"Чай из пустой чашки" - читать интересную книгу автора (Кэдиган Пэт)

[ДЕВЯТЬ] СМЕРТЬ В ЗЕМЛЕ ОБЕТОВАННОЙ [IV]

Константин вышла из метро прямо под тарелку. Сначала удивленно, потом настороженно она стала рассматривать НЛО. Одна из погибших была похищена тарелкой в «Городе», неприязненно вспомнила Константин и стала осматриваться, чтобы найти, за что ухватиться или что применить в качестве оружия, потом вспомнила, что проще позвонить Гилфойль Плешетт и попросить загрузить ее табельный пистолет и тазер.

Но похоже, планов на человеческие тела с перерезанными глотками у тарелки не было, свет прожектора осветил мостовую перед ней, пошарил по сторонам, а потом стал двигаться вперед вместе с бесшумным движением тарелки. Ведомая любопытством, Константин пошла следом. Свет прыгал вокруг, освещая не только землю, но и высвечивая иногда разные объекты: все это было похоже на покадровый просмотр мультфильма, старомодный, утомительный и сложный способ, допотопный трюк.

Мимо нее проскользнула тень, задев платье и волосы. Или, вообще-то, волосы и платье Шанти Лав. Тарелка стала набирать скорость, и, чтобы за ней поспеть, Константин пришлось двигаться все быстрее и быстрее. Но очень скоро ей пришлось бы или бежать, или бросить преследование.

Или нанять такси. Шеф, это полиция! Следуй за тарелкой!

Она представила себе водителя: блестящий гуманоид по имени Сильвия поворачивается назад и говорит: За преследование НЛО с вас снимут дополнительную плату. Продолжить? Пожалуйста, выберите: Да или Нет.

Она дошла до конца улицы и быстро пересекла площадь, подойдя к парку, окруженному широким каналом. Очень похоже на Ист-Ривер, если, конечно, стороны света здесь не поменяли, как все остальное. Но почему-то ей казалось, что вряд ли такое случилось, это все-таки копия реального Нью-Йорка.

Тарелка поплыла над водой. Свет от прыгающего прожектора заскользил по волнам, кажется скорее случайно, чем целенаправленно. Стоя у ограды, напоминавшей щетку с металлическим ворсом, она размышляла, что делает тарелка. Ищет что-то. Точно, не кого-то. Кого-то похищают. А может, она похищает людей прямо у нее на глазах, засасывая их мощным лучом? Как эта старая сказка о луче. Освети мне путь. Высвети меня? Забери? Выбери? Но кого — подводный народ? Русалок? Дельфинов? Да, а почему бы нет? Бывают же здесь, в пылающих развалинах, саламандры-байкеры, так почему не быть подонкам с жабрами? Константин застонала: такого с ней еще не было. Почему бы не привести с собой еще кого-нибудь, пару-тройку помощников: Селестину, ДиПьетро, не Тальяферро, конечно, но, возможно, как там ее, Вольски.

Она вдруг представила, как объясняет журналисту полицейского издания, почему им в полиции необходимо специальное подразделение для работы в виртуальной реальности, собранное из офицеров, специально обученных с учетом специфики ИР, авторского права, браконьерства в «Ну-Йоке после катастрофы». Ах да. Это случится сразу после демонстрации налогоплательщикам ее показательной поимки убийцы с последующим заключением в тюрьму в реальности, как предложила Плешетт. Может, даже уже сегодня.

Вдруг тарелка задрожала и умчалась вверх по реке с неимоверной скоростью, при том что она почти висела на месте. Константин уже собиралась пойти искать такси, но НЛО неожиданно вернулось и застыло непосредственно над ее головой, осветив прожектором голову. Она стала смотреть на нее, но тарелка снова умчалась, на этот раз на запад, и затерялась среди зданий. Эй, тарелочники, в чем дело, следователь по уголовным делам не подходит для похищения? Видимо, нет.

Наверное, глупо следить за тарелкой. Но здесь особо не на что смотреть, очевидно, в ИР ей тоже ничего занимательного найти не удастся, как, впрочем, и в реальности. Справедливость бывшего восторжествовала, подумала она.

— Такси, — спросила она темноту, не ожидая ничего в ответ.

Где-то сзади раздался металлический скрип. Она стала поворачиваться, и тут перед ней возник желтый прямоугольник:

Желаете заказать такси?

Да?! Помощь?! Нет

— Ты знаешь, что иногда бюрократические заморочки всего полицейского управления кажутся детским садом по сравнению с местной волокитой? — спросила она у плаката. Плакат не стал на этот раз напоминать, что следует нажать, и даже не предупредил о дополнительных тратах; он просто висел в воздухе, ожидая развития событий, которое зависело от ее воли. Константин стояла, не решаясь, что выбрать, может, нажать «Помощь» (иногда помощью называют такое ! Кто из служащих ей сказал? Может, скучающий? Точно не Мэнк. Или Плешетт?), а может, просто сказать Да и надеяться на лучшее.

Наверное, она бы быстрее выбрала, уныло подумала Константин, если бы сама оплачивала свое время, и тут же вздрогнула: «Господи, и я уже стала думать о плате за время».

