - Очевидно, нет? - Его голос тоже стал жестче. - Думаю, будет лучше, если ты сама скажешь мне, куда бы ты хотела пойти, Роми, а? Роми взглянула на него широко раскрытыми глазами. - Ну, конечно же, в постель! Доминик смотрел на нее с явным выражением шока на лице, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. - В постель? - переспросил он, словно не вполне расслышал, что она сказала. Ее сердце и тело умоляли и призывали его, но ей удалось скрыть свои истинные чувства за верно найденным, как она думала, современным способом выражения. - Конечно, - прошептала она, заметив, что его глаза теперь неотвратимо притягивает, словно в гипнотическом трансе, упругая округлость ее грудей под переливающимся атласом платья. - Мы не можем и дальше вести себя по-прежнему, Доминик. Мне очень не хотелось бы показаться особой, которой нравится дразнить. Уверена, что и тебе такого не хочется. А между тем мы уже целых пять лет дразним друг друга. Тебе не кажется, что пора что-то сделать, чтобы избавить друг друга от мучений? Доминик сглотнул, всеми силами пытаясь не потерять связь с реальностью. - Это тоже часть твоей знаменитой терапии насыщением? - спросил он нетвердым голосом. - Радикальный способ очистить от меня твой организм? Она ничего на это не ответила, просто потянулась к нему и легонько провела пальцем по его щеке, а потом вокруг рта. Она увидела, как дрогнули его губы и одновременно потемнели глаза, и ее охватило бурное ликование она поняла, что хотя бы в сексуальном отношении обладает над ним такой же властью, как и он над ней. И, чтобы пользоваться этой властью, не поддаваясь глупым мыслям о любви, ей надо быть сильной. Она призывала на помощь всю свою смелость, чтобы задать ему следующий вопрос, а в это время он поднес к губам ее руку и стал покрывать ладонь легкими поцелуями. - Доминик? - Ммм? - Его глаза были закрыты, а голос звучал сонно. - Зачем все-таки ты пригласил меня на этот уик-энд? Он моментально открыл глаза, и в них мелькнула настороженность. Роми нетерпеливо тряхнула головой. - Только избавь меня от разных глупостей типа "в этом деле лучше тебя никого не найти". Есть немало людей, которые сделали бы эту работу не хуже меня, ты же прекрасно знаешь, и я - тоже. - Отвечать будет явно излишним с моей стороны, - сухо сказал он, поскольку ты, судя по всему, уже составила свое мнение. Ты решила, что я завлек тебя сюда, чтобы соблазнить и подчинить своей воле? - Или заставить меня влюбиться в тебя, - предположила она. Он сощурил глаза. - Это довольно веское обвинение. - Я знаю. - И для чего, по-твоему, мне это нужно? Действительно, для чего? Когда Доминик влюбится и женится, то, уж конечно, не на женщине, которая ведет себя так, как она. - Может быть, для того, чтобы оттолкнуть меня самым ужасным образом и в придачу разбить мне сердце! - выпалила она, дав выход мучительному своему страху. Его лицо вновь приняло настороженное выражение. - Ну, шансов на это немного, не так ли, Роми? Раз ты в меня не влюбилась. - Его ресницы опустились и затенили серые глаза. - Или все-таки влюбилась? Роми решила, что сейчас не грех и солгать, если это поможет ей остаться в здравом уме. - Разумеется, нет, - насмешливым тоном произнесла она. - Ну, значит, вопрос закрыт. - Он откинулся на спинку дивана и нахмурился. - Так что, надо полагать, о постели не может быть и речи? - Именно так, - серьезным тоном сказала она. - Уже не может... К сожалению. - Несколько мгновений она наслаждалась его убитым видом, потом решила прекратить его мучения. Она подвинулась ближе к нему, поддернув повыше свое длинное атласное платье, и увидела, как у Доминика заиграли на скулах желваки. Она, Роми, уйдет задолго до того, как он соберется ее вышвырнуть, а пока устроит ему такую ночь, которую он вовек не забудет. - Постели не будет, но всегда есть диван, - негромко объяснила ему она. Его глаза прищурились: идея начала доходить до него как раз тогда, когда она хищно впилась в его губы. Он застонал и сильным рывком прижал ее к своей груди, продолжив и углубив поцелуй с таким мастерством, что Роми едва не лишилась чувств от наслаждения. Доминик так страстно жаждал ее, что почти не мог связно думать. Он понимал лишь одно: если Роми и дальше будет извиваться у него на коленях в этом своем облегающем платье, то он быстро потеряет голову. А сейчас ему, как никогда в жизни, было необходимо сохранить контроль над происходящим. Потому что до сих пор все его отношения с Роми характеризовались как раз полным отсутствием контроля. Ему удалось кое-как освободиться от мягкой сладости ее рта, на что она ответила коротким стоном протеста. - Ч-что ты делаешь? - спросила она, подавляя в себе страх при мысли, что он теперь так сильно презирает ее, что не сможет заставить себя заняться с ней любовью. Доминик поднялся на ноги, обнимая ее рукой за обнаженную спину, так что Роми пришлось встать вместе с ним. - Мы отправляемся наверх, Роми. Ко мне в спальню. Где я смогу не торопясь снимать каждый предмет одежды с этого восхитительного тела. Потом я намерен уложить тебя на простыни из тончайшего белого льна и любить тебя снова и снова, пока не наполню тебя собой до краев так, что ты станешь умолять меня остановиться. Роми содрогнулась. - Да, - выдохнул он. - Я вижу, как трепещет в предвкушении твое тело - точно так же, как мое сейчас трепещет от чистого, сладкого желания. Смотри, дорогая. - В доказательство он протянул к ней обе руки, и Роми увидела, что они действительно трясутся, как у одержимого. Но он не понимал, что она-то дрожит от страха, который целиком заглушил ее желание. Она страшно боялась увидеть его кровать, которая определенно была местом действия бесчисленных сцен совращения. А еще Роми боялась неизбежных сравнений. Она никак не наберет много очков, участвуя в конкурсе наряду с опытными красотками, кувыркавшимися с ним здесь в постели. Должно быть, он почувствовал, как она напряглась, потому