"Узы любви" - читать интересную книгу автора (Кэмп Кэндис)

Глава 7

С нетерпением Кетрин ждала, когда подойдет корабль. Ее нервное возбуждение нарастало. Она не знала, что капитан Хэмптон, несмотря на безразличное выражение лица, испытывает то же самое. Она крепко ухватилась за поручни и, наблюдая за кораблем, упивалась новым для нее чувством. Ей давно страстно хотелось изведать захватывающее приключение — вот оно! Другая такая возможность испытать и проявить себя в исключительных обстоятельствах, может, больше никогда в жизни ей не представится. Мечта становилась явью: под ее ногами — палуба корабля, рядом — жестокие пираты и даже капитану мятежников находилось место в этом приключении. В конце концов, как и с кем сражаться, если нет противника, и какое же может быть приключение без опасности?

Она так увлеклась своими рассуждениями, что но заметила, что Хэмптон приблизился вплотную к ней и, лениво прислонясь к борту, вместе с ней принялся глазеть на приближающийся корабль.

— Думаю, моя дорогая, — сказал он, — пора нам перейти туда, откуда нас будет лучше всего видно.

Она бросила на него испепеляющий взгляд, но послушно взяла его под руку. Когда они остановились, Кетрин осталась спокойно стоять рядом, и ее рука все еще покоилась на изгибе его локтя. Он насторожился, когда она вытащила из кармана своего платья элегантный носовой платок, но она всего лишь осторожно помахала им приближавшемуся судну. Его чуть было не разобрал смех: мисс Девер смахивала на светскую леди, вежливо машущую платком гоночным лодкам во время состязаний по гребле. Какое хладнокровие! Ее поведение было просто безупречно для жены морского капитана из Новой Англии.

Корабль сигналом запросил у них, в чем дело. Хэмптон не мог просигналить ответ, потому что на его корабле не было флажков. Капитан судна, казалось, растерялся, но вскоре спустил на воду баркас, в который сели сам капитан, кто-то в гражданской одежде и гребцы.

— Ну и что теперь? — спросила Кетрин, повернувшись к Хэмптону.

Теперь он вряд ли сможет незаметно схватить ее и сжать своей цепкой стальной рукой. Он посмотрел ни нее с высоты своего роста, и у него зародилась тренога. Она что-то задумала — но что?

— Когда они взойдут к нам на борт, мы возьмем их под прицел ружей и объясним, что срочно нуждаемся и их корабле.

Внезапно она широко раскинула руки и закричала, что было мочи, высоко и пронзительно. Он схватил ее и крепко прижал к своей груди. Люди в баркасе обеспокоились, но когда Хэмптон стал ласково похлопывать ее по спине, гладить по волосам и заботливо наклонять к ней свою голову, будто утешая ее, они немного пообсуждали, что же это такое заставило женщину закричать, и продолжили грести в надежде удовлетворить свое любопытство, когда подойдут ближе.

Кетрин беспомощно барахталась, но ее руки были теперь надежно прижаты к бокам железной хваткой Хэмптона, а лицо было болезненно придавлено к его груди, чтобы заглушить крики.

— Черт вас побери, я сломаю вам шею, — прошептал он ей в ухо. — К вашему счастью, они гребут, не обратив на вас внимания, но поверьте, позже я вам задам и взбучку!

Она отказалась от дальнейшей борьбы. Ему, как всегда, удалось взять над ней верх.

— Славная девочка, — сказал он, но не ослабил своей хватки.

Хотя она ничего не могла видеть, ей были слышны удары весел о воду. Затем кто-то позвал:

— Эй, там! Назовите себя!

— У нас еще нет названия, — крикнул в ответ Хэмптон, прекрасно подражая носовому выговору уроженца Новой Англии. — Мы вывели эту шхуну в пробное плавание.

Теперь Кетрин услышала, как люди взбираются по веревочной лестнице на борт корабля. Дураки!

— Слоун, капитан клипера «Сюзан Харнер», — представился мужчина, приблизившись к Хэмптону.

Судя по звукам, другие моряки тоже уже взобрались на палубу.

— Капитан Хэмптон, — услышала она его голос у себя над головой, но теперь этот голос звучал, как обычно, по-южному протяжно. — Флот конфедерации.

Воцарилась тишина, и Хэмптон отпустил ее. Она отступила, пошатнувшись, краснея от злости, и напустилась на невезучего капитана клипера.

— Вы идиот! — яростно и громко произнесла она. — Как вы думаете, зачем я вам кричала? Ради своего удовольствия?

Моряки с клипера, все еще ошарашенные, смотрели на нее и тупо моргали ресницами, только-только начиная соображать, что к чему. Хэмптон хохотнул:

— Пожалуйста, дорогая, джентльмены не привыкли, в отличие от меня, к твоим выражениям, — сказал он, от души веселясь.

— О, заткнитесь!

— Что… что здесь происходит? — наконец смог выдавить из себя Слоун.

— Да ничего особенного, — язвительно ответила Кетрин. — Просто вы захвачены пиратами, вот и все, причем эти пираты плыли на таком корыте, что вокруг этого корыта вы могли бы долго и спокойно плавать, переговариваясь, сколько влезет, потому что у них нет никакой артиллерии, всего лишь несколько пистолетов и…

— Кетрин, ради бога, успокойтесь! Не браните же так этого человека! В конце концов, — многозначительно подмигнул он ей при этих словах, — он не единственный, кого я обманом заманил на эту шхуну.

— О, вы… — закипела Кетрин в бессильной ярости.

— Теперь, капитан Слоун, боюсь, что вы и эти люди, действительно, являетесь моими пленными. Более того, мы собираемся сесть в ваш баркас и высадиться на ваш клипер, который ваши люди должны передать мне.

— Не рассчитывайте на это! — решительно произнес Стоун.

— Ради вас, я надеюсь, они это сделают, — он повернулся к человеку в гражданской одежде. — А вы, сэр, кто такой?

— Доктор Эдвард Рэкингхэм. Мы подумали, что, возможно, кто-либо из команды болен.

— Ну что ж, я рад, что у меня на корабле будет доктор. Я, разумеется, очень надеюсь, что мне не придется вас пристрелить. Ну а теперь, джентльмены, с нашего разрешения, мы проследуем на ваш клипер.

Хэмптон кинул свое сильное тело через борт и спустился по веревочной лестнице в баркас, куда под дулом пистолета сел и капитан Слоун со своими матросами. Затем Пелджо и еще двое с ружьями и множеством кандалов присоединились к Хэмптону. Кетрин наблюдала, как они гребут к клиперу. Теперь она не сомневалась, что этот негодяй добьется своего. Она лишь надеялась, что эта остановка и связанная с ней потеря времени могут дорого обойтись мятежникам.

Она увидела, как Хэмптон встал в баркасе и, приставив пистолет к голове Слоуна, прокричал свои требования старшему помощнику капитана. Очевидно, они были приняты, потому что Пелджо, а затем Мейсон стали карабкаться на борт клипера, где сразу же надели на матросов кандалы. Затем Хэмптон и его заложники тоже поднялись на борт, а Мейсон и Пелджо отправились на баркасе назад за подкреплением, чтобы обыскать корабль и выявить прячущихся членов команды и отыскать оружие.

