"Выживает сильнейший" - читать интересную книгу автора (Келлерман Джонатан)Глава 26Мы покинули дом Шарави в начале четвертого утра, после того, как детально уточнили разделение обязанностей. Майло отправится в Ньютон, сфотографирует кроссовки Ортиса и сделает запись о буквах DVLL в журнале учета вещественных доказательств. Затем сядет на телефон в поисках новых жертв с этой же меткой. Шарави с помощью своих компьютеров обшарит по тому же вопросу все доступные ему базы данных. – Да, вот еще, – добавил он, – я могу связаться с экспертами по преступлениям против инвалидов. В любой стране. – Я и не подозревал, что такие эксперты есть, – отозвался Майло. – Таких, может, и нет, но есть специалисты по неонацизму, расизму и подобным вещам. – Ты думаешь, убийства все же связаны с политикой? – Не на все сто процентов, однако стремление уничтожать слабейших на чем-то основывается. Вдруг DVLL встретится в расистской литературе? – Звучит здраво, – откликнулся я. – Истребление неполноценных как способ улучшить породу. – После падения Берлинской стены расистская идеология получила возможность свободно циркулировать по всей Европе, – сказал Шарави. – По понятным причинам мы следим за этим, и у меня есть собственные источники информации. Если подобное преступление имело место, если убийца арестован, то это могло бы дать нам ключ к пониманию мотиваций личности, которую мы ищем. Не исключаю, что он гордится этими мотивациями. – Гордится, – хмыкнул Майло. – Ну да, потому что в подоплеке убийств на самом деле лежит секс. – Он все же сделал глоток предложенного Шарави кофе, а израильтянин согласно кивнул. – Этот дегенерат восторгается своим радением о чистоте генофонда... Давай, проверь, проверь. Голос Майло звучал дружелюбно, но с некоторой натяжкой. То ли начинала сказываться усталость, то ли он был рад подкинуть Шарави новое задание. – Что касается генетического фонда, – проговорил я, – никому не приходилось читать «Утечку мозгов»? Оба отрицательно помотали головой. – Это из научно-популярной литературы, книга вышла несколько лет назад. Основная идея заключается в том, что определяющим фактором в оценке личности является уровень интеллектуального развития, а люди недалекие – в основном это темнокожие – плодятся слишком интенсивно, что истощает хромосомные ресурсы человечества. Решение проблемы автор видит в государственном контроле над способностью личности к продолжению рода. Приплачивать умненьким, стимулируя их к самовоспроизведению, и приплачивать дуракам – исподволь подводя к мысли о необходимости и желанности стерилизации. Книжонка стала на время бестселлером, вызвав самые противоречивые отклики. – Припоминаю, – подал голос Майло. – Был какой-то профессор. А сам ты читал ее? – Нет. Но кто-то другой вполне мог. – Считаешь, наш герой почитывает популярную психологию, чтобы найти оправдание собственным мерзостям? – Оправдание своих поступков требуется каждому. Даже преступления на почве секса имеют под собой социальную основу. – Разумно, – согласился Шарави. – Сексуальные убийцы довольно часто охотятся на проституток, поскольку те находятся на нижней ступеньке общества и тем самым не представляют собой никакой человеческой ценности, верно? Из виденного собственными глазами я сделал один вывод: – Вот он, социальный контекст, – вступил Майло, – в крошечном извращенном мозгу преступника поселилась идея о том, что он выполняет великую миссию по очищению мира от человеческого мусора. Отбор по Дарвину. Майло сидел, подперев ладонью щеку и уставившись в пол. – Это соотносится и с личностью, считающей себя выше других, – добавил я. – Он действует исходя из своих генетических фантазий, а вовсе не из низменного полового инстинкта. Поэтому оставляет тело жертвы в положении, свидетельствующем, по его представлениям, о непорочности. – Только тело Айрит, – поправил меня Майло. – От Рэймонда на сегодняшний день мы имеем лишь кроссовки. Готов поклясться, что хищник тогда только вышел на охоту, ему требовалось отточить свое мастерство. Но как в таком случае быть с Латвинией? Она была убита после Айрит, ее повесили, то