что приподнял ей подбородок и заглянул в глаза, и суровое выражение его лица уступило место чему-то, похожему на разочарование, когда он прочитал в ее глазах внезапное отчуждение. - Что все-таки с тобой происходит? - спросил он голосом, в котором слышалось какое-то странное, холодное раздражение. - Тебя больше не возбуждает обычный секс, Роми? Неужели ты так пресыщена, что получаешь удовольствие только самым необычным и странным способом? В лифте? В саду? А теперь ты хочешь заниматься любовью на диване, словно мы - двое тинэйджеров, которым некуда больше податься! - Не надо! - умоляюще сказала она. - Пожалуйста, не надо. - Но почему не надо? - спросил он с деланным удивлением. - Мне интересно услышать, что ты скажешь. По-моему, есть какое-то специальное название для людей, которым нравится заниматься любовью на публике. Может, тебя возбуждает страх, что кто-то увидит? Или твоему наслаждению придает большую остроту мысль, что кто-то случайно может наткнуться на нас именно в тот момент, когда ты будешь беспомощно задыхаться на вершине оргазма? Это так? Странное дело: его слова совсем не ужасали ее. Напротив, они возбуждали ее в такой степени, что уже стало невозможно это скрывать. И Доминик это тоже заметил, потому что цинично хохотнул, окидывая ее взглядом. Доминик видел, как четко обрисовались под атласом платья ее затвердевшие соски. Заметил, как она неосознанно шевелит бедрами, как часто дышит. Ее глаза казались темными, как сама преисподняя, и он был готов поспорить на все свое состояние, что если бы провел рукой по ее ноге до самых трусиков, то она буквально умоляла бы его снять их с нее. Он толкнул ее обратно на диван. Глаза его дико блестели. - Так вот как тебе нравится, да? Ммм? А дальше? Скажи мне, Роми, что ты любишь больше всего, и я тебе, это сделаю. - Когда она ничего не ответила, его глаза прищурились. - Попробую сам догадаться, - неумолимо продолжал он. - Ты любишь, чтобы это было грубо и быстро, верно? Ты хочешь, чтобы я сорвал с тебя трусики и сразу вошел в тебя, не так ли, дорогая? Потому что именно это тебе нравится! Ты, алчная и ненасытная, только так и возбуждаешься. И, как все сексуально алчные люди, ты жаждешь моментального удовлетворения. Быстрая доза. Как еда навынос - секс тебе нужен просто для утоления голода. Верно, Роми? Как бы ей хотелось хлестнуть его по этому ужасному, надменному лицу, оттолкнуть от себя! Но она не могла. Не могла. Его слова вызывали в ней такое желание, от которого у нее мутился разум. - Я... - Роми с трудом втягивала воздух в легкие; она так пылала от охватившего ее возбуждения, что не могла говорить. Голова ее беспомощно откинулась назад, на диванные подушки, а веки затрепетали и закрылись. - О, вот как тут у нас, значит? - негромко сказал он, заметив непроизвольное движение ее бедер. - Ты действительно хочешь меня, Роми, и очень сильно, правда? Мне кажется, ты хочешь, чтобы я сделал.., вот так... Роми коротко вскрикнула, когда его палец опустился на гладкую поверхность атласа и почти небрежно провел линию вокруг тугого холмика ее груди. - Да, пожалуй, это тебе нравится, - сказал он, будто размышляя. Его палец легчайшими, словно пух, движениями продолжал чертить маленькие окружности, и Роми едва не разрыдалась от разочарования. - Да, - сказал он глубоким, удовлетворенным голосом, - я знаю, чего бы тебе хотелось больше всего, Роми, но ты этого не получишь. Глаза Роми распахнулись в неподдельной тревоге. - Н-не получу? - заикаясь проговорила она. Он улыбнулся, а Роми подумала: какие темные и жестокие у него глаза. - Нет, не получишь. Я намереваюсь показать тебе, что занятия любовью могут стать долгим, неторопливым пиром, который действует на чувства гораздо острее, чем это скоростное трах-бах-бам-спасибо-мадам! И потом твое платье, - сказал он негромко и как бы задумчиво, сдвигая одну тоненькую бретельку у нее с плеча, - слишком прекрасно, чтобы его рвать. - Доминик... - Ммм? Она собиралась упрашивать его. Сказать ему, чтобы он прекратил ее мучения. Сделал это быстро и разом со всем покончил. Потому что долгое, неторопливое соитие, которое, как она подозревала, он имел в виду, может обернуться для нее слишком большой опасностью. Ну разве сможет она удержаться от идиотских, слезливо-сентиментальных признаний в любви, которые она жаждала ему высказать? - В чем дело, Роми? - спросил он. Роми сглотнула, понимая, что слишком долго думала и теперь вообще поздно что-либо говорить, потому что он уже спускал у нее с плеча и вторую бретельку платья. Она содрогнулась от чудесного ощущения, когда он стал скатывать лиф платья вниз по роскошным округлостям ее грудей, пожирая их взглядом своих серебристых глаз с расширяющимися зрачками. - Лифчика ты не носишь, как я вижу, - одобрительно пробормотал он. Шалунишка Роми. Ты наверняка подумала, что это сэкономит время, - Он нагнулся и быстро лизнул затвердевший сосок. Роми вскрикнула от удовольствия. - Надеюсь, ты потрудилась хотя бы надеть трусики, - шепнул он, пока его рука бродила по ее скрытому под атласом бедру. Потом он стал рукой ловко сгребать подол платья кверху, пока не получил возможность добраться пальцами до верхней части ее бедра. А когда слегка задел кружева, Роми едва не заплакала от восторга. - А, трусики на тебе есть, прокомментировал он. - Это хорошо. Хочешь, чтобы я их снял сейчас, или еще подождем? А может, и вообще не будем снимать? Просто сдвинь этот клочок материи, чтобы я поскорее вошел в тебя. Что скажешь, Роми? Роми была не в силах произнести ни слова; он мог в этот момент делать с ней все, что захочет, - ее тело буквально упивалось каждым новым прикосновением, каждой новой лаской. Доминик был слегка удивлен ее капитуляцией, хотя ему доставляло крайнее удовольствие наблюдать, как она реагирует на его рот и руки, а скоро и на... Он подавил в себе прилив возбуждения. Он ожидал.., чего? Того, что Роми, в предвкушении ночных любовных утех, продемонстрирует