Кетрин и охранников переправили на клипер в последнюю очередь, только тогда, когда Хэмптон окончательно уверился в полном подчинении ему захваченного судна. Стараясь как можно дольше потянуть время, она подняла много шума и суеты, когда спускалась в баркас, всячески показывая, как это трудно сделать в ее широких юбках и как она напугана. Фортнер, которому было поручено ее доставить, пришел в замешательство и бросился ее упрашивать и уговаривать. Пелджо, однако, запросто кинул ее аптечку в баркас, а затем, недолго думая, схватил ее за пояс и бесцеремонно перекинул через свое плечо, как мешок с зерном.

— Ах ты, мерзавец! — зашипела на него Кетрин. — Да как ты смеешь так обращаться со мной! Ты такой же гадкий, как и твой мерзкий капитан! Как только наши корабли изловят вас, то, надеюсь, с тебя заживо спустят шкуру!

Пелджо только рассмеялся и, быстро перебирая свободной рукой и ногами по лестнице, спустился с нею в баркас. Она не переставала поносить его самыми бранными словами, пока они плыли, так что Фортнер даже побледнел, но Пелджо ухмылялся, а когда они подошли к клиперу, он опять перекинул ее через плечо, чтобы поднять на борт.

На палубе она выпуталась из его рук и встала на ноги.

— Капитан Хэмптон, вы видите, что он делает со мной? Вы что, собираетесь позволять вашим людям обращаться со мной подобным образом? Никогда за всю мою жизнь меня так не унижали!

— Мэм, я поступил бы точно так же на его месте.

— Я не сомневаюсь, что вы самое низкое существо на свете, какое только можно себе вообразить!

— Дорогая, что подумают наши гости, если вы будете так разговаривать со мной? — насмешливо проговорил он.

В ярости она топнула ногой:

— Дьявол вас побери! Вы отвратительный пират, эгоист, маньяк, убийца, предатель!

— Да, язычок у нее, что надо, капитан, не правда ли? — восхищенно сказал Пелджо.

— Уж это точно! Я крайне удручен слышать от леди подобную ругань. Что бы на это сказал ваш великий дядюшка Эбенезер?

— Кто?

— Я думал, что у всех бостонцев есть один великий дядюшка Эбенезер, вы его знаете, тот, кто написал книгу наставлений и поучений для маленьких христиан.

— Не будьте легкомысленным краснобаем! — наставила его Кетрин.

— Успокойтесь, довольно, моя девочка! Если вы проиграли, милая неудачница, то ведите себя, по крайней мере, достойно. Кстати, если это вас утешит… будь я в том баркасе, ваш крик наверняка насторожил бы меня, и я повернул бы назад.

— Если бы это были вы, то вы не были бы столь глупы, во-первых, чтобы вообще спускать баркас, и, во-вторых, чтобы самому в нем плыть.

— Благодарю вас, я и не знал, что вы меня столь высоко оцениваете!

— Не смешите меня! — внезапно ее внимание привлек баркас, возвращавшийся к шхуне. — Зачем они плывут назад?

— Нам не нужна больше эта шхуна, они сожгут ее.

— Вы собираетесь спалить шхуну? — переспросила она недоверчиво.

— Конечно! Почему нет?

— Но вы же сами строили этот корабль!

— Мы строили его, чтобы на нем бежать, а теперь он нам не нужен. В любом случае я не собираюсь оставлять этот корабль, чтобы им воспользовались янки. Уничтожение рыболовной шхуны — тоже урон врагу. К тому же я не желаю сохранять столь очевидное свидетельство нашего пребывания здесь в этих водах.

Она наблюдала, как рассыпались по шхуне человеческие фигурки и подносили факелы с пламенем к разным частям корабля. Убедившись, что дело сделано, они посыпались по веревкам назад в баркас. Что-то встало у нее в горле, когда языки пламени, становясь все огромнее, стали лизать мачты и мгновенно вспыхнувшие паруса. Она чувствовала какую-то привязанность к этой шхуне, ей больно было видеть, как ее уничтожают, хотя это и был только один из многих кораблей, построенных на верфях ее отца. И вот тот, кто сам строил эту шхуну, смог сжечь ее безо всяких сожалений и угрызений совести.

— Какой же вы бессердечный человек!

— Да, так говорят. А теперь не могу ли я проводить нас в вашу каюту?

— Я предпочла бы остаться на палубе, — быстро ответила Кетрин.

— Спокойно, спокойно! У нас еще много работы, а вы будете нам только мешать. Кроме того, я не хочу, чтобы вы опять выкинули какой-нибудь трюк.

Он цепко ухватил ее руку повыше локтя. Она заупиралась, но он грубо подтолкнул ее вперед. Подведя ее к капитанской каюте, он впихнул ее за дверь.

— Как вы можете видеть, условия проживания здесь несколько лучше. И замок в двери есть! Сожалею, но должен вас запереть, потому что у меня нет времени снова играть с вами в прятки. Я уверен, здесь вам будет вполне удобно, — сказал он и удалился.

Она немедленно подбежала к двери. Но нет, на двери, к сожалению, не было внутреннего засова, она закрывалась только на ключ, как изнутри, так и снаружи, а ключ был у Хэмптона. Вздохнув, она повернулась и окинула взглядом помещение. Оно было небольшим, но производило приятное впечатление.

В каюте стояли застеленная кровать, письменный стол, маленький столик с несколькими стульями, платяной шкаф и небольшой комод с зеркалом над ним. У подножия кровати лежал большой чемодан. Все предметы обстановки были привинчены к полу. Каюту обогревала маленькая печурка, находившаяся возле письменного стола. Обрадовавшись теплу, она сняла плащ и вместе с муфтой кинула на постель, а затем продолжила осмотр.

Содержимое шкафа состояло из нескольких рубашек и костюмов, формы и пары сапог. На письменном столе капитана лежали обычные морские принадлежности, различные инструменты, карты, судовая книга, ручки, чернила, бумага, бутылка виски и швейный набор холостяка. На полке над письменным столом стояло несколько зачитанных книг и дорожный набор шахмат. Кетрин провела указательным пальцем по корешкам книг: Библия, Шекспир, сборник романов Вальтера Скотта, морская история Англии, «Том Джонс», и «Ярмарка тщеславия».

Она отошла и села на кровать. Больше обследовать было нечего. Она не могла заставить себя открыть чемодан, это было слишком неприличным. Она была в смятении, что же ей теперь предпринять? Бедная неудачница! Кажется, он назвал ее неудачницей? Он прав! Она многое потеряла. Сейчас ее положение было хуже прежнего. Отсрочка времени, которую ей удалось выиграть, и время, затраченное на захват клипера, скоро будут наверстаны быстроходностью нового корабля. А может, на нем лишь парусная оснастка и нет парового двигателя? Но он явно строился с расчетом на скорость — легкий и стройный.

При хорошем попутном ветре Хэмптон выиграет несколько часов. Надежд на его милосердие не оставалось никаких, он уже доказал свою безжалостность и эгоистичность, а ее хитрость с прыжком в воду просто привела его в бешенство. Теперь он был настроен еще более решительно заставить ее покориться, причинить ей боль. Кетрин очень захотелось броситься на постель и заплакать. Но она сурово напомнила себе, что не может проявить подобную слабость.