Металлический скрип повторился, что-то знакомое до банальности, хотя среди ночи редко такое услышишь. Разве в полдень где-нибудь там, в реальном мире, который теперь казался гораздо менее реальным, чем окружающее.

Еще скрип, чуть громче. Чтобы внимание привлечь, лениво подумала Константин, и мысль ей эта очень понравилась. Она снова взглянула на надпись: ни малейшего признака нетерпения, никаких признаков скорого исчезновения, поэтому она просто развернулась и быстро осмотрела темноту.

Она увидела что-то вроде останков парка или развлекательного комплекса, куда люди обычно приходят посидеть, посмотреть на воду или побродить по тропинке в солнечный денек. Она вдруг поймала себя на том, что ясно представила все это, и рассмеялась. Не только подлинные ощущения, но и подлинная обстановка, и не просто обстановка, но воспоминания. Такое и иного осторожного человека может заставить забыть про капающие секунды, все больше и больше увеличивая итоговую сумму. Может, для этого и ставят тут повсюду напоминания об оплаченном времени.

Она пошла вдоль ограды, прислушиваясь к шороху воды, другим ухом чутко улавливая металлический скрип.

Его источник был где-то там, дальше. Ее глаза привыкли к темноте, и она увидела, что стоит на краю игровой площадки, чудом уцелевшей. Однако и Константин это взволновало гораздо больше: дети ведь не…

Ах, очевидно, дети здесь есть. Скрип стал громче, и теперь он уже не прекращался. Сначала она заметила раскачивающиеся качели, потом увидела девочку.

Уличные фонари вдоль ограды стали светить ярче с тех пор, как она пришла сюда, и теперь она хорошо все различала. Девочка старательно раскачивалась, прикладывая громадные усилия, поскольку не доставала до земли и не могла отталкиваться ногами. Константин слышала ее хрип, когда качели, прежде чем снова лететь вперед, замирали сзади на отлете, а потом с прямыми ногами она летела вперед, а сзади летела косичка.

— Господи Боже, — сказала Константин, — кто ты, черт возьми?

Голова девочки от испуга дернулась, девочка не заметила, как появилась Константин. Она перестала раскачиваться, оставив ноги свободно болтаться, но не стала тормозить. Постепенно качели остановились сами, чтобы она просто встала и отошла, но от качелей она отходить не стала, а крепко обхватила одну из стоек. И теперь была совсем похожа на застенчивую девочку на детской площадке.

— Ты — игрок или программа для поддержания игрового интереса?

Девочка положила голову на шест и посмотрела на Константин.

— Я хочу домой. — Молчание. — Отведешь меня? Ты ведь хорошая?

Константин закрыла лицо руками, но вспомнила, что это неуклюже выглядит:

— Брось, кто бы ты там ни была. Я прекрасно знаю, что детей здесь нет.

— А если ты ошибаешься? — Девочка оттолкнулась от шеста и пошла к ней, держа руки за спиной. — Что, если я настоящая девочка? Что, если я скажу, что когда к маме приходят ее любовники, она засовывает меня в костюм и выкидывает сюда, и у меня не остается выбора?

Константин посмотрела на нее, чувствуя себя не слишком хорошо:

— Тогда я скажу, что твоя мама нарушает закон и у нее будут большие проблемы, если кто-нибудь это узнает.

— А никто не узнает, — ответила девочка. — Я здесь часами всем рассказываю об этом, но никто мне не верит. Здесь можно никому не верить, поэтому она в полной безопасности.

Тошнота Константин усилилась.

— Поэтому ты слоняешься здесь и качаешься в темноте?

Девочка кивнула.

— Если ты хорошо знаешь «Город», то поймешь, почему я просто остаюсь здесь до конца игры.

— Но это смешно, — сказала Константин, — почему ты не скажешь там? Учителям, полиции, адвокату…

— Я говорила. — Девочка пожала плечами. — Там тоже никто не верит. Слишком невероятно. Так никто не делает. Приходится врать. Понятно?

— Plus зa change[11], — вздохнула Константин, подумав вдруг, что это одна из самых несчастных малышек, если только все это хоть чуть-чуть правда.

Девочка неожиданно взяла ее за руку, заставив отскочить:

— Ты хорошая. Должна быть. Даже если ты не веришь, ты слушаешь. В тебе еще остался настоящий человек, который считает, что это неправильно.

Константин снова вздохнула, не в силах ответить что-нибудь. Что хуже: убийство или жизнь в мучениях? Проклятье, нечестно, спасая одного потерпевшего, сталкиваться с новым.

Спасти мир невозможно, можно только переключить канал. Так сказал однажды ее бывший, или нечто очень похожее. Давно, когда они еще интересовались друг другом.

— Послушай, — сказала она, нежно отстраняя руку девочки. — У меня здесь специальное задание, мне надо кое-кого найти. — Она беспомощно замолчала.

Девочка стояла и смотрела на нее.

Тебе не победить, грустно подумала Константин. Если бы она ушла, то никогда бы не узнала, настоящая ли это трагедия или очередная жестокая подстава. В любом случае, кто бы ни скрывался за этими глазами, ему нужна помощь. К тому же она никогда не сможет успокоиться, если просто так уйдет только потому, что вот эта проблема не обозначена в списке ее профессиональных обязанностей.