ему все до одной эротические вариации на заданную тему, которые она, должно быть, освоила за эти годы? И все же эта странно невинная реакция - так отличающаяся от ее прежнего поведения - необычно щекотала нервы. Роми была полностью в его власти. Еще ни одна женщина не заставляла его чувствовать себя таким могущественным и одновременно.., таким уязвимым. Обнаружив молнию, он расстегнул ее, довольный, что может наконец отлепить от тела платье и дать ему соскользнуть на ковер. Теперь Роми лежала в одних трусиках, пристегнутых резинками чулках и бронзовых туфлях на высоких каблуках, и Доминику пришлось выдержать настоящую схватку с самим собой, чтобы не овладеть ею так быстро и так по-скотски, как он только что поклялся не делать. Глубоко вдохнув ставший горячим воздух, он нетвердой рукой расслабил ворот рубахи и, сорвав с шеи черную бабочку, бросил ее поверх платья. Ресницы Роми слегка задрожали. Она наблюдает за ним, это ясно. И в обычных обстоятельствах, зная, как сильно она хочет его, он с величайшим удовольствием продемонстрировал бы свое самообладание тем, что раздевался бы как можно медленнее. Но внезапно его самообладание испарилось, и он уже не был уверен, что сможет показать ей настоящий стриптиз, даже если захочет. Потому что Доминика вдруг охватило самое первобытное чувство, какое ему приходилось когда-либо испытывать, и это чувство было сильнее разума и даже желания. Он хотел обладать ею. Войти в нее. Насадить на жезл и оплодотворить... Доминик с усилием подавил это чувство, и две перламутровые запонки покатились по полу, когда он нетерпеливым рывком сдернул с себя рубашку. Роми видела по его дьявольски красивому лицу, что а нем идет какая-то борьба. Она не знала, что это за борьба, но прониклась глубоким сочувствием к Доминику. И не могла дальше сопротивляться желанию сделать то, чего ей уже давно хотелось. Она обвила руками его шею и поцеловала его. Этот поцелуй был словно ударивший в него разряд молнии, который промчался по всем его жилам, и Доминик чуть не взорвался от нетерпения страсти. Он потерял координацию движений, будто мальчишка, не имеющий еще сексуального опыта. Собственные пальцы еще никогда не казались ему такими непослушными. И тогда Роми пришла ему на помощь: двигая пальцами ног, сбросила туфли, нагнулась и стянула черные шелковые носки с обеих его ног, пока сам Доминик сражался с молнией на ставших вдруг тесными брюках. Когда он оказался наконец раздетым, Роми начала сомневаться, не лучше ли было бы подняться в спальню. Он выглядел так потрясающе - был таким возбужденным и очарованным ею, - что все ее страхи относительно сравнения с другими показались ей нелепыми. Он снял с нее трусики грубее, чем намеревался, потом склонился над нею, но, должно быть, почувствовал ее неуверенность, потому что остановился, заглянул глубоко ей в глаза и спросил: - Что-то не так? - Если ты хочешь пойти наверх, то я не возражаю. Какая ирония, подумал Доминик: когда она говорит вот таким нежным, детским голоском, то совсем похожа на девственницу. Он с сожалением покачал головой. - Потом, - сказал он. - Если я попытаюсь нести тебя наверх сейчас, то нам придется заняться этим на лестнице. Я не могу больше ждать, Роми, дорогая... Голос его сорвался. Он начал входить в нее со всей необузданной, примитивной мужской силой, как вдруг на его потемневшем от страсти и застывшем в предвкушении лице вдруг возникло выражение ужаса. - Боже правый, Роми! - воскликнул он прерывающимся голосом, когда ощутил, что натолкнулся на барьер, о котором раньше лишь читал. - Какого дьявола ты мне ничего не сказала?

Глава 8

- Не останавливайся, - умоляющим голосом проговорила Роми, не стыдясь звучавшего в ее словах отчаяния. Потому что если он сейчас остановится, то она умрет. - Пожалуйста, не останавливайся, Доминик. Она видела выражение нерешительности, бросившее тень на его черты, и ее тело свело судорогой страха. Но это, казалось, возбудило его, потому что он на секунду закрыл глаза и снова начал двигаться. На этот раз он прорвал барьер, но при виде слезинок, выкатившихся у нее из-под крепко зажмуренных век, он готов был выругать себя последними словами. - Я сделал тебе больно? - шепотом спросил он. - Чуточку. - Если это боль, то пусть она будет с нею всю жизнь. Продолжая двигаться, он смотрел на нее сверху вниз. Роми оказалась девственницей! Доминик покачал головой, не а силах поверить. И это была его последняя связная мысль перед тем, как он призвал на помощь все свое искусство и приходящее с опытом мастерство. Ему никогда еще не приходилось заниматься любовью с девственницей, но понаслышке он знал, что женщина при первом половом акте очень редко испытывает оргазм. Никогда еще ему не было так важно удовлетворить женщину, и никогда еще это не было так трудно. Доминик не мог припомнить, чтобы ему приходилось настолько сдерживать себя - даже в самый первый раз. Эмоционально он чувствовал себя таким же неуверенным, как шестнадцатилетний юноша, но физически был полон решимости подарить ей самое необыкновенное, самое сказочное переживание в ее жизни. Он ощутил, как ее тело расслабилось и приняло его. Он смотрел на нее зачарованно и сосредоточенно, замечая физические признаки ее расцвета, наблюдая, как ее гладкая молочно-белая кожа становится нежно-розовой. Он двигался медленно, бесконечно долго наслаждаясь каждым глубоким, мучительно-сладким проникновением, пока наконец не почувствовал, что она стоит у самого края. И тогда - только тогда - он и себе позволил целиком отдаться блаженству, и никогда еще потеря контроля над собой не была так сладка и не ощущалась так свежо и остро. Последняя его мысль была о том, что он совершенно забыл о необходимости предохраняться. Но он почему-то не обеспокоился этим, да и все равно беспокоиться сейчас было уже поздно: они оба перевалили через вершину, и их крики были единственным звуком, будившим эхо в огромной комнате.