Все, что ей оставалось теперь делать — это надеяться и ждать корабля северян. Может, чтение поможет ей успокоиться? Возможно, оно даже придаст ей мужества. Она опять подошла к письменному столу и постояла в раздумье. Внезапно ее губы тронула легкая улыбка. Ну конечно же! Она должна перечитать «Айвенго», чтобы благородный пример добродетельной Дебори освежил ее духовные силы. Она уселась на стул и открыла книгу.

А над ней на палубе шла бурная деятельность. В то время как догорала рыболовная шхуна, часть нового экипажа «Сюзан Харпер» взобралась на мачты, чтобы поднять все паруса. Другие же моряки заперли пленников в трюме и разложили на палубе найденное ими оружие так, чтобы его немедленно можно было при необходимости пустить в ход. Закончив установку парусов, команда принялась за изготовление фальшивых пушек по примеру капитана Рида. Были отрезаны и покрашены круглые бревна, походившие на небольшие орудия. Их установили в портиках под палубой. Действительное же вооружение клипера состояло из двух шестифунтовых пушек, стоявших на палубе. Затем матросы смогли, наконец, поесть, а позже отправились в кубрик отдыхать, оставив на палубе лишь малую часть экипажа.

Хэмптон отдавал приказания и следил за ходом работ, а по завершению работ проверял качество их исполнения. У него была новая команда, и он не мог рисковать и доверять кому бы то ни было, пока эти люди не доказали ему свою надежность. Все время, пока солнце дюйм за дюймом сползало к горизонту, Хэмптон был на палубе. Он сделал лишь краткий перерыв, чтобы поесть и послать еды Кетрин. Когда же, наконец, все было сделано, клипер шел нужным курсом и вахтенные стояли по своим местам, он спустился в свою каюту.

Кетрин сидела за столом, строгая, аккуратно причесанная, и преспокойно читала книгу. Он ухмыльнулся: она умела быть хладнокровной, это она доказала уже не раз.

— Добрый вечер, моя дорогая, — сказал он, заперев дверь и кинув ключ на письменный стол. — Вы приятно провели время?

— Вполне, благодарю вас, — холодно ответила Кетрин и перевернула страницу, даже не взглянув на него.

Однако она почувствовала, как внутри нее все сжалось. Она в страхе ждала этого момента несколько часов и не читала книгу, а лишь смотрела в текст. Каждая минута казалась вечностью — ожидание, надежда, страх…

Уязвленный ее равнодушием, он решил поискать в своей памяти какие-либо слова, способные воспламенить ее, но ему пришло в голову, что это глупо: ведь он хочет затащить ее в постель, а не подраться с ней! Он не стал дразнить ее колкостями, которые уже вертелись у него на языке, а вместо этого обшарил помещение в поисках спиртного.

Обнаружив на письменном столе бутылку ирландского виски, он налил себе солидную порцию. Кетрин следила за ним уголком глаза, упорно склонив голову над книгой. Она не подняла головы и тогда, когда он сел за стол напротив нее и поставил на него свой стакан и бутылку. Осушив стакан, он налил себе еще, не сводя при этом с нее глаз. От виски по его венам растеклось тепло. Потихоньку его напряженные нервы и мускулы расслабились, настал момент, когда он мог по-настоящему насладиться вновь обретенной свободой.

Никаких цепей, охранников, никаких врагов. Он был снова в море, снова командовал кораблем, он был свободен и находился в обществе желанной женщины. Его глаза странствовали по ее лицу и телу. Разглядывать ее не спеша, оценивая ее прелести, было для него утонченным удовольствием, и он не сомневался, что его желание теперь будет удовлетворено, теперь он не опасался чьего-либо вмешательства.

— Взгляните на меня! — тихо попросил он.

Она подняла голову и вызывающе посмотрела ему в лицо. Его глаза блестели, а лицо пунцовело от виски. Он снял куртку и расстегнул рубашку. Тепло от спиртного давало себя знать. Из-под рубашки виднелась его загорелая грудь, покрытая вьющимися каштановыми волосами. У нее в животе все внутренности опустились, и она чопорно отвела взгляд.

— Я хочу вас, — сказал он без обиняков, — и вы станете моей. В вашем сопротивлении нет смысла. Я могу подчинить вас себе, но думаю, что вам будет легче и приятнее, если вы не окажете сопротивления.

— Я уверена, что вы предпочли бы это! — презрительно ответила Кетрин, при этом в лицо ей бросилась краска. — Но я не принадлежу к тем, кто молча сносит свой позор и бесчестье. Обещаю вам, что буду бороться с вами до последнего.

— Я почему-то подозревал, что ваш ответ будет именно таким, — сказал он с кривой улыбкой. — Вы чертовски упрямая женщина, с вами трудно иметь дело.

— Потому что у меня хватает безрассудства сопротивляться вашим развратным домогательствам? — фыркнула она в ответ.

Он вытянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, но она отдернула свое лицо. Он встал и подошел к ней. Кетрин бросила книгу на стол и попятилась. Неожиданно она бросилась к двери, но Хэмптон оказался ловчее, он схватил ее за запястье и притянул к себе. Его руки сжали ее, как стальные обручи, она барахталась и брыкалась, но без толку. Удерживая ее одной рукой, другой он вырвал из ее волос все заколки, и волосы, рухнув вниз, волнами рассыпались по ее плечам. Сунув свою руку в эту роскошную массу волос, он удержал ее голову в неподвижности. Его свирепый рот опускался все ближе к ней и, наконец, накрыл ее губы, раздвинув их. Его язык завладел ее ртом, его губы с огромной силой прижали ее губы к зубам.

Кетрин наступила, что было сил, своей ногой ему на подъем ступни, и он ахнул от боли, сразу ослабив хватку. Она вырвалась и опять бросилась к двери, но он опять успел ее догнать. Грубо рванув рукой за верх платья, он разорвал ей лиф. Она задохнулась от стыда и попыталась закрыть обнаженное тело руками, но он разжал ее руки и опустил их вниз.

— Как прелестно, — проговорил он, жадно устремив взгляд на упругие выпуклости ее кремовых грудей.

Затем он наклонился поцеловать каждую созревшую для любовных утех грудь. Не спеша его губы двигались по ее телу. Прижав ее к двери, он поцеловал ее снова жгучим, всепоглощающим поцелуем, растерев ее своим телом в лепешку. Затем он освободил ее руки, и они скользнули вверх и прикрыли ладонями груди.

Она отбивалась руками и ногами, кричала, но это не оказывало на него никакого воздействия. Вдруг Кетрин обмякла и повисла на Хэмптоне, и при этом изменение центра тяжести лишило его равновесия, и ей удалось ускользнуть. Он успел ухватиться за ее платье, и оно осталось в его руках. Она кинулась к постели, сунула руку в муфту и повернулась к нему лицом с маленьким серебристым пистолетом в руках. Он остановился на полпути, ошеломленный.

— Не подходите ближе ни на шаг. Обещаю вам, что, не колеблясь, выстрелю, и на таком расстоянии я вряд ли промахнусь.