«Да ладно. Придумай причину получше, — издевалась циничная ее часть. — Попробуй вспомнить про оплаченное время».

— А может, ты поможешь мне, — быстро сказала Константин, беря девочку за руку. — Ты знаешь кого-нибудь по имени Боди Сатива?

Девочка продолжала молча смотреть на нее.

— Хорошо. А Шанти Лав?

Девочка поморщилась:

— Может, дома я смогу помочь тебе.

— А где дом?

— В нескольких кварталах отсюда. Если ты проводишь меня, я смогу помочь тебе, — пообещала девочка, в голосе звучала слабая надежда.

Смирившись, Константин кивнула.

«Домом» оказалась крошечная халупа в подвале, кажется, совершенно заброшенного дома, хотя девочка уверила Константин, что совсем наоборот. Однако когда Константин спросила, кто еще живет здесь, она лишь пожала плечами.

— По-разному, думаю, — сказала она, привычно справляясь с четырьмя огромными замками, потом девочка вошла в комнату и плюхнулась на середину двойной кровати, стоявшей в центре и занимавшей большую часть комнаты. Кроме телевизора на деревянном ящике, это была вся мебель. Сверху кровать была покрыта одеялом в черный и красный квадрат, между двух подушек стоял пингвин, словно часовой во фраке. Девочка небрежно сложила ноги в полулотос и прижала пингвина к груди.

— Это Фербенкс. Он следит тут за порядком.

— Если здесь ты в безопасности, зачем ты ходишь в парк? — спросила Константин.

— Да я не хожу. Каждый раз я сначала попадаю в парк, и мне приходится идти домой. Иногда у меня не получается, тогда я остаюсь там, потому что никто не хочет идти сюда. А еще надо быть осторожной, когда появляется тарелка. — Она положила голову на пингвина. — Тебя тарелка забирала?

Константин покачала головой:

— А тебя?

— Смотря о чем ты говоришь. И во что веришь. А еще, может, это разные тарелки. Не знаю.

— Разумно, — сказала Константин скорее себе, чем девочке. — А что ты там говорила насчет помощи?

— А что тебе нужно? Напомни.

Константин вздохнула:

— Хорошо, вот: я спросила тебя про Боди Сативу и Шанти Лав.

— Да-да. — Она повернула пингвина к себе. — Фербенкс, ты знаешь что-нибудь про Боди Сативу и Шанти Лав? — Константин постаралась не расстраиваться, пока девочка придвигала яркий оранжевый клюв к своему уху. Она слишком часто слегка кивала.

— Ну и что, птица знает что-нибудь? — спросила Константин не без сарказма.

— Тс, — ответила девочка.

Константин стала устало осматриваться. Изначально стены были голые, но сейчас на них висели выцветшие плакаты, они были в основном с обнаженными людьми. Без сомнения, девочка скажет, что когда она пришла, здесь все уже было так, а избавиться от них она не может по каким-нибудь причинам.

— Отлично, — заявила девочка. — Теперь я знаю.

Константин повернулась к ней и испугалась, увидев ее в очень фривольной ночной сорочке с оборками. Она мгновенно все поняла.

— Господи Иисусе, — сказала она, поднимаясь и отходя назад.

— В чем дело? — спросила девочка, изящно положив пальчик на губы. — У тебя же нет ничего дурного на уме, не так ли?

Константин рванула замки, но они не поддались. Обманутая и разгневанная за то, что позволила девчонке большими глазами и невинностью завлечь ее в ловушку, она оперлась на дверь и тяжело вздохнула. Это не помогло.

— Ладно. Что тебе нужно?

— А что у тебя есть? — весело спросила девочка.

— Почти ничего, и все очень нужно самой.

— А тебе нужно, чтобы все знали, что ты педофил? — Девочка захихикала. — Любишь деток?

— Это все записывается, — ответила Константин, надеясь, что так оно и есть, — так что будут доказательства.

— Ничего это не докажет, — сказала девочка, широко улыбаясь. — Моя запись будет таким же доказательством, как и твоя. — Она подняла колени, обхватила их руками и взялась за пальцы ног: очаровательное дитя. Константин хотелось плакать и смеяться. — Конечно, может быть, ты человек широких взглядов. Может, ты думаешь, что если здесь в принципе не может существовать педофилии, а ее здесь не существует, то и нечаянных мыслей не бывает, а в них можно размышлять о чем угодно, даже если представляешь себя жалким неудачником, что в значительной степени правда.

Константин села, расслабившись.

— Я могла бы быть чудесным ребенком, — сказала девочка. — А могла бы быть полицейским, замаскированным под лакомый кусочек.

— Если ты полицейский, скажи номер значка, — оживилась Константин.