***

Роми казалось, что она плывет в волнах восхитительного тепла, которое было везде - оно и наполняло ее, и окружало ее со всех сторон. Она еще крепче сплела руки, обнимавшие Доминика за голую спину, вздымавшуюся и опадавшую, - он пытался снова наполнить воздухом легкие. Она слышала, как постепенно успокаивалось его сердце, и наслаждалась, ощущая его спазмы; постепенно затухающие глубоко у нее внутри. Но тут он приподнялся на локтях и вышел из нее. На его лице лежала тень какого-то неведомого чувства. Незнакомец. Роми вздрогнула от холода - ее тепловой кокон начал рассеиваться. Она осознала, что лежит на диване почти голая, а ее ноги, по-прежнему в чулках, широко раскинуты. Он протянул руку, поднял свою рубашку, бросил ей и резко сказал: - Надень. Она, дрожа, повиновалась. А он встал, натянул брюки и отошел к камину. Там он остановился, и его лицо застыло в каменной неподвижности, словно у статуи. Живыми казались одни лишь глаза. - Как? - коротко спросил он. Роми покачала головой. - Разве это так важно? Его опущенные руки непроизвольно сжались в кулаки. - Еще как важно! - бросил он; - Или ты вообразила, будто я просто не замечу, что до меня ты не спала с мужчиной? - Он заставил себя притушить тот восторг собственника, которым наполняло его уже одно произнесение этих слов. - А ведь ты больше трех лет была замужем! Роми в смятении закусила губу. Ей предстояло решить, к кому быть лояльной - к живому или к мертвому. Доминик пристально смотрел на нее. - Ну так как? - настойчиво спросил он. Если рассказать ему, это не послужит гарантией счастья, а Роми слишком перестрадала, чтобы рисковать сейчас всем. - Я уверена, Доминик, что у тебя немало собственных идей на этот счет, - небрежно ответила она. Мрачные, противоречивые мысли теснились в его мозгу. Неясные страхи искали себе названия; - О, разумеется, - холодно сказал он. - В идеях недостатка нет. - Правда? Боже, вот она лежит передо мной, подумал он, подавив готовый вырваться стон. Такая прекрасная и такая чертовски соблазнительная в полузастегнутой мужской рубашке, из-под которой видны ее шелковые чулки и аппетитные полоски голой плоти над ними. - Не потому ли Марк исключил тебя из своего завещания? - резко спросил он. Роми вздохнула. - Он исключил меня из своего завещания, потому что я просила его об этом. Черные брови приподнялись, придав лицу откровенно недоверчивое выражение. - О, вот как? - Да, вот так. - Презрительный тон Доминика задел ее гораздо меньше, чем задело бы его безразличие. Ведь эта потаенная внутренняя борьба, отражавшаяся на холодном и прекрасном лице, определенно показывала, что ему не все равно. Неужели для нее еще не все потеряно? - Делить там, в сущности, было нечего, - спокойно сказала она ему. Недвижимость так или иначе должна перейти к будущим поколениям. Ее унаследует племянник Марка. А остальное - весьма скромная сумма наличными и драгоценности - потребовалось для оплаты ухода за матерью Марка. Она очень слаба здоровьем и нуждается в круглосуточном уходе... - Да, я знаю, - мрачно сказал он, и взгляд его серебристых глаз снова обратился к ней. - Твой поступок, Роми, заслуживает всяческого восхищения, но я так и не приблизился к пониманию того, почему... - Мы физически не выполнили наших супружеских обязанностей? - Роми посмотрела на свои ничем не украшенные руки. - Вот именно. Роми думала о Марке и о том, как старалась утешить и ободрить его. О том, как долгими, темными ночами держала его руку в своих, пытаясь отогнать его страхи. Хотя бы в этой малой степени она давала ему то, чего он не мог получить от нее никаким другим путем... Она подняла на Доминика внезапно увлажнившиеся глаза; ее лицо выражало полнейшее смятение - Это история Марка, - сказала она. - А Марк мертв! - Он почти со злобой хлестнул ее словами. - Да. - Марк был мертв. И Марк любил ее - в той степени, в какой был вообще способен любить кого бы то ни было. Последнее, что он сказал ей перед смертью, были слова: "Будь счастлива, Роми. Обещай мне". И она ответила сквозь едва сдерживаемые слезы: "Обещаю". - Я не спала с Марком до того, как мы поженились, - медленно заговорила она. - В чем мы только что убедились, - резко бросил он; его полуприкрытые веками глаза смотрели подозрительно. Роми сглотнула. - Он объяснил это тем, что любит и уважает меня и поэтому хочет подождать до свадьбы. - Продолжай. - Я знала, что в наше время большинство людей ведет себя иначе, но почему-то и сама была рада подождать. - Роми снова сглотнула. - Мне казалось, такое решение доказывало, что он очень меня любит. И потом... Уловив дрожь у нее в голосе, Доминик нахмурился. - Что потом? - Я уверилась, что на самом деле хотела подождать. Что у меня не было желания немедленно прыгнуть к нему в постель. Что я не такая легкомысленная, как.., как... - Как твоя мать? - вдруг догадался он, и словно какая-то пелена спала у него с глаз. - Да. - Роми почти машинально застегнула еще одну пуговицу на рубашке, не замечая, что глаза Доминика неотступно следят за ее движениями. - Потом я встретила тебя. В лифте. Ну, а дальше.., дальше ты сам все знаешь. Она стала яростно тереть глаза тыльной стороной сжатой в кулак руки, и Доминику пришлось подавить в себе желание пересечь комнату и снова заключить ее в