— Ну, и чего вы добьетесь, как вы думаете? — сказал он, косясь на пистолет, оружие в руках женщин всегда очень нервировало его, в некотором смысле новичок был опаснее человека, привыкшего к оружию. — Мы что, так и будем стоять всю ночь? Кто, по-вашему, ослабит свою бдительность первым, я или вы? Вы же не сможете следить за мной каждую секунду, вы устанете, вас начнет клонить ко сну, вы начнете моргать, и я отберу у вас пистолет. Или предположим другое, вы умудритесь застрелить меня. Что потом? Вы станете лакомой добычей для других мужчин. Вам доставляет удовольствие мысль переходить от одного к другому, быть изнасилованной вновь и вновь, пока вы сами не закричите от желания умереть?

Внезапно он бросился на нее. Пуля просвистела рядом с его ухом. Его плечо пришлось ей около пояса, и они оба повалились на пол. Кетрин на время лишилась дыхания, и он успел схватить обеими руками ее за кисть, в которой был зажат пистолет, и с размаху он ударил ее руку о пол, отчего пистолет вышибло ударом из ее руки. Не церемонясь, он рывком поднял ее на ноги и стал трясти за плечи, пока она не почувствовала, что у нее вот-вот отвалится голова.

— Никогда, — шипел он, — никогда не пытайтесь снова!

Он швырнул ее, и она упала на постель, хватая ртом воздух. Он яростно содрал с нее все ее нижние юбки и кринолин. Они все равно причиняют одни лишь неудобства, подумал он, да когда она еще извивается и дерется, они и вовсе невыносимы. Последней каплей переполнившей чашу его терпения был корсет. Отчаявшись разорвать его, он вытащил свой нож, при виде которого Кетрин побледнела, отползла в дальний угол кровати и прижалась к стене.

Он нехорошо осклабился и сказал:

— Теперь вы стали немножко послушнее, правда? Одним быстрым ударом он вспорол ее шнуровку.

Ее глаза сузились от злости. Жестокий негодяй! Он специально ее напугал, но с самого начала он намеревался всего лишь разрезать ножом ее шнуровку на корсете! Вне себя от ярости, она прыгнула на него, царапаясь, кусаясь, брыкаясь. Это было все равно, что пытаться удержать в руках дикую кошку. В конце концов, ему удалось повернуть ее и прижать спиной к себе, ос руки он плотно припечатал по сторонам и старался удерживать в таком положении. Теперь она могла лишь попытаться лягнуть его пяткой и повернуться к нему лицом.

Хэмптон держал ее, пока она окончательно не обессилела от борьбы и не остановилась, дрожа, как лошадь после долгой скачки. Спокойно он зарылся носом в ее полосы и шею, в то время как его рука свободно бродила по ее телу, лаская ее грудь и опускаясь все ниже по ее животу, пока не остановилась между ног. Она сделала судорожный вдох и дернулась от прикосновения.

— Тихо, тихо, малышка, — бормотал он. — Скоро ты привыкнешь к прикосновению моей руки.

Она почувствовала себя уставшей, все чувства выплеснулись, и ничего не осталось, даже страха или гнева. Еe тело онемело. К Хэмптону теперь она питала лишь глубокую, тихую ненависть. Ее глаза закрылись, и она приготовилась перенести свое унижение, глотая слезы, ей не хотелось доставлять ему этого удовольствия — видеть, как она плачет. Его руки чуть разжались, а затем и вовсе отпустили ее. Быстрыми опытными движениями он расстегнул и снял с нее элегантную сорочку, панталоны и чулки, пока она не осталась перед ним совершенно нагая. В отчаянии она попыталась закрыться, но он мягко развел ее руки.

— Нет, я хочу посмотреть на вас, — сказал он голосом, охрипшим от желания.

О Господи, каким же совершенным, великолепным созданием она была! У нее была ровная бархатистая кожа кремового цвета, зрелые груди с восхитительными розовыми сосками, ее стройная талия плавно переходила в атласный живот, продолжавшийся волнующим треугольником мягких курчавых волос и длинными стройными ногами.

Он ощущал, как вздымавшаяся в нем волна желания захлестывает его все сильней и сильней, пушечными ударами пульса отдаваясь в его венах. Поспешно он стал раздеваться. Кетрин заползла в постель и до подбородка натянула на себя покрывало, укрыв свою наготу. Она свернулась клубком около стены и спрятала свое лицо в руках. Вскоре кровать заскрипела и прогнулась, и она почувствовала тепло, исходившее от лежавшего рядом Хэмптона.

— Сюда, маленькая, иди сюда, — его голос был мягок и тих.

Нежно он подтянул ее к себе и перевернул на спину. Затем он стал ее целовать, его губы двигались по ее лицу, шее, затем опять впивались в ее рот, пока она совсем не лишилась дыхания. Все это время его рука сжимала и ласкала ее мягкие груди, его пальцы двигались вокруг ее сосков, пока они не затвердели, затем его рука скользнула у нее по животу и вошла в ее промежность. Она застыла, и Хэмптон издал странный смешок.

— Нет, дорогая, не закрывайся от меня!

Словно дразня, его пальцы раздвинули ее бедра, поглаживая их шелковистую мягкую поверхность, затем поползли вверх, лаская, пока не вошли в нее. В это время его рот лениво целовал ее грудь и живот, а его язык рисовал окружности на ее коже. Предательская теплота распространилась по всему ее телу, когда его губы и руки ласкали ее, и постепенно она расслабилась и предоставила себя его опытным ласкам.

Хэмптон перекатился и оказался наверху Кетрин, его вес вдавил ее в постель. Внезапно он вошел в нее всем мужским естеством, и она ощутила жгучую боль внизу живота. Она вскричала и попыталась выползти из-под него, но он твердо держал ее. Он пробормотал что-то неразборчивое ей в щеку, а затем втянул в себя ее рот в яростном поцелуе, и одновременно с этим внутри нее энергично задвигалась его крайняя плоть.

Боль была довольно сильной, и она опять вся сжалась, пытаясь сопротивляться. Наконец, он задергался и затем, резко обмякнув, затих, лежа на ней. Через несколько мгновений он уже целовал ее лицо и ласкал ее тело нежными, осторожными движениями. Кетрин закусила губу, пытаясь удержать слезы, но когда он скатился с нее, она ничего не могла с собой поделать и разрыдалась громкими рыданиями.

— Ну, ну, успокойся, малышка, — шептал он, держа ее в своих объятиях.

Он крепко прижал ее к себе, расправив ее волосы и утешительно погладил ее спину, нашептывая ей в ухо нежные слова. Совершенно необъяснимо для нее самой она приникла к нему и выплакалась у него на груди.

Наутро, когда Мэттью проснулся, Кетрин все еще находилась в его объятиях. Посмотрев на ее взъерошенные волосы, он улыбнулся. Прошлой ночью она сопротивлялась ему до конца — бранила его, дралась с ним, даже пыталась убить. А теперь она лежала, прильнув к нему, свернувшись клубочком, тихая и безобидная, как котенок. Он легонько провел рукой по ее волосам, а затем откинул одеяло, чтобы полюбоваться ею. Вновь ощутив, как в нем зашевелилось желание, он с неохотой отвернулся. Ему необходимо было вставать и приниматься за дела.

Кетрин проснулась от внезапного исчезновения тепла, исходившего от его тела. Какое-то мгновение она не могла припомнить, где она, но вскоре голова ее прояснилась, и эта ясность чуть было не заставила ее закричать. О, да, она вспомнила все очень хорошо! Она находилась в постели капитана мятежников, опозоренная, униженная, растоптанная. «Как жаль, что я не умерла», — подумала она. Неужели и брачное блаженство также отвратительно? Всегда так больно?