— Могу сказать, но если это окажется фальшивка, тебе нечего будет делать, — ответила девочка. — Ты не можешь судить меня за недобросовестность в работе или за то, что я плохо играю. А ты читала…

— Читала, читала миллион раз. — Константин резко провела по волосам. — Просто выпусти меня отсюда, или будешь побитым чудесным ребенком, замаскированным под лакомый полицейский кусочек. — Что ж, посмотрим. — Константин шагнула на кровать, схватила девочку за рубашку и подняла ее, показав ей кулак. Девочка улыбнулась, словно Константин предложила ей конфету. Константин на мгновение закрыла глаза. Это не ребенок. Это какой-то пошляк, может, бездельник-латинос, получающий свою мелочь, мучая заблудшие души, настолько разрушенные, что они не могут постоять за себя. Она подвинула кулак вперед и открыла глаза.

Лицо ребенка было почти блаженным от счастья. Константин представила, что произойдет с девочкой, если кулак все-таки опустить. Кровь? Или кулак остановится в сантиметре от лица девочки, наткнувшись на невидимый щит, и вместо крови будет жуткая боль, которая пойдет по ее руке и плечу, а девочка скажет что-нибудь вроде: Я же сказала, ты не сможешь, почему ты не слушал меня? Да, это нетрудно представить. Так, а может, в последнюю секунду девочка превратится в крокодила и откусит ей руку?

Но если не будет ни щита, ни обмана, что, если ее удар тряханет девочку, и что, если она окажется настоящим ребенком? Это вполне возможно. Может, не совсем так, как она сказала, не насильно засунутой в костюм, а постарше, начала переходного периода, скажем вышедшей потратить лишнюю энергию на подобные развлечения?

К тому же хочет ли она увидеть последствия сильного удара на детском личике, тем более сильного удара, как она решила? Даже если он и ненастоящий?

Константин отпустила девочку и опустила кулак.

— Выпусти меня, — вяло сказала она. Улыбка дрогнула. Девочка ничего не ответила.

— Пожалуйста. — Константин не понравилась просительная интонация в голосе.

Девочка вытянула руку ладошкой вверх.

— У меня нет ничего интересного, — повторила Константин.

Улыбка девочки приобрела презрительный оттенок; она дважды быстро щелкнула пальцами и подергала рукой ладонью кверху.

Константин пожала плечами и села на кровать, опершись на локти, устраиваясь поудобнее:

— Я уже сказала: у меня нет ничего интересного. И если ты собираешься потратить все свое оплаченное время на вымогательство того, чего у меня нет, мне все равно. Я здесь на чужие деньги, поэтому мне часы не требуются.

— Ага, — сказала девочка, но Константин уже не услышала былой уверенности в ее голосе.

— Вот единственное, о чем здесь не соврешь: плата за время. Ее подделать невозможно, да?

Девочка хотела посмотреть на нее сверху. Константин засмеялась ей в лицо и легла на постель, подложив руки под голову, стараясь выглядеть беззаботней, чем она себя ощущала.

Ее живот был напряжен, она ждала, что девочка ударит ее или прыгнет на нее. Но ничего не происходило почти полминуты. Когда она снова села, девочки не было, а дверь была широко распахнута.

Может, удовлетворенно подумала Константин, ей начать играть в покер.

Наверное, это было совпадение, но снаружи ее ждало такси. За рулем водитель листал новости на встроенном в панель экране и слушал хор сладкоголосых скрипок.

— Вы, вероятно, такси, которое я заказывала, — сказала Константин.

Водитель обернулся к ней. Это был японец, лет тридцати.

— На самом деле нет, — сухо ответил он. — Па статистике, средний игрок сталкивается с двумя-тремя совпадениями за каждые пять часов оплаченного времени. Конечно, статистика порождает совпадения.

— А что, знание рождает презрение? — спросила Константин, берясь за ручку двери.

— Если да, то это тоже совпадение. Куда, сэр, или мадам, или кто вы там?

— К Боди Сативе. Где бы она ни была.

Таксист слегка нахмурился:

— Карточка есть?

— Мне так сказали.

— Тогда садитесь. — Он ткнул пальцем назад.

Люди по обеим сторонам дороги внушали Константин такой сильный страх, что ей снова пришлось регулировать настройки костюма.

— Лучше? — спросил водитель, в голосе слышалась насмешка.

Она встретилась с ним взглядом в зеркале заднего вида и испугалась, поскольку он был гораздо больше напряжен, чем это слышалось в голосе.

— Намного лучше, спасибо. Может, вы считаете это мошенничеством.

— Я ничего не считаю, сэр, или мадам, или кто вы там. Я водитель, мое дело вести машину, а не считать.

— А. Ну хорошо. — Константин нервно засмеялась. — А что там, вообще-то, происходит?

— Кто-то оставил модуль «Войны семей» включенным. Скорее всего, у гостиницы какой-нибудь рекламный проект крутится для посетителей. Дополнительный сценарий, проходит в «Городе», но без дополнительной платы, что-то вроде того.

— Рано утром? — сказала Константин, зевая.

— Не везде сейчас раннее утро, сэр или мадам, так что может быть и так, и так.

— Touchй [12].

— Да, кстати, у каждого может быть свой собственный режим.

Достаточно откровенно для водителя, подумала Константин, пытаясь снова поймать его взгляд в зеркале заднего вида.

— Когда-нибудь возили Боди Сативу? — спросила она.

— Не знаю, она другой скорости.