объятия. - Да, - сказал он суровым тоном. - Я знаю, что было дальше. Это воспоминание с тех пор преследует меня повсюду, Роми. - И меня тоже! - зло откликнулась она. - Или ты и впрямь думаешь, что я вела себя таким образом с каждым симпатичным встречным мужчиной? Ну? Ты думаешь так или нет? - Нет, - не медля ни секунды, ответил он. - Я так не думаю. Она торопливо смахнула со щеки слезу. - Когда я в тот день вернулась к себе в номер, я не знала, что мне делать. Может быть, я бы даже поговорила с матерью, да только она валялась на кровати мертвецки пьяная. А потом пришел Марк, и я... - Она подняла голову, и Доминик, прочитавший правду в ее темных глазах, отшатнулся, будто она его ударила. - Ты рассказала ему? - недоверчиво спросил он. - Ты рассказала Марку? - Конечно, я рассказала ему. - Что конкретно ты ему рассказала? - Его глаза угрожающе сверкнули. Роми сглотнула. - Я сказала ему, что мы позволили себе.., интимные ласки. Что при других обстоятельствах мы, вероятно, занялись бы любовью. В конкретные подробности я вдаваться не стала. - Слава Богу! - негромко произнес Доминик. - Я дала ему возможность отменить свадьбу, но он и слышать об этом не захотел. Он во всем винил себя, говорил, что сам поставил меня в такое положение, потому что... - она с трудом перевела дыхание, - потому что не занялся со мной любовью. Он сказал мне, что ты относишься к тому типу мужчин, у которых всегда сотни любовниц, и что даже если я отменю свадьбу, то буду тебе нужна не дольше, чем на одну ночь. - Вот как? - спросил Доминик тихим, бесстрастным голосом. Она сложила вместе побелевшие в костяшках кулаки. - Он просил и умолял меня остаться с ним и выйти за него замуж. - И ты согласилась? - спросил он, словно не веря услышанному. - Ты согласилась? Ее глаза были странно пусты. - Да, я согласилась, - печально сказала она. - Но я была очень молода, Доминик. Мне было страшно, я чувствовала себя виноватой и запутавшейся. И я хотела вырваться из той обстановки, которая меня окружала. Марк это знал, он играл на моих слабостях, а я, надо признаться, позволяла ему... Да и оптимизма у меня было хоть отбавляй. Я убедила себя, что в нашу брачную ночь моей любви и привязанности к Марку будет достаточно, чтобы стереть всякую память о тебе. - Но этого не произошло? Роми покачала головой. - Нет, не произошло. Мы не занимались любовью ни в брачную, ни в какую-либо другую ночь. - Марк не захотел? - Марк не мог, - сказала она бесцветным голосом. - Марк страдал импотенцией. Доминик шумно вздохнул. Боже правый, с горечью сказал он про себя. - И когда ты это обнаружила, Роми? г Она сглотнула. - Фактически в нашу брачную ночь. Он тогда мне и сказал об этом. Глаза Доминика сузились от едва сдерживаемого гнева. - Он заранее был готов сделать с тобой такое? Вступать в брак.., без брачных отношений? Роми уставилась на него округлившимися глазами. Ей раньше ничего подобного и в голову не приходило.. - Марк сказал мне, что секс никогда не вызывал у него интереса, но он боялся проконсультироваться по этому поводу у врача. А когда все-таки сделал это, вскоре после нашей свадьбы, то выяснилось, что у нас осталось очень мало времени. - И, конечно, ты не могла в тот момент бросить его, верно? - высказал он свою догадку. - Разумеется, не могла, - сказала Роми. - И он этого не хотел. - Эмоциональный шантаж, - медленно произнес Доминик. - Ну, все было гораздо сложнее, чем ты сформулировал, Доминик. Я некоторым образом ощущала, что это самое малое, что я могла сделать после того, как предала его.., да еще с его лучшим другом. На мне лежала по крайней мере часть вины за то, что вашей дружбе пришел конец. И все было не так уж плохо, как сейчас кажется. Марк мне нравился. Всегда нравился. Нет, жизнь с ним не была какой-то ужасной тюрьмой. Я радовалась, что могла ему помочь. И потом, - грустно закончила она, - мне просто больше некуда было идти. Они долго молчали. Наконец Доминик как-то странно, тоном приговора, сказал: - Понятно. И Роми решила, что уйдет, не теряя лица. Прежде чем он ее вышвырнет. Она неловко поднялась, намереваясь скорее пойти наверх и переодеться. Надетая на ней белая рубашка хранила его запах и вызывала у Роми невыносимо ясные воспоминания о том, как потрясающе прекрасно он занимался с ней любовью. - Я, пожалуй, пойду, - сказала она. Он нахмурился, - Куда? - Домой. Куда угодно... Во всяком случае, подальше отсюда. Он принял настороженную позу человека, решающего, как ему лучше всего справиться с молодой, необъезженной лошадью. Она направилась к двери, чувствуя, что определенно выглядит смешно в рубашке до середины бедер и туфлях на высоких каблуках. - Если ты сейчас выйдешь отсюда, Роми Солзбери, то знай, что навсегда выйдешь и из моей жизни, - послышалось у нее за спиной. Роми резко обернулась, ища у него на лице какого-то знака. - А какая у меня может быть альтернатива? - Альтернатива состоит в том, что ты остаешься. Но что он ей предлагает? Чудесное любовное приключение? Будет ли ей этого достаточно? Готова ли она принять такое предложение, если хочет гораздо, гораздо большего? - Но остаться ты сможешь лишь при одном условии, - продолжал он все тем же невозмутимым, почти бесстрастным тоном. А вот и расплата. Интересно, подумала Роми, как он это сформулирует. Будет