И все же ей вспомнилось, каким внимательным и нежным он был, когда она расплакалась, как он шепотом утешал ее. Да — после того, как он получил все, что хотел! Ее охватил гнев при воспоминании о том, что творили с ней его губы и руки. Даже в самом худшем сне не могла она вообразить, что кто-нибудь станет проделывать с ней подобные вещи. Каким же низким должно было быть его мнение о ней!

Украдкой она посмотрела на Хэмптона, стоявшего поодаль, и тут же закрыла глаза при виде его совершенно обнаженного тела, но вскоре они снова приоткрылись, не в силах сопротивляться любопытству. Прежде ей не доводилось видеть раздетых мужчин, а прошлой ночью было темно, и он был слишком близко, а она слишком напугана.

Его тело было стройным, мускулистым, излучающим силу и энергию, и ей эта сила была хорошо знакома. «Слишком хорошо!» — хмуро подумала она. Прежде она не осознавала, что мужскому телу присуща дикая, какая-то звериная красота. Закрытые со всех сторон одеждами, они не проявляли гибкой грациозности, которая напоминала б диких кошек. Она вспомнила о том, каким твердым было его тело, и покраснела, подумав о самой твердой части тела.

Почувствовав на себе ее взгляд, он повернул голову и, посмотрев на нее, улыбнулся, совершенно не смущаясь. Однако смущения Кетрин хватало на двоих с избытком. Особенно потому, что ее поймали на подглядывании! Она отвернулась.

— Нет, — засмеялся он, — давай смотри! Я не возражаю! Нужно заполнить пробелы в твоем образовании!

— Благодарю вас, — ответила она ядовито, — но мне не хотелось бы больше получать образование из ваших рук.

Он улыбнулся. Да, ей не откажешь в волевом характере. И язычок у нее был задиристый. Он был уверен, что этими своими качествами она отпугнула не одного ухажера. Но он находил ее резкость и своенравие пикантными, сочными красками, особо прелестными в сочетании с роскошью ее тела.

Его преследовало чувство вины. Злость и желание довели его до того, что он изнасиловал благородную девушку из приличной семьи, и к тому же девственницу. Расплачься она сейчас и прояви покорность, его чувство вины только возросло бы, но его пыл и страсть поубавились бы. Однако эта ее бравада обострила его интерес к ней и заставила ощутить, что она заслуживает лучшего обращения, чем то, которого была удостоена.

— Кетрин, — он произнес ее имя, и ему понравилось, как оно звучит у него на языке.

Она надменно подняла брови.

— Я что-то не припомню, чтобы я разрешала вам обращаться ко мне по имени.

Мэттью разразился смехом:

— Вы подразумеваете, что нас формально не представили друг другу?

Как очаровательно она выглядела! Тон ее голоса был по-бостонски сухим и чопорным, и в то же время ее полосы ниспадали по плечам, а сама она прикрывалась простыней. Почувствовав прилив желания, он направился к ней.

Кетрин немедленно раскаялась в несдержанности своего языка. Это выражение его глаз было, к несчастью, ей слишком хорошо знакомо. В ужасе она забилась и угол между кроватью и стеной. Он замер на месте, остановленный животным страхом в глазах Кетрин, прижавшейся к стене. В его душе шевельнулась острая жалость, и поднялись угрызения совести.

— Успокойся, детка, — его голос был тих и нежен. — Все не так уж плохо! — он протянул к ней руку. — Иди, иди сюда. Я не сделаю тебе больно.

Она иронично фыркнула:

— Ну, конечно, больнее, чем вчера, вы уже не сделаете!

Он улыбнулся:

— Думаю, что в этот раз для тебя все будет по-другому. Ты не испытаешь боли.

Ее глаза недоверчиво уставились на него. Хэмптон присел на кровать и похлопал по месту возле себя.

— Сядь здесь. Я хочу объяснить тебе кое-что.

Осторожно она пододвинулась к нему и села рядом, все еще прикрывая свою наготу простыней.

— Ну, вот, — сказал он, обняв ее почти по-отечески за плечи. — Тебе никто никогда не рассказывал об интимных отношениях женщин и мужчин, о браке, о первой ночи?

Покраснев, она отрицательно покачала головой и стала сосредоточенно рассматривать свои ногти.

— Совсем ничего?

— Нет, — ее голос был едва слышим.

— Ладно, тогда придется сделать это мне. Ну-ка, пусти меня под простыню, а то здесь очень уж прохладно.

Он скользнул под простыню и лег, нежно положив рядом с собой Кетрин. Ее голова оказалась на его плече. «Забавно, — подумала она, — как удобно моей голове лежать вот так, на чужом плече!» Ей даже захотелось по-детски приткнуться к нему, свернувшись калачиком. Она с любопытством слушала лекцию Хэмптона.

— Ты знаешь, что у супругов бывают дети?

— Да, конечно!

— Так вот, ребенок, который растет в животе женщины, зачинается половыми сношениями, и, к счастью, наши тела так устроены, что этот процесс доставляет нам огромное удовольствие. У тебя, как и у всех женщин, есть щель, и с рождения до недавнего времени у тебя вот здесь была тонкая пленка. Ты была девственницей. Твой первый мужчина прорвал ее. Вот в чем причина боли, и это бывает лишь однажды.

Его нежные, заботливые пальцы заставили ее почувствовать странные расслабленность и теплоту. Ее голос слегка дрожал, когда она нерешительно спросила:

— Значит, это не потому, что вы хотели причинить мне боль?

— О, силы небесные! Конечно, нет! У меня и в мыслях такого не было! Мои намерения в действительности были совсем противоположны! Очень скоро, я думаю, ты будешь получать огромное удовольствие.

— Да, но какую роль в рождении ребенка играет мужчина?.. Ну… ну… вы знаете, что я… — сказала она тихим и смущенным голосом.

— Ах, мужчина… ну, внутри мужчины находится семя будущего ребенка, которое он должен вложить в женщину, когда он входит в нее.

— Но как же вы можете не причинить мне боль, если у вас такой огромный… то, чем вкладывается семя! — вырвалось у нее, и тут же она покраснела до корней волос.

Он добродушно рассмеялся.

— Весь высший свет Бостона был бы потрясен до основания вашими вопросами!

Она закусила губу, разозлившись на себя.

— Ну, вот опять! Да не дуйся ты на меня! В том, что ты сказала, нет ничего дурного. Поверь мне, это нисколько не задевает мужского самолюбия, — он поцеловал ее в макушку, а затем положил ее руку себе на грудь. — Вот, потрогай меня! Удовлетвори свое любопытство.

— Нет! — она отдернула свою руку, но он непреклонно возвратил ее назад и стал водить ею по своей груди.

Его кожа была гладкой и теплой, а волосы колючими. Она уткнулась лицом ему в плечо. Она сгорала от любопытства, но стыдилась это показать. Он передвинул ее руку ниже, с грудной клетки на более мягкую плоть живота. Она почувствовала, как под его кожей перекатываются волнами мускулы. А потом, когда он опустил ее руку еще ниже, она вырвала ее, в страхе отпрянув от него.