— Что бы это значило? — пробормотала Константин, едва осознавая, что говорит вслух.

— Поймете. Она и не вашей скорости.

Он резко повернул направо и проехал по каким-то каменным ступеням через небольшую площадь, потом по немыслимой траектории, не задев огромных кусков разбитых статуй и останки машин, подъехал к подножию небоскреба. На месте входа зиял огромный провал, охраняемый двумя оборотнями-волками.

— Да, шерсть у них прекрасная, — сказал водитель.

— Что? — в замешательстве переспросила Константин.

— Ничего. Не волнуйтесь. Покажите пропуск, и вас пропустят.

— Откуда вы знаете, что у меня есть пропуск?

— Должен быть. Иначе вы не смогли бы попросить отвезти вас прямо к ней.

— А. — Константин нашла карточку вызова такси и передала ее вперед. — Если я вас еще раз увижу, это будет совпадение?

— Удача благоволит готовому сознанию.

Она обнаружила, что стоит на разбитых камнях на площади и наблюдает, как такси уезжает за угол. Вызывая в себе твердую решимость, она повернулась к волкам, охранявшим вход. Шерсть у них действительно прекрасная, согласилась она. Они скорее были похожи на львов, грациозная мускулатура в искусных лохмотьях, Шанти Лав, судя по костюму, они определенно нравились. Они смотрели своими огромными зрачками с янтарной каймой, и ей казалось, они были довольны. Она была довольна не меньше, подумала Константин. Интересно, кто платит за то, чтобы быть ночным сторожем или ночным волком?

— Я к Боди Сативе, — сказала она, что прозвучало более дерзко, чем ей хотелось.

— Что сможешь, то увидишь, — сказал левый волк.

— Ну тогда я пошла. — Константин посмотрела на правого. Это была самка, поняла она, поскольку та облизывалась. — Скажите, вам нравится охранять дыру в стене?

— Чересчур любопытная, да? — доброжелательно сказала самка.

— Да, любопытная. А собственно, почему нет? — улыбнулась Константин. — А если честно, вам очень нравится?

— Будь начеку, может, и тебе повезет, — сказал волк и махнул ей лапой на вход.

Сначала, в полной темноте, она растерялась и остановилась. Потом почувствовала у себя в руках кота, и через мгновение по приемной забегали два параллельных луча света. Фонари-близнецы: свет исходил из глаз кота, что заставило ее рассмеяться, больше от облегчения, нежели от удовольствия. Кот осмотрел разрушенную грязную гостиную и нашел ей лифт, он смотрел на кнопку вызова, пока она ее не нажала. У Константин были некоторые опасения насчет использования лифта в зданиях, подобных этому, но прибывшая кабинка отбросила всякие сомнения: она работала и была ярко освещена. Полагая, что альтернативным способом подъема будут сотни темных лестничных пролетов, она решила, что вполне отважится на риск.

Лифт открыл двери в приемную. Та была ярко освещена и заполнена мебелью странной формы, говорившей о старине и неизвестном происхождении. Основным материалом, кажется, было дерево, но иногда создавалось впечатление, что какую-то жидкость очень долго пытали и мучили, из-за чего появились причудливые завитки, а потом уже она застыла в форме мебели. Замученная мебель? Константин покачала головой. Либо она на старости лет обрела свежее воображение, либо совсем устала. Бывший отдал бы предпочтение второму.

Она осмотрелась. В комнате никого больше не было, даже за скрученным столом, который, казалось, был предназначен для служащего. Константин вздохнула, потерянно гладя кота в руках. Кот прыгнул на стол, лег и превратился в книгу, открытую на странице с огромным восклицательным знаком. Константин подошла посмотреть.

Восклицательный знак исчез, и на его месте проявились слова. Ты пришла к Боди Сативе, а тут, кажется, никого.

Константин отступила, осмотрелась и осторожно спросила:

— Алло?

Книга шумно перелистала страницы. Вы находитесь в зоне более быстрого соединения .

Она с отвращением выдохнула. Понятно. Секс. Наркотики, кровь и внутренности. Когда человечество выдумает что-нибудь новое? Наверное, никогда. Все, что мы считали необходимым, взято у шимпанзе.

Потребуется время, чтобы контакт осуществился, но контакт состоится. Подождете? Выберите одно: Да или Нет.

Константин коснулась прямоугольника Да.

Спасибо. Садитесь, пожалуйста.

Константин взяла книгу и убрала в платье, потом нашла нечто, отдаленно напоминавшее кушетку, и расположилась на ней. Стены в комнате были белыми, по крайней мере на ее взгляд. Иногда ей казалось, что она видит тень, но ничего не происходило, наконец она решила, что это помехи в передаче данных. Из-за этого, а может, для достоверности лампы тоже мигали.

— Кот, — позвала она, и помощник снова оказался у нее на коленях, показав ей на мгновение хитрую кошачью морду, а потом снова превратился в книгу. Она стала рассматривать страницу с иконками от Тима Мецера. Несколько из них оказались ответами на вопросы, по-видимому на сравнительно легкие вопросы. Она коснулась одного вопроса, и тот оказался у нее в руке маленькой карточкой.

— Это из-за меня, — спросила она у карточки, — или здесь действительно скучно?