настаивать на том, чтобы обговорить основные правила с самого начала? Будет добиваться, чтобы она от него ничего не требовала? Чтобы просто всегда была у него под рукой? Роми внутренне ощетинилась. Вот пусть и оставит при себе все эти условия! Она наклеила на лицо сладенькую улыбочку. - - И что же это за условие? - Чтобы в один прекрасный день ты попыталась найти в своем сердце силы полюбить меня почти так же сильно, как люблю тебя я, - мягко сказал он. Долгие секунды они оба молчали. - О, Доминик! - вскрикнула она и залилась слезами. - Да я же люблю тебя - с самого начала! Со дня нашей встречи я только о тебе одном И думала! А ты ничегошеньки не понимал - глупый, бестолковый ты человек! говорила она сквозь рыдания. Он притянул ее к себе и дал выплакаться. Она рыдала, орошая слезами его голую грудь, потом он нашел платок в верхнем кармане сброшенного пиджака и ласково вытер ей лицо. И только когда она перестала всхлипывать, он позволил себе улыбнуться и поцеловать кончик ее носа с той глупой сентиментальностью, которую обычно презирал в других людях и которой теперь - что было чрезвычайно странно - захотел предаваться до конца дней своих! - Я правда бестолковый? - тихо спросил он. - Правда! - Значит, надо полагать, о супружестве не может быть и речи? Роми подозрительно воззрилась на него. - Если ты так думаешь, Доминик Дэшвуд, - заявила она, - то ты действительно тупой! Он опять усмехнулся - на этот раз ошеломляющему отсутствию у нее всякой логики. - Когда? - Когда хочешь. Мне все равно, лишь бы сразу жить вместе. - Тогда надо как можно скорее, - сказал он ей строгим голосом. Потому что мы только что занимались любовью без малейшей предохранительной меры. - Кошмар! - У Роми голова пошла кругом. - И в самом деле! - Потом она нахмурилась. - Ты всегда так неосторожен? Доминик спрятал улыбку. Он не привык, чтобы его отчитывала женщина. И нашел, что это ему нравится. - Никогда, - честно признался он. - Но я думал, что ты на пилюлях. Пожалуйста, Роми, не делай такое лицо. Ты должна признать, что, учитывая все обстоятельства, с моей стороны было вполне логично сделать подобное предположение. - Может быть. - Она вздохнула и поцеловала его колючий подбородок. А если бы у меня до тебя были миллионы партнеров? Он глубоко заглянул ей в глаза. - Ты знаешь, мысль о предохранении в целях профилактической защиты от тебя даже не приходила мне в голову. А ведь раньше я никогда не подвергал себя такому риску. - Почему же ты поступил иначе со мной? Ведь в моем случае защитные меры с твоей стороны были бы в порядке вещей - учитывая прошлые обстоятельства! - Потому что я забыл обо всем! Я следовал инстинкту, - ласково сказал он. - Может, в глубине души я знал, что рискую только остаться с разбитым сердцем! Ну, уж это тебе никак не грозило, подумала Роми. - Вообще-то, - вслух размышлял он, - если уж говорить о неосторожности, мне было бы интересно услышать, почему ты не предупредила меня, что ты девственница?.. - Его темные брови вопросительно поднялись. Роми вздохнула. - Наверное, хотела отплатить тебе. Ты же считал меня нимфоманкой, вот я и решила доказать тебе, что это не так. - Месть в самой сладкой ее форме? - спросил он. - Можно и так сказать. - Но уж очень драматически обставленная. - Ты пробуждаешь во мне все самое отрицательное, Доминик, пробормотала Роми. Но он покачал головой. - Все самое положительное. Что ж, с этим она спорить не собиралась. - Кроме того, - призналась она, - я ужасно боялась, что если ты узнаешь, то обязательно захочешь поступить благородно. - "Благородно" - это как? Роми пожала плечами. - Ну, ты настаивал бы на том, что я должна оставаться чистой и незапятнанной. И не стал бы заниматься со мной любовью. Он ухмыльнулся. - Во мне могут быть благородные черты, дорогая, но я не полный идиот! - Он прищурил глаза, словно ему в голову только что пришла какая-то мысль. - Это.., гм.., божественное приключение в саду... Как девственница могла научиться такому, скажи на милость? - Просто заставила работать свое воображение, - самодовольно ответила Роми. - Видишь ли, Доминик, у меня очень живое воображение! Его глаза потемнели. - А не пойти ли нам сейчас в постель? - прорычал он. - О да, да! - счастливо выдохнула она. - А можно будет опять заняться этим? Доминик громко рассмеялся. Он уж и не помнил, когда еще смеялся с таким легким сердцем. - В любой момент, когда захочешь, дорогая. - Тут он заметил телефонную трубку, валявшуюся на полу возле дивана. - Вот черт - кто-то из нас, должно быть, сшиб трубку ногой, - сухо заметил он и восхитился тем, как мило она покраснела. Он опустил трубку на рычажки, и почти сразу же телефон пронзительно зазвонил. Роми слушала, как он говорил: - Ммм. Когда? Хорошо. Это здорово! Да. Да, она здесь. - И наконец: - Я женюсь. Да! Конечно, на Роми. Мы все тебе расскажем. Завтра? - Он широко улыбнулся Роми. - Ну, завтра, пожалуй, нет. Я подозреваю, что в ближайшие несколько дней у нас будет очень напряженно со временем. Я тебе позвоню. - Он положил трубку со слегка озадаченным видом. - Это была Трисс, - объяснил он. - Арчи пытался нам дозвониться, но не смог и тогда позвонил ей и Кормэку. Они с Долли приехали в больницу как раз в тот момент, когда их невестка произвела на свет