— Успокойся, тебе не будет больно. Иди сюда! — по голос был низок и скрипуч, и когда он вернул ее руку на прежнее место, из его горла вырвался приглушенный стон. — Думаю, что пора прервать наш урок, чтобы закрепить полученные знания на практике.

Он приподнял ее голову и поцеловал ее, но не всепоглощающим поцелуем, которого она ожидала, а легким, нежным. Затем его губы прикоснулись к ее уху, нежно пощипывая за мочку, и в низу ее живота что-то затрепетало. Тихо, еле касаясь, его пальцы ласкали ее, поглаживая шелковистую кожу, пока Кетрин не почувствовала, что ее захлестывают миллиарды всевозможных ощущений. Казалось, все в ней внутри заходилось в крике. Ей дико захотелось слиться с его телом, изогнуться дугой под его весом, сделать что-нибудь невероятное. Ей до боли чего-то хотелось, но она не знала, чего именно.

Их губы опять встретились, и, как бы в поисках выхода, ее язык погрузился в его рот. Дрожь прошла по его телу, и его руки крепко, стальными кольцами, сомкнулись вокруг нее. Теперь никакой боли не чувствовалось, теперь ей хотелось, чтобы он целиком принял ее в свое тело.

Он перевернулся на спину, уложив ее на себя, его ноги то сплетались вокруг ее бедер, то раздвигались, и все это время он целовал ее одним бесконечным поцелуем, восхитительным и мучительным. Они катались по постели, словно дикие звери, слившись намертво в объятиях друг друга, пока, в конце концов, он не раздвинул ее ноги и в нее не скользнул меч его страсти.

Медленно он двигал им внутри нее, то глубоко погружая его, то, вынимая, окружив ее всем своим телом. И она стала двигаться в одном ритме с ним, подхваченная вихрем небывалого наслаждения, пока что-то не взорвалось внутри нее приятными брызгами.

Когда он отодвинулся, Кетрин почувствовала себя совершенно обессиленной. Нежно он поцеловал и приласкал ее, спрятав в своих объятиях.

— Вот как это бывает, Кетрин, и даже лучше, — прошептал он ей на ухо. — Я научу тебя таким вещам, которые ты даже не можешь представить себе. Я сделаю так, что ты обезумеешь от желания.

Вскоре он встал с кровати, чтобы одеться. Кетрин осталась лежать, ошеломленная своей страстью. Одевшись, Хэмптон вновь подошел к кровати. Словно невзначай, он погладил ее бедро.

— Ты делаешь меня ленивым, Кейт! А я должен заняться делами, — он сделал паузу, затем улыбнулся. — Мое чутье меня не подвело. Полагаю что и на самом деле из тебя получится неукротимая и страстная любовница.

Он наклонился, легонько поцеловал ее в губы и ушел. Его слова вырвали Кетрин из тумана страсти, в котором она пребывала до сих пор. Милостивый боже, что она натворила! Устыдившись, она закрыла лицо руками. Она уступила ему, да, наслаждалась вместе с этим дьяволом, забыв, растоптав свое благородное воспитание! Вне всякого сомнения, он укрепился в своем убеждении, что она потаскуха! Конечно, так оно и есть! Ведь разве он только что не сказал ей, что собирается сделать ее своей любовницей? Слабость, порок, грех — никогда снова она не позволит себе этого! Она никогда не станет его любовницей по своей воле, каким бы ни было его мнение о ее моральных принципах!

Поразмышляв некоторое время о его порочности, отсутствии моральных устоев, выродившемся развращенном характере и о ее собственной вопиющей греховности, она поднялась, полная решимости, и принялась исправлять ошибки.

Подойдя к тазику для умывания, она стала намыливать и так ожесточенно тереть свое тело и лицо, что стерла кожу почти до крови. Она пыталась избавиться от следов прикосновения его губ и рук. Проблемой для нее было одеться. Хотя ее нижние юбки уцелели, а панталоны и сорочку можно было зашить, платье было испорчено безвозвратно. Ну что ж, ему придется подыскать ей что-нибудь взамен, ведь это он его изорвал. На время она запахнула плащ и стала искать в каюте иголку с ниткой. Достав набор холостяка, она принялась приводить в порядок нижнее белье.

Затем Кетрин оделась, отложив корсет в сторону, поскольку он был также невосстановимо испорчен, как и платье. Она не стала надевать плащ поверх нижнего белья, так как в каюте было тепло. Осторожно расчесав спутавшиеся волосы, она задумчиво изучило свое отражение в зеркале. В таком виде волосы нельзя было оставлять, она выглядела распутницей.

Кетрин поискала на полу свои заколки и попыталась, как обычно, затянуть свои густые волосы в узел на затылке. К своему изумлению, она обнаружила, что не может этого сделать! Пряди выскальзывали у нее из пальцев и выбивались. Как возмутительно! Она не может даже подчинить себе свои собственные волосы! Педжин иногда делала это за нее и всегда помогала ей одеваться, и нее остальное всегда за нее делали слуги, а отец всегда защищал от нужды, опасности и жестокостей жизни. Подумав о том, как же далеко она раньше была от поднятого мира, Кетрин чуть было не поддалась соблазну расплакаться. Она считала себя такой трезво мыслящей, такой самостоятельной, такой способной!.. Теперь же, окунувшись с головой в суровую действительность опасного и равнодушного к твоей боли мира, населенного лишь врагами и безразличными людьми, она осознала, что плохо она подготовлена к жизни, как плохо защищена от ее ударов.

Она заставила себя встряхнуться. На нее это непохоже — то испытывать страх от приставаний Хэмптона, то наслаждаться ими; то чувствовать радость от встречи с опасностью, то трястись от страха в каюте! В высшей степени смехотворно! Преисполнившись решимости, она еще раз предприняла попытку справиться со своими волосами. Возможно, ей не удастся сделать это так, как делала Педжин, у нее нет навыка, но она может уложить их иначе, как часто делала это, будучи ребенком. Кетрин аккуратно заплела свои волосы в косички. Эта прическа вряд ли будет способствовать возбуждению похоти мужчин.

Чтобы не сидеть без дела, она принялась за уборку: вытерла пыль отовсюду, даже с книг, навела порядок на письменном столе и начала застилать кровать, но остановилась и пришла в ужас при виде крови на простыне. Это была ее кровь! Она опять вспомнила, каким же отвратительным типом был этот Хэмптон.

Со злостью она сорвала с кровати эти простыни и, порывшись в комоде, нашла чистые. Она перестелила постель. Поскольку помещение было маленьким, да и какой-то порядок в нем все же был и прежде, уборка не отняла у нее много времени. Затем она села и попыталась снова взяться за чтение «Айвенго», но не смогла, потому что голодный желудок давал о себе знать и отвлекал ее.

Она ничего не ела со вчерашнего завтрака. Ее нервное состояние лишило ее аппетита, и она не притронулась к блюду из бобов, принесенному ей Пелджо вчера вечером. Что он пытается сделать теперь, уморить ее до смерти голодом? Он мог бы вспомнить и прислать ей завтрак! Не в состоянии сидеть спокойно, она встала и подошла к иллюминатору выглянуть наружу. Сколько хватало глаз, всюду простиралось море, серое и холодное, под таким же серым небом. Было уныло и скучно, но скука подействовала на нее успокаивающе.