— Из-за тебя.

Она подняла голову. Она не заметила, как прямо перед ней появился большой телевизионный экран с фигурой, которую она приняла за нового андрогина, хотя все говорили о Боди Сативе как о ней. Женщина или мужчина, а может, и то и другое, Боди Сатива должна была быть прекрасна, хотя ее лицо очень широкое и круглое, а глаза маленькие — она слышала такое описание. Наверное, у нее полный, широкий, чувственный рот и хаотичная цветная прическа. А может, в телевизоре спецэффект, как видно по второму монитору.

— Встретиться лично нам нельзя, только посредством монитора? — спросила Константин. — Тогда я уже вижу вас и могу начинать. Вы не думаете, что это уже слишком?

Улыбка Сативы была благодарной:

— Очень мудро воспринимать ИР с небольшой порцией юмора. Это ценное преимущество, но еще более ценное преимущество — скорость.

— Это я уже слышала. Расскажите мне, а что остается тем, кто… назовем их тормозами?

— В мире существуют толпы вечно занятых отбросов. И никто не приходит сюда, будучи, как вы сказали, тормозом.

— А если у тебя нет возможности получить запрещенное наркотическое соединение и ты не знаешь, с чего начать? — резко спросила Константин, теряя терпение. — Послушайте, я устала, у меня была тяжелая ночь. Я надела эту аппаратуру, чтобы расследовать убийство, случившееся в реальности, в видеосалоне. Человек, обычно использовавший этот персонаж и который на самом деле был им еще вчера вечером, найден с перерезанным горлом. Его имя Шанти Лав, оно было взято человеком по имени Томоюки Игучи, которое, в свою очередь, согласно показаниям жены, тоже ненастоящее, поскольку он регулярно менял имена. Возможные свидетели упоминали ваше имя несколько раз, как знающую о Шанти Лав намного больше среднестатистического игрока. Я сыта по горло местными путешествиями. — Константин вздохнула. Она вдруг почувствовала слабость и очень сильную усталость. — Меня чуть не сбил с толку маленький ребенок …

— Ребенок? — Боди Сатива развеселилась, хотя в ее улыбке присутствовал скептицизм. — Здесь нет детей.

— Вы уверены? — Константин снова вздохнула. — И потом, здесь вообще всегда можно лгать, так? И это — тоже, скорее всего, ложь.

— Клуб «Философы» в полуквартале от кафе «Новички», и за пребывание в «Городе» при посещении любого из заведений даже платить дополнительно не придется, — оживленно ответила Боди Сатива. — Послушайте, дорогая, если у вас что-то есть для меня, вы можете оставить все здесь. — Внизу монитора, у экрана появился карман, когда Боди Сатива нагнулась и посмотрела на внешнюю сторону телевизора, карман ярко сверкнул. — Я посмотрю, полагаю — это видеозапись? Если вы оставите ваш e-mail, то отвечу в течение дня, а может, и того быстрее. Если я что-нибудь знаю, обязательно сообщу. Правду, ту правду, которой вы пользуетесь там.

— Ну, правда внесет значительные коррективы в расследование, — весело сказала Константин. — Но лучше, если бы мы могли встретиться с вами там. Лично.

— Лично меня никто не видел. Всего хорошего, дорогая, и оставьте e-mail. Я бы и этого не сделала, но все ваши передвижения здесь доказывают, что вы действительно та, кем представляетесь, и не ответить вам будет ниже моего достоинства. Вы так… невежественны… по поводу здешних обстоятельств, что, если я не помогу вам, вы можете попасть в большую беду.

— И еще, я хотела бы поговорить с вами, — быстро добавила Константин, — об этом Шанти Лав-Томе Игучи. Он не единственная жертва ИР. Были еще семь человек.

— E-mail, — непоколебимо ответила Боди Сатива. — А теперь идите, «Семейные войны» не просто украшение. — Она высунулась из телевизора и нажала кнопку в его правом верхнем углу. Экран погас. Константин встала и попыталась сама нажать кнопку — ничего не произошло. Она устало спросила кота о дальнейших инструкциях или как перенести пленку с убийством в ИР Шанти Лав в карман, предложенный Боди Сативой. E-mail лучше, чем ничего, рассудила она, а потом до нее дошло, что, наверное, даже лучше, чем ИP. E-mail можно проследить.

Но до нее не дошло, что для выхода ей совсем необязательно ехать в лифте до первого этажа.

Выйдя из здания, она оказалась в самой гуще уличной потасовки.

Волки исчезли, но ранее пустая площадь кишела кричащими, бегущими, толкающимися людьми, они метали мебель и другие предметы из разбитых окон здания, может даже из воздуха, как ей показалось. Разбитые машины были перевернуты и горели. Может быть, это возводят новые дома для популяции саламандр, думала она, находясь в ступоре, в поисках безопасного прохода.