девочку. Малышка крошечная, но абсолютно нормальная! И обе чувствуют себя хорошо. - О, Доминик! - У Роми перехватило дыхание. - Ведь это же просто чудесно, правда? - Правда. - Он блаженно улыбнулся. - Вообще все чудесно. - Да, вот еще что. - Она поджала губы, когда он подхватил ее на руки. - Ммм? - Откуда Трисс могла знать, что ты собираешься жениться на мне? Он усмехнулся. - Перед приемом я сказал ей, что хочу.., как бы это сказать.., очиститься от тебя. - Поэтому ты и пригласил меня сюда? - тихо спросила она. - Боюсь, что так. - Вид у него был покаянный, а глаза отсвечивали серебром, как лунная дорожка на поверхности пруда за окнами. - Но дело не только в этом. Ты попала в самую точку, когда заподозрила, что я хочу заставить тебя влюбиться в меня, дорогая. Признаться, было такое намерение. Но я не слишком скрупулезно анализировал свои мотивы. Видишь ли, Роми, я думал, что по истечении приличествующего времени траура после смерти Марка ты захочешь меня разыскать. А когда этого не случилось, то я.., я... - Что ты? - прошептала она, думая о том, какое бесчисленное множество раз она снимала телефонную трубку, чтобы позвонить ему, и снова опускала... Она боялась, что он с презрением отвергнет ее. - Почувствовал себя использованным, - признался он. - Именно кобелем, от которого ты получила дешевое удовольствие... Я не мог тебя забыть. Больше того, память о тебе не давала мне жить хоть каким-то подобием нормальной жизни. Вот я и замыслил хитростью заманить тебя сюда, опутать и обольстить. Чтобы иметь возможность причинить тебе такие же страдания и муки, какие сам был вынужден испытывать, когда ты была далеко. - Месть? - спросила Роми. - Месть, - эхом отозвался он, и его лицо потемнело. - Но на сей раз мне не хватило ума, и я не понял, что это я сам все еще околдован тобой. Он смотрел на нее открытым взглядом, чуть улыбаясь одним уголком рта. - И я никогда не думал, что любовь придет ко мне вот так. - Как - так? - Как удар грома. Внезапная, сильная и необъяснимая... - Его глаза сверкали. - И что будет такой всепоглощающей... Такая необузданная, сумасшедшая любовь больше принадлежала, как мне казалось, тому миру, в котором я вырос. Там сиюминутное удовлетворение значило все. Из того мира я и хотел вырваться. - А как ты рисовал себе любовь, Доминик? - мягко спросила она. - Ну, медленно зарождающейся.., и обдуманной. И тщательно взвешенной. - Он усмехнулся. - То есть смертельно скучной. Он взял ее руку и неторопливо перецеловал по очереди все пальцы. Роми ощутила острую радость, увидев изумленное выражение его глаз. - А еще я сказал Трисс, что у меня с тобой старые счеты. - И что она тебе на это ответила? - Что я ступил на опасную почву. И что из собственного опыта она знает, что месть обладает одним пренеприятным свойством - толкает тебя в яму, которую ты вырыл для другого. Так и получилось, - шепотом закончил он, - но с самым восхитительным результатом, какой только можно себе представить. - О, Доминик, - вздохнула Роми с переполненным чувствами сердцем. - Я тебя очень люблю. - Так покажи мне это, дорогая, - сказал он голосом, который вдруг стал настойчивым. - Покажи мне.

***

- А теперь я объявляю вас мужем и женой. - Регистратор расплылся в улыбке, когда, словно дождавшись нужной реплики, в листве залился песней дрозд. - Теперь можете поцеловать новобрачную, - добавил регистратор. Второго приглашения Доминику не потребовалось. Он наклонил голову и легко коснулся губ Роми. Их глаза встретились, и они улыбнулись друг другу долгой-долгой улыбкой, отгородившей их от всего остального мира. А потом послышались жужжание и гул голосов, когда гости возбужденно заговорили все разом. - Довольно прохладный поцелуй, - разочарованно прошептала Лола. Она-то надеялась увидеть страстный клинч в манере Ретта и Скарлетт! - И уж определенно не то, чего можно было бы ожидать от Доминика Дэшвуда, зная его репутацию! - Я очень подозреваю, - отозвался Герейнт, - что Доминик специально держит себя в узде и что если бы он поцеловал ее по-настоящему, то у него вполне могли бы отказать тормоза. Ты видела, каким взглядом он только что посмотрел на нее? Положительно не для детей - даже если они старше шестнадцати лет. Лола прищурила свои синие глаза. - Я поняла, что ты имеешь в виду, - восторженно зашептала она. Смотри, как они сейчас впились друг в друга взглядом - влюблены, словно парочка тинэйджеров! Герейнт засмеялся и, изобразив на лице отчаяние, притянул ее к себе. - А ты, любовь моя, тоже все еще смотришь на меня так? Лола самодовольно усмехнулась, вспомнив, как он расправлялся с ней на кровати всего какой-то час назад - они едва не опоздали на свадьбу! - Я все время смотрю на тебя так, Герейнт Хауэлл-Уильямз, и тебе это прекрасно известно. Герейнт засмеялся, и в этот момент к ним подошли Кормэк и Трисс. У Кормэка на плече уютно расположился спящий младенец в полосатеньком костюмчике, а Трисс была в атласных брюках цвета фуксии, облегавших ее словно вторая кожа, в матадорской курточке такого же цвета, с оранжевыми пуговицами и в совершенно невозможной, тоже оранжевой, шляпе. - Опять твой итальянский модельер? - догадалась Лола. Трисс ответила широкой улыбкой. - В точку! Полный отпад, верно? Но мне нравятся его вещи, а платить за них магазинную