За дверью прозвучали шаги, и она круто обернулась, оказавшись лицом к лицу с вошедшим капитаном Хэмптоном. Он остановился в удивлении. Как она умела меняться! Сегодня чопорная дева, завтра покорная, страстная женщина, а теперь девушка-подросток с косичками, застигнутая врасплох в нижних юбках. Он улыбнулся — с ней жизнь, конечно, была куда более интересной!

Кетрин второпях схватила свой плащ и завернулась в него, затем повернулась к нему лицом, выражавшим надменность и высокомерие.

— Капитан Хэмптон, морить пленных голодом входит в ваши обычаи?

Его губы дернулись, но ответил он без смеха:

— Нет, мадам, и ленч будет подан очень скоро. Сожалею, что не прислал вам завтрак. Должен признать, это выскочило у меня из головы. Уверяю вас, такого больше не случится. Хотя придется сказать честно, что наше пропитание скоро станет скудным.

— Почему?

— Потому что клипер «Сюзан Харнер» как раз заканчивал переход через Атлантику, который мы недавно начали, и его запасы продовольствия уже на исходе. До Англии нам их явно не хватит, особенно если учесть, что приходится кормить пленных.

— Так мы плывем в Англию?!

— Да, именно в Англии наш порт назначения. Были когда-нибудь в Англии?

— Нет.

— Странное место, очень скучное и старомодное, кое в чем даже похуже Бостона. Ладно, ладно, не сердитесь! Там полно всего, что считается добродетельным, почтенным, приличным и правильным. Однако определенные кварталы Лондона так кишат борделями, тавернами и ворами, что Сан-Франциско по сравнению с этим городом просто ребенок.

— Что за вещи вы говорите леди!

— О, да, ужасно, не так ли? Вам это, разумеется, ни чуточку не любопытно, равным образом как этим утром вы вовсе не проявляли никакого любопытства к мужской анатомии!

Кетрин залилась румянцем до самых корней волос, и начала было говорить, но предпочла затем просто плотно сжать челюсти. Он улыбнулся и продолжил:

— В некотором смысле Англия очень похожа на Юг, очень заботится о своей аристократичности и обо всем, что с этим связано: верховая езда, охота на дичь, приемы и пикники… Думаю, вам будет интересно.

— Если вы будете со мной, то нет! — резко ответила Кетрин.

Хэмптон ухмыльнулся:

— Кажется, вы не возражали против моего общества сегодня утром.

— Пожалуйста, не бросайте этот камень в меня. Я потеряла рассудок и была очень взволнована. Я не знала, что делаю. День перед этим выдался весьма беспокойный.

Он подавил смешок.

— Моя дорогая Кетрин, лишь вы одна в мире способны назвать свое похищение, захват корабля, спектакль с прыжком за борт, драку со мной, выстрел из пистолета и насильственное лишение вас девственности такими слонами — «весьма беспокойный день»!

Ее глаза зло сверкнули:

— Ну, ладно, можете забавляться, если вам угодно! Но, по-моему, здесь нет причины для веселья. Полагаю, что вы низкое, Порочное, бесчеловечное животное!

— Боюсь, что вы не одиноки в своем мнении. О, Кетрин, иди сюда! — он протянул руки, и привлек ее в свои объятия, и баюкал ее, словно дитя, прижавшись щекой к ее волосам. — Хорошая моя девочка, я вовсе не хотел сделать тебе больно. Прости меня за страдания, причиненные тебе прошлой ночью, и поверь мне, будь это твоя первая брачная ночь, ты испытала бы точно такую же боль, просто на моем месте был бы угрюмый лейтенант Перкинс. Нет сомнений, ты права, боюсь, я и в самом деле мало похож на джентльмена. От высшего света Чарльстона я слышу это уже много лет. Обычно, когда я хочу что-нибудь, я иду и беру это, и к дьяволу все последствия. Я хотел тебя, и я недостаточно благороден, чтобы стоять рядом и наблюдать, как ты растрачиваешь себя зря ради этого холодного, мрачного янки.

— Как смеете вы так говорить о лейтенанте Перкинсе! Вы не стоите его мизинца!

— Пожалуйста, не превозноси достоинств своего жениха. Я уверен, что он превосходный гражданин Америки, но у меня нет желания говорить о нем. Послушай, Кетрин, я виноват, я причинил тебе зло, но ты же не можешь отрицать, что увлечена мной…

— О, — вскричала Кетрин, — какой же вы самоуверенный человек!

— Моя дорогая, — он пощекотал своим носом ее ушко, — я же слышал, как ты стонала от удовольствия, чувствовал, как ты движешься, стараясь тесней прижаться ко мне, я видел в твоих глазах пламя желания.

— О, пожалуйста, не нужно! Мне так стыдно! — прошептала она.

— Ради бога! Это же совершенно естественно, хорошо и даже правильно! Кетрин, перестань сопротивляться мне. Дай мне вытащить тебя из твоей пуританской раковины, позволь мне научить тебя, позволь мне убрать все эти чопорные препятствия на пути к счастью. Почему бы нам не объявить перемирие, забыть наши прошлые разногласия и начать все по-новому? Давай будем просто Кетрин и Мэттью и насладимся друг другом. Беседовать друг с другом, доставлять друг другу удовольствие, открыть тысячи восхитительных ощущений, о которых ты никогда и не подозревала!..

— Нет! — она вырвалась из его рук. — Я уступила от слабости этим утром. Но никогда снова! Я презираю вас, я ненавижу вас, вы олицетворяете для меня все, к чему я всегда питала неприязнь. Вы жестокий, бездушный злодей, и теперь, надругавшись надо мной, причинив мне боль, исковеркав мою жизнь, даже не задумавшись над этим, вы говорите: «Давай забудем и простим друг другу. Все, что тебе следует делать, это добровольно смириться со своим унижением!» А я не хочу смириться! Я не какая-то слабая, легкомысленная девочка, чтобы увлечься вашими льстивыми и красивыми речами! Я сделана из материала покрепче. Вы не найдете во мне желанного партнера по постели. Я буду сопротивляться вам все время.

— Значит, мне придется насиловать вас каждый раз, когда я захочу обладать вами?

— Да.

Он бросил на нее недолгий взгляд, а затем пожал плечами:

— Пусть так. Вы все делаете только хуже для себя. Это мне не помешает. Я овладею вами, когда только захочу. Но не могу гарантировать, что вы при этом получите удовольствие.

— Не угрожайте мне, капитан Хэмптон! Вы не испугаете меня! Хуже вы уже мне ничего не сделаете!

Его густые брови насмешливо поднялись:

— Вы так думаете? Очевидно, вы очень наивная девушка!

Кетрин почувствовала прилив страха, она вдруг ясно осознала его силу, она почти физически ощутила его власть. Она вспомнила, каким он мог быть безжалостным. Его нежность этим утром заставила ее забыть его подлинную суть. Если ему что или кто примется мешать, он не будет мягким и снисходительным. Чтобы скрыть страх, она сказала:

— Разумеется, вы правы, я, в отличие от вас, не искушена в искусстве пыток.

У Хэмптона даже губы побелели, словно она его ударила. Он сказал напряженно:

— Как обычно, мадам, у вас нет никакого представления о том, что вы говорите.