Выход. Молодец, прямо Эйнштейн. Попробуй Exit. Она чувствовала себя полной дурой. Понятно, почему Боди Сатива отказалась иметь с ней дело. Она не просто тормоз, она — дура. Намеренный риск ничем не лучше необдуманной шалости. Она не могла вжиться в роль даже для простого сбора информации об убитом. И бродит всюду замаскированная под жертву. Чем больше она об этом думала, тем большей профанацией ей все это казалось. Уж лучше ждать сведений от Боди Сативы по электронной почте, хотя она не слишком доверяла Сативе. Ничего общего ИР не имела ни с чьей жизнью, настоящей жизнью. Так как она могла касаться смерти парня? Или семи других смертей?

Она шагнула из относительно спокойного вестибюля как раз в тот момент, когда бутылка с зажигательной смесью пролетела у нее над головой и вдребезги разбилась над ней о стену, рождая вполне ощутимую волну пламени. Эффект жара был весьма реалистичен — она могла поклясться, что ее лицо покраснело. Защищаясь, она подняла руку вверх и отвернулась.

Ей потребовалась целая секунда, чтобы осознать удар от падения ее тела на землю. Толчок в верхнюю область груди был так силен, что ноги вылетели из-под нее и она упала спиной на мостовую. Больно, как в реальности. Она подумала, что столкнулась с одним из мятежников и программа произвела логичный результат. Но над ней возник полукруг ухмыляющихся физиономий, и когда Константин попыталась подняться и восстановить дыхание, она не могла в это поверить: из всего чертова многообразия, что могло бы с ней произойти в этом нелепом сценарии, она пришла и запустила наименее правдоподобный.

Прежде чем она успела вызвать помощь, ее схватили за ноги и стали перекидывать по кругу, словно она была мячиком в настольном пинболе. Все еще не придя в себя от удара, Константин попыталась их рассмотреть, но все слишком быстро двигались. Коктейль Молотова, взорвавшись за спинами нападавших, осветил окружающее, и она рассмотрела других: некоторые люди наблюдали в свете пожара, как ее обидчики играют с ней.

В помощи должно быть хоть что-то для спасения, подумала она, защита какая-нибудь, самозащита, хоть что-нибудь. Плохо, что она не подумала об этом раньше и не позаботилась о предосторожностях. Она представила, как Боди Сатива над ней смеется. Невежа… Невежа. Думала, что ты здесь в безопасности со своими липовыми намерениями. Сюрприз, моя дорогая, мы все здесь сложными намерениями.

Теперь они перекидывали ее жестче, шлепая и толкая, и боль была слишком настоящая. Это не техника передавала какие-то ощущения, они были слишком подлинными. Она стала предполагать: может, у Томоюки Игучи была предрасположенность к мазохизму, и он получал удовольствие в образе Шанти Лав.

И вдруг… она подумала, не по-настоящему ли это происходило. Может, Шанти Лав тоже не понимал, что происходящее на берегу Гудзона — реальность, пока не стало слишком поздно, и он уже не чувствовал, что течет настоящая кровь вместе с виртуальной, даже если он видел, может до самой смерти, виртуального врага, пришедшего украсть его персонаж. Но зачем!

Нога подвернулась, когда она попыталась встать и пойти. Один из нападавших кинулся за ней, она увернулась и бросила файл помощи на землю рядом с собой.

На этот раз промежутка с кошачьим изображением не последовало. Книга открылась на картинке с нарисованным страшным монстром, который, как она поняла, был талисманом защиты. Она потянулась к нему, но нападавшие вырвали книгу у нее из рук.

Слишком поздно, поняла она: каталог со своими сокровищами в виде ярлыков — местная валюта — был их главной целью. Она стала медленно подниматься, но ей ударили по животу тяжелым ботинком, и Константин опустилась обратно.

Кто-то склонился над ней, и она близко-близко увидела лицо, в котором неудачно сошлись тролль и горгулья.

— Эй, ты знаешь, что значит быть опущенным!

Она отпрянула, пытаясь убежать. Они подступили к ней, один из нападавших держал ее каталог, показывая, что забрал все.

Все, кроме одной страницы, которую она держала мертвой хваткой так сильно, что болели костяшки. Другая, настоящая боль, которая появилась из-за неестественно сильного сжатия настоящей руки, тускнела по сравнению с подлинностью, рожденной фальшивой и высококачественной достоверностью костюма, но эта боль была глубже, она исходила от чувств, оставшихся от далеких генетических предков, где реальное и нереальное было жестко разделено.

Они меня убивают. Они убивают меня по-настоящему!

Ей показалось, что она закричала по-настоящему. Что-то происходит там, за пределами шлема и неоэкзо-нервной системы, что-то происходит там, снаружи, может, их много, ей показалось, что в преступлении замешан не один человек, кто-то еще скрывается за этим грязным поступком, может, у них есть сообщники среди персонала, может утомленный Тим Мецер, или замученный Майлз Мэнк, или даже Плешетт — не утомленная, не замученная, а просто сумасшедшая. А может, все вместе. Кажется, что Плешетт и Мэнк ненавидят друг друга там, но не здесь.