цену как-то совестно. - К счастью, мне они тоже нравятся, - сказал Кормэк и заблестевшими глазами с обожанием посмотрел на жену. - Я никогда не забуду того подобия юбки, которую ты носила во время нашего медового месяца. Гондольер чуть не свалился вниз головой в канал... Помнишь? - Ммм. - Трисс увидела гораздо меньше венецианских каналов, чем ожидала, зато изучила каждый сантиметр их апартаментов в "Чиприани"! Им стоило бы поехать еще раз в Венецию - не во время медового месяца. - Ой, мы ведь с тобой только что поженились, незадолго до Роми и Доминика. Трисс мечтательно смотрела мужу в глаза. - А знаем друг друга на целую вечность дольше. - Но уж никак не потому, что я ленился делать предложение, проворчал Кормэк. - Мне просто очень нравится держать тебя в неведении, - ласково ответила его жена и нежно поцеловала шелковистые черные волосенки младенца. - Интересно, в неведении о чем ты держишь меня на этот раз? - тихо спросил Кормэк. - А ты отгадай! - Она улыбнулась, но по его глазам поняла, что он уже знает - она носит их второго ребенка. - Я люблю тебя, Трисс, - прошептал он. - Ты можешь быть уверен, что тебе отвечают полнейшей взаимностью. Новобрачные рука об руку прошли под аркой из роз и вышли к пруду. Роми была в очень простом платье из кремового шелка, подол которого задевал при ходьбе траву, а светловолосую головку украшал небольшой венок из роз такого же кремового цвета. Зеркально-гладкая поверхность воды отбрасывала ослепительные солнечные блики. Слух новобрачных наполняли музыка, смех и пение птиц. Какое-то время они стояли молча, погруженные каждый в свой мысли о везении и счастье. Потом Доминик повернулся и посмотрел на жену, испытывая, как всегда, прилив гордости и радости. , - Ты счастлива? - Ммм. Невероятно. - Но ты какая-то тихая. Грустишь из-за того, что твоя мать не смогла приехать? - Вернее, не захотела приехать, - сухо поправила его она, и в ее словах не было ни капли раздражения. Доминик учил ее, что если не в твоей власти изменить что-то, то иногда бывает лучше это просто принять... Роми покачала головой. - Нет, я не грущу. Я рада, что она счастлива со своим новым другом. Если бы она приехала, то почти наверняка устроила бы какое-нибудь безобразие - произнесла бы речь или прыгнула в одежде в бассейн! - Тогда почему же ты такая задумчивая? Ты думала о Марке? Ее глаза заблестели от слез, и она кивнула. Он мягко взял ее за подбородок. - Не надо грустить, дорогая. Марку теперь не больно. И сегодня ты выполнила в самой полной мере обещание, которое ему дала. Ты обещала ему быть счастливой. И ты обязательно будешь счастливой. Я собираюсь потратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы это твое обещание осуществилось. После той ночи, два месяца назад, когда они соединились с такой страстью, Роми порой чувствовала, что вот-вот взорвется от счастья! Но Доминик прав: пора дать прошлому уйти навсегда. Пора расстаться с сожалениями и чувством вины. Повинуясь какому-то импульсу, Роми сняла с головы венок из роз и бросила его в пруд, как бросают диск. Сверкающая вода расступилась и зарябила, когда цветы ударились о ее поверхность, а солнце позолотило нежные кремовые лепестки. Она про себя коротко помолилась за Марка и простилась с ним, потом с любовью повернула лицо к мужу. Доминик крепко сжал ее руку. - Теперь все в порядке? - Все в порядке. - Она улыбнулась, потом посмотрела на свой свадебный букетик из кремовых роз, который она все еще крепко прижимала к груди. Доминик быстро взглянул на нее. - Хочешь вернуться к гостям и по традиции бросить букет? Чего Роми хотела, так это остаться наедине со своим потрясающим новоиспеченным мужем, но для этого у нее была вся оставшаяся жизнь. И Роми подумала, что сможет, наверное, поделиться им с другими. Но только сегодня! С озорной улыбкой она повернулась к нему. - Но ведь в нашей компании больше не осталось неженатых и незамужних, верно? Лола и Герейнт. Трисс и Кормэк. А теперь и мы с тобой. Доминик нахмурился. - А эта твоя приятельница? Такая довольно привлекательная, темноволосая? - Стефани? Она будет в восторге, когда услышит, что ты назвал ее привлекательной. - Только она какая-то немного грустная - нет? - Она недавно порвала со своим приятелем. - А! Тогда ей сам Бог велел ловить свадебные букеты! Пошли, дорогая. Он взял ее за руку, но она остановилась и посмотрела на него своими большими карими глазами. - Сначала поцелуй меня, Доминик! - Роми, - предостерегающе сказал он, так как очень хорошо знал этот взгляд. - Просто один поцелуй. - Она надула губки. - С тобой никогда не бывает просто поцелуя. Ну, да ладно уж. - Он вздохнул, то ли расчувствовавшись, то ли недоумевая. - И почему я не могу ни в чем тебе отказать? - удивленно пожал он плечами. - Я словно глина в твоих руках - это тебе известно, Роми Дэшвуд? - Ах, это! - Глаза Роми заблестели. - Это называется любовью! - И букет незамеченным соскользнул на землю. Доминик глухо застонал, упоенный поцелуем, а она просунула руки ему под пиджак и обняла его за талию. - Роми! - Что такое, дорогой? - невинным голоском спросила она, кончиками пальцев массируя его широкую спину сквозь шелк рубашки. Доминику ничего не оставалось, как сдаться. Смеясь от восторга, он повалил ее на траву и принялся целовать.