Она собралась было запальчиво возразить ему, но стук в дверь прервал их спор. В каюту с подносом вошел Пелджо. Напряжение в каюте не оказало совершенно никакого воздействия на этого человека с обезьяньей наружностью. Он весело ухмыльнулся, его зубы блеснули белизной, ярко выделившись на фоне смуглой кожи. Поднос с ленчем он поставил на стол. Выходя из двери, он обернулся и подмигнул им обоим.

— Какой чудной человек, — сказала Кетрин, почувствовав себя неудобно.

— Да, — сухо произнес Хэмптон. — Немного странный, но исключительно верный тому, кому отданы его симпатии, как сейчас, в случае с вами.

— Я уверена, что для вас это будет неожиданностью, капитан, но есть люди, которым я нравлюсь.

— Для меня это вовсе не неожиданность. Мне вы тоже нравитесь… иногда, когда мне не хочется задушить вас.

Кетрин не смогла скрыть веселой улыбки. Она принялась жадно поглощать ленч, и ее примеру последовал Хэмптон. Оба обнаружили, что их настроение улучшается по мере наполнения желудков. К концу ленча молчание превратилось из гнетущего в обычное.

Ее способность быстро перескакивать из одного состояния в другое позабавило Мэттью. Она могла быть просто восхитительна, когда вела себя простодушно, естественно, когда не пыталась изо всех сил соблюдать приличия или ему сопротивляться. Но капитан отдавал должное ее мужеству. Немногим женщинам хватило бы выдержки навести на него пистолет, как это сделала она прошлой ночью, и еще меньше женщин смогло бы сохранить достаточно хладнокровия, чтобы выстрелить. Его сестра, он знал наверняка, завизжала бы и выронила пистолет, не говоря уже о том, что вряд ли ей хватило б смелости носить его и достать в нужный момент. Не мог он представить себе и никакую другую женщину, которая осмелилась бы после его угроз попытаться предупредить клипер, как это сделала вчера Кетрин. И как только она смогла хладнокровно собраться с силами и возобновить сражение после решающего поражения прошлой ночью!

Его восхищение, однако, часто затенялось слепым гневом. Ему никогда еще не встречалась женщина, способная так легко и быстро довести его до белого каления. Она была упряма. Покорить ее нелегко. Но когда ему это удастся… Улыбка появилась на его лице. Ему уже довелось отведать из залежей той страсти, что покоились в ней глубоко запрятанными. Она стоила его усилий, он был уверен.

Кетрин с довольным видом отодвинула тарелку и сказала:

— Капитан Хэмптон, я хочу попросить вас об одном одолжении.

Он улыбнулся:

— Что? Вы, конечно, как никто, знаете, что я выполню любое ваше желание.

Фыркнув довольно невежливо, она сказала:

— Мое платье испорчено совершенно безнадежно, а мне ведь нужно что-то носить.

— И вы полагаете, что у меня для вашего выбора припрятан целый магазин платьев?

Она с гневом посмотрела на него:

— Мне кажется, что это именно вы обязаны позаботиться о моем платье, поскольку по вашей вине оно разорвано снизу доверху.

— Ну, а если я не желаю заботиться о вашем платье? — произнес он и, протянув руку через стол, пропел пальцем между краями ее плаща по ложбинке между грудей.

Она резко отстранилась и раздраженно вспылила:

— Ладно! Тогда я буду расхаживать повсюду вот так! — она скинула плащ и вызывающе села напротив него в одной тонкой сорочке. — Мне, что, и по палубе расхаживать в таком виде?

— Думается, вам было бы прохладно! — сказал он небрежно, но глаза его жадно ее пожирали.

Проглотив вставший в горле комок, он добавил:

— Наверное, вы правы, и нам, действительно, надо подыскать для вас что-нибудь из одежды. В противном случае соблазн для меня будет слишком велик, и мне придется проводить все время в каюте. Давайте-ка пороемся в чемодане достопочтенного капитана, возможно, он вез домой французские подарки своей жене.

Чемодан был заперт, но он нашел в столе ключ и открыл замки. Сверху лежал белоснежно-белый кружевной шарф, так и просившийся изящно лечь на женские плечи. С возгласом радости Кетрин набросилась на шарф и примерила его, встав на цыпочки, чтобы поглядеться в зеркало над комодом.

— На вас он смотрится великолепно, — сказал Хэмптон, и она покраснела, смутившись своим проявлением чисто женских тщеславных качеств.

Затем он вытащил шикарное атласное вечернее платье малинового цвета с глубоким, расширяющимся кверху разрезом на груди и, развесив его на руках, засмеялся:

— Думаю, что теперь буду больше уважать нашего друга, пленного капитана.

Кетрин ахнула:

— Вряд ли это платье предназначалось жене!

— Если только его жена — не чрезвычайно экстравагантная особа!

— Нет, конечно, платье — для любовницы. Надень его.

— Нет! Я не могу это носить.

— Я же не прошу тебя расхаживать в нем по палубе, Просто примерь его ради меня, я хочу увидеть, как ты в нем будешь выглядеть.

— Ни в коем случае! — упрямо стояла на своем Кетрин, хотя ее руки так и чесались вырвать у него это платье.

Ей тоже очень хотелось посмотреть, как оно будет смотреться на ней, но она стыдилась в этом признаться.

— Ты самая несносная девчонка, какую я только в своей жизни знал! — сказал он и, кинув платье на кровать, стал дальше рыться в чемодане.

— А вот и для жены платье нашлось! — с триумфом произнес Хэмптон, протягивая ей неброское коричневое шерстяное платье.

— О, как ужасно! — воскликнула Кетрин, и Хэмптон покатился со смеху.

— Да, это действительно ужасно: привезти какой-то порочной женщине красивое атласное платье, а жене лишь повседневную одежду! Бьюсь об заклад, этот прелестный шарф также не предназначался для жены.

Хэмптон присел на корточки около чемодана и посмотрел на Кетрин.

— Не сомневаюсь, — сказал он, — что его жене около сорока лет, у нее безликая и невыразительная внешность, в то время как его любовница обладает пышным длинными рыжеватыми волосами и золотистыми глазами, как у львицы, и очень чувственным ртом.

В смущении Кетрин покраснела и отвернулась, когда поняла, что он говорит о ней. Хэмптон встал и подошел ней совсем близко. Поправив на ее плечах кружевно шарф, он окружил ее лицо своими ладонями и поднял е вверх, так, чтобы они смотрели друг другу в глаза.

Она взглянула в его лицо, маячившее над ней подобно ястребу, в его большие серые глаза, на его высокие, суровые скулы, его большие полные губы, и внезапно ей открылось, что она очень хочет почувствовать эти губы на своих губах. Он улыбнулся ей, словно мог читать ее мысли, и легонько провел большим пальцем по губам.

— Ты хочешь, чтобы случился поцелуй, не так ли? — произнес он своим низким хрипловатым голосом. — Дорогая, все что тебе нужно сейчас сделать, это немного привстать и прикоснуться своими губами к моим.

В ответ она нахмурилась, став похожей на упрямого ребенка, а он улыбнулся и отпустил ее.

— Забавляйся со своими новыми нарядами, Кетрин. Пока. До вечера.

Слегка поклонившись, он вышел. Кетрин скорчила гримасу перед закрывшейся дверью и высунула язык.

— Чудовище!