Здесь, внутри. Где большие скидки персоналу. Какая самонадеянность и презрение убивать так сразу, после последнего происшествия, да еще детектива, ведущего расследование! Впрочем, идеальная ситуация: напарник слишком боится замкнутого пространства, чтобы прийти на место преступления, а они это знают. Может, еще кто-нибудь со временем, Селестина и ДиПьетро, может, приехав, перепутают все показания, обработают информацию, но Селестина и ДиПьетро слишком заняты с корреспондентом «Журнала», чтобы заметить, как она стала следующим зернышком на легендарной «городской» мельнице ИР. Да, слышали о детективе, убитом при расследовании убийства? Она носилась в поисках глобальных ошибок программы. Да она похлеще целого выводка сумасшедших уродов. Это в округе Колумбия произошло. Жизнь там ничего не стоит. Совсем иной мир.

Теперь главарь — полутролль, полугоргулья — размахивал чем-то, похожим на острый осколок зеркала, тыча им ей в лицо. Ее рациональное сознание твердило, что он не может причинить ей вреда, но теперь это сознание свернулось в песчинку. Остальная ее часть верила в это, как обращенный в Троицын день верит, что прикосновение всемогущего Бога позволит ему говорить на всех языках, верила, пока не почувствовала порезы на лице. Кровожадный тролль порезал ей лицо, и в момент, когда он перережет глотку, самовнушением она поверит, что ее горло разрезано. До сих пор не было предместья в ИР, которое могло бы посоревноваться с верой в фантастические стигматы. А теперь есть. Пришла бы следователь сейчас, они бы все пришли и посмотрели, может ли собственная вера, собственный поиск глобальных ошибок позволить им выжить.

Вырванная страница в ее руке превратилась в большую руку. Она попыталась заорать, но эта рука, кажется, проглотила ее руку. Лицо горгульи размылось и превратилось в мягкие черты лица Тальяферро. Вырвавшийся крик был естественной реакцией удивления на наименее ожидаемое, что могло произойти.

Часто дыша, она посмотрела вокруг. Селестина держала ее за ноги, а ДиПьетро держал другую руку и тело. Между ними с широко раскрытыми глазами стояли Мэнк, Плешетт и прикрывавший зевок рукой Тим Мецер. А за ними на стуле стояла корреспондент «Полицейского журнала» и снимала, снимала, снимала.

— Ладно, — тяжело выдохнув, сказала Константин. — Вы хотите довести меня до инфаркта?

— Она нас видит, — сказал Тальяферро. — Давайте ее поднимем.

Все отступили, и она увидела, что они почти содрали с нее костюм. Разбитый шлем лежал рядом.

— Тальяферро, только не спрашивай, что случилось, — как в дурацких фильмах. Тальяферро?

— Я здесь. — Он стоял в коридоре, довольно далеко от двери. — Ты же не думала, что я останусь внутри?

—  Вну… — Она поняла, что он говорил о комнатенке. — Ладно, — повторила она. — Что произошло?

—  Вы кричали, — сказала Плешетт сладострастным голосом. — Вы кричали и кричали не останавливаясь. Я следила за вами, вы знаете, и увидела, что на вас напали, потом они забрали каталог…

— Да и все ваше добро вместе с ним, — вмешалась Константин, несмотря ни на что ощущая себя виноватой.

— Его не вернуть, — ответила Плешетт, словно Константин предложила свои услуги.

Константин покачала головой, до конца не веря, что Плешетт обрекла ее на проблемы, дав это добро из ИР. То, что ей дали, не было добром, это не было даже намеком на ценности. О чем думала эта дура, все эти идиоты там, внутри, особенно те, кто калечит, убивает ради обладания тем, чего не существует?

А те собирались ее убить, подумала она. Для этого они собирались воспользоваться силой ее собственного восприятия. Константин все еще чувствовала места ударов, боль не прошла, глухая ноющая боль. Назавтра она превратится в один большой синяк.

Она снова покачала головой.

— Что такое скоростной доступ? — спросила она потерянно.

— Здесь его нет, — быстро ответила Плешетт.

— И куда тогда за ним идти?

Последовала длинная пауза.

— Высокоскоростной доступ — это… это просто. — Плешетт сглотнула. — Это обычная сказка, которую фанаты ИР рассказывают друг другу. Иногда кто-нибудь в игре оказывается сильнее, а потом утверждает, что у него была высокая скорость и он потратил меньше денег. А ведь этого нам всем хочется, правда?

— Да уж, только не ночным менеджерам гостиниц видеоигр, — ответила Константин. — Думаю, для вас сокращение счета не будет радостной новостью, а? — Она поднялась с кресла, но ноги подогнулись. Ее под руки поймали Селестина и ДиПьетро. Она бы оценила их внимательность, если бы они не повернули ее к корреспонденту.

— Новички всегда недооценивают шок от резкого отключения, — важно сказал Майлз Мэнк.

Она почувствовала судорогу в левой руке и поняла, что до сих пор плотно сжимает ее. Внутренним зрением она увидела подаренную ей монету: петля бесконечности с одной стороны и змея с другой. Почти надеясь, что монета прилипла к ее плоти, она попробовала разжать пальцы, ноте не двигались. Ей потребовалось несколько часов воздействия электричеством и массажем, чтобы расслабить мышцы по всему телу, включая и руку. Когда она разжалась, словно расцветающий цветок или, подумала Константин, как марионетка цветка, там ничего не было, и в рукаве тоже ничего.