есть обошлись более жестоко. – Не знаю, – ответил я. – Может, просто сменил стиль, чтобы избежать повторяющихся моментов. Какое-то время в комнате стояло молчание. Шарави приканчивал уже третью кружку кофе. – Но метать каждую жертву одними и теми же буквами убийца не боится, – произнес он. – Давайте вернемся к униформе, – предложил Майло. – Помимо того, что она помогает завоевать доверие жертвы форма дает убийце ощущение принадлежности к миссии. Скажем, это бывший военный или всегда стремившийся стать таковым. – Если он служил, то вполне возможно, что его с позором изгнали из армии за какой-то проступок, – поделился я своим соображением. – Униформа – штука ценная, – слабо улыбнулся Шарави. – Будучи израильтянкой, – обратился к нему Майло, – как Айрит реагировала бы на человека в форменной одежде? – Трудно сказать, – ответил тот. – В израильской армии должен отслужить почти каждый гражданин, а потом он еще будет числиться в резерве, так что повсюду полно людей в униформе, и дети к ней привыкли. Фактически Айрит большую часть жизни провела вне Израиля, но приходя в посольства и консульства, она, конечно, тоже часто видела форму охранников... так я думаю. Я плохо представляю ее психологический портрет. – Кармели ничего не рассказывал вам? – В его словах не было ничего необычного. Очаровательный ребенок. Милый, невинный и очаровательный. Молчание. – Можно еще поинтересоваться теми, кто подавал заявления для работы в полиции, – подкинул идею Майло. – Помнишь Бьянки? Это Душитель из Хиллсайда, как его прозвали, – пояснил он Шарави. – Да, я знаю. Бьянки обращался в различные подразделения, получал везде отказ, и в конце концов устроился охранником. – А это уже совсем другое дело, – сказал Майло. – Охранников никто особо не просвечивает. Среди них попадаются отсидевшие срок, умалишенные, придурки. Ходят с надутым видом, причем многие с оружием. – Здесь ты прав, – поддержал я Майло. – Несколько лет назад у меня был случай с мальчишкой – малолетним преступником. Отец работал охранником в крупной промышленной компании, в Вэлли. Оказался ярко выраженным параноиком – галлюцинации, слышал голоса. Компания выдала ему баллончик с газом, наручники, дубинку и пистолет... – Хорошо, попробуем посмотреть, что мы имеем. – Майло не терпелось подвести итог. – Некий полувоенный тип, возомнивший себя интеллектуалом, одержимый идеей выживания сильнейшего, с неконтролируемыми всплесками сексуальных фантазий, возможно – экипированный фотоаппаратурой. Делая снимки своих жертв и укладывая их тела в картинных позах, он получает наслаждение и... Майло оборвал себя на полуслове, поднял на нас полный боли взгляд и потер лицо. С силой, до красных пятен. Плечи его поникли. – Что-нибудь еще? Шарави покачал головой. – Могу посмотреть материалы по евгенике в университете, – предложил я, – проверить, нет ли в психиатрической литературе упоминаний об убийствах на этой почве. Глядишь, наткнусь где-нибудь на DVLL. Из факса на столе выполз лист бумаги. Шарави передал его нам. – Теперь все ясно, – с иронией произнес Майло, увидев строки на иврите. – В штаб-квартире хотят знать мой распорядок дня на неделю. Точный расчет времени по часам, – пояснил Шарави. – Непослушный мальчишка? – осведомился Майло. – Рассеянный, – улыбнулся в ответ Шарави. – Которому нужно указывать на приоритеты. Наверное, придется смотаться в Диснейленд, чтобы привезти шефу в подарок кепочку с Микки-Маусом. Он скомкал лист и метко отправил его в корзину для мусора. – Два очка, – заметал Майло. – В Израиле играют в баскетбол? Шарави кивнул, улыбка на этот раз получилась вымученной – он тоже устал, глаза совсем запали. – Баскетбол, значит, у вас есть, а сексуальных убийц нет? Заимствуете у нас лишь то, что вам по вкусу? – Хорошо бы так, – ответил Шарави. – Боюсь, что в этом нам ловкости еще не хватает. – Жучков я сковырну сам, – Майло поднялся, – если их только четыре, как ты сказал. – Четыре. – Управлюсь. – Он смотрел на хрупкую фигуру сверху вниз. – Останешься здесь, Даниэл, и будешь общаться с Интерполом, с охотниками за наци – с кем сочтешь нужным. |
||
|